Успенский Николай Васильевич - Повести и рассказы

!.. Я так полагал, дескать человек бедный, я ему могу пособить во всяком деле, а он наделал кляузы... Давай, говорят, вожжи-то!- обратился Краюхин к сыну. Иван вместо вожжей вынес тяжи. Краюхин сурово посмотрел на сына и проговорил: "Ах, дурак те скудахтал..."

   - Какие ж кляузы?- спросил староста.

   - Да вот какие кляузы: прежде говорил, что девку отдаю, что оченно любопытно, а посля того девка запировала,- да откуда ни возьмись наскочил пастух... На запое такие грозы наделал!.. как есть всех повязал!.. Кричит, всех сожгу... Он ваш, лебедкинский...

   - Что ты врешь? это Егорка, должно быть?

   - Он самый!.. кабы я знал-ведал - блаже бы я не связывался с таким человеком...

   - Погоди ж,- сказал староста,- я управителю скажу. Экой! ты плох!

   - Как плох? Я тут же заявил миру...

   - Ты должен старшину просить...

   - Нет, я хочу прямо к мировому! Что старшина? такой же плут... он судить не судит, а рюмки собирает... Там просудишь жеребца, а делов никаких не будет...

   - Что ж на ночь глядя едете?

   - Придется, в дороге ночуем... это такое дело, что делать с разбойником...- Краюхин сел в телегу, перекрестился и сказал:- Ну, прощай! - Счастливо! дай бог тебе...

  

  

   На другой день утром Краюхин сидел в передней мирового судьи, где было человек до десяти просителей. В ожидании разбирательства вполголоса шел разговор.

   - Ты насчет чего?- спрашивал один кучер другого.

   - Да оно дело-то пустяковое, а все в нонешнее время не приходится... Ехали мы с управителем из города, поздно вечером; подъезжаем к имению-то, а тут пни... Вихор ее знает, пристяжная начала беситься... Не успел я образумиться, вся тройка понесла... Мы и пошли прыгать по пням-то... А управитель у нас балухманный: давай меня оплеухами кормить... А ноне за оплеуху-то двадцать пять цалковых!

   - Стало быть, тебе придется денег вволю...

   - А вот увидим...

   - А со мной какая оказия,- говорил мещанин огороднику,- заехал я к одной барыне, старинного завета, насчет птицы. А у барыни есть дочка. Я спрашиваю барыню: отчего вы в доме не заведете мужчину?.. дочка ваша, например, на возрасте, следовательно сейчас и надоть их пристроить за человека хозяйственного, благочестивого,- а не токмо что за вертопраха... Дворяне ноне не женятся, потому жалуются на недостатки... Так вам на что лучше в соблюдении расчета пристроить дочку за человека из нашего брата, примерно хоть по куриной части... А за дочкой-то десятин полтораста приданого. Приехал я домой, думаю, дай письмо напишу этой самой барыне, и, нимало не медля, что в положении долженствовать нужно, пишу, стало быть: "Милостивая государыня! Наипаче обаполо благородства обращаюсь к вам на слабоде касательно своей участи... и таперь, стало быть, в расчете на вас курятник... какова ни мера прикажите заехать сделать предложение,- и мы заедем к вам будто бы насчет птицы..." Она возьми это письмо да к мировому!.. Я ей по душе говорил... потому дом у ней почесть развалился, прислуга вся сбежала, я рассчитываю себе: тогды можно все перестроить...

   - Я отродясь, милый человек, не бывал у мировых,- обратился Краюхин к одному кучеру,- как это тут делается?

   - А вот выйдет мировой, увидишь...

   - Так-то так, да с чего начать-то?

   - Известно, подай жалобу. Ее запишут в книгу и будут разбирать...

   - У меня дело насчет свадьбы... тут это вышла у нас дрязга с сватами...

   - А у меня вот жена забаловала,- говорил один лакей управляющему,- женился я недавно... девчонка попала смазливая... барин, значит, и облюбовал ее... Думаю себе, уйтить?.. жалованье хорошее, а местов мало... Взялся ее бить!.. Она кричит - повешусь!.. хочу просить развода...

   - Мы, кажется, с вами по одному делу?- беседуют управляющие,- насчет работников...

   - И не говорите: как пашня, как рабочая пора - либо прикинется болен, велит приехать за собой из дому, и глядишь - там работает, либо просто уйдет и был таков.

   - Да-с! вот извольте тут вести хозяйство... И заметьте, кто нанимается в работники!.. их у меня до тридцати человек - все бездомовники! Разумеется, пойдет ли хороший в работники?..

   - Послушай!-спрашивает проходящего лакея один проситель,- скоро выйдет мировой?

