Линев Дмитрий Александрович - По тюрьмам

а, губернаторъ строго произнесъ:

   - Довольно... Вы напрасно горячитесь. Вы разсказываете мнѣ именно то, что мнѣ ужь извѣстно. Прибѣгнуть въ кулачной расправѣ за то, что дворецк³й предложидъ подождать на лѣстницѣ...

   - Но я приставъ, ваше с³ятельство...

   - Что-же изъ этого? Тѣмъ болѣе не было причины выходить изъ себя! Вѣдь, вы и не губернаторъ-же въ самомъ дѣлѣ!- Такой аргументъ вызвалъ со стороны Соте такой отвѣтъ:

   - Ваше с³ятельство! Занявъ мѣсто становаго пристава - одинъ изъ постовь государственной службы, я этимъ не только не потерялъ права на уважен³е, но еще, напротивъ, пр³обрѣлъ его. Если мой предмѣстникъ, и вообще большинство становыхъ приставовъ, поставили себя въ отношен³и къ обществу въ положен³е, недостойное ихъ зван³я и несовмѣстное съ ролью государственнаго чиновника, то изъ этого, смѣю полагать, еще отнюдь не слѣдуетъ, чтобы я обязанъ былъ слѣдовать ихъ примѣру. Пр³ѣхавъ въ Б. по обязанностямъ службы, я имѣлъ право быть имъ немедленно принятымъ. Нахальство дворецкаго не могло не возмутить меня, какъ офицера и становаго пристава. При фразѣ: "какой, подумаешь, важный баринъ явился! Да у насъ становые по цѣлымъ днямъ на дворѣ ждутъ", я потерять самообладан³е и сдѣлалъ то, сторонникомъ чего я никогда не былъ: я ударилъ дворецкаго. Отъ вашего с³ятельства зависитъ наложить на меня за это взыскан³е. Но, какъ должностное лицо, я при этомъ требую, чтобы о дѣйств³яхъ Б. было произведено слѣдств³е, чтобы онъ понесъ наказан³е: за нанесенное имъ мнѣ оскорблен³е при отправлен³и мною служебныхъ обязанностей. То, что онъ сдѣлалъ, предусмотрѣно въ уложен³и о наказан³яхъ. Что-же касается до моей неспособности къ полицейской службѣ...

   - Довольно! - перебилъ его губернаторъ.- Вы не на своемъ мѣстѣ: полицейская служба не для васъ. Совѣтую вамъ избрать другую карьеру... Я жду вашей просьбы объ отставкѣ,- рѣшительно проговорилъ губернаторъ.

   - Я не могу подать вамъ такой просьбы: я хочу служить, признаю себя способнымъ; а если дѣйств³я мои кажутся противузаконными, я покорнѣйше прошу предать меня суду,- не менѣе рѣшительно отвѣтилъ СоФе.

   - Вы дерзки, милостивый государь. Вамъ неугодно подать прощен³я объ отставкѣ; въ такомъ случаѣ, я васъ уволю по третьему пункту, безъ всякихъ прошен³й... Можете идти,- сурово закончилъ губернаторъ данную имъ Соте ауд³енц³ю.

   Обманутый въ своихъ лучшихъ ожидан³яхъ, разочарованный и жестоко оскорбленный, возвратился приставъ къ мѣсту своего служен³я. Угроза губернатора уволить по третьему пункту какими-то путями дошла до исправника. Какая радость для сослуживцевъ барона! Наконецъ-то они избавятся отъ этого надменнаго, неподкупнаго барона-пристава... Теперь нѣтъ болѣе надобности скрывать свои дѣйствительныя къ нему чувства. И, вотъ, каждый изъ нихъ находилъ случай чѣмъ-нибудь проявить свою ненависть. Исправникъ и полицейское управлен³е стали бомбардировать бѣднаго пристава "замѣчан³ями", "выговорами", "предостережен³ями". Ни одинъ его рапортъ, какъ-бы вы незначительно и законно было его содержан³е, не обходился безъ замѣчан³я. Положен³е Соте сдѣлалось невыносимымъ. Онъ видѣлъ, что ему не "сдобровать", что единственный исходъ изъ этого положен³я - подача прошен³я объ отставкѣ; тѣмъ не менѣе, онъ твердо рѣшился сдержать свое слово и не просить увольнен³я по мнимымъ "домашнимъ обстоятельствамъ". Твердость эта колебалась-было, когда полицейское управлен³е и исправникъ изобрѣли новый способъ "выживан³я": они стали дѣйствовать на тощ³й карманъ пристава. Почти каждое самостоятельное дѣйств³е барона въ области своихъ правъ и обязанностей вызывало возражен³я и командировки, на счетъ бѣдняка-пристава, полицейскаго надзирателя, или непремѣннаго засѣдателя, для исправлен³я, будто-бы, упущен³й гонимаго пристава. Баронъ, однакожь, не долго колебался. Упорное преслѣдован³е его исправникомъ и сослуживцами, несправедливое отношен³е въ нему губернатора произвели въ немъ нравственную перемѣну. Онъ ожесточился. Угроза увольнен³я его безъ прошен³я сдѣлала его упрямымъ до болѣзненности. Онъ ужь не преслѣдовалъ никакихъ задачъ, кромѣ одной: доказать, что его не заставятъ подать въ отставку. Прежней энерг³и, усерд³я въ службѣ, любви къ своему дѣлу не осталось и слѣда. Результатъ его годичной службы заставлялъ его глубоко жалѣть о напрасно потраченныхъ силахъ.

