Есенин Сергей Александрович - С. Кошечкин.Весенней гулкой ранью... - Книги

С. Кошечкин

Весенней гулкой ранью...

Этюды-раздумья о Сергее Есенине --------------------------------------

Кошечкин С. П. Весенней гулкой ранью...: Этюды-раздумья о Сергее Есенине. М., Дет. лит., 1984.

OCR Бычков М.Н. --------------------------------------

ВСТУПЛЕНИЕ

1918 год, 3 ноября. Канун первой Октябрьской годовщины. В Москве открывается несколько временных памятников видным деятелям революционного движения и культуры. У гипсовой скульптуры Алексея Кольцова выступает молодой литератор.

"...Как сейчас вижу его фигуру с поднятой смело головой, - вспоминал позже писатель Иван Белоусов, - слышу его голос, бросающий в толпу новые слова:

О Русь, взмахни крылами,

Поставь иную крепь!

С иными именами

Встает иная степь.

По голубой долине,

Меж телок и коров,

Идет в златой ряднине

Твой Алексей Кольцов...

А там, за взгорьем смолым,

Иду, тропу тая,

Кудрявый и веселый,

Такой разбойный я.

И тогда не я один, - продолжал писатель, - а многие почувствовали, что к нам пришел новый Кольцов".

Иван Белоусов и "многие" ошиблись: "новый Кольцов" не пришел.

Пришел другой. Художник самобытный. Звонкоголосый. Ни на кого не похожий.

Пришел Сергей Есенин.

"Репины всегда приходят из Чугуева", - как-то произнес Павел Бажов.

"Есенины всегда приходят из Константинова", - можем сказать мы. Это значит: таланты всегда приходят из глубин народной жизни.

Две даты: 21 сентября (3 октября) 1895 года. 28 декабря 1925 года. Первая - рождения, вторая - смерти Есенина.

В старину кавказские старцы наставляли молодежь:

"Тридцать лет человек должен учиться, тридцать - путешествовать и тридцать - писать, рассказывая людям все, что он увидел, узнал, понял".

Девяносто лет...

Есенину было отпущено в три раза меньше. Его судьба - подтверждение другого мудрого изречения: жизнь ценится не за длину.

Один из героев Василия Шукшина говорит: "Вот, жалеют: Есенин мало прожил. Ровно - с песню. Будь она, эта песня, длинней, она не была бы такой щемящей. Длинных песен не бывает".

Верные и глубокие слова, выношенные в сердце самого писателя.

Они на памяти - многие горькие признания Есенина. "Ведь я мог дать не то, что дал..." - написал он незадолго до гибели. Гак оно, наверно, и было. Но и то, что поэт дал, это немало. Что - немало! Это много, ибо - это целый мир, он живет, движется, переливается всеми цветами радуги. Это - задушевная песнь о великом и вечном: о России и Революции.

Лучшие стихи и поэмы Есенина - "томов премногих тяжелей". Место их постоянного хранения не в книжном шкафу, не на библиотечной полке - в сердце народа...

В стихотворении "Памяти Брюсова" он писал:

Мы умираем,

Сходим в тишь и грусть,

Но знаю я -

Нас не забудет Русь.

Не только в России - его имя с любовью произносится на Украине и в Молдавии, в Белоруссии и Таджикистане, в Литве и Киргизии...

Как свежий весенний ветер звенит это имя на солнечных просторах Грузии и Азербайджана, где поэт подолгу бывал и где пережил свою "болдинскую осень".

Широко известны стихи Есенина за рубежом, особенно в странах социалистического содружества - Болгарии, ГДР, Польше, Чехословакии...

На могиле поэта в Москве, у его мемориала в Мардакянах, что неподалеку от Баку, летом и зимой свежие цветы.

"Есенин - это вечное, как это озеро, это небо..." - сказал Николай Тихонов.

Оно всегда будет дорого людям, чудо есенинской поэзии...

"ВСЮ ДУШУ ВЫПЛЕЩУ В СЛОВА"

Рязань, рязанская земля... Места эти - исконно русские, изначальные. Они первыми принимали на себя удары азиатских кочевников со стороны "дикого поля". Слышали они удалые посвисты "соколов-дружинников" Евпатия Коловрата, шедших на "побоище кроволитное" с Батыевой ордой. Знали они и тех, что скрытными тропами бежали от господского кнута под знамена Разина и Пугачева - добывать себе и людям волю... Сколько ветров пронеслось, сколько гроз прошумело над этими приокскими холмами и равнинами - не сосчитать...

