Толстой Лев Николаевич - Том 35, Произведения 1902-1904, Полное собрание сочинений

bsp;  

  

   пришедшая ему тогда же в первую же ночь после казни о том, что ему надо бежать в горы к мюридам и вместе с ними воевать против поганых гяуров, всё чаще п чаще приходила ему и всё больше и больше укреплялась в нем.

  

   N 60 (рук. N 48).

  

  

   В (1) 1812 г. в ауле Цельбесе в Аварии (на Кавказе) в (2) семье небогатого жителя (3) Абдуллы Хаджиева родился третий ребенок, мальчик, которого назвали Хаджи-Муратом. Мать Хаджи-Мурата, красавица Патимат, от второго своего ребенка кормила старшего сына аварского хана и хорошо выкормила ханского ребенка, но ее собственный ребенок, оставшийся без матери, зачах и умер не дожив года. И потому теперь, когда Патимат родила (4) третьего сына Хаджи-Мурата, и ханша, у которой в то же время родился второй сын, потребовала опять Патимат к себе в кормилицы, Патимат (5) сказала своему мужу, посылавшему ее во дворец к ханше, что она не пойдет, хотя бы он и убил ее. Абдулла был вспыльчив и самовластен; Патимат - упорна. Началась ссора, которая кончилась тем, что Абдулла (6) выхватил кинжал, ударил им жену и если не убил ее, то только потому, что старший сын (7) Осман, защищая мать, бросился с визгом под кинжал отца. (8) Абдулла остановился. Раненная же в бок Патимат не убегала, но, прижав младенца к своей ране и обливая его своей горячей кровью, (9) большими черными глазами, молча, смотрела на мужа, (10) ожидая новых ударов. На шум прибежал народ и развел мужа с женою. Так Патимат и не пошла кормилицей к ханше, а рана зажила, и она выкормила сына и часто пела, укачивая его, сложенную ею самой песню о том, как она, приложив теплое тело сына к своей ране, без всяких трав и кореньев вылечила ее, а сына не только напоила своим молоком, но и облила своей горячей, красной кровью. Когда она, донага раздевши любимого сына, укладывала его голенького спать на крыше под овчинной шубой, она, погладив его папахой, чтобы сон его был не потревожен шайтаном, садилась на корточки подле него и, чтобы усыпить его, пела эту свою песню. Когда Хаджи-Мурат подрос (11) и стал пони-

  

   (1) Зачеркнуто: Хаджи-Мурат родил[ся]

   (2) Зач.: земле

   (3) Зач.: аула

   (4) Зач.: второго

   (5) Зач.: наотрез отказалась. Абдулла объявил желе, что он убьет ее, если она не пойдет в кормилицы. Патимат повторила, что не пойдет. Между мужем и женой началась ссора.

   (6) Зач.: бросился на жену с кинжалом

   (7) Зач.:Абдуллы 3-ий

   (8) Зач.: .На шум прибежавший народ остановил Абдуллу

   (9) Зач. и как раненый зверь своими

   (10) Зач. готовясь умереть, но не отдать ребенка.

   (11) Зач.: ему стали брить голову

  

  

   мать и говорить, он отчасти из этой песни, отчасти из расспросов у матери узнал про то, что из за него произошло между отцом и матерью, и часто просил мать показать ему еще раз тот большой шрам (1) под грудью, который оставил на ней кинжал отца.

   Мальчик всегда был с матерью; шла ли она с кувшином за водой, он, держась за ее палец, бежал за нею; шла ли она печь лепешки в общую пекарню, он не отставал от нее; собирала ли она коровий навоз и сушила его, он вертелся около ее ног; ложилась ли она спать, она укладывала его. Мальчик никогда не спрашивал себя, любит ли он мать, так же, как не спрашивал себя, любит ли он себя; так же, как он не мог вообразить себе жизни без своего тела, так же в первом своем детстве, до пяти, четырех дет, он не мог вообразить себе жизни без своей матери. К отцу же Хаджи-Мурат испытывал чувство ужаса и поклонения. Он знал, что и отец не любит его, а любит старшего брата Османа, и ему это было больно, потому что он считал отца своего джигитом и любовался им, когда он в оружии на своей седогривой гнедой лошади выезжал с народом в набег или на ханскую охоту, и гордился им; но самым лучшим, великим человеком, на которого желал быть похож Хаджи-Мурат, был для него его дед по матери Османли Хаджиев, искусный серебрянник, живший летом не в Цельбесе, но за семь верст от него в горах, где у него был пчельник. Мать часто посещала отца и брала с собой сынишку. То она возила его на старом осле, страшно кричавшем и при этом дергавшемся всем телом, а то на себе носила его за спиной в корзине. Мальчик с благоговением смотрел всегда на старого, морщинистого, загорелого деда, всегда сидящего за чеканносеребряной работой или копающегося на пчельнике. Дед, больше других внучат, любил Хаджи-Мурата и заставлял его читать и кормил сладким, липким медом.

