Лейкин Николай Александрович - На заработках

д³ей звать. Можетъ знаешь.

   - Мало-ли у насъ въ боровичскомъ есть путанныхъ дѣвокъ, а Арина не таковская.

   - Первое время всѣ не таковск³я,- улыбалась Домня.

   - Нѣтъ, ужъ ты, милая, такъ не разговаривай. Не хорошо такъ.

   - О! Не за королевича-ли свою землячку замужъ прочишь?

   - Не за королевича... Какой тутъ королевичъ! А просто не хорошо безобразныя рѣчи говорить.

   - А чѣмъ онѣ безобразныя? Ужъ коли голь, коли въ поденьщину за пят³алтынный пошла...

   - Ну, молчи, а то вѣдь я и глаза выцарапаю!

   - Ого! Ну, что-жъ, выцарапать-то мы и сами тебѣ съумѣемъ.

   Домна вскочила съ корточекъ на ноги и даже подбоченилась, стоя около парника. Акулина тоже приготовилась сцѣпиться съ товаркой.

   - Брысь! Чего вы, долгогривыя! - махнулъ на нихъ рукой Спиридонъ.- Вишь, что выдумали: царапаться! У насъ хозяинъ драки не любитъ.

   Перебранка умолкла. Акулина отошла съ Ариной въ сторону и стала шушукаться.

   - Я боюсь, Акулинушка, теперь въ избу идти,- начала Арина.- Онъ тамъ опять начнетъ приставать. Онъ тамъ одинъ.

   - Да и не ходи. Что это въ самомъ дѣлѣ! отвѣчала Акулина.

   - А вдругъ онъ звать начнетъ? Вѣдь онъ хозяинъ.

   Акулина сначала растерялась, но потомъ нашлась:

   - Хозяинъ да не на это. Не на цѣлованье онъ хозяинъ.

   - Деньги-то онъ далъ мнѣ на посылку въ деревню, а теперь попрекаетъ.

   - Отдай, отдай ему деньги. Коли заживешь ихъ, тогда у него и возьмешь, а теперь отдай. Не нужно брать впередъ, коли онъ озорникъ такой.

   - Да вѣдь у тятеньки-то съ маменькой въ деревнѣ теперь очень нудно, Акулинушка.

   - Мало-ли что нудно! Какъ-нибудь перебьются. Потомъ пошлешь.

   - Очень вѣдь просили, Акулинушка, когда я уѣзжала.

   - Да, что ты, матка, как³я слова! Нешто это можно! крикнула на Арину Акулина.- Отдай, отдай, а то иначе не хорошо. Вѣдь онъ въ этихъ смыслахъ и далъ, чтобы ты вотъ отъ него... не артачилась.

   - А можетъ быть и обойдется? Можетъ быть и забудетъ? Вѣдь это онъ потому сегодня ко мнѣ приставать сталъ, что вотъ я въ стряпкахъ и при немъ была, а завтра въ стряпкахъ другая будетъ, такъ можетъ быть онъ и ничего...

   - Ой, лучше отдать!

   - Тятенька-то съ маменькой... Я вотъ что... Ежели онъ спроситъ, то отдамъ. Привязываться будетъ опять - тоже отдамъ.

   Пока Арина и Акулина шушукались, двери избы распахнулись, изъ нея вышелъ Ардальонъ Сергѣевъ и незамѣтно подошелъ къ нимъ.

   - А вы чего-же лодырничаете и пустопорожними разговорами занимаетесь! крикнулъ онъ.- Нешто я вашу сестру для разговоровъ нанялъ, да чтобъ зобы ваши харчами набивать? Нѣтъ, братъ, я нанялъ для работы. Вишь, вѣдьма! Чуть хозяинъ отвернется - сейчасъ ужъ и отъ парниковъ прочь! Арина! Иди въ избу и ставь самоваръ для рабочихъ! Да согрѣешь воду, такъ принимайся стирать! отдалъ онъ приказъ и прибавилъ:- А вы, мужики, кому перемыться надо, отдайте ей свои рубахи и что у васъ тамъ есть въ стирку. Нечего ей, сложа-то руки, съ землячками языкъ чесать, да отъ дѣла ихъ отрывать Арина поплелась въ избу.

  

  

   И опять Арина ставитъ ведерный самоваръ, опять гремитъ въ избѣ желѣзной трубой, суетъ въ самоваръ уголья и зажженныя лучины. На этотъ разъ въ избѣ хозяина не было, но Арина все время со страхомъ смотрѣла на дверь, ожидая, что вотъ вотъ онъ опять войдетъ.. Черезъ полъ-часа, однако, пришли рабоч³е пить чай. У бабъ опять зашелъ разговоръ про Арину. Новоладожск³я доказывали, что Аринѣ вовсе не нужно было артачиться передъ хозяиномъ.

   - Экая важность, что хозяинъ хотѣлъ пошутить съ дѣвкой! Другая-бы за честь сочла, говорила Домна.

   Боровичск³я бабы и дѣвки стояли на сторонѣ своей землячки Арины. Мужики держались середины и не присоединялись ни къ той, ни къ другой сторонѣ. Наконецъ Акулина крикнула на новоладожскихъ бабъ:

   - Да вамъ-то какое дѣло до дѣвки, какъ она себя повела! Какъ хотѣла, такъ и сдѣлала. Что такое, въ самомъ дѣлѣ! Въ батрачки на огородъ поступила, такъ вѣдь не въ крѣпостные къ хозяину закабалилась!

   - Однако, деньги-то три рубля впередъ взяла, леденцы грызла, чай съ хозяиномъ пила. За что онъ ей три рубля впередъ далъ и угощалъ? Неужто задарма? Какъ-же, дожидайся! Таковск³й онъ. А деньги взяла, стало быть и потрафляй хозяину,- стояли на своемъ новоладожск³я бабы.

