Лейкин Николай Александрович - На заработках

расчета, который прикащикъ обѣщался сдѣлать вечеромъ. Деньги у женщинъ окончательно приходили къ концу. Часу въ седьмомъ Арина обмѣрила полѣнницы напиленныхъ дровъ. Оказалось сорокъ двѣ сажени.

   - Какихъ? Настоящихъ или прикащицкихъ? послышались голоса.

   - Знамо дѣло, настоящихъ, отвѣчала Арина.- По двѣнадцати четвертей.

   - А вѣдь сдавать надо по четырнадцати четвертей сажень, отвѣчала Анфиса и крикнула: - Понатужьтесь, дѣвушки, понатужьтесь, чтобы сегодня по четырнадцати четвертовыхъ сорокъ сажень сдать.

   Работа закипѣла, но тотчасъ-же стала и ослабѣвать. Женщины работали съ ранняго утра и истощили силы. То и дѣло дѣлался перерывъ. Кто потягивался, кто потиралъ бока и плечи.

   Часу въ восьмомъ пришелъ прикащикъ съ саженью въ рукахъ, на которую онъ опирался какъ на палку, и сталъ обмѣривать дрова, осматривая кладку.

   - Ладно-ли? спрашивала Анфиса.

   - Сегодня ладно. Кладка настоящая, хозяевамъ не обидная, но только смотрите, чтобъ это не была у васъ новая метла. Новая метла всегда чисто мететъ, отвѣчалъ прикащикъ.- Плохо будете слѣдующ³я полѣнницы складывать, такъ вѣдь я развалю и вновь заставлю класть. Такъ вы и знайте.

   Обмѣрилъ онъ и вытащенную женщинами изъ воды девятку, то есть не распиленныя еще дрова, подсчиталъ что-то въ своей книжкѣ, записалъ, закрестилъ краснымъ карандашомъ полѣнницы распиленныхъ дровъ или швырковыхъ, какъ ихъ принято называть, и сказалъ:

   - Тридцать шесть сажень принимаю. За остальное расчетъ въ слѣдующ³й разъ.

   Прикащикъ опять подсчиталъ и прибавилъ:

   - За четырнадцать сажень девятки, которую вы вытаскивали изъ воды, по полтинѣ - выходитъ семь рублей, да тридцать шесть сажень швырку по четвертаку - девять. Вотъ записка на шестнадцать рублей. Пусть кто-нибудь сходитъ въ контору къ коммисс³онеру. Деньги у насъ коммисс³онеръ выдаетъ въ конторѣ.

   Женщины пр³уныли.

   - Да намъ, голубчикъ, сейчасъ деньги надо. Издержались въ конецъ. Хлѣба на завтра не на что купить, заговорили онѣ.

   - Сейчасъ и получите. Ступайте только въ контору къ коммисс³онеру, сказалъ прикащикъ.

   - А гдѣ эта контора?

   - Да въ той-же деревнѣ, гдѣ я живу, только подальше. Идите скорѣй. Коммисс³онеръ дома. Я уходилъ, такъ онъ чай пилъ. Сейчасъ и отдастъ. У насъ насчетъ денегъ задержки нѣтъ.

   У женщинъ отлегло отъ сердца. Въ первое время онѣ поняли такъ, что коммис³онеръ живетъ гдѣ-нибудь далеко и денегъ сегодня получить нельзя.

   Анфиса тотчасъ-же побѣжала въ деревню. Вернулась она черезъ часъ, когда уже стемнѣло, вся с³яющая.

   - Получила!.. выговорила она, еле переводя духъ, вынула изъ кармана кредитныя бумажки и торжественно потрясала ими при свѣтѣ костра.

   - Господи! Сколько денегъ-то, Анфисушка! съ замиран³емъ сердца произнесла Арина.

   Остальныя женщины тоже широко улыбнулись.

   - По скольку-же это на сестру-то придется? По скольку-же мы въ день заработали? быстро спрашивали всѣ.

   - А вотъ сейчасъ расчитаемъ, отвѣчала Анфиса, окинула глазами пылающ³й костеръ и прибавила:- Только что-же это вы?.. Костеръ зажгли, а варева не варите. Вѣдь тамъ въ мѣшечкѣ есть еще крупа.

   - Да въ чемъ варить-то? Ходили къ Андрею за котелкомъ, но онъ съ товарищемъ самъ варитъ себѣ въ котелкѣ хлебово. Они рыбы на удочки наловили. Толкались къ другимъ сосѣдямъ - не даютъ, отвѣчали женщины.

   - Надо безпремѣнно свой котелокъ купить, заговорила Анфиса.- Надо и ложекъ купить и ведерко. Нельзя каждый день у людей посудой побираться.

   - Да ужъ это завтра купимъ, а сегодня поѣдимъ какъ-нибудь одного хлѣбца, отвѣчали женщины и опять стали спрашивать Анфису:- Старостиха! Сколько-же пришлось каждой изъ насъ?

   - А вотъ сейчасъ. Будемъ ужинать, такъ и сочтемъ. Вы, дѣвушки, приготовьте себѣ бирки изъ щепы или изъ палочекъ. Надо будетъ намъ по биркамъ считаться, зарубки и крестики на нихъ дѣлать, а то собьемся и выдетъ ссора. Бирка - любезное дѣло.

   Порѣшено было сдѣлать бирки. Сѣли вокругъ костра, начали ужинать хлѣбомъ, запивая его водой, и принялись считаться. Считались долго. Были пущены въ ходъ и щепки, и камушки, но все-таки настоящимъ манеромъ сосчитаться не могли.

   - Ежели Андрею за сегодня не вычитать, что онъ не работалъ съ нами, то выходитъ по рублю тридцати пяти копѣекъ на каждаго - вотъ какой мой расчетъ.

   - Да такъ-ли? усумнилась Фекла. - По моему, не выходитъ.

