Лейкин Николай Александрович - В гостях у турок

я, сходилъ къ себѣ въ купэ и принесъ револьверъ, сказавъ: Voila la chose...

   - Нѣтъ, нѣтъ, монсье! Бога ради! Же ву при оставьте! Лесе!.. замахала руками Глафира Семеновна и прибавила:- Еще выстрѣлитъ. Не бери, Николай, въ руки, не бери...

   - Нѣтъ, онъ все понимаетъ! подмигнулъ Николай Ивановичъ.- Видишь, понялъ и револьверъ принесъ. О, англичане, и не говоря ни на какомъ языкѣ, все отлично понимаютъ! Это народъ - путешественникъ.

   Началась ревиз³я паспортовъ. Вошли два турецк³е жандарма въ фескахъ и русскихъ высокихъ сапогахъ со шпорами и съ ними статск³й въ фескѣ и въ очкахъ и начали отбирать паспорты. Поѣздъ продолжалъ стоять. Мальчишка-кофеджи изъ буфета разносилъ на подносѣ черный кофе въ маленькихъ чашечкахъ. Англичанинъ взялъ чашку и подалъ Глафирѣ Семеновнѣ!

   - Prenez, madame... C'est bon pour vous... сказалъ онъ и для себя взялъ чашку.

   Взялъ чашку и Николай Ивановичъ. Кофе былъ уже настоящ³й турецк³й: съ гущею до половины чашки.

   - Пускай этотъ англичанинъ въ нашемъ купэ останется. Я приглашу его... Втроемъ будетъ намъ все таки не такъ страшно этотъ проклятый Черкеской проѣзжать, сказала Глафира Семеновна мужу и стала приглашать англичанина сѣсть. - Пренэ плясъ, монсье, е ресте же ву, же ву занъ при. Черкеской... Воля Черкеской. Е анъ труа все-таки веселѣе. А у васъ револьверъ.

   - Oh, madame! Je suis bien aise... поклонился англичанинъ, прижимая револьверъ къ сердцу.

   - А вотъ револьверъ мете анъ го, въ сѣтку... указывала она.- Онъ будетъ на всяк³й случай пуръ Черкеской. Ву конпрене?

   Англичанинъ понялъ, поблагодарилъ еще разъ, положилъ револьверъ въ сѣтку и сѣлъ. Съ пришедшимъ за чашками кофеджи началъ онъ расчитываться уже турецкими п³астрами, которыхъ у него былъ намѣнянъ цѣлый жилетный карманъ. Николай Ивановичъ вспомнилъ, что у него нѣтъ турецкихъ денегъ, а только болгарск³я, и просилъ англичанина размѣнять ему хоть пять левовъ. Англичанинъ тотчасъ-же размѣнялъ ему болгарскую серебряную монету на п³астры и на пара, любезно составивъ цѣлую колекц³ю турецкихъ монетъ.

   - Смотри, какой онъ милый! замѣтила мужу Глафира Семеновна и протянула англичанину руку, сказавъ: - Мерси, мерси, анкоръ мерси, пуръ ту мерси... Данке...

   Разговаривали они, мѣшая французск³я, русск³я, англ³йск³я и даже нѣмецк³я слова. Николай Ивановичъ разсматривалъ новыя для него турецк³я деньги.

   На станц³и Мустафа-Паша поѣздъ стоялъ долго. Пришли въ вагонъ таможенные сторожа и стали просить себѣ "бакшишъ", то есть на чай. Англичанинъ и Николай Ивановичъ дали имъ по мелкой монетѣ. Жандармъ, принесш³й въ вагонъ возвратить паспорты, тоже умильно посматривалъ и переминался съ ноги на ногу. Дали и ему бакшишъ. Англичанинъ при этомъ, осклабясь насколько могъ при своемъ серьезномъ лицѣ, разсказывалъ супругамъ, что Турц³я такая ужъ страна, что въ ней на каждомъ шагу нужно давать бакшишъ.

   - Манже - бакшишъ, буаръ - бакшищъ, дормиръ - бакшишъ, марше - бакшишъ, партиръ - бакшишъ, муриръ - оси бакшишъ! сказалъ онъ въ заключен³е.

   Наконецъ поѣздъ медленно тронулся со станц³и.

  

  

   Глафира Семеновна очень плохо объяснялась по-французски и знала, какъ она выражалась, только комнатныя слова, англичанинъ говорилъ еще того плоше, но они разговаривали и какъ-то понимали другъ друга. Онъ понялъ, что его приглашаютъ остаться въ купэ, боясь проѣзжать по такому опасному участку, какъ Адр³анополь-Черкеской, гдѣ нѣсколько разъ случались нападен³я на поѣзда спускающихся съ горъ разбойниковъ, и остался въ купэ супруговъ, перенеся съ собой кое-как³я свои вещи и, между прочимъ, два подсвѣчника со свѣчами. Сначала онъ считалъ супруговъ за болгаръ и, вынувъ изъ сакъ-вояжа какой-то спутникъ съ словаремъ, началъ задавать имъ вопросы по-болгарски, но Глафяра Семеновна сказала ему, что они русск³е, "рюссъ".

   - А, рюссъ? Ессъ, ессъ, рюссъ... спохватился онъ, указывая на больш³я подушки супруговъ, какъ атрибуты русскихъ путешественниковъ, хорошо извѣстныя всѣмъ часто проѣзжающимъ по заграничнымъ дорогамъ.- Рюссъ де Моску, повторилъ онъ, досталъ вторую книжку и сталъ задавать уже вопросы по русски.

   Русск³й языкъ этотъ, однако, былъ таковъ, что ни Глафира Семеновна, ни Николай Ивановичъ не понимали изъ него ни слова.

   - Лессе... Будемъ говорить лучше такъ... Парлонъ франсе... отстранила Глафира Семеновна его книжку съ русскими вопросами, написанными латинскими буквами, и англичанинъ согласился.

   Кое-какъ могъ онъ объяснить смѣсью словъ разныхъ европейскихъ языковъ, что ѣдетъ онъ теперь въ Константинополь, а оттуда въ русск³й Крымъ, что онъ археологъ любитель и путешествуетъ съ цѣлью покупки древнихъ вещей.