   - Если-бы я въ это время не былъ совершенно одинокъ,- говорилъ баронъ,- если-бы я не былъ осужденъ прозябать въ обществѣ сотскихъ, десятскихъ и другихъ, одинаковаго съ ними образован³я лицъ, еловомъ - если-бы я могъ въ это время имѣть какое-нибудь здравое развлечен³е, я несомнѣнно избѣгъ-бы того, что вскорѣ случилось. Я не оправдываю себя совершенно, но и особенно винить себя не представляется основан³й. Желѣзная воля - достоян³е немногихъ избранныхъ. А въ моемъ тогдашнемъ положен³и, меня могла спасти именно только такая воля. Увы! у меня ея не было... Потерявъ, благодаря ложному воспитан³ю, состоян³е, карьеру, дойдя до нищеты, я принялъ рѣшен³е создать себѣ новую - трудовую, полезную для общества, жизнь. Я ужь говорилъ вамъ, съ какою страстностью, съ какимъ рвен³емъ я предался исполнен³ю принятыхъ мною на себя обязанностей. Я весь отдался своему дѣлу; я полюбилъ это дѣло. Честное отношен³е къ нему возстановило противъ меня моего непосредственнаго начальника, исправника, и сослуживцевъ, зараженныхъ недугомъ старой полиц³я - взяточничествомъ. И что-же? Одинъ неосторожный, вынужденный шагъ далъ этимъ людямъ поводъ погубить меня. Меня очернили передъ губернаторомъ, сдѣлали "неспособнымъ" въ службѣ. Случай, бывш³й со мною, получилъ ложное толкован³е, такъ какъ знатность Б., по мнѣн³ю аристократа-губернатора, давала ему право презрительно относиться бъ становому приставу, который, "вѣдь, не губернаторъ-же! " Словомъ, моя новая жизнь была разбита. Могъ-ли я ждать чего-нибудь отъ "будущаго"?... Я страшно страдалъ. И, въ это время, ни откуда ни одного теплаго слова, нравственной поддержки. А, между тѣмъ, ударъ слѣдовалъ за ударомъ. Не проходило дня, чтобы самолюб³ю, гордости, не было нанесено новаго оскорблен³я. Я чувствовалъ себя безсильнымъ сознательно устоять подъ гнетущею душу тяжестью. Я искалъ случая забыться, хоть не надолго отдохнуть душевно. Обстановка моя исключала возможность какого-бы то ни было здраваго развлечен³я. Я прибѣгъ къ вину и нашелъ то, чего искалъ. Болѣе дешевая водка замѣнила вскорѣ вино. Я не могъ побороть въ себѣ отвращен³я къ "сивухѣ" а, все-жь таки, пилъ ее, пилъ - до самозабвен³я...

   Послѣдств³я понятны. "Бдительный" исправникъ имѣлъ вскорѣ основан³я донести губернатору о нѣсколькихъ упущен³яхъ по службѣ пристава Соте, а спустя нѣкоторое время - объ обнаруженной растратѣ 250 рублей казенныхъ денегъ. Не замедлилъ, конечно, послѣдовать указъ губернскаго правлен³я объ увольнен³и Соте отъ должности пристава и прикомандирован³я его, впредь до суда, къ правлен³ю. Слѣдственное дѣло о немъ тянулось около двухъ лѣтъ. "Нужда", нисколько не похожая на ту нужду, которую онъ испытывалъ подъ конецъ своей службы въ гвардейскомъ полку, не заглохнувшее чувство "порядочности" и допросъ слѣдователя вызвали въ Соте благодѣтельный душевный переворотъ. Пагубная страсть въ вину еще не успѣла совершенно овладѣть имъ. Пьянству былъ положенъ конецъ. И вотъ, получая, какъ находящ³йся подъ слѣдств³емъ чиновникъ, извѣстную часть крайне скуднаго жалованья по чину, баронъ Соте очутился въ страшной бѣдности. "Столъ" его въ это время обыкновенно состоялъ изъ куска чернаго хлѣба и нѣсколькихъ чашекъ чая, а пр³ютъ - изъ двухрублеваго "угла" въ какомъ-то подвалѣ. Имѣя много свободнаго времени, онъ долго не переставалъ искать какой-нибудь "работы". Но такъ какъ на повѣрку выходило, что для него доступна только одна работа - "переписка", то, за неотыскан³емъ ея, всѣ его поиски за "работой" были безплодны. Въ немъ явилось тогда желан³е пополнить недостатокъ матер³альной пищи умственною. Однакожь, отсутств³е въ губернскомъ городѣ безплатной публичной библ³отеки явилось главнымъ препятств³емъ въ приведен³ю въ исполнен³е этого желан³я. Къ счастью, горемыка-студентъ, также занимавш³й "уголъ" въ одномъ съ нимъ подвалѣ, оказался владѣльцемъ нѣсколькихъ десятковъ томовъ серьезныхъ сочинен³й, пр³обрѣтенныхъ, въ ущербъ желудку, на тѣ немног³е гроши, которые бѣдняку удавалось добыть иногда литературнымъ трудомъ. Барону Соте удалось снискать расположен³е обыкновенно очень угрюмаго и несообщительнаго студента и получить право пользоваться тѣми книгами. При этомъ студентъ охотно предложилъ ему свое научное содѣйств³е къ усвоен³ю тѣхъ изъ сочинен³й, содержан³е которыхъ оказалось-бы для него недоступнымъ. "Несвѣтск³я" манеры не могли лишить его прилежнаго ученика. Баронъ достойно воспользовался обществомъ трудолюбиваго и высокообразованнаго студента. Умственный кругозоръ его значительно расширился. Вполнѣ усвоенныя, до того совершенно ему неизвѣстныя, сочинен³я нѣкоторыхъ знаменитыхъ мыслителей развили въ немъ силу логики, глубину мысли. Словомъ, годъ совмѣстной жизни со студентомъ сдѣлалъ Соте дѣйствительно образованнымъ человѣкомъ. Наконецъ, насталъ надъ нимъ день суда. Отказавшись отъ "казенной" защиты, Соте, съ совершенною искренностью, разсказалъ суду обстоятельства дѣла, нисколько не касаясь того, что заставило его "махнуть рукой на службу",- несправедливыхъ отношен³й къ нему непосредственнаго начальства и истор³и съ Б., вызвавшей, вмѣсто предан³я суду самодура Б., приказан³е губернатора ему, приставу, подать въ отставку и угрозу увольнен³я по третьему пункту. Судъ, оправдавъ его по обвинен³ю въ растратѣ, призналъ виновнымъ въ несвоевременныхъ донесен³яхъ о происшеств³яхъ, непреставлен³и, по требован³ю начальства, какой-то вѣдомости и въ оставлен³и имъ безъ отвѣта трехъ оффиц³альныхъ запросовъ исправника по одному дѣлу, за что приговорилъ въ исключен³ю изъ службы. Такъ кончилась и административная карьера ротмистра Соте.

