Авенариус Василий Петрович - Бироновщина

видно, радъ былъ случаю подразнить глупую птицу.

   - Ты что тутъ дѣлаешь? - спросила, подходя, Лилли, стараясь придать своему голосу возможную строгость.

   Парень оторопѣлъ.

   - Да я ничего-съ, барышня... Поговорилъ только малость съ попугаемъ...

   Но самъ же попугай уличилъ его.

   - Живодеръ! живодеръ! - полушопотомъ прокартавилъ онъ, вызывающе поглядывая изъ-подъ своего наряднаго краснаго хохолка то на парня, то на барышню.

   - Это ты его научилъ! - воскликнула Лилли. - Да вѣдь это никакъ тотъ самый, котораго мадамъ Варлендъ готовитъ для герцога?

   - Ну, и пущай услышитъ! - съ явнымъ ужъ озлоблен³емъ возразилъ истопникъ. - Живодеръ и есть: съ родного батьки моего кошками шкуру содралъ!

   Лилли ахнула.

   - И отецъ твой померъ?

   - Помираетъ; дай Богъ до Рождества дотянуть.

   - Это ужасно! Но, вѣрно, старикъ твой шибко передъ нимъ провинился?

   - Знамо, не безъ того... Да вольножъ было этимъ конюхамъ нѣмецкимъ хвалиться, что герцогъ ихъ такой и сякой, чуть не помазанецъ бож³й. Ну, а батька мой, грѣшнымъ дѣломъ, подвыпилъ, да спьяну и выложилъ имъ на чистоту всю истинную правду: что герцогъ ихъ, молъ, вовсе-то не знатнаго рода, а тоже изъ подлаго люда. Ну, тѣ и пойди, донеси самому, а онъ какъ распалился тутъ гнѣвомъ...

   Оправдываясь такимъ образомъ, басистый парень возвысилъ голосъ. Попугай въ свою очередь, не желая отстать отъ него, издалъ пронзительный свистъ и провозгласилъ заученную отъ г-жи Варлендъ фразу:

   - Hoch lebe Seine Durchlaucht! Hurra! hurra! hurra!

   Дверь въ спальню Варлендъ растворилась, и оттуда выглянула она сама въ ночномъ чепцѣ, въ ночной кофтѣ.

   - Ты ли это, дитя мое? - удивилась она. - Какъ ты сюда попала, и кто это съ тобой?

   Лилли стала по-нѣмецки же объяснять ей. Истопникъ, не выжидая конца объяснен³я, далъ тягу. Впрочемъ, и сама Варлендъ не дослушала, а можетъ-быть, со сна толкомъ и не разобрала.

   - И зачѣмъ было снимать мой платокъ съ клѣтки? - перебила она дѣвочку, зѣвая во весь ротъ.

   - Сняла его нея...

   - Ну, все равно; прикрой опять этого крикуна и ступай-ка тоже спать.

   "Слава Богу!" - облегченно вздохнула про себя Лилли, когда голова почтенной дамы скрылась за дверью.

   Подогрѣвъ цѣлительный мѣшечекъ на плитѣ въ кухнѣ, она отнесла его Мартѣ и тогда уже улеглась сама въ постель досыпать свой прерванный сонъ.

   Когда она въ обычный часъ проснулась, ея ночная прогулка представлялась ей какъ бы сновидѣн³емъ, и только когда на глаза ей попалась Марта съ повязанной щекой, въ памяти ея возстали всѣ отдѣльные моменты прогулки. Первымъ побужден³емъ ея было - открыться во всемъ Юл³анѣ Менгденъ. Но когда она встрѣтилась снова лицомъ къ лицу съ корректной до щепетильности, замороженной въ придворномъ этикетѣ, гоффрейлиной, - y нея духу на то не хватило.

   Прошло нѣсколько дней. О попугаѣ говорили, но только какъ о сюрпризѣ для герцога.

   "Попугай, вѣрно, забылъ уже то слово", - рѣшила Лилли и совсѣмъ было успокоилась.

   Подходило 13-ое ноября - день рожден³я герцога. Но наканунѣ государыня вдругъ прислала за принцессой, чтобы вмѣстѣ съ нею сдѣлать репетиц³ю.

   - А ты что же, моя милая? - обернулась Анна Леопольдовна къ Лилли, когда, въ сопровожден³и Юл³аны, выходила уже изъ комнаты.

   - Мнѣ нездоровится... - пролепетала дѣвочка, чувствуя, какъ сама мѣняется въ лицѣ. - Позвольте мнѣ, ваше высочество, остаться...

   - Пустяки, пустяки! Попугай тебя разсѣетъ. Идемъ.

   Дѣлать нечего, - пришлось итти.

   Мадамъ Варлендъ съ своимъ питомцемъ въ клѣткѣ была уже въ пр³емной передъ внутренними аппартаментами императрицы. Клѣтка на всяк³й случай была накрыта зеленымъ тафтянымъ колпакомъ, чтобы попугай преждевременно не выболталъ всей своей премудрости. Мимоходомъ кивнувъ его воспитательницѣ и стоявшему тутъ же придворному лакею, Анна Леопольдовна съ своей маленькой свитой вошла къ государынѣ; слѣдомъ лакей внесъ клѣтку, а мадамъ Варлендъ замыкала шеств³е.

   Кромѣ герцогини Бенигны, весь штатъ придворныхъ приживальщиковъ и шутовъ обоего пола оказался также налицо. Никому, видно, не хотѣлось пропустить занимательной репетиц³и. Послѣ первыхъ привѣтств³й Анна ²оанновна обратилась къ г-жѣ Варлендъ:

   - Ну, мадамъ, начинай!

   Та дернула за шнурокъ, и зеленый колпакъ раздвинулся. Окружающ³е вполголоса стали восхищаться пернатымъ красавцемъ.

