Лейкин Николай Александрович - В гостях у турок

онъ говоритъ, сказалъ Николай Ивановичъ женѣ.- Да, да... обратился онъ къ кондуктору, тоже улыбаясь.- Молимъ васъ никого къ намъ въ купэ не пускать - и вотъ вамъ за это динаръ. Динаръ здѣсь и динаръ потомъ, когда пр³ѣдемъ въ Соф³ю, получите.

   Кондукторъ тоже понялъ, и когда Николай Ивановичъ далъ ему динаръ, поклонился, поблагодарилъ, сказавъ уже не сербское "захвалюенъ", а "мерси", и затворилъ дверь.

   - Удивительно, какъ я насобачился по-сербски - все понимаю, похвастался Николай Ивановичъ передъ женой.

   - Ну, еще-бы этого-то не понять! У него глаза были просящ³е, отвѣчала супруга.

   Глафира Семеновна скоро уснула и начала выводить носомъ легк³я трели, но Николаю Ивановичу долго не спалось. Онъ нѣсколько разъ выходилъ изъ купэ въ корридоръ вагона и смотрѣлъ въ окно. Свѣтила съ неба луна. Разстилалась Топчидерова равнина. Изрѣдка при лунномъ свѣтѣ бѣлѣлись купой сербск³е поселки, темными пятнами казались вдали стоявш³е кусты лѣса. Съ особеннымъ грохотомъ перелеталъ поѣздъ по мостамъ черезъ разыгравш³еся вешними водами ручьи, серебрящ³еся при лунномъ свѣтѣ.

   У сосѣдей купэ были отворены. Англичанинъ, переодѣвшись въ какой-то бѣлый колпакъ и такую-же куртку, читалъ при свѣчкѣ, вставленной въ дорожный подсвѣчникъ, пришпиленный къ обивкѣ дивана как³я-то бумаги. Сосѣдъ турка попъ тоже спалъ, не тараторили больше и польки въ своемъ купэ.

   Три раза ложился Николай Ивановичъ на своемъ диванѣ, силился заснуть, но не могъ, вставалъ и закуривалъ папиросу. Поѣздъ останавливался уже на нѣсколькихъ станц³яхъ. Кондукторы выкрикивали: Паланка, Батицина, Ягодина, Чупр³я, Сталацъ, Алексинацъ. На всѣхъ станц³яхъ пусто. Нѣтъ ни выходящихъ изъ вагоновъ пассажировъ, ни входящихъ, да и станц³онной-то прислуги не видать. Стоитъ у колокольчика какая-то одинокая баранья шапка съ фонаремъ - вотъ и все. Николай Ивановичъ посмотрѣлъ на часы. Былъ трет³й часъ въ началѣ. Отъ скуки, а не съ голоду Николай Ивановичъ принялся ѣсть жареную курицу, захваченную изъ буфета въ Бѣлградѣ, хотѣлъ съѣсть только ножку да крылышко, но съ немалому своему удивлен³ю съѣлъ ее всю и запилъ холоднымъ чаемъ. Полный желудокъ заставилъ его наконецъ дремать и онъ заснулъ, сидя, выронивъ изъ руки потухшую папиросу. Спалъ онъ съ добрый часъ и проснулся отъ холоду. Въ вагонѣ дѣйствительно было холодно. Онъ вскочилъ съ дивана, бросился въ корридоръ къ окну и увидалъ, что поѣздъ идетъ уже въ горахъ, покрытыхъ снѣгомъ. Запасный путь, который онъ могъ видѣть, былъ снѣгу. Николай Ивановичъ вздрогнулъ.

   "Вотъ такъ штука! Ужъ туда-ли мы ѣдемъ? мелькнуло у него въ головѣ. Въ Бѣлградѣ была весна, поѣхали къ югу и вдругъ зима! Не перепуталъ-ли намъ этотъ носатый войникъ въ Бѣлградѣ поѣздъ? Взялъ да и посадилъ не туда. Какой-же это югъ? Вѣдь это сѣверъ, если такой снѣгъ".

   И онъ началъ будить жену.

   - Глаша! Глаша! Кажется мы не туда ѣдемъ! теребилъ онъ ее за рукавъ.- Проснись, голубушка! Кажется, мы не туда ѣдемъ. Не въ тотъ вагонъ попали.

   - Да что ты! воскликнула Глафира Семеновна, горохомъ скатываясь съ дивана.

   - Не туда. Взгляни въ окошко - зима. Мы на сѣверъ пр³ѣхали.

   Глафира Семеновна бросилась къ окну.

   - Дѣйствительно, снѣгъ. Боже мой! Да какъ-же это такъ случилось, что мы перепутались? дивилась она.- А все ты... накинулась она на мужа.

   - Здравствуйте! Да я-то чѣмъ виноватъ?

   - Долженъ былъ основательно разспросить. А то ввѣрился этому носатому войнику!

   Начался довольно громк³й споръ въ корридорѣ, такъ что англичанинъ, все еще читавш³й, заперъ дверь купэ, а изъ другого купэ выглянулъ священникъ и сталъ прислушиваться къ разговору. Николаю Ивановичу мелькнула вдругъ мысль обратиться за разъяснен³емъ къ священнику и онъ, поклонившись ему, спросилъ, ломая языкъ:

   - Молимъ васъ, отче, реките намъ, куда мы ѣдемъ по сей желѣзницѣ? Намъ нужно на югъ, въ Соф³ю, а вокругъ снѣгъ...

   - Въ Соф³ю и ѣдете, чисто и внятно проговорилъ по-русски священникъ.

   - Батюшка! Да вы хорошо говорите по-русски! воскликнули въ одинъ голосъ супруги.

   - Еще-бы... Я учился въ Петербургѣ въ Духовной Академ³и.