   Послѣ приговора суда, Соте остался, буквально, безъ всякихъ средствъ въ какому-бы то ни было существован³ю. Лишившись, съ исключен³емъ изъ службы, и тѣхъ немногихъ рублей въ мѣсяцъ, которые онъ получалъ изъ губернскаго правлен³я, Соте потерялъ возможность оплачивать свои "столъ" и "уголъ". Ужасное положен³е! Собственныя, личныя силы одного человѣка слишкомъ ничтожны, чтобы бороться съ нимъ. Я знаю это положен³е. Оно способно попрать въ человѣкѣ самыя святыя его чувства, убѣжден³я; оно ведетъ или къ преступлен³ю, или въ гробъ. Нѣтъ середины! Только посторонняя помощь, посторонняя сила могутъ спасти несчастнаго. Увы! Эта помощь рѣдко является, и, большею частью, очутивш³йся въ такомъ положен³и, предоставленный самому себѣ, безусловно гибнетъ. Баронъ Соте былъ, однакожь, относительно счастливѣе многихъ. Онъ нашелъ нѣкоторую помощь, которая, не смотря на свою незначительность, все-таки, давала ему возможность нѣсколько продлить страшную борьбу съ нищетой. Такой-же бездомный бѣднякъ, какъ онъ, богатый только надеждами, не разбитыми еще практическою жизн³ю,- его учитель-студентъ, заставилъ Соте принять отъ него его трехъ-мѣсячныя сбережен³я, назначавш³яся на покупку книгъ и заключавш³яся въ 18-ти рубляхъ. На эти деньги баронъ добрелъ до столицы, гдѣ, относительно, болѣе шансовъ найти средства въ существован³ю, чѣмъ въ небольшомъ и небогатомъ губернскомъ городѣ.

   Не такимъ онъ оставилъ эту столицу тринадцать лѣтъ назадъ. Тогда - молодой, знатный, богатый, блестящ³й гвардейск³й офицеръ, довольный собою и другими, человѣкъ, которому "будущее" представлялось не иначе, какъ въ видѣ безконечнаго праздника, пира, теперь - возвращался совершенно разбитымъ, голоднымъ, безпр³ютнымъ скитальцемъ, ищущимъ куска хлѣба, готовымъ, ради него, на самый тяжк³й трудъ. Съ энерг³ей отчаян³я, баронъ принялся искать этотъ "кусокъ", немедленно по прибыт³и въ столицу. Прошло три недѣли. Не осталось ни одного частнаго или правительственнаго учрежден³я, въ которое баронъ не явился-бы за "кускомъ". Увы! Государственная служба оказалась для него навсегда закрытою.

   - Много дерзости и смѣлости нужно имѣть, милостивый государь, чтобы съ такимъ аттестатомъ искать государственной службы! - съ гнѣвомъ сказалъ барону одинъ сановникъ, возвращая ему, охотно принятый отъ него наканунѣ, аттестатъ.

   - Извините,- у насъ, правда, есть мѣста, но мы принимаемъ въ себѣ на службу только ничѣмъ не опороченныхъ лицъ,- вѣжливо отвѣтилъ ему директоръ частнаго учрежден³я.

   - Намъ такихъ надзирателей и сторожей не нужно,- рѣзко произнесъ хозяинъ завода, въ которому баронъ обратился съ просьбою взять его хоть въ сторожа.

   A желудокъ, между тѣмъ, требовалъ пищи. Что дѣлать? Неужели обратиться къ своимъ знатнымъ родственникамъ, поспѣшившимъ отвернуться отъ него, лишь только онъ стадъ бѣденъ?... Гдѣ-же взять хлѣба? Гдѣ найти пр³ютъ? Послѣдн³й изъ нищихъ счастливѣе его: тотъ можетъ, по крайней мѣрѣ, протянуть руку за милостыней. Уже два дня, какъ онъ ничего, кромѣ воды, во рту не имѣлъ; уже другую ночь онъ проводилъ на уличныхъ тротуарахъ... Послѣдняя попытка: онъ адресовался въ одному изъ своихъ бывшихъ товарищей по пажескому корпусу, занимавшему довольно видный, самостоятельный служебный постъ. Послѣ обидныхъ словъ: Не помню... баронъ Соте, Соте?... право, не помню! "товарищъ" предложилъ барону зайти черезъ часъ. Онъ явился.- Графъ извиняются,- они больны и не могутъ васъ принять. Приказали вамъ отдать,- объявилъ швейцаръ, подавая Соте изящный конвертъ.

   Выйдя изъ швейцарской графскаго дома, баронъ поспѣшилъ вскрыть конвертъ: въ немъ оказался пятидесятирублевый кредитный билетъ.- Этого только недоставало! милостыня, поданная черезъ швейцара! Я прошу занят³й, прошу работы; а отъ меня находятъ нужнымъ отдѣлаться милостыней... И эту милостыню подаетъ мнѣ мой школьный товарищъ!- думалъ баронъ, держа въ рукѣ кредитный билетъ..." - и каждый имѣетъ право подать мнѣ милостыню, какъ человѣку голодному, не имѣющему средствъ поддерживать свое жалкое существован³е... Я воспользуюсь своимъ паден³емъ - этими 50-ю рублями: буду нѣкоторое время сытъ, найду пристанище. Но что-же будетъ дальше, черезъ два-три мѣсяца? Опять милостыня! - не иначе. Развѣ я не испробовалъ все для отыскан³я куска хлѣба? Мои поиски, скитан³я по многочисленнымъ переднимъ ни въ чему ни привели. Не только исключен³е изъ службы, даже имя мое являлось мнѣ препятств³емъ. И въ самомъ дѣлѣ: кто-же возьметъ барона въ сторожа?... И такъ, что-жь? Опять протягивать руку, пока судьбѣ будетъ угодно положить конецъ моему существован³ю?!

   - Воспользуюсь этой милостыней, чтобы избѣжать необходимости искать смерти въ рѣкѣ. Я умру на виду у всѣхъ... Больная фантаз³я барона создала картину такой смерти - "на виду у всѣхъ",- картину, которую Соте немедленно бросился осуществить.

   Подкрѣпивъ себя въ первомъ попавшемся ресторанѣ виномъ и легкой закуской, Соте направился къ портному. Ему нужно было привести въ нѣкоторый порядокъ свое затасканное, ветхое платье. Старан³я портнаго увѣнчались успѣхомъ: при помощи иголки, щетки, утюга, платье барона вскорѣ получило довольно приличный видъ. Мальчикъ-ученикъ вычистилъ сапоги, сбѣгалъ въ находивш³йся рядомъ магазинъ бѣлья, принесъ барону новую сорочку. Тутъ-же, въ мастерской портнаго, ему подали умыться. Тѣмъ временемъ, посыльный принесъ билетъ на ложу въ театръ, гусарскую фуражку и перчатки. Словомъ, черезъ часъ какой-нибудь съ небольшимъ, баронъ вышелъ отъ куафера,- къ которому направился изъ мастерской портнаго,- совершеннымъ джентльменомъ. Пр³обрѣвъ въ магазинѣ оруж³я небольшой карманный револьверъ и коробку пуль для него, баронъ тутъ-же въ магазинѣ зарядилъ его и положилъ въ карманъ.