   - Не знаю! в кабинете занимаются... Не шли бы судиться! мирились бы дома...

   Наконец, распахнулись двери и явился мировой судья с цепью на груди, за ним письмоводитель.

   - Вам что угодно?- спросил судья управляющего.

   - Я вам заявил, в ночь под восьмое октября крестьянин деревни Бондуровки, Епифан Игнатов, воровски забрался в господский лес графа Чеботаева и спилил корень четырех с половиною четвертей. Корень этот мною найден совокупно с сельским старостой и при посторонних понятых людях.

   - Знаю! преступник здесь?

   - Точно так-с...

   - А сельский староста?

   - Все здесь, кого изволили требовать... Судья обратился к старосте и понятым:

   - Признаете ли вы действительность факта преступления?

   - Точно так, ваше высокоблагородие: мужичонка он бедный, на ось понадобилась дубинка!..

   - А вы, Епифан Игнатов, сознаетесь в преступлении?

   - Виноват, ваше благородие...

   - И у вас своего лесу нету?

   - Ни одной хворостинки.

   - Значит, вы целой деревней можете воровать подобные оси?..

   - Помилуй бог, ваше благородие...

   - Мое внутреннее убеждение говорит, что вы поголовно со двора на двор можете повторять подобные преступления; а потому, в видах пресечения зла, возлагаю штраф на означенную деревню по три рубля с души, а на преступника десять рублей...

   - Ваше благородие! чем же мы виноваты?- возразил староста,- мы в лес не ездили!

   - Вы не ездили, но можете ездить... Я вас очень хорошо знаю, любезные...

   - Коли попадемся, тогда штрахуй! за что ж невинно-напрасно подати платить?

   - Это не подати, а единовременный штраф... Так как у вас во всем круговая порука, то вы должны отвечать за каждого негодяя в своей деревне!.. Я знаю, как в настоящее время помещику трудно охранять свою собственность... Можете идти... Вам что угодно?- обратился судья к лакею.

   - Я вам докладывал, недавно я женился... и супругу мою нашел в незаконном виде... Вы нам приказали явиться...

   - А жена ваша здесь?

   - Здесь! вот она!

   - Вы почему не хотите жить с мужем?

   - Помилуйте, ваше высокоблагородие... что ни ночь - бьет меня чем ни попадя! Я уж сплю с сенными девушками...

   - Правда это?- спросил судья лакея.

   - Точно так-с! Невозможно, господин мировой судья... Иной раз такие оказии делает... уму непостижимо!

   - Словом, вы друг друга ненавидите?

   - Точно так-с...

   - И желали бы жить врозь?

   - Эвдакого азиата на белом свету нету,- сказала горничная,- сохрани господи, с ним вместе жить...

   - Так вы можете разойтись...

   - Ваше благородие! а как же мое приданое-то,- спросила горничная...

   - Приданое вы можете взять назад... Вы, конечно, отдадите?- обратился судья к мужу.

   - Черт с ней-с! ни покуда маяться!

   - Так вот слушайте решение: с завтрашнего дня вы расходитесь врозь... Довольны вы решением?

   - Покорно вас благодарим...

   - Ваше благородие!- объявил Краюхин,- я это запил девку... Пили... пили!..

   - Ты кто такой?

   - Пили мы десятую... пили два Микития...

   - Я спрашиваю, ты чей, откуда?

   В это время у подъезда загремела карета и в камеру вошла небольшого роста, худощавая барыня с черным вуалем, в бархатном бурнусе. Не поднимая вуаля, она обратилась к судье:

   - Я к вам, Федор Иваныч, насчет оскорбления моей Мими...

   - Позвольте узнать, кто это Мими?

   - Моя собака...

   - Извините, сударыня, закон обязывает меня объяснить вам, что в нашем судебном уставе не упоминается об оскорблении животных... Я думал, что Мими ваша служанка. Впрочем, не угодно ли вам рассказать, как было дело?

   - Вообразите: я Дуняшке приказала для Мими готовить бульон, а она с лакеем Алешкой изволит кушать его... Я замечаю день, другой: Мими худеет!.. Вы не можете представить, что стало с несчастной собакой... Смотрю однажды в окно: Мими выскочила к воротам, а там сидели лакей с горничной. Они схватили собаку и начали ее бить по щекам... да приговаривают: "Из-за тебя нам от барыни достается!.." Это я слышала собственными моими ушами...

   - За последнее время жалобы на прислугу до того увеличились,- сказал судья,- что я не предвижу, чем все это кончится... Мне сдается, что ваша прислуга имеет настойчивое стремление оскорблять именно вас... Позвольте узнать, когда вы свободны?

   - Я постоянно свободна...