   - Какъ пр³ятно! Боже мой, какъ пр³ятно! Такъ мы не ошиблись? Мы въ Болгар³ю ѣдемъ? Въ Соф³ю? спрашивалъ у священника Николай Ивановичъ.

   - Въ Соф³ю, въ Соф³ю.

   - Но отчего-же сѣвернѣе въ Бѣлградѣ была весна, а здѣсь зима.

   - Мы въ горахъ, въѣхали на горы. Находимся въ гористой мѣстности, а здѣсь всегда весна задерживается. Въ Болгар³и и именно въ Соф³и васъ, быть можетъ, встрѣтитъ настоящая зима.

   - Слышишь, Глаша? Вотъ хорошо, что ты захватила съ собой теплое пальто на куницахъ обратился Николай Ивановичъ къ женѣ.

   - Я всегда хорошо дѣлаю. А вотъ не хорошо, что ты зря меня будишь. Я такъ отлично спала. а ты вдругъ: "Глаша, Глаша! Не туда попали! Бѣда! Не въ томъ поѣздѣ ѣдемъ"! передразнила мужа Глафира Семеновна и отправилась укладываться спать..

   - Простяте, батюшка, что и васъ мы обезпокоили своимъ споромъ, сказалъ Николай Ивановичъ священнику.- Мы и васъ разбудили.

   - Ничего, ничего, заснуть успѣю. Времени много.

   - Ну, такъ покойной ночи. А меня кстати благословите.

   И Николай Ивановичъ протянулъ передъ священникомъ пригоршни.

   - Сыне, сыне... Здѣсь, кажется, не мѣсто...смѣшался нѣсколько священникъ, однако все-таки благословилъ Николая Ивановича и они разстались.

   Николай Ивановичъ пришелъ въ свое купэ. Глафира Семеновна уже лежала.

   - Дуракъ! Только понапрасну будишь,- проговорила она.

   Онъ промолчалъ и легъ на скамейку. Вскорѣ онъ услыхалъ, какъ Глафира Семеновна начала посвистывать носомъ, а потомъ и самъ заснулъ.

   Проснулся онъ отъ стука въ дверь. Глафира Семеновна полулежала, приподнявшись сфинксомъ, и спрашивала:

   - Кто тамъ?

   Огонь въ вагонѣ уже погасъ. На дворѣ свѣтало.

   - Это тамъ? закричалъ въ свою очередь Николай Ивановичъ, открывая дверь купэ.- Чего нужно?

   - Станц³я Пиротъ! Сербская граница! Паепорты позвольте! произнесъ довольно правильно по-русски полицейск³й чиновникъ въ австр³йскаго образца кепи и съ шнурами на плечахъ пальто.

   - Вы сербск³й?

   - Сербск³й

   - Въ Бѣлградѣ ужъ у насъ смотрѣли паспорты..

   - А здѣсь, на границѣ, еще надо посмотрѣть. Вѣдь у васъ въ Росс³и на границѣ смотрятъ-же.

   Николай Ивановичъ полѣзъ въ карманъ за паспортомъ.

  

  

   Въ Пиротѣ, однако, поѣздъ задержали недолго. Сербск³й полицейск³й только записалъ паспорты, наложилъ на нихъ красный штемпель, и поѣздъ тронулся.

   - Ну, слава Богу, поѣхали. Можно еще поспать, сказала Глафира Семеновна, легла и только заснула, какъ явился кондукторъ.

   Оказалось, что онъ явился, чтобъ откланяться супругамъ и получить обѣщанный динаръ.

   - Добре почилы ове ночае? спросилъ онъ супруговъ и сообщилъ, что онъ ѣдетъ только до слѣдующей станц³и.- Въ Царибродъ блгарски кондукторъ буде, прибавилъ онъ и протянулъ руку.

   Николай Ивановичъ далъ ему второй динаръ и спросилъ:

   - На Царибродъ мытница (т. е. таможня)?

   - Блгарска мытница, кивнулъ кондукторъ и удалился.

   - Глаша! Не спи! Сейчасъ новое испытан³е будетъ. Въѣзжаемъ въ болгарскую землю. Таможня, сказалъ Николай Ивановичъ лежавшей женѣ.

   - Слышу, слышу. Какой тутъ сонъ! Давно ужъ проснулась. Наказан³е эти таможни!

   А поѣздъ останавливалъ уже ходъ и подкатилъ съ деревянному домику съ надписью: "Царибродъ". На платформѣ стоялъ болгарск³й офицеръ и два солдата въ формѣ, напоминающей совсѣмъ русскую форму. Солдаты были даже въ фуражкахъ безъ козырьковъ, въ сѣрыхъ шинеляхъ русскаго покроя и съ револьверами у пояса. Кромѣ ихъ, на платформѣ были начальникъ станц³и въ статскомъ платьѣ и, какъ у насъ въ Росс³и, въ красной фуражкѣ, бакенбардистъ въ пальто и шляпѣ котелкомъ и нѣсколько бараньихъ шапокъ въ бараньихъ курткахъ шерстью вверхъ.

   Все это тотчасъ же полѣзло въ вагоны. Чиновникъ въ шляпѣ котелкомъ оказался таможеннымъ чиновникомъ, бараньи шапки - его подчиненными. Войдя въ купэ супруговъ, онъ тотчасъ-же бросилъ взглядъ на двѣ громадныя подушки, улыбнулся и спросилъ по русски:

   - Русск³е?

   - Да, да... Самые что ни-на-есть русск³е... Ѣдемъ изъ Петербурга, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

   - Не везете-ли сигаръ, табаку, чаю? задалъ вопросъ человѣкъ въ шляпѣ котелкомъ. - Это все ваши вещи?