   - И какъ вѣдь на всѣхъ посматриваетъ! - замѣтила сама государыня. - Точно понимаетъ, что имъ любуются. Ну, что же, мадамъ?

   Варлендъ, нагнувшись къ клѣткѣ, шепнула что-то попугаю, и тотъ крикнулъ во всю мочь:

   - Schön guten Morgen! Gut geschlafen? (Добраго утра! Хорошо ли спали?)

   - Какъ четко вѣдь выговариваетъ! - одобрила опять Анна ²оанновна. - Онъ y тебя и пѣсни поетъ?

   - Jawohl, Majestät, - отвѣчала Варлендъ и снова подсказала своему ученику что-то шопотомъ.

   - "Freut euch des Lebens"! - засвисталъ онъ начало извѣстной нѣмецкой пѣсни.

   - Вторую строчку онъ тоже знаетъ, - но не такъ еще твердо, извинилась учительница.

   - До завтра, смотри, подучи его, - приказала императрица. - А поетъ тоже чисто, что свирѣль. Ну, еще что же?

   - Hoch lebe... - можно было разслышать подсказыван³е мадамъ Варлендъ.

   И послушный воспитанникъ не замедлилъ гаркнуть:

   - Hoch lebe Seine Durchlaucht! Hurra! hurra! hurra!

   Но, o, ужасъ! вслѣдъ затѣмъ онъ прокартавилъ полушопотомъ, однако, совершенно внятно:

   - Живодеръ! живодеръ!

   Можно себѣ представить, какое впечатлѣн³е должно было произвести на всѣхъ такое публичное поруганье всесильнаго временщика, въ присутств³и не только его супруги, но и самой императрицы. Послѣдняя, словно ушамъ своимъ не вѣря, молча повела кругомъ глазами. Но никто не смѣлъ поднять на нее глазъ; всѣ обмерли и потупились. Одна только герцогиня Биронъ, плохо понимавшая по-русски, съ недоумѣн³емъ вопросила:

   - Aber was Неiss das: Schivadör? (Да что это значитъ: живодеръ?)

   Тутъ Балакиревъ, питавш³й къ герцогу курляндскому, какъ большинство русскихъ, глубокую ненависть, не утерпѣлъ пояснить:

   - Das Неisst: Schinder.

   Герцогиня всплеснула руками:

   - Ach, Herr Jesus!

   Императрица же, сверкнувъ очами, указала Балакиреву на выходъ:

   - Вонъ!

   Теперь только ни въ чемъ не повинная Варлендъ пришла въ себя отъ своего оцѣпенѣн³я. Co слезами стала она клясться, что ей-Богу же не учила этому попугая.

   - Такъ кто же научилъ, кто? - спросила Анна ²оанновнана.

   - Die ist's! - ткнула герцогиня пальцемъ на Лилли, растерянный видъ которой, дѣйствительно, какъ-будто давалъ поводъ къ такому подозрѣн³ю.

   Но тутъ вступилась за нее та же мадамъ Варлендъ. Ея объяснен³е звучало такъ искренно и правдоподобно, что ни y кого, казалось, не оставалось уже сомнѣн³я на счетъ виновности истопника, котораго Лилли застала передъ клѣткой.

   - Но ты все же слышала, какъ онъ училъ попугая? - обратилась государыня уже прямо къ Лилли. - Не лги y меня, говори всю правду!

   - Слышала... - призналась дѣвочка, дрожа всѣмъ тѣломъ.

   - Ахъ, разбойница! Но умолчала ты о томъ съ какого умысла?

   - Я думала, что попугай забудетъ... да боялась еще, чтобъ съ этимъ человѣкомъ не сдѣлали того же, что съ его старикомъ-отцомъ...

   - А съ тѣмъ что сдѣлали? Сказывай, ну!

   - Его наказали, по приказу герцога, такъ нещадно, что онъ теперь умираетъ...

   - Умираетъ! - подхватила апатичная вообще, но сердобольная Анна Леопольдовна. - Сынъ ожесточился изъ-за отца. Ваше величество! не отдавайте его-то хоть на изб³ен³е!

   - Бить его на тѣлѣ не будутъ, не волнуйся, - проговорила государыня глухимъ голосомъ, и по выражен³ю ея лица видно было, какъ тяжело ей дать такое обѣщан³е.

   - Но его все же накажутъ?

   - Безъ всякаго наказан³я оставить его нельзя чтобы другимъ не было повадно. Страха божьяго не стало на нихъ, окаянныхъ! А озорного попугая своего, мадамъ, убери вонъ, да чтобы не было объ немъ впредь ни слуху, ни духу; поняла?

   Мадамъ Варлендъ, должно-быть, хорошо поняла, потому что съ того самаго дня красавецъ-попугай словно сгинулъ.

  

  

  

   Дни рожденья и тезоименитства членовъ какъ Царской Фамил³и, такъ и семьи герцога Бирона, праздновались при Дворѣ одинаково торжественно: поутру въ Зимнемъ дворцѣ бывалъ съѣздъ "знатнѣйшихъ персонъ" и иноземныхъ посланниковъ для принесен³я поздравлен³й, а вечеромъ - балъ. То же самое было, разумѣется, и 13-го ноября 1739 года, когда герцогу исполнилось 49 лѣтъ.