   - Не угодно ли вам пожаловать в понедельник... тринадцатого числа... Как звать вашу прислугу?- спросил судья.

   - Дуняшка и Алешка.

   - Я их вызову...

   Барыня раскланялась и уехала. Краюхин снова начал:

   - Я, ваше благородие, из Воробьевки... насчет запою...

   - Ты кого запил?

   - Девку!..

   - Какую девку?

   - У соседа дворов через пять...

   - Тоже у крестьянина?

   - У крестьянина.

   - Дела между крестьянами разбираются волостным сходом...

   - Ведь я, ваше благородие, насчет пастуха... он не нашей барщины...

   - Это все равно... пастух - крестьянин...

   - Вестимо, крестьянин... Хорошо! только эта мы гуляли... больше году!.. девка со всем согласьем...

   - Я тебе сказал, обратись в волостное правление...

   - Откуда ни навернись пастух... говорит, ежели на что пойдет, я не пожалею красного петуха...

   - Павел! выведи вон...

   Лакей взял Краюхина за пельки.

  

   - Вот оказия-то!- рассуждал Краюхин, выведенный на улицу.- Какой это мировой? слова не даст сказать... Куда ж теперь? Неужели в волость?..

   Подошедши к телеге, в которой спал Иван, Краюхин почесал затылок, растолкал сына и крикнул:

   - Ты что ж сена-то не дал лошади? для тебя, что ль, под голову взяли, хрептуг!

   В это время Краюхин увидал на дороге проезжавшего мужика.

   - Эй, брат!- закричал Краюхин,- погоди-ко...

   - Что ты там?

   - Да погоди... Где бы мне тут разыскать мирового?

   - Да ты от его хором идешь... вот он!

   - Это не наш, должно... Господь его знает!

   - Уж не знаю, как те сказать... у нас есть... да тоже, пожалуй, не ваш...

   - Где ж к нему проехать?

   - Вот ты под взволок съедешь, придет перехресток, ты так-то не езди, а заверни направо прямо по овражку, вдоль овражка-то и ступай... приедешь к реке, через мост прямо в нее!..

   - Куда ж в нее-то?

   - В мировиху!..

   - Я насчет мирового тебя спрашиваю...

   - Экой! в энтой деревне, Антоновкой называется, у меня кум живет. Он с ей почесть зады с задами...

   - Кто ж такая мировиха?..

   - Да нашего мирового жена... дело как правя ловко! Знамо, можа, чего и недосмысля, ну там писарь на то есть... живой рукой разбяре!..

   - А мировой-то где ж?

   - Да он, вестимо дело, барин богатый: где ему заниматься? со всякой безделицей лезут... а он, значит, не привычен к эвтому... и жил-то все в чужих землях...

   - Ну насчет свадьбы она может разобрать?

   - Я тебе говорю, баба - насчет всех делов! Мы обиды от ней не видали...

   - Ну спасибо...

   - Как рассказывал, все поезжай...

  

  

   Краюхин приехал в деревню Антоновку. Крытый железом барский дом, с ярко раскрашенным балясником и двумя каменными воротами, стоял на крутой горе. В стороне тянулся длинный ряд амбаров с жирными соломенными навесами, на которых висели чугунные доски. За барским домом виднелся сад. Въехав в деревню, Краюхин постучался в окно мужицкой избы и сказал:

   - Хозяин! Что, тут живет мировиха?

   - Какая мировиха?- спросил мужик, выходя из избы. "

   - Стало быть, мне так сказали...

   - Да! Силич Пятровна?- почесываясь, сказал мужик,- это коли самого барина нет... и то не одна, с писарем...

   - Мне было к ней нужно... Можно тут лошадь отпречь? Не украдут?

   - Отпрягай! у нас смирно...

   - Ты уж, братенек, проведи меня... а то собаки на отделку съедя...

   - Что ж, пожалуй... У ней псы здоровые... Они нас-то признали... Глядеть-то они дюже страшны, а то ведь ничего!.. иную пору хоть на язык наступи... Ты отпрягай, а я зипун надену...

   - Ах ты, господи!- говорит Краюхин, отпрягая лошадь,- кабы сын-то у меня был как следует, разве быть бы мне тут? Куда заехал! где сроду не бывал... Ну, пойдем, милый человек,- увидав вышедшего мужика, сказал Краюхин.

   - Ты откулева? Насчет чего засудился?

   - Я воробьевский... А дело-то у меня насчет свадьбенки.

   - Что ж это, знача, родня, что ли, али насчет годов?.. Мы тоже сами вокруг вешней Миколы до алхирея доходили... тоже, стало быть, мому куму приходилась Аксиныша дочь,- с Петрухой-то они родные были... Агафья крестила Петруху-то...