   И прежде чѣмъ супруги успѣли отвѣтить что-нибудь, онъ уже началъ лѣпить на саквояжи и кардонки таможенные ярлычки, гласящ³е "прѣглѣдано". Глафира Семеновна начала было открывать свои баульчики, чтобы показать, что въ нихъ, но онъ сказалъ:

   - Не трудитесь, не трудитесь. Ничего не надо.- Есть у васъ что нибудь въ багажномъ вагонѣ?

   - Ахъ, какъ-же. Сундукъ съ бѣльемъ и платьемъ.

   - Тогда пожалуйте въ таможню. Надо и на него налѣпить пропускъ.

   Чиновникъ поклонился и удалился.

   - Вотъ учтивый-то таможенникъ! воскликнула Глафира Семеновна послѣ его ухода.- Даже и не вѣрится что-то, что это таможенный. Боже мой! Да еслибы они всѣ-то так³е были! И какъ прекрасно говоритъ по русски! Ну, я пойду въ таможню.

   - Пусти, лучше я схожу, предложилъ Николай Ивановичъ.

   - Нѣтъ, нѣтъ. Это такой элегантный человѣкъ, что съ нимъ даже пр³ятно. А ужъ если хочешь, то пойдемъ вмѣстѣ.

   И супруги стали выходить изъ вагона.

   - Позвольте ваши паспорты, на чистѣйшемъ русскомъ языкѣ обратился къ нимъ на платформѣ офицеръ.

   - Боже мой! Какъ здѣсь въ Болгар³и хорошо говорятъ по-русски! Я не ожидала этого, проговорила Глафира Семеновна, улыбаясь офицеру.

   - Не вездѣ, мадамъ. Это только здѣсь на границѣ, отвѣчалъ офицеръ, принимая изъ рукъ Николая Ивановича паспортъ, и прибавилъ:- Обратно получите въ вагонѣ.

   При досмотрѣ сундука Глафира Семеновна еще больше очаровалась таможеннымъ чиновникомъ. Оказалось, что онъ не допустилъ ее даже открыть свой сундукъ и сейчасъ-же налѣпилъ таможенный ярлыкъ. Уходя изъ таможни, она расхваливала мужу даже бакенбарды чиновника, его глаза и называла даже аристократомъ.

   - Ну, какой-же, милая, онъ аристократъ... возразилъ было Николай Ивановичъ.

   - Аристократъ, аристократъ! стояла на своемъ Глафира Семеновна.- Только аристократы и могутъ быть такъ утонченно вѣжливы. А какая неизмѣримая разница съ носатымъ сербскимъ таможеннымъ, который у меня даже ветчину нюхалъ! Въ сырѣ что-то искалъ! Въ апельсинахъ подъ кожей контрабанду найти думалъ.

   Супруги опять вошли въ вагонъ.

   - А какъ пр³ятно въѣзжать-то въ такое государство, гдѣ так³е прекрасные чиновники! не унималась Глафира Семеновна.

   - Ну, да ужъ довольно, довольно. Совсѣмъ захвалила, останавливалъ ее мужъ.

   Вошелъ офицеръ и возвратилъ паспорты.

   - Надо что нибудь заплатить за прописку? спросилъ его Николай Ивановичъ.

   - Въ Болгар³и ничего не берется, былъ отвѣтъ.

   - Ну, вотъ какъ отлично! А на сербской границѣ съ насъ взяли что-то четыре съ половиной динара.

   - Да развѣ можно сравнивать Серб³ю съ Болгар³ей! Вѣдь это день и ночь... вставила свое слово Глафира Семеновна, но офицеръ уже исчезъ.

   - Погоди, матушка, хвалить-то, погоди... Вѣдь еще только носъ показала въ Болгар³ю, а что дальше будетъ - неизвѣстно, говорилъ мужъ.

   - Нѣтъ, это ужъ сейчасъ видно, что болгары симпатичный народъ. Ты посмотри, как³я добродушныя лица.

   - А по моему, так³я же усатыя, так³я-же носатыя!

   - Оставь пожалуста. Тебѣ только-бы прекословить мнѣ.

   Въ корридорѣ вагона показался мальчикъ съ подносомъ, на которомъ стояли чашки, и предлагалъ кофе. Заглянулъ онъ и въ купэ супруговъ.

   - Давай, давай сюда! поманила мальчика Глафира Семеновна.- Отъ такихъ учтивыхъ людей и кофей-то пр³ятнѣе выпить, прибавила она, взявъ чашку кофе.

   Взялъ себѣ чашку и Николай Ивановичъ и воспользовался случаемъ, чтобы поручить мальчику заварить чаю въ металлическомъ чайникѣ.

   - Кипятку сюда, кипятку. Горячей воды, толковалъ онъ мальчику. - Понялъ? Ну, айда! Пара на чай получишь.

   Мальчишка помчался къ себѣ въ буфетъ подъ вывѣску "Гостильница" и сейчасъ-же вернулся обратно съ чайникомъ, сказавъ:

   - Ухъ, горѣшта вода! (т. е. кипятокъ).

   - Ну, вотъ спасибо тебѣ, спасибо, милый, благодарила его Глафира Семеновна.- И какой симпатичный мальчишка! Николай Иванычъ, его надо хорошенько наградить.

   - Ну, вотъ тебѣ за это полъ-динара на чай.

   Николай Ивановичъ далъ ему нѣсколько никелевыхъ монетъ, но мальчикъ, посмотрѣвъ на нихъ, сказалъ: "србски пара" и возвратилъ обратно.

   - Да развѣ сербск³я деньги вы не берете? удивился Николай Ивановичъ. - Вѣдь отъ тѣхъ-же братьевъ-славянъ.

   - Леви треба, блгрски леви...

   - Ну, а болгарскихъ денегъ у меня, братъ, нѣтъ. Вотъ развѣ маленьк³й французск³й золотой?

