Толстой Лев Николаевич - Том 35, Произведения 1902-1904, Полное собрание сочинений

nbsp;

  

   всего этого. Он был очевидным виновником этого, потому что, не прикажи он, не засекли бы несчастного студента академии, не повесили бы Рылеева, Пестеля, не казнили, не ссылали, не разоряли бы поляков, не засекали бы солдат. Если что и делалось не по его прямому приказу, то все-таки он требовал, чтобы это делалось, он мог остановить, прекратить то, что делалось. И если он не останавливал, не прекращал, то он был очевидным виновником всех совершавшихся злодейств. Да, он был ужасным злодеем. Но он ли один был виновен в этом? Легко обвинять его, имея в виду только его поступки. Но стоит вспомнить про его жизнь, про его прошедшее, детство, молодость, для того, чтобы убедиться, что он не мог быть иным, как такой, какой он был.

   Вся жизнь Николая была приготовлением к тому, что он сделался тем (1) странным, ужасным существом, с извращенными до такой степени умом и сердцем, что в нем не оставалось ничего человеческого.

  

   * N 162 (рук. N 79).

  

   Да, он был ужасным злодеем, но разве он или кто бы то ни было мог быть иным, занимая то место, которое он занимал, и в то время, когда он занимал его? Разве лучше был называемый им своим благодетелем его лживый, сластолюбивый, (2) жестокий фарисей, его "благословенный" брат, (3) отцеубийца, посредством (4) Аракчеева забивавший на смерть тысячи людей и говоривший, (5) что он уложит трупами дорогу от Чудова до Петербурга, прежде чем согласится отступиться от нелепой мысли военных поселений?

   Если (6) и лучше был по душе его несчастный и безумный отец, то не лучше он был по своим сумашедшим поступкам, приведшим его к плачевному концу. Конечно, в сто раз хуже была его ужасная мужеубийца, блудница бабка, любившая только себя, свое глупое тщеславие и мерзкую старческую похоть, которой потворствовали и которую восхваляли все окружающие ее. Не лучше был, конечно, и глупый немец дед, ошалевший, как и все они, от власти и сопутствующей ей лести, убитый любовниками своей распутной жены. Таковы же были все те распутные, глупые и безграмотные бабы, бабы и девки, которые царствовали до него. Таков же был тот ужасный развратник, пьяница, сифилитик и (7) безбожник и злодей, собственноручно для забавы рубивший головы стрельцам и с крестом,

  

  - Зачеркнуто: зверем, которым он был

  - Зач. фарисей

  - Зач. который через других убил отца, за[бивавший]

  - Зач. зверя

  - Зач. то о своих высоких (любви к подданным, то о том)

  - Зач. Разве

  - Зач. утонченный

  

  

   сделанным из чубуков (1) в виде... и с ящиком для штофов водки, сделанным в виде Евангелия, ездивший по народу кощунственно славить Христа. Таков был и едва ли не хуже всех тот знаменитый, восхваляемый (2) Петр, который представлялся образцом для всех последующих царей. (3)

   Раз народ находился в том состоянии, что для общественной жизни его ему нужно (4) и возможно покоряться одному человеку, должны (5) быть (6) люди, настолько извращенные умами и закаменелые сердцами, чтобы они могли быть людьми, управляющими другими, и могли совершать те жестокие дела, которые нужно совершать над людьми, чтобы управлять.

  

   * N 163 (рук. N 80).

  

   В то время, как Николай, сидя в литерной ложе Большого театра, (7) любовался в одно и то же время и фрунтовой выдержкой балерин, сразу поднимавших 80 мускулистых обтянутых трико ног, любовался и самыми женскими формами этих балерин, (8) в это самое время сотни, тысячи, десятки тысяч людей-матери, жены, отцы, дети мучались, неся страшные нравственные и телесные страдания по распоряжению этого одного (9) человека.

   Томились годами, сходя с ума и умирая от чахотки в казематах крепостей, добрые, образованные, умные, (10) лучшие русские люди, виновные в том только, что они хотели (11) избавить Россию от грубого своеволия Аракчеевых и им подобных и, в ущерб своим выгодам, дать свободу миллионам и миллионам рабов, обращенных в животное состояние бесчеловечными помещиками. Томились и гибли в казематах, острогах, ссылке десятки тысяч поляков, опять лучших людей своего общества, только за то, что они хотели жить соответственно вековым преданиям своего народа, (12) любили свое отечество и готовы были пожертвовать всем для достижения этой цели.