   Во время утренняго пр³ема поздравителей Биронъ былъ видимо не въ своей тарелкѣ, - что достаточно объяснялось, пожалуй, нанесеннымъ ему наканунѣ заочнымъ "афронтомъ" съ попугаемъ. Тутъ, однако, разнесся слухъ, что виновный истопникъ подвергся уже и заслуженной карѣ. Его не били, нѣтъ: въ этомъ отношен³и его свѣтлость строго подчинился выраженной государыней волѣ. Но отъ наказан³я вообще "преступникъ" не былъ избавленъ, и изобрѣтательный въ такихъ случаяхъ умъ курляндца придумалъ для него небывалую еще пытку. Парня отправили на придворный конюшенный дворъ, находивш³йся въ концѣ большой Конюшенной улицы y рѣчки Мьи (нынѣ Мойка), раздѣли здѣсь до-нага, привязали къ столбу y водокачалки и стали окачивать ледяной водой на двадцатиградусномъ морозѣ. Но исполнители экзекуц³и переусердствовали: окачивали несчастнаго до тѣхъ поръ, пока тотъ, покрывшись ледяной корой, не обратился въ "ледяную статую". Такъ передавалось по крайней мѣрѣ на пр³емѣ шопотомъ изъ устъ въ уста, - передавалось съ глубокимъ возмущеньемъ, но въ лицо свѣтлѣйшему новорожденному тѣ же уста льстиво улыбались. Самъ же онъ не могъ скрыть своего раздражен³я: истязать "делинквента" до смерти y него все-таки, должно быть, не было намѣрен³я.

   На вечернемъ балу главный интересъ, по крайней мѣрѣ, прекрасной половины человѣчества сосредоточился, прежде всего, на дамскихъ туалетахъ, отличавшихся, какъ всегда, большимъ разнообраз³емъ и великолѣп³емъ. Особенную зависть y многихъ возбуждала герцогиня Биронъ, увѣсившая себя, ради семейнаго торжества, всѣми фамильными брилл³антами и другими драгоцѣнными каменьями; но сама она, видимо, всего болѣе гордилась своимъ головнымъ уборомъ и, какъ китайск³й болванчикъ, качала головой, чтобы сидѣвшая на ея напудренномъ парикѣ съ буклями райская птица съ длиннѣйшимъ разноцвѣтнымъ, металлическаго блеска, хвостомъ и съ распушенными золотистыми крыльями колыхалась, точно вотъ-вотъ взлетитъ сейчасъ на воздухъ. На бѣду подъ этимъ уборомъ было ея собственное, испорченное оспой лицо съ туповато-надменной улыбкой. Это не помѣшало, однако, такому бывалому царедворцу, какъ Лестокъ, выразить ей свое "нелицемѣрное" восхищен³е:

   - Сегодня, герцогиня, вы превзошли себя! Васъ можно сравнить развѣ съ павлиномъ, распустившимъ колесомъ свой пышный хвостъ.

   Этотъ сомнительный комплиментъ недалекая герцогиня приняла за чистую монету и подарила льстеца "очаровательной" улыбкой.

   И вдругъ y нея явилась соперница въ лицѣ молодой иностранки, графини Рагузинской. Все платье красавицы-венец³анки было усыпано крупными жемчужинами, изъ которыхъ каждая стоила сотни, если не тысячи рублей. Мало того, что всѣ гости такъ и "пялили" теперь на нее глаза, но даже сама государыня, слѣдившая за танцами въ открытыя настежь двери сосѣдней гостиной, замѣтила герцогинѣ:

   - А знаешь ли, Бенигна: эта Рагузинская, какъ всегда, опять царица бала.

   Бенигна позеленѣла отъ досады.

   - Спору нѣтъ, что танцуетъ она хорошо, собой недурна...

   - И одѣта богаче меня и тебя.

   - А ваше величество вѣрите, что всѣ эти жемчужины на ней настоящ³я?

   - Ты какъ скажешь, Буженинова? - отнеслась Анна ²оанновна черезъ плечо къ стоявшей позади ея карлицѣ-калмычкѣ, которая одна лишь изъ всего шутовскаго персонала допускалась на придворные балы для ближайшихъ послугъ своей царственной госпожи. - Ты знаешь вѣдь немножко толкъ въ жемчужинахъ: ходила со мной не разъ въ мастерскую этого Граверо; вонъ на Рагузинской жемчужины, по твоему, поддѣльныя али нѣтъ?

   - Не знаю, матушка, - отвѣчала шутиха: - чего не знаю, того не скажу; не знаю. А вызнать тебѣ, изволь, могу.

   - Да какъ же ты вызнаешь?

   Карлица съ комической ужимкой лукаво усмѣхнулась.

   - Это ужъ мой секретъ! Только ты, матушка, исполни потомъ мою малую просьбицу.

   - А въ чемъ твоя просьба?

   - Насидѣлась я, вишь, въ дѣвкахъ: выдай ты меня замужъ за добраго молодца!

   - Помяни, Господи, царя Соломона и всю премудрость его! Кто тебя, дуру, возьметъ-то?

   - Родимая! кормилица! - взмолилась Буженинова жеманно и плаксиво. - Молодой квасъ - и тотъ играетъ.

   Шутиха даже всхлипнула.

   - Ну, разрюмилась! - сказала Анна ²оанновна. - Ладно. Для такой пригожицы жениха какъ не найти; только кличъ кликнуть. Но напередъ дознайся все же на счетъ жемчужинъ.

   - Сейчасъ дознаюсь.

   - Да ты куда, дура, куда? - крикнула государыня, когда карлица мимо нея юркнула вдругъ въ танцовальный залъ.

   Но та ея уже не слышала или не хотѣла слышать. Въ танцахъ наступила только-что пауза, и Рагузинскую тотчасъ же окружило нѣсколько поклонниковъ. Обмахиваясь вѣеромъ, она съ снисходительной улыбкой выслушивала расточаемыя ей любезности. Въ это время къ нимъ подлетѣла шутиха и протиснулась между кавалерами къ самой Рагузинской.

   - Дай-ка-сь, сударушка, и мнѣ насмотрѣться на твои галантереи. Фу ты, ну ты! И сама-то жемчужина, и вся-то въ жемчужинахъ! А онѣ y тебя настоящ³я?

