Авенариус Василий Петрович - Бироновщина

равно возьмутъ въ застѣнокъ, а изъ застѣнка одна дорога - подъ топоръ.

   Волоса y Самсонова отъ ужаса шевельнулись на головѣ.

   - Да быть этого не можетъ! - въ отчаяньи вскричалъ онъ. - Вѣдь государыня же знаетъ, какъ вы ей преданы...

   - Жалуетъ царь, да не жалуетъ псарь. А теперь я и ея величества благопр³ятства лишился. Умѣлъ я жить - сумѣю и умереть. Тебѣ же быть щитомъ я уже не могу, и оставаться тебѣ y меня нельзя ни одного часу. Какъ бы вотъ тебѣ только выбраться изъ дома: y всѣхъ выходовъ караулъ поставленъ.

   - Какъ-нибудь да выберусь, это ужъ моя забота... - пробормоталъ со вздохомъ Самсоновъ. - Но не могу ли я что сдѣлать, если не для васъ самихъ, то хоть бы для вашихъ дѣтокъ? Когда васъ (не дай Богъ!) уже не станетъ, кому пещись о сироткахъ? Не дадите ль вы мнѣ отъ себя къ кому-либо записочку...

   - Спасибо, любезный, за добрую мысль. Постой-ка, дай пораздумать...

   Склонившись головой на руку, Волынск³й погрузился въ думу.

   - Да! никого другого въ виду нѣтъ, - заговорилъ онъ снова. - Самые близк³е мнѣ люди всѣ сидятъ точно такъ же ужъ подъ арестомъ. За другими единомышленниками моими, я увѣренъ, установленъ тоже строг³й надзоръ, да и сами они отъ тебя теперь, пожалуй, открестятся. Есть въ Петербургѣ одинъ только человѣкъ, очень сильный и внѣ всякихъ подозрѣн³й: это - фельдмаршалъ графъ Минихъ. Онъ хоть и изъ нѣмцевъ, но не клевретъ Бирона и служить русскому престолу вѣрой и правдой. Со мной онъ всегда тоже ладилъ, и исполнитъ, уповаю, мою предсмертную просьбу: не оставить моихъ малютокъ.

   Взявъ перо и бумагу, Волынск³й сталъ писать. Дописавъ, онъ вложилъ записку въ конвертъ, запечаталъ и отдалъ Самсонову.

   - Въ письмѣ къ фельдмаршалу я кстати помянулъ и о тебѣ, - сказалъ онъ: - лучшаго покровителя тебѣ не найти; а такъ какъ обыска y него, навѣрно, не будетъ, то въ домѣ его ты какъ y Христа за пазухой.

   - Премного благодаренъ, сударь! Но не во гнѣвъ спросить: чѣмъ я буду y него? такимъ же крѣпостнымъ человѣкомъ?

   - Пишу я ему, что самъ бы далъ тебѣ сейчасъ вольную, но что это тебѣ ни къ чему бы не послужило: тебя все равно забрали бы въ тайную канцеляр³ю и - аминь! Такъ вотъ я передаю тебя на собственное его усмотрѣн³е: что онъ порѣшитъ съ тобой, то и благо. Корыстолюбивъ онъ (что грѣха таить!), зѣло жаденъ къ деньгамъ (у кого нѣтъ своей слабости!), но не криводушенъ и справедливъ. Самъ ты только служи ему такъ же честно, какъ мнѣ, - и онъ тебя, вѣрно, не обидитъ. Ну, а теперь простимся..

   Когда тутъ Самсоновъ припалъ губами къ протянутой ему рукѣ, Артем³й Петровичъ наклонился надъ нимъ и поцѣловалъ его въ голову.

   - Дай Богъ тебѣ всякаго успѣха, а меня не поминай лихомъ!

   Это были послѣдн³я слова, которыя слышалъ въ своей жизни Самсоновъ изъ устъ великаго патр³ота, заранѣе уже обреченнаго на позорную смерть.