  

  

   Когда Хаджи-Мурату минуло десять лет, его отдали учиться мулле. Учение было очень скучное, но мальчик был исключительно памятливый, (2) и он скоро прошел весь Коран. Когда была пройдена последняя глава корана, товарищи торжественно понесли его на руках в дом отца, а учитель мулла, пришедший вслед за ним, получил в награду угощение и два рубля денег. Дед Хаджи-Мурата хотел, чтобы мальчик продолжал учение и сделался муллою, но отец не захотел этого и, прекратив учение, стал употреблять нелюбимого сына на домашние работы. Хаджи-Мурату шел шестнадцатый год, (3) когда он (4) в первый

  

   (1) Зачеркнуто: на ее белом боку

   (2) Зач.: и бойкий

   (3) Зач.: и его собирались женить на девушке, которая не нравилась ему

   (4) Зач.: однажды

  

   раз увидал мюридов и узнал про хазават. Это было так. Придя (1) к деду, чтобы помочь ему убирать кукурузу, (2) он увидал двух коротко привязанных к перекладине крыши оседланных (3) коней. Один из этих коней под черным седлом с сафьяновой подушкой без галунов (4) был гнедой, с редкой черной гривой и густым хвостом, маленькой головкой (5) и недлинными, точечными и сухими, немного косолапыми передними ногами. (6). Другой конь был уже не молодой, совершенно белый мерин с сеткой жил по мокрой, еще потной шее и с чудесными выпуклыми черными глазами, которые он косил на подошедшего. По седлам и уздам (7) Хаджи-Мурат, любивший лошадей, тотчас узнал, что это кони из (8) гор (9) и что приехавшие на них должны быть одни из тех людей, которые не подчиняются неверным русским (10) и не дружат с ними, как это делают аварцы, а воюют с ними. Хаджи-Мурату никогда не случалось видеть таких людей, и потому он с особенным волнением приблизился к сакле деда.

   В сакле слышался равномерный голос незнакомого человека, как будто читавшего что-то. Хаджи-Мурат вошел в дверь и, наклонив голову, остановился. (11) В середине почетной стены, на ковре и пуховиках, сидел коренастый, с подстриженной бородкой, человек в высокой папахе, обшитой белой тканью, и в желтой черкеске, подпоясанной ремнем, на котором, по середине живота, висел большой серебряный с чернью, так, как это делал дед, прямой кинжал. (12) Этот человек говорил что-то, закрыв глаза. Рядом с ним, (13) тоже на пуховиках, скрестив ноги в желтых (14) ноговицах и красных, облегающих ступню, чувяках, сидел тонкий, высокий, с длинной спиной молодой (15) человек в белой черкеске с черными, полными, заткнутыми хозырями и в заломленной назад над бритой головой белой павахе. На нем был такой же прямой, огромный кинжал (16) в серебряной оправе (17) и еще пистолет за поясом. Две винтовки

  

  - Зачеркнуто: один раз

  - Зач.: он застал у деда двух незнакомых посетителей (у сакля деда стояли)

  - Зач.: лошадей

  - Зач.: особенно обратил внимание Хаджи-Мурата. Это

  - Зач.: с необыкновенно широкой подпругой

  - Зач.: настоящий кабардинец

  

  

  

  

  - Зач.: (видно было) (мал.)

  - Зач.: за

  - Зач.: из тех мест, где люди

  - Зач.: а воюют с ними

  - Зач.: Читавший был

  - Зач.: Он точно читал

  - Зач.: сидел

  - Зач.: тонких

  - Зач.: джигит

  

  

   .

  - Зач.: упиравшийся

  - Зач.: упиравшийся концом

  

  

  

  

  

  

   в чехлах, две шашки и две бурки, очевидно только что снятые с гостей, висели на стене. (1) Это были очевидно горцы джигиты. Увидав Хаджи-Мурата, старик дед, сидевший против гостей, сделал внуку знак, чтобы он садился у двери. Хаджи-Мурат беззвучно сел у двери и стал слушать и смотреть на приезжих и на их оружие. (2) Говоривший, горец с чалмой на папахе, открыл на мгновение глаза, оглянул вошедшего и тотчас же опять закрыл их и продолжал горловым, медленным и торжественным голосом: (3) "мусульманин не может быть ничьим рабом,- говорил он, - а должен быть свободный человек. (4) Если же он покоряется кому нибудь, а особенно гяурам, он не мусульманин уже. И потому, ежели он находится во власти неверных то первое дело (5) его, это хазават, война против гяуров. Если кто побоится, (6) тот проклят, и тому нет спасения. Мы все (7) гости на этом свете, все переселимся в настоящее наше место и потому (8) ничего не бойтесь. Один мусульманин должен итти против десяти неверных и не поворачиваться спиной к неприятелю. Кто так будет поступать, тот будет святым и вкусит все наслаждения рая. Бойтесь только гнева божьего". (9)