   - У нас родни николи не было... Я насчет запою...

   - Знамо дело... усякие дела бывают... Ну вот теперь иди... прямо, как взойдешь на двор, налево заверни... Ишь холопьев-то нет ни одного... Ступай! дай бог час!..

   Краюхин вошел в переднюю и положил рукавицы с шапкой у дверей, на полу.

   - Надежда Павловна! крестьянин пришел!- доложил лакей пожилой худощавой барыне.

   - А где ж Скворцов?

   - Они на охоту ушли...

   - Пошли за ним...

   Накинув большой барсовый платок на плечи, барыня вышла в зал, где стоял письменный стол с кипами бумаг и два кресла с высокими спинками.

   Краюхин вошел в зал, помолился на образ и сказал:

   - Здорово живете, сударыня.

   - Здравствуй! Ты что?

   - К вашей милости. Дело у нас завязалось насчет свадьбенки; я у Кузьмы запил девку за своего малого... дело тянулось долго...

   - Петр! притвори двери...- сказала барыня,- да принеси мне папирос... Так в чем твое дело?

   - Это значит, сударыня моя, запили мы с Кузьмой... расход был мой...

   - То есть ты запил невесту.

   - Так точно.

   - Понимаю.

   - Только пришло дело к концу, навернись ни оттуда ни отсюда Егорка... он и навостри своего отца запивать,- а девка ему полюбилась... Вот мы приходим с хлебом с солью, а Егоркин отец там... Мы сели за стол, как следует по положению... выпили маненько... только вдруг приходит Егорка - и ну, пировать! А девка выскочила на кон, себе взбесилась... пошел крик да бушеванье... Егорка говорит: я вам, такие-сякие, красного петуха подпущу...

   - Послушай, мой друг, я тебя не понимаю... Ты хочешь сказать, что тебя оскорбили?

   - Оскорбление ништо!.. а тут осталось недели две до свадьбы, а дела расстроились, а все вина вот Егорка!

   - Да чем же он виноват?

   - Знамо дело, съякшался с Паранькой; а мой-то парень недосмыслит... девка-то и заартачилась.

   - Ты засватал невесту за своего сына, а Егор перебивает, так ли?

   - Точная правда, сударыня: да еще кочета хочет подпустить... А я истратился - боже мой! цалковых с двадцать с прибавкой... и даров немало было!..

   - Так ты хочешь вознаграждения?

   - Кое награждение! мне девку надо!.. Я ему еще две четверти ржи дал... Не будет ли ваша милость - приказать ему, и расписочку мне пожалуйте, чтобы он не смел перебивать... а чтобы наша свадьба у законе была...

   - Видишь, друг мой: все-таки без разбирательства нельзя положить решения... форму исполнить надобно... Мы твою жалобу запишем, разошлем повестки кому следует, назначим день и тогда разберем и решим.

   - Матушка сударыня!- воскликнул Краюхин, кланяясь барыне в ноги,- будь милосердна! Заставь вечно бога молить... ведь всего две недели осталось до свадьбы... У нас, значит, праздник престольный: харчи заодно! дело осеннее... убоина есть... а там коли ее играть?

   - Нельзя же, мой друг... я бы рада, но ведь закон...- Барыня показала Краюхину книгу.

   - Ваше благородие! книжка в ваших руках... что ж? разя она попереча у чем?

   - Я тебе говорю... мы все под законом...

   Барыня встала и начала ходить по комнате, по-видимому придумывая, нельзя ли как помочь мужику... Краюхин снова упал в ноги и взмолился:

   - Сударыня барыня! не взыщи на нас, на дураках...

   - Встань, что можно, я и так сделаю...

   - Коли такое дело, нельзя ли разобраться хоть завтра... мы бы и управились...

   - Нет, завтра нельзя,- сказала барыня, глядя в окно.

   В это время лакей, держа руки за спиной, подошел к барыне и тихо произнес:- Вы о чем изволите беспокоиться?.. ведь у письмоводителя есть подписные листы... бариновой подписи целый стол...

   - Знаю!- сказала барыня и обратилась к мужику: - Так ты приезжай завтра часов в десять... только ты можешь ли вызвать всех, кого нужно...

   - Они все в одной деревне...

   - Ах, вот и Скворцов пришел,- проговорила барыня, увидав входившего письмоводителя.- Так, значит,- снова обратилась она к Краюхину,- ты получишь эти бумаги, они будут написаны на волостное правление, а для скорости отдай сам этим лицам...

   - Ты какой волости?- спросил Краюхина письмоводитель.

   - Брендеевской.