  

  - Зачеркнуто: и с Евангелием

  - Зач.: великий

  - Зач.: Все они должны были быть такие

  - Зач.: было деспотическое правление

  - Зач.: были

  - Зач.: эти деспоты. А для того, чтобы такие люди были, они должны были быть теми страшными злодеями, с такими извращенными умами и закоченевшими сердцами, какими они были, чтобы они могли исполнять те ужасные дела, которые они призваны были совершать над людьми, находясь в этом положении. И такие люди были. И Николай был один из таких.

  - Зач.: своею блестящею свитой

  - Зач.: и удостаивал взглядом, кивком головы встретившихся ему дам и мужчин.

  - Зач.: ужасного

  - Зач.: едва ли не

  - Зач.: уничтожить рабство людей

  - Зач.:. а не подчиняться грубым поставленным над ними солдатам, требовавшим от них отречения от всего дорогого их сердцу и считавшегося самым святым и драгоценным.

  

  

   Умирали забитые на смерть палками (1) тысячи людей за то, что они исповедывали веру отцов и не признавали себя перешедшими в ту веру, в которую зачислило их начальство.

   Гибли сотни тысяч солдат - в бессмысленной муштровке на учениях, смотрах, маневрах и на еще более бессмысленных жестоких войнах против людей, отстаивающих свою свободу в Польше, в Венгрии, на Кавказе. Всё это делалось по воле этого одного человека. (2)

   Он, несомненно он, был виновником всего этого, (3) и он не мог не знать этого, потому что знал, что (4) все эти ужасы делались по его приказанию. Если же что делалось и не по прямому его приказанию, (5) то (6) он мог остановить, прекратить то, что делалось. И если он не останавливал, не прекращал, то он (7) не мог не знать, что он был виновником всех совершившихся злодейств. Он был несомненно виновником ужасных совершающихся злодейств, и вместе с тем он был вполне искренно уверен, что он не только не был злодеем, но был благодетель своего народа и всего человечества, самоотверженно служащий и своему народу и всему человечеству. Как это было? Как мог установиться в душе этого человека этот страшный мрак, заставлявший его принимать свою злодейскую жизнь за подвиг самоотвержения и образец добродетели?

   Точно таким же великим считал себя называемый им своим благодетелем его лживый, сластолюбивый, (8) жестокий фарисей, благословенный брат, отцеубийца, посредством Аракчеева забивавший на смерть тысячи людей, говоривший, что он уложит трупами дорогу от Чудова до Петербурга, прежде чем согласится отступиться от нелепой мысли военных поселений. (9) И точно таким же считал себя его несчастный и безумный отец, (10) не только точно такою же, но в сто раз и лучше всех людей мира

  

  - Зачеркнуто: крестьяне

  - Зач.: Но как ни страшны были те физические страдания людей, причиной которых был этот один человек, страшнее, ужаснее всего было то огрубение нравов, то зачерствение сердец людских, то уменьшение любви, которое предсказывается в Евангелии и которое производил этот человек среди русского народа.

  - Зач.: Он был, очевидно, виновник этого

  - Зач.: не прикажи он, не засекли бы несчастного студента академии, не повесили бы Рылеева, Муравьева, Бестужева, не заперли бы в крепостях и не сослали бы на каторгу лучших людей России, не прогоняли бы сквозь строй, не ссылали бы на каторгу, не разоряли бы поляков, не засекали бы солдат. Если

  - Зач.: Николая, как это было в деле несчастного студента

  - Зач.: все-таки

  - Зач. был очевидно.

  - Зач.: брат

  - Зач. Если и лучше был по душе, его

  - Зач.: то не лучше он был по своим сумашедшим поступкам, приведшим его к плачевному концу. Конечно

  - Зач.: хуже была

  

  

   считала себя его ужасная - мужеубийца, блудница - бабка, (1) движимая (2) только тщеславием и мерзкой старческой похотью, которой потворствовали и которую восхваляли все окружающие ее. (3)

  

  

  

  

  

   Точно таким же непогрешимым и великим считал себя и глупый немец, дед Николая, ошалевший, как и все они, от власти и сопутствующей ей лести и убитый любовниками своей распутной жены. (4) Так же (5) не только не стыдились своей гадкой жизни, но гордились ею все те распутные, глупые и безграмотные бабы и девки, которые царствовали до него (6) после Петра.

   И еще больше был уверен в своем превосходстве над всеми людьми тот (7), всегда пьяный, развратный сифилитик, безбожник (8) Петр, собственноручно для забавы рубивший головы стрельцов, с ящиком для штофов водки, сделанным в виде Евангелия, и с крестом, сделанным из чубуков в виде..., ездивший по народу кощунственно славить Христа, (9) тот, (10) считавший себя совершенно уверенно благодетелем своего народа.

   Так же был уверен в этом Николай.

