Главная » Книги

Толстой Лев Николаевич - Том 35, Произведения 1902-1904, Полное собрание сочинений, Страница 9

Толстой Лев Николаевич - Том 35, Произведения 1902-1904, Полное собрание сочинений



иями ре­лигии, а только народными обычаями и государст­венными законами.
   Так это было много раз в различных человече­ских обществах. Но никогда не было того, что про­исходит теперь в нашем христианском обществе. Никогда не было того, чтобы богатое, властвующее и более образованное меньшинство, имеющее наи­большее влияние на массы, не только не верило в существующую религию, но было бы уверено в том, что в наше время религии уже никакой не нужно, и внушало бы людям, сомневающимся в истинности исповедуемой религии, не какое-либо более разум­ное и ясное религиозное учение, чем то, которое су­ществует, а то, что религия вообще отжила свое время и стала теперь не только бесполезным, но и вредным органом жизни обществ, вроде того, как слепая кишка в организме человека. Религия изу­чается этого рода людьми не как нечто известное нам по внутреннему опыту, а как внешнее явление, как бы болезнь, которою бывают одержимы некото­рые люди и которую мы можем исследовать только по внешним симптомам.
   Религия, по мнению одних из этих людей, про­изошла от одухотворения всех явлений природы (анимизм), по мнению других, - из представления о возможности отношений с умершими предками, по мнению третьих, - из страха перед силами природы.
   А так как, рассуждают далее ученые люди нашего времени, наука доказала, что деревья и камни не могут быть одушевлены, и умершие предки уже не чувствуют того, что делают живые, и явления при­роды объясняемы естественными причинами, то и уничтожилась и необходимость в религии, и во всех тех стеснениях, которые, вследствие религиозных верований, налагали на себя люди. По мнению уче­ных, был период невежественный - религиозный. Этот период уже давно пережит человечеством, остались редкие, атавистические признаки его. По­том был период метафизический, и этот пережит. Теперь же мы, просвещенные люди, живем в пери­оде научном, в периоде позитивной науки, которая заменяет религию и ведет человечество на такую высокую степень развития, до которой оно никогда не могло бы достигнуть, подчиняясь суеверным ре­лигиозным учениям.
   В начале нынешнего 1901 года французский зна­менитый ученый Вerthelot произнес речь, (1) в кото­рой он сообщил своим слушателям мысль о том, что время религии прошло и что религия теперь должна быть заменена наукой. Я цитирую эту речь потому, что она первая попалась мне под руку и произнесе­на была в столице образованного мира всеми при­знанным ученым, но та же мысль выражается беспрестанно и везде, начиная от философских трактатов до газетных фельетонов. Г-н Бертело го­ворят в этой речи, что были прежде два начала, дви­гавшие человечество: сила и религия. Теперь же двигатели эти стали излишни, потому что на место их стала наука. Под наукой же г-н Бертело, очевид­но, разумеет, как и все люди, верующие в науку, такую науку, которая обнимает всю область чело­веческих знаний, гармонически связанных и, по степени их важности, распределенных между со­бою, и обладает такими методами, что все добытые ею данные составляют несомненную истину. Но так как такой науки в действительности не существует,
  
   (1) "Revue de Paris", janvier 1901.
  
   а то, что называется наукой, составляет сбор слу­чайных, ничем не связанных между собой знаний, часто совсем ненужных и не только не представля­ющих несомненной истины, но сплошь да рядом са­мые грубые заблуждения, нынче выставляемые как истины, а завтра опровергаемые, - то очевидно, что не существует того самого предмета, который дол­жен, по мнению г-на Бертело, заменить и религию. А потому и утверждение г-на Вертело и людей, со­гласных с ним, о том, что наука заменит религию, совершенно произвольно и основано на ничем не оправдываемой вере в непогрешимую науку, совер­шенно подобную вере в непогрешимую церковь. А между тем люди, называющиеся и считающиеся учеными, совершенно уверены в том, что уже суще­ствует такая наука, которая должна и может заме­нить религию и даже теперь упразднила ее.
   "Религия отжила, верить во что-нибудь, кроме науки, есть невежество. Наука устроит все, что на­до, и руководствоваться в жизни надо только одной наукой", думают и говорят как сами ученые, так и те люди толпы, которые, хотя и очень далеки от на­уки, верят ученым и вместе с ними утверждают, что религия есть пережитое суеверие и в жизни нужно руководиться только наукой, т.е. собственно ни­чем, потому что наука по самой цели своей - иссле­дования всего существующего - не может дать никакого руководства в жизни людей.
  