   - Позвольте! в нашем участке Брендеевской волости нету,- возразил письмоводитель.- Вот я каталог посмотрю: Березовская... Буславская, нет, нету! Это четвертого участка... ты ступай к мировому Вилюхину...

   - Э! Братец ты мой,- взмахнув руками, воскликнул Краюхин.- А ведь я велел дома борова зарезать!..

   - Какого борова?- спросил письмоводитель...

   - Тут у них свадьба затевается,- объяснила барыня...

   - Как же теперь быть?- говорил Краюхин...-- Кое доедешь, кое что... я и то уж у одного мирового был... в Петровке...

   - У Окулова?- спросила барыня.- Это опять третий участок... а наш пятый...

   - Тебе что ж сказал Окулов?- спросил письмоводитель.

   - Там сказали, в волостную надо... а я, знамо дело, поопасался: в волостной-то жмут нашего брата... а мировой лучше разбярет...

   - Ты с кем судишься?- спросил письмоводитель.

   - Вестимо, берем у своего брата... Письмоводитель подошел к барыне и шепотом сказал:

   - Ведь мы не имеем права судить...

   - Почему же?

   - Он приносит жалобу на крестьянина, а крестьяне с крестьянами разбираются волостным судом.

   - Так вот видишь, друг мой,- сказала барыня Краюхину,- тебе ни к какому мировому не надо! ты прямо отнесись в волостное правление...

   - А может, петух-то мировому подлежит,- сказал Краюхин...

   Эти слова озадачили барыню, и она обратилась к письмоводителю:

   - Справьтесь в уставе насчет поджогов. Письмоводитель начал листать устав, бормоча: "Штрафы, взыскания, дела по имуществу, сроки арестов..."

   - Нет-с... Нечего и искать... там прямо сказано: если крестьянин приносит жалобу на крестьянина...

   - Ну, значит, ступай!- сказала барыня Краюхииу,- очень жаль,, мой друг...

   - Что ты будешь делать!- повертываясь к дверям, проговорил мужик.

  

   - Ну, что, брат? как решили?- спрашивал мужик Краюхина, когда он пришел к телеге.

   - Что, милый! толков никаких нет! Я думал, барыня-то ловчей разбяре... она, видно, одна статья!

   - Бать!- крикнул Иван, сидя в телеге,- я не ел!..

   - Эко пасть-то разинул!- сказал отец,- я и сам из тебя не жравши другой день...

   - Так что ж теперь? Как твои дела?- спрашивал мужик.

   - Что дела! нет ли у тебя хлябнуть чего! а то, брат ты мой, у брюхе щелкая!.. Нам хоть штей влей...

   - С чаго ж?.. Я скажу бабам... ноне капустки бог зародил...

   - Пожалуйста... Я тебе заплачу. - Идите в избу...

   - Ванюха! подымайся! поищем хлябнем...

   - Бабы!- кричал в сенях хозяин,- где их вихор взял? Эко окаянные!

   С надворья показалась баба с пенькой в руках.

   - Где вас разнесло?- кричал мужик.

   - Аль не знаешь? пеньки мяли,- сказала баба.

   - Улей проезжим штец... - А хлеб-то у них свой?

   - Какой свой? Разве тут большая дорога!.. Сходи в чулан...

   Отец с сыном сели за стол и принялись за щи. Хозяин сидел сбоку на конике и говорил:

   - Так тебя, братец ты мой, наша барыня не разобрала? Ведь она усех разбирая! Барин-то забубённый... а она, сердечная, все дела правит за него... Николи не слыхать, чтобы она обиждала... Знамо, писарь подсобляя... где ж бабье дело одной? Оно что ж, и барин до нас ничего... да там у них промеж себя вышло... кто их разбяре! дело не наше...

   - Она ничего,- сказал Краюхин,- такая умильная... да закону, значит, нет... Кабы я засудился с приказчиком али что... она разобрала бы... А наше хрестьянское дело в волостную...

   - Так!- сказал мужик,- оно, малый, в волостной ноне тоже не доберешься толку.

   - Отчего ж я езжу по мировым-то? А что я хочу спросить: тут, поблизости, обаполо нет мировых? Уж за одной заездкой попытал бы, чтоб в другой раз не собираться... А к ночи домой...

   - Что ж?- сказал мужик зевая,- поезжай! вот прямо на бугор... как выедешь, управе будет видна деревня... на нее и держи... потом придут две лозинки... там успросишь...

   Краюхин вылез из-за стола, помолился богу и сказал хозяину:

   - Благодарим покорно! За хлеб за соль... Что ж положишь за хлёбово?

   - Ну, Христос с тобой! авось у нас не большая дорога... приведется, мы побываем у вас...

   - Ну, спасибо... Ванька! Поди из телеги принеси курицу... Жива, что ль, она?.. мы ее здесь оставим... а то вряд до двора довезем.