   И Николай Ивановичъ показалъ десятифранковикъ.

   - Добре, добре... закивалъ мальчишка, схватилъ золотой, чашки изъ подъ кофе и исчезъ, побѣжавъ за сдачей.

   - Не надулъ-бы какъ, пострѣленокъ, сказалъ Николай Ивановичъ.

   - Ну, вотъ. Эдак³е деликатные люди! отвѣтила Глафира Семеновна.

   А между тѣмъ раздался звонокъ.

   - Надуетъ... бормочетъ Николай Ивановичъ.- Развѣ пойти самому за нимъ?

   И еще звонокъ.

   - Бѣжитъ, бѣжитъ мальчишка! кричитъ Глафира Семеновна, смотря въ окно.

   Мальчишка вскакиваетъ въ вагонъ, бросаетъ серебряныя деньги на скамейку и стремится вонъ изъ вагона. Поѣздъ трогается.

   - Ну, что? Не говорила-ли я тебѣ, что не надуетъ? проговорила Глафира Семеновна мужу.

   - Погоди, надо прежде сосчитать деньги, отвѣчалъ Николай Ивановичъ и, сосчитавъ, сказалъ:- Сдачу принесъ, это точно, но за двѣ чашки кофею съ двумя булками четыре франка взялъ, а врядъ-ли это на самомъ дѣлѣ четыре франка стоитъ.

   - Ну, что тутъ! Брось! Я очень рада, что перепала болгарскому мальчишкѣ малая толика, отвѣчала Глафира Семеновна.

   Поѣздъ катилъ на всѣхъ парахъ.

  

  

   Поѣздъ мчался въ покрытыхъ снѣгомъ горахъ. Всходило солнце и освѣщало всѣми цвѣтами радуги снѣжныя вершины. Панорама видовъ была великолѣпная. Поднялись и проходили по Драгоманову перевалу. Супруги сидѣли у окна и любовались роскошными горными видами. Подъ вл³ян³емъ хорошей солнечной погоды съ легкимъ морозцемъ, роскошныхъ видовъ, мѣняющихся передъ глазами, а главное, любезности болгарскаго таможеннаго чиновника, Глафира Семеновна сидѣла въ восторженномъ состоян³и и расхваливала болгаръ. Восторгъ ея не расхолодилъ и болгарск³й кондукторъ, смѣнивш³й сербскаго кондуктора, пришедш³й простригать билеты и также заявивш³й, что "если супруги желаютъ остаться одни въ купэ, то"...

   - Получите, получите... воскликнула Глафира Семеновна, не давъ ему кончить фразу.- Николай Ивановичъ, дай ему динаръ, обратилась она, къ мужу.

   - Лёвъ ужъ, а не динаръ. Лёвы здѣсь, отвѣчалъ мужъ.- Но я не понимаю, зачѣмъ здѣсь-то давать? Теперь день, спать мы не станемъ и часа черезъ четыре пр³ѣдемъ въ Соф³ю.

   - Дай, дай... Раньше кондукторамъ давали, такъ надо и этому дать. Дай ему даже два лёва.

   Два лёва даны. Кондукторъ поблагодарилъ и сталъ удаляться. Глафира Семеновна посмотрѣла на него во слѣдъ въ свое золотое пенснэ и снова обратилась къ мужу:

   - Ты не находишь, что онъ очень похожъ на итальянскаго пѣвца Котони?

   - Кто? Кондукторъ-то? Вотъ ужъ ни сколько!

   Подъѣхали къ станц³и Сливница. На платформѣ стояли черномазые мужики и бабы въ пестрыхъ платкахъ. Бабы продавали молоко въ пузатыхъ глиняныхъ кувшинахъ. Глафира Семеновна и на нихъ начала умиляться.

   - Ты посмотри, как³я у нихъ добродушныя лица, указывала она мужу.

   - Не нахожу. По моему так³я-же, какъ у сербовъ, которыя тебѣ не нравились.

   - Да что ты, что ты! У сербовъ лица носатыя, насупивш³яся брови дугой и смотрятъ они изъ-подъ лобья, а тутъ веселый, открытый взглядъ, Нѣтъ, ты это говоришь для того, чтобы только противорѣчить мнѣ.

   Глафира Семеновна купила даже у одной изъ бабъ кувшинчикъ съ молокомъ, заткнутый сѣномъ, но пить молоко не могла. Оно было или козье или отъ буйволицы, тянулось и, кромѣ того, припахивало навозомъ.

   - Вотъ тебя добродушная баба и поднадула на молокѣ, подсмѣивался Николай Ивановичъ.

   - Нисколько не поднадула. А я сама была виновата, что не спросила у нея, какое это молоко. Ну, да все равно, кувшинъ останется въ воспоминан³е.

   За Сливницей начали спускаться изъ горныхъ ущел³й въ равнину Соф³и. Вотъ и Костинбродъ - послѣдняя станц³я передъ Соф³ей, о чемъ супругамъ сообщилъ болгарск³й священникъ, вышедш³й изъ своего купэ и остановивш³йся у окна въ корридорѣ. Глафира Семеновна стала быстро собирать свои вещи и увязывать ихъ въ ремни. Николай Ивановичъ подошелъ къ священнику, поздоровался и началъ наблюдать его. Кромѣ черной камилавки, священникъ этотъ ни по манерамъ, ни по одеждѣ, ничѣмъ не отличался отъ нашихъ священниковъ. Та-же ряса съ широкими рукавами, та-же манера держать руки на желудкѣ при разговорѣ.

   - Как³я дивныя мѣста-то мы проѣзжали давеча, сказалъ священникъ. - Как³я неприступныя горы! Когда-то эти горы кишѣли разбойниками.