   Вскорѣ чай отпили и рабоч³е стали уходить изъ избы къ парникамъ. Уходя, мужики дали Аринѣ свои грязныя рубахи и подвертки въ постирушку и просили ихъ приготовить къ завтрашней банѣ.

   По уходѣ рабочихъ, Арина снова поставила самоваръ, нагрѣла воды, вылила ее въ корыто и принялась стирать рубахи работниковъ, все еще боязливо посматривая на дверь въ ожидан³и прихода хозяина. Ардальонъ Сергѣевъ вернулся въ избу только подъ вечеръ. Начинало уже смеркаться. Арина, полоскавшая уже начисто въ томъ-же корытѣ рубахи, пригнулась къ корыту и старалась не смотрѣть на хозяина. Онъ былъ мраченъ, сѣлъ на лавку и, закуривъ трубку, сказалъ Аринѣ:

   - Все еще съ рубахами копаешься! Эка фря лѣнивая! ну, братъ, такъ на мѣстѣ не много наслужишь. Здѣсь въ людяхъ жить, такъ надо работать, а не почесываться. Протопи печь-то скорѣй, да разогрѣй щи. Вѣдь рабоч³е покончатъ на огородѣ, такъ придутъ ужинать

   Арина засуетилась, вылила воду изъ корыта, развѣсила выполосканныя рубахи на веревкѣ около печи и принялась топить печь.

   - Чего ты дровъ-то валишь зря, толстопятая! Вѣдь тутъ не варить, а разогрѣвать хлебово надо. Топи кочерыжками. Для этого и кочерыжекъ прошлогоднихъ надергали! крикнулъ хозяинъ на Арину.

   - Да сыры онѣ, кочерыжки-то, не горятъ... робко пробовала оправдаться Арина.- Я давеча утромъ пробовала ихъ жечь, но онѣ не высохли еще.

   - Не высохли! У васъ все не высохли. Постараться лѣнь. Не жалѣете хозяйскаго добра, черти окаянные! Здѣсь вѣдь дрова-то не въ Боровичскомъ уѣздѣ, здѣсь они четыре съ полтиной за сажень. Сажень-то дороже тебя самой.

   Вообще, обращен³е хозяина съ Ариной рѣзко измѣнилось. Рѣчи были уже совсѣмъ не тѣ. Впрочемъ, Арину это радовало. Она уже смѣлѣе пробѣжала мимо него на огородъ за кочерыжками, вернулась оттуда съ цѣлой охапкой и стала ихъ валить въ печь. Кочерыжки, однако, только шипѣли. Хозяинъ сидѣлъ и смотрѣлъ въ печь.

   - Прикрой печку-то заслонкой... Сдѣлай поддувальце - вотъ и разгорится тогда настоящимъ образомъ, проговорилъ онъ и прибавилъ:- эхъ, руки-то что крюки неумѣлыя! Мало должно быть тебя родители за косу таскали. Даже поддувало сдѣлать не умѣешь. Загороди топку-то всю заслонкой, да щель и оставь - вотъ тебѣ и поддувало будетъ. Вотъ уродина-то! Ничего не понимаетъ.

   Ардальонъ Сергѣевъ вырвалъ изъ рукъ Арины желѣзную заслонку и приладилъ ее къ печкѣ, но сырыя кочерыжки горѣли плохо.

   - Нѣтъ, въ людяхъ такъ жить нельзя. Не того ты фасону, продолжалъ онъ.- За такой фасонъ откуда угодно по шеямъ прогонятъ, даже и не въ безработицу. А я еще тебя, толстопятую, леденцами баловалъ, три рубля далъ. За что, спрашивается, я тебѣ три рубля далъ, коли ты ни на какую работу не годна? Даже печи истопить настоящимъ манеромъ не умѣешь. Нѣтъ, не лафа такъ... Давай три рубля обратно - вотъ что... Не желаю я лѣнтяйкамъ потакать.

   Арина вздохнула и отвѣтила.

   - Что-жъ, возьмите, хозяинъ.

   - И возьму! Зачѣмъ-же задарма давать! Почемъ я знаю, можетъ быть завтра-же тебя, неумѣлую дуру, придется по шеямъ съ огорода спровадить, проговорилъ Ардальонъ Сергѣевъ.

   Арина сняла съ шеи бумажный платокъ, развязала узелокъ, сдѣланный въ кончикѣ платка, вынула оттуда трехрублевую бумажку и положила ее передъ хозяиномъ на столъ. Хозяинъ досталъ изъ-за голенища бумажникъ изъ синей сахарной бумаги и спряталъ туда трехрублевку.

   - Кабы ты для насъ, были-бы и мы для васъ, злобно подмигнулъ онъ Аринѣ.- Я вотъ и паспортъ твой взялъ изъ прописки. Посмотрю завтрашн³й денекъ, какова ты въ работѣ на огородѣ будешь, а не ладна - такъ и съ Богомъ по морозцу. Намъ бѣлоручекъ не требуется. Да хорошо еще, что паспортъ-то отдали обратно, а то пропиши тебя на свои деньги, внеси рубль больничный да и корми даромъ, пока рубль тридцать копѣекъ заживешь.

   Помолчавъ съ минуту, онъ спросилъ:

   - Леденцы-то всѣ сожрала, что я тебѣ давеча далъ?

   - Да вѣдь и сами-же вы давеча чай съ ними пили. Нѣтъ у меня больше леденцовъ.

   - Вишь, утроба! Прорва...

   - Чего-жъ вы, хозяинъ, лаятесь? Вѣдь сами-же вы дали.

   - Глупъ былъ. Думалъ, что ты дѣвка понимающая. Да и вообще глупъ. Ну, кто объ эту пору, когда еще гряды копать рано, столько бабъ и дѣвокъ на огородъ нанимаетъ?!

   - Воля ваша.

   - Конечно, моя. А ошибка сдѣлана, такъ поправка нужна. Сгонять надо лишнихъ.