   - Это на что ж вы возите курицу?- спросил хозяин.

   - Да хотели подарить писаря мирового.

   - То дело!..

   Иван принес мешок и объявил:

   - Бать! она издохла!

   - Это небось ты ее придавил... Ах, дураково поле!.. Ну, малый,- обратился Краюхин к хозяину, подпоясываясь кушаком,- не приведи бог по судам ездить... Я вот к третьему мировому... а дело правое...

   - Бать!- сказал Иван ухмыляясь,- шапка пропала...

   - Мотри в телеге-то, с шапкой пришел аль нет?

   - А кто ее знает?..

   - Что ж, стало, твой сынок?- спросил хозяин...

   - Да!- вздохнув, сказал Краюхин,- господь навязал!

   - Что ж, его женить хочешь?

   - Его, да девки не подыщешь... уж и запивал-то... что-что ни делал... баб дома нет... Ничего не поделаешь... А эта попалась хучь и бедная, да моторная... Ну, прощавай... благодарим покорно...

   - На здоровье себе!..

   - Так, стало быть, на бугор?

   - Вот прямо через речку, мимо кустиков...

   Уже смеркалось, когда Краюхин въехал в имение третьего мирового судьи. Старинный барский дом с деревянными колоннами, поросшими мхом, с двумя прудами и винокуренным заводом стоял среди дубового леса, заменявшего сад. Маленький присадник перед балконом украшался мраморными статуями.

   - Почтенный, где тут к мировому проехать?- спросил Краюхин кучера, шедшего за возом соломы к барским конюшням.

   - Поезжай прямо к хлигелю... там для вашего брата сделана слега... к ней привяжешь лошадь.

   - А это какие ж такие статуи стоят?- указывая на присадник, спросил Краюхин.

   - Это бога!- сказал кучер. Краюхин снял шапку.

   - Только не наши...- объяснил кучер.- Тебе на что к барину-то?

   - Насчет своих делов.

   - Барина нет дома. Он уехал во Владимирскую губернию; у него там имение...

   - Кто ж разбирает?

   - Тут жалобы записывает конторщик... Ступай запиши, а когда приедет, разберет...

   - Коли ж разбярет? нам недосуг!..

   - Он так приказал... недельки через две приедет...

   - Нет, что ж!- сказал Краюхин,- нам не рука... Ванюха, поворачивай! Я вижу, настоящих делов не доберешься.... Что будет не будет - поеду в волостную...

  

  

   В воскресный день, часа в два пополудни, в лебедкинское волостное правление сбирались судьи из крестьян. В присутственной комнате с развешенными на стенах печатными и письменными объявлениями носилась клубами пыль; пол был загрязнен до того, что нельзя было разобрать, земляной он или деревянный; воздух был насыщен махоркой, капустой и пр. Видневшиеся между плотно забитыми двойными рамами кирпичи с солью еще более наводили уныние на свежего человека. В переднем углу висела икона мученика Пантелеймона, присланная с Афонской горы. У окон стоял письменный стол, покрытый клеенкой, с грудами бумаг и массивною волостною печатью. По стенам стояли скамейки для судей. В ожидании старшины и писаря в присутственной комнате два старика рассуждали между собою.

   - Наши судьи, Антон Игнатыч, грех сказать плохова! Старый старшина малый смирный... И Андрюшка косолапый,- хоть он маленько и с горлом... орет, что на ум взбрядет, но за себя постоит! И мы с тобой!.. Знамо дело, винца выпьем, а ведь за полштоф никого не променяем... А приносят - надо пить, и проситель тоже: сухая ложка рот дере... в праздничное время почему ж не выпить?

   - Ванюха тоже мужик хороший, да похмыра,- говорил другой,- слова не доберешься... А Листрат хоть молвит слово старшине! Человек книжный... надо так сказать!..

   Пришел старшина в новом дубленом полушубке, за ним писарь, несколько просителей и судей. Старшина положил на стол свою белую крымскую шапку и обратился к просителям.

   - Вы что лезете?

   - К вашей милости, Захар Петрович: у меня ноне ночью замок сломали...

   - А у меня Парашка прибила мово ребенка.

   - Постойте, постойте! Засядем, тогда и жалуйся... А воробьевские - все собрались?

   - Все,- сказал сторож,- они на крыльце... Старшина подошел к письменному столу и вдруг

   всплеснул руками.

   - Стой!.. Куда цепь девалась?

   - Должно быть, обронили,- сказал писарь,- это судьи, должно, маленько потерлись - свалили, вот она!

   - Зачем их безо времени пускать!- заметил старшина,- ведь это вещия царская... Ну, что же? пора начинать!