  

   Въ настоящее еще время существуетъ въ самомъ близкомъ сосѣдствѣ отъ Невскаго проспекта Волынск³й переулокъ названный такъ при Аннъ ²оанновнѣ по ея первомъ министрѣ. Проходитъ этотъ переулокъ, параллельно Невскому, отъ рѣки Мойки до большой Конюшенной, и все пространство по правую его сторону принадлежало нѣкогда Артем³ю Петровичу Волынскому. Главное здан³е, въ которомъ жилъ самъ Волынск³й, выходило на Конюшенную; надворныя же строен³я тянулись до самой Мойки; причемъ незанятые постройками промежутки вдоль переулка отдѣлялись отъ него высокимъ досчатымъ заборомъ. Въ заборѣ имѣлись двѣ калитки; но передъ каждой изъ нихъ во дворѣ расхаживалъ часовой съ ружьемъ; а по переулку взадъ и впередъ разъѣзжалъ конный жандармъ. Такимъ образомъ, всякая попытка Самсонова перелѣзть черезъ заборъ была бы, по всей вѣроятности, замѣчена часовыми, а жандармъ не преминулъ бы тотчасъ нагнать бѣглеца. Приходилось пуститься на уловку - отвлечь вниман³е часовыхъ и завладѣть лошадью жандарма.

   Взявъ изъ поставца въ столовой полный штофъ тройной водки и чарку, Самсоновъ спустился во дворъ и направился къ одной изъ калитокъ.

   - Ты куда? - гаркнулъ на него часовой. - Назадъ!

   - А ты, брать, знать, раскольникъ? - спросилъ Самсоновъ. - Вина не уважаешь?

   - Да это y тебя нешто вино?

   - Нѣтъ, молоко... отъ бѣшеной коровы. Артем³й Петровичъ y насъ душа-человѣкъ: видитъ, что съ утра тутъ добрые люди подъ ружьемъ маются; какъ не подкрѣпить этакимъ молочкомъ?

   - Эй, Орѣшкинъ! - окликнулъ часовой своего товарища. - Подь-ка сюда.

   Когда Самсоновъ налилъ первому полную чарку, тотъ перекрестился размашистымъ крестомъ; "Господи, благослови!" и опорожнилъ чарку. Но тройная была, видно, очень ужъ забористая: онъ такъ и остался стоять съ открытымъ ртомъ,какъ галченокъ.

   - Подлинно отъ бѣшеной коровы... - промолвился онъ наконецъ. - Индо духъ захватило.

   - Эхъ ты! - презрительно замѣтилъ ему подошедш³й товарищъ и, принявъ отъ Самсонова свою чарку, привычнымъ взмахомъ опрокинулъ ее въ глотку, послѣ чего только причмокнулъ и крякнулъ. - А знатное пойло! Ну-ка, миляга, еще на другую ножку.

   - Да сколько васъ всѣхъ-то тутъ будетъ? - спросилъ Самсоновъ.

   - Опричь насъ двоихъ, y заднихъ воротъ на рѣчку еще двое, да конный стражникъ, жандаръ.

   - Ну, вотъ. А потомъ одинъ никакъ еще тутъ по переулку разъѣзжаетъ?

   - Этотъ то зарокъ далъ не пить.

   - Что такъ?

   - Крѣпко тоже хмѣлемъ зашибался; да послѣ зароку капли въ ротъ не беретъ. Лучше и не подходи, - изругаетъ.

   "Этотъ путь, стало быть, отрѣзанъ! - сказалъ себѣ Самсоновъ. - Черезъ главное крыльцо на Конюшенную тоже не выбраться: въ швейцарской - полицейск³й офицеръ, на крыльцѣ - двое часовыхъ, а на улицѣ - конный стражникъ. Остается одинъ выходъ - черезъ задн³я ворота".

   - Ну, что жъ, - произнесъ онъ вслухъ: - коли такъ, то, пожалуй, угощу васъ еще по второй.

   Угостивъ того и другого, онъ пошелъ къ заднимъ воротамъ. Ворота были заперты; калитка въ нихъ плотно притворена. Приставленные здѣсь два караульныхъ встрѣтили Самсонова сперва не менѣе сурово, какъ и ихъ товарищи во дворѣ, но излюбленный народный напитокъ сдѣлалъ ихъ также сговорчивѣе. Гарцовавш³й передъ воротами жандармъ равнымъ образомъ не отказался отъ доброй чарки. Но Самсоновъ объявилъ, что за калитку къ нему не выйдетъ: не приказано, молъ, такъ и шагу туда не ступить.

   - Стану я изъ-за тебя слѣзать съ коня! - заворчалъ жандармъ.

   - Твое дѣло, - отвѣчалъ Самсоновъ. - Сиди себѣ да облизывайся; а винцо-то за рѣдкость, прямо съ господскаго стола.