   Раз народ находится в том состоянии, что для общественной жизни его ему нужны властители, готовые мучить, грабить, убивать людей, должны быть и такие люди. Для того же, чтобы люди могли делать эти ужасные дела, они должны быть так извращены умом и сердцем, чтобы не видать всего того зла, которое они делают, и считать добрыми делами те ужасные, жестокие дела, которые нужно совершать над людьми, чтобы управлять ими.

   Объяснение этого удивительного явления только одно: "То, что велико перед людьми, то мерзость перед Богом". И не то, что случайно бывает то, что великое перед людьми, то есть люди, стоящие на высоте величия, бывают худшими в мире людьми, а то, что это вечный, неизменный закон, что стоящий на высоте мирского величия должен быть глубоко развращенный человек и что это не может быть иначе.

   Люди властители, управляющие другими, представляются обыкновенно управляемым особенными, выдающимися, великими людьми. Происходит это вследствие лести, которой всегда окружены эти люди и которая продолжается и после их смерти

  

  - Зачеркнуто: любившая только себя, свое глупое тщеславие и мерзкую старческую похоть.

  - Зач.: и занятая

  - Зач.: Не лучше был, конечно

  - Зач.: Таковы

  - Зач. были

  - Зач.: таков же был

  - Зач.: ужасный развратник.

  - Зач. и злодей

  - Зач.: таков был и едва ли не хуже всех был

  - Зач.: великий восхваляемый Петр, который представлялся образцом для всех последующих царей.

  

  

  

   в угоду их наследникам и вследствие естественного стремления подчиняющихся, чтобы уменьшить свое унижение, возвеличить тех, кому они покоряются. В действительности же, как и сказано в Евангелии, "что велико перед людьми, то мерзость перед Богом", люди, властвующие над другими, не только не бывают лучшими людьми, но, напротив, непременно должны быть самыми худшими, самыми развращенными, заблудшими людьми общества в чем выше, тем хуже. Оно и не может быть иначе.

   Когда стоящий в строю с палкою в руке солдат бьет проводимого сквозь строй казнимого, нравственная виновность этого солдата почти ничтожна (1). Если он откажется бить, его будут бить. И потому нравственная ответственность солдата, бьющего своего собрата, (2) почти не существует. Офицер, который участвует в (3) таком деле, уже более ответственен. Правда, он потеряет свое обеспеченное и сравнительно почетное положение, если откажется участвовать в (4) жестоком деле, но (5) он не подвергается физическому насилию и может найти средства существования, хотя бы и худшего, помимо офицерства. И потому офицер уже более нравственно ответственен, (6) и для того, чтобы участвовать в злом деле, оправдывая себя, должен уже подвергнуться нравственному извращению. Чем выше начальник, чем обеспеченнее его положение, чем легче он может устроить свою жизнь, отказавшись от участия в казни, тем он нравственно ответственнее, тем (7) ум и сердце его должны быть извращеннее. Человек же, как государь, который ничего не теряет, отказавшись от казни, жестокого, злого дела, и ничего не выигрывает от него, и вместе с тем дозволяет, требует, предписывает злые дела, как предписывал Николай казнь студента и тысячи других (8) злых дел, должен быть (9) существом с совершенно извращенным разумом и закаменевшим сердцем.

  

  

  

   И таковы были и есть все властители и тем больше, чем они самовластнее, и таков был в высшей степени и Николай Палкин, как прозвал его истерзанный им народ русский.

   Для того, чтобы в то время во главе русского народа стоял один человек, нужно было, чтобы этот человек был существо, потерявшее всё человеческое, лживое, безбожное, жестокое,

  

   (1) Зачеркнуто: вследствие той дисциплины, под влиянием которой он находится. Главное вследствие того, что

   (2) Зач. может быть добрым, нравственным человеком

   (3) Зач. казни

   (4) Зач. казни

   (5) Зач. офицер все таки легче может сделать это, чем солдат, он

   (6) Зач. в участии казни другого человека и не может быть нравственным человеком.

   (7) Зач. он безнравственнее, если принимает участие в ней

   (8) Зач. людей (казней)

   (9) Зач. самый безнравственный человек

  

  

   невежественное и тупоумное, и который бы не только не знал этого, но был уверен, что он рыцарь правдивости и честности, мудрый правитель, благодетель своего народа.

   И таков был Николай Палкин. Он и не мог быть иным. Вся жизнь его была приготовлением к этому.

  

   * N 164 (рук. N 81).