II

  
   Ученые люди нашего времени решили, что рели­гия не нужна, что наука заменит или уже заменила ее, а между тем, как прежде, так и теперь, без ре­лигии никогда не жило и не может жить ни одно че­ловеческое общество, ни один разумный человек (я говорю разумный человек потому, что неразумный человек, так же как и животное, может жить и без религия). А не может жить без религии разумный человек потому, что только религия дает разумно­му человеку необходимое ему руководство в том, что ему надо делать и что надо делать прежде и что после. Разумный человек не может жить без рели­гии именно потому, что разум составляет свойство его природы. Всякое животное руководится в своих поступках, - кроме тех, к которым его влечет пря­мая потребность удовлетворения своих желаний, - соображением о ближайших последствиях своего поступка. Сообразив эти последствия посредством тех средств познавания, которыми оно владеет, жи­вотное согласует с этими последствиями свои поступки и всегда без колебаний поступает одним и тем же образом, соответственно этим соображени­ям. Так, например, пчела летит за медом и прино­сит его в улей, потому что зимой ей понадобится собранный ею корм для себя и детей, и дальше этих соображений ничего не знает и не может знать; так же поступает и птица, свивающая гнездо или пере­летающая с севера на юг и обратно. Так же посту­пает и всякое животное, совершающее поступок, не вытекающий из прямой, сейчасной потребности, но обусловленный соображениями об ожидаемых по­следствиях. Но не то с человеком. Разница между человеком и животным - в том, что познавательные способности животного ограничиваются тем, что мы называем инстинктом, тогда как основная по­знавательная способность человека есть разум. Пчела, собирающая корм, не может иметь никаких сомнений о том, хорошо или дурно собирать его. Но человек, собирая жатву или плоды, не может не ду­мать о том - не уничтожает ли он на будущее время произрастания хлеба или плодов? и о том - не отни­мает ли он этим собиранием пищу у ближних? Не может не думать и о том, что будет из тех детей, которых он кормит? и многое другое. Самые важ­ные вопросы поведения в жизни не могут разумным человеком быть решены окончательно именно по обилию последствий, которых он не может не ви­деть. Всякий разумный человек, если не знает, то чувствует, что в самых важных вопросах жизни ему нельзя руководствоваться ни личными побуждени­ями чувств, ни соображениями о ближайших последствиях его деятельности, потому что последствий этих он видит слишком много различ­ных и часто противоречивых, т.е. таких, которые так же вероятно могут быть благодетельны или зловредны как для него, так-и для других людей. Есть легенда о том, как ангел, сошедши на землю в бого­боязненную семью, убил ребенка, который был в колыбели, и когда его спросили: зачем он сделал это? - объяснил, что ребенок был бы величайшим злодеем и сделал бы несчастие семьи. Но не только в вопросе о том, какая жизнь человеческая полезна, бесполезна или вредна, - все самые важные вопросы жизни не могут быть решены разумным человеком по соображению с их ближайшими отношениями и последствиями. Разумный человек не может удов­летвориться теми соображениями, которые ру­ководят поступками животных. Человек может рассматривать себя как животное среди животных, живущих сегодняшним днем, он может рассматри-. вать себя как члена семьи и как члена общества, на­рода, живущего веками, может и даже непременно должен (потому что к этому неудержимо влечет его разум) рассматривать себя как часть всего беско­нечного мира, живущего бесконечное время. И по­тому разумный человек должен был сделать и всегда делал по отношению бесконечно малых жиз­ненных явлений, могущих влиять на его поступки, то, что в математике называется интегрированием, т.е. установляя, кроме отношения к ближайшим яв­лениям жизни, свое отношение ко всему бесконеч­ному по времени и пространству миру, понимая его как одно целое. И такое установление отношения человека к тому целому, которого он чувствует себя частью и из которого он выводит руководство в сво­их поступках, и есть то, что называлось и называ­ется религией. И потому религия всегда была и не может перестать быть необходимостью и неустра­нимым условием жизни разумного человека и ра­зумного человечества.
  

III

  
   Так и понимали всегда религию люди, не лишен­ные способности высшего, т.е. религиозного созна­ния, отличающего человека от животного. Самое древнее и обычное определение религии, от кото­рого и произошло самое слово: religio (religare, свя­зывать), состоит в том, что религия есть связь человека с Богом. Les obligations de l'homme envers Dieu voila la religion, (1) - говорит Вовенарг. Такое же значение придают религии Шлейермахер и Фейербах, признавая основой религии сознание человеком своей зависимости от Бога. La religion est une affaire chaque et Dieu.(Beile). (2) La religion est le resultat des besoins de l'ame et des effets de l'intelligence.(B. Constant.) (3)
  
  - [Обязательства человека в отношении Бога - вот что значит религия]
  - [Религия есть личное дело между человеком и Богом. (Бейль)]
  - [Религия есть результат потребности души и проявления разума. (Б.Констан)]
  