   - Что и говорить! - подтвердилъ одинъ изъ караульныхъ: - въ жисть такого не пивалъ: все нутро ожгло! Дай-ка-сь, я ему поднесу.

   - Какъ же! Самъ, небось, и выпьешь? Нѣтъ, пускай слѣзаетъ; изъ моихъ рукъ и приметъ.

   Забранился опять жандармъ, однакожъ спѣшился и вошелъ къ другимъ подъ ворота, оставивъ калитку за собой полуотворенной.

   - Чѣмъ богатъ, тѣмъ и радъ, дяденька, - сказалъ Самсоновъ, съ поклономъ подавая ему штофъ и чарку: - угощай себя ужъ самъ, сколько душа требуетъ. Да съ плеткой тебѣ не способно; дай ка-сь, я подержу, прибавилъ онъ, отнимая y него плетку.

   Оба караульные жадными глазами слѣдили за тѣмъ, какъ "дяденька" наливаетъ себѣ свою порц³ю, и одинъ его еще предостерегъ:

   - Да ты осторожнѣй! половину даромъ разольешь.

   Самсонова всѣ трое хватились только тогда, когда онъ юркнулъ въ калитку и захлопнулъ ее за собой. Когда они тутъ, одинъ за другимъ, выскочили также на улицу (жандармъ еще со штофомъ въ одной рукѣ, съ чаркой въ другой), Самсоновъ верхомъ на жандармской лошади скакалъ уже къ Зеленому (теперь Полицейскому) мосту. Сзади его грянулъ выстрѣлъ, мимо уха его просвистѣла пуля. Онъ и не оглянулся. Но y самаго моста ему волей-неволей пришлось осадить лошадь: по Невской першпективѣ, поперекъ его пути, тянулась похоронная процесс³я.

   Похороны были богатыя и притомъ иновѣрческ³я: впереди, въ черныхъ одѣян³яхъ, шли факелбщики, съ пылающими факелами; за ними на дрогахъ, запряженныхъ шестеркой парныхъ лошадей въ черныхъ попонахъ и съ наголовниками изъ черныхъ страусовыхъ перьевъ, слѣдовалъ обитый чернымъ сукномъ гробъ, безъ покрова, но зато весь покрытый пальмовыми вѣтками и роскошными вѣнками изъ живыхъ цвѣтовъ. Надъ гробомъ покачивался черный балдахинъ съ пучками черныхъ страусовыхъ перьевъ по угламъ. За дрогами выступалъ пасторъ въ черномъ бархатномъ "беретѣ" и черномъ "таларѣ"; за нимъ - толпа дамъ и мужчинъ, дамы - въ глубокомъ траурѣ съ развѣвающимися креповыми вуалями, мужчины - съ креповыми же повязками на шляпахъ и лѣвомъ рукавъ. За пѣшеходами виднѣлся еще цѣлый рядъ пустыхъ каретъ. Процесс³я двигалась торжественно-медленно около самой панели, а на мосту - около перилъ. Самсоновъ снялъ картузъ и набожно перекрестился.

   Вдругъ за спиной его раздался конск³й топотъ. Онъ обернулся: къ нему мчался конный жандармъ, очевидно, тотъ, что разъѣзжалъ по переулку. Гдѣ ужъ тутъ пережидать! Скачи да кричи...

   - Гей, поберегись! поберегись! Дорогу!

   Визгъ дамъ и ропотъ мужчинъ. Но дорогу-таки дали, Самсоновъ пустился вскачь черезъ першпективу по берегу Мьи (Мойки) къ Бѣлому (теперь Красному) мосту.

   И снова позади его гремятъ по булыжной мостовой кованныя копыта: жандармъ, по его примѣру, не постѣснился нарушить погребальное шеств³е, чтобы нагнать его во что бы то ни стало.

