Авенариус Василий Петрович - Бироновщина

отозвался временщикъ и съ милостивой улыбкой шагнулъ къ дѣвочкѣ. - Настоящ³й персикъ и прямо съ вѣтки.

   Мясистая рука его протянулась къ ея свѣжему, загорѣлому личику. Но оцѣнить высокую ласку Лилли не сумѣла и звонко хлопнула его по рукѣ.

   - Aber, Lilli! - ужаснулась Юл³ана.

   - Sapperlot! - сорвалось и съ губъ герцога; въ глазахъ его сверкнула такая звѣрская злоба, что y Лилли колѣни задрожали.

   Но бывалый царедворецъ, видно, уже спохватился, что подобныя "буршикозныя" междомет³я не совсѣмъ умѣстны въ присутств³и принцессы, и счелъ долгомъ извиниться передъ нею:

   - Не взыщите, ваше высочество...

   - Развѣ съ васъ можно взыскивать, когда вы полжизни проводите на конюшнѣ? - былъ сухой отвѣтъ.

   "Это въ отместку за меня!" пробѣжало въ головѣ y Лилли.

   Бирона, всей душой преданнаго своему конюшенному вѣдомству, передернуло; можно было ожидать, что при своей неудержимой вспыльчивости онъ дастъ волю своему гнѣву. Благоразум³е, однако, одержало верхъ, и онъ приступилъ сряду къ предмету ауд³енц³и прежнимъ деревяннымъ тономъ, точно раскусывая каждое слово:

   - Государыня императрица поручила мнѣ передать вашему высочеству свою непреложную Высочайшую волю.

   - Волю государыни я всегда чту и готова исполнить, если то въ моей власти, - отвѣчала Анна Леопольдовна. - Въ чемъ дѣло?

   Герцогъ взглянулъ на Юл³ану и Лилли.

   - Дѣло столь деликатное, - заявилъ онъ, - что всякое постороннее ухо здѣсь излишне.

   - Лилли Врангель можетъ сейчасъ вытти; отъ Юл³аны же y меня нѣтъ тайнъ.

   - Есть тайны государственныя, принцесса, которыя раньше времени не сообщаются и самымъ приближеннымъ лицамъ.

   - А это такая государственная тайна?

   - М-да. Долго я не держу вашего вниман³я.

   Принцесса пожала плечами и предложила обѣимъ барышнямъ вытти изъ комнаты. Тѣ молча повиновались и притворили за собою дверь.

   Любопытство, свойственное вообще прекрасному полу, не было чуждо, видно, и гоффрейлинѣ. Она опустилась на ближайш³й къ двери диванчикъ и указала Лилли мѣсто рядомъ съ собой; причемъ не утерпѣла, впрочемъ, сдѣлать ей шопотомъ сер³озное внушен³е за давишнюю безтактность съ герцогомъ.

   - Ужъ не знаю, кто былъ болѣе безтактенъ: онъ или я! - оправдывалась дѣвочка. - Какъ онъ смѣетъ лѣзть своей противной лапой мнѣ въ лицо!

   - Вреда тебѣ оттого вѣдь никакого бы не было. Ты не должна забывать, что для герцога y насъ законовъ не писано. Сколько изъ петербургскихъ дамъ были бы польщены такимъ его вниман³емъ!

   - А сами вы тоже были бы польщены?

   Очередь возмутиться была теперь за красавицей-гоффрейлиной.

   - Ты забываешься! Притомъ онъ видѣлъ въ тебѣ еще полуребенка...

   - Но я все-таки изъ старинной дворянской семьи; а онъ, говорятъ, изъ простыхъ придворныхъ служителей, и фамил³я его даже не Биронъ, а Bühren...

   - Самъ онъ производить свой родъ отъ знаменитаго французскаго герцога Бирона, - по праву или самозванно - судить не намъ. Мы должны считаться съ тѣмъ, что онъ теперь на самомъ дѣлѣ. Теперь онъ всѣми признанный герцогъ курляндск³й, и въ рукахъ его - не одна Курлянд³я, но и вся Росс³я съ ея милл³онами подданныхъ. Но тише! дай послушать.

   Обѣ приникли ухомъ. Сквозь толстую дубовую дверь, притворявшуюся плотно, донесся все же довольно явственно раздраженный голосъ герцога:

   - Еще разъ повторяю, что такова воля государыни! А я даю вамъ еще на выборъ того или другого.

   - Да не хочу я ни того, ни другого! - крикнула въ отчаян³и принцесса.

   - Воля государыни! - повторилъ Биронъ. - И рѣшен³е свое вы должны объявить мнѣ сейчасъ же. Итакъ?

   Въ отвѣтъ послышалось какъ будто рыдан³е.

   - Извергъ!.. - пробормотала Юл³ана и сорвалась съ дивана.

   Она схватилась уже за ручку двери, но вдругъ отлетѣла назадъ и заняла свое прежнее мѣсто на диванѣ.

   - Что такое? - спросила Лилли.

   - Онъ сейчасъ выйдетъ.

   Въ самомъ дѣлѣ, дверь съ шумомъ распахнулась, и временщикъ не вышелъ, а выбѣжалъ отъ принцессы. Видъ y него былъ положительно страшный: это былъ бѣшеный звѣрь, но не левъ, гордый царь пустыни, а матерый быкъ, приведенный въ ярость краснымъ платкомъ. Когда онъ пробѣжалъ мимо, Юл³ана и Лилли возвратились къ принцессѣ.

   Анна Леопольдовна лежала распростертой на своей отоманкѣ, уткнувшись лицомъ въ вышитую подушку. Плечи ея нервно вздрагивали.