   Хаджи-Мурат слушал, но на него не столько действовала речь горца в чалме, сколько спокойно величавый вид того джигита мюрида в белой черкеске, который, одной рукой держась за серебряную рукоять кинжала, скрестив ноги, (10) неподвижно сидел подле хаджи, только изредка хмурясь и одобрительно кивая головой. В подтверждение того, что один мусульманин может итти против десяти неверных, хаджи указал на джигита и сказал:

   - Вот он раз отбился от десяти солдат,и и уложил четырех, а сам остался невредим. (12)

  

  

  

  

  

   (1) Зачеркнуто: Кроме гостей, в сакле сидело еще несколько молодых людей из Гоцатля.

   (2) Зач. Приезжий (Хаджи)

   (3) Зач. "Магометанин не может быть ни (магометанину потому) (говорит что)

   (4) Зач. говорил он, очевидно передавая речи своего учителя. Он говорит что

   (5) Зач. для мусульманина

   (6) Зач. или через деньги или посулы покорится неверным

   (7) Зач. говорит

  

  

   (8) Зач. говорит

  

  

   (9) Зач. Хаджи говорил всё это и еще многое, и говорил так значительно, и слова его так отвечали желаниям Хаджи-Мурата, скучавшего бесцветною, домашнею, рабочею жизнью, что он, жадно (слушая хаджи, мечтал (решил) о том, как он бежит в горы и станет мюридом) впивал в себя каждое его слово

   В особенности же, еще больше чем речь хаджи, действовало на Хаджи-Мурата

  

  

  

  

  

   (10) Зач.: в обтягивавших его ступни красных чувяках

  

  

   (11) Зач.: другой раз выручил трех пленных, третий раз убил восемь человек и

  

  

  

  

  

  

  

  

   (12) Зач. Джигит смотрел перед собой

  

  

  

  

   Молодой покосился на старшего, потом опять уставил глаза прямо перед собой, как будто не о нем шла речь. (1) Когда после угощения и молитв гости опять надели оружие и бурки и собрались ехать, Хаджи-Мурат вышел (3) провожать гостей, (3) он отвязал им лошадей и подвел их. Молодой (4) джигит взял свою белую лошадь. Старший же подошел к гнедой. Хаджи-Мурат взялся за стремя, коренастый горец легко сел в седло и, обратившись к Хаджи-Мурату, сказал: (5)

   - Хочешь быть мюридом - приходи в Гуниб, спроси (6) Абдурахмана. Ты хочешь? - сказал он Хаджи-Мурату.

   - Хочу, - отвечал Хаджи-Мурат.

   И действительно, с этого дня Хаджи-Мурат только и думал о том, как бы ему уйти в горы и быть таким же молодцом, как тот молодой джигит в белой папахе и на белой лошади.

   Хаджи-Мурат хотел уйти в горы, но сделать это было очень трудно. Во первых, у него не было ни лошади, ни хорошего оружия, а он слышал, что мюриды неохотно принимают плохо вооруженных и пеших людей и заставляют их больше работать, чем воевать. Во вторых, трудно было уйти даже пешему, потому что по всей границе, отделявшей аварское ханство, дружеское России, от владений Кази-Муллы, властвовавшего в горах и воевавшего с русскими, были расставлены караулы конные и пешие, ловившие тех, которые пытались переходить в горы, и пойманных строго наказывали. И потому Хаджи-Мурат, надеясь приобрести лошадь и оружие или от деда или просто укравши их, всё откладывал и откладывал исполнение своего намерения.

   Но в ту же зиму (посещение мюридов было летом) случилось событие, вследствие которого, несмотря на то, что хорошего оружия и лошади всё еще (7) не было (8) и что караулы, задерживавшее перебежчиков, были строже, чем когда нибудь, Хаджи-Мурат решил, ничего больше не дожидаясь, тотчас же бежать в горы и стать мюридом. Событие это (9) было следующее: лезгины одного из аулов, признававших власть русских, убили

  

   (1) Зачеркнуто: И вид этого человека более всего манил Хаджи-Мурата в горы, в боевую жизнь мюридов

   (2) Зач. с другими молодыми людьми

   (3) Зач.: подать им лошадей и держать стремя. Когда хаджи сел на лошадь, он оглянул молодых людей, стоявших около него и

   (4) Зач.: человек

  

   (5) Зач.: Кто

   (6) Зач. Хамзом-Нура

   (7) Зач. у него

   (8) Зач. и что отец его и брат Осман продолжали дружить с ханами, признававшими над собой власть русских

   (9) Зач. состояло в том, что Хаджи-Мурату пришлось присутствовать при наказании русскими десяти лезгинов, обвинявшихся в том, что они напали на русских и

  

  

  

  

   ..