   Онъ вынулъ изъ сакъ-вояжа и показалъ супругамъ древнюю православную маленькую икону съ серебрянымъ вѣнчикомъ, которую онъ купилъ въ Соф³и у старьевщика, мѣдную кадильницу, въ сущности особенной древностью не отличающуюся, кипарисный крестъ, тоже въ серебряной оправѣ, нѣсколько визант³йскихъ монетъ императора Феодос³я и лоскутокъ старой парчи. Что нельзя купить, съ того онъ проситъ снять фотограф³ю, для чего онъ возитъ съ собой моментальный фотографическ³й аппаратъ.

   Разговаривая такъ, они проѣхали маленькую станц³ю Кадик³ой и остановились у платформы станц³и Адр³анополь.

   - Ну, теперь нужно держать ухо востро! сказала мужу Глафира Семеновна, нѣсколько измѣнившись въ лицѣ. - Самое опасное мѣсто начинается. Адр³анополь, а послѣ него черезъ нѣсколько станц³й и проклятая станц³я Черкеской...

   - Да, да... Но теперь уже насъ двое мужчинъ, сказалъ ей въ утѣшен³е Николай Ивановичъ. - У англичанина револьверъ, у меня - кинжалъ, такъ чего-жъ тебѣ!

   - Ахъ, оставь пожалуйста. Что вы подѣлаете, если въ поѣздъ вскочитъ цѣлая шайка разбойниковъ! Убери свою сумку-то съ деньгами подъ диванъ. Если и ограбятъ насъ, то все-таки деньги-то останутся. Трудно имъ будетъ догадаться, что деньги подъ диваномъ. Или нѣтъ, погоди... перемѣнила свое намѣрен³е Глафира Семеновна. Въ сумкѣ пусть останется переводъ на Л³онск³й Кредитъ, а сторублевыя бумажки дай мнѣ. Я сейчасъ пойду въ уборную и спрячу ихъ себѣ въ чулокъ. Туда-же уберу и брилл³анты. Про здѣшнихъ разбойниковъ прокуроръ разсказывалъ, что они довольно деликатны, такъ, можетъ быть, даму-то и не станутъ такъ ужъ очень подробно обыскивать.

   Николай Ивановичъ передалъ ей пачку, завернутую въ бумагу. Она отправилась въ уборную и черезъ нѣсколько времени вернулась.

   - Готово, сказала она, силясь улыбнуться, но у самой у нея дрожали руки.

   Она попросила у англичанина понюхать спирту.

   Англичанинъ подалъ ей флаконъ и, кромѣ того, предложилъ ей валерьяновыхъ капель. Она приняла и капель и немного успокоилась отъ нихъ. Поѣздъ въ Адр³анополѣ стоялъ минутъ двадцать. Николай Ивановичъ и англичанинъ ходили въ буфетъ и выпили по три рюмки коньяку. Со станц³и Николай Ивановичъ вернулся значительно повеселѣвш³й и сказалъ женѣ:

   - Вотъ тебѣ и мусульманская земля! Магометъ запретилъ вино, а они коньякъ продаютъ въ буфетѣ.

   - И ты выпилъ? воскликнула Глафира Семеновна.

   - Выпили съ англичаниномъ по рюмочкѣ. Почемъ знать! Можетъ быть, ужъ послѣдн³й разъ? Можетъ быть, ужъ дальше ни за как³я деньги не достанешь, сказалъ Николай Ивановичъ.

   - Ахъ, дай-то Богъ!

   Поѣздъ тронулся. Глафира Семеновна начала креститься. Отъ валерьяновыхъ капель она чувствовала себя спокойнѣе и повторила пр³емъ. Второй пр³емъ сталъ навѣвать на нее даже сонъ и она стала дремать.

   Пришелъ турокъ кондукторъ еще разъ провѣрять билеты.

   - Скоро станц³я Черкеской будетъ? спросила она его по-французски.

   - Узункьопрю... Павловской... Люле-Бургасъ... Мурядли-Кьопекли - Черкаск³ой... далъ отвѣтъ кондукторъ, перечисливъ станц³и.

   - Мерси... А на всяк³й случай вотъ вамъ, сказалъ Николай Ивановичъ по-русски и сунулъ кондуктору нѣсколько п³астровъ. - Все-таки лучше, когда бакшишемъ присаливаешь, обратился онъ къ женѣ.

   Разговоръ съ англичаниномъ изсякъ. Англичанинъ сидѣлъ молча въ углу купэ, завернувъ свои длинныя ноги пледомъ, и клевалъ носомъ. Онъ хотѣлъ погасить принесенныя съ собой свѣчи, но Глафира Семеновна попросила оставить ихъ горящими.

   - Уснетъ онъ, подлецъ, навѣрное уснетъ, а мѣсто теперь самое опасное. Вотъ тоже пригласили къ себѣ караульщика-соню... говорила Глафира Семеновна мужу про англичанина,- Хоть ужъ ты-то не засни за компан³ю. А все вѣдь это съ коньяка, прибавила она.

   - Ну, вотъ... Я ни въ одномъ глазѣ...

   - Пожалуйста, ужъ ты-то не засни...

   - Ни Боже мой...

   А самою ее сонъ такъ и клонилъ. Валерьяна сдѣлала свое дѣло. Нервы были спокойны... Передъ станц³ей Узупкьопрю англичанинъ уже спалъ и подхрапывалъ. Глафира Семеновна все еще бодрилась. Дабы чѣмъ нибудь занять себя, она сдѣлала себѣ бутерброды изъ дорожной провиз³и и принялась кушать. Съ ней присоединился супругъ и они отлично поужинали. Сытый желудокъ сталъ еще больше клонить ее ко сну.

   - Неудержимо спать хочу, и если усну, пожалуйста хоть ты-то не спи и разбуди меня на слѣдующей станц³и, сказала мужу Глафира Семеновна.

   - Хорошо, хорошо! Непремѣнно разбужу.

   Она закутала голову платкомъ и, сидя, прислонилась къ подушкѣ, а черезъ нѣсколько минутъ ужъ спала.

   Николай Ивановичъ бодрствовалъ, но и его клонилъ сонъ. Дабы не уснуть, онъ курилъ, но вотъ у него и окурокъ вывалился изъ руки, до того его одолѣвала дремота. Онъ слышалъ, какъ при остановкѣ выкрикивали станц³ю Павловской, а дальше уже ничего не слышалъ. Онъ спалъ.