   Юл³ана первымъ дѣломъ пошла въ сосѣдн³й покой за валер³ановыми каплями: Лилли узнала ихъ тотчасъ по рѣзкому запаху, который распространился по комнатѣ. Когда же капли оказали на плачущую свое успокоительное дѣйств³е, фрейлина не замедлила справиться, что ее такъ разстроило.

   - Все кончено... - былъ безнадежный отвѣтъ.

   - Т.-е. какъ такъ кончено?

   - А такъ, что я выхожу замужъ.

   - За принца Антона-Ульриха?

   - Ну да... Ахъ ты, Боже мой, Боже мой!

   - Но какъ же это, скажите, герцогу удалось все же убѣдить васъ?

   - Онъ принесъ мнѣ категорическое повелѣн³е тетушки. Доктора даютъ ей вѣдь не болѣе двухъ лѣтъ жизни; такъ она хочетъ, чтобы еще до ея смерти y меня былъ сынъ - будущ³й императоръ...

   - Чтобы такимъ образомъ при ней еще русск³й тронъ былъ твердо упроченъ? Желан³е государыни, ваше высочество, вполнѣ понятно, и откладывать дѣло, дѣйствительно, уже не приходится. Но чего я все-таки не понимаю: отчего герцогъ послѣ своей успѣшной мисс³и вышелъ отъ васъ такимъ разсерженнымъ?

   - Да представь себѣ, Юл³ана, наглость: "Не хотите вы, - говорить, - принца брауншвейгскаго, такъ возьмите принца курляндскаго". Я сначала даже не поняла.

   " - Какого такого? говорю.

   " - А старшаго сына моего, Петра.

   " - Да ему, говорю, - всего вѣдь пятнадцать лѣтъ!

   " - Но онъ уже ротмистръ кирасирскаго полка.

   " - Ротмистръ, который потѣшается тѣмъ, что обливаетъ дамамъ платья чернилами, а съ мужчинъ срываетъ парики! Нѣтъ, говорю, если ужъ выбирать изъ двухъ золъ, то лучше взять меньшее: вмѣсто мальчика-ротмистра, взрослаго генерала".

   - И увѣнчаннаго уже на войнѣ лаврами, - досказала Юл³ана: - за свою храбрость принцъ Антонъ-Ульрихъ заслужилъ вѣдь два высшихъ ордена: Александра Невскаго и Андрея Первозваннаго.

   - "За свою храбрость"? Такой робк³й человѣкъ не можетъ быть храбрымъ. Онъ не похожъ даже на мужчину!

   - Да, съ дамами онъ нѣсколько застѣнчивъ, - потому, можетъ быть, что заикается. Но собой онъ очень и очень недуренъ...

   - Перестань, пожалуйста, Юл³ана! Съ чего ты взяла мнѣ его расхваливать?

   - Да разъ онъ дѣлается вашимъ супругомъ, такъ надо же вамъ показать его и съ свѣтлыхъ сторонъ.

   - То-то, что онъ для меня черезчуръ уже свѣтелъ: совершенный блондинъ, даже рѣсницы бѣлыя!

   - Но блондины и раньше были вашею слабостью; вѣдь и нѣк³й дрезденск³й рыцарь далеко не брюнетъ...

   - Ты, Юл³ана, точно еще насмѣхаешься надо мной.

   - Служить вамъ можетъ нѣкоторымъ утѣшен³емъ, что участь вашу раздѣляютъ почти всѣ коронованныя особы; хоть бы вотъ молодая королева прусская, Елисавета-Христина.

   - Но y той супругъ - не чета Антону-Ульриху Фридриха II уважаетъ вся Европа.

   - Тѣмъ хуже: онъ не выноситъ вида своей супруги, съ которой его насильно повѣнчали, встрѣчается съ нею только въ торжественныхъ случаяхъ, а она, бѣдная, говорить, его все-таки, безумно любить, изнываеть по немъ! Вотъ это, точно, не дай ужъ Богъ. А когда же, скажите ваша свадьба?

   - Не знаю и знать не желаю! Вотъ наша доля - доля принцессъ крови... Ахъ, и ты еще здѣсь, Лилли? Благодари Бога, моя милая, что ты не принцесса, что можешь вытти разъ замужъ за человѣка, котораго всѣмъ сердцемъ любишь!

  

   Хотя принцесса Анна Леопольдовна съ принцемъ брауншвейгскимъ (точнѣе говоря, брауншвейгъ-бевернъ-люнебургскимъ) Антономъ-Ульрихомъ оффиц³ально еще и не обручились, но съ другого же дня ни для кого при Дворѣ не было уже тайной, что негласная помолвка состоялась, и что такимъ образомъ вопросъ объ этомъ бракѣ, много лѣтъ уже назадъ задуманномъ императрицею, рѣшенъ безповоротно. Всѣ интересы придворныхъ вращались теперь около предстоящаго брачнаго торжества и ожидаемыхъ съ нимъ всевозможныхъ празднествъ. На ту же тему бесѣдовали межъ собой и два молодыхъ камеръ-юнкера цесаревны Елисаветы Петровны, братья Шуваловы, сидя y себя дома подъ вечеръ за ломбернымъ столомъ.

   Карточная игра, преимущественно азартная - въ банкъ-"фараонъ", въ "бириби", въ "ла-мушъ" и въ "квинтичъ" (отъ французскаго назван³я "quine") въ ту пору при нашемъ Дворѣ процвѣтала. Какъ только выдавался свободный вечеръ, ломберные столы разставлялись поперемѣнно то въ собственныхъ покояхъ императрицы, то y герцога курляндскаго, то y его добраго пр³ятеля, второго кабинетъ-министра, графа Остермана. Въ "русскомъ лагерѣ" карты составляли также самое обыденное развлечен³е. Главный столпъ русской парт³и, первый кабинетъ-министръ Волынск³й, за массою государственныхъ дѣлъ, рѣже другихъ увлекался игрой. Сама же цесаревна играла очень охотно, и ея придворная молодежь питала ту же слабость. Если почему-либо въ елисаветинскомъ дворцѣ не устраивалось игры, то зеленый столъ открывался вѣрно y кого-нибудь изъ ея сторонниковъ.