  

   Решение судьбы Хаджи-Мурата так же, (1) как всех тех (2) сотен тысяч (3) жителей Кавказа, которых (4) разоряли (5) и убивали русские люди, поставленные в необходимость это делать, исходило из Петербурга, из высшей власти в русских, и ее слуг и помощников, управляющих Россией, т. е. 60 миллионами (7) людей - мужчин, женщин и детей всех возрастов и состояний. Вершиною этой власти был в то время (8) здоровый, сильный, ловкий физически и (9) непросвещенный, тщеславный, (10) испорченный лестью и властью самоуверенный 56-летний человек, Николая Павлович, дошедший в то время 1852 года до вершины своей власти и своего самообожания.

  

   * N 165 (рук. N 75).

  

   Глупый, как ему показался, ответ ученика рассердил его. Рассердившись же, всё уже, что останавливало его внимание, сердило его.

   Стоявший на углу часовой сделал на караул. Николай взглянул на него и не одобрил его вскидку. "Это не то, - подумал он, - не так мы это делали с Мишелем".

   И он вспомнил недавно умершего брата Михаила Павловича, и досадное и страшное чувство смерти охватило его.

  

   * N 166 (рук. N 75).

  

   То, что он убил и убивал палками тысячи людей, не мешало ему думать, что он благодетельный государь и не применяет смертной казни к заслужившему ее преступнику. Так он в начале своего царствования сам распорядился повешением декабристов, даже сам подробно расписав, какую дробь ударить в барабаны, его любимый музыкальный инструмент, в то время, когда подвезут пятерых казнимых к виселице, и какие ружейные приемы должны сделать войска, когда наденут им на головы

  

  - Зачеркнуто: кавказская

  - Зач. десятков

  - Зач.: людей (солдат, которые нападали на)

  - 3ач.: уничтожали их средства пропитания

  - Зач. их жилища

  - Зач.: управляющей 60 миллионами

  - Зач.: ру(сских]

  - Зач.: 56-летний

  

  - Зач.: совсем

  - Зач. самоуверенный

  

  

  

   мешки, и какие, когда они повиснут за шеи на веревках. Он, распорядившись всем этим, в то самое время как несчастных вешали, молился за них в церкви вместе с своей женой.

  

   * N 167 (рук. N 75).

  

   За Чернышевым и Долгоруким вошел в ленте и штатском мундире маленький пухлый старик с докладом о новых законах, прошедших в Государственном совете. Это был Блудов, друг декабристов, бывший министр, тогда начальник 2-го отделения канцелярии составления законов.

   Он принес несколько докладов о новых законах и о комитете цензуры и о цензоре старике, статском советнике, посаженном на гауптвахту за пропущенную статью в журнале, осуждающую распоряжение министра. (1) Блудов по своим преданиям принадлежал к кружку людей, стремящихся к просвещению, соболезновал распоряжениям Николая, давящим просвещение: ограничение до трехсот числа студентов, запрещение поездок за границу, безумная строгость цензуры, шпионство, ссылки и наказания за печатные и даже изустные слова. Блудов соболезновал этому втайне, с приятелями, строго осуждая эти действия, но явно покорялся. Николай видел это и презирал его за это. Николай инстинктом чувствовал, что необходимая для России власть, такая, какую он имел, не совместима с тем, что Блудов, Елена Павловна, всякие профессора, Тrissotin, как он называл их, считали просвещением. И потому он не считал просвещением то, что все считали просвещением, а просвещением считал всё то, что сходилось с его властью и что ему нравилось. И делал он это прямо, открыто. Он видел, что в Европе много властителей считали нужным делать уступки тому, что люди считали просвещением: (2) одни делали эти уступки из популярничания, как Людовик Филипп, которого он ненавидел, другие из страха перед обществом, как его шурин прусский король, но он для себя и для блага России не считал этого нужным. (3)

   Нужным он считал для себя и для России не университеты, не журналы, не статьи, не науки, не ученых и поэтов, и не просвещение, а дисциплину. И сообразно с этим он требовал только одного: чтобы все безропотно покорялись ему. Больше ничего по его мнению для счастия всех: не только русских, но и немцев, французов, турок и др. ничего не было нужно. Он

  

   (1) Зачеркнуто: Это было время, когда Николай смело и решительно подавлял всякое проявление просвещения: число студентов было ограничено, писать ни о чем нельзя было, за границу не пускали, и шпионы и агенты 3-го отделения доносили и ловили всех людей, желавших просвещаться.

   (2) Зач.: а он считал глупостью

   (3) Зач.: Все же, что не сходилось с его властью и не нравилось ему, он считал глупостями и запрещал, как он запрещал носить усы или курить на улице. А для того, чтобы люди умели покоряться, нужны были всё устроит. И потому людей, как Блудов и другие сторонники и защитники просвещения, которые пользовались всеми выгодами власти, возможной только при отсутствии просвещения, а между тем защищали просвещение, он глубоко презирал и никогда не соглашался на их представления, имеющие в виду устранение препятствий к просвещению. Так теперь он не (1) согласился да ходатайство Блудова об освобождении старика цензора от гауптвахты, а цензурному комитету (2) (велел сделать строгий выговор.)