   Въ семь часовъ вечера, баронъ уже сидѣлъ въ театральной ложѣ и представлялъ себѣ тотъ переполохъ, испугъ, истерики, которые произойдутъ въ этомъ театрѣ послѣ того, какъ раздастся выстрѣлъ, имѣющ³й прекратить его существован³е.

   - Это, однако, превосходная мысль,- разсуждалъ или, вѣрнѣе, бредилъ баронъ. - Въ то время, когда, на сценѣ, герой драмы произноситъ свой потрясающ³й монологъ,- бацъ выстрѣлъ; и баронъ Соте умираетъ на глазахъ у всѣхъ. Застрѣлиться въ банѣ, въ нумерахъ, на улицѣ,- все это такъ обыденно!... Стрѣляться въ оперѣ еще, кажется, никто не вздумалъ... Превосходная мысль! великолѣпная мысль!

   Оставш³еся отъ 50-ти рублеваго билета три-четыре рубля даютъ ему возможность сходить въ буфетъ. Онъ выпиваетъ залпомъ стаканъ коньяку. И, удивительное дѣло: нисколько не пьянѣетъ. Онъ чувствуетъ себя только бодрѣе, веселѣе. Въ немъ даже является желан³е поговорить, "полюбезннчать" съ высокой, красивой брюнеткой, прогуливающейся по корридору,- вспомнить старину.

   - И она, черезъ часъ, будетъ, испуганнымъ голосомъ, спрашивать: "Кто? Что? Какъ?" - И навѣрное пожалѣетъ его,- можетъ быть и поплачетъ... Но, вотъ, она роняетъ вѣеръ. Ex-гусаръ, съ бывалою ловкостью, успѣваетъ поднять его и подать брюнеткѣ... Та благодаритъ его, удостоиваетъ обворожительной улыбкой. Онъ не упуститъ случая поболтать. Ему такъ весело, онъ такъ расположенъ посмѣяться... Онъ пользуется этимъ "mersi" и не оставляетъ его безъ возражен³я. Завязывается живая французская болтовня.

   Баронъ красивъ, чудно красивъ... Глаза брюнетки то и дѣло обращаются на его роскошные бѣлокурые бакенбарды. Звоновъ. Антрактъ кончился.

   - Я одна въ ложѣ. Если вамъ пр³ятно продолжать со мною бесѣду, прошу покорно,- говоритъ ему брюнетка своимъ очаровательнымъ голосомъ, входя въ ложу.

   Баронъ слѣдуетъ за нею. Очаровательный, ласкающ³йся голосъ, чудесные глаза, красивое, выразительной лицо, вся статная, грац³озная фигура брюнетки производятъ перемѣну въ его настроен³и. Онъ становится менѣе веселъ, менѣе болтливъ. Эта женщина, такъ пр³ятно улыбающаяся ему, обрекшему себя на смерть, напомнила ему, что онъ оставляетъ жизнь, не испытавъ самаго святаго и, какъ увѣряютъ, блаженнѣйшаго изъ чувствъ - любви.

   - Что съ вами сдѣлалось? - спрашиваетъ его брюнетка, удивленная внезапной перемѣной въ своемъ собесѣдникѣ.- Боже мой! да какой вы вдругъ мрачный сдѣлались!...

   - Извините меня... я... я... Онъ не могъ ничего сказать: слезы душили его.

   - Я васъ не пущу! вы скажете мнѣ, что съ вами. Слышите? Дайте вашу руку!- И брюнетка почти насильно опять усадила барона, намѣревавшагося оставить ея ложу.

   Припадокъ веселья, видимой беззаботности, давно миновалъ. Барону вдругъ сдѣлалось не страшно, а жалко умереть. Онъ предался горькому отчаян³ю. Поднявъ глаза, онъ увидалъ, что изъ чудныхъ глазъ брюнетки катились слезы. Она съ такимъ участ³емъ, съ такою любовью смотрѣла на него...

   - Простите меня! - проговорилъ онъ, наконецъ, слабымъ голосомъ.- Я уйду. Я не имѣлъ права заговорить съ вами, разстроить васъ. Я сумасшедш³й...

   Онъ, дѣйствительно, былъ похожъ на сумасшедшаго.

   - Можете вы мнѣ сказать ваше имя? - спросила она, дотрогиваясь до его руки и устремляя на него своя чудные глаза.

   - Мое имя: баронъ Соте, отставной ротмистръ. Довольно! Я долженъ уйдти. Вы сейчасъ узнаете причину моего разстройства,- отрывисто отвѣтилъ вдругъ пр³ободривш³йся Соте. Прощайте! - какъ-то особенно произнесъ онъ, направляясь къ выходу.

   - Нѣтъ! Я васъ не пущу! Умоляю васъ, скажите, что съ вами? Я не отстану отъ васъ. Вы мнѣ все скажете! - рѣшительно произнесла брюнетка, не выпуская его рукъ.

   - Хорошо... Извольте! - твердо отвѣтилъ баронъ, послѣ минутнаго колебан³я, въ трет³й разъ возвращаясь на свое мѣсто.- Я готовъ отвѣчать вамъ на вопросы. Вы хотите знать, что со мной? Отвѣчаю: мнѣ тяжело разстаться съ жизнью.

   - Развѣ вы умираете? - недоумѣвая спросила она.

   - Да, я хочу умереть и за этимъ именно пр³ѣхалъ въ театръ.

   - Я васъ не понимаю.

   - Я говорю очень ясно. Вы видите этотъ револьверъ? онъ заряженъ. Минута - и на свѣтѣ однимъ несчастнымъ меньше.

   Съ быстротою молн³и выхватила брюнетка изъ рукъ барона только-что вынутый имъ изъ кармана револьверъ.

   - Вы не умрете! Дайте вашу руку!... Разсказывайте, что побуждаетъ васъ къ самоуб³йству? - полуповелительно произнесла брюнетка, выйдя съ барономъ изъ ложи.

   Баронъ, по возможности кратко, разсказалъ ей свое ужасное положен³е.