   Въ настоящее время по лѣвому берегу Мойки, отъ Полицейскаго до Краснаго моста, кромѣ углового - y Невскаго - дома графа Строганова, стоять одни лишь казенныя здан³я (Николаевского сиротскаго института, Воспитательнаго Дома и Училища глухонѣмыхъ). Въ 40-хъ годахъ XVIII столѣт³я здѣсь были дачи разныхъ вельможъ, между прочимъ, также и оберъ-гофмаршала графа Лёвенвольде. Только-что Самсоновъ поравнялся съ воротами графской дачи, какъ оттуда показалась пара кровныхъ рысаковъ съ каретой. Отъ налетѣвшаго на нихъ вихремъ всадника рысаки шарахнулись въ сторону, и всадникъ проскочилъ мимо, провожаемый проклят³ями пузатаго кучера. Жандармъ же подоспѣлъ только тогда, когда кучеръ выѣхалъ уже совсѣмъ изъ воротъ и сталъ заворачивать лошадей въ сторону Невскаго, совершенно загораживая такимъ образомъ путь по узкой набережной Мойки. Вслѣдств³е этой задержки, преслѣдователь отсталъ отъ преслѣдуемаго на лишнюю сотню шаговъ. Когда первый миновалъ только бѣлый мостъ, второй приближался уже къ слѣдующему - Синему.

   - Держи его, держи! - неумолчно доносился вслѣдъ ему зычный ревъ жандарма.

   И нашелся человѣкъ, внявш³й этому кличу, - раж³й дворникъ, сгребавш³й передъ однимъ домомъ въ кучу накопившуюся за зиму грязь. Съ поднятой въ рукахъ лопатой онъ выступилъ на середину улицы. Но Самсоновъ съ налету сшибъ его съ ногъ, а самъ полетѣлъ далѣе.

   Вотъ и Син³й мостъ. Тутъ только бѣглецъ нашъ отдалъ себѣ отчетъ въ томъ, что цѣль его вѣдь - фельдмаршалъ Минихъ. Домъ фельдмаршала былъ на Васильевскомъ острову, по набережной большой Невы, между 11-й и 12-й Лин³ями (гдѣ теперь Морской корпусъ). Единственнымъ же сообщен³емъ съ Васильевскимъ островомъ служилъ тогда Исаак³евск³й мостъ между сенатомъ и адмиралтействомъ, напротивъ церкви Исаак³я далматскаго. Стало быть, туда!

   На широкомъ пространствѣ отъ Синяго моста до Исаак³евскаго былъ для скачущаго полный просторъ. Такъ какъ, однако, Исаак³евск³й мостъ былъ построенъ недавно - въ 1727 году, - то для возмѣщен³я произведенныхъ на него расходовъ существовалъ еще такъ-называемый "мостовый сборъ", и всѣ переѣзжающ³е или переходящ³е черезъ мостъ должны были вносить мостовому сборщику установленную лепту, становясь для этого въ очередь. Самсоновъ дожидаться, понятно, не сталъ и не въ очередь прорвался на мостъ. Сборщикъ кричалъ вслѣдъ ему что-то; но онъ летѣлъ впередъ безъ оглядки, безъ устали работая плеткой, потому что за нимъ по деревянной настилкѣ моста стучали уже копыта жандармскаго скакуна.

   Недалеко отъ конца моста встрѣтилось новое препятств³е: навстрѣчу ѣхали, обгоняя другъ друга, два лихача-извозчика, а на островъ, очевидно - на биржевую таможню, тянулся обозъ нагруженныхъ ломовыхъ подводъ. Произошла нѣкоторая заминка.

   - Задержите его, ребята! - вопилъ ломовикамъ жандармъ.

   - Эвона! Такъ для тебя и задержимъ! - былъ ему отвѣтъ. - Скачи, малый, улепетывай!

   Сейчасъ вотъ и конецъ мосту; но на углу - будка, а передъ будкой - будочникъ съ алебардой. Завидѣвъ скачущихъ другъ за другомъ Самсонова и жандарма, онъ выбѣжалъ впередъ и протянулъ передъ первымъ свою алебарду въ видъ рогатки.

   - Стой!

   Самсоновъ стегнулъ свою измученную уже лошадь со всего маху и гикнулъ. Какъ окрыленная, она всѣми четырьмя ногами взвилась на воздухъ. Но будочникъ еще выше поднялъ алебарду. Лошадь задѣла за нее задними копытами, перекувырнулась, да такъ и осталась лежать, придавивъ собой одну ногу всадника.

   "Пропалъ! - рѣшилъ про себя Самсоновъ. - Притвориться развѣ мертвымъ?"

   - Эй, ты, долголь еще лежать-то будешь? - окликнулъ его жандармъ.

   - Знать, шибко убился, до обумертв³я, - подалъ голосъ будочникъ.- Да и лошадь, вишь, на него навалилась.

   - Такъ подыми ее, за хвостъ-то.