  
   Религия есть известный способ осуществления человеком своего отношения к сверхчеловеческим и таинственным силам, от которых он считает себя зависимым. (Goblet d'Alviella). Религия есть определение человеческой жизни посредством свя­зи человеческой души и с тем таинственным духом, владычество которого над миром и над собою при­знается человеками с которым он чувствует себя соединенным. (A.Reville).
   Так что сущность религии всегда понималась и теперь понимается людьми, не лишенными высше­го человеческого свойства, как установление чело­веком его отношения к бесконечному существу или существам, власть которых он чувствует над собой. И отношение это, как бы оно ни было различно для разных народов и в разные времена, всегда опреде­ляло для людей их назначение в мире, из которого естественно вытекало и руководство для их дея­тельности. Еврей понимал свое отношение к беско­нечному так, что он член избранного Богом из всех народов народа и потому должен соблюдать перед Богом заключенное Богом с этим народом условие. Грек понимал свое отношение так, что он, будучи в зависимости от представителей бесконечности - богов, должен делать им приятное. Брамин пони­мал свое отношение к бесконечному Браме так, что он есть проявление этого Брамы и должен отреше­нием от жизни стремиться к слиянию с этим вы­сшим существом. Буддист понимал и понимает свое отношение к бесконечному так, что он, переходя из одной формы жизни в другую, неизбежно страдает, страдания же происходят от страстей и желаний, и потому он должен стремиться к уничтожению всех страстей и желаний и переходу в нирвану. Всякая религия есть установление отношения человека к бесконечному существованию, которому он чувст­вует себя причастным и из которого он выводит ру­ководство своей деятельности. И потому, если религия не устанавливает отношения человека к бесконечному, как, например, идолопоклонство или волхвование, - это уже не религия, а только вырождение ее. Если религия хотя и устанавливает отношение человека к Богу, но устанавливает его утверждениями, несогласными с разумом и совре­менными знаниями людей, так что человек не может верить в такие утверждения, то это тоже не религия, а подобие ее. Если религия не связывает жизнь человека с бесконечным существованием, это тоже не религия. И также не религия требо­вания в веры такие положения, из которых не вытекает определенное направление деятельности человека. И также нельзя назвать религией пози­тивизма Конта, который устанавливает отношение человека только к человечеству, а не к бесконечно­му, и из этого отношения совершенно произвольно выводит свои нравственные, ни на чем не упира­ющиеся, хотя и очень высокие требования. Так что самый образованный контист стоит в религиозном отношении несравненно ниже самого простого че­ловека, верующего в Бога - какого бы то ни было, но только - бесконечного, - и из этой веры выводя­щего свои поступки. Рассуждения же контистов о grand etre - не составляют веры в Бога и не могут заменить ее.
   Истинная, религия есть такое согласное с разу­мом и знаниями человека установленное им отно­шение к окружающей его бесконечной жизни, которое связывает его жизнь с этой бесконечно­стью и руководит его поступками.
  

IV

  
   Ученые люди нашего времени, несмотря на то, что везде и всегда люди не жили и не живут без религии, говорят, как тот невольный мольеровский доктор, уверявший, что печень в левом боку: nous avons change tout cela, (1) и можно и должно жить без религии. Но религия как была, так и остается глав­ным двигателем, сердцем жизни человеческих обществ, и без нее, как без сердца, не может быть разумной жизни. Религий было и теперь много раз­личных, потому что выражения отношения челове­ка к бесконечному, к Богу или богам, различно и по времени, и по степени развития различных наро­дов, но никогда ни одно общество людей, с тех пор как люди стали разумными существами, не могло жить и потому не жило и не может жить без рели­гии.
   Правда, бывали и бывают в жизни народов пери­оды, когда существующая религия бывала так из­вращена и так отставала от жизни, что уже не руководила ею. Но это наступающее в известное время для каждой религии прекращение воздейст­вия ее на жизнь людей бывало только временное.
  
   (1) [мы всё это переменили,]
  
   Религии, как и все живое, имеют свойство рождать­ся, развиваться, стариться, умирать, вновь возрождаться и возрождаться всегда в более совершенной, чем прежде, форме. После периода высшего разви­тия религии всегда наступает период ее ослабления, замирания, за которым следует обыкновенно пери­од возрождения, установления более, чем прежнее, разумного и ясного религиозного учения. Такие периоды развития, замирания и возрождения были во всех религиях: в глубокомысленной браминской религии, - в которой, как только она стала стариться и окаменевать в раз установившихся отклонивших­ся от ее основного смысла грубых формах, - появи­лись, с одной стороны, возрождение браманизма, а с другой - высокое учение буддизма, двинувшее впе­ред понимание человечеством своего отношения к бесконечному. Такой же упадок был в греческой и римской религиях, и также вслед за дошедшим до высшей степени упадком появилось христианство. То же было и с церковным христианством, выро­дившимся в Византии в идолопоклонство и мно­гобожие, когда, в противовес этого извращенного христианства, появилось, с одной стороны, павликианство, с другой - в отпор учению о троице и богородице - строгое магометанство со своим основ­ным догматом единого Бога. То же произошло и с папским средневековым христианством, вызвав­шим реформацию. Так что периоды ослабления религий в смысле воздействия их на большинство людей составляют необходимое условие жизни и развития всех религиозных учений. Происходит это оттого, что всякое религиозное учение в своем истинном смысле, как бы грубо оно ни было, - всегда устанавливает отношение человека к беско­нечному, одинаковое для всех людей. Всякая рели­гия признает человека одинаково ничтожным перед бесконечностью, и потому всегда всякая религия включает понятие равенства всех людей перед тем, что она считает Богом, будет ли то молния, ветер, дерево, животное, герой, умерший или даже живой царь, как это было в Риме. Так что признание ра­венства людей есть неизбежное, основное свойство всякой религии. Но так как в действительности равенства людей между собою нигде и никогда не существовало и не существует, то как только появ­лялось новое религиозное учение, всегда включающее в себе и признание равенства всех людей, так тотчас те люди, для которых неравенство было выгодно, старались скрыть это основное свойство религиозного учения, извратив самое религиозное учение. Так это и делалось всегда и везде, где появ­лялось новое религиозное учение. И делалось это большей частью не сознательно, а только вследст­вие того, что люди, которым было выгодно неравен­ство, люди властвующие, богатые для того, чтобы, не изменяя своего положения, чувствовать себя правыми перед принятым учением, всеми средства­ми старались придать религиозному учению такое значение, при котором неравенство было бы воз­можно. Извращение же религии, такое, при кото­ром властвующие над другими могли считать себя правыми, естественно передаваемое массам, внуша­ло и этим массам то, что их покорность тем, кото­рые властвуют, есть требование исповедуемой ими религии.
  