Немало старинных сел разбросано среди полей и лесов этого раздольного края. Одно из них - Константиново.

...Передо мной - второй том интереснейшего издания под названием: "Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. Настольная и дорожная книга для русских людей". Выпущена книга в 1902 году под общим руководством знаменитого ученого-путешественника Петра Петровича Семенова Тянь-Шанского.

На странице 298 этого тома сообщается, что на Оке, двумя верстами ниже села Федякина, "расположено с. Константиново, имеющее 2400 жит. и в эпоху освобождения крестьян принадлежавшее Вас. Алекс. Олсуфьеву, владевшему здесь 6300 дес. земли".

Дальше в книге говорится: "...Местность по Оке очень живописна. Здесь река огибает возвышенное плоскогорье, выступающее по направлению к востоку крутым обрывистым мысом над заречной низменностью, состоящей из обширных и превосходных поемных лугов".

Константиново... Многим достойным людям оно было колыбелью, но только один из них сделал родное рязанское село известным во всем мире. Этот человек - Сергей Есенин.

Он был "нежно болен вспоминаньем детства". И в радости и в печали, куда бы поэта ни забрасывала судьба, его сердце неизменно тянулось к отчему порогу, к родным полям и пущам. Так вышло и в последний год его жизни, когда перед мысленным взором поэта вновь ожили впечатления далеких дней.

Изба крестьянская.

Хомутный запах дегтя,

Божница старая,

Лампады кроткий свет.

Как хорошо,

Что я сберег те

Все ощущенья детских лет.

Это о селе, где родился и рос он, "мальчик... желтоволосый, с голубыми глазами".

- Ничего особенного в нашем Константинове не замечалось, - рассказывает младшая сестра поэта Александра Александровна. - Тихое, чистое, зеленое, посредине - церковь. В зимнюю непогоду с колокольни раздавались глухие удары колокола - спасительный сигнал для тех, кто попал в беду.

(Я слушаю Александру Александровну и думаю: "Ах, если бы удары этого колокола могли донестись до ленинградской гостиницы "Англетер" в ту морозную декабрьскую ночь двадцать пятого года, когда с душой поэта там "стряслась беда"!")

- Отец наш Александр Никитич и мать Татьяна Федоровна из-за семейных неурядиц несколько лет жили порознь: он - в Москве, она - в Рязани. Сергея же взял к себе в дом Федор Андреевич Титов, наш дед по материнской линии.

Начало жизни будущего поэта...

Вчитываюсь в стихи и автобиографические заметки Есенина, листаю страницы воспоминаний родных поэта, друзей его детских и отроческих лет... И передо мной одна за другою проходят картины прошлого русской деревни...

В полутемной горнице - смиренные, все в черном, монашки. Слепцы с посохами в костлявых руках. То приглушенно, то отчетливее звучат духовные стихи о прекрасном рае, о сладчайшем Исусе, о светлом госте из града неведомого...

Субботний день. Дедушка с иконописным лицом, одетый по-праздничному, усаживает рядом с собой внука и певучим, чуть с хрипотцой голосом произносит первые слова священной истории...

Лес. Канавистая дорога, отороченная по краям лопухами вперемешку с пыреем. Где-то там, за высокими деревьями, - Радо-вецкий монастырь. Бабушка ведет малолетнего внука на поклон "перед ликом спасителя". Мальчик, держась за ее палку, едва не падает от усталости, а бабушка приговаривает:

- Иди, иди, ягодка, бог счастье даст. Это было.

Но было и другое, перед чем меркли лампады, стихали заунывные голоса слепцов и монашек, - свет зари в полнеба, белый дым над садами, призывный крик коростеля да песня косарей за Окой...

"Уличная... моя жизнь была не похожа на домашнюю", - потом заметит Есенин в одной из автобиографий. А в другой как бы добавит, что детство его "такое же, как у всех сельских ребятишек". Скрытные набеги на помещичий сад, рыбалка, лазанье по деревьям - смотреть грачиные гнезда, скачка на лошадях, костры в ночном среди лугов за небыстрой рекою, купание...