   Ардальонъ Сергѣевъ подождалъ и черезъ минуту произнесъ:

   - Ты вотъ что... Ты мнѣ больше не нужна. Сегодня отработаешь, переночуешь здѣсь, а завтра иди съ Богомъ. Пят³алтынный за день тебѣ расчету, паспортъ въ зубы и - маршъ.

   Услышавъ эти слова, Арина не выдержала и заплакала.

   - Ставь котелъ-то въ печь, ставь. Печь ужъ вытопилась. Нечего тутъ ревѣть! Наревѣться-то и завтра на свободѣ успѣешь, прибавилъ Ардальонъ Сергѣевъ и, взявъ картузъ, вышелъ изъ избы.

   Когда работа на огородѣ покончилась и рабоч³е пришли ужинать, Арина сейчасъ-же объявила Акулинѣ, что ей, Аринѣ, хозяинъ отказалъ отъ работы. Акулина даже измѣнилась въ лицѣ.

   - Ну, не подлецъ-ли человѣкъ! воскликнула она.- Не захотѣла дѣвушка быть къ нему склонна, такъ онъ и вонъ гнать. Тогда и я съ тобой вмѣстѣ уйду. Не хочу я тебя оставить. Ну, какъ ты, молоденькая дѣвушка будешь одна? Ну, куда ты пойдешь? Какъ одна будешь искать работу? Нѣтъ, я съ тобой... Я тебя одну не оставлю. Будемъ вмѣстѣ искатъ мѣстовъ, по другимъ огородамъ пойдемъ и поспросимъ. Нельзя тебя оставить. Я и твоимъ отцу съ матерью сказала, что не оставлю тебя и буду за тобой смотрѣть.

   Когда къ ужину явился въ избу хозяинъ, Акулина объявила ему, чтобы онъ и ее уволилъ и выдалъ ей паспортъ.

   - Ну, вотъ... Съ какой-же стати я твой паспортъ въ прописку отдалъ! Ахъ, вѣдьма, вѣдьма! Вотъ черти-то! Спервоначалу нанимаются, а потомъ пятятся. Ну, какъ ужъ и рублевую больничную марку налѣпили на паспортъ? Тогда какъ хочешь, тогда я тебя ни за что не отпущу, пока рубля тридцати копѣекъ ты не заживешь. Ладно, я завтра утречкомъ схожу въ участокъ и узнаю, можно-ли паспортъ безъ прописки взять,- закончилъ онъ и сталъ молиться въ уголъ на икону, приготовляясь ужинать.

  

  

   Рабоч³е, отужинавъ, по обыкновен³ю, начали укладываться спать кто подъ лавку, кто на лавку, подкладывая подъ головы мѣшки или котомки съ своимъ не мудрымъ имуществомъ, но четыре боровичск³я женщины вышли изъ избы на огородъ потолковать объ Аринѣ и Акулинѣ.

   - Чего ты-то, дура, уходишь съ огорода?! Тебя, вѣдь, хозяинъ не отказывалъ, говорили двѣ землячки Акулинѣ.

   - Не могу я, милыя, Арину одну оставить,- отвѣчала Акулина.- Какъ я ее одну по Питеру пущу слоняться, мѣсто искать, коли я выбожилась и выклялась ейнымъ отцу съ матерью, что до тѣхъ поръ при ней буду, пока ее на мѣсто не предоставлю. Да и что за радость здѣсь за пят³алтынный служить! Авось, найдемъ что-нибудь получше. А найдемъ получше, такъ, можетъ быть, и васъ переманимъ отсюда, можетъ быть и вамъ что-нибудь хорошее найдемъ. Вѣдь хлѣба ищутъ, матери мои, хлѣбъ хорош³й такъ, зря, не дается. Вѣдь мы, какъ пришли въ Питеръ, то только на три огорода и сунулись, на двухъ намъ отказали, а на третьемъ мы и остались. Поищемъ еще гдѣ нибудь. Вы оставайтесь покуда, заживайте прописку паспорта и больничныя, вамъ нѣтъ расчета уходить, а мы побродимъ.

   - Да конечно-же поживемъ, согласились двѣ друг³я женщины.- При мѣстѣ-ли или безъ мѣста! Здѣсь все-таки харчи и пят³алтынный въ день, а бродить по городу, такъ вѣдь проѣдаться надо. Вотъ заживемъ прописку и больничныя, тогда другое дѣло.

   Порѣшивъ такимъ образомъ, землячки отправились въ избу укладываться спать. Аринѣ слѣдовало еще до спанья убраться съ посудой, ополоскать чашки, ложки и котелъ. Лишь только онѣ вошли въ избу, какъ Ардальонъ Сергѣевъ, лежавш³й уже на койкѣ за перегородкой, заслыша ихъ шаги, крикнулъ Аринѣ:

   - А ты что-жъ это, красавица толстопятая, посуду зря бросила! Или ужъ хозяинъ протурилъ съ мѣста, такъ хочешь сложа руки сидѣть? Протурилъ съ завтраго, а сегодня-то ты все-таки служишь, поденную плату получаешь, хозяйск³е харчи до отвалу ѣла.

   - Уберу, уберу, хозяинъ, отвѣчала Арина.- Будь покоенъ.

   - Ну, то-то. Барышню изъ себя не разыгрывай.

   - Не безпокойся, хозяинъ. Я ей помогу и вдвоемъ живо все уберемъ, сказала Акулина.

   - Уберемъ!.. Раньше слѣдовало убрать, а ужъ потомъ идти на огородъ языкъ чесать, продолжалъ Ардальонъ Сергѣевъ.- Вѣдь керосинъ-то въ лампѣ горитъ да ее ждетъ, пока она уберется. Керосинъ денегъ стоитъ. Зачѣмъ ему зря горѣть!