   - Считай. Двѣнадцать насъ человѣкъ вчера было - по рублю: двѣнадцать рублей, да ежели прикинуть еще по три гривенника. Ну, возьми камушки, да и клади въ рядъ, а потомъ сочтешь, поясняла Анфиса.

   - Вѣрно, вѣрно. Что тутъ считать! послышались одобрительные голоса.- Мы вотъ что сдѣлаемъ: мы сами себѣ возьмемъ по рублю съ тремя гривенниками, а пятачки Андрею за вчерашнюю работу дадимъ. Одиннадцать насъ женщинъ - Андрею одиннадцать пятачковъ за его подмогу. Сколько это ему придется? Десять пятачковъ - полтина, да одиннадцатый пятакъ... Пятьдесятъ пять... Обижаться будетъ - рубаху ему постираемъ. Себѣ за два дня по рублю тридцати, а Андрею за вчерашн³й день пятьдесятъ пять.

   Посчитавшись женщины были совсѣмъ довольны своей заработкой.

   - По шестидесяти пяти копѣекъ въ день вѣдь пришлось,- говорила Анфиса.- Что-жъ, дѣвушки, это ужъ такъ ладно, что ладнѣе и не надо.

   - Чего еще лучше! - отвѣчали ей. - А понаторѣемъ въ пилкѣ, такъ будемъ еще больше заработывать, не надо только почесываться. Вотъ за выгрузку-то девятки изъ воды они больно хорошо платятъ. По полтинѣ... Смотри как³я деньги! Одно только, что мокро и студено вытаскивать-то.

   Арина сидѣла и расчитывала, что ежели такъ работать, то черезъ четыре дня она будетъ въ состоян³и послать два рубля въ деревню.

   - "Нужно... Охъ, какъ тамъ нужно!.. Бѣднота... Заложились всѣ"... думала она.

   Послѣ ужина пришелъ Андрей. Ему вручили пятьдесятъ пять копѣекъ и обѣщались помыть рубахи и порты, когда понадобится. Расчетомъ онъ оказался доволенъ и прибавилъ:

   - Только неловко мнѣ въ вашу бабью команду вступать, потому что на рѣкѣ всѣ будутъ смѣяться, что вотъ какъ пѣтухъ на одиннадцать бабъ одинъ мужикъ затесался, а то самое лучшее бросить мнѣ моего землячка-товарища.

   - А что?

   - Пьетъ... Сообразить никакъ не могу. И сегодня полъ-дня въ кабакѣ просидѣлъ. Я ужъ одинъ кололъ распиленныя дрова. Къ ужину изъ кабака вернулся, да что толку-то! Теперь спитъ. Право слово, перешелъ-бы къ вамъ, кабы не смѣялись.

   - А нешто ужъ смѣялись?!

   - Смѣялись, гвоздь имъ въ глотку.

   Третью ночь спать было теплѣе, небо заволокло тучами, вѣтеръ стихъ, но за то сѣялъ, какъ изъ сита, мелк³й дождь и протекалъ сквозь плахи шалаша на спящихъ. Женщины поднялись на утро мокрыя и насилу обсушились у костра. Рѣшено было раздобыться гдѣ-нибудь лопаткой, нарѣзать дерну и покрыть верхн³я плахи на шалашахъ дерномъ, такъ какъ ненастная погода не разгуливалась.

   Къ обѣду у женщинъ явился котелокъ, ведро b ложки, которые Анфиса купила въ лавкѣ на деревнѣ. Женщины любовались на свое новое хозяйство и говорили:

   - Ежели такъ дѣло пойдетъ, то можно будетъ и пятокъ чайныхъ чашечекъ купить. Чайкомъ-то ужъ куда какъ хорошо побаловаться назябнувшись-то. А чай можно варить пока и безъ чайника, въ котелкѣ. Котелокъ есть - вотъ и заваримъ.

  

  

   Наконецъ на Фоминой недѣлѣ насталъ такой день, когда въ рукахъ Арины очутилось заработанныхъ денегъ три рубля и двадцать копѣекъ. Радости ея не было границъ.

   Она подпрыгивала, пѣла пѣсни, толкнула въ бокъ Аграфену, какъ-бы вызывая ее тоже на веселье, и даже подбоченилась и, притоптывая ногами, проплясала передъ ней казачка. Дѣло въ томъ, что наконецъ-то она могла послать два рубля въ деревню. Деньги она получила отъ Анфисы, вѣдающей расчеты съ прикащикомъ и коммисс³онеромъ, передъ ужиномъ, а послѣ ужина тотчасъ-же бросилась къ Андрею просить написать ей письмо.

   Андрея Арина застала сидящимъ на берегу на чуркѣ передъ удочками и ловящимъ рыбу. Андрей покуривалъ трубку и слѣдилъ за поплавками. Товарищъ его кололъ дрова. Сзади Андрея, какъ водится, медленнымъ огнемъ горѣлъ костеръ.

   - Я къ тебѣ, Андрей Никифорычъ...- начала она.- Мы деньги сейчасъ получили. Надо послать въ деревню. Ты обѣщался написать письмо. Вотъ я и пришла. Напиши.

   - Сейчасъ-то? Какъ-же я тебѣ напишу сейчасъ письмо, коли у меня ни бумаги, ни чернилъ, ни пера? - отвѣчалъ Андрей. Вѣдь это все нужно у прикащика попросить. Завтра - изволь!

   - Завтра, Андрей Никифорычъ, недосужно. Завтра мы будемъ работать.

   - Ну, вечеромъ, послѣ работы.

   - Охъ, Андрей! Завтра-то въ обѣдъ мнѣ хочется письмо на почту снести. Очень ужъ тамъ въ деревнѣ деньги-то нужны. Нельзя-ли какъ-нибудь сегодня написать?