   - Да на кого тутъ было нападать-то разбойникамъ? усумнился Николай Ивановичъ.- И при желѣзной-то дорогѣ очень мало движен³я.

   - На проѣзжихъ они не особенно много и нападали, но они цѣлыя села, цѣлые города держали въ страхѣ и брали съ нихъ дань.

   Когда въ корридоръ къ нимъ вышла Глафира Семеновна, священникъ указалъ въ даль, виднѣвшуюся изъ окна, и сказалъ:

   - А вонъ ужъ купола и минареты Соф³и виднѣются. До освобожден³я Болгар³и это все были турецк³я мечети.

   - Ну, а теперь превращены въ болгарск³е храмы?

   - Нѣтъ, болгарск³й народъ не особенно религ³озенъ и не заботится объ увеличен³и церквей. Въ Соф³и одна мечеть превращена въ тюрьму, другая въ интендантск³й складъ, третья еще во что-то. Одна мечеть оставлена туркамъ для богослужен³я.

   Глафира Семеновна начала его разспрашивать, что въ Соф³и есть достопримѣчательнаго для осмотра, на что онъ отвѣчалъ:

   - Да ничего. Соф³я городъ, только еще начинающ³й возрождаться. А по моему, даже и не возрождаться, а зарождаться, хотя и помнитъ онъ императора Трояна. Въ старину онъ назывался по-болгарски Средецъ, но обширностью и богатствомъ никогда не отличался. Брали его нѣсколько разъ турки, брали нѣсколько разъ венгры - вотъ и все. Отъ римскаго владычества, впрочемъ, тамъ остались остатки стѣнъ. Вотъ по Витошкой улицѣ поѣдете, такъ остатки этихъ римскихъ стѣнъ тамъ, но интереснаго они изъ себя ничего не представляютъ. Улицъ хорошихъ въ Соф³и только двѣ: Витошка улица, про которую я сказалъ, да Дондуковск³й бульваръ.

   - Стало быть, по вашему, въ Соф³и и смотрѣть нечего? спросилъ Николай Ивановичъ.

   - Какъ вамъ сказать?.. развелъ руками священникъ.- Смотрѣть все можно.

   - Нѣтъ, я спрашиваю только про интересное.

   - И интересъ зависитъ отъ точки зрѣн³я. Вотъ съ нами въ поѣздѣ ѣдетъ одинъ англичанинъ, такъ онъ ѣдетъ въ Соф³ю спец³ально для того, чтобы посмотрѣть то мѣсто на улицѣ, гдѣ былъ убитъ Стамбуловъ - вотъ и все.

   Соф³я совсѣмъ уже была близко. Минареты мечетей ясно выдѣлялись вдали. Поѣздъ убавлялъ ходъ.

   - А гдѣ-бы намъ, батюшка, получше остановиться въ Соф³и? спросила Глафира Семеновна священника.

   - Въ Соф³и теперь всѣ гостиницы хороши, всѣ заново отдѣланы. Остановитесь въ гостиницѣ Болгар³я, въ гостиницѣ Одесса, Импер³алъ, Метрополь, у братьевъ Ивановыхъ въ номерахъ. Вездѣ хорошо и не дорого, если вы будете сравнивать съ русскими или заграничными цѣнами. Ресторанная ѣда тоже недорога. Понаѣхали вѣнск³е нѣмцы и всякихъ ресторановъ настроили и на вѣнск³й манеръ кормятъ.

   - Если ужъ по-вѣнски, то это совсѣмъ хорошо. Мнѣ вѣнская ѣда лучше парижской нравится, сказала Глафира Семеновна.- Въ Парижѣ можно по ошибкѣ что-нибудь такое съѣсть, отъ чего потомъ три дня не отплюешься, а въ Вѣнѣ этого случиться не можетъ.

   - Гмъ... улыбнулся священникъ.- А развѣ приходилось скушать что-нибудь неподобающее?

   - Просто она боится, что ей вмѣсто цыпленка подъ бѣлымъ соусомъ лягушку подсунутъ, а вмѣсто грибовъ - жареныя улитки, отвѣчалъ Николай Ивановичъ.

   Минутъ черезъ пять поѣздъ подъѣхалъ къ платформѣ станц³и Соф³я. Въ вагонъ еще на ходу вскочили два молодца въ бараньихъ шапкахъ, бѣжали по корридору и выкрикивали:

   - Дрехи! Чемодани! Багажи!

   За ними вбѣжалъ тоже молодецъ въ фуражечкѣ съ надписью на околышкѣ: "Hôtel Metropol" и тоже выкрикивалъ:

   - Отъ гостильница Метрополь! Добри одаи! Добри комнаты! Билиге циммернъ! Шамбръ мебле!

   - Готель Метрополь! Сюда, сюда! Поманили его супруги.

   Баранья шапка и фуражка съ надписью ухватились за ихъ ручной багажъ и потащили его изъ вагона.

  

  

   Черезъ пять минутъ супруги Ивановы ѣхали уже въ приличномъ фаэтонѣ, направляясь отъ желѣзнодорожной станц³и по Витошкой улицѣ въ гостиницу. На козлахъ фаэтона сидѣлъ кучеръ въ бараньей шапкѣ, стоялъ багажный сундукъ, а на сундукѣ торчалъ молодецъ въ фуражкѣ съ надписью "Метрополь". Фаэтонъ былъ загроможденъ подушками, баулами, кардонками и саквояжами супруговъ. Лошади неслись быстро. Направо и налѣво мелькали старые убог³е домишки въ перемежку съ новыми домиками вѣнской архитектуры. Движен³я на улицѣ было куда больше, чѣмъ на улицахъ Бѣлграда. Спѣшили куда-то военные въ формѣ почти тожественной съ нашей офицерской формой, попадались бараньи шапки, шляпы котелкомъ, цилиндры, проѣхали три-четыре фаэтона съ дамами попарно и въ одиночку.