   Въ описываемый вечеръ обычные партнеры Шуваловыхъ еще не прибыли, но, въ ожидан³и ихъ, братья забавлялись игрой вдвоемъ, - пока, впрочемъ, игрой не азартной, а "коммерческой" - въ пикетъ.

   - Ты, Петя, нынче что-то очень ужъ разсѣянъ, - говорилъ старш³й братъ, Александръ Ивановичъ, записывая свой выигрышъ мѣломъ и тасуя затѣмъ колоду: - разносишь четырнадцать дамъ! Въ головѣ y тебя вѣрно опять пятнадцатая дама?

   - Ты думаешь: Юл³ана Менгденъ? - отозвался Петръ Ивановичъ. - Нѣтъ, если я и пр³ударяю за нею, то больше для фигуры, чтобы быть всегда au courant на счетъ всего, что творится въ ихъ лагерѣ. Вертится въ головѣ y меня все этотъ марьяжъ принцессы! Какое положен³е займетъ наша цесаревна? Доселѣ ей, родной дочери Великаго Петра, были равные онёры съ принцессой. Отнынѣ же принцесса выдвигается на первый планъ, становится полноправною наслѣдницей престола.

   - Буде y нея не родится сынъ, напередъ уже предназначенный быть императоромъ,

   - Да не все ли это одно?

   - До совершеннолѣт³я опекать его будетъ она же, мамаша. Но при ея вяломъ темпераментѣ Биронъ живо приберетъ правлен³е къ рукамъ и станетъ полновластнымъ падишахомъ.

   - А твой добрый пр³ятель Липпманъ - его первымъ визиремъ! - съ усмѣшкой досказалъ старш³й братъ.

   При имени придворнаго банкира Липпмана, бывшаго въ тоже время шп³ономъ, наушникомъ и ближайшимъ совѣтчикомъ Бирона, - Петръ Ивановичъ сердито поморщился.

   - Не называй мнѣ этого христопродавца! сказалъ онъ. - Деретъ так³е безбожные проценты...

   - Охота жъ тебѣ съ нимъ связываться: интригантъ и каналья прекомплектная. Но ты, Петя, смотришь слишкомъ мрачно. Ты забываешь, что y насъ есть Волынск³й...

   - Да, доколѣ жива государыня, намъ, русскимъ, кое-какъ живется. Книгъ она, кромѣ божественныхъ, правда, не читаетъ, окружила себя бабьемъ да скоморохами; но Артем³я Петровича она все же принимаетъ съ докладами. Природнаго здраваго смысла y нея много, да и любитъ она свой народъ. Но разъ ея не станетъ, - прощай матушка Росс³я! Настанетъ царств³е нѣмецкое. Первымъ падетъ, увидишь, Волынск³й; а тамъ и намъ съ тобой придется укладывать сундуки...

   - Въ мѣста не столь отдаленныя.

   - А можетъ, и въ весьма отдаленныя. Что-то будетъ, братъ, что-то будетъ?!

   Со стороны входныхъ дверей донесся сочувственный вздохъ. Оба брата съ недоумѣн³емъ оглянулись: въ дверяхъ стоялъ второй ихъ камердинеръ, знакомый уже читателямъ Гриша Самсоновъ.

   - Ты чего тутъ уши развѣсилъ? - строго замѣтилъ ему старш³й баринъ. - Господск³я рѣчи, знаешь вѣдь, не для холопскихъ ушей.

   - Не погнѣвитесь, сударь, отозвался Самсоновъ. - Но и y нашего брата, холопа, душа русская и по родинѣ своей тоже скорбитъ.

   - А помочь горю все равно тоже не можешь.

   - Одинъ-то, знамо, въ полѣ не воинъ; но найдись побольше такихъ, какъ я...

   - Что такое?! - еще строже пр³осанился Александръ Ивановичъ. - Да ты никакъ бунтовать собираешься?

   - Поколѣ здравствуетъ наша благовѣрная государыня Анна ²оанновна, бунтовать никому и на мысль не вспадетъ. Когда же ея въ живыхъ уже не станетъ, да придетъ то царств³е нѣмецкое, такъ какъ же русскимъ людямъ не подняться на нѣмцевъ?

   - Вонъ слышишь, Петя, слышишь? - обернулся Александръ Ивановичъ къ младшему брату. - А все ты съ своимъ вольномысл³емъ: пускаешься въ бесѣды съ холопьями какъ съ равными...

   - А мнѣ, знаешь ли, такая простота ихъ даже нравится, - отозвался "вольномыслящ³й" брать. - Вооч³ю видишь, какъ пробуждается человѣкъ, какъ начинаетъ шевелить мозгами. Ну, что же, Самсоновъ, говори, надоумь насъ, сдѣлай милость, какъ намъ въ тѣ поры быть, что предпр³ять.

   Добродушная ирон³я, слышавшаяся въ голосѣ младшаго барина, вогнала кровь въ лицо "холопа".

   - Вы, сударь, вотъ смѣетесь надо мной, - сказалъ онъ, - а мнѣ, ей-ей, не до смѣху.

   - Да и мнѣ тоже, - произнесъ Петръ Ивановичъ болѣе сер³озно. - Говори, не бойся; можетъ, что намъ и вправду пригодится.

   Самсоновъ перевелъ духъ и заговорилъ:

   - Цесаревна наша вѣдь - подлинная дочь своего великаго родителя: душа y нея такая жъ русская, умъ тоже острый и свѣтлый. И народъ объ этомъ хорошо знаетъ, крѣпко ее любитъ, а про гвард³ю нашу и говорить нечего: всѣ какъ есть до послѣдняго рядового души въ ней не чаютъ, готовы за нее въ огонь и въ воду...