   - Чудная ты, право. Тебѣ толкомъ говорятъ, что припасовъ для письма нѣтъ,- сказалъ Андрей.- Правда, карандашъ есть.

   - Такъ ты карандашомъ. Тамъ разберутъ.

   - А на чемъ писать то? Бумаги нѣтъ.

   - За бумагой я сейчасъ въ лавочку на деревню сбѣгаю. Далеко-ли тутъ!

   - Да ты смотри: вѣдь ужъ темно. какъ я буду въ потьмахъ письмо писать!

   - А мы костеръ распалимъ, Андрей Никифорычъ, положимъ около костра дощечку взамѣсто стола - вотъ ты и напишешь.

   - Вотъ чудная, такъ чудная! Приспичило ей письмо - и вынь да положь сейчасъ, покачалъ головой Андрей.

   - Напиши, Андрей Никифорычъ. Я тебѣ сама заслужу. Надо тебѣ обстираться - давай рубаху и порты или тамъ полотенца и подвертки, все въ лучшемъ видѣ выстираю.

   - Вотъ неотвязчивая-то! Загорѣлось ей, сказалъ Андрей, подумалъ и прибавилъ:- Ну, ладно, бѣги за бумагой въ лавочку. Только, братъ, я не изъ корысти, не ради стирки, а просто такъ, за милую душу.

   Онъ помолчалъ и произнесъ, понизивъ голосъ:

   - Очень ужъ ты мнѣ, дѣвка, понравилась - вотъ изъ-за чего. Давай руку.

   Арина зардѣлась, какъ маковъ цвѣтъ, при этихъ словахъ.

   - Зачѣмъ руку? спросила она, пряча руки. за спину.

   - Давай, давай. Попридержаться хочу.

   Арина протянула руку. Андрей схватилъ Арину за руку, другой рукой погладилъ по рукѣ, любовно посмотрѣлъ Аринѣ въ глаза, потрепалъ ее по плечу и опять сказалъ:

   - Ладная дѣвка. Ну, бѣги за бумагой. Да и конвертъ купи. На конвертѣ тебѣ завтра на почтѣ чернилами напишу. Въ обѣдъ вмѣстѣ на почту сходимъ.

   Арина вырвала отъ Андрея руку и побѣжала за бумагой. Черезъ полчаса, она вся запыхавшаяся явилась съ бумагой и конвертомъ. Андрей уже все приготовилъ для письма: разжегъ костеръ, положилъ около него на дрова доску и, устроивъ нѣчто въ родѣ стола, сидѣлъ и мусолилъ огрызокъ карандаша.

   - Ну, садись рядышкомъ и говори что писать, сказалъ ей Андрей, усаживаясь на корточки передъ доской и показывая Аринѣ на мѣсто около себя.

   - Да ужъ тебѣ лучше знать что писать, ты грамотѣй, отвѣчала Арина, подсаживаясь къ Андрею и подбирая подъ себя ноги.

   Андрей положилъ листъ бумаги на доску и опять помусолилъ карандашъ.

   - Отца-то твоего Гаврилой Матвѣевымъ звать, сказалъ онъ.- Ну, а мать какъ?..

   - Мать Анна Савишна, отвѣчала Арина.

   Карандашъ заходилъ по бумагѣ. Черезъ минуту Андрей прочелъ:

   - "Любезнымъ родителямъ нашимъ, батюшкѣ Гаврилѣ Матвѣичу и матушкѣ Аннѣ Савишнѣ отъ дочери вашей Арины Гавриловны земной поклонъ отъ неба и до земли и прошу вашего родительскаго благословен³я"... Ну, что еще?

   - "Посылаю два рубля денегъ. Простите на малости"... подсказала Арина.- Ну, а потомъ надо написать, что вотъ работаю на Тоснѣ, на пилкѣ дровъ.

   Андрей написалъ и прочелъ:

   - Ладно? спросилъ онъ.

   - Конечно-же ладно, отвѣчала Арина.- А только надо прибавить, что была безработица, когда пр³ѣхали въ Питеръ, оттого и денегъ мало шлю.

   - "А что мало денегъ вамъ шлю, родители, то это изъ-за безработицы, а потому извините. Напредки пришлю больше, потому что теперь проявилась заработка лучше"... читалъ Андрей написанное и опять спросилъ:- ну, а еще что?

   - Теперь надо про Акулину... вздохнула Арина.- То-то поплачутъ ейные домашн³е-то, когда скажутъ имъ, что умерла, царство ей небесное!

   Андрей подумалъ, заводилъ карандашомъ и опять прочелъ:

   - "А Акулина померла въ больницѣ и вы объ этомъ увѣдомите ейныхъ родныхъ".

   - Захворала на тряпичномъ дворѣ, я ее свезла въ больницу и она померла, подсказывала Арина.- Гдѣ похоронена - неизвѣстно.

   - "А захворала она на тряпичномъ дворѣ и я свезла въ больницу, а гдѣ похоронена - неизвѣстно"... прочелъ Андрей.- Все?

   - Все... Но только теперь поклоны, проговорила Арина.- Да ужъ и куда писать ко мнѣ надо обозначить.

   Она назвала поимянно тѣхъ родственниковъ, кому нужно написать поклоны. Андрей написалъ. Написалъ и адресъ Арины на почтовую станц³ю села Ивановскаго. Письмо было готово.

   - Ну, вотъ, сказалъ Андрей, подавая Аринѣ письмо.- Понесешь къ себѣ, такъ спрячь въ какое ни-на-есть такое мѣстечко, чтобы ночью отъ дождя не размокло. Эво какъ небо-то обложило тучами! Ночью быть дождю.

   - Я его въ буракъ спрячу. Я буракъ для соли сдѣлала изъ бересты, такъ туда, отвѣчала Арина, поднимаясь съ земли и благодаря Андрея.