   Сталъ будочникъ тащить ее за хвостъ.

   - Ну, ну, вставай, что ли!

   Лошадь сдѣлала попытку приподняться, но опять повалилась.

   - Да ты бы въ бокъ ее лебардой! - командовалъ жандармъ.

   Алебарда подѣйствовала: послѣ новаго усил³я лошадь поднялась на ноги, но дрожала еще всѣми членами.

   - Эхъ, эхъ! и колѣна-то себѣ какъ отшибла! - замѣтилъ будочникъ. - А бѣгунокъ твой все еще безъ памяти.

   - Такъ растолкай его!

   Сталъ будочникъ расталкивать "бѣгунка", но тотъ по-прежнему не подавалъ и признаковъ жизни.

   - Нѣтъ, какъ есть мертвое тѣло!

   - Эка служба каторжная! - пробурчалъ жандармъ, нехотя слѣзая наземь.

   Но едва только онъ подошелъ къ "мертвому тѣлу", какъ тѣло ожило, схватило его за обѣ ноги, и самъ онъ растянулся на землѣ. Въ тотъ же мигъ Самсоновъ вскочилъ на ноги и - на собственную лошадь жандарма.

   - Вотъ такъ такъ! Ай, молодца! Ха, ха! - раскатисто загрохотали ломовики, свидѣтели всей этой сцены. - Ну-ка, лови его теперь, лови!

   Пока ошеломленный жандармъ пришелъ въ себя да собрался нагонять бѣглеца на оставленной ему чужой лошади, съ трудомъ передвигавшей свои разбитыя ноги, - того и слѣдъ простылъ.

  

  

   Во второй половинѣ апрѣля солнце заходить въ Петербургѣ довольно поздно - около 8-ми часовъ вечера. Когда описанная сейчасъ скачка съ препятств³ями пришла къ концу, солнце было уже за горизонтомъ; но темноты еще не наступило, а потому ѣхать къ дому графа Миниха прямымъ путемъ по набережной y всѣхъ на виду было бы безразсудно.

   Проскакавъ внизъ по Кадетской лин³и до большого проспекта, Самсоновъ завернулъ по проспекту налѣво, а когда миновалъ нѣсколько лин³й, то взялъ опять направо и мчался такъ все впередъ, пока не достигъ Малаго проспекта.

   Здѣсь въ тѣ времена была еще почти сплошная дичь и глушь: кое-гдѣ лишь убог³й домишко, а то заборы, огороды или по-просту пустыри, поросш³е кустарникомъ.

   Весь Малый проспектъ, и вверхъ и внизъ, точно вымеръ; свидѣтелей, значить, не было. Сойдя съ лошади, Самсоновъ потрепалъ ее сперва въ благодарность по шеѣ; потомъ сорвалъ съ куста добрый хлыстъ (плетку во время паден³я онъ потерялъ), повернулъ лошадь головой въ сторону большой Невы и вытянулъ ее хлыстомъ. Неприготовленная къ такому обращен³ю послѣ испытанной только-что ласки, она сдѣлала воздушный прыжокъ и ускакала вонъ.

   Теперь только Самсоновъ оглядѣлъ свое платье: сверху до низу оно было забрызгано, замазано уличною грязью. Онъ взялся за голову: и картуза на немъ уже не было! Ну, какъ въ такомъ видъ предстать передъ фельдмаршаломъ?

   На помощь ему пришла сама природа. Съ Ладожскаго озера нагнало дождевую тучу, закрапалъ дождь и вдругъ полилъ какъ изъ ведра.

   Подставляя подъ ливень, какъ подъ душъ, то лицо и грудь, то бока, то спину, Самсоновъ смылъ съ себя всѣ слѣды улицы, а затѣмъ, въ виду сгустившихся уже сумерекъ, рѣшился двинуться къ конечной своей цѣли. Четверть часа спустя онъ входилъ подъ колоннаду крыльца фельдмаршалскаго дома. У входа горѣли два масляныхъ фонаря, а потому стоявш³й за стеклянною дверью швейцаръ могъ хорошо разглядѣть всю неприглядную фигуру юноши, съ непокрытой головы и всей одежды котораго вода бѣжала ручьями. Поэтому же онъ встрѣтилъ входящаго далеко нелюбезно:

   - Чего лѣзешь параднымъ ходомъ! Еще наслѣдишь тутъ y меня...