   - Ну?

   - Такъ вотъ, коли будетъ ужъ такая воля Божья и пробьетъ государынѣ смертный часъ, - кому и быть на ея мѣсто царицей, какъ не цесаревнѣ? Вся гвард³я, а за ней и весь народъ, какъ одинъ человѣкъ, возгласить: "Да здравствуетъ наша матушка-государыня Елисавета Петровна!"

   - Ну, подумайте! Очумѣлъ ты, паря, аль съ ума спятилъ? Не дай Богъ, кто чужой тебя еще услышитъ... - раздался тутъ изъ передней ворчливый старческ³й голосъ, и оттуда выставилась убѣленная сѣдинами голова перваго камердинера Шуваловыхъ, Ермолаича. (Ни имени, ни прозвища старика никто уже, кажется, не помнилъ; для всѣхъ онъ былъ просто Ермолаичъ).

   - Это ты, старина? - обернулся къ нему старш³й баринъ. - Убери-ка его отсюда; не то еще на всѣхъ насъ бѣду накличетъ.

   - Шалый, одно слово! У него и не туда еще дума заносится.

   - А куда-же?

   - Да хочетъ, вишь, грамотѣ обучиться. Ну, подумайте!

   - Да, ваша милость, не откажите! - подхватилъ тутъ Самсоновъ. - Вѣкъ за васъ Богу молиться буду.

   - Мало еще своего дѣла! - продолжалъ брюзжать старикъ. - Батожьемъ-бы поучить - вотъ те и наука.

   - Слышишь, Григор³й, что умные-то люди говорятъ? - замѣтилъ Александръ Ивановичъ. - Знай сверчокъ свой шестокъ.

   - Прости, Саша, - вступился младш³й брать. - Есть еще и другая пословица: ученье - свѣтъ, а неученье - тьма. Отчего мы съ тобой изъ деревни до сихъ поръ толковаго отчета никакъ не добьемся? Оттого, что прикащикъ y насъ и въ грамотѣ, и въ ариѳметикѣ еле лыко вяжетъ. Я, правду сказать, ничего противъ того не имѣю, чтобы Григор³й поучился читать, писать, да и счету.

   - А я рѣшительно противъ того. Ну, а теперь вы, болтуны, убирайтесь-ка вонъ; мѣшаете только сер³ознымъ дѣломъ заниматься.

   - Иди, иди! чего сталъ? - понукалъ Ермолаичъ Самсонова, дергая его за рукавъ. - Тоже грамотей нашелся! Ну, подумайте!

   Нехотя поплелся тотъ за старикомъ. Господа же принялись опять за свое "сер³озное дѣло".

   - Уморительный старикашка съ своей поговоркой, - говорилъ Александръ Ивановичъ, собирая карты. - Экая шваль вѣдь пошла, экая шваль: ни живого человѣческаго лица! Ну, подумайте!

   Дѣйствительно, счастье ему измѣнило; брать его то-и-дѣло объявлялъ квинты, четырнадцать тузовъ и насчитывалъ за шестьдесятъ и за девяносто. Александръ Ивановичъ потерялъ терпѣн³е.

   - Нѣтъ, въ пикетъ тебѣ теперь безсовѣстно везетъ! - сказалъ онъ. - Заложи-ка лучше: банчикъ.

   - Могу; но сперва дай-ка сосчитаемся.

   При разсчетѣ оказалось, что запись младшаго брата превышала запись старшаго на двѣнадцать рублей.

   - Вотъ эти двѣнадцать рублей и будутъ моимъ фондомъ, объявилъ онъ.

   - Только-то? Тогда я ставлю сразу ва-банкъ.

   Но счастье не повернулось: карта понтирующаго была бита и фондъ банкомета удвоился.

   - Ва-банкъ!

   Фондъ учетверился.

   - Ва-банкъ!

   - Да что-жъ это, братъ, за игра? - замѣтилъ Петръ Ивановичъ. - Ты будешь этакъ удваивать кушъ, пока не сорвешь наконецъ банка?

   - Это - мое дѣло.

   - Ну, нѣтъ! Предѣлъ ставкамъ долженъ быть. Еще два раза, такъ и быть, промечу.

   - Еще десять разъ, голубчикъ!

   - Ладно, пять разъ - и баста.

   Но всѣ пять разъ удача была опять на сторонѣ банкомета. Проигравш³йся съ досады плюнулъ и помянулъ даже чорта.

   - Полторы тысячи съ лишкомъ! Да y меня и денегъ такихъ нѣтъ.

   - Такъ вотъ что, Саша, - предложилъ Петръ Ивановичъ. - Я смараю тебѣ всю сумму; уступи мнѣ только всѣ права на Самсонова. - Какъ такъ?

   - А такъ, что до сихъ поръ онъ принадлежалъ намъ обоимъ; а впредь онъ будетъ исключительно мой.

   - Что за фантаз³я!

   - Ну, чтожъ, идетъ?

   - Идетъ!

   Петръ Ивановичъ стеръ со стола всю свою запись, а затѣмъ крикнулъ:

   - Самсоновъ!

   Самсоновъ показался на порогѣ.

   - Подойди-ка сюда. До сегодняшняго дня y тебя было двое господъ: вотъ Александръ Ивановичъ да я. Теперь мы заключили съ нимъ полюбовную сдѣлку: онъ уступилъ мнѣ всѣ свои права на тебя.

   Сумрачныя еще черты молодого камердинера просвѣтлѣли.

   - Такъ-ли я уразумѣлъ, сударь? У меня будетъ одинъ всего господинъ - ваша милость; а y Александра Иваныча одинъ Ермолаичъ?