   - Постой, постой... остановилъ Андрей Арину и посадилъ ее опять рядомъ съ собой.- Ну, а теперь опять на прощанье руку...

   - Да зачѣмъ-же это, Андрей Никифорычъ... потупилась Арина.

   - Такъ нужно... Очень ужъ по сердцу ты мнѣ пришлась.

   Онъ схватилъ Арину за руку и притянулъ ее къ себѣ, обнявъ за шею другой рукой.

   - Что ты! Что ты! отбивалась отъ него Арина.

   - Не замай.. Я любя... Съ перваго раза ты мнѣ подъ сердце подкатила. Какъ увидалъ, такъ и распалился.

   - Оставь, Андрей, оставь... Не хорошо... Я дѣвушка...

   Арина быстро вскочила и стала озираться. Товарищъ Андрея, завернувшись въ полушубокъ, спалъ у костра крѣпкимъ сномъ

   - Я дѣвушка, Андрей... повторила Арина, вся пылающая и держась за сердце, которое усиленно билось.

   - Да я тебя и не обижу... отвѣчалъ Андрей.- Я такъ помиловаться и душу свою тебѣ доказать... Не обижу я тебя, приходи только почаще сладк³я рѣчи говорить. Ну, прощай. Завтра пойдемъ на почту и напишемъ на конвертѣ, куда посылать.

   Арина стояла потупившись.

   - Прощай... Что-жъ не прощаешься? повторилъ Андрей.

   - Ну, прощай... тихо пробормотала Арина, заморгала глазами, бросилась бѣжать отъ костра Андрея и скрылась въ темнотѣ ночи.

  

  

   Когда Арина вернулась къ своимъ шалашамъ, почти всѣ товарки ея спали. Только Фекла и двѣ ея демянск³я землячки работали. Двѣ женщины пилили дрова, а одна раскалывала ихъ и складывала въ полѣнницы при свѣтѣ горящаго костра. Это была ночная смѣна. Онѣ отоспались днемъ и рѣшили работать ночью. Арину встрѣтили онѣ съ усмѣшками.

   - Что больно долго письмо-то писала? Или писарь ужъ очень ладенъ попался? спросила ея демянская женщина Марья.

   Арина вспыхнула.

   - Да вѣдь за бумагой и за конвертомъ бѣгала на деревню въ лавочку. Тоже не близкое мѣсто... Пока то да се... отвѣчала она.

   - Хорошее письмо, милая, скоро не напишешь, особливо, когда молодой писарь, сказала на слова Марьи другая демянская женщина и опять усмѣхнулась.- Пиши, пиши письма, жениха себѣ выпишешь. Вотъ по осени сватать начнетъ, прибавила она.

   - Да чего вы пристали-то! Вовсе я не изъ-за этого... пробормотала Арина, растерявшись.- Вотъ смотрите письмо... вотъ оно... показала она, покрестилась на небо и полѣзла подъ шалашъ укладываться спать, но заснуть не могла долго, хоть и была намучена за день на работѣ.

   Она думала объ Андреѣ, о его ласковости.

   "Вѣдь вотъ сколько насъ тутъ дѣвокъ, а одну меня отличилъ. Ласковый какой... и не озорникъ"... мелькало у ней въ головѣ и сердце усиленно екало и дѣлалось на немъ тепло. Къ мыслямъ объ Андреѣ присоединялась и радость о томъ, что наконецъ-то завтра она пошлетъ два рубля въ деревню. Однообразное шипѣн³е пилы наконецъ усыпило ее.

   На другой день письмо было послано. Въ обѣденную пору Андрей явился къ Аринѣ и свелъ ее въ деревню въ почтовую контору, гдѣ и надписалъ на письмѣ адресъ чернилами. На возвратномъ пути, онъ также, какъ и въ первый разъ, когда ходилъ съ Ариной на деревню, забѣжалъ въ мелочную лавочку и купилъ Аринѣ на двѣ копѣйки подсолнуховъ.

   - Что больно часто даришь? Бабы ужъ и такъ сожрали меня усмѣшками да пересмѣшками, сказала Арина, принимая гостинцы.

   - А тебѣ плевать на нихъ. Пускай смѣются, отвѣчалъ Андрей и прибавилъ:- Грызи, грызи... Это я отъ чистаго сердца. Вечеромъ на свободѣ свою землячку Аграфену попотчуй.

   - Слава-то, Андрей Никифорычъ, про меня не хороша можетъ выдти. Обнесутъ.

   - А хотьбы и обнесли, такъ какая забота? Здѣсь не въ своемъ мѣстѣ, мѣсто вольное. Вотъ кабы въ деревнѣ своей, гдѣ сродственники, а тутъ народъ разный: кто съ бугорковъ, кто съ горокъ.

   Подходя къ шалашамъ, Андрей началъ:

   - Я даже хотѣлъ тебѣ, Ариша, вотъ что сказать... Чего вы это съ Аграфеной ввязались въ чужую артель? Сами вы боровичск³я, а работаете съ демянскими.

   Арина разсказала ему, какъ она познакомилась съ демянскими женщинами, и прибавила:

   - Ничего... Онѣ женщины хорош³я, а только вотъ одно, что пересмѣшницы. Гдѣ-жъ здѣсь боровичскихъ-то найдешь?

   - А я то на что? Товарищъ мой Прохоръ ужасти какъ мнѣ надоѣлъ. Главное, что совсѣмъ онъ мнѣ не компанья. Я тверезый человѣкъ, виномъ балуюсь мало, а онъ день работаетъ да день пьетъ. Вотъ всѣ праздники онъ прогулялъ, сапоги пропилъ да и сегодня ходилъ въ кабакъ, а черезъ это работа стоитъ. А вѣдь работаемъ пополамъ. Ну, какая это работа, какая компан³я! А вы вотъ что: ты да Аграфена расчитайтесь съ демянскими, а я покончу съ Прохоромъ, да и будемъ втроемъ работать.