   Не успѣла та отстраниться, какъ нахалка наклонилась къ ея платью и впилась зубами въ одну изъ крупнѣйшихъ жемчужинъ. Но венец³анка пришла уже въ себя и хватила ее на отмашь такъ хлестко по щекѣ, что она съ визгомъ отшатнулась.

   - Да за что же это, за что?.. Я пожалуюсь самой матушкѣ-государынѣ...

   - Ступай, жалуйся, - отвѣчала Рагузинская съ спокойнымъ достоинствомъ. - Ежели ты сдѣлала это по ея приказу, то можешь доложить, что благородныя венец³анки не носятъ поддѣльныхъ драгоцѣнностей. Если жъ приказа ея не было, то будь довольна, что проучена, и своей жалобой не безпокой ея величество по-пустому.

   Какъ прибитая собаченка, поплелась карлица обратно къ императрицѣ, къ которой между тѣмъ подошли Биронъ и нѣсколько придворныхъ и были такимъ образомъ также очевидцами описанной сейчасъ сцены.

   - Ну, что, Буженинова? - спросила съ улыбкой государыня. - Отъѣхала не солоно хлѣбавши?

   - Задави ее козелъ! Ручки-ножки еще трясутся... Никакого политеса...

   - А что же жемчужины настоящ³я?

   - Настоящ³я, матушка, охъ, самыя настоящ³я!

   - И плюхи тоже самыя настоящ³я? - съ грубымъ смѣхомъ замѣтилъ герцогъ.

   - Первый сортъ, батюшка, какъ и твои ледяныя статуи, - огрызнулась калмычка.

   Биронъ весь побагровѣлъ и не нашелся даже, что сказать.

   - А вы ее не слушайте, - герцогъ, вступилась Анна ²оанновна. - Что взять съ глупой ѳефелы? Но дабы впредь она вела себя благопристойнѣй, мы ее, непутную, окрутимъ съ добрымъ человѣкомъ.

   - Этакую-то монстру?

   - Для кого монстра, а для кого картинка! - обидѣлась Буженинова. - На вкусъ и цвѣтъ товарища нѣтъ. Царица обѣщалась выдать меня за мужъ и отъ царскаго слова своего не отступится. Только силкомъ за немилаго, матушка, не выдавай!

   - А ты кого-нибудь себѣ уже, небось, намѣтила?

   - Намѣтила, матушка, что грѣха таить. На него глядя, индо слюна бѣжитъ.

   - Кто же этотъ королевичъ твой?

   - А князь Квасникъ.

   - Эко слово брякнула! Онъ какъ-никакъ все же благороднаго корени отрасль; а ты что? Ты и вся-то мизиннаго его перстика не стоишь.

   - Онъ - князь, а я - первая твоя затѣйница и забавница: два сапога - пара. И стану я с³ятельной княгиней, и урядишь ты, матушка, мнѣ княжескую свадьбу...

   - Дура ты, да не совсѣмъ! - улыбнулась Анна ²оанновна. - Вотъ герцогъ подаритъ на свадьбу твоему муженьку шелковую плетку.

   - А мнѣ домъ хрустальный... съ ледяными статуями.

   - Такъ лучше жъ и весь домъ ледяной, - подхватилъ одинъ камергеръ: - тамъ и свадьбу сыграли бъ.

   По губамъ Бирона пробѣжала недобрая усмѣшка.

   - Das ware hicht so libel! (Это было бы недурно!)

   - Ну, чтожъ, коли быть Ледяному дому, такъ пускай и будетъ, - рѣшила царица. - А кто же, герцогъ, его построитъ?

   - Построитъ его нашъ первый государственный строитель, г-нъ Волынск³й. Попросите-ка сюда г-на Волынскаго! - отнесся онъ къ подавшему счастливую мысль камергеру.

   Казалось, онъ радъ былъ случаю взвалить на плечи своего главнаго недруга, и безъ того обремененнаго важнѣйшими государственными дѣлами, эту новую работу, которая ни мало не входила въ кругъ его обязанностей и должна была его еще принизить въ глазахъ всего Двора.

   Такъ понялъ и самъ Волынск³й, когда ему объяснили, чего отъ него требуютъ. Но, не желая дать торжествовать своему противнику, онъ не показалъ виду, что оскорбленъ, и, склонившись передъ государыней почтительно, но не раболѣпно, спросилъ, безотмѣнная ли то резолюц³я ея величества.

   Самой ей стало теперь какъ-будто не по себѣ.

   - Да, Артем³й Петровичъ, пожалуйста, не отказывайся, - отвѣчала она мягко, словно извиняясь. - Никто иной, какъ ты, не сумѣлъ бы исполнить с³е столь благоуспѣшно. Женихъ хоть и шутъ, но титулованный; будетъ зрителей великое стечен³е...

   - Такъ вашему величеству угодно, чтобы свадьба была поистинѣ княжеская, но, съ тѣмъ вмѣстѣ, все же шутовская, скоморошья?

   - Вотъ, вотъ; со всякими тамъ огнями артоф³альными, переодѣваньями и гистор³ями потѣшными. Не мнѣ тебя учить.

   - Слушаю-съ. Но ледъ на Невѣ должной толщины для Ледяного дома будетъ не раньше, почесть, января мѣсяца.

   - Ну, чтожъ; намъ вѣдь не такъ ужъ къ спѣху. Пригони, примѣрно, ко дню моего рожденья, а то и ко времени карнавала на масленой недѣлѣ. Тогда, дастъ Богъ, и миръ съ Турц³ей заключимъ. Заразъ и отпразднуемъ.

   - И ваше величество соизволяете на учрежден³е для сей надобности особой скоморошьей или, лучше скажемъ, маскарадной коммисс³и?

   - Даю тебѣ, Артем³й Петровичъ, на все полную мочь. Да въ расходахъ много не стѣсняйся. Впередъ знаю, что все тебѣ и на сей разъ, какъ и всегда, удастся къ полному нашему удовольств³ю.