   - О Ермолаичѣ y насъ рѣчи не было; онъ остается при томъ, при чемъ былъ. Но ты, понятное дѣло, не долженъ отказываться помогать иногда старику.

   - Да я со всѣмъ моимъ удовольств³емъ.

   - А такъ какъ надъ тобой нѣтъ отнынѣ уже другой власти, опричь моей, то я разрѣшаю тебѣ обучиться и грамотѣ, и письму, и счету.

   Самсоновъ повалился въ ноги своему единственному теперь господину.

   - Ну, это ты уже напрасно, этого я не выношу! - сказалъ Петръ Ивановичъ. - Не червякъ ты, чтобы пресмыкаться. Сейчасъ встань!

   - За это слово, сударь, благослови васъ Богъ! - произнесъ глубоко-взволнованный Самсоновъ и приподнялся съ полу. - Мы хоть и рабы, а созданы тоже по образу Бож³ю...

   - Ну, вотъ, и пожинай теперь свои плоды! - замѣтилъ брату по-французски Александръ Ивановичъ. - Онъ считаетъ себя настоящимъ человѣкомъ!

   - А что-же онъ по твоему - животное? - отозвался на томъ-же языкѣ младш³й братъ; послѣ чего обратился снова къ Самсонову. - Но учителя для тебя y меня еще нѣтъ на примѣтѣ. Развѣ послать за приходскимъ дьячкомъ?..

   - Да чего-же проще, - насмѣшливо вмѣшался снова Александръ Ивановичъ: - отправь его въ des sciences Академ³ю: тамъ учеными мужами хоть прудъ пруди.

   - А чтожъ, и отправлю,- идея вовсе не дурная, - только не къ нѣмцамъ-академикамъ, а къ русскому-же человѣку, секретарю Академ³и, Тред³аковскому. Онъ обучалъ русской грамотѣ вѣдь и принца Антона-Ульриха.

   На этомъ разговоръ былъ прерванъ рѣзкимъ звонкомъ въ передней: то были ожидаемые Шуваловыми партнеры, и весь интересъ пр³ятельской компан³и до самаго разсвѣта сосредоточился уже на "капитальномъ" вопросѣ: ляжетъ-ли такая-то карта направо или налѣво.

  

   Своего будущаго учителя, Василья Кирилловича Тред³аковскаго, Самсоновъ не имѣлъ еще случая видѣть, а по наслышкѣ не могъ составить себѣ объ немъ сколько-нибудь яснаго представлен³я. Нѣкоторое время уже спустя, горемычный п³ита-философъ, привязавшись, повидимому, довольно искренно къ своему способному ученику, въ минуты откровен³я повѣдалъ ему урывками свое прошлое. Изъ этихъ урывковъ для Самсонова постепенно выяснилось, что Тред³аковск³й былъ сыномъ приходскаго священника и родился въ Астрахани въ 1703 году. Первые азы онъ одолѣлъ въ мѣстной приходской школѣ, но затѣмъ былъ перемѣщенъ въ латинскую школу при католическомъ костелѣ монаховъ-капуциновъ "для прохожден³я словесныхъ наукъ" на латинскомъ языкѣ. Вл³ян³е на него отцовъ-капуциновъ и въ религ³озномъ отношен³и сказалось при окончан³и двадцатилѣтнимъ бурсакомъ курса: когда родитель вздумалъ тутъ женить его на одной священнической дочери, чтобы открыть ему такимъ образомъ путь къ священническому сану, сынъ сбѣжалъ изъ-подъ вѣнца въ Москву. Благодаря основательной подготовкѣ въ латыни, онъ былъ принятъ въ славяно-греко латинскую академ³ю при московскомъ Заиконоспасскомъ монастырѣ прямо въ классъ реторики. Но его мечтою было - "вящшее усовершенствован³е" въ заграничныхъ академ³яхъ. И вотъ, съ грошами въ карманѣ, онъ пѣшкомъ добирается до Петербурга, находитъ тамъ "вождѣленную оказ³ю" и на голландскомъ кораблѣ плыветъ въ Амстердамъ. Русск³й посланникъ при голландскомъ Дворѣ графъ Головкинъ, даетъ ему y себя временный пр³ютъ "съ изряднымъ трактаментомъ", пока юноша не научается говорить по-французски; а затѣмъ отпускаетъ его съ миромъ "по образу пѣшаго хожден³я" въ Парижъ, гдѣ тамошн³й посолъ нашъ князь Куракинъ точно также принимаетъ его "на даровой коштъ" въ свой домъ. Въ парижскомъ университетѣ молодой человѣкъ заканчиваетъ свое образован³е по наукамъ философскимъ и математическимъ, а въ Сорбонѣ - по богословскимъ. Въ то же время онъ участвуетъ и въ публичныхъ диспутахъ, пишетъ не только русск³е, но и французск³е стихи, переводитъ на русск³й языкъ, частью прозой, частью стихами, сочинен³е "Ѣзда на островъ любви". По возвращен³и въ Петербургъ онъ мается три года безъ мѣста, "испытывая всяк³я огорчительныя неожиданности и реприманты", пока, наконецъ,въ 1733 году не пристраивается на казенную должность секретаря "де-с³янсъ Академ³и", съ жалованьемъ въ 360 р. асс. и съ обязательствомъ: "1, стараться о чистомъ слогѣ росс³йскаго языка, какъ простымъ слогомъ, такъ и стихами; 2, давать лекц³и въ гимназ³и при Академ³и; 3, трудиться совокупно съ другими надъ лексикономъ, и 4, окончить грамматику, которую онъ началъ, также и переводить съ французского и латинскаго на росс³йск³й языкъ все, что ему дано будетъ". Теперь-же онъ, "какъ истинный сынъ, отечества, полагалъ всю славу и удовольств³е въ доблестномъ выполнен³и сихъ начальственныхъ предначертан³й".