   - Вы знаете генерала З.? - спросила она его, когда онъ кончилъ свой разсказъ.

   - Да, знаю: онъ, между прочимъ, одинъ изъ тѣхъ, къ которымъ я тщетно обращался за мѣстомъ.

   - Онъ мой двоюродный братъ; и я вамъ даю за него слово, что вы получите мѣсто, и притомъ непремѣнно хорошее, достойное васъ мѣсто. Это такъ-же вѣрно, какъ то,, что а съ вами теперь говорю. Что вы недовѣрчиво качаете головой?

   - Это невозможно. Вы не знаете, что такое значитъ исключен³е изъ службы,- отвѣтилъ онъ.

   - Я и не хочу звать. знаю только, что вы непремѣнно получите мѣсто. Однако, смотрите: опера кончилась, всѣ разъѣзжаются. Пойдемте и мы.

   Баронъ, молча, повиновался. Ливрейный лакей подалъ брюнеткѣ великолѣпную ротонду.

   - Вы меня проводите? Кстати, узнаете мою квартиру,- сказала она барону, между тѣмъ, какъ лакей отворялъ дверцы шикарной кареты, подкатившей къ подъѣзду.

   - Что-же вы стоите? Давайте руку! - Боже! да вы просто остолбенѣли!- чуть не плача, произнесла она, увидавъ, что баронъ не послѣдовалъ за нею въ экипажъ. Какъ бы опомнившись, онъ стремглавъ бросился въ карету и, лишь только дверцы захлопнулись и карета помчалась, какъ баронъ схватилъ обѣ руки брюнетки и сталъ осыпать ихъ безчисленными горячими поцѣлуями.

   - Вы будите жить!... Вы будете счастливы... Васъ не умѣли понять, оцѣнить... Тѣмъ лучше: я васъ спасу. Вы мой! - говорила брюнетка, страстно обнимая и цѣлуя барона.

   Карета остановилась у освѣщеннаго подъѣзда богатаго дома, на одной изъ модныхъ улицъ столицы.

   - И такъ, до завтра, другъ мой! - по французски сказала брюнетка, прощаясь съ барономъ у подъѣзда своей квартиры.- Хоть я и не боюсь теперь за васъ, потому что вы достаточно успокоились; но револьвера, все-таки, не отдамъ: онъ у меня останется. Смотрите-же, будьте аккуратны... къ 11 часамъ. У меня будетъ въ это время братъ. Захватите съ собою ваши бумаги. До свидан³я-же! Запомните, домъ No 20.

   Двери подъѣзда захлопнулись. Нѣсколько минутъ баронъ не трогался съ мѣста. Онъ словно приросъ къ нему. Стукъ проѣхавшаго экипажа вывелъ его изъ забытья. Быстрыми шагами пошелъ онъ по направлен³ю въ бульвару. Но, вотъ, и бульваръ пройденъ, и громадная площадь, и еще много улицъ и переулковъ, а баронъ продолжалъ все такъ-же быстро шагать. Бой часовъ на городской башнѣ пройденъ его вниман³е. Онъ остановился.

   - Два, три, четыре... четыре часа утра! Странно, какъ я не замѣтилъ, что такъ поздно... Уфъ! - пробормоталъ баронъ, прислонившись къ забору. Онъ едва стоялъ на ногахъ. Онъ только, теперь почувствовалъ усталость. Къ счастью, оказалось, что онъ остановился какъ разъ противъ гостинницы. Баронъ позвонилъ. Заспанный швейцаръ отнѣкивался было пустить такого поздняго постояльца; и только послѣ убѣдительныхъ просьбъ, платы "впередъ" за нумеръ (въ карманѣ барона нашелся рубль) и тщательнаго просмотра при помощи громадныхъ очковъ, аттестата барона, швейцаръ смилостивился и провелъ барона въ какой-то, чуть-ли не шестой, этажъ, въ рублевый нумеръ.

   - Огня прикажете? - спросилъ швейцаръ.

   - Ничего не нужно!- и баронъ, не раздѣваясь, какъ снопъ, повалился на кровать.

   Было девять часовъ, когда баронъ проснулся на другой день. Онъ долго не могъ собраться съ мыслями, привести въ порядокъ все пережитое въ течен³и вчерашняго дня. Происшедшее съ нимъ въ театрѣ было до такой степени необычайно, романтично, что, приводи въ память всѣ выдающ³еся моменты этого вечера, онъ невольно увлекался и давалъ просторъ воображен³ю. "Я васъ жду въ 11 часовъ... С - кая улица, домь No 20",- вдругъ вспомнилось ему.

   Ровно въ 11 часовъ, баронъ позвонилъ у подъѣзда дома по 20. Видимо предупрежденный, швейцаръ избавилъ его отъ обычныхъ вопросовъ: "Кого вамъ угодно?" "Какъ прикажете доложить?" и проч. Баронъ особенно боялся именно перваго вопроса: что онъ отвѣтитъ?- Еe!... A кто она! Какъ ея имя?... Онъ очень обрадовался, поэтому, когда швейцаръ, отворивъ двери, почтительно произнесъ: "Пожалуйте-съ! Васъ ждутъ" - и вслѣдъ затѣмъ дернулъ за сонетку. Раздались звонки, и два человѣка, во фракахъ, показались на площадкѣ великолѣпно-убранной лѣстницы, по которой баронъ торопливо поднимался. Послѣдовало еще одно: "пожалуйте-съ!" - и баронъ, сопровождаемый "человѣками", пройдя рядъ роскошныхъ комнатъ, достигъ цѣли - крайней комнаты. баронъ машинально остановился. Глазамъ его представилась большая, круглая, полусвѣтлая комната, обитая дорогой матер³ей, убранная съ необыкновенною роскошью въ восточномъ вкусѣ. На небольшой оттоманкѣ полулежала она, одѣтая въ бархатное платье; маленьк³я ноги ея, обутыя въ превосходныя, шитыя золотомъ, шелковыя туфли, кокетливо покоились на высокой бархатной подушкѣ, помѣщавшейся нѣсколько ниже оттоманки. Все существо красавицы дышало страстью, нѣгой. Тутъ-же, раскачиваясь въ американскомъ креслѣ, сидѣлъ пожилой, полный господинъ въ генеральскомъ мундирѣ.