  

   Всякая новость старѣетъ и забывается; забылась и бироновская ледяная статуя, на смѣну которой ожидались теперь Ледяной домъ и ледяная свадьба. Ледяной домъ или "ледяныя палаты", какъ называли его оффиц³ально въ дѣлопроизводствѣ "маскарадной коммисс³и", рѣшено было возвести на Невѣ между Зимнимъ дворцомъ и главнымъ адмиралтействомъ, а для ледяной свадьбы устроить "нац³ональную процесс³ю", для которой изъ разныхъ мѣстъ импер³и выписать полтораста паръ населяющихъ ее всевозможныхъ племенъ въ нац³ональной одеждѣ {*}. (Но такъ какъ пути сообщен³я y насъ въ ту пору были очень первобытны, то выписанныя "пары", особенно изъ отдаленныхъ мѣстностей, прибывали довольно мѣшкотно; тотчасъ же по прибыт³и онѣ замыкались въ особомъ здан³и на такъ-называемомъ "Слоновомъ дворѣ". (Дворъ этотъ, находивш³йся въ концѣ третьяго Лѣтняго сада около Симеоновскаго моста, на томъ, приблизительно, мѣстѣ, гдѣ въ настоящее время стоитъ циркъ Чинизелли, получилъ назван³е "Слоноваго" отъ содержавшагося тамъ индѣйскаго слона.)

   {* Приводимъ здѣсь, для примѣра, одинъ изъ посланныхъ въ провинц³ю указовъ, а именно Казанскому губернатору:

   "Указали мы для нѣкотораго пр³уготовляемаго здѣсь маскарата выбрать въ Казанской губерн³и изъ татарскаго, черемисскаго, мордовскаго и чувашскаго народовъ, каждаго по три пары мужеска и женска пола пополамъ, и смотрѣть того, чтобъ они собою были не гнусныя, и убрать ихъ въ наилучшее платье со всѣми приборы по ихъ обыкновен³ю, и чтобъ при мужескомъ полѣ были луки и прочее ихъ оруж³е и музыка, какая y нихъ употребляется..."}

   Недоброжелатели Волынскаго не упускали между тѣмъ случая прохаживаться на его счетъ, какъ руководителя этой шутовской затѣи. Ядовитѣе другихъ подтрунивали надъ нимъ двое: адмиралъ графъ Головинъ, который не могъ простить Артем³ю Петровичу открыт³е имъ злоупотреблен³й въ адмиралтействѣ, и бывш³й посланникъ нашъ въ Парижѣ, а въ данное время оберъ-шталмейстеръ Высочайшаго Двора князь Куракинъ, враждовавш³й съ нимъ на личной почвѣ. Желая угодить своему давнишнему "протектору", Тред³аковск³й сочинилъ про Волынскаго тяжеловѣсную, но довольно злую пѣсенку, а Куракинъ позаботился распространить ее между придворными; среди тѣхъ нашлись, конечно, услужливые люди, подсунувш³е стихотворный пасквиль самому Волынскому. Вспыльчивый и крайне самолюбивый, Артем³й Петровичъ былъ страшно взбѣшенъ - не столько даже на Куракина, сколько на самого автора пасквиля.

   - Блоха вѣдь, а туда же - кусаться! - говорилъ онъ своимъ пр³ятелямъ. - Попомнитъ онъ еще меня!

   - Невеличка блошка, а спать не даетъ, - отозвался Еропкинъ. - Да не много ли чести блохѣ, что ты такъ сердишься на нее?

   - Rira bien, qui rira le dernier (хорошо смѣется, кто послѣднимъ смѣется), - утѣшалъ съ своей стороны Лестокъ.

   Наконецъ-то, въ началѣ января (1740 г.), когда въ разныхъ мѣстахъ Невы стали вырубать ледъ для городскихъ ледниковъ, по серединѣ рѣки противъ Петропавловской крѣпости была отгорожена большая площадь для добычи самаго чистаго строительнаго матер³ала, а между дворцомъ и адмиралтействомъ былъ поставленъ деревянный заборъ вокругъ мѣста, намѣченнаго для Ледяного дома. Обитатели двухъ верхнихъ этажей Зимняго дворца имѣли бы, впрочемъ, возможность смотрѣть и поверхъ того забора, если бы только окна дворца, обращенныя на Неву, значитъ на Сѣверъ, отъ сильныхъ крещенскихъ морозовъ не покрылись ледяными узорами. Обледенѣли окна и въ комнаткѣ Лилли Врангель; но барышню нашу это не затрудняло: она влѣзала на подоконникъ и высовывалась изъ форточки. Такъ она изо дня въ день могла слѣдить за тѣмъ, какъ постепенно выростаетъ и разукрашивается Ледяной домъ.

   Длиною домъ былъ въ 8 саженъ, шириною въ 2 1/2 и вышиною въ 3. Накладывались ледяныя плиты какъ кирпичи, одна на другую, обливались тотчасъ водой и силою мороза скрѣплялись прочнѣе, чѣмъ лучшимъ цементомъ. Когда ледяное здан³е было доведено до крыши, то впереди оно украсилось ледянымъ крыльцомъ съ рѣзнымъ фронтисписомъ, а крыша - ледяной галлерейкой съ ледяными статуями. По четыремъ угламъ дома воздвигались ледяныя пирамиды, по сторонамъ крыльца появились ледяныя пушки и мортиры, а передъ ледяными же воротами съ горшками ледяныхъ цвѣтовъ и сидящими на нихъ ледяными птицами - два большихъ ледяныхъ дельфина. Въ послѣднихъ же числахъ января около дома, откуда ни возьмись, выросъ вдругъ громадный ледяной слонъ, а на спинѣ y него и по бокамъ - по ледяному перс³анину.