   Все это, какъ сказано, Самсоновъ узналъ уже впослѣдств³и. Когда онъ подходилъ къ главному, украшенному колоннами, порталу академическаго здан³я, онъ не зналъ даже, молодой-ли еще человѣкъ Тред³аковск³й, или же онъ такого же преклоннаго возраста, какъ этотъ сгорбленный старичокъ въ очкахъ, что поднимался только-что по ступенямъ высокаго крыльца. Пропустивъ старичка впередъ, Самсоновъ вошелъ вслѣдъ за нимъ въ прихожую.

   - Здрав³я желаю вашему превосходительству! - почтительно-фамильярно привѣтствовалъ старичка украшенный нѣсколькими медалями швейцаръ, снимая съ него стареньк³й плащъ съ капюшономъ, тогда какъ подначальный сторожъ принималъ шляпу и палку.

   - Господинъ секретарь здѣсь? - спросилъ старичокъ по-русски, но съ сильнымъ нѣмецкимъ акцентомъ.

   Отвѣтъ былъ утвердительный.

   - А господинъ совѣтникъ?

   - Тоже-съ; сейчасъ только прибыли.

   Старичокъ направился къ двери съ надписью, которую Самсоновъ за неграмотностью не могъ прочесть, но которая гласила: "Канцеляр³я".

   - Вѣрно, академикъ? - отнесся Самсоновъ къ швейцару.

   Тотъ не удостоилъ его отвѣта, оглядѣлъ его ливрею критическимъ окомъ и спросилъ въ свою очередь:

   - Да ты къ кому?

   - Къ господину Тред³аковскому, Василью Кириллычу.

   - Отъ кого?

   - Отъ моего господина.

   - Да господинъ-то твой кто будетъ?

   - А тебѣ для чего знать?

   Швейцарск³я очи гнѣвно вспыхнули: какой-то юнецъ-лакеишко и смѣетъ дерзить ему, многократному "кавалеру"!

   - Коли спрашиваю, стало, нужно. Ну?

   - Господинъ мой - камеръ-юнкеръ цесаревны, Петръ Иванычъ Шуваловъ.

   - Ты съ письмомъ отъ него, значить?

   - Съ письмомъ.

   - Да ты, чего добраго, къ намъ на службу мѣтишь? Ступай себѣ съ Богомъ, ступай! Секретарь y насъ - послѣдняя спица въ колесницѣ и ни какихъ мѣстъ не раздаетъ.

   - Я и не ищу вовсе мѣста.

   - Такъ о чемъ же письмо-то?

   Назойливость допросчика надоѣла допрашиваемому.

   - Въ письмѣ все расписано, да письмо, вишь, запечатано. Какъ распечатаетъ его господинъ секретарь, такъ спроси: коли твоя милость здѣсь всѣхъ дѣлъ вершитель, такъ онъ тебѣ все въ точности доложить. А теперь самъ доложи-ка обо мнѣ.

   Такою неслыханною продерзостью оскорбленный до глубины души, "кавалеръ" весь побагровѣлъ и коротко фыркнулъ:

   - Подождешь!

   Приходилось вооружиться терпѣн³емъ. Около стѣны стоялъ для посѣтителей ясневаго дерева ларь. Самсоновъ пошелъ къ ларю и присѣлъ. Но начальникъ прихожей тотчасъ поднялъ его опять на ноги:

   - Ишь, разсѣлся! Вонъ въ углу мѣсто: тамъ и постоишь.

   Дѣлать нечего, пришлось отойти въ уголъ. Въ это время изъ канцеляр³и стали доноситься спорящ³е голоса, вѣрнѣе, одинъ голосъ, трубный, звучалъ недовольно и повелительно, а другой звенѣлъ виноватой скрипящей фистулой. Первый принадлежалъ, должно быть, "совѣтнику", начальнику канцеляр³и, второй же - секретарю.

   - Здорово его отчитываетъ! - замѣтилъ сторожу швейцаръ, выразительно поводя бровью.

   - Допекаетъ! - усмѣхнулся тотъ въ отвѣтъ. - Вѣрно, опять что проворонилъ.

   - Не безъ того. Съ нашимъ братомъ изъ себя какой вѣдь куражный, а передъ начальствомъ и оправить себя не умѣетъ.

   Дверь канцеляр³и растворилась. Первымъ показался опять старичекъ-академикъ. Провожавш³й его до порога "совѣтникъ", сухопарый и строгаго вида мужчина, покровительственно успокоилъ его на прощанье: "Wird Ailes geschеhеn, Geehrtester" ("Bce будетъ сдѣлано, почтеннѣйш³й"), и повернулъ назадъ.

   Въ тотъ же мигъ проскользнуло въ прихожую третье лицо, судя по потертому форменному кафтану съ мѣдными пуговицами - секретарь, чтобы выхватить изъ рукъ швейцара плащъ академика и собственноручно возложить его послѣднему на плечи.

   - Не поставьте въ вину, ваше превосходительство, что нѣкая яко бы конфуз³я учинилась, -лебезилъ онъ: - вышерѣченное дѣло по регламенту собственно мнѣ не принадлежительно; но отъ сего часа я приложу усиленное старан³е...

   - Schon gut, schon gut, Неrr Confusionsrat!, - прервалъ его извинительную рѣчь академикъ и, поднявъ на него глаза, спросилъ съ тонкой улыбкой: - Вы, вѣрно, живете теперь опять не въ Петербургѣ y насъ, а на Олимпѣ?

   - Именно-съ, на Олимпѣ y батюшки моего - Аполлона и сестрицъ моихъ - музъ, хе-хе-хе! Компаную пѣснопѣн³е на предстоящее священное бракосочетан³е ея высочества принцессы Анны.