  

   * N 168 (рук. N 75).

  

   И, доехав в свое место, не одобряя в душе мероприятий Николая, с последовательностью, точностью исполнил все жестокие и несправедливые меры, предписанные Николаем, стоившие не только спокойствия и блага людей, но их жизней, стоившие не только блага и жизней людей, но развращающие людей, ожесточающие их сердца, уничтожающие самые лучшие человеческие свойства.

  

   * N 169 (рук. N 82).

  

   Продиктовал Лев Николаевич. (3)

  

   История Хаджи-Мурада такая:

   Это был храбрый авариец, который одно время служил русскому правительству. Генералу Клюгенау, стоявшему с русскими войсками в Аварии, было донесено, что Хаджи-Мурад изменяет русскому правительству: Клюгенау велел арестовать и заковать Хаджи-Мурада и привезти его к себе. Но на пути Хаджи-Мурад спрыгнул с высокой скалы, увлекши за собой ведшего его солдата, который убился на смерть; сам же он остался жив, но разбился и сломал ногу. Излечившись, он передался Шамилю и стал служить ему. Был один из самых смелых и храбрых наибов, делал блестящие набеги на русские владения; но, поссорившись с Шамилем, в 1851 году передался русским. Из города Нухи, где ему было назначено жить и где он очень тосковал по своей семье, оставшейся у Шамиля, он бежал в горы и был настигнут казаками, отчаянно защищался с своими мюридами и был убит.

   Так как он внушал большой страх кавказским жителям, голову его возили в показывали в разных местах Кавказа.

   Событие это случилось во время пребывания Льва Николаевиче на Кавказе.

  

  

   Писано гр. Софией Андреевной Толстой под диктовку Льва Николаевича 28 января 1905 года.

  

   (1) Зач. исполнил

   (2) Зач. сделал строгий выговор

   (3) Подлинник - весь рукою С. А. Толстой.

  

   * N 1 (рук. N 1).

  

   Печатая прекрасное основательное исследование г-на Э. Кросби об отношении Шекспира к рабочему народу, я считаю не лишним высказать и мое отношение к произведениям Шекспира, совершенно противуположное тому, которое установилось к нему всей европейской интеллигенцией, и подтверждаемое статьею Кросби. (Верно или нет это мое мнение, мне бы не хотелось умереть, не высказав его.) Мне думается, что это высказанное мое мнение о произведениях Шекспира не исключительно мое, а что многие и многие люди в наше время разделяют мое мнение, но не решаются высказать его.

   Мнение это мое о Шекспире состоит в том, что произведения Шекспира не только не суть произведения величайшего гения и верх драматического совершенства, как это признается всеми, но представляют из себя ничтожные и большей частью безнравственные, грубо лубочные произведения, напыщенные, фальшивые и дурного вкуса и невыносимо скучные для нашего времени, которые свежему человеку невозможно смотреть и читать в наше время без отвращения и скуки. Так что то, что среди огромного количества этих произведений встречается десяток мест, не лишенных смысла, остроумия и правды, доказывает только то, что трудно наполнить несколько томов, не сказав чего-нибудь путного, но никак не выкупает всей той массы ничтожного, пустого, безнравственного, неудачного и фальшивого, которой наполнены эти сочинения. Я знаю, что драмы Шекспира ученейшими людьми считаются верхом совершенства, но знаю и то, что мое мнение это не есть последствие случайного настроения или легкомысленного отношения к предмету, а есть результат многократных в продолжение 50 лет упорных усилий постигновения красоты Шекспира и согласования своего взгляда с установившимся взглядом на Шекспира всех образованных людей христианского мира.