   Лилли такъ заглядѣлась на это послѣднее чудо, что не разслышала даже, какъ позади ея отворилась дверь, и замѣтила вошедшую только тогда, когда та взяла ее за тал³ю и стащила съ подоконника.

   - Ахъ, это вы, Юл³ана?

   - Съ ума ты сошла, моя милая, что въ такой морозъ высовываешься изъ форточки!

   - Въ деревнѣ я къ морозу давно привыкла, - отвѣчала съ беззаботнымъ смѣхомъ Лилли, затворяя форточку, - а теперь свѣтитъ еще солнце... И какъ хорошъ теперь на солнцѣ Ледяной домъ: точно весь хрустальный! А эти дельфины, этотъ слонъ... Выгляните сами только на минуточку...

   - Чтобы схватить воспален³е легкихъ? Благодарю покорно! - сказала Юл³ана. - Другое еще дѣло, если бъ въ шубѣ побывать тамъ на мѣстѣ...

   - Дорогая Юл³ана! вотъ было бы чудно! Пойдемте сейчасъ, уговоримъ принцессу...

   Лилли такъ порывисто обняла и поцѣловала чопорную фрейлину, что та не успѣла даже уклониться и не знала, сердиться ей или нѣтъ.

   - Ну, ну, ну! Ты все забываешь, что ты уже не ребенокъ, а большая барышня, и не въ деревнѣ, а во дворцѣ.

   - Но вы попросите принцессу, да? Она сама, можетъ быть, тоже пойдетъ съ нами?

   Юл³ана уже не упорствовала. Анна Леопольдовна, какъ всегда, отдыхавшая на своей отоманкѣ съ романомъ въ рукахъ, выслушала обѣихъ съ обычной флегмой, но отъ посѣщен³я съ ними Ледяного дома наотрѣзъ отказалась.

   - Скоро и безъ того вѣдь увидимъ. Свадьба карликовъ будетъ уже 6-го февраля; остается, стало быть, всего двѣ недѣли.

   - А потомъ опять ее отложатъ! - воскликнула Лилли. - Вѣдь сперва назначили ее въ январѣ, на канунѣ дня рожден³я государыни...

   - Да; но въ этотъ же день будетъ торжественное вступлен³е нашихъ войскъ. Волынск³й совершенно правъ, что такому нац³ональному торжеству не вмѣстно быть въ одинъ день съ шутовскою свадьбой. Если же вамъ, мои милыя, ужъ такъ не терпится осмотрѣть этотъ Ледяной домъ, то ступайте туда однѣ безъ меня.

   - Да безъ васъ, принцесса, насъ туда не пустятъ!

   - А я скажу Эйхлеру.

   Эйхлеромъ, который, въ качествѣ не только секретаря Волынскаго, но и тайнаго секретаря самой государыни, постоянно бывалъ y нея за приказаньями, дѣло было ей доложено, и съ ея стороны отказа въ столь скромной просьбѣ наслѣдницы престола, разумѣется, не было. Самъ Эйхлеръ вызвался быть путеводителемъ гоффрейлины принцессы.

   Когда они втроемъ: Юл³ана, Лилли и Эйхлеръ, морознымъ, но солнечнымъ утромъ спустились на Неву къ Ледяному дому, то y ледяныхъ воротъ, къ немалому удивлен³ю Лилли, ихъ встрѣтилъ ея товарищъ дѣтства, Самсоновъ, притомъ не въ лакейской уже ливреѣ, а въ довольно щегольской суконной однорядкѣ и въ мѣховой шапкѣ.

   - Да вы откуда его знаете? - спросилъ по-нѣмецки Эйхлеръ Лилли. Та объяснила.

   - То-то онъ такъ просилъ меня взять его сегодня съ собой! - улыбнулся Эйхлеръ. - Могу съ своей стороны засвидѣтельствовать, что такого "молочнаго брата" вамъ нечего стыдиться: я нашелъ въ немъ очень полезнаго сотрудника.

   - Но вѣдь онъ - камердинеръ г-на Волынскаго...

   - Былъ имъ. Когда мнѣ пришлось посылать во всѣ концы Росс³и требован³я о присылкѣ "маскараднаго" персонала для шутовской свадьбы, y меня не достало переписчиковъ. Тутъ оказалось, что Самсоновъ умѣетъ тоже писать, и почеркъ y него преизрядный. Съ разрѣшен³я моего шефа, я привлекъ его къ перепискѣ; потомъ и къ сведен³ю счетовъ; а наконецъ и ко всему маскарадному дѣлу, потому что никто лучше его не знаетъ объясняться съ этими безмозглыми инородцами. Господь его вѣдаетъ, какъ это онъ подлаживается къ ихъ младенческимъ понят³ямъ, какъ умѣетъ втолковать имъ все, что нужно. Словомъ, молодецъ на всѣ руки! - заключилъ Эйхлеръ и покровительственно похлопалъ Самсонова по плечу.

   - Не понимаю, г-нъ Эйхлеръ, какъ вы можете говорить такъ много на морозѣ! - замѣтила Юл³ана, пряча свой покраснѣвш³й уже носъ въ муфту.

   - А вы, баронесса, озябли? Простите великодушно! Сейчасъ затоплю для васъ каминъ.

   - Это гдѣ?

   - Да тутъ же въ Ледяномъ домѣ.

   - Ледяной каминъ?

   - Да, и ледяными дровами. Прошу за мною.

   Проведя ее на крыльцо Ледяного дома, а оттуда въ одну изъ двухъ комнатъ, онъ зажегъ въ ледяномъ каминѣ ледяныя же полѣнья, облитыя, какъ потомъ разъяснилось, нефтью.