   Такъ проѣхали много станц³й. Глафира Семеновна проснулась первая. Открыла глаза и съ ужасу своему увидала, что Николай Ивановичъ свалился на англичанина и оба они спятъ. Свѣчи англичанина погашены. Свѣтаетъ. Поѣздъ стоитъ на какой-то станц³и. Она посмотрѣла въ окно и увидала, что надпись на станц³онномъ домѣ гласитъ "Kabakdschi" (Кабакджи). Опустивъ стекло, она стала спрашивать по-французски бородатаго красиваго турка въ фескѣ:

   - Черкеской? Станц³я Черкеской далеко еще?

   - Проѣхали, мадамъ, станц³ю Черкеск³ой, отвѣчалъ турокъ тоже по французски и отдалъ ей честь по-турецки, приложивъ ладонь руки съ фескѣ на лбу.

   - Ну, слава Богу! миновала опасность! - произнесла Глафира Семеновна, усаживаясь на мѣсто и крестясь.- А мой караульщикъ-то хорошъ!- подумала она про спящаго мужа и принялась будить его.

  

  

   Разбудивъ мужа, Глафира Семеновна накинулась на него, упрекая, зачѣмъ онъ спалъ.

   - Нечего сказать, хорошъ караульщикъ! Въ самомъ-то опасномъ мѣстѣ и заснулъ. Ну, можно-ли послѣ этого на тебя, безстыдника, въ чемъ нибудь положиться! говорила она.

   - Да вѣдь благополучно проѣхали, такъ чего-жъ ты кричишь! отвѣчалъ Николай Ивановичъ, потягиваясь.

   - Но вѣдь могло случиться и не благополучно, а ты дрыхнешь. Ахъ, все это коньякъ проклятый!

   - Да всего только по одной рюмочкѣ съ англичаниномъ мы и выпили.

   - Выпьешь ты одну рюмочку, какъ-же... Знаю я тебя! Ахъ, какъ я рада, что наконецъ-то мы подъѣзжаемъ къ такому городу, гдѣ всѣ эти коньяки ужъ по закону запрещены! вздохнула Глафира Семеновна.

   Отъ возгласовъ ея проснулся и англичанинъ.

   - Черкеск³ой? спросилъ онъ, щурясь и зѣвая.

   - Какое! Проѣхали. Давно ужъ проѣхали! Пассе... Дежа пассе Черкеской! махнула рукой Глафира Семеновна и прибавила:- Тоже хорошъ караульщикъ, минога длинная!

   - Кель статьонъ апрезанъ? (т. е. какая теперь станц³я?) спрашивалъ англичанинъ.

   - Кабакдже... Извольте, запомнила... Вамъ, обоимъ пьяницамъ, особенно должно быть мило это назван³е станц³и.

   - Кабакджи?.. ce ca... Сейчасъ будетъ знаменитая Анастас³ева стѣна, сказалъ англичанинъ по-англ³йски и перевелъ слова "Анастас³ева стѣна" по-французски и по-нѣмецки и сталъ разсказывать о построен³и ея въ эпоху Визант³йскаго владычества для защиты отъ набѣговъ варваровъ.- Стѣна эта тянется отъ Чернаго моря до Мраморнаго и отъ Мраморнаго до Эгейскаго... повѣствовалъ онъ по-англ³йски, смотря въ окно вагона и отыскивая по пути остатки стѣны.- Вуаля... указалъ онъ на развалины четырехъ-угольной башни, виднѣвшейся вдали при свѣтѣ восходящаго солнца.

   Супруги слушали его и ничего не понимали. Англичанинъ взялъ нарядный путеводитель и уткнулся въ него носомъ. Вотъ и станц³я Чатальджа. Глафира Семеновна взглянула на часы на станц³и. Европейск³й циферблатъ часовъ показывалъ седьмого половину.

   - Скоро мы будемъ въ Константинополѣ? задала англичанину Глафира Семеновна вопросъ по-французски.

   - Въ девять съ половиной. Черезъ три часа, отвѣчалъ онъ и продолжалъ смотрѣть въ путеводитель.- Здѣсь вообще по пути очень много остатковъ римскихъ и визант³йскихъ построекъ, продолжалъ онъ бормотать по-англ³йски, когда поѣздъ отъѣхалъ отъ станц³и Чатальджа, и вскорѣ, увидавъ въ окно группу какихъ-то камней, за которыми виднѣлась каменная арка и полоса воды, произнесъ по-французски:- Римск³й мостъ... Древн³й римск³й мостъ черезъ рѣку Карасу...

   Далѣе показались опять развалины Анастас³евой стѣны, на которыя не преминулъ указать англичанинъ, но супруги относились къ разсказамъ его невнимательно. Поѣздъ бѣжалъ по песчаной, невоздѣланной мѣстности, горы исчезли и лишь вдали виднѣлись голые темные холмы, ласкающ³я взоръ бѣлыя деревушки также не показывались и путь не представлялъ ничего интереснаго. Супруги подняли вопросъ, гдѣ-бы имъ остановиться въ Константинополѣ.

   - Непремѣнно надо въ какой-нибудь европейской гостиницѣ остановиться, говорила Глафира Семеновна.- У турокъ я ни за что не остановлюсь. Они так³е женолюбивые... Все можетъ случиться. Захватятъ да и уведутъ куда-нибудь. Просто въ гаремъ продадутъ.

   Николай Ивановичъ улыбнулся.

   - Полно, милая, сказалъ онъ.- Прокуроръ разсказывалъ, что Константинополь въ своихъ европейскихъ кварталахъ совсѣмъ европейск³й городъ.

   - Мало-ли, что прокуроръ съ пьяныхъ глазъ говорилъ! Какъ пр³ѣдемъ на станц³ю, сейчасъ спросимъ, нѣтъ-ли какого нибудь Готель де Пари или Готель де Лондонъ - и въ немъ остановимся. Непремѣнно чтобы была европейская гостинница и съ европейской прислугой.

   - Да вотъ спросимъ сейчасъ англичанина. Онъ человѣкъ въ Константинополѣ бывалый. Гдѣ онъ остановится, тамъ и мы себѣ комнату возьмемъ, предложилъ Николай Ивановичъ.

   - Пожалуйста, ужъ только не выдавай себя въ Константинополѣ за генерала. Узнаютъ, что ты самозванецъ, такъ вѣдь тамъ не такъ, какъ у славянъ, а, пожалуй, и въ клоповникъ посадятъ.