   - Ja, ja, lieber Freund, das sieht man wohl. (Да, да, любезный другъ, оно и видно).

   При этомъ руки старика протянулись за подаваемыми ему сторожемъ шляпой и палкой. Но сынъ Аполлона съ такою стремительностью завладѣлъ опять тою и другою, что самъ чуть не споткнулся на палку, а шляпу уронилъ на полъ.

   - Richtig! (Вѣрно!) - сказалъ академикъ, наклоняясь за шляпой. - Есть поговорка: "Eile mit Weile". Какъ с³е будетъ по-русски? "Тише ѣдешь..."

   - "Дальше будешь", - досказалъ швейцаръ. - Правильно-съ, ваше превосходительство. Поспѣшишь - людей насмѣшишь. Счастливо оставаться.

   - Проклятая нѣмчура!.. - проворчалъ Тред³аковск³й вслѣдъ уходящему, отирая не первой свѣжести платкомъ выступивш³й y него на лбу потъ; затѣмъ счелъ нужнымъ сдѣлать внушен³е швейцару: - ты-то, любезный, чего суешься, гдѣ тебя не спрашиваютъ?

   - А ваше благород³е кто просилъ исполнять швейцарскую службу? - огрызнулся тотъ.

   - Церберъ, какъ есть треглавый Церберъ! А тебѣ тутъ что нужно? - еще грубѣе напустился Тред³аковск³й на замѣченнаго имъ только теперь молодого ливрейнаго лакея, который былъ, очевидно, свидѣтелемъ его двойного афронта.

   - Я съ письмомъ къ вашему благород³ю, - отвѣчалъ, выступая впередъ, Самсоновъ и подалъ ему письмо.

   Сорвавъ конвертъ, Васил³й Кирилловичъ сталъ читать. Почеркъ писавшаго былъ, должно быть, не очень-то разборчивъ, потому что читающ³й процѣдилъ сквозь зубы:

   - Эко нацарапано!

   Пока онъ разбиралъ "нацарапанное", Самсоновъ имѣлъ достаточно времени разглядѣть его самого. Тред³аковскому было тогда 36 лѣтъ; но по лунообразному облику его лица съ двойнымъ подбородкомъ и порядочному уже брюшку ему смѣло можно было дать всѣ 40. Бритва, повидимому, нѣсколько дней уже не касалась его щекъ; волосатая бородавка на лѣвой щекѣ еще менѣе служила къ его украшен³ю. На головѣ его хотя и красовался, по требован³ямъ времени, парикъ съ чернымъ кошелькомъ на затылкѣ, но мукою онъ былъ посыпанъ, вѣроятно, еще наканунѣ, а то и два дня назадъ: только тамъ да сямъ сохранились еще слипш³еся отъ сала клочки муки и придавали владѣльцу парика какъ бы лысый видъ.

   "Ровно молью поѣденъ", невольно напросилось Самсонову сравнен³е.

   Разобравъ наконецъ письмо, Васил³й Кирилловичъ воззрился на посланца.

   - Это который же Шуваловъ? - спросилъ онъ. - Меньшой?

   - Такъ точно: Петръ Иванычъ; они оба камеръ-юнкерами y цесаревны.

   - Знаю! А y кого, опричь цесаревны, онъ еще содержимъ въ особливой аттенц³и?

   - Кто ему доброхотствуетъ? Да вотъ первый министръ Артем³й Петровичъ Волынск³й къ нему, кажися, тоже благорасположенъ.

   Тред³аковск³й поморщился и потянулъ себя двумя перстами за носъ.

   - Гмъ, гмъ... Амбара немалое... Мужъ г-нъ Волынск³й достопочтенный, великомудрый и y благочестивѣйшей въ большомъ кредитѣ; но... но за всѣмъ тѣмъ отъ его благорасположен³я можно претерпѣть ущербъ.

   "Ты самъ, стало быть, нѣмецкой парт³и?" сообразилъ Самсоновъ и добавилъ вслухъ:

   - Господинъ мой въ добрыхъ отношен³яхъ также съ гоффрейлиной принцессы, баронессой Менгденъ. Еще намедни я относилъ ей коробку ея любимыхъ конфетъ.

   - О! онъ съ нею ферлакуритъ? Это мѣняетъ дѣло. Баринъ твой, изволишь видѣть, проситъ взять тебя въ науку. Всегда великая есть утѣха прилежать къ наукамъ. Онѣ же отвлекаютъ въ юности отъ непорядочнаго жит³я. Благодари же Создателя, что направилъ тебя ко мнѣ. До трехъ часовъ дня я занятъ тутъ въ канцеляр³и болѣе важной матер³ей, по сихъ поръ. (Онъ провелъ рукой надъ переносицей). Съ четвертаго же часа ты можешь застать меня на квартирѣ. Жительствую я здѣсь же, въ Академ³и, но со двора.

   - Покорно благодарю,ваше благород³е; нынче же по вечеру отпрошусь къ вамъ.

   - Приходи, приходи, любезный. А господину Шувалову мой всенижайш³й поклонъ и привѣть.

  

   Солнце еще не сѣло, когда Самсоновъ поднимался по черной лѣстницѣ академическаго здан³я въ верхн³й этажъ, гдѣ Тред³аковскому была отведена скромная квартирка въ одну комнату съ кухней, часть которой была отгорожена для прихожей. Колокольчика y двери не оказалось; пришлось постучаться. Только на многократный и усиленный стукъ впустилъ молодого гостя самъ хозяинъ. Вмѣсто форменнаго кафтана на немъ былъ теперь засаленный халатъ съ продранными локтями, а вмѣсто парика - собственная, всклокоченная шевелюра; въ рукѣ y него было гусиное перо: очевидно онъ былъ только-что отвлеченъ отъ бесѣды съ сестрицами своими - музами.