   - Ну, вотъ и вы! Какъ я рада!... Я ужь боялась, что вы раздумаете пр³ѣхать. Здравствуйте-же, баронъ! - радостно привѣтствовала его красавица, поднявшись съ оттоманки и протягивая ему руку. - Баронъ Соте... Мой братъ,- поспѣшила она представить другъ другу барона и генерала.

   Оказалось, что генералъ нѣкогда служилъ подъ начальствомъ отца Соте, и что, поэтому, онъ тѣмъ болѣе радъ знакомству съ его сыномъ, что онъ пораженъ разсказомъ сестры о положен³и барона.

   - Просто, не вѣрится! - съ паѳосомъ воскликнулъ генералъ.- Человѣкъ съ такимъ именемъ, образован³емъ, прибѣгаетъ къ самоуб³йству отъ нужды!... Вы несправедливы къ "свѣту", къ обществу; оно вовсе не такъ безучастно въ своимъ членамъ, чтобы отказать имъ въ помощи. Каждый изъ насъ,- вѣрьте мнѣ,- за честь считалъ-бы протянуть вамъ руку.

   Баронъ рѣшился возразить генералу, напомнивъ, что онъ, между прочимъ, и къ нему обращался... и, однакожъ, не имѣлъ успѣха. Оконфуженный генералъ очень краснорѣчиво объяснилъ тогда положен³е сановника, ежедневно осаждаемаго массой просителей, принимающихъ всевозможные виды и положен³я, чтобы заискать довѣр³е къ своимъ, большею частью, неосновательнымъ просьбамъ.

   - Нѣтъ никакой физической возможности самому входить въ положен³е каждаго такого просителя. Невольно впадешь въ ошибки, но въ равнодуш³е - никогда. Адресуйте вы ко мнѣ письмо, подайте бумагу, явитесь въ мой домъ, и вы,- смѣю васъ увѣрить,- не имѣли-бы повода прибѣгать къ такому крайнему протесту противъ равнодуш³я общества, какъ самоуб³йство.- Послѣ довольно продолжительной бесѣды, генералъ попросилъ барона дать ему свой аттестатъ. Просмотрѣвъ его, генералъ, извинившись передъ сестрой, что лишаетъ ее на нѣсколько минутъ пр³ятнаго общества барона, предложилъ послѣднему руку, приглашая его въ кабинетъ. Тщательно притворивъ двери кабинета и указавъ барону на кресло, генералъ совершенно другимъ, такъ называемымъ, "дѣловымъ" тономъ произнесъ длинную рѣчь, сущность которой, заключалась въ томъ, что исключен³е изъ службы, дѣйствительно, составляетъ трудно преодолимое препятств³е къ занят³ю какого-либо мѣста; что положен³е барона,- онъ вполнѣ понимаетъ, - крайне незавидно, и что, тѣмъ не менѣе, онъ, генералъ, желаетъ спасти его, устроить его настоящее и, затѣмъ, позаботиться о будущемъ.

   - Хотите вы получить мѣсто командира арестантской роты и 20 тысячъ рублей денегъ? - вдругъ неожиданно озадачилъ барона генералъ.

   - Я и не смѣю мечтать о такомъ счаст³и, ваше превосходительство. Но я васъ не понимаю... Это невозможно.

   - Я вамъ говорю: возможно. Мало того, я предлагаю вамъ при этомъ еще одно сокровище.... Словомъ, баронъ,- замялся нѣсколько генералъ,- вы хотите быть счастливы? - женитесь на этой особѣ... Нетвердо, торопливо, какъ-бы испугавшись собственныхъ словъ, произнесъ генералъ.

   - Т. е., на комъ? На вашей сестрѣ! - спросилъ озадаченный баронъ.

   - Н-да... Это для васъ все равно: сестра-ли она мнѣ, нѣтъ-ли. Довольно того, что я хочу выдать ее за васъ замужъ, дать ей право носить ваше имя, котораго она, несомнѣнно, достойна...

   Кровь бросилась въ голову Соте; у него потемнѣло въ глазахъ. Въ немъ опять заговорилъ гордый баронъ. Не обдумавъ хорошенько предложен³я генерала и послѣдств³й своего отказа, баронъ, внѣ себя, вскочилъ съ кресла.

   - Вы - негодяй, милостивый государь! Баронъ Соте никогда не продастъ себя! Вы мнѣ отвѣтите!...

   Генералъ хладнокровно позвонилъ.

   - Сейчасъ-же проводить этого господина, и никогда не впускать! - отдалъ онъ приказан³е явившемуся на звонокъ человѣку.

   Соте бросился на генерала. Къ счаст³ю послѣдняго, "человѣкъ" успѣлъ схватить барона за руки, чѣмъ воспользовался генералъ, и бросился вонъ изъ кабинета. Явились "люди", и барона выпроводили на улицу далеко не съ тою почтительностью, съ какою его встрѣтили, часъ тому назадъ. Аттестатъ его остался въ рукахъ генерала. Не отдавая себѣ отчета въ своихъ дѣйств³яхъ, безсмысленно слѣдуя внезапному душевному порыву, баронъ поспѣшно отправился въ квартиру оскорбившаго его своей милостыней графа.

   - Доложи графу, что мнѣ нужно, необходимо сейчасъ-же его видѣть, живѣй! - грозно приказалъ онъ швейцару. Испуганный страшнымъ видомъ барона, швейцаръ не осмѣлился не исполнить его приказан³я.

   - Вы негодяй!- было первое слово барона, когда онъ увидалъ графа.

   Послали за полиц³ей. баронъ не переставалъ наносить оскорблен³я графу, полицейскому чиновнику. Его арестовали, причемъ дали ему возможность написать жалобу.

   - Право, не помню, что именно я написалъ. Знаю только, что исписалъ цѣлыхъ три листа. Я былъ словно въ горячкѣ. Я совершенно не владѣлъ собою,- говорилъ мнѣ баронъ.

   Въ тотъ-же день, вечеромъ, его потребовалъ къ себѣ полиц³ймейстеръ.

   - Гдѣ вашъ документъ? Чѣмъ вы занимаетесь? Гдѣ живете?

   Вмѣсто того, чтобы хладнокровно отвѣтить, объяснить свои обстоятельства, баронъ Соте, своими рѣзкими отвѣтами, возстановилъ противъ себя и полиц³ймейстера. Послѣдств³емъ этого явилось постановлен³е о задержан³и барона Соте, какъ безпаспортнаго, не указавшаго своего мѣстожительства и занят³й.

   Такимъ образомъ, баронъ Соте очутился въ благородной камерѣ N-ской части, гдѣ и не замедлилъ придти въ себя.