  

  

  

  

  

   пять человек солдат, (1) грабивших жителей аула. Русское начальство судило этих (2) лезгин и приговорило десятерых из них, т. е. число вдвое большее тех русских, которые были убиты, к прогнанию сквозь строй через шесть тысяч человек. В назначенный день, из всех аулов народ, верхами и пешком, двинулся к тому месту, где должна была происходить казнь. Хаджи-Мурат (3) здесь в первый раз увидал русских солдат в их странных шапках и черных штанах и сапогах с их длинными ружьями, с насаженными на них блестящими на солнце штыками. (4) Солдаты стояли рядами, образуя из себя четырехугольник, (5) на (6) одной стороне которого сидел на барабане толстый усатый человек в черных узких штанах, белом кителе с золотыми наплечниками и в фуражке с красным околышем. (7) Это был (8) начальник. (9) Около него стояло несколько человек таких же, как он, начальников и два солдата. Один из солдат подал ему на длинном чубуке трубку. Начальник взял трубку, закурил ее о зажженную бумажку, которую поднес один из солдат к трубке, и сделал знак.(10) И. тотчас же барабанщики, солдаты с пестрыми плечами, стоявшие на краю одного из рядов, забили палками в барабаны и страшный треск заглушил все другие звуки. Вслед за начавшимся барабанным боем одна из сторон четыреугольника, составившегося из солдат, расступились, и в пустое место ввели десять человек закованных горцев в одних бешметах, без кинжалов. Были молодые, средние и пожилые, и один был совсем старый, морщинистый, с потухшими глазами и седой редкой бородой. Начальник махнул рукой, барабаны остановились, и опять стал слышен (11) шум налившегося вчерашним дождем ручья и крик молодых орлов на горе. Главный начальник сказал что-то, и один из (12) офицеров вышел вперед и, остановившись перед закованными, поднял к глазам бумагу (13) и начал читать. Он читал что-то непонятное по русски, потом тоже столь же непонятное Хаджи-Мурату по татарски. Главный начальник, стоя слушавший бумагу, сказал что-то, и одна часть солдат составила ружья в козлы и, выйдя из рядов, стала подходить к стоявшим двум арбам, на которых были палки, и разбирать их. Остальные солдаты стояли с ружьями перед

  

   (1) Зачеркнуто: стоявших в их а[уле]

   (2) Зач. десятерых

   (3) Зач. с пешим народом, пришедший туда же

   (4) Зач. Их было стоттько, что нельзя было сосчитать. (Они)

   (5) Зач. через который шла дорога и

   (6) Зач. середине

   (7) Зач. на толстой голове с красными щеками

   (8) Зач. главный

   (9) Зач. русских

   (10) Зач. и в то же время

   (11) Зач. говор народа

   (12) Зач. низших начальников

   (13) Зач. которую держал в руке

  

  

   толпою народа, задерживая его. Когда солдаты, (1) составившие ружья, разобрали каждый по палке, им скомандовали что-то, и они стали улицей, друг против друга, от того места, где сидел начальник, до рядов солдат, задерживавших народ. (2) Тогда два солдата подошли к первому из закованных горцев и стали снимать с него цепи. Сняв цепи, они сняли с него и заплатанный старый бешмет и взялись за рубаху. Но горец не дал им и, отстранившись от них, сам разорвал на себе рубаху и стряхнул ее с себя, обнажив свое белое с выступавшими ребрами тело. Загорелые по локоть руки его дрожали и также дрожала скула и всё белое, молодое тело. Горца привязали за руки к прикладу ружья и ввели в улицу, составленную из солдат с палками.

   Первый солдат улицы взмахнул палкою и ударил горца по белой спине. Горец вздрогнул и оглянулся: и не успел он оглянуться в одну сторону, как на белую спину упал удар с другой стороны, и на белой спине ясно выступали красные перекрещивающиеся полосы.