   Я с молоду был очень впечатлителен к поэзии вообще. Драмы все Шиллера, некоторые Гёте, драмы Лессинга, комедии Мольера, Бомарше и трогали и восхищали меня. Я понимал и Расина и в особенности Корнеля и Вольтера даже. Приподнятость этих драм оставляла меня холодным, но я не мог не любоваться изяществом языка и значительностью положений. Я понимал и древних трагиков, и Софокла и Эврипида (Аристофана я никогда не мог ценить). Как ни далеки они были от меня, я не мог не интересоваться ими, чувствуя, что то, что они изображали, было дело серьезное. Современная русская драма. Гоголь, в особенности Островский в его первых вещах до Грозы, глубоко волновали и трогали меня. И потому мне казалось, что, читая, я должен был получить большое эстетическое наслаждение от драм Шекспира. Но к удивлению моему при первом же чтении драм его, считающихся лучшими вещами: Короля Лира, Ромео и Юлии, Гамлета, Макбета, я испытал отвращение, скуку и тяжелое недоумение о том, ошибаюсь ли я или неверно установившееся о Шекспире мнение. Я не верил себе и читал в продолжение 20 лет еще и еще во всех возможных видах: и по русски, и по английски, и по немецки в переводе Шлегеля, как мне советовали, читал и комедии и хроники и безошибочно испытывал всё то же отвращение, скуку и недоумение. - Сейчас, перед писанием этого предисловия, 75-летним стариком, желая еще раз проверить себя, я вновь перечел: Гамлета, Лира, Отелло и Генриха VI и испытал опять то же отвращение и ту же скуку, но уже не недоумение, а твердое, несомненное убеждение в том, что слава Шекспира выдумана, что его драмы очень плохие произведения и что эта ложная слава перемучила много народа, извратила эстетическое чувство масс и породила кучу безобразных подражаний, еще более извращающих вкус публики. Я не могу представить подробную критику произведений Шекспира, да если бы я и сделал это, я никого бы не убедил, я могу одно: рассказать впечатление, производимое на меня драмами Шекспира. Думаю, что многие узнают в этих впечатлениях и свои впечатления.

  

   * N 2 (рук. N 6).

  

   2) Запутанность завязки.

   Но мало того, что все эти события и положения неестественны, они еще так переплетены и запутаны между собой, что зритель или читатель не может следить за отношениями лиц и, главное, верить в те необыкновенные случайности, которые вели всех этих лиц в одни и те же места, в одни и те же условия и так переплели их между собой. В этом сцеплении событий и лиц в один узел более всего видна та преднамеренность, которая, по выражению Гёте, расстраивает, расхолаживает читателя или зрителя. Man sieht die Absiecht und man wird verstimmt.

   3) Несоответствующие времени и месту поступки действующих лиц.

   Действие Короля Лира происходит, как это говорит[ся] в The second book of the History of England, (1) в 3105 от сотворения мира, а между тем все лица действуют так, как будто всё происходит по крайней мере в 1200 по рождестве Христа, т. е. на 6000 лет позднее.

   Есть и короли, и герцоги, и войска, и незаконные дети, и дворецкие, и джентльмены, и придворные, и доктора, и фармеры, офицеры, солдаты и единоборства рыцарей с забралами, и вызов перчаткой, и очки. (2)

   Так что нет никаких условий места и времени, и зритель и читатель не знает, где и когда происходит действие, и не может вызвать в себе иллюзию.

   И этот прием употребляется Шекспиром во всех его драмах. Он заставляет говорить и действовать Кориолана, Клеопатру, Лира, Генриха VIII всех одинаково в одинаковых условиях.

   Может быть, что это не вредило возможности иллюзии во время Шекспира. Но после Шекспира прошло 400 лет и искусство совершенствовалось, и требования к нему предъявлялись всё больше и больше, и в наше время никакой читатель или зритель не только не может верить в поединок рыцарей во времена Семирамиды, но упоминание о вызове перчаткой, о фармере, об очках и т. п. сразу уничтожает возможность какой бы то ни было иллюзии.

   Говорят, надо простить эти анахронизмы, но ведь дело не в прощении, а в том, чтобы зритель мог перенестись в чувства действующего лица. Эти же несообразности, не говоря о других, мешают этому. Нельзя сочувствовать музыкальному произведению, во время которого не переставая тянется одна фальшивая нота, как в испорченном органе.

   В этом несоответствии времени и месту 3-й недостаток шекспировских драм.

   4-е. <Невыдержанность характеров. Шекспир прославляется обыкновенно за изображение характеров.>

   Это неуместность речей, произносимых действующими лицами.

   Начиная с речей Глостера о своем незаконном сыне и до офицера, посланного за Лиром, и, вместо того, чтобы ловить убегающего Лира, рассказывающего о положении, все лица руководствуются не тем, что им хочется сказать, а тем, что в эту минуту приходит в голову автору сказать публике. Так говорит шут, так Лир, Эдгар, Глостер и все почти лица. И эти несоответственные речи, не менее смешных часто анахронизмов, хотя

  

  - [Второй книге истории Англии,]

  - Зачеркнуто: Так что и Дувр, которого не было

  

  

  

   бы и незамеченные, расхолаживают, а иногда прямо отталкивают читателя или зрителя, ждущего движения чувства действующих лиц и встречающего речи автора, иногда умные, чаще бесцветные, иногда и прямо глупые.

   5) Отсутствие языка.