   - Двѣ дѣвки и одинъ парень? Да что ты, Андрей Никифорычъ! замахала руками Арина.

   - Чего ты руками-то машешь! Что тутъ худаго? перебилъ ее Андрей.- Вы обѣ работящ³я, я работящ³й - смотри-ка, какъ ладно у насъ работа пойдетъ! Втроемъ самое любезное дѣло пилить. Двое у пилы, одинъ при топорѣ и при кладкѣ. Да мы ломъ сломаемъ, больше чѣмъ по рублю въ день вышибать будемъ, коли себя не пожалѣемъ... Право-слово! Поговори-ка объ этомъ сегодня съ Аграфеной.

   - Нѣтъ, нѣтъ... Меня демянск³я бабы смѣхомъ со свѣта сживутъ.

   - Да что тебѣ ихъ смѣхъ? А ужъ какъ-бы у насъ хозяйство пошло! Харчъ былъ-бы первый сортъ, чайникъ-бы купили, чай пили, уху каждый день хлебали-бы. Я на рыбную ловлю охотникъ первый сортъ, а нѣтъ у меня помощника. Прохора вонъ позовешь рыбу ловить, а онъ въ кабакъ, а то такъ сидитъ у костра и на гармон³и играетъ. Право-слово, Ариша... Подумай объ этомъ и поговори съ Аграфеной.

   - Да вѣдь пересуды начнутся.

   - Опять пересуды! воскликнулъ Андрей.- Да и как³е могутъ быть пересуды, коли двѣ дѣвки и одинъ парень въ компан³ю встали. Вотъ кабы ты одна при мнѣ была - ну, тогда сумнительно, а то вѣдь ты съ Аграфеной. Поговори съ ней...

   Арина потупилась. Ей и хотѣлось соединиться для работы съ Андреемъ и боялась она насмѣшекъ.

   - Мнѣ стыдно и говорить съ ней, Андрей Никифорычъ, проговорила она.- Аграфена тоже можетъ Богъ знаетъ что подумать. Она сосѣдская, она десять верстъ отъ насъ по деревнѣ. Пр³ѣдемъ осенью въ деревню - храни Богъ что до тятеньки съ маменькой дойдетъ.

   - Да что дойти-то можетъ?

   - Ахъ, на чужой ротокъ не накинешь платокъ. Мало-ли как³е разговоры могутъ быть!

   - Ахъ, чудная ты какая! Вѣдь ужъ въ Питеръ тебя послали, такъ, знамо дѣло, не въ монастырь. Нельзя-же здѣсь въ Питерѣ при работѣ съ однѣми только бабами да дѣвками вязаться. И шли вы изъ деревни на огородъ въ работу. Да на огородѣ-то на половину-бы съ мужиками пришлось работать.

   Арина подумала, что Андрей говоритъ правду, и не возражала.

   - Ну, хочешь я самъ объ этомъ поговорю съ Аграфеной? продолжалъ Андрей.- Она навѣрное согласится. Прямой расчетъ.

   Арина опять подумала и уже съ улыбкой отвѣчала:

   - Ну, поговори. Только ты ей также правильно, какъ и мнѣ.

   - Да ужъ я умѣю разговоръ разговаривать.

   Они дошли до шалашей. Андрей остановился за полѣнницами, схватилъ Арину за обѣ руки и принялся ихъ раскачивать, говоря съ улыбкой:

   - А ужъ какъ ладно заработаемъ-то, коли вмѣстѣ сойдемся - страсть!

   Арина не вырывала своихъ рукъ и тоже улыбалась ему. Постоявъ такъ съ минуту, они разстались. Андрей пошелъ къ своимъ полѣнницамъ, а Арина къ товаркамъ. Товарокъ она застала отдыхающими послѣ обѣда. Изъ подъ шалашей торчали только ихъ голыя ноги.

  

  

   Въ полѣобѣденную пору на берегу рѣки Тосны появился плотный, откормленный человѣкъ съ широкой русой бородой, одѣтый въ синюю чуйку, франтовск³е сапоги съ гармон³ей у основан³я голенищъ и въ купеческ³й картузъ. Онъ шнырялъ между полѣнницъ дровъ, подходилъ къ пилившимъ дрова мужикамъ и женщинамъ и, заговаривая съ ними - по какой рядѣ они пилятъ, предлагалъ, не хотятъ-ли идти къ нему на огородъ въ работу. Предлагалъ онъ поденную плату, предлагалъ и помѣсячную. Появлен³е этого человѣка тотчасъ-же огласилось среди пильщиковь и произвело переполохъ. Тѣ изъ пильщиковъ и пильщицъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, бѣжали отыскивать его, дабы повидаться съ нимъ и узнать почемъ онъ рядитъ. Слухи о рядѣ распространились, разумѣется, преувеличенные. Говорили, что онъ сманиваетъ мужиковъ и по шести гривенъ, а бабъ по полтинѣ въ день и на хозяйскихъ харчахъ. Вѣсти эти дошли и до демянскихъ женщинъ, къ которымъ онъ еще не подходилъ, и нѣкоторыя заговорили, доказывая, что такимъ случаемъ надо воспользоваться. Въ особенности суетились рыжеватая Марья и ея сестра Ульяна, коротенькая и плотная, какъ тумба, женщина, не особенно ревностныя при дровяной работѣ.

   - Полтину въ день и на хозяйскихъ харчахъ! Конечно-же надо бѣжать скорѣй къ нему и наниматься, размахивала Марья руками.- Здѣсь-то горбъ гнешь, гнешь, бока-то ломаешь, ломаешь, а по скольку мы вырабатываемъ?! На кругъ-то еле шесть гривенъ въ день придется, да еще кормись на свои. А жизнь собачья... Я вонъ ноги застудила, изъ холодной воды дрова таскавши... Ни у тебя ночлега настоящаго, ни пищи. Спимъ хуже псовъ, прости Господи. И сверху-то тебя дождикъ мочитъ, да и съ боковъ подтекаетъ.