   Арина и Акулина начали гремѣть посудой, прибирая ее, смели со стола крошки и вынесли ихъ за двери, припрятали оставш³еся объѣдки хлѣба. Когда кончили уборку, вся изба уже спала, не исключая и хозяина, всхрапывающаго за перегородкой. Только работникъ Спиридонъ сидѣлъ у стола, позѣвывая, и при свѣтѣ жестяной лампочки читалъ десятикопѣечные святцы московскаго издѣл³я.

   - Любопытная книжка, сказалъ онъ Акулинѣ и Аринѣ, когда онѣ покончили съ уборкой, и хлопнулъ рукой по книжкѣ.- Всѣ имена здѣсь обозначены, какъ есть всѣ. Также показано, на какой день тепло, на какой холодъ, когда дождь, снѣгъ или вѣтеръ. И      какъ явственно. Вотъ на сегодня сказано, что утренникъ - утренникъ и былъ. Вамъ огонь гасить и спать укладываться, что-ли? - спросилъ онъ.- Постой, я въ мѣшокъ книжку уберу, потому зря валяться ей не слѣдъ, книжка правильная.

   Онъ вынулъ изъ подъ давки свой мѣшокъ, сунулъ туда книжку и сталъ укладываться на полу около стола.

   - Тушить, что-ли? спросилъ Спиридонъ.

   - Туши, отвѣчала Акулина.

   Лампа погасла и вся изба погрузилась ,въ сонъ.

   На утро, когда встали рабоч³е, за стряпушество принялась уже одна изъ новоладожскихъ бабъ, назначенная Ардальономъ Сергѣевымъ въ стряпки съ вечера. Она и воду таскала, и дрова, принесла для печи, охапку кочерыжекъ притащила и начала громыхать желѣзной трубой, ставя самоваръ. Рабоч³е принялись пить чай, но ужъ Арина и Акулина не присоединялись къ нимъ. Съ сегодня онѣ уже не состояли въ числѣ рабочихъ огорода, стало быть не могли пользоваться и хозяйскими харчами. У Акулины осталась еще въ котомкѣ горбушка черстваго хлѣба, купленнаго въ дорогѣ. Она подѣлилась имъ съ Ариной; въ двоемъ онѣ вышли изъ избы, подошли къ колодцу и здѣсь, около колодца, принялись ѣсть хлѣбъ, размачивая его въ водѣ и запивая водой, черпая ее изъ ведра ковшомъ, который захватили изъ кадки, стоявшей около крыльца избы.

   - Какъ-бы хозяинъ не заругался за ковшъ-то, замѣтила Арина.

   - Ну, вотъ... Не лютый звѣрь. Да и что ковшу сдѣлается?! отвѣчала Акулина.

   Позавтракавъ, Арина и Акулина пошли просить у хозяина расчетъ и паспорты, дабы идти странствовать по Петербургу для поисковъ мѣстовъ. Рабочихъ уже не было въ избѣ. Они работали на огородѣ. Хозяинъ одинъ сидѣлъ за самоваромъ, курилъ трубку и приказывалъ стряпухѣ. Арина и Акулина, войдя въ избу, остановились у дверей и низко поклонились хозяину. Хозяинъ сдѣлалъ видъ, что не замѣчаетъ ихъ, и продолжалъ разговаривать со стряпухой. Акулина поклонилась еще разъ и проговорила:

   - За паспортами, милостивецъ. Расчитай насъ, выдай паспорты и отпусти.

   - Дѣвкѣ могу отдать паспортъ, а что до тебя, то про это старуха еще на двое сказала, отвѣчалъ. Ардальонъ Сергѣевъ.- Твой паспортъ въ участкѣ и можетъ статься уже прописанъ и на него больничная марка налѣплена. Коли ежели что, то я тебѣ паспорта не отдамъ, пока не заработаешь рубля съ двумя пят³алтынными.

   - Да какъ-же это такъ, голубчикъ?...

   - Очень просто. Чего-жь ты въ батрачки лѣзла!. Я паспортъ въ прописку отдалъ: Можетъ быть, мнѣ его теперь изъ участка и не выдадутъ. Погоди до десяти часовъ. Я схожу въ участокъ и справлюсь. Не прописанъ, такъ какой мнѣ расчетъ тебя держать?! Вашей голодной шкуры нонѣ въ Питерѣ необерешься. Изъ однихъ харчей будутъ работать.

   - Господи ²исусе, какъ-же это такъ...

   - Нечего было рядиться на мѣсто, коли ты такая сума переметная. Тебя по шеямъ не гнали. Я только бѣлоручку, маменькину дочку согналъ.

   - Да не могу-же я, милый человѣкъ, дѣвушку оставить, ежели она мнѣ отъ родителей препоручена.

   - Да отпущу я тебя, ежели не прописанный паспортъ изъ участка отдадутъ. Вчера вонъ Аришкинъ выручилъ.

   - А ежели мой прописанъ?

   - Фу, ты пропасть! Вотъ безпонятливая-то! А прописанъ, такъ отдавай мнѣ рубль съ тремя гривенниками за прописку и больничныя.

   - Да откуда-же у меня так³я деньги, коли изъ голоднаго мѣста мы пришли?

   - Ну, заживай у меня эти деньги, вотъ тебѣ и весь сказъ. Эй, Арина! На, получай твой паспортъ и расчетъ... обратился хозяинъ къ Аринѣ и подалъ ей паспортъ и три мѣдныхъ пятака заработной платы.

   Акулина совсѣмъ растерялась. Выйдя изъ избы, она въ ожидан³я, пока хозяинъ сходитъ въ участокъ за паспортомъ и рѣшитъ ея участь, бродила по огороду, уныло опустя руки.

   - Ежели хозяинъ меня не отпуститъ, то просись тогда у него изъ-за однихъ харчей при мнѣ остаться, говорила она Аринѣ.- Вѣдь онъ теперь поворотилъ отъ тебя оглобли, приставать не будетъ. Ну, куда ты одна по Питеру бродить пойдешь? Дѣвушка молодая, глупая, не смышленная, ничего ты не знаешь!..

   - Охъ, Акулинушка, тяжко!