   Мало того, что речи, говоримые действующими лицами, не соответствуют их положению, когда они и соответствуют, они все говорят не языком каждого лица, [а] одним и тем же, большей частью холодным языком Шекспира. В этом 5 недостаток. Шестой в том:

  .

   6) что все лица говорят напыщенным, вычурным языком и, главное, говорят слишком много. Этим обилием слов уничтожается то, что было бы хорошо сказано, если бы было сказано только одно.

   Так это в последней сцене Корделии с Лиром, так это во многих местах Макбета и Отелло, и Гамлета.

   7) Отсутствие характеров.

   Шекспир прославляется характерностью своих лиц. И это справедливо по отношению только некоторых удавшихся ему лиц. Я не причисляю к ним Гамлета. Гамлет есть отсутствие характера. Только поклонники Шекспира признали это отсутствие характера характером. Остальные же все не имеют никакого характера: Регана, Гонерила, леди Макбет - злодейки; Дездемона, Юлия, Корделия -привлекательно-поэтические женщины; Эдмунд и др. - злодеи.

   8) Преувеличение, как в речах, так и в событиях.

   Речи, как те, что небеса прорвутся от крика, что ветры лопнут, что Гамлет любит как 40 000 братьев, не только расхолаживают, но прямо мешают. Количество же убийств в Лире, кажется, больше 10, не только не ужасает, но совершенно успокаивает. Зритель и читатель чувствует, что это всё нарочно.

   9) Фальшивая поэтичность.

   Едва ли для людей с эстетическим чувством этот недостаток не сильнее других отталкивает от произведений Шекспира.

   Буря, среди которой вбегает Лир, нисколько не увеличивает для меня его страдания, и дикие травы, которыми он два раза убирается, уничтожают действительную поэзию его положения. Тоже с трубами, шествием с цветами Дездемоны и с сумашествиями.

   10-й. Неприлич[ие] и дурной вкус шуток.

   Неприличие это и дурной вкус особенно заметны потому, что это не народные, не наивные, а искусственные гадости и неприличия.

   11) Безнравственность.

   В этом последний и главный недостаток.

   Если когда и торжествует добродетель и наказан порок у Шекспира, то это случайно. Честный зритель чувствует, что у автора одна забота: поставить лица в самые трагические положения, а что выйдет из этого - ему всё равно. Лучшая иллюстрация этого есть драма Лира.

   Как в легенде, так и в старой драме, с которой взял ее Шекспир, Корделия не погибает, а торжествует и спасает отца. Но Шекспиру нужна была сцена с Лиром, выносящим Корделию, и он изменяет фабулу. Но не в этом одном, не в том, что доказывает Кросби, что сочувствие автора всегда к стороне власти и богатства и что народ для него презренная толпа, на каждом шагу проявляется самое низменное и пошлое нравственное мировоззрение.

   Говорят, это условия времени, и все недостатки эти выкупаются достоинствами. Но ведь это не ученое сочинение, не проповедь, не собрание афоризмов, а художественное произведение, и повторяю: как же я могу воспринять художественное впечатление, как я могу полюбить музыкальное произведение, в котором через каждые две ноты одна фальшивая.

   Объяснение славы Шекспира одно: как всегда критики это те, которые не чувствуют, а рассуждают. Критики увидали достоинства Шекспира и стали восхвалять их, не соображая того, что художественное произведение, чтобы быть таковым, должно быть если не всё прекрасно, то не должно заключать в себе безобразий. И потому говорю вам, читателям Шекспира, в особенности молодым, говорю это и о Шекспире и о всяком художественном произведении: не верьте критикам, не верьте общественному мнению о художественном, верьте только себе.

   Отнеситесь так к Шекспиру, и вы освободитесь от большого заблуждения и большого извращения одного из самых важных чувств - эстетического, а главное от неправды.

  

  

   * N 3 (рук. N 14).

  

   Недоумение мое усиливалось тем, что я всегда живо чувствовал красоты поэзии во всех ее формах: (восхищался драмами Шиллера, комедиями Мольера, Бомарше, ценил даже Корнеля, Расина, даже Вольтера (хотя поднятый тон этих драм оставлял меня холодным, я не мог не любоваться изяществом языка); понимая и древних трагиков и Софокла, и Эврипида, и Эсхила (Аристофан мне никогда не нравился), как ни чужды были мне древние) греки, я интересовался их драмами, чувствуя, что то, что они изображали, было для них дело серьезное. Почему же эти произведения, не говоря уже о русских драматических произведениях Грибоедова, Гоголя, Островского в первых вещах до Грозы, которыми я особенно восхищался, почему же все эти произведения нравились мне, но хваленый Шекспир был мне отвратителен?

  

  

   * N 4 (рук. N 8).