   Тѣмъ временемъ Лилли и ея "молочный братъ", стоя на дворѣ передъ ледянымъ слономъ, заболтались о порученныхъ надзору Самсонова инородцахъ и прибывшихъ вмѣстѣ съ ними животныхъ. Особенно заинтересовали Лилли самоѣдск³е олени.

   - А правда ли, Гриша, что олени бѣгутъ еще скорѣе лошадей?

   - Какъ вѣтеръ! Я нѣсколько разъ уже ѣздилъ съ самоѣдами на взморье.

   - Счастливецъ!

   - Такъ вы, Лизавета Романовна, охотно тоже покатались бы на оленяхъ?

   - Мало ли что!

   - Я вамъ это, извольте, устрою.

   - Ты, Гриша? Но какимъ образомъ?

   Онъ загадочно усмѣхнулся.

   - Это ужъ мое дѣло.

   Тутъ на ледяномъ крыльцѣ показалась опять Юл³ана въ сопровожден³и своего путеводителя. Ледяныя дрова ея не согрѣли, и, вся продрогнувъ, она заторопилась домой. Такъ Лилли на этотъ разъ и не пришлось заглянуть внутрь Ледяного дома. Прощаясь съ Самсоновымъ, она успѣла только спросить его, когда же онъ устроитъ ей обѣщанное; на что получила отвѣтъ:

   - Потерпите ужъ до ледяной свадьбы!

  

   Съ 27-го января, когда вступили въ Петербургъ возвративш³яся изъ Турц³и побѣдоносныя войска, общее настроен³е при Дворѣ было уже празднично-приподнятое. У многихъ царедворцевъ такому настроен³ю, по правдѣ сказать, не мало способствовало ожидан³е предвидимыхъ, по случаю заключен³я мира, "царскихъ милостей", пожалован³е которыхъ должно было послѣдовать, впрочемъ, только въ срединѣ февраля на масленой недѣлѣ.

   Войска съ музыкой и распущенными знаменами продефилировали мимо Зимняго дворца, офицеры - съ лавровыми вѣнками, солдаты - съ еловыми вѣтками на шлемахъ и каскахъ. Вслѣдъ затѣмъ состоялся пр³емъ императрицею героевъ-офицеровъ, сановныхъ поздравителей и секретаря нашего посольства въ Константинополѣ Неплюева, привезшаго ратификац³ю мира. Несмолкающ³е залпы съ Петропавловской крѣпости возвѣстили населен³ю столицы о прекращен³и войны.

   Слѣдующ³й день - день рожден³я Анны ²оанновyы - праздновался еще пышнѣе. Утромъ - торжественное богослужен³е, пр³емъ поздравлен³й и пушечная пальба; въ полдень - банкетъ-gala съ итальянской музыкой инструментальной и вокальной и, во время тостовъ, опять пальба; вечеромъ - балъ, на которомъ сераскиръ Очакова Колчакъ-паша, во главѣ плѣнныхъ турокъ, на турецкомъ языкѣ благодарилъ государыню за оказанное гостепр³имство; а послѣ бала - "блестящая" иллюминац³я и фейерверкъ которые, по обыкновен³ю, были увѣковѣчены затѣмъ "С-Петербургскими Вѣдомостями" Особенно эффектнымъ на этомъ фейерверкѣ (по словамъ газеты) былъ главный шитъ, представлявш³й "высокое рожден³е Ея Императорскаго Величества въ образѣ на колесницѣ сидящей зари съ блистающей утреннею звѣздою на которую Росс³я, подъ образомъ жены въ надлежащемъ уборѣ и радостнымъ видомъ взирая, гласно какъ бы надписанныя слова живыми рѣчами говоритъ: - Коликое возвѣщаетъ намъ благополуч³е".

   Все это было, однакожъ, только какъ бы предвкус³емъ къ невиданному еще зрѣлищу - свадьбѣ карликовъ съ "нац³ональной процесс³ей". Подробности держались пока еще въ тайнѣ. Извѣстно было только, что въ особой "камерѣ" Слоноваго двора усердно происходятъ репетиц³и танцевъ, которые будутъ исполняться въ день свадьбы участниками процесс³и; но допускались къ этимъ репетиц³ямъ исключительно только члены маскарадной коммисс³и и ближайш³е ихъ сотрудники. Въ числѣ послѣднихъ, какъ уже упомянуто, былъ и Самсоновъ, который такимъ образомъ былъ свидѣтелемъ всѣхъ происходившихъ тамъ комическихъ и трагикомическихъ сценъ. Такъ присутствовалъ онъ и при одной подобной сценѣ, оставившей въ немъ надолго очень тягостное впечатлѣн³е.

   Было то 4-го февраля, т.-е. за два дня до шутовской свадьбы. Прибывъ подъ вечеръ на Слоновый дворъ съ другими членами коммисс³и на "генеральную репетиц³ю", Волынск³й откомандировалъ состоявшаго также въ его распоряжен³и кадета Криницына въ Академ³ю Наукъ за секретаремъ ея, Васильемъ Кирилловичемъ Тред³аковскимъ. Возвратился Криницынъ въ самый разгаръ танцевъ и впопыхахъ подбѣжалъ къ Волынскому,

   - Ваше высокопревосходительство... ваше высокопревосходительство...

   Тотъ нахмурилъ брови.

   - Эко запыхался, торопыга! А Тред³аковскаго такъ и не привезъ?

   - Привезъ... уфъ! Онъ сейчасъ будетъ жаловаться вамъ на меня... Не слушайте его...

   - Да что y тебя вышло съ нимъ?

   - Я сказалъ ему, будто бы его вызываютъ въ Кабинетъ ея величества...

   - Это зачѣмъ?

   - Да чтобы онъ не артачился ѣхать: нравомъ онъ очень ужъ амбиц³онный...

   - Ну?

   - А когда онъ тутъ по дорогѣ замѣтилъ, что везутъ его вовсе не въ Кабинетъ, то схватилъ меня за шиворотъ: "Ты куда везешь меня?" Да обозвалъ меня такимъ словомъ, что я не смѣю и выговорить...