   - Да что ты, что ты! Зачѣмъ-же это я?..

   Они стали разспрашивать англичанина, как³я въ Константинополѣ есть лучш³я европейск³я гостинницы и гдѣ онъ самъ остановится.

   - Пера Паласъ,- отвѣчалъ онъ, не задумываясь.- Готель перваго ранга.

   - Такъ вотъ въ Пера Паласъ и остановимся, сказалъ Николай Ивановичъ.

   - А лошадинымъ бифштексомъ тамъ не накормятъ? задала англичанину вопросъ Глафира Семеновна.

   Англичанинъ сначала удивился такому вопросу, но потомъ отрицательно потрясъ головой и пробормоталъ:

   - Жаме...

   Промелькнула станц³я Яримъ-Бургасъ, при чемъ англичанинъ опять указалъ на развалины древняго римскаго моста черезъ рѣку Зинаръ, промелькнула станц³я Крючукъ-Чекмендже, отъ которой можно было видѣть вдали полоску Мраморнаго моря, и наконецъ, поѣздъ остановился въ Санъ-Стефано.

   - Здѣсь 3 марта 1878 года вы, русск³е, подписали съ турками знаменитый Санъ-Стефанск³й договоръ, покончивш³й войну 1877 и 1878 годовъ, сказалъ англичанинъ по англ³йски и прибавилъ по-французски: "бравъ рюссъ".

   - Да, да... Санъ-Стефанск³й договоръ! вспомнилъ Николай Ивановичъ, какъ-то понявъ о чемъ ему англичанинъ разсказываетъ, и обратилъ на это вниман³е жены, но та отвѣтила:

   - Ахъ, что мнѣ до договора! Лучше спросимъ его, можно-ли въ Константинополѣ найти проводника, говорящаго по-русски. И она принялась разспрашивать объ этомъ англичанина.

   Но вотъ и станц³я Макрик³ой, послѣдняя передъ Константинополемъ. Вдали на откосѣ холма виднѣлись красивые домики европейской и турецкой архитектуры. Поѣздъ стоялъ недолго и тронулся.

   - Черезъ полчаса будемъ въ Константинополѣ, сказалъ англичанинъ, вынулъ изъ чехла свой громадный бинокль и приложилъ его къ глазамъ, смотря въ окно.

   - Сейчасъ вы увидите панораму Константинополя, разсказывалъ онъ Глафирѣ Семеновнѣ.

   Та тоже вынула бинокль и стала смотрѣть. Вдали начали обрисовываться купола гигантскихъ мечетей и высокихъ стройныхъ минаретовъ, упирающихся въ небо. Мѣстность отъ Макрик³ой ужъ не переставала быть заселенной. Промелькнулъ веселеньк³й, ласкающ³й взоръ городокъ Еникуле, показался величественный семибашенный замокъ. Началось предмѣст³е Константинополя.

   Вскорѣ поѣздъ сталъ убавлять ходъ и въѣхалъ подъ высок³й стеклянный навѣсъ Константинопольской желѣзнодорожной станц³и.

  

  

   На станц³и кишѣла цѣлая толпа турокъ-носильщиковъ съ загорѣлыми коричневыми лицами, въ рваныхъ, когда-то синихъ курткахъ, въ замасленныхъ красныхъ фескахъ, повязанныхъ по лбу пестрыми бумажными платками. Они бѣжали за медленно двигающимся поѣздомъ, что-то кричали, махали руками, веревками, которыя держали въ рукѣ, и кланялись, прикладывая ладонь ко лбу, стоявшимъ въ вагонѣ, у открытаго окна супругамъ Ивановымъ. Виднѣлись, стоявш³е на вытяжкѣ турецк³е жандармы въ синихъ европейскихъ мундирахъ, высокихъ сапогахъ со шпорами и въ фескахъ. Но вотъ поѣздъ остановился. Носильщики толпой хлынули въ вагонъ, вбѣжали въ купэ и стали хватать вещи супруговъ и англичанина, указывая на нумера своихъ бляхъ на груди. Они выхватили изъ рукъ Николая Ивановича даже пальто, которое тотъ хотѣлъ надѣвать.

   - Стой! Стой! Отдай пальто! Куда вы тащите! Намъ нужно только одного носильщика! - закричалъ онъ на нихъ, но сзади, надъ самымъ его ухомъ, раздался вопросъ по-русски:

   - Позвольте узнать, не господинъ-ли Ивановъ вы будете?

   - Я. А что вамъ нужно? - обернулся Николай Ивановичъ и увидалъ пожилого человѣка съ горбатымъ носомъ и въ сѣдыхъ усахъ, одѣтаго въ сѣрое пальто, син³й галстухъ и феску.

   - Получилъ отъ господина прокурора Авичарова телеграмму изъ Филипополь, чтобы встрѣтить васъ и предложить вамъ своего услуги,- продолжалъ тотъ съ замѣтнымъ еврейскимъ акцентомъ. - Я проводникъ при Готель Пера Паласъ и имѣю свидѣтельства и благодарность отъ многаго русскихъ, которыхъ сопровождалъ въ Констаетинополѣ по городу.

   Произнеся это, сѣрое пальто поклонилось и по-турецки приложило ладонь къ фескѣ.

   - Вамъ прокуроръ телеграфировалъ, что мы ѣдемъ? - спросилъ Николай Ивановичъ.

   - Точно такъ, господинъ, и предлагаю своего услуги быть вашимъ проводникомъ... Вотъ телеграмма прокурора.

   - Ахъ, какъ это любезно со стороны прокурора! - проговорила Глафира Семеновна. - Ну, что-жъ, будьте нашимъ проводникомъ.

   - Да, да... Пожалуйста...- прибавилъ Николай Ивановичт.- Но у насъ носильщики растащили всѣ наши вещи и даже мое пальто унесли.

   - Успокойтесь, все будетъ цѣло. Турки народъ честный и у васъ булавки вашей не пропадетъ. Пожалуйте за мной, ваше благород³е... приглашалъ супруговъ проводникъ.- Или можетъ быть я долженъ величать васъ превосходительствомъ?

   - Нѣтъ, нѣтъ! испуганно воскликнула Глафира Семеновна.- Мы самые обыкновенные люди и никакого чина не имѣемъ. Пожалуйста оставьте... Мы купцы...