   - На заработкахъ, мать моя, никогда сладко не бываетъ. Надо ко всему притерпѣться, отвѣчала. Акулина.

   Побродивъ по огороду, онѣ отправилась къ парникамъ, гдѣ работали женщины.

  

  

   - Уходите? участливо спрашивали бабы Акулину и Арину.

   - Уходимъ, да вотъ не знаю, какъ хозяинъ паспортъ мнѣ выдастъ, отвѣчала Акулина.

   - Прощайте, сударки, не поминайте лихомъ. Вы знаете-ли куда идти-то надо? вмѣшалась одна изъ новоладожскихъ бывалыхъ бабѣ.- Вы ступайте къ Никольскому рынку. Тамъ наймы бываютъ. Туда хозяева сходятся, которымъ ежели рабоч³е требуются. Тамъ и цѣна на мужика и бабу ставится. Ежели цѣны-то на бабу поднялись выше пят³алтыннаго на хозяйскихъ харчахъ, то и насъ увѣдомьте, а тo вѣдь нашъ хозяинъ намъ не скажетъ, будь баба, хоть по три гривенника.

   - Да ужъ знамо дѣло, увѣдомимъ.

   - Такъ вотъ на Никольск³й рынокъ... Поспрошаете гдѣ Никольск³й рынокъ и пройдете. Это далече отъ нашего огорода, ну, да языкъ до К³ева доведетъ.

   - Сначала-то, умница, мы думаемъ все-таки по огородамъ походить. Вѣдь тутъ по близости огороды есть.

   - Да, да, походите, подхватила другая новоладожская баба.- На Никольск³й-то успѣете, Никольск³й отъ васъ не уйдетъ. Вѣдь тебѣ нужно такъ, чтобы съ Ариной вмѣстѣ къ одному хозяину поступить, а на Никольскомъ нонѣ наймы въ, разбродъ.

   - Да, да, умница, не оставлю я покуда Аришу. Надо, чтобъ она со мной вмѣстѣ недѣльки двѣ пожила, пока къ Питеру малость попривыкнетъ.

   Часовъ въ десять утра явился изъ участка Ардальонъ Сергѣевъ.

   - Возьми и подавись своимъ паспортомъ, сказалъ онъ, подавая Акулинѣ паспортъ.- Только паспортъ твой прописанъ, хоть и безъ больничной марки. Прописали, что ты проѣздомъ... Только поденнаго пят³алтыннаго, что у тебя за мной есть, ты уже не получишь. Онъ у меня за прописку останется.

   Акулина опѣшила.

   - Да какъ-же это такъ, милостивецъ? - проговорила она.- На что-же я сегодня жевать-то буду? Вѣдь у меня денегъ-то отъ дороги всего только шесть копѣекъ осталось.

   - А ужъ это твое дѣло. У меня даже правило, чтобы за прописку паспорта три гривенника съ души взыскивать. Ну, да ужъ Богъ съ тобой - иди на всѣ четыре стороны, пускай мы будемъ при убыткѣ.

   Разговаривать больше ужъ не приходилось. Акулина печально покачала головой и отправилась въ избу надѣвать котомку, чтобы тронуться въ путь. Арина послѣдовала за ней.

   - Что жъ за хлѣбъ-то за соль хозяина не бладарите? Неотесы! крикнулъ имъ въ слѣдъ Ардальонъ Сергѣевъ.

   Акулина и Арина обернулись и отвѣтили на слова хозяина низкимъ поклономъ.

   - Благодаримъ покорно за хлѣбъ, за соль, господинъ хозяинъ, сказала Арина:

   Акулина сказала тоже самое и прибавила:

   - Не поминай лихомъ, Ардальонъ Сергѣичъ. Прощайте, землячки, прощайте, товарки! прощайте, мужички! крикнула она рабочимъ на огородѣ.

   - Прощайте! Счастливо! Съ Богомъ! привѣтствовали тѣ отъ парниковъ Акулину и Арину.

   Надѣвъ душегрѣи, привязавъ на спины котомки, Акулина и Арина вышли изъ воротъ огорода на улицу и остановились въ нерѣшимости, куда имъ идти, направо или налѣво. Улица или, лучше сказать, переулокъ, на который выходилъ огородъ, былъ хоть и замощенный, но пустынный, ибо находился на окраинѣ города. Кой-гдѣ только виднѣлись ветх³я деревянныя строен³я.

   - Куда идти? задала Акулина вопросъ Аринѣ.- Вотъ мы и не спросили у новоладожской-то бабы: на Никольск³й рынокъ направо иль налѣво?

   - Да вѣдь мы порѣшили, Акулинушка, прежде по огородамъ походить.

   - И по огородамъ, милая, тоже надо знать направо или налѣво. Вѣдь вотъ третьяго дня мы тутъ гдѣ-то по близости были на огородѣ.

   - Да пойдемъ направо на счастье. Вонъ тамъ у воротъ дома мужикъ стоитъ, у него и спросимъ.

   - Постой... Прежде надо помолиться, сказала Акулина, увидавъ въ дали блестящ³й крестъ какой-то церкви.

   И Акулина, и Арина начали набожно креститься на церковь. Покрестившись, онѣ отправились направо. У покосившихся воротъ ветхаго дома дѣйствительно стоялъ мужикъ въ полосатой шерстяной фуфайкѣ и курилъ самодѣльную папироску, свернутую изъ газетной бумаги. Акулина поклонилась ему и спросила:

   - Голубчикъ! Гдѣ тутъ огороды есть по близости, окромя Ардальона Сергѣева огорода?

   Мужикъ, затянувшись папироской, сплюнулъ длинной слюной и отвѣчалъ:

   - Да тутъ повсюду огороды, а только еще не вездѣ работаютъ, потому рано еще. Вамъ наниматься, что-ли?

   - Вотъ, вотъ... Работки ищемъ. День проработали вонъ на томъ огородѣ у Ардальона Сергѣева, да не поладили малость, такъ ушли.