Исподволь открывался перед Сергеем чудесный и таинственный мир, полный многоцветных красок и живых звуков. Удивительное попадалось на каждом шагу.

Ночью, при тихой погоде, луна стоймя стояла в воде. Когда лошади пили, казалось, они вот-вот выпьют и луну. Сергей радовался, видя, как она вместе с кругами отплывала от их ртов...

Сосна возле лесной дороги была похожа на старуху - согнулась и идет себе вдоль расхлябанной колеи, не торопится...

Курчавое облако напоминало барашка, луна - хлебную ковригу, а звезды - белокрылых ласточек...

Позже он напишет о родных местах:

О край разливов грозных

И тихих вешних сил,

Здесь по заре и звездам

Я школу проходил.

Но школой были не только заря и звезды...

Наверно, у каждого человека в детстве бывает своя Арина Родионовна.

Доброй спутницей маленького Сережи стала его бабушка Наталья Евтеевна, человек добрый, ласковый. Это вокруг нее в долгие зимние вечера собирались соседские ребятишки, о чем стихотворение внука:

Опостылеют салазки,

И садимся в два рядка

Слушать бабушкины сказки

Про Ивана-дурака.

Сестра поэта Екатерина Александровна вспоминает, что до сказок Сергей был большой охотник. А охота к сказкам, по наблюдению Белинского, всегда есть первый признак в ребенке присутствия фантазии и наклонности к поэзии.

В автобиографии (1923) читаем: "Стихи начал слагать рано. Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад".

"Рано", судя по другим автобиографиям, - это в 8-9 лет. Примерно о том же времени идет речь и в стихотворении "Мой путь":

Тогда впервые

С рифмой я схлестнулся.

От сонма чувств

Вскружилась голова.

И я сказал:

Коль этот зуд проснулся,

Всю душу выплещу в слова.

"Тогда" - 1905-1906 годы: "...империя вела войну с японцем". Есенину 10-11 лет. Он ходит в Константиновское земское четырехгодичное училище.

Самые первые пробы его пера не сохранились. А как любопытно было бы прочитать заново придуманные концы сказок и стихотворения о сельской природе.

Стихи, которые двенадцатилетний Сережа показывал своему дружку Коле Сардановскому, - написанные "на отдельных листочках различного формата...".

В училище был детский хор, и Сергей там пел. Пристрастился к чтению Пушкина, Некрасова, Никитина... Вместе с одноклассниками увлекался книжками о знаменитых сыщиках - Нате Пинкертоне и Шерлоке Холмсе.

В мае 1909 года Есенин окончил училище и поступил во второклассную церковно-учительскую школу. Она находилась неподалеку от Константинова, в селе Спас-Клепики (ныне город, районный центр). К.годам пребывания в этой школе (1909- 1912) Есенин и относил начало своего "сознательного творчества".

Был такой стихотворец, уроженец Рязанской губернии, Иван Морозов. Его произведение "Из осенних мотивов", напечатанное в 1917 году, попалось на глаза Есенину. И Морозову, как говорится, непоздоровилось.

"Конечно, - писал Есенин, - никто не может не приветствовать первых шагов ребенка, но и никто не может сдержать улыбки, когда этот ребенок, неуверенно и робко ступая, качается во все стороны и ищет инстинктивно опоры в воздухе. Посмотрите, какая дрожь в слабом тельце Ивана Морозова. Этот ребеночек качается во все стороны, как василек во ржи. Вглядитесь, как заплетаются его ноги строф:

Повеяло грустью холодной в ненастные дни листопада,

И чуткую душу тревожит природы тоскующий лик,

Не слышно пленительных песен в кустах бесприютного сада,

И тополь, как нищий бездомный, к окну сиротливо приник".

Есенин отмечал, что "здесь спайка стиха от младенческой гибкости выделывает какой-то пятки ломающий танец", что "здесь одни лишь избитые, засохшие цветы фонографических определений, даже и не узор".

Это писал Есенин в 1918 году.

Но было время, когда и сам он ступал "неуверенно и робко". Качался "во все стороны, как василек во ржи", писал стихи еще более слабые, чем Иван Морозов, друзья по школе.

Вот уж осень улетела

И примчалася зима.

Как на крыльях, прилетела

Невидимо вдруг она...