V

  
   Всякая деятельность человеческая вызывается тремя побудительными причинами: чувством, ра­зумом и внушением, тем самым свойством, которое врачи называют гипнозом. Иногда человек дейст­вует под влиянием только чувства, стремясь достиг­нуть того, чего желает; иногда он действует под влиянием одного разума, указывающего ему то, что он должен делать; иногда и чаще всего человек дей­ствует потому, что он сам или другие люди внушили ему известную деятельность, и он бессознательно покоряется внушению. При нормальных условиях жизни все три двигателя участвуют в деятельности человека. Чувство влечет человека к известной деятельности, разум проверяет сообразность этой деятельности с окружающей средою, прошедшим и предполагаемым будущим, и внушение заставляет человека исполнять, не чувствуя и не думая, вы­званные чувством и одобренные разумом поступки. Если бы не было чувства, человек не предпринял бы никакого дела; если бы не было разума, человек предавался бы сразу многим чувствам, противоре­чивым и вредным себе и другим; если бы не было способности подчиняться внушению своему и дру­гих людей, человек должен бы был не переставая испытывать то чувство, которое побудило его к из­вестной деятельности, и постоянно напрягать свой разум на поверку целесообразности этого чувства. И потому все три двигателя эти необходимы для всякой самой простой деятельности людской. Если человек идет из одного места в другое, то происхо­дит это потому, что чувство побудило его перейти с места на место, разум одобрил это намерение, предписал средство исполнения (в данном случае шаганье по известной дороге), и мускулы тела повину­ются, и человек идет по предписанной дороге. В то же время, как он идет, и чувство, и разум его ос­вобождаются для другой деятельности, чего бы не могло быть, если бы не было способности подчине­ния внушению. Так это происходит для всех деятельностей людских и так же для самой важной из них: для религиозной деятельности. Чувство вызывает потребность установления отношения человека к Богу; разум определяет это отношение; внушение побуждает человека к деятельности, вы­текающей из этого отношения. Но так это происхо­дит только тогда, когда религия не подверглась еще извращению. Но как только начинается это извра­щение, так все более и более усиливается внушение и ослабляется деятельность чувства и разума. Сред­ства же внушения всегда и везде одни и те же. Сред­ства эти - в том, чтобы, пользуясь тем состоянием человека, когда он более всего восприимчив к вну­шению (детский возраст, важные события жизни, смерть, роды, браки), воздействовать на него про­изведениями искусства: архитектуры, ваяния, живописи, музыки, драматических представлений, и в этом состоянии восприимчивости, подобной той, которая достигается над отдельными людьми полу­усыплением, внушать ему то, что желательно внушителям.
   Это явление можно наблюдать на всех старых ве­роучениях: и в возвышенном учении браманизма, выродившемся в грубое поклонение бесчисленным изображениям в различных храмах при пении и курении; и в древнееврейской религия, пропове­данной пророками и превратившейся в поклонение Богу в величественном храме при торжественных пениях и шествиях; и в возвышенном буддизме, превратившемся с его монастырями и изображени­ями будд, с бесчисленными торжественными обря­дами в таинственный ламаизм; и в таоизме с его колдовством и заклинаниями.
   Всегда во всех религиозных учениях, когда они начинали извращаться, блюстители религиозных учений употребляют все усилия на то, чтобы, приведя людей в состояние ослабления деятельно­сти разума, внушать им то, что им нужно. А нужно было внушать во всех религиях одни и те же три положения, служащие основанием всех тех извра­щений, которым подвергались стареющие религии. Во-первых, то, что есть особенного рода люди, которые одни могут быть посредниками между людьми и Богом или богами; во-вторых, то, что совершились и совершаются чудеса, которые доказы­вают и подтверждают истинность того, что говорят посредники между людьми и Богом, и, в-третьих, то, что есть известные слова, изустно повторяемые или записанные в книгах, которые выражают неиз­менную волю Бога и богов и потому святы и не­погрешимы. А как только под влиянием гипноза приняты эти положения, так уже и все то, что гово­рят посредники между Богом и людьми, принима­ется как святая истина, и достигается главная цель извращения религии - не только скрытие закона ра­венства людей, но и установление и утверждение величайшего неравенства, разделение на касты, де­ление на людей и гоев, на правоверных и неверных, на святых и грешных. То же самое совершалось и совершается в христианстве: было признано полное неравенство между собою людей, разделенных не только в смысле понимания учения на клир и народ, но и в смысле общественного положения на людей имеющих власть и долженствующих покоряться ей, - которое по учению Павла признается установ­ленным самим Богом.