   - Посмотри, здѣсь совсѣмъ другая жизнь, чѣмъ въ Бѣлградѣ, обратилась Глафира Семеновна къ мужу.

   - Маленьк³й Парижъ? улыбнулся Николай Ивановичъ.

   - А что ты думаешь? Если ужъ тотъ бѣлградецъ назвалъ свой Бѣлградъ маленькой Вѣной, то, по моему, Соф³я куда больше похожа на маленьк³й Парижъ. Вонъ и раскрашенныя афиши, какъ въ Парижѣ, налѣплены на заборѣ.

   И въ самомъ дѣлѣ, чѣмъ дальше, тѣмъ движен³я было больше, а когда подъѣхали въ гостиницѣ, находившейся въ торговомъ кварталѣ, противъ мечети и турецкой бани, то на улицѣ ужъ стояли и бродили группы изъ трехъ-четырехъ человѣкъ. Здѣсь разнощики продавали мелкую рыбу въ плетеныхъ ивовыхъ корзинкахъ, на дверяхъ лавокъ были вывѣшаны бараньи туши, въ окнахъ пивной виднѣлись усатыя и бородатыя лица и въ нее и изъ нея, то и дѣло, выходили и входили посѣтители, хлопая двернымъ блокомъ.

   Фаэтонъ остановился у подъѣзда, находящагося на углу двухъ улицъ. Молодецъ, въ фуражкѣ съ надписью, соскочилъ съ козелъ. Выбѣжалъ швейцаръ въ фуражкѣ съ позументомъ и вдвоемъ они начали разгружать фаэтонъ.

   - Говорите по-русски? обратился Николай Ивановичъ къ швейцару.

   - Мало, господине. Вамъ номеръ? Има, господине.

   - Да пожалуйста самый лучш³й номеръ.

   - Има, има.

   Супруговъ повели по лѣстницѣ, уставленной запыленными искусственными растен³ями въ горшкахъ и устланной недорогимъ, но свѣжимъ ковромъ, и въ корридорѣ перваго этажа распахнули дверь. Число сопровождавшей ихъ прислуги увеличилось. Появилась черноглазая горничная, повязанная по русски расписнымъ ситцевымъ платкомъ русскаго-же издѣл³я, стоялъ корридорный - рослый бородатый человѣкъ въ рыжемъ клѣтчатомъ пиджакѣ и зеленомъ коленкоровомъ передникѣ. Комната, которую показывали, была большая, въ четыре окна, съ балкономъ, съ вѣнскою мебелью, съ кроватями на вѣнск³й манеръ и застланная посрединѣ ковромъ.

   - Пять левы... объявилъ корридорный.

   - Фу, дешевизна! вырвалось у Глафиры Семеновны.

   - Беремъ, беремъ, сказалъ Николай Ивановичъ и вошелъ въ комнату, но прежде него туда ужъ ворвалась горничная и быстро начала сдергивать съ постелей покрывала и надѣвать на подушки чистыя наволочки, лежавш³я подъ покрываломъ.

   Разныя усатыя и бородатыя смуглыя физ³оном³и въ потертыхъ пиджакахъ втаскивали уже въ номеръ вещи супруговъ. Затѣмъ, одинъ изъ молодцовъ притащилъ ведро воды и началъ наливать въ умывальный кувшинъ, другой втащилъ вязку дровъ и сталъ топить печь, представляющую изъ себя теракотовое сооружен³е съ колоннами, которыя состояли изъ трубъ.

   Супруги снимали съ себя пальто и калоши и приготовлялись переодѣться и умыться.

   - Прежде всего поѣсть, обратился Николай Ивановичъ съ корридорному.

   - Сѣднете, моля ви... (т. е. садитесь пожалуйста), пригласилъ тотъ, указывая на стулъ и, вынувъ изъ кармана изрядно замасленную тетрадку, положилъ ее на столъ и сказалъ:- вотъ карта.

   - Да что тутъ читать! Есть винеръ шницель?

   - О, я мейнъ геръ!- и корридорный заговорилъ по-нѣмецки.

   - Нѣмецъ?

   - Нѣмски, нѣмски, кивнулъ корридорный и сталъ разсказывать по-нѣмецки, что онъ бывалъ даже въ Петербургѣ и знаетъ князя такого-то, графа такого-то, генерала такого-то.

   - Такъ вотъ, перебилъ его Николай Ивановичъ.- Два бульона, двѣ порц³и винеръ шницель и чаю, чаю. Только Бога ради, по-русски чаю, настоящимъ манеромъ.

   - Име, господине. Що отте? (т. е. что еще)?

   - Вино болгарское есть? Венъ де пеи?

   - Има, господине. Монастырское вино. Червено или бяло?

   - Червено, червено. Бутылку вина. Только хорошаго. Добро вино.

   - Разбирамъ (т. е. понимаю),- поклонился корридорный и хотѣлъ уходить, но тотчасъ-же вернулся и спросилъ у Николая Ивановича его визитную карточку, чтобы записать въ книгу постояльцевъ и выставить на доску въ гостиницѣ.

   Николай Ивановичъ подалъ. Корридорный спросилъ:

   - Экселенцъ?

   - Ну, пусть буду экселенцъ. Экселенцъ, экселенцъ, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.

   - Зачѣмъ ты врешь, Николай! упрекнула мужа Глафира Семеновна, когда корридорный удалился.

   - Эва важность! Ну, пусть буду въ Соф³и превосходительствомъ. Должно быть, у меня ужъ фигура такая превосходительная, что вездѣ спрашиваютъ, не превосходительство-ли я.

   Супруги начали умываться. Горничная, все еще возившаяся съ постелями, начала подавать имъ воды изъ кувшина.