   Барабаны между тем гремели, наполняя воздух (3) страшным, жестоким треском. Начальник, (4) не спуская глаз (5) с ведомого по рядам горца, не переставал курить, выпуская дым через нависшие на рот усы. Удары один за другим ложились на спину горца, и спина, бывшая прежде белой и худой, в сделалась вся красная, (7) пухлая, и по распухшему месту сочились кое где струйки крови по белому телу. (8)

   Стоявший подле Хаджи-Мурата старик, не переставая, шептал беззубым ртом молитву, Хаджи-Мурат же, вытянув вперед голову и дрожа всем телом, переступал, не переставая, с ноги на ногу.

   Первого горца били до тех пор, пока колена его не подогнулись, так что он стал спотыкаться и упал бы, если бы ведшие его солдаты не потащили его. (9) Солдаты же с палками продолжали (10) бить по вспухшей и красной спине, окрашивая кровью

  

  - Зачеркнуто: разбиравшие

  - Зач.: Когда солдаты расставились по местам, два из них

  - Зач.: своим

  - Зач.: выпуская через усы дым трубки

  

  

  

  - Зач.: смотрел

  - Зач.: скоро

  

  

  

  

  

  

  - Зач.: и мокрая от крови

  - Зач.: только рука выше локтя были белы и шея до того места, где она загорела.

   Сначала горец молчал, но когда его поворотили назад, он стал стонать, и стон его, хотя и не громкий, не переставая, выделялся из за грохота барабанов.

   (9) Зач.: Со вспухшей красной спины сочилась кровь на обе стороны и окрашивала палки, ударявшие по ней, по

   (10) Зач.: тащить его и

  

  

  

  

  

  

   (11) Зач.: спине

  

  

   концы своих палок.(1) Когда же горец совсем упал, (2) барабаны замолкли, и (3) послышался жалобный стон избитого (4) человека. Его положили как мертвого на носилки, вынесли за ряды. (5) Опять что-то крикнул начальник, и опять ударили барабаны, и так же, как первого, раздели старика с потухшими глазами, привязали к ружьям и так же повели по рядам. Старик шел молча и закрыв глаза, только вздрагивал при каждом ударе. Когда его спина стала сплошной раной, старик упал, и этого отнесли за ряды. (6)

   Вслед за (7) стариком, солдаты подошли к совсем молодому человеку с (8) чуть пробивавшимися усами и бородкой, в черном бешмете, и солдат кузнец снял с него ножные кандалы и хотел их положить себе на руку, как молодой горец, с необычайной быстротой, вырвал их у него из рук, взмахнул ими над головой солдата и ударил. Солдат зашатался и упал. Начальник вскочил с барабана и, крикнув что-то, направился к горцу. Десять солдат, взяв ружья из козел, подошли к горцу, (9) держа ружья на перевес. (10) Горец точно ждал этого. Он бросился на штык ближайшего солдата и, схватив ружье за дуло, воткнул себе его штык в грудь ниже левого ребра. И этого отнесли за ряды и, так же как и первых двух, забили остальных семерых людей. (11)

   С (12) этой поры намерение Хаджи-Мурата бежать в горы к мюридам, (13) для того чтобы быть в состоянии (14) заставить русских свиней страдать так же, как они заставляли страдать его единоверцев, теперь уже не могло быть боаее откладываемо, и он решил, во что бы то ни стало, тотчас же привести его в исполнение.

  

  

   Попытка Хаджи-Мурата бежать в горы, чтобы воевать с русскими, не только не удалась, но, странным образом, привела

  

  - Зачеркнуто: Наконец он

  - Зач. ничком

  - Зач. солдаты положили

  - Зач. горца

  - Зач. Страшный визг поднялся в толпе, как только затихли барабаны, и две женщины, как потом узнал Хаджи-Мурат, жена и мать убитого, окруженные толпой, кинулись к избитому.

  

  Вслед за этим солдаты подошли

  - Зач.: Так было со всеми десятью

  

   .

  - Зач. этим

  - Зач. маленькой

  - Зач. угрожая ему штыками

  - Зач. он как будто только и

  - Зач. Когда Хаджи-Мурат вспоминал то, что видел, он весь дрожал от злобы (и бессильного желания мести) и желания заставить русских свиней (страдать так же, как они заставили страдать его единоверцев)

  - Зач. и намерение его

  - Зач. и вместе с ними воевать против поганых гяуров

  - Зач. исполнить это желание

  

  

   его к совершенно обратным результатам, к сближению с русскими и даже в служение им.