VI

  
   Неравенство людей, не только клира и мирян, но и богатых и бедных, господ и рабов, установлено христианской церковной религией в такой же опре­деленной и резкой форме, как и в других религиях. А между тем, судя по тем данным, которые мы имеем о начальном состоянии христианства, по учению, выраженному в Евангелиях, казалось, предвидены были главные способы извращения, которые употребляются в других религиях, и ясно высказано предостережение против них. Против со­словия жрецов прямо сказано, что никакой человек не может быть учителем другого (не называйтесь отцами и учителями); против приписывания свя­щенного значения книгам сказано: что важен дух, а не буква, и что люди не должны верить преданиям человеческим, и что весь закон и пророки, т.е. все книги, считавшиеся священным писанием, сводят­ся только к тому, чтобы поступать с ближними так же, как хочешь, чтобы поступали с тобою. Если ни­чего не сказано против чудес, и в самом Евангелии описаны чудеса, будто бы произведенные Иисусом, то все-таки по всему духу учения видно, что истин­ность учения Иисус основывал не на чудесах, а на самом учении. ("Кто хочет знать, истинно ли мое учение, пусть делает, что я говорю".) Главное же, христианством провозглашено равенство людей, уже не как вывод из отношения людей к бесконеч­ному, а как основное учение братства всех людей, так как все люди признаны сынами Бога. И потому, казалось бы, нельзя извратить христианство так, чтобы уничтожить сознание равенства людей меж­ду собою.
   Но ум человеческий изворотлив, и придумано было, может быть и бессознательно или полусозна­тельно, еще совершенно новое средство (truc, как говорят французы) для того, чтобы сделать предо­стережения евангельские и явное провозглашение равенства всех людей недействительными. Тгuc этот состоит в том, что приписывается непогреши­мость не только известной букве, но и известному собранию людей, называемому церковью и имею­щему право передавать эту непогрешимость изби­раемым ими людям.
   Придумано было маленькое прибавление к Еван­гелиям, именно то, что Христос, уходя на небо, пе­редал известным людям иключительное право не только учить людей божеской истине (он передал при этом по букве стиха Евангелия и право, кото­рым обыкновенно не пользуются, быть неуязвимым для змей, всяких ядов, огня), но и делать людей спасенными или не спасенными и, главное, переда­вать это другим людям. А как только было твердо установлено понятие церкви, так уже недействи­тельны стали все положения евангельские, пре­пятствовавшие извращению, так как церковь была старше и разума, и писания, признаваемого свя­щенным. Разум признан был источником заблуж­дений, а Евангелие толковалось не так, как того требовал здравый смысл, а как того хотели те, кто составлял церковь.
   И потому все прежние три способа извращения религий: жречество, чудеса и непогрешимость пи­сания были и в христианстве признаны во всей силе. Была признана законность существования посред­ников между Богом и людьми, потому что необ­ходимость и законность посредников признала церковь; была признана действительность чудес, потому что о них свидетельствовала непогрешимая церковь; была признана священной Библия, пото­му что это признавала церковь.
   И христианство было извращено так же, как и все другие религии, с той только разницей, что именно потому, что христианство с особенной ясностью провозгласило свое основное положение равенства всех людей, как сынов Бога, нужно было особенно сильно извратить все учение, чтобы скрыть его ос­новное положение. И это самое с помощью понятия церкви и было сделано и в такой мере, в какой это не происходило ни в одном религиозном учении. И действительно, никогда ни одна религия не про­поведовала таких явно несогласных с разумом и с современными знаниями людей и таких безнравст­венных положений, как те, которые проповедует церковное христианство. Не говоря уже о всех нелепостях ветхого завета вроде сотворения света прежде солнца, сотворения мира 6000 лет тому на­зад, помещения всех животных в ковчег и о разных безнравственных гадостях вроде предписания уби­ения детей и целых населений по приказанию Бога, не говоря и о том нелепом таинстве, про которое Вольтер еще говорил, что были и есть всякие неле­пые религиозные учения, но никогда еще не было такого, в котором главный религиозный акт состоял бы в том, чтобы есть своего Бога, - что может быть бессмысленнее того, что богородица - и мать, и де­ва, что небо открылось и оттуда послышался голос, что Христос улетел на небо и сидит там где-то одес­ную отца, или что Бог один и три, и не три Бога, как Брама, Вишну и Шива, а один и вместе с тем три. И что может быть безнравственнее того ужасного уче­ния, по которому Бог, злой и мстительный, наказы­вает всех людей за грех Адама и для спасения их посылает своего сына на землю, зная вперед, что люди убьют его и будут за это прокляты; и того, что спасение людей от греха состоит в том, чтобы быть окрещенным или верить, что все это так именно и было, и что сын Бога убит людьми для спасения лю­дей, и что те, кто не верит в это, тех Бог казнит веч­ными мучениями. Так что, даже не говоря о том, что считается некоторыми прибавлениями к глав­ным догматам этой религии, как все верования в разные мощи, иконы различных богородиц, проси­тельные молитвы, обращенные к разным, смотря по их специальности, святым, не говоря и об учении о предопределении протестантов, - самые признан­ные всеми основы этой религии, установленные никейским символом, так нелепы и безнравственны и доведены до такого противоречия здравому челове­ческому чувству и разуму, что люди не могут ве­рить в них. Люди могут устами повторять известные слова, но не могут верить в то, что не имеет смысла. Можно устами сказать: я верю в то, что мир сотво­рен 6000 лет тому назад, или сказать: я верю, что Христос улетел на небо и сел одесную отца; или то, что Бог один и вместе с тем три; но верить во все это никто не может, потому что слова эти не представ­ляют никакого смысла. И потому люди нашего ми­ра, исповедующие извращенное христианство, в действительности ни во что не верят. И в этом со­стоит особенность нашего времени.
  