  

   Благородное общество давно уже позавтракало. Завтракъ этотъ состоялъ для Угрова, Николаева и меня - изъ кофе и цѣлаго арсенала угровскихъ закусокъ: икры, сыра, масла, сардинокъ; для Давыдовича - изъ кружки чая "въ прикуску" и маленькаго полуторакопѣечнаго розанчива; для барона Соте и поручика де-Трайля - изъ чернаго хлѣба и двухъ небольшихъ кусочковъ вареной колбасы съ ческовом. Причемъ наша группа занимала столъ, Давыдовичъ - подоконникъ, а баронъ и поручикъ - закусывали "на ходу", находя это для себя, вѣроятно, болѣе удобнымъ и соотвѣтственнымъ достоинству своего скуднаго завтрака. "Благодѣтель" Глюмъ все еще продолжалъ покоиться крѣпкимъ сномъ. Въ корридорѣ раздалась команда: "смирно!" - Послѣ громкаго: "здорово, ребята!"и дружнаго: "здрав³я желаемъ, ваше высокоб³агород³е!" въ отвѣтъ, настала въ течен³и нѣсколькихъ минутъ, тишина.

   - Егоровъ обыскъ производитъ,- сказалъ мнѣ Николаевъ.

   - Значитъ, и насъ обыскивать будутъ? спросилъ я.

   - Ну, нѣтъ; мы пока застрахованы отъ этого. Егорову теперь не очень-то удобно съ нами ссориться... Вы видѣли, когда и въ какомъ видѣ явился ночью "благодѣтель"?

   Послышались звукъ полновѣсной оплеухи, топанье ногами и оглушительный крикъ:

   - Говори! говори, мерзк³й мальчишка! Заморю! Кандалы надѣну!... Взять его!... раздѣть!... Въ карцеръ!...

   - Ваше высок.... заговорили было нѣсколько голосовъ.

   - Молчать, бродяги!... А-а! вся камера сговорилась!... Не давать никому ни подаян³я, ни кипятку!... Смотрѣть! строго смотрѣть у меня! Я имъ покажу: "щи не хороши!" Я узнаю, заставлю сказать, кто научилъ этого дурака жаловаться... Канальи! - Не переставая кричать, смотритель вошелъ въ нашу камеру.

   - Здравствуйте, господа! Что это, у васъ до сихъ поръ еще постели не убраны? - произнесъ смотритель, обводя глазами комнату.

   - A Иванъ Ивановичъ еще спитъ? - поздно, поздно, батенька! Вставайте-ка! ужь время,- заговорилъ смотритель совершенно инымъ тономъ, похлопывая по плечу между тѣмъ проснувшагося Глюма.

   - Никто ничего не имѣетъ заявить? - спросилъ онъ, направляясь къ выходу. Всѣ молчали.

   - Прощайте! И смотритель оставилъ "благородную" камеру.

   - Савельевъ! Карасева приведи сейчасъ ко мнѣ въ контору!- донеслось изъ корридора приказан³е смотрителя.

   Черезъ нѣсколько минутъ, за мной явился Савельевъ.

   - Пожалуйте, "баринъ", въ контору: васъ зачѣмъ-то смотритель хочетъ видѣть,- сказалъ онъ мнѣ. Я, конечно, не заставилъ себя долго ждать.

   - Во вниман³е къ вашему болѣзненному состоян³ю, я нашелъ возможнымъ не отказать въ просьбѣ товарища прокурора о переводѣ васъ изъ слѣдственной камеры,- важно обратился ко мнѣ Егоровъ, лишь только я показался въ конторѣ.- Мнѣ нѣтъ дѣла до полученнаго вами образован³я. Я знаю только, что вы не дворянинъ, и что, поэтому, я обязанъ васъ содержать вмѣстѣ съ разночинцами. Повторяю, что я сдѣлалъ для васъ исключен³е именно только въ виду того, что вы еще не совершенно оправились отъ болѣзни, ради которой я, также, на этотъ разъ не наказываю васъ за тѣ неумѣстныя выражен³я, которыя вы употребили въ моемъ присутств³и, при объяснен³и съ товарищемъ прокурора, но, прощая вамъ это, я предупреждаю, что не терплю вольностей. Малѣйшее нарушен³е вами заведеннаго у меня порядка - и вы понесете строгое наказан³е, не говоря уже о томъ, что я васъ немедленно переведу къ разночинцамъ. Надѣюсь, что вы не будете неблагодарны, и оцѣните допущенное мною, относительно васъ, исключен³е. Больше ничего. Я тольно это и хотѣлъ вамъ передать.- Савельевъ! отведи на мѣсто! закончилъ смотритель.

   - Что это за стукъ? - спросилъ я Савельева, проходя по корридору средняго этажа.

   - A это въ карцерѣ. Смотритель давеча посадилъ одного "мироваго".

   - Можно мнѣ посмотрѣть карцеръ?

   - Оно, положимъ, что не полагается... да ужь для васъ... многозначительно отвѣтилъ мнѣ Савельевъ, подводя меня къ карцеру.

   Онъ отперъ узкую дверь. Я отшатнулся. Меня вдругъ обдало страшною сыростью и необыкновеннымъ зловон³емъ. Оправившись немного и сдерживая, по возможности, дыхан³е, я вошелъ въ карцеръ, попросивъ при этомъ своего чичероне зажечь спичку, такъ какъ въ немъ было совершенно темно. Въ карманѣ запасливаго Савельева нашелся огарокъ стеариновой свѣчки, который онъ и зажегъ. Прижавшись въ уголъ, весь трясясь отъ сильнаго холода, царившаго въ карцерѣ, стоялъ мальчикъ лѣтъ 17-ти, въ одномъ только оборванномъ нижнемъ бѣльѣ. Ноги его были босы.

   На вопросъ мой, Савельевъ объяснилъ, что верхнее платье и обувь снимаются съ тою цѣлью, чтобы наказанному было холоднѣе и чтобы онъ не могъ что-нибудь подостлать подъ себя. Карцеръ никогда не отапливался и стѣны его были покрыты порядочнымъ слоемъ снѣжнаго инея. Въ другомъ углу помѣщались грязныя, полузамерзш³я, мокрыя швабры. У одной изъ стѣнъ стояли такъ называемыя "парашки", ставивш³яся на ночь въ общ³я камеры. Понятно, какое уб³йственное зловон³е онѣ издавали. Полъ былъ также мокрый. Я взглянулъ на мальчика. Онъ плакалъ.