   - Знаю Ардальона Сергѣева. Пятый годъ онъ этотъ огородъ снимаетъ. Мужикъ основательный. Мы съ нимъ въ одинъ и тотъ-же трактиръ чай пить ходимъ.

   - Да что-жъ подѣлаешь, коли не поладили!

   - Нонѣ съ хозяевами вообще ладить надо. Заработка-то поискать, да поискать. Вы ступайте все прямо и поверните направо въ другой переулокъ. Тамъ тоже есть огородъ и навозъ ужъ возятъ. Такъ, вотъ и толкнитесь туда.

   - Спасибо, голубчикъ, спасибо тебѣ.

   Арина и Акулина поплелись по указанному направлен³ю. Вотъ и ворота на огородъ, распахнутыя настежъ съ приставшимъ къ столбамъ ихъ соломистымъ навозомъ. Въ воротахъ виднѣлись вдали три воза и три мужика, сбрасывающ³е съ возовъ навозъ. Арина и Акулина. потоптались около воротъ и вошли въ нихъ, направляяся къ мужикамъ. Мужики завидя ихъ, еще издали крикнули:

   - Чего вамъ, тетки?

   - А работки ищемъ, голубчики, по огородамъ. Понанятися-бы намъ... въ свою очередь крикнула имъ въ отвѣтъ Акулина.

   - У насъ наймы только послѣ Пасхи, а тепери пока еще не работаютъ. Послѣ Пасхи приходите. Теперь наймы по огородамъ только у тѣхъ, кто парниковое дѣло водитъ.

   - Да вѣдь вонъ и у васъ парнички есть.

   - Велики-ли эти парники! Тутъ только подъ капустную разсаду. Насъ трое работниковъ есть для возки навоза - вотъ мы за парниками и присматриваемъ. А огурцоваго и салатнаго дѣла у насъ нѣтъ въ парникахъ. У насъ толико грядное дѣло.

   - А гдѣ-жъ тутъ парниковое дѣло?

   - А вотъ тутъ за угломъ налѣво, у Ардальона Сергѣева.

   - Да у Ардалиона Сергѣева мы были и не поладили.

   - Ну такъ долго придется искать. У Кокоркина были?

   - Нѣтъ. А это гдѣ?

   - А вотъ какъ изъ нашихъ воротъ выйдешь, такъ возьми налѣво, пройдешь переулокъ и будетъ большая улица, такъ сверни въ эту улицу налѣво и тутъ желтый заборъ будетъ. Вы каковск³я будете? Изъ какихъ мѣстъ? - спросилъ другой мужикъ, опираясь на вилы.

   - Боровичск³я, отвѣчала Акулина.

   - Не думаю, чтобы Кокоринъ взялъ боровичскихъ. Онъ гдовскихъ обожаетъ. Я у него работалъ лѣтось. Говоритъ, что гдовская баба крѣпче и работящѣе.

   - Господи ²исусе! Да ужъ баба все баба. Конечно съ лошадь не вынесетъ, а ужъ мы постарались-бы ему.

   - Поди вотъ, поговори съ нимъ. Мужикъ нравный. Обожаетъ гдовскую бабу и шабашъ. Впрочемъ, толкнитесь къ нему. Лѣтось у него и три лугск³я бабенки работали. Кокоркинъ, Иванъ Семеновъ Кокоркинъ. Желтый заборъ.

   - Спасибо тебѣ, голубчикъ, спасибо. Пойдемъ и толкнемся. Надо искать работы. Безъ работы да безъ денегъ въ Питерѣ жить нельзя, а мы въ дорогѣ страсть какъ проѣлись.

   Акулина и Арина поклонились мужикамъ и стали уходить съ огорода.

   Акулина шла и твердила:

   - Кокоркинъ, Кокоркинъ, Иванъ Семеновъ. Какъ-бы не забыть.

  

  

   Акулина и Арина шли по указанному пути. Было уже около одиннадцати часовъ утра. Рабочему человѣку, встающему въ пять часовъ утра, въ эту пору всегда хочется ѣсть, такъ было и съ Акулиной и Ариной. Маленькая горбушка черстваго чернаго хлѣба, которую онѣ съѣли, вставъ отъ сна, не могла считаться настоящимъ завтракомъ и потому, естественное дѣло, что имъ очень захотѣлось ѣсть. Вопросъ о ѣдѣ всегда соединяется съ вопросомъ о деньгахъ, и Акулина рѣшила сообразить, сколько у нихъ есть денегъ.

   - Вѣдь вотъ надо будетъ пообѣдать, а капиталовъ-то у насъ не завалило, сказала она Аринѣ.- У меня всего шесть копѣекъ; какъ хочешь, такъ и расправляйся. У тебя, Ариша, сколько денегъ-то съ тѣмъ пят³алтыннымъ, что тебѣ хозяинъ далъ?

   - Тридцать семь копѣекъ, отвѣчала Арина.

   - Ну, вотъ видишь. Надо порасчитать, да и порасчитать. Здѣсь въ Питерѣ хлѣбъ-то двѣ съ половиной копѣйки. Не найдемъ работы сегодня, такъ нужно, чтобы и на ужинъ и на ночлегъ хватило. Охъ, Мать Пресвятая Богородица, какъ трудно въ Питерѣ! Ежели, къ примѣру, на обѣдъ мы возьмемъ себѣ по два фунта хлѣба - то вотъ ужъ два пятака вонъ... начала расчитывать Акулина.- А у насъ у обѣихъ сорокъ три копѣйки... Ежели теперича гривенникъ вычесть на обѣдъ, да потомъ на ужинъ...

   Арина молчала.

   Свернули въ большую улицу и показался желтый заборъ, виднѣлись распахнутыя ворота.

   - Вотъ онъ желтый-то заборъ, Акулинушка, вотъ тотъ огородъ, о которомъ намъ сказывали, заговорила Арина.