VII

  
   Люди нашего времени ни во что не верят, а вместе с тем по тому ложному определению веры, которое взято ими из послания к евреям, неправильно при­писываемого Павлу, воображают, что они имеют веру. Вера по этому определению есть осуществле­ние ожидаемого и уверенность в невидимом. Но, не говоря уже о том, что вера не может быть осущест­влением ожидаемого, так как вера есть душевное состояние, а осуществление ожидаемого есть внеш­нее событие, вера не есть также и уверенность в не­видимом, так как уверенность эта, как и сказано в дальнейшем разъяснении, основывается на доверии к свидетельству истины; доверие же и вера суть два понятия различные. Вера не есть надежда и не есть доверие, а есть особое душевное состояние. Вера есть сознание человеком такого своего положения в мире, которое обязывает его к известным поступ­кам. Человек поступает согласно своей вере не по­тому, что, как это сказано в катехизисе, верит в невидимое, как в видимое, и не потому, что надеет­ся получить ожидаемое, а только потому, что, оп­ределив свое положение в мире, он естественно поступает соответственно этому положению. Так что земледелец обрабатывает землю и мореплава­тель пускается в море не потому, как это сказано в катехизисах, что и тот, и другой верят в невидимое или надеются получить за свою деятельность награ­ду (надежда эта существует, но не она руководит ими), а потому, что они эту деятельность считают своим призванием. Также и религиозно верующий человек поступает известным образом не потому, что он верит в невидимое или ожидает за свою дея­тельность награду, а потому, что, поняв свое поло­жение в мире, он естественно поступает согласно с этим положением. Если человек определил свое по­ложение в обществе тем, что он чернорабочий, или мастеровой, или чиновник, или купец, то он и счи­тает нужным работать и работает как чернорабо­чий, как мастеровой, как чиновник или купец. Точно так же и человек вообще, так или иначе определив свое положение в мире, неизбежно и ес­тественно поступает соответственно этому опреде­лению (иногда даже не определению, а смутному сознанию). Так, например, человек, определив свое положение в мире тем, что он член избранного Богом народа, который, чтобы пользоваться покро­вительством Бога, должен исполнять требования этого Бога, будет жить так, чтобы исполнить эти требования; другой же человек, определив свое по­ложение тем, что он проходил и проходит различ­ные формы существования и что от его поступков зависит более или менее его лучшее или худшее будущее, будет в жизни руководиться этим своим определением; и поведение третьего человека, определившего свое положение тем, что он есть случайное соединение атомов, на котором загоре­лось на время сознание, долженствующее навсегда уничтожиться, будет различно от двух первых.
   Поведение этих людей будет совершенно различ­но, потому что они различно определили свое поло­жение, то есть различно веруют. Вера есть то же, что религия, с той только разницей, что под словом "религия" мы разумеем наблюдаемое во вне яв­ление, верою же мы называем это же явление, испытываемое человеком в самом себе. Вера есть сознанное человеком отношение к бесконечному миру, из которого вытекает направление его дея­тельности. И потому истинная вера никогда не бывает неразумна, несогласна с существующими знаниями, и свойством ее не может быть сверхъ­естественность и бессмысленность, как это думают и как выразил это отец церкви, сказав: credo quia absurdum. (1) Напротив того, утверждения настоя­щей
  
   (1) [верю, потому что нелепо]
  
  
   веры, хоть и не могут быть доказаны, никогда не только не содержат в себе ничего противного ра­зуму и несогласного с знаниями людей, а всегда разъясняют то, что в жизни без положений веры представляется неразумным и противоречивым.
   Так, например, древний еврей, веровавший в то, что есть высшее вечное, всемогущее существо, ко­торое сотворило мир, землю, животных и человека и т.п. и обещалось покровительствовать его народу, если народ будет исполнять его закон, не верит во что-либо неразумное, несогласное с его знаниями, а напротив, это верование разъясняло ему многие без того неразъяснимые явления жизни.
   Точно так же и индус, верующий в то, что души наши были в животных и что, по нашей хорошей или дурной жизни, они перейдут в высшие жи­вотные, разъясняет себе этой верой много без нее непонятных явлений. То же и с человеком, счита­ющим жизнь злом и целью жизни успокоение, до­стигаемое уничтожением желаний. Он верит не в нечто неразумное, а, напротив, в то, что делает его мировоззрение более разумным, чем оно было без этой веры. То же и с истинным христианином, ве­рующим в то, что Бог - духовный отец всех людей и что высшее благо человека достигается тогда, ког­да он сознает свою сыновность Богу и братство всех людей между собою. Все эти верования если и не могут быть доказаны, не неразумны сами по себе, а, напротив, придают более разумный смысл явле­ниям жизни, кажущимся неразумными и противо­речивыми без этих верований. Кроме того, все эти верования, определяя положение человека в мире, неизбежно требуют известных соответственных этому положению поступков. И потому, если рели­гиозное учение утверждает положения бесмысленные, ничего не разъясняющие, а только еще больше запутывающие понимание жизни, то это не есть ве­ра, а такое извращение ее, которое потеряло уже главные свойства истинной веры.
   И вот этой-то веры не только нет у людей нашего времени, но они даже не знают, что это такое, и под верою подразумевают или повторение устами того, что им выдают за сущность веры, или исполнение обрядов, содействующее получению ими желаемо­го, как их учит этому церковное христианство.
  