   - Ваши паспорты позвольте для прописки и квитанц³ю отъ вашего багажа, который будетъ досматриваться здѣсь на станц³и, попросилъ у супруговъ проводникъ и, получивъ требуемое, повелъ ихъ изъ вагона.

   - Остановиться мы рѣшили въ Готель Пера Паласъ... сказалъ ему Николай Ивановичъ, шествуя за нимъ.

   - Да, я при этого самаго гостинница и состою проводникомъ. Вотъ мой знакъ. О, это первая гостинница въ Константинополѣ! Она содержится отъ Американской компан³и спальныхъ вагоновъ... Wagonslits... Въ Парижѣ такого гостинницы нѣтъ. Проводникъ вынулъ изъ кармана мѣдную бляху съ надписью и нацѣпилъ ее на грудь своего пальто.

   - Деньги турецк³я у васъ есть? продолжалъ онъ. - Позвольте мнѣ одного турецкаго меджид³е на расходъ. Здѣсь въ турецкихъ владѣн³яхъ надо давать бакшишъ направо и налѣво, а если вы будете сами разсчитываться, то васъ замучаютъ да и дороже вамъ это обойдется. О, русскаго на чаекъ пустяки передъ турецкаго бакшишъ! Но гдѣ въ Росс³и нужно подать пят³алтыннаго, для турка и пятачокъ довольно. Есть у васъ турецк³я деньги? А то надо размѣнять.

   - Вотъ...

   И Николай Ивановичъ вытащилъ изъ кармана пригоршню турецкаго серебра, намѣняннаго ему англичаниномъ. Проводникъ взялъ большую серебряную монету и сказалъ:

   - Здѣсь въ Турц³и мелк³я деньги очень дороги и на промѣнъ вотъ такой монеты на мелочь надо заплатить около пятнадцати копѣекъ на русскаго деньги...

   Онъ подошелъ къ окошку тутъ-же на станц³и, за которымъ виднѣлась красная феска въ усахъ, съ громадными бычьими глазами и черными бровями дугой, сросшимися вмѣстѣ, и размѣнялъ монету на мелочь.

   Подошли къ дверямъ, загороженнымъ цѣпью, около которыхъ стояли полицейск³й офицеръ въ европейскомъ мундирѣ и въ фескѣ и солдатъ. Солдатъ держалъ конецъ цѣпи въ рукахъ.

   - Votre passe, monsieur... произнесъ офицеръ, учтиво прикладывая руку къ фескѣ.

   Проводникъ тотчасъ-же заговорилъ съ нимъ по-турецки, сунулъ ему паспортъ супруговъ Ивановыхъ и солдатъ отвелъ цѣпь для прохода.

   Очутились въ таможенномъ залѣ. Пр³ѣзжихъ изъ-за границы было совсѣмъ мало: пять шесть человѣкъ. Сундуковъ и чемодановъ на столахъ для досмотра не было и десятка.

   - Приготовьте ключъ отъ вашего багажъ. Сейчасъ принесутъ вашъ сундукъ. И ужъ если кто у васъ будетъ просить бакшишъ, никому ничего не давайте. Я за все расплачусь, сказалъ проводникъ и побѣжалъ съ квитанц³ей за сундукомъ.

   Появился сундукъ на столѣ.Николай Ивановичъ открылъ его. Около него, какъ изъ земли, выросъ таможенный сторожъ въ фескѣ, безъ формы, въ турецкой рваной курткѣ, но съ бляхой на груди. Онъ ткнулъ себя сначала въ грудъ, а потомъ указавъ на сундукъ, протянулъ къ Николаю Ивановичу руку пригоршней и, оскаливъ зубы, произнесъ

   - Бакшишъ, эфенди...

   - Съ него, съ него проси... указалъ Николай Ивановичъ на проводника.- Вотъ нашъ казначей.

   Проводникъ сунулъ ему въ руку нѣсколько тоненькихъ мѣдныхъ монетъ и сказалъ супругамъ:

   - П³астръ даю, а вѣдь это всего только семь копѣекъ на русск³я деньги.

   Подошелъ таможенный чиновникъ въ фескѣ и съ зелеными петлицами на воротникѣ гражданскаго сюртука, посмотрѣлъ на таможенные ярлыки австр³йской, сербской и болгарской таможенъ на сундукахъ, произнесъ слово "русск³й", улыбнулся и махнулъ рукой, чтобъ закрывали сундукъ.

   - Ахъ, любезность! не утерпѣла и воскликнула Глафира Семеновна. - Что-же это только русскимъ такой почетъ въ Турц³и? спросила она проводника.

   - Всѣмъ, мадамъ. Учтивѣе турецкой таможни въ цѣломъ м³рѣ нѣтъ, но надо только бакшишъ дать, сказалъ проводникъ и тотчасъ-же сунулъ чиновнику въ руку, пояснивъ:- Десять п³астровъ даю. Вотъ и все.

   Сундукъ запертъ. Глазастый оборванецъ-носильщикъ, рослый и массивный, какъ слонъ, въ фескѣ, повязанной тряпицей, взвалилъ на плечо увѣсистый сундукъ, какъ перышко, и потащилъ его къ выходу.

   Подошелъ еще носильщикъ и кланялся, прикладывая ладонь къ фескѣ.

   - Этому п³астръ за то, что принесъ изъ вагона сундукъ, проговорилъ проводникъ, суя въ руку носильщика монету.- Здѣсь ужъ такъ принято, что одинъ въ таможню приноситъ, а другой изъ таможни уноситъ. Вотъ и этому солдату надо дать, что цѣпь у входа держалъ, прибавилъ онъ и тутъ же сунулъ и солдату что-то въ руку.- А вотъ этому старому дяденькѣ за то дать надо, что онъ ярлыкъ на вашего сундукъ налѣпилъ.

   Стоялъ маленьк³й, тщедушный старикъ съ таможенной бляхой. Проводникъ и ему сунулъ въ руку.

   - Одному за то, что билетъ налѣпилъ, а другому за то, что стоялъ при этомъ и смотрѣлъ. Здѣсь Турц³я, здѣсь своего обычай, объяснялъ онъ.- Но все-таки, вамъ здѣсь обойдется дешевле, чѣмъ на русскаго желѣзнаго дорога. Пожалуйте садиться въ экипажъ!

   - А паспортъ нашъ? спросилъ Николай Ивановичъ.