  

   Такова эта знаменитая драма. Если бы это было произведение неизвестного автора, то едва ли нашелся бы такой читатель или зритель, который бы дочитал или досмотрел это безобразное, отталкивающее произведение до конца. Но так как это драма великого Шекспира, восхваляемая всем образованным миром, я считаю нужным показать, почему я считаю таким плохим это произведение. Недостатки этой драмы общи всем драмам Шекспира, так как все они вызваны одними и теми же мотивами, построены по одному и тому же плану и писаны одними и теми же приемами. И потому недостатки этой драмы покажут недостатки всех других драм Шекспира. Недостатки эти следующие:

   1) Неестественность завязки.

   2) Отсутствие характеров.

   3) Отсутствие языка, т. е. того, чтобы каждое лицо говорило свойственным ему языком.

   4) Напыщенность, искусственность языка.

   5) Неприличие и дурной вкус шуток.

   6) Неуместность речей, вложенных в уста действующих лиц.

   7) Несоответствующие времени и месту поступки действующих лиц.

   8) Запутанность завязки.

   9) Фальшивая условная поэтичность.

   10) Преувеличение и речей и поступков, и большое количество смертей.

   11) Безнравственность.

  

  

   * N 5 (рук. N 8).

  

   Достоинства драмы Лира, общие всем другим драмам Шекспира, заслужившие им их огромную славу, следующие:

   1) Драматическое положение лиц, т. е. то, что лица, вследствие известных событий или своих поступков, поставлены в такие отношения друг к другу, в которых проявляются их самые сильные чувства, и 2) сила и красота некоторых мыслей, вложенных в уста действующим лицам. Драматическое положение лиц является в самой сильной степени в драме Лира. Напряжение чувств действующих лиц в этой драме так сильно, что ни на минуту не дает отдыху читателю или зрителю. Положение властолюбивого, избалованного лестью старика в высшей степени драматично. Так же драматично положение Эдгара и Глостера, в особенности после ослепления; драматично даже положение ревнующих сестер, и в высшей степени драматично свидание Лира с Корделией. Всё это могло бы и должно бы было сильно трогать читателя или зрителя, если бы положения этих лиц вытекали из естественных условий их жизни. Но этого нет ни для одного из действующих лиц. Читатель или зритель должен верить на слово автору, что случилось то, что случилось. И это вероятно было возможно в старину. Но в наше время читатель и зритель хочет, чтобы положение, в котором находятся действующие лица, вытекало из их свойств и жизни. Этого же нет у Шекспира. Лир мог бы быть очень жалок, если бы читатель видел, что он должен был поступить, как поступил. В драме же этого нет. Читатель не видит, что побудило властолюбивого короля отказаться от власти. Еще менее видит причину, по которой он проклинает любимую дочь. Трогательно бы было положение слепого Глостера, ведомого неузнанным им сыном, но не видны причины, заставившие герцога так решительно ослепить его, и еще менее причина, по которой сын не открывается.

   Несомненно, что положение, в которое ставит Шекспир свои лица, и это относится более или менее ко всем его драмам, и Гамлету, и Макбету, Юлию Цезарю и Ричарду III, и Шейлоку и др., очень драматично, но приводит он их к этим положениям так произвольно, что если читатель и зритель 17 века мог удовлетворяться этой произвольной постановкой действующих лиц в драматическое положение, читатель и зритель нашего времени уже не может этого. Так что достоинство это главное шекспировских драм не существует для нашего времени.

   Второе достоинство это умные речи, которые Шекспир вкладывает в уста своих лиц. Таков монолог Лира о наказаниии, Гамлета о жизни и смерти, речь Антония над трупом Кесаря и др. Хороши иногда целые речи, иногда только изречения. Но опять, как и в драматических положениях, речи эти и словечки не могут уже производить своего действия в наше время, когда мы требуем, чтобы лица говорили то, что свойственно их положению и характеру, а не что попало, как это постоянно встречается у Шекспира. Так что оба главные достоинства Шекспира, я не знаю других, как остроумие, так и поэзия шекспировская, невозможны в наше время, и шутки шутов и Фальстафа, и элегический тон Ромео и Юлии, и др. производят в наше время чувство, похожее на стыд, который испытываешь при остротах, которые не смешны, и напыщенно выражаемых quasi поэтических речах. Таковы достоинства Шекспира.

  

   * N 6 (рук. N 8).

  

   Всякий свежий человек, прочтя эту драму, не мог бы не согласиться с мнением Вольтера о драмах Шекспира, полагавшего, что сочинять такие драмы мог только дикарь и то не в трезвом состоянии.

  

  

   * N 7 (рук. До 7).

  

   Обыкновенно утв