   Судьи разместились на скамейках, писарь сел за стол, старшина стоял среди присутствия, наблюдая за порядком.

   - Сват! дай табачку,- вполголоса говорил один старик.

   - Что, малый! у Петрухи отсыпал. Намесь махорки купил, стал это, братец ты мой, терет с золою... натер, понюхал - ничего не берё!..

   - Будет вам калякать!- заметил старшина,- не накалякались! Здесь присутственное место...

   - Ничего, Петрович, мы промеж себя...

   - А то не хуже Егорки-пастуха... Он сдуру слово-то ляпнул на миру, а теперь другая неделя сидит...

   - Петрович!.. Кого ж перва-наперво будем судить?

   - Разве не видали?- сказал старшина,- вот в прихожей стоят!

   - Нет, Петрович, для правды не лучше ли Егорку сперва судить, а эти только пришли...

   - Егоркино дело,- возразил старшина,- ты молчи! Его разбирать надо с толком... А наперва разбяри плотву-то... вишь, она лезет! у сундучка замок сломали...

   - По мне, что ж?- проговорил один старик,- кого хошь вяди!

   Писарь сделал пол-оборота к судьям и объявил:

   - Вот что, господа судьи: плотву-то оно плотву... она от нас не уйдет... а по-моему, лучше взяться за пастуха - а то как бы он на себя руки не наложил... кто его знает?.. долго ли до греха?..

   - Что ж, Петрович, веди его! Когда-нибудь не миновать - судить надо!

   - Сторож!- крикнул старшина,- зови сватов сюда...

   В правление вошел Краюхин, невестин отец и мужики, бывшие на запое. Последние, вздыхая, бормотали:

   - Вот оно, винцо-то, что делает! выливается наружу... не знаешь, где попадешь...

   - Неверная его нанесла!.. у меня вот конопи не вытасканы...

   Сторож привел пастуха. Парень был в изорванном полушубке, в худых сапогах и тяжовых, полосатых, домашнего изделия штанах. Он сильно похудел; всклокоченные волосы падали на глаза, и всего его охватывала дрожь. Сторож постановил его на средину комнаты. В эту пору все затихло; видно было, как пыль слоями улегалась на всем, что было в правлении.

   - Ну, рассказывай, братец ты мой,- начал старшина;- какого петуха ты хотел подпустить? Евсигнеич! прочти-ка жалобу.

   Писарь встал и прочитал: "18... года, дня... в лебедкинское волостное правление принесена словесная жалоба крестьянина деревни Воробьевки, Петра Краюхина, в том, что казенный крестьянин деревни Чернолесок Егор Ивлиев злонамеренно подущал родителя своего Ивлия Карпухина запивать дочь крестьянина деревни Воробьевки Кузьмы Ерохина и во время последнего запития произвел бунт, а также возмутил запитую невесту к сопротивлению против родителей и произносил угрозительные слова".

   - Ну вот, слышишь, какая на тебя принесена жалоба?- обратился старшина к пастуху.

   - Вот что, Захар Петрович,- начал парень,- на-первой я тебе скажу: девки я не перебивал, сама она не хочет за Ваньку итить... Родителя то есть своего я заслал сватать,- это у законе. Никто мне не смеет помехи делать. Отдали - отдали! а не отдали - вольному воля! Он тоже с угощением пришел, небойсь из последнего... Середку-то у Мотюхиных небойсь цалковый отдал... А что это, значит, насчет красного петуха-то, это мало что говорится! Кабы ты видел, что там было, так не то скажешь! Аль я с ума спятил - деревню жечь? Авось я тоже хрященый... разве я себе лиходей!

   Судьи все молчали. Писарь скрипел пером. Старшина, сидя в креслах, поглаживал бороду. Наконец, он заговорил:

   - Положим, что ты запивал... Это дело не наше! там валандайся с сватами, сколько знаешь... А вот насчет петуха-то, малый, дело наплевать...

   - Ведь я, Захар Петрович, сказал тебе: петух дело пустое! Это я у этой страсти сбрехал...

   - Сбрехать-то сбрехал,- подхватил старшина,- а ты небойсь слыхал пословицу: слово не воробей, а вылетит, не поймаешь: тебе бы не нужно этих речей и говорить; пришел, попил сабе, покалякал... Вышло дело - так, а не вышло - насилук мил не будешь. А то иде беседа, а ты сейчас красного кочета...

   - Что ж, Захар Петрович!- воскликнул Егор,- я спокаялся тебе... вгорячах слово сказал... а насчет чтобы тоись того... не приведи бог лихому лиходею этакими делами займаться... спроста сказал, ей же богу! девка очень пондравилась...