   - Ладно! дальше.

   - Узнавши же отъ меня, что мы ѣдемъ на Слоновый дворъ по требован³ю вашего высокопревосходительства, но для какой надобности - мнѣ, дескать, не вѣдомо, - онъ сталъ чертыхаться и обѣщалъ принести на меня жалобу...

   - Ладно, - повторилъ Артем³й Петровичъ и обратился къ показавшемуся въ это время въ дверяхъ Василью Кирилловичу:

   - Поди-ка-сь сюда, сударь мой, поди.

   П³ита нашъ, въ своемъ секретарскомъ мундирѣ, при шпагѣ и съ треуголкой подъ мышкой, приблизился не безъ чувства собственнаго достоинства, но, при видѣ пылающаго гнѣвомъ взора перваго кабинетъ-министра, невольно растерялся. Путаясь въ словахъ, онъ сталъ объяснять, что вотъ этотъ самый юнецъ облыжно пригласилъ его въ Кабинетъ ея величества и привелъ тѣмъ его, Тред³аковскаго, въ велик³й страхъ, толь наипаче, что время уже позднее; что сѣлъ онъ съ непутящимъ мальчишкой на извозца въ великомъ трепетан³и...

   На этомъ, однако, объяснен³е его было прервано Волынскимъ.

   - Да какъ ты смѣешь называть моего посланца "непутящимъ мальчишкой"! Онъ исполнялъ только мое приказан³е, а понося его, ты отказываешь и мнѣ въ должномъ решпектѣ...

   И неудовольств³е свое Артем³й Петровичъ подкрѣпилъ двумя звонкими пощечинами, которыми (какъ заявлялъ впослѣдств³и самъ Тред³аковск³й въ своей челобитной) "правое ухо ему оглушилъ, а лѣвый глазъ подбилъ". Хотя ручная расправа высшихъ съ низшими была тогда не въ такую ужъ рѣдкость, тѣмъ не менѣе, для секретаря "де ла с³янсъ Академ³и", философа и стихотворца, такое обращен³е съ нимъ въ присутств³и всѣхъ членовъ коммисс³и и даже "подлыхъ людей" было нестерпимо; почему онъ и при дальнѣйшемъ разговорѣ не выказывалъ требуемой субординац³и.

   - Ну, а теперь къ дѣлу, - заговорилъ снова Волынск³й. - Въ головѣ y тебя хоть и сумятица неразборная, да есть все-таки нѣк³й даръ слагать вирши.

   - Сподобился божественной Иппокрены, - пробурчалъ съ нѣкоторою уже гордостью Васил³й Кирилловичъ, которому не могло не польстить признан³е за нимъ поэтическаго дара даже со стороны столь безпардоннаго государственнаго мужа.

   - Ты это о чемъ? - спросилъ съ недоумѣн³емъ Артем³й Петровичъ, болѣе свѣдущ³й въ учен³яхъ западныхъ политиковъ, чѣмъ въ миѳолог³и.

   - Сподобился я, говорю, того животворнаго ключа, что забилъ изъ-подъ копыта парнасскаго коня, именуемаго Пегасомъ.

   - Не при сей ли самой оказ³и тебя и пришибло конскимъ копытомъ? Ну, да для дурацкой свадьбы, такъ и быть, можешь опять осѣдлать своего Пегаса.

   - Такъ ли я уразумѣлъ ваше высокопревосходительство? Вамъ благоугодно, чтобы я сочинилъ стихи для дурацкой свадьбы?

   - Ну да; на то ты сюда и вызванъ.

   - Прошу отъ сего меня уволить, понежѣ дурацк³я шутки благородному человѣку непристойны!

   - А злостные пасквили сочинять пристойно? Еще учить меня вздумалъ, что пристойно, что нѣтъ!

   И въ новомъ порывѣ раздражен³я Волынск³й (какъ выражено въ той же челобитной злосчастнаго стихокропателя), "всячески браня, изволилъ вновь учинить бит³е по обѣимъ щекамъ въ три или четыре пр³ема".

   - Говорить съ тобой, сквернавцемъ, я больше не стану, - сказалъ онъ. - Полковникъ Еропкинъ дастъ тебѣ краткую матер³ю для твоихъ виршей. И чтобы на утр³е, слышишь, онѣ были готовы!

   При своемъ благоговѣн³и передъ Артем³емъ Петровичемъ за его заботы о благѣ родного народа, Самсоновъ былъ тѣмъ болѣе огорченъ его дикой выходкой. Чудака-учителя своего ему было искренно жаль; тотъ хотя и отказался давать ему уроки съ переходомъ его къ главному недругу Бирона, но все-таки продолжалъ снабжать его книгами. На слѣдующ³й день его огорчен³е и жалость получили еще новую пищу.

   По словамъ самого Тред³аковскаго, онъ, по возвращен³и домой, засѣлъ тотчасъ за сочинен³е заказанныхъ ему "виршей". Тутъ, "размышляя о своемъ напрасномъ безчест³и и увѣчьи, онъ разсудилъ поутру пасть въ ноги его высокогерцогской свѣтлости".

   Однако, и на этотъ разъ ему не повезло. Не дождался онъ еще выхода Бирона въ "антикамеру", какъ вошелъ Волынск³й. При видѣ Тред³аковскаго, явившагося, очевидно, искать противъ него защиты y временщика, Артем³й Петровичъ не могъ сдержать своего горячаго нрава, снова далъ волю своимъ рукамъ, послѣ чего отправилъ бѣднягу на Слоновый дворъ, гдѣ нижн³е служители сорвали съ него рубашку и "били его палкою безчеловѣчно, такъ что спина, бока и лядвеи его всѣ стали какъ уголь черный