Вот появилися узоры

На стеклах дивной красоты.

Все устремили свои взоры,

Глядя на это. С высоты

Снег падает, мелькает, вьется,

Ложится белой пеленой.

Вот солнце в облаках мигает,

И иней на снегу сверкает.

"Зима" - одно из первых стихотворений юного Есенина. Оно помечено 1911-1912 годами.

Надо сказать, в Спас-Клепиковской школе стихи сочиняли многие воспитанники. Иные, по словам учителя литературы Е. М. Хитрова, были так плодовиты, что закидывали его ворохами своих беспомощных произведений. Поначалу не выделялись в этом потоке и стихотворения Есенина.

Стихи о зиме были, наверно, у каждого школьника. И наверно, так же, как и есенинские, напоминали недавно прочитанные строки поэта-крестьянина Спиридона Дрожжина:

Снег летает и сверкает

В золотом сиянье дня,

Словно пухом, устилает

Все долины и поля...

По другим стихотворениям можно заметить, что юный Есенин памятливо читал не одного Дрожжина, но и Лермонтова, и Кольцова, и Никитина...

Писал он не только о природе.

"Больные думы" - под таким названием начинающий поэт объединил шестнадцать стихотворений. В них много стонов "истомленной груди", жалоб на несчастную судьбу, безнадежной грусти. Грезы поэта разбиты, силы сломлены. Вокруг он видит неволю и горе. В нужде погибает "страдалец сохи" - "брат родной". За стеной ветхой избенки

Все поют про горе,

Про тяжелый гнет,

Про нужду людскую

И голодный год.

По "лирическому чувствованию" к "Больным думам" примыкают еще несколько стихотворений тех лет - "Моя жизнь", "Что прошло - не вернуть", "К покойнику". Сюда же следует отнести "Капли", "Грустно... Душевные муки...", "У могилы" - стихи конца 1912-1913 годов, когда их автор уже жил в Москве.

Все это, вместе взятое, - целый цикл ранних стихотворений Есенина, пафос которых далек от юношеского восхищения природой. В художественном отношении этот цикл, как и другие есенинские стихи того времени, несамостоятелен. Молодой поэт подражает то Кольцову, то Сурикову. "Мечта души больной", "разбитые грезы", "скорбные раны" - это напоминает Над-сона. Стихи о крестьянине:

Посмотри, как он трудится в поле,

Пашет твердую землю сохой,

И послушай те песни про горе,

Что поет он, идя бороздой, - как бы по-своему продолжают известные строки Некрасова из "Размышлений у парадного подъезда":

Назови мне такую обитель,

Я такого угла не видал,

Где бы сеятель твой и хранитель,

Где бы русский мужик не стонал?

Подражательность первых есенинских стихов очевидна. Но здесь хочется подчеркнуть другое - социальные мотивы в начальных опытах поэта. Нет, мало видеть в юном Есенине только "мечтателя сельского", как писали прежде некоторые критики. Несправедливо утверждать, что "его ранние деревенские стихи еще не были потревожены социальными противоречиями...". Уже в самом начале своего пути он близко к сердцу принимал народные страдания, боль людей, кому "незавидная... в жизни выпала доля".

Мои мечты стремятся вдаль,

Где слышны вопли и рыданья,

Чужую разделить печаль

И муки тяжкого страданья.

Я там могу найти себе

Отраду в жизни, упоенье,

И там, наперекор судьбе,

Искать я буду вдохновенья.

Шестнадцатилетний деревенский парень, житель рязанского села, мечтает быть певцом народа, его печалей. Уже одно это показывает серьезность раздумий юноши Есенина о жизни. "Поэт народный, поэт родной земли" - вот его идеал. И это - самое важное, что извлек он из жизни и творчества своих учителей - мастеров поэтического слова.

В Спас-Клепиковской школе Есенин утвердился в своем решении "всю душу выплеснуть в слова". Он не ошибался, когда записывал в ученической тетрадке:

И мне широкий путь лежит,

Но он заросший весь в бурьяне...

В дореволюционной Москве выпускалось несколько детских журналов. Один из них назывался "Мирок". Он публиковал стихи, рассказы, рисунки... Это был "ежемесячный иллюстрированный детский журнал для семьи и начальной школы".