  

  

   Хаджи-Мурат (1) не знал и дороги и не имел оружия. И потому он (2) уговорил своего товарища, богатого сына муллы, Эльмансура, (3) бежать вместе с ним. Главная трудность состояла в том, чтобы миновать разъезды. (4) Во избежание этой трудности Хаджи-Мурат вместе с Эльмансуром (5) выбрали для побега зимнюю темную ночь. в Выждав в стороне от дороги проехавших караульных, Хаджи-Мурат с Эльмансуром вышли на дорогу и почти бегом пошли по ней до того места, где надо было сворачивать с нее. Эльмансур знал дорогу и руководил Хаджи-Муратом. Пройдя шагов двести без дороги, они подошли к скале, в которой была тропинка, знакомая Эльмансуру, но (7) в темноте Эльмансур долго не мог найти ее. И когда нашел, не мог итти по ней, так как она стала скользка от выпавшего с вечера тающего мокрого снега. Побившись около часа у тропинки, Эльмансур решил итти в обход. Но для того, чтобы попасть на этот обход, надо было выйти опять на дорогу. А как только они вышли, два верховых, державшие караул, окликнули их и бросились за ними. Эльмансура тотчас же поймали, но Хаджи-Мурат так быстро понял опасность и, ни минуты не медля, пустился бежать (8) без дороги, так что конные, (9) потеряв его из вида, не могли поймать его.

   На следующую ночь холодным, голодным, измученным он вернулся домой, сказав, что был у деда, и тотчас поел и лег спать. На утро в их дом пришли нукеры ханши, требовавшей к себе Хаджи-Мурата. Нукеры привели Хаджи-Мурата к ханскому дворцу. Сурхай-Хан, полковник русской службы, управлявший делами ханства, стал допрашивать Хаджи-Мурата. Хаджи-Мурат отрекался от всего, но взятый товарищ его выдал, и Сурхай-Хан велел свести Хаджи-Мурата в арестантскую комнату и посадить в яму, где уже сидели четыре арестанта и пятый Эльмансур.

   Яма, в которую был посажен Хаджи-Мурат, была в сажень глубиной, два аршина шириной и аршин пять длиной. Здесь,

  

   (1) Зачеркнуто: не решался один бежать в горы, так как он

   (2) Зач.: еще прежде говоривший с сыном муллы

  

   (3) Зач.: о своем намерении, теперь уговорил его

  

   (4) Зач.: и караул, выставленный ханом, для препятствования жителей Аварии переходить к мюридам.

   (5) Зач. вышли в десятом часу ночи на дорогу. Ночь была зимняя, темная, и пошел такой снег, что в десяти шагах ничего не было видно. Выждав в стороне

  

  

  

  

  

  

   (6) Зач. (они вышли) Когда они вышли на дорогу

   (7) Зач.: снег выпал такой глубокий, что

   (8) Зач. к такому месту, где конные не могли преследовать его, так что, когда караульные проскакали за ним, он уже подбегал своими быстрыми ногами к той круче, с которой он соскочил и где конные уже не могли взять его. На

   (9) Зач. догнать и по

  

  

   в этой яме, с пятью другими арестантами и Эльмансуром пришлось Хаджи-Мурату просидеть десять дней. Он бы жестоко пострадал за свою попытку бегства к мюридам, которая преследовалась особенно строго, вследствие признанного ханшей и Сурхай-Ханом союзничества с русскими, если бы не старший брат Осман, сдружившийся со своим эмджеком, т. е. молочным братом, Абунунцал-Ханом, а, главное, меньшая дочь ханши, веселая, красивая Солтанет, та самая, которую сватали за сына кумыкского хана Аслан-Хана, не выпросила бы у ханши его помилования. Через десять дней мучений Хаджи-Мурата, голодного, оборванного, обовшивевшего, провонявшего, вынули оттуда и хотели отпустить домой, но Осман предложил ханам взять брата в нукеры. Ханы согласились, Солтанет прислала Хаджи-Мурату одежду, и Хаджи-Мурата оставили во дворце ханов.

  

   Не прошло недели, как Хаджи-Мурат стал любимым нукером всех трех ханов.

   Жизнь в богатом дворце, дружба молодых ханов, льстившая его самолюбию, (1) роскошь и веселье жизни ханской (2) до такой степени пленили восемнадцатилетнего Хаджи-Мурата, (3) что он забыл на время и хазават, и свою ненависть к русским, и желание перейти к Кази-Мулле. Кроме того, случилось так, что в это самое время (4) и Абдулла, отец Хаджи-Мурата, был убит мюридами, подступавшими к Хунзаху, и Хаджи-Мурат видел, как привезли перекинутое через седло, покрытое черной буркой тело отца с свисшими с одной стороны ногами, носками внутрь, а с другой посиневшими руками, едва не касавшимися земли; видел мать с растрепанными волосами и изуродованными чертами лица, шедшую за конем, везшим тело, раздиравшую себе лицо ногтями и вырывавшую (5) пряди черных седеющих волос; видел, как Осман шел тоже за убитым отцом и, страшно сверкая глазами, обещал отомстить убийцам отца, т. е. мюридам. (6)