   - Зачѣмъ ты стучалъ? - спросилъ я его.

   - Холодно больно... да и хлѣбца нужно взять изъ камеры... отвѣтилъ онъ, всхлипывая, Савельевъ предупредительно добавилъ, что въ карцерѣ, кромѣ хлѣба и воды, ничего не полагается и что мальчикъ посаженъ на шесть дней,- высшая мѣра взыскан³я, которому смотритель имѣетъ право подвергнуть арестанта.

   - Пожалуйте, баринъ, неравно кто войдетъ, мнѣ достанется,- напомнилъ онъ мнѣ наконецъ.

   Поровнявшись съ "мировой" камерой, я полюбопытствовалъ узнать, что такое у нихъ произошло и за что именно смотритель посадилъ въ карцеръ мальчика. Оказалось, что камера давно собиралась жаловаться смотрителю, что ужь больно плохи щи; а супъ такъ и въ ротъ нельзя взять: одни помои,- но какъ только до дѣла доходило, такъ всѣ и насъ: никто не рѣшался жаловаться. Наконецъ, удалось уговорить мальчика,- пущай, дескать, онъ только начнетъ, а мы подхватимъ. И дѣйствительно, какъ только смотритель кончилъ обыскъ, мальчикъ подошелъ къ нему и робко произнесъ: "ваше высокоблагород³е! щей совсѣмъ ѣсть нельзя". "Подхватить" - никто не подхватилъ. "Очень, вишь, перепугались всѣ, ужь больно осерчалъ", и бѣдняга-мальчикъ попалъ на шесть дней въ "карцеръ".

   - Не вынесетъ малый, захвораетъ... Вотъ мы всѣ хотимъ просить Ивана Ивановича, не похлопочутъ-ли. Для нихъ смотритель все сдѣлаетъ,- сказалъ мнѣ одинъ пожилой, довольно благообразной наружности, арестантъ, котораго проч³е величали старостой.

   - Прощенья просимъ, "баринъ". Не позволите-ли двугривенничекъ?.. голова трещитъ... заслужу... Я такой человѣкъ,- остановилъ меня Савельевъ у дверей благородной камеры.

   - Хорошо. Благодарю васъ, что вы мнѣ показали карцеръ,- отвѣтилъ я.

   - Помилуйте-съ! Я всегда готовъ... Такъ позволите взять?

   - Да, вѣдь, у васъ есть мои деньги?

   - Виноватъ-съ!... Я потратилъ... Жалованье получу,- отдамъ... A ужь заслужу,- вѣрьте совѣсти,- смѣло произнесъ онъ, нисколько не конфузясь.

   - Ладно. Получите изъ конторы 50 копѣекъ. Возьмите себѣ четвертакъ, а на остальныя купите булокъ, колбасы, или что нибудь другое, и отдайте мальчику, который сидитъ въ карцерѣ. Вѣдь вамъ можно это сдѣлать?

   - Будьте покойны-съ!- И Савельевъ стремглавъ бросился въ контору.

   Николаевъ ждалъ съ нетерпѣн³емъ моего возвращен³я. Онъ искренно ненавидѣлъ Егорова, эту "продажную душу", какъ онъ его называлъ.

   Каждый шагъ, каждое дѣйств³е Егорова доставляло пищу этой ненависти. Онъ жадно слѣдилъ за отношен³ями Егорова къ Глюму и съ язвительнымъ сарказмомъ сравнивалъ эти отношен³я съ тѣми возмутительными, по своей грубости и противузаконности, поступками его съ прочими арестованными, которые происходили чуть-ли не ежедневно. Егоровъ и Глюмъ почти не сходили съ языка Николаева.

   - Разсказывайте, разсказывайте-ка скорѣй!... То-то, думаю, исповѣдывалъ онъ васъ? - радостно обратился ко мнѣ Николаевъ, какъ только я вошелъ въ камеру. Поздоровавшись съ завтракавшимъ "благодѣтелемъ" Глюмомъ, я передалъ "обществу" рѣчь Егорова и тяжелое впечатлѣн³е, произведенное на меня егоровскимъ карцеромъ.

   - Вотъ каналья-то! - съ притворнымъ восхищен³емъ воскликнулъ Николаевъ.- На шесть дней!... Видѣли вы, видѣли, что это за карцеръ? вѣдь это чахоткой пахнетъ, со всевозможными ревматизмами въ придачу! Семнадцатилѣтняго мальчика! - продолжалъ онъ съ какимъ-то злорадствомъ. - A знаете вы содержан³е этой 229 статьи, изъ которой Егоровъ дѣлаетъ такое примѣнен³е?

   - Признаюсь, не знаю,- отвѣтилъ я.

   - Не угодно-ли, я вамъ сейчасъ прочту ее. - И Николаевъ сталъ перелистывать имѣвш³йся у него XIV томъ Свода Законовъ.

   Словно отчеканивая каждое слово, Николаевъ передалъ намъ содержан³е параграфа 229, дѣлая ударен³е на каждомъ его словѣ.

   - Теперь спрашиваю васъ: гдѣ-же въ поступкѣ мальчика "буйное поведен³е" или "непослушан³е"? А, между тѣмъ, законъ только за это предоставляетъ смотрителю право содержать арестанта въ карцерѣ до шести дней.

   - Да полноте! Вамъ то что? вѣдь не васъ посадили? - замѣтилъ Глюмъ.

   - Вотъ это-то, дружище, и обидно, что вашъ пр³ятель не меня, не васъ посадилъ, а бѣднаго, слабаго мальчика! - съ улыбкой презрѣн³я отвѣтилъ ему Николаевъ.

   - Я нахожу въ этотъ фактѣ особенно возмутительнымъ то, что дѣйств³е явно противузаконное совершается, будто-бы, во имя закона,- спокойно замѣтилъ баронъ Соте.

   - Эхъ, господа, господа!... Всѣ вы, я вижу, мало жили на свѣтѣ! Нашли, чему удивляться! - произнесъ Глюмъ, кончая завтракать и собираясь уйти изъ камеры.

   - A знаете что, Иванъ Ивановичъ? "Мировые" собираются васъ просить, чтобы вы похлопотали за мальчика,- остановилъ я его у дверей.- Вамъ смотритель навѣрное не откажетъ. Я, съ своей стороны, также прошу васъ объ этомъ.- Глюмъ почесывалъ затылокъ