   - Что говорить, жизнь каторжная и работа анафемская. На огородѣ жизнь куда лучше и работа легче, поддакивала ея сестра Ульяна.- Теперича ежели на здѣшней работѣ какой-нибудь и перепадетъ лишн³й пятачокъ въ день, то пропади онъ пропадомъ! Лучше-же мы въ теплой избѣ жить будемъ и харчъ настоящ³й у насъ будетъ.

   Онѣ уже хотѣли бѣжать отыскивать огородника, но онъ самъ подошелъ къ нимъ.

   Подойдя къ нимъ, онъ тронулъ картузъ, что обозначало поклонъ, и произнесъ:

   - Богъ на помочь. Спины-то, поди, вдосталь раскачали?

   - Да, работа не легкая, отвѣчала Анфиса, коловшая дрова, перестала колоть, выпрямилась и бросивъ топоръ, начала поглаживать бока.

   - Каковск³я будете? Изъ какихъ мѣстовъ?

   - Есть демянск³я, есть и боровичск³я.

   - Все равно изъ одной губерн³и, изъ новгородской. Новгородская баба работой славится, новгородская баба ломовая.

   - Будешь ломовой, коли хлѣба захочешь. Работаемъ задѣльно, на себя работаемъ.

   - Нѣтъ, вообще... даже и при поденной платѣ. Новгородскую бабу мы очень предпочитаемъ. Мы огородники. Огородъ у насъ подъ Пороховыми... Не хотите-ли ко мнѣ на огородъ порядиться? Сначала гряды копать, потомъ сажать и сѣять, а тамъ полоть и поливать.

   Женщины побросали работать и слушали.

   - Ну, да ужъ въ огородной работѣ порядокъ извѣстный, заговорили онѣ.

   - Работа куда легче здѣшней, продолжалъ огородникъ. - Только развѣ что вотъ гряды копать, а гряды сдѣлаютъ, такъ работа - шаль, хоть для барышни такъ впору...

   - Ну, тоже и съ лейками повозиться во время поливки, коли ежели съ утра да до вечера въ одной рукѣ лейку таскать, а въ другой ведро... возразила Анфиса.- Работала я по огородамъ, знаю...

   - Да вѣдь за почесыван³е да за ковырян³е въ ноздрѣ, милая, денегъ никто не платитъ, отвѣчалъ огородникъ.

   - Это точно, проговорила Марья.- Это что говорить... А почемъ ряда?

   - Поденно ежели, такъ тридцать копѣекъ, помѣсячно - восемь рублей и харчи наши.

   - А какъ-же галдятъ здѣсь, что по полтинѣ въ день нанимаешь? сказала Ульяна.

   Огородникъ улыбнулся.

   - И не слыхивали о такихъ цѣнахъ.

   - Сейчасъ новоладожская баба прибѣгала и сказывала.

   - Колоколъ гдѣ-нибудь льютъ - вотъ и пустопорожн³й языкочесальный звонъ пускаютъ. А ты поспроси у того, кто нанялся. Правда, поденно не особенно идутъ, а помѣсячно, такъ я вотъ ужъ семь паспортовъ бабьихъ пособралъ - и всѣ по восьми рублей.

   Огородникъ вытащилъ изъ-за пазухи пачку паспортовъ и показалъ ихъ въ удостовѣрен³е.

   - Конечно, идутъ так³я, которымъ надоѣло здѣсь ломъ-то ломать около дровъ, а захотѣлось при хорошихъ харчахъ въ теплой избѣ ночевать, продолжалъ огородникъ. - Харчъ у насъ хорош³й, два раза въ день чаемъ поимъ.

   - Восемь-то рублей ужъ больно дешево... заговорили женщины. - Вѣдь это меньше чѣмъ по три гривенника на день, а здѣсь мы ино и пр три четвертака въ день вырабатываемъ, да вонъ еще сулятся прибавить по пятачку на сажень.

   - Вы то расчитайте, что здѣшняя работа только до Петрова дня, а наша огородная работа почитай что до Крестовоздвиженья...

   - Передъ Петровымъ-то днемъ всегда можно на покосъ пойти. По покосамъ-то вонъ, говорятъ, въ здѣшнихъ мѣстахъ по полтинѣ платятъ, которая баба съ граблями, а которая ежели косить умѣетъ...

   - Поди, повидайся съ полтиной-то въ покосъ... Сладко поешь, гдѣ-то сядешь. Про так³я цѣны и не записано нигдѣ...- махнулъ рукой огородникъ.- Ну, да я не неволю. Пять бабъ мнѣ еще требуется. Кто хочетъ на работу полегче перейти, тотъ приходи въ трактиръ въ Ивановское и приноси паспортъ. Я вечерняго парохода буду въ трактирѣ ждать. Паспортъ передашь мнѣ - милости просимъ. На смѣну паспорта, пожалуй, рубль задатку дамъ, закончилъ огородникъ и медленно зашагалъ отъ полѣнницъ дровъ, поднимаясь вверхъ на берегъ.

   - Да вѣдь въ городу-то на огородѣ надо при пропискѣ паспорта рубль больничныхъ отдать! - кричали ему вслѣдъ женщины.

   - Мы за городомъ. У насъ прописка точно что требуется, а больничныхъ не берутъ. Думай кто хочетъ и приходи въ трактиръ! крикнулъ имъ въ свою очередь съ верха берега огородникъ, обернувшись, и опять зашагалъ.