VIII

  
   Люди нашего мира живут без всякой веры. Одна часть людей, образованное, богатое мень­шинство, освободившееся от церковного внушения, ни во что не верит, потому что считает всякую веру или глупостью, или только полезным орудием для властвования над массами. Огромное же бедное, необразованное большинство, за малыми исключе­ниями людей действительно верующих, находясь под действием гипноза, думает, что верит в то, что ему внушается под видом веры, но что не есть вера, потому что оно не только не объясняет человеку его положение в мире, но только затемняет его. Из этого положения и взаимного отношения неве­рующего, притворяющегося меньшинства и загип­нотизированного большинства и слагается жизнь нашего мира, называемого христианским. И жизнь эта, как меньшинства, держащего в своих руках средства гипнотизации, так и загипнотизированно­го большинства, ужасна и по жестокости и безнрав­ственности властвующих, и по задавленности и одуренности больших рабочих масс. Никогда ни в какие времена религиозного упадка не доходило пренебрежение и забвение главного свойства вся­кой религии и в особенности христианской - равен­ства людей, до той степени, до которой оно дошло в наше время. Главную причину ужасной в наше время жестокости человека к человеку, кроме от­сутствия религии, составляет еще и та утонченная сложность жизни, которая скрывает от людей по­следствия их поступков. Как ни могли быть жестоки Атиллы, и Чингис-ханы, и их люди, но когда они сами лицом к лицу убивали людей, процесс убива­ния должен был быть неприятен им, и еще более не­приятны последствия убивания: вопли родных, присутствие трупов. Так что последствия жестоко­сти умеряли ее. В наше же время мы убиваем людей через такую сложную передачу, и последствия нашей жестокости так старательно убираются и скрыты от нас, что нет никаких сдерживающих жестокость воздействий, и жестокость одних людей к другим все увеличивается и увеличивается и дошла в наше время до пределов, до которых она еще ни­когда не доходила.
   Я думаю, что если в наше время не то что при­знанный злодеем Нерон, а самый обыкновенный предприниматель захотел бы сделать пруд из человеческой крови для того, чтобы, по предписанию ученых врачей, купаться в ней больным богатым людям, - он беспрепятственно мог бы устроить это дело, только бы он сделал это в приличных приня­тых формах, т.е. не заставлял бы насильно людей выпускать свою кровь, а поставил бы их в такое положение, что им нельзя было жить без этого, и, кроме того, пригласил бы духовенство и ученых, из которых первое освятило бы новый пруд, как оно освящает пушки, ружья, тюрьмы, виселицы, а вто­рые приискали бы доказательство необходимости и законности такого учреждения, так же как они при­искали доказательство необходимости войн и домов терпимости. Основной принцип всякой религии - равенство людей между собою - до такой степени забыт, оставлен и загроможден всякими нелепыми догматами исповедуемой религии, а в науке это са­мое неравенство до такой степени - в виде борьбы за существование и выживания более способного (the fittest) - признано необходимым условием жиз­ни, - что уничтожение миллионов жизней челове­ческих для удобства меньшинства властвующих считается самым обычным и необходимым явлени­ем жизни и постоянно производится.
   Люди нашего времени не могут нарадоваться на те блестящие, небывалые, колоссальные успехи, которые сделаны техникой в XIX веке.
   Нет сомнения в том, что никогда не было в ис­тории подобного матерьяльного успеха, т.е. овладевания силами природы, как тот, который достигнут в XIX веке. Но нет сомнения и в том, что никогда в истории не было примера такой безнравственной жизни, свободной от каких-либо сдерживающих животные стремления человека сил, как та, ко­торою живет, все больше и больше оскотиниваясь, наше христианское человечество. Успех матерьяльный, до которого достигли люди XIX века, действительно велик: но успех этот куплен и поку­пается таким пренебрежением к самым элементар­ным требованиям нравственности, до которого еще никогда не доходило человечество даже во времена Чингисхана, Атиллы или Нерона.
   Нет спора в том, что очень хороши броненосцы, железные дороги, книгопечатание, туннели, фо­нографы, рентгеновские лучи и т.п. Все это очень хорошо, но хороши также, несравненно ни с чем хо­роши, как говорил Рескин, жизни человеческие, которые теперь безжалостно миллионами губятся для приобретения броненосцев, дорог, туннелей, не только не украшающих, но уродующих жизнь. На это говорят обыкновенно, что уже придумываются и со временем будут придуманы такие приспособ­ления, при которых жизни человеческие не будут так губиться, как они губятся теперь, - но это не­правда. Если только люди не считают всех людей братьями и жизни человеческие не считаются са­мым священным предметом, который не только не может быть нарушен, но поддержать который счи­тается самой первой, неотложной обязанностью, - т.е. если люди не относятся религиозно друг к другу, они всегда будут для своих личных выгод губить жизни друг друга. Никакой дурак не согласится ис­тратить тысячи, если он может достигнуть той же цели, истратив сотню с придачей нескольких жиз­ней человеческих, находящихся в его власти. В Чикаго давят железными дорогами ежегодно при­близительно одно и то же число людей. И владетели дорог, совершенно основательно, не делают таких приспособлений, при которых не давили бы людей, рассчитав, что ежегодно плата пострадавшим и их семьям меньше, чем процент с суммы, необходимой для таких приспособлений.
   Очень может быть, что людей, губящих жизни человеческие для своих выгод, устыдят обществен­ным мнением или заставят сделать приспособле­ния. Но если только люди нерелигиозные и делают свои дела перед людьми, а не перед Богом, то, сделав приспособления, охраняющие жизни людей в одном месте, они в другом деле опять будут, как самым выгодным в деле наживы материалом, поль­зоваться людскими жизнями.
   Легко завоевать природу и наделать железных дорог, пароходов, музеев и т.п., если не жалеть жиз­ней человеческих. Египетские цари гордились сво­ими пирамидами, и мы восхищаемся ими, забывая про миллионы жизней рабов, загубленных при этих постройках. Также мы восхищаемся нашими двор­цами на выставках, броненосцами, океанскими телеграфами, забывая про то, чем мы платим за все это. Гордиться всем этим мы бы могли только тогда, когда бы все это делалось свободно свободными людьми, а не рабами.
   Христианские народы завоевали американских индейцев, индусов, африканцев, теперь завоевыва­ют и покоряют китайцев и гордятся этим. Но ведь эти завоевания и покорения происходят не оттого, что христианские народы духовно выше покоряе­мых народов, а, напротив, оттого, что они духовно несравненно ниже их. Не говоря об индусах и ки­тайцах, и у зулусов были и есть какие бы то ни было религиозные, обязательные правила, предписыва­ющие известные поступки и запрещающие другие; у наших же христианских народов нет никаких. Рим завоевал весь мир тогда, когда он стал свободен от всякой религии. Это же самое, только в сильней­шей степени, происходит и теперь с христианскими народами. Все они находятся в одних и тех же усло­виях отсутствия религии и потому, несмотря на внутренний раздор, все соединены в одну федера­тивную разбойничью шайку, в которой воровство, грабеж, разврат, убийство отдельных лиц и масса­ми - совершается не только без малейшего угрызе­ния совести, но с величайшим самодовольством, как это на днях происходило в Китае. Одни ни во что не веруют и гордятся этим, другие притворяют­ся, что веруют в то, что они для своей выгоды, под видом веры, внушают народу, и третьи - огромное большинство, весь народ - принимают за веру то внушение, под которым они находятся и рабски подчиняются всему, чего требуют от них их власт­вующие и ни во что не верующие внушители.
   А требуют эти внушители того же, чего требуют все Нероны, старающиеся чем-нибудь заполнить пустоту своей жизни, - удовлетворения своей бе­зумной, во все стороны расходящейся роскоши. Роскошь же добывается не чем иным, как порабощением людей; а как только есть порабощение, так увеличивается роскошь; а увеличение роскоши не­изменно влечет за собою усиление порабощения, потому что только голодные, холодные, связанные нуждою люди могут делать всю жизнь то, что им не нужно, а нужно только для забавы их властителей.
  