У меня в руках январская книжка "Мирка" за 1914 год. В ней на десятой странице напечатано стихотворение "Береза":

Белая береза

Под моим окном

Принакрылась снегом,

Точно серебром.

На пушистых ветках

Снежною каймой

Распустились кисти

Белой бахромой.

И стоит береза

В сонной тишине,

И горят снежинки

В золотом огне.

А заря, лениво

Обходя кругом,

Обсыпает ветки

Новым серебром.

Под стихотворением стоит подпись: Аристон.

В наши дни, пожалуй, каждый школьник знает, что "Березу" написал Сергей Есенин. Но долгое время об этом ничего не было известно. Принадлежность псевдонима Есенину установил в 1955 году, то есть более сорока лет спустя после публикации, Д. Золотницкий.

Просматривая рукопись книжки стихов для детей "Зарянка" (хранится в Институте русской литературы в Ленинграде), литературовед увидел вырезку из журнала "Мирок" с авторской пометой. Автором же рукописи был Сергей Есенин. "Зарянку" в 1916 году молодой поэт предложил издателю М. В. Аверьянову, но до печатного станка она так и не дошла. По мнению Д. Золотницкого, так случилось потому, что "Есенин отверг многие замечания издателя".

Несколько позже было опубликовано письмо Есенина Грише Панфилову, которое, судя по всему, относится к самому началу 1914 года. "Распечатался я во всю ивановскую, - сообщает Есенин своему другу, соученику по Спас-Клепиковской школе. - Редактора принимают без просмотра и псевдоним мой "Аристон" сняли. Пиши, говорят, под своей фамилией".

Действительно, в течение 1914 года стихи Есенина публиковались в нескольких московских журналах и газетах, а в "Мирке" - особенно часто. Но ни в одном издании псевдоним "Аристон" больше не появлялся.

Что же стоит за словом "Аристон" и почему именно его Есенин выбрал для своего первого выступления как поэта?

В заметке Д. Золотницкого об этом не говорится ни слова. Молчат и комментаторы собраний сочинений Есенина в пяти, трех и двух томах, а также многочисленных однотомников.

И только в воспоминаниях Николая Сардановского имеется несколько строк, которые, казалось бы, все объясняют. "Вначале он, - говорит Сардановский о Есенине, - хотел было писать под псевдонимом "Аристон" (так назывался начинавший получать распространение в то время музыкальный ящик)".

Действительно, такого рода "механизм" тогда существовал. В рассказе И. Бунина "Я все молчу", опубликованном в 1913 году, описывается, как на свадебном пиру в господском доме "захлебывался охрипший аристон то "Лезгинкой", то "Вьюшками"...". Один из персонажей того же рассказа с дочерьми станового танцевал "под аристон".

Конечно, молодой поэт волен избрать своим псевдонимом слово с самым неожиданным значением, и тем не менее этот выбор не может не иметь под собой хоть какую-то, пусть самую зыбкую, основу.

Название механического заводного музыкального ящика... Чем оно привлекло Есенина? Своей звучностью? Необычностью? Или было увидено что-то схожее в понятиях: поэт, певец - музыкальный инструмент, музыкальный ящик? Сколько-нибудь определенное сказать тут, пожалуй, невозможно.

Правомерен и такой вопрос: не ошибся ли Сардановский, связывая псевдоним Есенина "Аристон" с названием музыкального ящика? Почему, скажем, не предположить, что это слово поэт взял из "Истории" Геродота - в ней упоминаются два военачальника, носящие имя Аристон? Кстати, один из них, по описанию историка, был почитаем народом за храбрость...

И все-таки, мне думается, ни название музыкального ящика, ни имя военачальников давних времен прямого отношения к есенинскому псевдониму не имеют. Слово "Аристон" молодой поэт заимствовал из иного источника - поэтического.

Есть у Гавриила Романовича Державина стихотворение "К лире". Оно начинается так:

Звонкоприятная лира!

В древни златые дни мира

Сладкою силой твоей

Ты и богов и царей,

Ты и народы пленяла.

Глас тихоструйный твой, звоны,

Сердце прельщающи тоны,

С дебрей, вертепов, степей

Птиц созывали, зверей,

Холмы и дубы склоняли.

В следующих строфах - речь о некоторых пороках, свойственных, по мнению Державина, его современникам:

Ныне железные ль веки?