   - Ужъ не взыщи, почтеннѣйш³й, - съ скромною развязностью извинился Самсоновъ, хотя сердце подъ камзоломъ y него сильно стучало. - Я къ его с³ятельству фельдмаршалу по самонужнѣйшему дѣлу. Ну, ужъ погодка!

   - А картузъ твой гдѣ?

   - Картузъ?.. Да на мосту, вишь, вѣтромъ съ головы сорвало и въ Неву снесло.

   - Гмъ... - промычалъ съ нѣкоторою какъ бы недовѣрчивостью швейцаръ. - Да какъ я пущу тебя къ его с³ятельству въ такомъ обличьѣ? Тебя кто послалъ-то?

   "Кого ему назвать? Назову-ка сына фельдмаршалскаго; вѣдь, онъ каждый день, почитай, дежуритъ въ Зимнемъ дворцѣ."

   - Послалъ меня къ своему родителю молодой графъ; государыня его нынче дольше задержала..

   - Почто же ты о томъ сряду не сказалъ? Ты малый, не финтишь ли?

   Въ это время къ крыльцу подкатила карета.

   - Да вотъ и самъ молодой графъ! воскликнулъ швейцаръ и выбѣжалъ на улицу.

   Сквозь стеклянную дверь Самсонову было видно, какъ швейцаръ, открывъ карету и высадивъ своего молодого господина, началъ что-то наскоро ему докладывать.

   "Смѣлость города берегь!" - сказалъ себѣ Самсоновъ и сталъ y самаго входа.

   Такимъ образомъ, молодой Минихъ, входя, тотчасъ его увидѣлъ.

   - Это онъ и есть? - спросилъ онъ швейцара.

   - Онъ самый, ваше с³ятельство.

   - Ты что это наплелъ на меня? - обратился онъ къ Самсонову. - Да постой, лицо твое мнѣ словно знакомо...

   - Ваше с³ятельство не разъ уже меня видѣли, - отвѣчалъ Самсоновъ и прибавилъ шопотомъ: - Присланъ я къ господину фельдмаршалу подъ кровомъ глубочайшей тайны, дабы чести его порухи не было.

   - Отойди-ка, - сказалъ Минихъ швейцару. - Кто жъ это прислалъ тебя?

   - Артем³й Петровичъ Волынск³й.

   При имени павшаго въ немилость кабинетъ-министра молодой графъ поблѣднѣлъ и нахмурился.

   - Ты, вѣрно, съ письмомъ отъ него? - спросилъ онъ.

   - Съ письмомъ; но мнѣ велѣно передать его въ собственныя руки вашего батюшки.

   - Я уже передамъ; а ты здѣсь обождешь.

   И, взявъ письмо Волынскаго, сынъ фельдмаршала удалился.

   Минуты ожидан³я были для Самсонова томительны и страшны.

   "А ну, какъ старый графъ не захочетъ ввязаться въ это дѣло и отошлетъ меня назадъ, или просто прикажетъ арестовать меня?"

   Ждалъ онъ, пожалуй, десять, много двадцать минутъ, но протянулись, сдавалось ему, цѣлые часы, пока не явился наконецъ денщикъ и не повелъ его съ собой. Поднявшись по широкой, устланной ковромъ лѣстницѣ во второй этажъ, они черезъ пр³емную прошли въ графск³й кабинетъ. Освѣщался кабинетъ столовой лампой, покрытой большимъ абажуромъ, а потому въ немъ царилъ мягк³й полусвѣтъ.

   Старикъ-фельдмаршалъ сидѣлъ за письменнымъ столомъ въ креслѣ, но, несмотря на свои 57 лѣтъ, сидѣлъ по-солдатски браво, какъ говорится: точно аршинъ проглотилъ. Благодаря строгому образу жизни, правильныя черты лица его и теперь еще не расплылись, не обрюзгли. Съ головы до пятокъ онъ былъ такъ сухощавъ и крѣпокъ, что ему можно было предсказать очень долг³й вѣкъ; здоровый организмъ его только больше все высыхалъ бы и становился бы оттого еще какъ бы прочнѣе. Въ свѣтло-голубыхъ глазахъ его, почти лишенныхъ бровей, свѣтился сухой же и трезвый, непреклонный умъ; блѣдныя губы были скептически сжаты.

   "Вотъ кто привыкъ повелѣвать!" мелькнуло въ мысляхъ Самсонова.