   По уходѣ его демянск³я женщины начали обсуждать, какъ имъ быть. Прежде всего онѣ справились у нанявшихся на огородъ сосѣдей по пилкѣ - почемъ тѣ нанялись. Оказалось, что мужикъ нанялся всего одинъ, да и то потому, что былъ съ женой. Нанялся онъ за десять рублей, а бабы подрядились по восьми рублей въ мѣсяцъ. Марья и Ульяна подумали и рѣшили уходить на огородъ. Къ нимъ примкнула и еще одна демянская женщина.

   - Прямо отъ собачьей жизни уходимъ, говорила Марья. - Помилуйте, на холоду дрогнешь, подъ дождемъ мокнешь, настоящихъ харчей, что ни работаемъ здѣсь, въ глаза не видали.

   - Конечно-же на огородѣ лучше. Все-таки настоящее мѣсто съ пристанищемъ, поддакивала ея сестра Ульяна.

   Остальныя женщины рѣшили остаться.

   - Отъ добра добра не ищутъ, да здѣсь все-таки и выгоднѣе, коли понадсадиться хорошенько, сказала Анфиса.

   - Само собой, поддержала ее Фекла.- А что до дождя, то не сахарныя, не растаемъ, да скоро ужъ и тепло начнется.

   - Пойдемъ съ нами, Ариша! Пойдемъ, Аграфена! приглашала боровичскихъ дѣвушекъ Марья.- Ну, что вамъ, молоденькимъ, зря на сырой землѣ здѣсь валяться?!

   - Нѣтъ, я не пойду. Пришла, такъ ужъ здѣсь и останусь. Народъ галдитъ, что скоро здѣсь за пилку по пятачку на сажень прибавка выдетъ отъ прикащиковъ, отвѣчала Арина.

   Марья усмѣхнулась и кивнула ей.

   - Ну, да, конечно, оставайся... сказала она.- И я-то дура, что зову тебя. Уйдешь-ли ты отъ своего Андрея! Тебѣ нужно съ нимъ лизаться.

   Арина вспыхнула.

   - Какъ ты смѣешь, подлая, Андреемъ меня попрекать! закричала она.- Видѣла ты, какъ я съ нимъ лизалась? Видѣла?

   - Видать не видала, а ужъ конечно, онъ твой ненаглядный, иначе изъ-за чего-же онъ тебѣ подсолнухи покупаетъ?

   Началась перебранка.

   Черезъ полчаса три демянск³я женщины потребовали расчетъ у Анфисы и стали считать напиленныя дрова. Анфиса сходила съ ними на деревню къ прикащику, выручила ихъ паспорта, получила отъ коммис³онера въ счетъ работы три рубля и разсчиталась съ уходящими товарками. Тѣ распрощались со всѣми и отправившсь въ село въ трактиръ вручать огороднику свои паспорты.

  

  

   Подъ вечеръ, какъ было условлено, къ Аринѣ и ея товаркамъ пришелъ Андрей. Онъ принесъ въ подарокъ пятокъ окуней и три плотички, вздѣтыя на мочалку за жабры и, подавая ихъ Анфисѣ, сказалъ:

   - Волей-неволей цѣлый день сегодня рыбу ловлю. Съ товарищемъ Прохоромъ просто сладу нѣтъ. Не работаетъ да и что ты хочешь! А одному какая-же работа съ пилой! Вотъ и вамъ рыбки принесъ. Кушайте съ пр³ятствомъ.

   - Спасибо, спасибо тебѣ, Андрей Никифорычъ, заговорили женщины.

   - А за это ужъ Прошку благодарите. Онъ, подлецъ, причиненъ, что рыбы я днемъ наловилъ.

   - Чертитъ? спросила Анфиса.

   - Да цѣлый день въ кабакѣ сидитъ. Что было изъ одежи - пропилъ, изъ сапогъ въ лапти перерядился, разсказывалъ Андрей и, взглянувъ на Аграфену, сказалъ:- Ну, что-жъ, поѣдемте опять рыбу ловить, дѣвушки. Очень ужъ я разловился. Аграфена! сбирайся. Лодку обѣщался дать мнѣ дровяной сторожъ Кузьма, надо только пониже дровяной запруды спуститься, да тамъ и ловить. Сѣтку у сосѣдей возьмемъ.

   Аграфена посмотрѣла на товарокъ и отвѣчала:

   - Друг³я бабы поѣдутъ, такъ и я поѣду. Отчего не ѣхать.

   - Дура-дѣвка, да какъ я еще кого-нибудь въ лодку возьму, коли лодка - челнъ и только двоихъ поднимаетъ.

   - Врешь, врешь. Я сама видѣла, какъ Кузьма втроемъ ѣздилъ.

   - Да втроемъ-то ужъ еле-еле...

   - Ариша поѣдетъ, такъ я пожалуй... сдавалась Аграфена.

   - Что тебѣ Ариша! откликнулась Арина.- Мнѣ пока свѣтло, дырья надо на себѣ заштопать, изорвалась я вся.

   - Поѣзжай, Груша, съ нимъ одна. Ну что тебѣ? - стали уговаривать ее женщины - Полови рыбки на артель.

   Аграфена поломалась и согласилась, но когда она и Андрей, захвативъ у сосѣдей сѣтку-путаницу, отправились къ лодкѣ, у Арины такъ и екнуло сердце. Хоть и сама она подговорила Андрея, чтобы онъ поговорилъ съ Аграфеной насчетъ того, чтобы ей. Аринѣ, и Аграфенѣ уйти изъ артели Анфисы и соединиться для работы съ Андреемъ, но при мысли, что Андрей будетъ въ лодкѣ наединѣ съ Аграфеной, ревность такъ и заговорила въ ней. Принялась она вдѣвать нитку въ иголку, но нитка не вдѣвалась, руки тряслись и сама Арина то блѣднѣла, то краснѣла. Наконецъ она не выдержала и побѣжала догонять Андрея к Аграфену. Догнала она ихъ садящихся уже въ лодку.