   - Паспортъ получимъ изъ русскаго консульства. Я схожу за нимъ и доставлю его вамъ.

   - А нашъ ручной багажъ? Наши подушки? воскликнула Глафира Семеновна.

   - Пожалуйте садиться въ экипажъ. Ваши вещи у экипажа.

   Супруги Ивановы въ сопровожден³и проводника вышли на подъѣздъ станц³и. На подъѣздѣ толпились швейцары изъ констастинопольскихъ гостинницъ въ фуражкахъ съ назван³ями фирмъ, и на всѣхъ европейскихъ языкахъ зазывали съ себѣ въ гостинницы немногочисленныхъ пассажировъ, пр³ѣхавшихъ съ поѣздомъ. Къ подъѣзду былъ уже поданъ экипажъ для супруговъ Ивановыхъ - прекрасная парная коляска съ кучеромъ въ фескѣ и приличномъ пальто на козлахъ. Въ коляскѣ былъ размѣщенъ ихъ ручной багажъ и подушки и ее окружало человѣкъ пять носильщиковъ. На козлахъ около кучера высился сундукъ. Супруги усѣлись. Протянулись со всѣхъ сторонъ руки носильщиковъ. Проводникъ началъ одѣлять ихъ мелочью и говорилъ по-русски:

   - Тебѣ п³астръ, тебѣ п³астръ. Вотъ и ты получай. Ну, всѣмъ теперь.

   Онъ вскочилъ на козлы, ухитрился какъ-то сѣсть между кучеромъ и сундукомъ, и экипажъ помчался, напутствуемый гортанными звуками носильщиковъ, изъявляющими свою благодарность супругамъ Ивановымъ.

  

  

   Даже духъ захватило и въ головахъ закружилось у Николая Ивановича и Глафиры Семеновны отъ той пестрой толпы, которая кишѣла на улицахъ, по которымъ они ѣхали отъ станц³и. Европейск³е костюмы смѣшивались съ аз³атскими, элегантные фаэтоны вѣнской работы двигались рядомъ съ тяжелыми турецкими двухколесными арбами. Въ толпѣ виднѣлись европейск³я дамы, одѣтыя по послѣдней парижской модѣ, и турецк³я женщины, съ ногъ до головы облаченныя въ как³е-то неуклюж³е цвѣтные мѣшки, безъ тал³и, составляющ³е и юбку, и корсажъ, и головной уборъ, изъ-подъ котораго выглядывали только глаза и брови. Мелькали мужск³я пальто англ³йскаго покроя и турецк³я син³я куртки, шляпа-цилиндръ и чалма, халатъ магометанскаго духовнаго лица и черная ряса и камилавка греческаго или армянскаго священника, европейск³й военный мундиръ, шляпа католическаго монаха и фески, фески безъ конца - красныя фески съ черными кистями турокъ-франтовъ, молодцовато опрокинутыя на затылокъ, и побурѣвш³я отъ времени фески носильщиковъ и рабочихъ, повязанныя по лбу бѣлымъ полотенцемъ или пестрымъ бумажнымъ платкомъ. И среди этой разнохарактерной толпы людей - знаменитыя константинопольск³я собаки, грязныя, ободранныя, попадающ³я на каждомъ шагу и парами, и одиночками, и цѣлыми сворами. Онѣ бѣжали, лежали у стѣнъ домовъ, стояли около открытыхъ дверей лавокъ, продающихъ съѣстное. Еслибы не полчища собакъ, вся эта движущаяся пестрая толпа походила-бы на какой-то громадный маскарадъ. Дѣлать такое сравнен³е заставляла и декорац³онная обстановка, представляющаяся для европейца чѣмъ-то театральнымъ. Константинополь стоитъ на высокихъ холмистыхъ берегахъ, спускающихся къ заливу Золотой Рогъ и къ Босфору, и съ желѣзнодорожной площади, когда супруги Ивановы отъѣхали отъ станц³и, открылся великолѣпный видъ высящихся величественно мечетей съ какъ-бы приплюснутыми куполами и цѣлаго лѣса высокихъ минаретовъ, упирающихся въ небо. Когда-же съ площади въѣхали они въ узк³я улицы, ведущ³я съ Золотому Рогу, мечети и минареты хотя и исчезли съ горизонта, но направо и налѣво замелькали маленьк³е ветх³е каменные турецк³е дома съ облупившейся штукатуркой, съ окнами безъ симметр³и, съ лавками ремесленниковъ и торговцевъ съѣстнымъ, что также имѣло какой-то декорац³онный театральный видъ, ибо на порогахъ этихъ лавокъ ремесленники на глазахъ у проходящихъ и проѣзжающихъ занимались своими ремеслами, а торговцы варили и жарили. По этимъ узенькимъ улицамъ народъ въ безпорядкѣ двигался не только по тротуарамъ, но и по мостовой, однако это не мѣшало экипажамъ нестись во всю прыть. Изъ-подъ дышла лошадей, на которыхъ ѣхали Николай Ивановичъ и Глафира Семеновна, то и дѣло выскакивали фески и съ ругательствомъ грозили имъ и кучеру кулаками, то и дѣло взвизгивали собаки, задѣтыя колесами, но кучеръ продолжалъ гнать лошадей, лавировалъ между вьючными ослами, ковыляющими по мостовой, между носильщиками, тащущими на спинахъ ящики и тюки поражающей величины. Улицы шли извилинами, поминутно перекрещивались, приходилось то и дѣло сворачивать изъ одной въ другую, и нужна была особая ловкость, чтобы при крутыхъ поворотахъ не задѣть сидящихъ на углахъ, прямо на землѣ, разнощиковъ, продающихъ варенье, бобы, хлѣбъ и кукурузу, а также и ихъ покупателей. Попадались разваливш³яся каменныя ограды старыхъ кладбищъ, на которыхъ, среди кипарисовъ, виднѣлись мусульманск³е памятники тумбами съ чалмами. На камняхъ развалившихся оградъ сидѣли слѣпые или такъ увѣчные нищ³е съ чашечками для сбора милостыни и пѣли стихи изъ Корана. Пораженные невиданной ими до сихъ поръ восточной обстановкой, супруги Ивановы ѣхали сначала молча и даже не дѣлясь впечатлѣн³ями другъ съ другомъ, но наконецъ Николай Ивановичъ спросилъ проводника, сидѣвшаго на козлахъ:

   - Всегда такое многолюд³е бываетъ у васъ на улицахъ?