   - Да, да, да... отвѣчала Акулина.- Надо сворачивать въ ворота.

   Онѣ вошли на огородъ. На огородѣ было топко. Очевидно, тутъ зимой была свалка снѣга. И по сейчасъ еще кой-гдѣ виднѣлись темныя труды навозной земли и въ ней бѣлѣлись комья снѣга. Къ раздѣлкѣ огорода еще и не приступали. Изъ прошлогоднихъ грядъ торчали черныя капустныя кочерыжки. Впрочемъ, вдали виднѣлись парники, около нихъ сложеныя груды соломистаго навоза и бродили два мужика и нѣсколько бабъ. Одинъ мужикъ былъ въ полосатой фуфайкѣ, другой въ синемъ суконномъ кафтанѣ на распашку и полы кафтана держалъ перекинутыми черезъ лѣвую руку. Яркимъ пятномъ краснѣла кумачевая рубаха, выпущенная изъ подъ жилетки. Мужикъ въ кафтанѣ, завидя Акулину и Арину, тотчасъ же приложилъ къ козырьку правую ладонь зонтикомъ и сталъ смотрѣть на нихъ.

   - Вамъ кого? - крикнулъ онъ наконецъ.

   - Кокоркина, Ивана Семеныча, милостивецъ,- сказала Акулина.- Насъ къ нему послали.

   - Я Кокоркинъ. Вы наниматься, что-ли?

   - Наниматься, наниматься, голубчикъ. Пр³ѣхали вотъ изъ деревни...

   - Рано пр³ѣхали на огородную работу. На огородную работу надо послѣ Пасхи пр³ѣзжать. Вы изъ какихъ мѣстъ будете?

   - Боровичск³я.

   Кокоркинъ помолчалъ, покрутилъ головой и сказалъ:

   - Изъ Боровичскаго уѣзда - баба не важнецъ. Я только гдовскихъ бабъ къ себѣ беру.

   - Возьми и насъ, голубчикъ. Стараться будемъ,- поклонилась Акулина.

   - Возьми!.. Своихъ гдовскихъ у меня послѣ Пасхи ступа не протолченная ненаѣдеть. Боревичскую бабу я вообще не люблю.

   - Заслужимъ, кормилецъ.

   - Работы на огородѣ теперь самая малость. Какъ тутъ брать-то? Я и гдовскимъ отказывалъ. Положимъ, у меня теперь бабы только изъ харчей работаютъ, которыя ежели...

   Хозяинъ замолчалъ. Молчали и Акулина съ Ариной.

   - У Ардальона Сергѣева вонъ по пят³алтынному работаютъ,- сказала наконецъ Акулина.

   - А нешто ужъ были тамъ? - спросилъ Кокоркинъ.

   - Проработали день у него, да началъ вотъ онъ къ дѣвушкѣ приставать, такъ мы и ушли. Хозяинъ-то есть... Вотъ къ ней...

   Акулина кивнула на Арину.

   - На это его взять. Онъ таковск³й. Онъ молодую дѣвку не пропуститъ. Отъ него рѣдкая дѣвка или баба увернется. Ну, а вотъ я съ женой живу. У меня своя законница на каменномъ фундаментѣ изъ деревни привезена. Она и хозяйство водитъ. У меня огородъ большой. Лѣтомъ бабья артель до пятидесяти штукъ доходитъ.

   - Къ тебѣ-то насъ и послали. Положи на первыхъ порахъ по двутривенному и оставь насъ при себѣ, кланялась Акулина.

   - Какъ? По двугривенному?! воскликнулъ Кокоркинъ.- Да ты хлебала-ли щи-то сегодня? По двугривенному...

   - По пят³алтынному мы, Истинный Христосъ, у Ардальона Сергѣева нанявшись были.

   - Ардальонъ Сергѣевъ мнѣ не указъ. У него свои порядки, у меня - свои. Вообще я съ гдовской бабой дѣла дѣлаю, ну, а ежели хотите оставаться, то оставайтесь до Фомина воскресенья изъ харчей, а съ Фомина воскресенья, которая ежели будетъ старательная да работящая, я по шести рублей въ мѣсяцъ положу. У меня работа до Покрова. Даже и послѣ Покрова все еще капусту прибираемъ. Вонъ у меня подвалы-то понастроены... И по сейчасъ еще въ нихъ прошлогодняя капуста виситъ. Такъ вотъ... До Фомина воскресенья изъ харчей, а тамъ ряда будетъ. Ну, по субботамъ на баню давать буду. Къ Пасхѣ двугривенничкомъ порадую. Хотите, что-ли, изъ харчей-то? Тогда оставайтесь.

   - Да какъ-же это такъ только изъ харчей, милостивецъ? недоумѣвала Акулина.

   - Очень просто. Работы теперь мало. Гряды начнемъ копать только съ Фомина понедѣльника, а теперь работа только около парниковъ, отвѣчалъ Кокоркинъ.

   - Положь по пят³алтынному, благодѣтель.

   - Нельзя, тетка. По пят³алтынному я теперь только своимъ гдовскимъ даю, говорю прямо, а постороннюю бабу я принимаю покуда изъ харчей, чтобы приглядѣться къ ней, какова она въ работѣ, и потомъ выбрать. Которую ежели отберу, то у меня съ Фомина воскресенья шесть рублей ей въ мѣсяцъ, какъ по писанному. На Троицынъ день платкомъ дарю. А поденной бабы у меня лѣтомъ нѣтъ. Развѣ въ засуху когда - для поливки принанимаю. Ну, что-жъ, думайте....

   Акулина переглянулась съ Ариной и сказала:

   - Не расчетъ изъ однихъ харчей оставаться.

   - Ну, какъ знаете. Скатертью дорога отъ нашего огорода. главная статья, что мнѣ баба-то не особенно нужна.