IX

  
   В главе VI книги Бытия глубокомысленное место, в котором писатель Библии говорит, что Бог перед потопом, увидав, что тот дух свой, который он дал людям для служения ему, люди весь употребили на служение своей плоти, - так прогневался на людей, что раскаялся в том, что сотворил их, и прежде, чем уничтожить людей совсем, решил сократить жизнь людей до 120 лет. Вот это самое, за что, по словам Библии, Бог прогневался и сократил их жизнь, слу­чилось теперь с людьми нашего христианского ми­ра.
   Разум есть та сила людей, которая определяет их отношение к миру; а так как отношение всех людей к миру одно и то же, то установление этого отноше­ния, т.е. религия, соединяет людей. Единение же людей дает им высшее благо и телесное, и духовное, которое им доступно.
   Совершенное единение - в совершенном высшем разуме, и потому совершенное благо есть идеал, к которому стремится человечество; но всякая рели­гия, отвечающая людям известного общества оди­наково на их вопросы о том, что такое мир и что, такое они, люди, в этом мире - соединяет людей между собою и потому приближает их к осуществ­лению блага. Когда же разум, отвлекаясь от свойст­венной ему деятельности, - установления своего отношения к Богу и сообразной этому отношению деятельности - направляется не только на слу­жение своей плоти и не только на злую борьбу с людьми и другими существами, а и на то, чтобы оправдать эту свою дурную жизнь, противную свойствам и назначению человека, то и происходят те страшные бедствия, от которых теперь страдает большинство людей, и такое состояние, при кото­ром возвращение к разумной и доброй жизни представляется почти невозможным. Язычники, со­единенные между собою самым грубым религиоз­ным учением, гораздо ближе к сознанию истины, чем мнимо христианские народы нашего времени, которые живут без всякой религии и среди которых самые передовые люди уверены и внушают другим, что религий не нужно, что гораздо лучше жить без всякой религии.
   Среди язычников могут найтись люди, которые, сознав несоответствие их веры с их увеличившими­ся знаниями и запросами их разума, выработают или усвоят более сообразное с душевным состояни­ем народа религиозное учение, к которому при­соединятся их соотечественники и единоверцы. Но люди нашего мира, из которых одни смотрят на ре­лигию как на орудие властвования над людьми, другие считают религию глупостью и третьи - все огромное большинство народа - находясь под вну­шением грубого обмана, думает, что оно обладает|истинной религией, - делаются непроницаемы для всякого движения вперед и приближения к истине.
   Гордые своими усовершенствованиями, н

Категория: Книги | Добавил: Armush (21.11.2012)
Просмотров: 373 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *:
Форма входа