   Проводникъ обернулся и отвѣчалъ:

   - Здѣсь въ Стамбулѣ почти что всегда... Мы теперь ѣдемъ по Стамбулу, по турецкой части города. Но сегодня все-таки праздникъ, пятница - селамликъ, турецкаго воскресенье, пояснилъ онъ.- Каждаго пятницу нашъ султанъ ѣдетъ въ мечеть Гамид³е и показывается народу. И вотъ весь этотъ народъ поднялся съ ранняго утра и спѣшитъ посмотрѣть на султана. Бываетъ большой парадъ. Всѣ войска становятся шпалерами по улицамъ. Вся султанская гвард³я будетъ въ сборѣ. Музыка... всякаго мусульманскаго попы... придворные шамбеляны... генералъ адьютанты... министры... Велик³й визирь... Все, все будетъ тамъ. Принцы... Султанскихъ женъ привезутъ въ каретахъ. Вамъ, господинъ, и вашей супругѣ непремѣнно надо быть на церемон³и. Всѣ именитаго путешественники, пр³ѣзжающ³е къ намъ въ Константинополь, бываютъ на селамликѣ.

   Слово "именитые" пр³ятно пощекотало Николая Ивановича.

   - Что-жъ, я пожалуй... произнесъ онъ.- Глаша, хочешь? спросилъ онъ жену.

   - Еще-бы... Но вѣдь, поди, сквозь толпу не продерешься и ничего не увидишь, дала та отвѣтъ,

   - О, мадамъ, не безпокойтесь! воскликнулъ проводникъ.- На вашъ паспортъ я возьму для васъ билетъ изъ русскаго консульства и съ этаго билетомъ вы будете смотрѣть на церемон³ю изъ оконъ придворнаго дома, который находится какъ разъ противъ мечети Гамид³е, куда пр³ѣдетъ султанъ.

   - А въ которомъ часу будетъ происходить эта церемон³я? - спросилъ Николай Ивановичъ.

   - Часу во второмъ дня. Но туда надо все-таки пр³ѣхать не позже одиннадцати часовъ, потому какъ только войска разставятся шпалерами...

   - Такъ какъ-же намъ?.. Вѣдь ужъ теперь...

   - О, успѣемъ! Теперь еще нѣтъ и девяти часовъ. Скажите только Адольфу Нюренбергу, чтобы былъ добытъ билетъ, не пожалѣйте двадцатифранковаго золотаго, и вы будете видѣть церемон³ю также хорошо, какъ вы теперь меня видите. Но позвольте отрекомендоваться... Адольфъ Нюренбергъ - это я, проговорилъ съ козелъ проводникъ - По-русски я зовусь Афанас³й Ивановичъ, а по-нѣмецки Адольфъ Нюренбергъ. Такъ вотъ только прикажите Адольфу Нюренбергу - и билетъ будетъ. Наполеондоръ будетъ стоить экипажъ, ну и еще кое-как³е расходы п³астровъ на пятьдесятъ-шестьдесятъ при получен³и билета. Нужно дать бакшишъ кавасамъ, швейцару... Сейчасъ я васъ привезу въ гостинницу, вы умоетесь, переодѣнетесь, возьмете маленькаго завтракъ, а я поѣду добывать билетъ. Вотъ на извощика тоже мнѣ надо. Нужно торопиться. Пѣшкомъ не успѣю. Весь расходъ для васъ будетъ въ два полуимпер³ала. Адольфъ Нюренбергъ честный человѣкъ и лишняго съ васъ ничего не возьметъ. Мое правило есть такого: беречь каждаго п³астръ моихъ кл³ентовъ. Желаете видѣть церемон³ю саламлика? Парадъ помпезный!

   - Да поѣдемъ, Глафира Семеновна... сказалъ Николай Ивановичъ женѣ.

   - Поѣдемъ, поѣдемъ, Пожалуйста выхлопочите билетъ, Афанас³й Ивановичъ, кивнула Глафира Семеновна проводнику.

  

  

   Но вотъ миновали узк³я улицы Стамбула, выѣхали на набережную Золотого Рога, и показался плашкоутный мостъ черезъ заливъ. Открылся великолѣпный видъ на Галату и Перу - европейск³я части города. Террасами стояли дома всевозможныхъ архитектуръ, перемѣшанные съ зеленью кипарисовъ, на голубомъ небѣ вырисовывались узк³е минареты мечетей, высилась старинная круглая башня Галаты. Вправо, на самомъ берегу Босфора, какъ-бы изъ бѣлыхъ кружевъ сотканный, смотрѣлся въ воду красавецъ султанск³й дворецъ Долма-Бахче. Проводникъ Адольфъ Нюренбергъ, какъ ни трудно было ему сидѣть на козлахъ между кучеромъ и сундукомъ, то и дѣло оборачивался къ супругамъ Ивановымъ и, указывая на красующ³яся на противоположномъ берегу здан³я, назвалъ ихъ.

   - А вотъ это, что отъ Долма-Бахче по берегу ближе къ заливу стоятъ: мечеть Валиде, Сали Базаръ, гдѣ рыбаки рыбу продаютъ, мечеть Махмуда, мечеть Кильджъ-Али-Паша, агентства пароходныхъ обществъ, карантинъ и таможня, говорилъ онъ.

   - Какъ? Мы еще должны попасть въ карантинъ и въ таможню? - испуганно спросила Глафира Семеновна.

   - Нѣтъ, нѣтъ, что вы, мадамъ! Успокойтесь. Карантинъ только во время холеры для пр³ѣзжающихъ съ моря. Вещи ваши также осмотрѣны и никакой таможни для васъ больше не будетъ. О, на турецкаго таможню только слава! А если знать, какъ въ ней обойтись, то снисходительнѣе турецкаго таможни нѣтъ въ цѣломъ м³рѣ, и господа корреспонденты напрасно бранятъ ее въ газетахъ, когда пишутъ своего путешеств³я.

   - Да, да... Это можемъ и мы подтвердить, подхватилъ Николай Ивановичъ.- На желѣзной дорогѣ, при переѣздѣ границы, насъ не заставили даже открыть нашихъ сакъ-вояжей, тогда какъ въ славянской Серб³и рылись у насъ даже въ корзинкѣ съ закусками и нюхали куски ветчины, нарѣзанные ломтями. И это у братьевъ славянъ-то! Молодцы турки.