  

  

  

   Так что, кроме того, что Хаджи-Мурат обещал ханам не уходить от них к мюридам, мюриды были теперь виновниками смерти отца, (7) и ему надо было мстить, а не служить им. Главное же было то, что ему и не хотелось теперь уходить к ним, (8)

  

   (1) Зачеркнуто: молодечество

   (2) Зач. сразу

   (3) Зач. и заставили его, Хаджи-Мурата

   (4) Зач. сам Кази-Мулла (был) подступил к Хунзаху и в сражении под самым аулом был убит в сражении с русскими. В этом же сражении и вслед за этим был убит .

   (5) Зач. себе

  

  

  

  

  

  

  

   (6) Зач. Вслед за этим был убит и Кази-Мулла.

   (7) Зач. и ему нельзя было уходить к ним

   (8) Зач. Он был полон радости жизни и ему

  

  

   не хотелось нарушать ту беззаботную, веселую жизнь с богатыми молодыми ханами, которую он вел теперь.

   Ханы не расставались с Хаджи-Муратом и делали для него всё, чего он желал, и он служил им своим молодечеством, силой, ловкостью, храбростью и смышленостью. Он был так силен и ловок, (1) был всегда первым, где дело касалось силы и, в особенности, ловкости. Он ударом шашки срубал голову барану и разрезал платок.

   На (2) празднике весны он обежал всех бежавших с ним. (3) На лошадях хана обскакивал на скачках всех скакунов других аулов. И из винтовки (4) убивал пулей сороку или галку на (5) двести (6) шагов. Все любили его. И всё удавалось ему. В это время он похитил для (7) Умма-Хана жену красавицу Аминет и, несмотря на то, что знал, что ханская дочь Солтанет любит его, он и сам женился, увезя жену из богатой семьи соседнего аула.

  

   Так прошло два года, и Хаджи-Мурат стал не только любимцем ханов, но и сама ханша Паху-Бике оценила его ум и ловкость и пользовалась его советами и услугами. После смерти Кази-Муллы, убитого русскими в Гимрах, его ближний мюрид Хамзат-Бек продолжал его дело. Чечня и весь Дагестан, кроме Аварии, были в его власти, и всякий час надо было ждать его нападения на Аварию. Это знали все; лазутчики, выходившие из гор, говорили про это и даже Хамзат-Бек присылал послов (8) к аварским ханам, требуя от них покорности. У аварских ханов не было достаточно войска, чтобы противустоять Хамзату, и потому Хаджи-Мурат предложил ханше отправить его вместе с (9) Омар-Ханом (10) в Тифлис просить у русских помощи против (11) Гамзата. (12) и Ханша согласилась, и (13) Хаджи-Мурат с Омар-Ханом и переводчиком поехали в Тифлис к главному начальнику

  

   (1) Зачеркнуто: что

  

  

  

  

  

   (2) Зач. К празднику Курбан-байрама он скакал на коне хана и обскакал всех лошадей и был так резв, что

   (3) Зач. и, обвешанный кинжалами, был введен в круг зрителей, приветствовавшвх его.

  

  

  

  

   было веселое, беззаботное время, когда всё удавалось Хаджи-Мурату я каталось

  

  

   (4) Зач. понадал без

   (5) Зач. 10

   (6) Зач. сажен

   (7) Зач. Булач

   (8) Зач. с предложением покориться ему. В противном случае, угрожал нападением.

   (9) Зач.: старшим

   (10) Зач. Омаром ехать

   (11) Зач.: мюридов

  

  

  

  

  

  

   (12) Так в подлиннике.

  

  

  

  

   (13) Зач.: снарядила сына с

  

  

  

  

  

  

  

   барону Розену просить у него войск для защиты Аварии. (1) Ненависть, которую испытывал Хаджи-Мурат к русским после виденной им казни, (2) оживилась и усилилась его поездкою в Тифлис.

   Хаджи-Мурат был один из тех людей, который, когда брался за какое-либо дело, весь отдавался ему. Теперь дело, на которое он положил всю свою душу, состояло в том, чтобы спасти Аварию, т. е. ханшу, ее дочь, себя, своего деда, мать, молодых ханов, всех, кого оя-дюбит, от власти злого Хамзата, которого он знал потому, что Хамзат два года назад, еще будучи мюридом Кази-Муллы, бежал от русских и скрылся у них в Хунзахе. У Хамзата, он знал, было собрано около двадцати тысяч вооруженных, слепо повинующихся ему, горцев, у них же, у аварийцев, не было и пяти тысяч человек, и то не повинующихся и сомнительных по верности ханам. (3) Хаджи-Мурат ехал в Тифлис с очень ясно определенной целью. Цель эта состояла в том, чтобы защитить Хунзах от Хамзата и иметь возможность продолжать ту же жизнь, которую он вел, и, может быть, осуществить свой план жениться на Солтанет и, из за добродушных, глуповатых ханов, управлять Авариею. Для всего этого нужно было выпросить у русских хоть два батальона, тысячи полторы (4) солдат, которые стали бы в Хунзахе и не пускали бы туда Хамзата. В Тифлисе же Хаджи-Мурат узнал ближе русских, и к чувству ненависти к ним присоединилось еще чувство презрения.