   - Прошу прощенья, сударь, - извинился Самсоновъ: - я никакъ помѣшалъ вамъ...

   - Ничего, любезный, - снисходительно кивнулъ ему Тред³аковск³й; - y меня ни часу не пропадаетъ втунѣ; "carpe diem", сирѣчь "пользуйся днемъ, колико возможно".

   - А я думалъ уже, не пошли-ли вы прогуляться, да и прислугу отпустили со двора: погода славная...

   - "Поютъ птички со синички,

   Хвостомъ машуть к лисички"? -

   вѣрно; благорастворен³е воздуховъ. Но нашъ брать, ученый, бодрость и силу изъ книгъ почерпаетъ. А что до прислуги, то таковой я второй годъ ужъ не держу. Была старушенц³я, да Богу душу отдала. Съ того дня живу какъ перстъ, самъ себѣ господинъ и слуга.

   Говоря такъ, Васил³й Кирилловичъ прошелъ въ свою комнату и усѣлся за столъ, безпорядочно заваленный бумагами, а Самсонову милостиво указалъ на другой стулъ, дырявый, y стѣны.

   - Садись ужъ, садись, да чуръ - съ оглядкой: одна ножка ненадежна.

   - Коли дозволите, я вамъ ее исправлю, - вызвался Самсоновъ: - захвачу изъ дому столярнаго клею...

   - И благо. Чего озираешься? Не вельможныя палаты. Года три назадъ, еще приватно на мытномъ дворѣ проживающий, погорѣлъ до тла; однѣ книги изъ огня только и вынесъ; омеблемента и поднесь еще не обновилъ.

   "Омеблементъ", дѣйствительно, былъ очень скуденъ и простъ. Даже письменный столъ былъ тесовый, некрашенный. Единственнымъ украшен³емъ небольшой и низкой комнаты служили двѣ полки книгъ въ прочныхъ, свиной кожи, переплетахъ.

   - А развѣ г-нъ совѣтникъ не испросилъ вамъ пожарнаго пособ³я? - замѣтилъ Самсоновъ.

   Васил³й Кирилловичъ безнадежно махнулъ рукой.

   - Станетъ этак³й ферфлюхтеръ хлопотать о русскомъ человѣкѣ!

   - А на него и управы нѣтъ?

   - На ²оганна-Данилу Шумахера управа? Га! Этому Зевесу и нѣмцы-академики въ ножки кланяются. Одначе, пора намъ съ тобой и за дѣло. Ты грамотѣ-то сколько-нибудь обученъ?

   - Нисколько-съ.

   - Какъ? и азбуки не знаешь?

   - И азбуки не знаю.

   - Эхъ, эхъ! Когда-то мы съ тобой до реторики доберемся.

   - А это тоже особая наука?

   - Особая и преизрядная; учитъ она не только красно говорить, но еще чрезъ красоту своего штиля и къ тому слушателей приводитъ, что они вѣрятъ выговоренному; подаетъ она и искусный способъ получать милости отъ знатныхъ лицъ, содѣя тебя властителемъ надъ человѣческими сердцами.

   - Куда ужъ мнѣ заноситься такъ далеко! Дай Богъ сперва хоть научиться простой грамотѣ да цыфири.

   - Да, цыфирь, иначе математика, находится тоже въ столь великомъ почетѣ, что изъ оной знать надлежитъ по меньшей мѣрѣ наиспособнѣйшее и на³употребительнѣйшее - четыре правила ариѳметики. Нынѣ же начнемъ съ первыхъ азовъ родной рѣчи. Принцъ Антонъ-Ульрихъ, при пр³ѣздѣ шесть лѣтъ тому въ Питеръ, не зналъ по-русски и въ зубъ толкнуть. Мнѣ выпало тогда счаст³е обучать его какъ нашему языку, такъ равно и росс³йской грамотѣ. Начерталъ я для его свѣтлости наши литеры и каллиграфныя прописи. Теперь оныя и для тебя пригодятся: честь, братецъ, немалая.

   Съ этими словами Тред³аковск³й досталъ съ полки переплетенную тетрадь, гдѣ въ началѣ была имъ "начертана" крупнымъ шрифтомъ русская азбука, а далѣе - прописи. Такъ какъ его первый ученикъ, принцъ брауншвейгск³й, прибывъ въ Росс³ю на 20-мъ году жизни, умѣлъ уже, конечно, и читать, и писать по-нѣмецки, то учителю не было надобности обучать его русскимъ буквамъ и складамъ по тогдашнему стародавнему способу: "Азъ, Буки - Аб ", "Буки, Азъ - Ба" и т. д. Выговаривалъ Васил³й Кирилловичъ русск³я буквы по-нѣмецки: "А, Бе". Къ этому упрощенному пр³ему обратился онъ и съ своимъ новымъ ученикомъ и былъ пр³ятно пораженъ, съ какою быстротою и легкостью тотъ схватывалъ первоначальную книжную мудрость.

   - О! да этакъ y тебя и чтен³е скоро пойдетъ какъ по маслу, - сказалъ онъ. - Вотъ постой-ка, есть y меня тутъ нѣкая торжественная пѣснь: еще въ бытность мою въ Гамбургѣ сочинена мною на коронац³ю нашей благовѣрной государыни императрицы. Самъ я буду читать, а ты только слѣди за мной.

   И, развернувъ на столѣ передъ ученикомъ большой пергаментный листъ, онъ сталъ, не торопясь, но съ должнымъ паѳосомъ, считывать съ листа свою "пѣснь", водя по печатнымъ строкамъ ногтемъ:

   - "Да здравствуетъ днесь Императриксъ Анна