   - Стойте, стойте... И я надумалась вмѣстѣ съ вами! крикнула она имъ.

   - Ну, вотъ и ладно, отвѣчалъ Андрей, собравш³йся уже отчаливать отъ берега, и попридержалъ лодку, упершись въ водѣ весломъ.- А я ужъ переговорилъ насчетъ того съ Аграфеной-то. Она согласна, коли ежели ты будешь согласна, прибавилъ онъ.

   - Согласна, Груша? радостно спросила Арина Аграфену, садясь въ лодку, и получивъ утвердительный отвѣтъ, сказала:- Ну, вотъ и ладно. А только и процыганятъ-же насъ за это демянск³я бабы!

   - Не процыганятъ. Настоящ³я-то цыганки Марья да Ульяна на огородъ ушли, отвѣчала Аграфена.- Теперь некому цыганить. Я вотъ разсказывала Андрею, что отъ насъ три бабы на огородъ ушли, такъ онъ говоритъ, что черезъ это самое навѣрное завтра прибавку по пятачку съ сажени рабочимъ объявятъ.

   - Какъ пить дать объявятъ, подтвердилъ Андрей:- потому на огородъ сегодня человѣкъ пятнадцать ушло, да мног³е на кирпичные заводы сбираются уходить. Кирпичные заводы теперь заработали, а тамъ вѣдь все-таки легче работать, ну - и суше. Сегодня ужъ кое-кто ходили къ прикащику и просили прибавку. Обѣщалъ подумать и поговорить съ коммис³онеромъ. Да прибавятъ по пятачку, нельзя теперь не прибавить, иначе половина народу разбѣжится.

   Рыба ловилась плохо. Андрей разъ шесть опускалъ въ воду сѣтку-путаницу, при помощи Аграфены и Арины вытаскивалъ ее, но поймалъ только пару маленькихъ щукъ да нѣсколько уклеекъ. Пробовалъ онъ ловить и на "дорожку", исполосовалъ рѣку взадъ и впередъ, но въ результатѣ была только третья небольшая щучка.

   - Надо домой вернуться,- рѣшилъ онъ. - На удочку лучше ловится.

   Арина и Аграфена не возражали и онъ поѣхалъ сдавать лодку.

   Къ шалашамъ подруги возвращались молча. Арина соображала, какъ объявить товаркамъ, что она и Аграфена уходятъ отъ нихъ. Помимо боязни, что женщины попрекнутъ ее Андреемъ, она чувствовала расположен³е къ Анфисѣ за то, что та принимала участ³е въ покойной Акулинѣ, когда Акулина была больна, и боялась своимъ уходомъ обидѣть Анфису.

   - Вотъ что, Груша, скажи ужъ лучше ты бабамъ, что мы уходимъ, а у меня и языкъ не поворачивается. Право, совѣстно... начала Арина, обращаясь къ товаркѣ.

   - Да конечно-же скажу. Какая тутъ совѣсть! Всяк³й ищетъ какъ ему лучше,- отвѣчала Аграфена.

   - Нѣтъ, я тоже и къ тому, дѣвушка, что вѣдь и обидно имъ, что вотъ мы работали-работали вмѣстѣ и вдругъ ни за что, ни про что уходимъ.

   - Какъ ни за что, ни про что уходимъ? Да и путаница въ большой артели выходитъ: однѣ не работаютъ, друг³я работаютъ, а дѣлежка пополамъ.

   Вернувшись къ шалашамъ, Аграфена высыпала передъ Анфисой и Феклой, сидѣвшими около костра, рыбу изъ подола платья и сказала:

   - Нате вотъ завтра на хлебово. Завтра похлебаемъ съ вами послѣдн³й разъ вмѣстѣ, да ужъ и увольте насъ изъ компан³и. Я и Арина уходимъ.

   - Какъ уходите? Куда уходите? - воскликнула Акфиса.

   - Съ землякомъ Андреемъ вмѣстѣ будемъ работать. Прохоръ теперь пьетъ, Андрей одинъ остался, такъ съ нимъ...

   - Ну, что-жъ, скатертью-дорога. Насильно милъ не будешь. А только не лучше-ли было-бы Андрея къ намъ въ артель пригласить?

   - Не ладно дѣло, Анфисушка, идетъ, когда велика артель. Мы ссориться не будемъ, а разойдемся по хорошему, продолжала Аграфена.- Хозяйство, какое у насъ есть, такъ мы подѣлимъ: у васъ пусть останется котелокъ, а деревянное ведерко съ собой возьмемъ, чашку одну съ блюдечкомъ возьмемъ и двѣ наши ложки. Такъ честь честью и будетъ.

   Анфиса взглянула на Арину и спросила:

   - И ты, Арина, уходишь? Арина потупилась и отвернулась.

   - Да что-жъ одной-то оставаться безъ землячки!.. Пойду и я, проговорила она тихо.

   - Ну, что-жъ, совѣтъ вамъ да любовь съ Андрюшкой, сказала Фекла.

   Арина вспыхнула.

   - Ты этого, Фекла Степановна, не говори. Никакого тутъ совѣта и любви нѣтъ - вотъ что. Просто уходимъ изъ-за того, что онъ землякъ нашъ.

   - Дура дѣвка, да вѣдь съ землякомъ-то совѣтъ да любовь еще лучше водить.

   - Ахъ, оставь, пожалуйста!.. Довольно... Надоѣло.

   Остатки вечера Арина и Аграфена провели съ своими демянскими товарками въ натянутыхъ отношен³яхъ. Арина что-то, молча, поштопала около костра, Аграфена вычистила пескомъ и вымыла котелокъ, потомъ выстирала рубаху Андрея, выполоскала ее, вздернула на шестъ, продѣвъ ее въ рукава, и повѣсила на ночь сушиться между двухъ полѣнницъ.

   На утро передъ обѣдомъ Арина и Аграфена расчитались съ А