   Переводчик поместил их, Омар-Хана и Хаджи-Мурата, у кунака грузина и в первый же день отправился с Хаджи-Муратом во дворец главнокомандующего узнать, может ли приехавший из Аварии хан Омар явиться к нему по очень важному делу.

   Хаджи-Мурат остался дожидаться на площади против дома, в то время как переводчик вошел во дворец. Через четверть часа Хаджи-Мурата позвали во дворец. Он думал, что его тотчас же приведут к сардарю, как он называл главнокомандующего, и он уже готовил речь ему, но его привели в канцелярию; пришел молодой офицер с длинными усами, - это был адъютант, - и расспросил Хаджи-Мурата об его деле и о том, кто такой Омар-Хан и богат ли он. Узнав, что он богат, офицер записал адрес в Тифлисе и сказал, что сам заедет к ним.

   Действительно, в тот же вечер офицер с длинными усами и с другими уже не молодыми офицерами приехал к ним, познакомился с Омар-Ханом и повез его в театр. На другой день тот

  

   (1) Зачеркнуто: от Хамзата

   (2) Зач. еще

   (3) Зач.: В последнее время слышно было, как жители одного аула за другим из близких к Хунзаху переходили на сторону Хамзата. И потому

  

  

   (4) Зач. этих бритых, жестоких, неверных свиней

  

  

   же офицер повез Омар-Хана обедать, и Омар-Хан вернулся пьяным. Хаджи-Мурат, всегда строго державшийся закона, не пивлшй вина и не пропускавший время молитв, почтительно посоветовал хану быть осторожнее. Но хан, добродушный и глуповатый, не слушал Хаджи-Мурата и пил, и ездил к женщинам, и стал играть в карты. Тут при этой игре, которая происходила на квартире хана, Хаджи-Мурат почувствовал величайшее презрение к русским. Он видел, что дело, ради которого он приехал и которое не могло не быть важным и для русских, потому что вопрос был в том, останется ли главная сила Дагестана - Авария в дружбе с русскими или будет врагом их, что дело это никого не занимало, а занимало офицера и других, которых он привозил с собой, то, чтобы развратить добродушного, здорового, глуповатого хана и обобрать его, сколько возможно. Когда хан проиграл все свои деньги, с ним стали играть на его оружие, на кинжал, шашку. И офицеры выиграли у него отцовский, золотом оправленный, кинжал и увезли с собой.

   Хаджи-Мурат еще раз ходил ко дворцу, и один от хана, и ответ был один: что главнокомандующий примет меры. На десятый день их пребывания в Тифлисе Хаджи-Мурат объявил хану, что им надо ехать домой и, несмотря на нежелание расслабевшего хана, увез его домой. Денег у хана больше не было. И так кончилась эта несчастная поездка в Тифлис.

  

  

   То, чего ожидал Хаджи-Мурат, то и случилось. Все соседние аулы передались Хамзат-Беку, и Хамзат подступил к Хунзаху, требуя того, чтобы аварцы прекратили свою дружбу с русскими и приняли бы хазават, т. е. присоединились к нему для борьбы с неверными и освобождения от них мусульман.

   Ханша не знала, что ей делать. Сурхай-Хан, ее помощник, несмотря на то, что числился полковником русской службы, был так слаб и стар, что советовал покориться Хамзату; старший хан Абунунцал, такой же глуповатый, как и Омар, но твердый и храбрый человек, советовал собрать дружину и ударить на Хахзата. Хаджи-Мурат, хотя и моложе всех, предложил среднюю меру - не покоряясь и не отказывая в покорности, послать уважаемого старика Нур-Магомета к Хамзату с просьбой прислать сведущего муллу для истолкования тариката и правил нового учения.

   Совет этот был принят, и Нур-Магомет с почтенными стариками Хунзаха был отправлен к Хамзату для переговоров. Через день посланные явились обратно, и, к удивлению своему, жителя Хунзаха увидали всех своих почетных стариков с выстриженными усами и с подвешенными на нитках, продетых в ноздри, ку