   - Собарица? улыбнулась ей Глафира Семеновна, помня сербское слово.

   - Слугиня, мадамъ, отвѣчала та.

   - Слугиня? Такъ, такъ... Стало быть по-болгарски горничная - слугиня! Но развѣ есть какое-нибудь сравнен³е между Серб³ей и Болгар³ей! И народъ здѣсь образованнѣе. Вотъ ужъ она меня сейчасъ "мадамъ" называетъ! продолжала восторгаться Глафира Семеновна.

   - Ты погоди хвалить-то. Вотъ какъ намъ еще ѣсть подадутъ, остановилъ мужъ.- Попъ въ вагонѣ хвалилъ намъ здѣшн³е рестораны, но вѣдь для попа все хорошо.

   Умывшись и переодѣвшись изъ дорожныхъ костюмовъ, супруги подошли къ окну и начали смотрѣть на улицу. Передъ окномъ виднѣлись большая мечеть съ высокимъ минаретомъ и турецкая баня съ куполомъ и съ окнами, расположенными по-турецки, не симетрично, а какъ попало. У стѣны мечети сидѣли, поджавъ подъ себя ноги, нищ³е турки съ чашечками для сбора денегъ, въ окнахъ бани виднѣлись красныя голыя тѣла, которыя вытирались полотенцами. По улицѣ носили бѣлые хлѣбы на лоткахъ, ковры, перекинутые черезъ плечо, стояла арба съ глиняными горшками и кувшинами, запряженная парой воловъ, и болгаринъ въ овечьей курткѣ, въ сѣрой бараньей шапкѣ и синихъ суконныхъ штанахъ, очень смахивающ³й на нашего хохла изъ Полтавской губерн³и, такой-же усатый, съ плохо выбритымъ подбородкомъ, продавалъ болгарскимъ бабамъ въ ситцевыхъ платкахъ, тоже очень смахивающихъ на нашихъ бабъ, свой товаръ изъ арбы. Бабы пробовали горшки, стукая одинъ о другой. Гдѣ-то кончилась школа и бѣжали ребятишки съ связками книгъ и съ грифельными досками.

   - Жизнь здѣсь... Все таки жизнь есть! Ты посмотри, здѣсь все-таки движен³е, воскликнула Глафира Семеновна, указывая мужу на улицу.- А въ Бѣлградѣ-то!

   - Но ты не должна забывать, что мы здѣсь въ торговой части, замѣтилъ супругъ.

   - Въ Бѣлградѣ мы и на базарѣ были, когда деньги у жида мѣняли, а тамъ и десятой доли этого движен³я не было.

   Послышался стукъ въ дверь.

   - Антре! крикнула Глафира Семеновна по-французски.

   Дверь отворилась и показался корридорный. На большомъ подносѣ онъ несъ завтракъ супругамъ.

  

  

   Накрытъ столъ чистой скатертью и супруги завтракаютъ. Привередливая Глафира Семеновна, взявъ чашку бульону, не могла похулить его вкусовыя достоинства и нашла только, что онъ остылъ. Винершницель, приготовленный изъ телятины, былъ вкусенъ, но также былъ поданъ чуть теплымъ.

   Корридорный, прислуживавш³й около стола, разсказывалъ по-нѣмецки, примѣшивая русск³я и болгарск³я слова, о генералахъ, графахъ и князьяхъ которыхъ онъ знавалъ въ бытность свою въ Петербургѣ.

   - Вы мнѣ вотъ прежде всего скажите, отчего у васъ на завтракъ все подано остывшее? перебилъ его Николай Ивановичъ, на что корридорный, пожавъ плечами, очень наивно отвѣтилъ:

   - Ресторанъ немного далеко отъ насъ, а на улицѣ теперь очень холодно.

   - Какъ: далеко? Развѣ гостиница не имѣетъ своего ресторана? Нѣтъ кухни при гостиницѣ? воскликнула Глафира Семеновна.

   - Не има, надамъ.

   И корридорный разсказалъ, что въ Соф³и только двѣ "гостиницы" имѣютъ рестораны - "Болгар³я" и "Одесса", да и то потому, что при нихъ есть кафешантаны, и при этомъ прибавилъ, что "die Herrschaften und die Damen" очень рѣдко берутъ въ комнаты гостиницы "подхаѣване" (т. е. завтракъ), "обѣдъ" и "вечерю" (т. е. ужинъ), такъ что держать свою "готоварню" (т. е. кухню) и "готовача" (т. е. повара) не стоитъ.

   - Не въ модѣ, что-ли, ясти въ номерѣ? спросилъ Николай Ивановичъ!

   - Не има мода, господине, отвѣчалъ корридорный и сталъ убирать со стола.

   - Ну, скорѣй чаю, чаю! Да мы поѣдемъ осматривать городъ, торопила его Глафира Семеновна.

   - Тосъ часъ, мадамъ, засуетился корридорный, побѣжалъ въ корридоръ и принесъ чайный приборъ съ двумя чайниками, въ одномъ изъ коихъ былъ заваренъ чай.

   - А самоваръ? Намъ русск³й самоваръ? спросилъ Николай Ивановичъ.

   Корридорный вздернулъ плечами и развелъ руками.

   - Нѣ самоваръ, отвѣчалъ онъ.

   - Какъ? Совсѣмъ не имѣете самовара? Въ болгарской лучшей гостиницѣ нѣтъ самовара?

   - Не има, господине.

   - Простаго русскаго самовара не има! удивленно воскликнулъ Николай Ивановичъ.- Такъ же у васъ здѣсь наши русск³е-то?.. Вѣдь сюда пр³ѣзжаютъ и русск³е корреспонденты, и сановники. Вы можетъ быть не понимаете, что такое самоваръ?