Тверже ль кремней человеки?

Сами не знаясь с тобой,

Свет не пленяют игрой,

Чужды красот доброгласья.

Доблестью чужды пленяться,

К злату, к сребру лишь стремятся,

Помнят себя лишь одних;

Слезы не трогают их.

Вопли сердец не доходят.

"К злату, к сребру лишь стремятся..." Эта мысль Державина близка раздумьям молодого Есенина. "Да, друг, - обращается он из Москвы к Грише Панфилову, - идеализм здесь отжил свой век, и с кем ни поговори, услышишь одно и то же: "Деньги - главное дело", а если будешь возражать, то тебе говорят: "Молод, зелен, поживешь - изменишься". В другом письме тому же адресату замечает: "Люди здесь большей частью волки из корысти. За грош они рады продать родного брата" (оба письма относятся к концу 1913 года).

"Помнят себя лишь одних..." В письме Есенина Марии Бальзамовой читаем: "Люди все - эгоисты. Все и каждый только любит себя и желает, чтобы всё перед ним преклонялось... Человек любит не другого, а себя, и желает от него исчерпать все наслаждения. Для него безразлично, кто бы он ни был, - лишь бы ему было хорошо" (начало 1913 года).

"Слезы не трогают их, вопли сердец не доходят". Как бы своеобразный отзвук этих строк Державина находим в есенинских письмах и стихах 1912-1913 годов. "Все погрузились в себя, - сообщает Есенин другу, - и если бы снова явился Христос, то он и снова погиб бы, не разбудив эти заснувшие души". Юный поэт возмущен нелепостью жизни, порождающей черствость и равнодушие. "Человек! - восклицает он. - Подумай, что твоя жизнь, когда на пути зловещие раны. Богач, погляди вокруг тебя. Стоны и плач заглушают твою радость".

Те же мотивы слышатся и в строках: "Не поможет никто ни страданьям, ни горю" ("Моя жизнь"), "Нет утешенья ни в ком... Голову негде склонить..." ("Грустно... Душевные муки..."). А стихотворение "Брату Человеку" из рукописного сборника "Больные думы" целиком обращено к тому, до кого, говоря словами Державина, "вопли сердец не доходят":

Или нет в тебе жалости нежной

Ко страдальцу сохи с бороной?

Видишь гибель ты сам неизбежной,

А проходишь его стороной.

Молодого поэта гнетут несправедливость, деспотизм, "пороки развратных людей мира сего". Он потерял веру в человека. "Кто виноват в этом?" - спрашивает Есенин. И отвечает: "Конечно, те, которые, подло надевая маску, затрагивали грязными лапами нежные струны моей души" (письмо к М. Бальзамовой, начало 1914 года).

Нет, он не хочет "расточать им священные перлы... нежной души". Его взор обращен к борцам за правду, за справедливость. Об этом стихотворение "Поэт":

Тот поэт, врагов кто губит,

Чья родная правда мать,

Кто людей, как братьев, любит

И готов за них страдать.

Он все сделает свободно,

Что другие не могли.

Он поэт, поэт народный,

Он поэт родной земли!

Обращаясь к Грише Панфилову, Есенин пишет: "Благослови меня, мой друг, на благородный труд. Хочу писать "Пророка", в котором буду клеймить позором слепую, увязшую в пороках толпу... Отныне даю тебе клятву, буду следовать своему "Поэту". Пусть меня ждут унижения, презрения и ссылки. Я буду тверд, как будет мой пророк, выпивающий бокал, полный яда, за святую правду с сознанием благородного подвига".

Теперь настала пора привести следующую, пятую по счету, строфу из стихотворения Державина "К лире":

Души все льда холоднея.

В ком же я вижу Орфея?

Кто Аристон сей младой?

Нежен лицом и душой,

Нравов благих преисполнен?

Вот откуда есенинский псевдоним! Он, начинающий поэт Есенин, во многом похож на юношу из державинского стихотворения. Как и Аристон, он молод, "нежен лицом и душой, нравов благих преисполнен".

Заключительная строка стихотворения:

Кто сей любитель согласья?

Скрытый зиждитель ли счастья?

Скромный смиритель ли злых?

Дней гражданин золотых,

Истый любимец Астреи! - закрепляет сходство