   - Слухай, Егор!- сказал старшина,- коли ты молвил, стало быть у тебя на уме лихое было!..

   - Вот те лопни мои глаза, провались я сквозь землю, чтобы что-нибудь было такое... кабысь одно маненько взяло: нечем взять, наше дело бедное, она и сорвись с языка... А чтобы насчет настоящего... Я нехай век по чужим углам буду биться, а на это дело николи не соглашусь...

   - Ну что ж?- объявил старшина,- допрос снят. Будет с тебя! Сторож! отведи его!..

   Пастуха вывели. Краюхин выступил вперед и объявил:

   - Захар Петрович! Я у трех мировых... Усе поряшили, что за ентакие дела хвалить не следует... Только им нельзя с Егоркой справиться, потому они судят промеж господ. Будь ваша милость! Засади его в острог! незымь его подумает, как кочетов подпускать...

   - Разбярем, разбярем, это дело наше!- сказал старшина и обратился к свидетелям:- Вы были на запое, когда Егорка бушевал?

   - Что ж, Захар Петрович,- проговорили мужики,- мы не отрякаемся... только мы не с тем пришли, чтоб бушевать...

   - Ну как же дело было?

   - Это, значит, пришли мы,- заговорил один,- сели за стол как следствует, поели студень... Подали хлёбово... Знамо дело,- выпили по стаканчику,- девка и закандрычься... хлёбово похлебали, побалакали, откуда ни навернись - Егорка. И начал бушевать: мы ально ужахнулись... И пошла промежду нас нескладица... А он и начал тращать: "Мотри! говорит, коли не будет по-моему, вся деревня слетит!"

   - Ну, ступайте теперь,- сказал старшина мужикам,- мы разберем без вас. Посидите в избе...

   - Что ж, так было, как Федот показывая?- спросил старшина остальных свидетелей.

   - Точно так, Захар Петрович: пастух кричал благим матом, хоть бяги вон из избы...

   Мужики вышли. В правлении оставались одни судьи и старшина с писарем.

   - Что ж, старички,- начал старшина,- как дело-то порешим?

   - Говори!- сказал один судья другому.

   - Говори ты!

   - Что ж,- подтвердил старшина,- как думаешь, так и говори!

   - Вон Федосеич что скажет? Он кабысь постарше нас...

   - Аи я один у миру!- возразил седой старичок, закладывая одну руку за пазуху, другую опуская в карман,- по мне, как мир, так и я...

   - Федосеич!- воскликнул один рябой высокий мужик в худом армяке,- ты все-таки мужик пожилой, ну, значит, пчел имеешь... и с тобой всякое бывало на веку... Ты, примерно, как знаешь, так и говори... А то вон, пожалуй, спроси Фильку: он сбреша такую оказию, сам не рад будешь!

   - Что ж такое знача?- заговорил приземистый мужик с рожей на щеке,- аль меня на смех призвали? Мы тут усе ровны... Что он судья, что я судья... Разя у него больше моего в голове?

   - Стой! стой! тут не место!- прервал старшина,- это вот кончим дело, тогда кричи, сколько влезя!.. Ну что ж, судьи? как порешим?

   - Вот наперва что скажет Федосеич, послухаем... Федосеич кашлянул, посмотрел в пол и заговорил:

   - У нас спокон веку неслыхано таких делов... У нас, бывало, ребята валяются на полатях аль на сене - и не знают, кого мы запиваем... Принесешь платок от невесты, швырнешь ему... платок красный, ну, знамо, парень и рад... никаких пустяков не было! А это вот нонешние ребята маненько стали из послухания выходить... Займаться чем не следует... вестимо, баловство!.. не смысляны... худа-то не видали!.. Егорку, что говорить! хвалить нечего... Да ведь он признался при всем суду, что пошутил... Отрастку дать ему следует, чтобы упережь не выдумывал чего не надо... Что ж налегать-то на него! Я слышал, управитель его расчел за эвти дела-то...

   - Как же!- подхватил рябой мужик, вставая и размахивая руками,- ён, братец ты мой, приходя к управителю, а тот ему говорит: "Ты что там наделал? какую деревню хотел спалить? Нам таких негодяев держать в имении не приходится... получи расчет и убирайся с богом..."

   - Вот что, ребятушки,- объявил богатый мужик с черной окладистой бородой,- слухал я, слухал ваши добрые речи и ничего не говорил... По-моему, я так полагаю: Егор парень молодой, допереж за ним мы ничего плохого не видали... А что дюже он зазарился на девку... и наболтал неведомо что... Глуп еще! Кабы он семьей жил... поучить некому... с мальства по чужим углам ходил... господь с им! довольно с него, что неделю отсидел в чижовке за одно слово!