   - Разбирамъ, господине, разбирамъ, но не има русски самоваръ.

   - Ну, ужъ это изъ рукъ вонъ... Это прямо, я думаю, вслѣдств³е какихъ-нибудь антирусскихъ интригъ Стамбулова, развелъ руками Николай Ивановичъ.- Но вѣдь теперь Стамбулова ужъ нѣтъ и началось русское течен³е. Странно, по меньшей мѣрѣ странно! повторялъ онъ.

   - Пей чай-то... подвинула къ нему Глафира Семеновна стаканъ чаю, чай поданъ хоть и безъ самовара, но не скипяченъ и очень вкусно заваренъ.

   - Слушайте, кельнеръ! Какъ васъ звать-то? Какъ ваше имя? спросилъ корридорнаго Николай Ивановичъ.

   - Францъ, господине.

   - Тьфу ты! Нѣмецъ. Въ славянской землѣ, въ исконной славянской землѣ и нѣмецъ-слуга. Слушайте, Францъ! Намъ этого кипятку мало. Принесите еще. Поняли? Кипятку. Оште кипятку.

   И Николай Ивановичъ стукнулъ по чайнику съ кипяткомъ.

   - Оште горѣшта вода? Тосъ часъ, господине.

   Корридорный выбѣжалъ изъ номера и черезъ минуту явился оаять съ большимъ мѣднымъ чайникомъ, полнымъ кипятку.

   - Глупые люди,- замѣтила Глафира Семеновна.- Согрѣваютъ кипятокъ въ чайникѣ, а выписать изъ Росс³и самоваръ, такъ куда было-бы лучше и дешевле.

   Черезъ полчаса супруги кончали уже свое чаепит³е, какъ вдругъ раздался стукъ въ дверь. Вошелъ корридорный и подалъ визитную карточку. На карточкѣ стояло: "Стефанъ Кралевъ, сотрудникъ газеты "Блгрское Право".

   - Сотрудникъ? Корреспондентъ? Что ему такое? - удивился Николай Ивановичъ.

   Корридорный отвѣчалъ, что человѣкъ этотъ проситъ позволен³я войти.

   - Просите, просите,- заговорила Глафира Семеновна, встала изъ-за стола, подошла къ зеркалу и начала поправлять свою прическу.

   Вошелъ еврейскаго типа невзрачный господинъ съ клинистой бородкой, въ черной визиткѣ, сѣрыхъ брюкахъ, синемъ галстухѣ шарфомъ, запшиленномъ булавкой съ крупной фальшивой жемчужиной, съ портфелемъ подъ мышкой и въ золотыхъ очкахъ. Онъ еще у дверей расшаркался передъ Николаемъ Ивановичемъ и произнесъ по-русски:

   - Позвольте представиться, ваше превосходительство. Сотрудникъ мѣстной газеты "Блгрское Право".

   При словѣ "превосходительство" Николай Ивановичъ всталъ, пр³осанился, поднялъ голову и подалъ вошедшему руку, сказавъ:

   - Прошу покорно садиться. Ахъ, да... Позвольте представить васъ моей женѣ. Жена моя Глафира Семеновна.

   - Мадамъ... Считаю себѣ за особенную честь... пробормоталъ сотрудникъ болгарской газеты и низко поклонился.

   Наконецъ всѣ усѣлись. Николай Ивановичъ вопросительно взглянулъ на посѣтителя и спросилъ:

   - Чѣмъ могу вамъ быть полезнымъ?

   Посѣтитель слегка откашлялся, поставилъ свой портфель себѣ на колѣни и началъ:

   - Сейчасъ узнавъ внизу гостиницы о пр³ѣздѣ изъ Петербурга вашего превосходительства, рѣшаюсь просить у васъ на нѣсколько минутъ ауд³енц³и для краткой бесѣды съ вами. Позволите?

   - Сдѣлайте одолжен³е.

   Николай Ивановичъ еще выше поднялъ голову, оттопырилъ нижнюю губу и сталъ барабанить пальцами по столу.

   - Не скрою, что хочу воспользоваться бесѣдой съ вами для ознакомлен³я съ нею читателей нашей газеты, сидя поклонился посѣтитель.

   - То есть пропечатать? Это зачѣмъ-же? спросилъ Николай Ивановичъ.

   - Изволите ли видѣть... При настоящемъ перемѣнѣ режима въ Болгар³и и при поворотѣ жизненнаго течен³я ко всему русскому, мы считаемъ каждую мысль, каждый взглядъ, повѣданные намъ русскимъ сановникомъ, достойными опубликован³я.

   При словѣ "сановникомъ" Николай Ивановичъ не удержался и сдѣлалъ звукъ "гмъ, гмъ". Но онъ боялся, что Глафира Семеновна выдастъ его и крикнетъ: "какой онъ сановникъ! Напрасно вы его принимаете за сановника!" - а потому обернулся и бросилъ на нее умоляющ³й взглядъ. Глафира Семеновна сидѣла за другимъ столомъ серьезная и слушала.

   - И такъ, позвольте мнѣ начать васъ немножко интервьюировать? продолжалъ сотрудникъ болгарской газеты.

   - Пожалуйста, пожалуйста, кивнулъ ему Николай Ивановичъ.

   - Вы въ Болгар³и въ первый разъ?

   - Въ первый разъ.

   - Какое впечатлѣн³е произвела на васъ при вашемъ въѣздѣ наша обновленная Болгар³я? Послѣ извѣстнаго поворота мы ее называемъ обновленной.

   Сотрудникъ умолкъ, поправлялъ на носу очки и ждалъ отвѣта. Николай Ивановичъ не зналъ, что отвѣчать, и соображалъ. Наконецъ онъ произнесъ:

   - Вы хотите что-нибудь о русскомъ вл³ян³и?