   Кокоркинъ кивнулъ въ знакъ прощанья. Акулина и Арина стали уходить съ огорода. Минуту погодя Кокоркинъ крикнулъ имъ вслѣдъ:

   - Хлѣба то вѣдь теперь по огородамъ наищитесь!

   - Въ другую какую-нибудь работу пойдемъ, отвѣчала Акулина, обернувшись.

   - И другой бабьей работы повсюду умален³е. Вотъ послѣ Пасхи - другой разговоръ.

   Акулина и Арина направлялись къ воротамъ. Кокоркинъ еще разъ крикнулъ имъ вслѣдъ:

   - Слоновъ-то по Питеру поводите, да какъ брюхо съ голодухи подводить начнетъ, то приходите ко мнѣ. Изъ харчей я приму. Все-таки харчи и квартира. А тамъ послѣ Пасхи и жалованье. Слышите?

   - Слышимъ, слышимъ, голубчикъ. Спасибо тебѣ, проговорила Акулина, на этотъ разъ уже не оборачиваясь.

   Арина и Акулина вышли на улицу, посмотрѣли другъ другу въ глаза и остановились въ раздумьи.

  

  

   - Ой, дѣвушка, какъ плохо на счетъ заработковъ-то! печально сказала Акулина Аринѣ.- Чѣмъ дальше, тѣмъ хуже. Еще у Ардальона-то Сергѣева былъ, стало быть, рай.

   Арина хоть и видѣла неудачу, но бодрилась.

   - Надо, Акулинушка, къ Никольскому рынку идти. Всѣ говорили, что къ Никольскому рынку. Вѣдь новоладожск³я-то бабы знаютъ. Онѣ бывалыя, отвѣчала она.- Надо поспрошать, гдѣ этотъ Никольск³й рынокъ, да и идти туда.

   - А вдругъ какъ и на Никольскомъ рынкѣ ничего? Что тогда?

   - Ну, вотъ... Въ Питерѣ работы много. Да, можетъ быть, по дорогѣ и еще огородъ попадется, такъ тамъ наймутъ. Вонъ на углу солдатъ стоитъ. Пойдемъ и спросимъ его - нѣтъ-ли тутъ еще огорода?

   На углу улицы стоялъ городовой. Акулина и Арина подошли къ нему.

   - Миленьк³й! землячекъ! Не укажешь-ли намъ огородъ, гдѣ женскаго полу въ работу требуется? начала Акулина.

   - Вамъ въ полольщицы, что-ли? спросилъ городовой.

   - Да, въ полольщицы. Да и вообще на всякую работу. Деревенск³я мы. Работы ищемъ.

   Городовой сталъ указывать на тѣ огороды, на которыхъ женщины уже побывали.

   - Были мы туточка, землячекъ, были, да все не ладно. Нѣтъ-ли еще гдѣ огородовъ? задала вопросъ Акулина.

   - Какъ не быть. Есть. Надо будетъ вамъ только на большую дорогу, на шоссе выдти и дальше идти. Тамъ ягодные огороды пойдутъ.

   - А къ Никольскому рынку отъ тѣхъ огородовъ далеко?

   - Никольск³й рынокъ совсѣмъ въ другой сторонѣ. Никольск³й рынокъ въ городѣ, а ежели вы на ягодные огороды пойдете, то выйдете за городъ.

   - За городъ?

   - Да, за городъ.

   - А куда лучше-то идти для найма: на Никольск³й рынокъ или на ягодные огороды?

   - Никольск³й рынокъ будетъ отсюда далече, а ягодные огороды - версты двѣ пройдете, такъ тутъ они и будутъ. Толкнитесь прежде на ягодные огороды.

   Городовой указалъ путь. Акулина и Арина отправились къ ягоднымъ огородамъ, то и дѣло спрашивая у встрѣчныхъ прохожихъ, гдѣ тутъ ягодные огороды. Пришлось идти съ полъ-часа. Наконецъ онѣ пришли къ одному ягодному огороду. Огородъ былъ обнесенъ крашеной рѣшеткой. Сквозь рѣшетку виднѣлись гряды съ начинавшей уже зеленѣть клубникой, но на огородѣ никого не было. Даже шалашъ, стоявш³й у запертыхъ воротъ огорода, былъ заколоченъ досками.

   - Поди-жъ ты, какая незадача! Не работаютъ еще на ягодномъ-то огородѣ, покачала головой Акулина.- Да и мы-то, дуры, передъ Пасхой сунулись на клубничный огородъ. Ну, как³я теперь ягоды!

   - Я, говорила, Акулинушка, что надо было къ этому самому Никольскому рынку идти,- отвѣчала Арина.- Пойдемъ назадъ. Спросимъ у кого-нибудь, какъ къ Никольскому рынку пройти.

   - Шагай... У меня, дѣвушка, животъ подвело. Хлѣбца поѣсть надо. Вотъ даве мимо лавочки-то шли... Розыщемъ эту лавочку, купимъ себѣ хлѣбца, поѣдимъ и пойдемъ на Никольск³й рынокъ.

   Лавочка вскорѣ была найдена, хоть и не та, которую Акулина и Арина видѣли раньше. Она была на шоссе въ деревянномъ росписномъ домѣ. Въ окна лавочки виднѣлись чайныя чашки, разставленныя на подоконникахъ, апельсины и лимоны, положенные на рюмки. Тутъ-же лежали больш³е ситные бѣлые хлѣбы.

   - Эхъ, ситники-то важные! - слегка облизнулась Арина при видѣ ситныхъ хлѣбовъ.

   - До ситниковъ-ли намъ, милая, теперь! - оборвала ее Акулина.- Дай-Богъ и чернымъ-то хлѣбомъ зобы набить.

   - Да вѣдь я, Акулинушка, только такъ... Я знаю, я понимаю. Так³е-ли наши капиталы, чтобы ситный хлѣбъ ѣсть! Быть-бы живу.

   У крыльца лавочки стояли двѣ крестьянск³я телѣги, изъ которыхъ торчало что-то увязанно