   Въѣхали на мостъ съ деревянной настилкой. Доски настилки прыгали подъ колесами экипажа, какъ фортеп³анные клавиши. Экипажъ трясся, и Адольфъ Нюренбергъ ухватился одной рукой за сундукъ, другой за кучера, чтобы не упасть.

   - Это Новый мостъ называется или мостъ Валиде, а тотъ, что вонъ по дальше, Старый мостъ или мостъ Махмуда, пояснилъ онъ, уже не оборачиваясь.- Но у насъ въ Константинополѣ зовутъ ихъ просто: Старый и Новый. Нѣкоторые ихъ настоящаго назван³й и не знаютъ.

   Проскакавъ по клавишамъ моста сажень тридцать, экипажъ остановился. Къ нему подскочили усатыя и бородатыя физ³оном³и въ длинныхъ бѣлыхъ полотняныхъ балахонахъ, похожихъ на женск³я рубашки, и въ фескахъ, а одинъ изъ нихъ схватилъ лошадь подъ уздцы.

   - Батюшки! Что это такое? Что имъ нужно? Отчего онъ насъ не пропускаетъ? спросила испуганно Глафира Семеновна.

   - Не насъ однихъ, а всѣхъ такъ. Нужно заплатить за проѣздъ черезъ мостъ,- отвѣчалъ Нюренбергъ и полѣзъ въ карманъ за деньгами.

   - Сколько за проѣздъ слѣдуетъ? - задалъ вопросъ Николай Ивановичъ.

   - О, вы, господинъ, ужъ не безпокойтесь... Я отдамъ, а послѣ подамъ вамъ самаго точнаго счетъ расхода. Нужно заплатить два съ половиной п³астра.

   - Это сколько-же на наши деньги?

   - Около двадцати копѣекъ. О, въ Константинополѣ даромъ по мостамъ не ѣздятъ,- деньги подай!- сказалъ Нюренбергъ, поругался съ балахонниками по-турецки и заплатилъ имъ, послѣ чего лошади поѣхали.

   - Въ какихъ они странныхъ балахонахъ,- усмѣхнулась Глафира Семеновна.

   - И знаете, мадамъ, ихъ балахоны безъ кармановъ и безъ пуговицъ. Ихъ разстегнуть нельзя, а надо снимать черезъ голову.

   - Это для чего?

   - А чтобы проѣздную плату не воровали. Вонъ ихъ начальникъ стоитъ. Гдѣ тутъ за ними усмотрѣть, когда большаго движен³е! Получитъ, сунетъ въ карманъ и кончено. А тутъ ужъ, когда некуда деньги сунуть, онъ и несетъ ихъ тотчасъ мостовому начальнику. Видѣли давеча? Какъ только я заплатилъ ему - сейчасъ-же онъ и понесъ деньги начальнику.

   На мосту было еще многолюднѣе, чѣмъ въ улицахъ, по которымъ проѣзжали къ мосту. Толпа была еще пестрѣе. Закутанныя съ ногъ до головы турецк³я женщины изъ простого народа, съ лицами, закрытыми отъ подбородка до полъ-носа, вели ребятишекъ. Мальчишки были въ фескахъ, дѣвочки въ платкахъ на головахъ, завязанныхъ концами назадъ, какъ ходятъ иногда наши бабы, и съ открытыми личиками. Шло мусульманское духовенство въ бѣлыхъ чалмахъ съ ввитымъ въ нихъ кускомъ какой-нибудь зеленой матер³и и въ халатахъ. То тамъ, то сямъ мелькали далматинцы-красавцы въ своихъ бѣлыхъ одѣян³яхъ, рослые черногорцы въ расшитыхъ синихъ курткахъ, въ маленькихъ круглыхъ плоскихъ шапочкахъ, тоже расшитыхъ, въ широкихъ красныхъ поясахъ, изъ-за которыхъ торчалъ цѣлый ворохъ оруж³я съ серебряной отдѣлкой - ятаганы, пистолеты. Показался старикъ бѣлобородый турокъ, важно возсѣдающ³й верхомъ на маленькомъ пузатомъ ослѣ, одѣтый по старотурецки - въ туфляхъ, въ бѣлыхъ чулкахъ, въ широкихъ шароварахъ, въ курткѣ на распашку, изъ подъ которой виднѣлась бѣлая рубаха, и въ большой чалмѣ.

   - Вотъ, вотъ настоящ³й турокъ! Вотъ какими я ихъ себѣ воображала! воскликнула Глафира Семеновна, указывая на комическую фигуру рослаго старика, возсѣдающаго на маленькомъ ослѣ.- Вотъ такой-же точно турокъ и на табачной вывѣскѣ передъ окнами нашей квартиры въ Петербургѣ изображенъ. Точь въ точь. Только тотъ длинную трубку куритъ и сидитъ поджавши ноги калачикомъ.

   - Теперь ужъ, мадамъ, здѣсь въ Константинополѣ, началъ проводникъ,- настоящихъ турецкихъ нарядовъ стыдятся. Простого краснаго феска уничтожила чалму, на всѣхъ появились такого-же пальто, какъ и мы носимъ, и турецк³й нарядъ увидите только на самаго стариннаго стариковъ изъ стараго лѣса. Даже турецк³е попы въ Константинополѣ и тѣ, мадамъ, не надѣнутъ вотъ такого громаднаго чалма, а сдѣлаютъ себѣ поменьше.

   - Да, да... Вѣдь это точно также, какъ и у насъ, подхватилъ Николай Ивановичъ.- Куда старыя купеческ³я сибирки дѣлись? Кто ихъ носитъ? Только купцы старики стараго лѣса. А то спиньжакъ, спиньжакъ и спиньжакъ... Купчихи не повязываются ужъ у насъ болѣе косынками по головѣ, исчезъ сарафанъ. Прогрессъ... Цивилизац³я... Полировка...

   - И здѣсь турецкаго дамы, чуть пообразованнѣе, въ самый модный платья на французск³й мода ходятъ и въ самый шикарная парижской шляпка съ перьями щеголяютъ, а только вотъ, что лицо закрываютъ, разсказывалъ Нюренбергъ.- Но какъ закрываютъ? Какого это вуаль! Только одно назван³е, что вуаль. Да вотъ посмотр