   Графъ Бурхардъ Христофоръ Минихъ не даромъ началъ свою военную карьеру подъ начальствомъ двухъ знаменитыхъ полководцевъ: принца Евген³я Савойскаго и герцога Мальборугскаго. Затѣмъ онъ отличился, какъ инженеръ, постройкою въ ландграфствѣ гессенъ-кассельскомъ канала между двумя рѣками; въ 1717 году поступилъ въ саксонско-польскую арм³ю съ чиномъ генералъ-ма³ора, а въ 1721 году, по предложен³ю русскаго посланника въ Варшавѣ князя Долгорукова, перешелъ навсегда на русскую службу, на которой сперва выказалъ себя достройкою Ладожскаго канала и учрежден³емъ перваго y насъ кадетскаго корпуса. Въ данное время онъ былъ президентомъ военной коллег³и, генералъ-фельдцейгмейстеромъ, главнымъ начальникомъ инженернаго корпуса, и, въ качествѣ генералъ-фельдмаршала, въ войнахъ съ врагами Росс³и покрылъ русское оруж³е неувядаемою славой.

   Выславъ вонъ денщика, фельдмаршалъ подозвалъ къ себѣ Самсонова, приподнялъ абажуръ на лампѣ и, прищурясь, внимательно вглядѣлся въ лицо юноши, точно изучая его характеръ; а затѣмъ замѣтилъ по-нѣмецки сидѣвшему тутъ же сыну:

   - Знаешь ли, онъ мнѣ нравится.

   - Осмѣлюсь доложить вашему с³ятельству, - заявилъ тутъ Самсоновъ, - я понимаю по нѣмецки.

   - А! Гдѣ жъ ты научился этому языку?

   Самсоновъ объяснилъ, что наслышался въ дѣтствѣ отъ управляющаго имѣн³емъ своихъ прежнихъ господъ, Шуваловыхъ, барона Врангеля и его дѣтей.

   - Такъ ты, пожалуй, и говоришь тоже по-нѣмецки?

   - По малости.

   - Это облегчитъ еще дѣло. Но скажи-ка, какъ тебя пропустили ко мнѣ? Вѣдь всѣ y васъ тамъ подъ арестомъ?

   - Я, ваше с³ятельство, не спрашиваясь, убѣгомъ убѣгъ.

   И въ нѣсколькихъ словахъ онъ повѣдалъ о своей "скачкѣ съ препятств³ями".

   - Прехвально; не даромъ же пишетъ Артем³й Петровичъ, что ты - малый ловк³й и умѣлый, въ одно ухо влѣзешь, а въ другое вылѣзешь, - сказалъ старый графъ и указалъ глазами на лежащее передъ нимъ на столѣ вскрытое письмо: - Знаешь ты, о чемъ онъ меня проситъ?

   - Сказывалъ онъ мнѣ, что въ уважен³е доброй пр³язни кланяется вашему с³ятельству земно быть малюткамъ его заступникомъ, буде съ нимъ самимъ что недоброе случится. Умилосердуйтесь надъ ними!

   - Доколѣ самъ онъ живъ, о дѣтяхъ его говорить нѣтъ здраваго резона, - сухо прервалъ фельдмаршалъ. - Содержатся они нынѣ купно съ нимъ безъ выпуска. Чинить что-либо касательно ихъ ничего пока невозможно. Вопрошаю я о тебѣ самомъ: вѣдь ты - крѣпостной Артем³я Петровича?

   - Крѣпостной-съ.

   - Что воспослѣдуетъ съ его другими крѣпостными - одному Богу извѣстно. Тебя же онъ отъ сего часу отдаетъ въ мое распоряжен³е, дабы и тебѣ жилось, и мнѣ отъ тебя была нѣкая польза. Но быть за тебя въ отвѣтѣ и претерпѣть ущербъ мнѣ не приходится. Посѣму и для отвода очей мы съ сыномъ положили услать тебя не медля изъ Петербурга. Завтра же, чуть свѣтъ, ты отправляешься въ Лифлянд³ю, въ вотчину сына Ранценъ. Управляющ³й вотчиной давно уже просить прислать къ нему отсюда волонтера, что помогалъ бы ему присматривать за рабочими да за конскимъ заводомъ. Ты вѣдь, слышно, большой мастеръ укрощать лошадей?

   - Готовъ служить вашимъ с³ятельствамъ съ истинною ревностью, чѣмъ только умѣю, - увѣрилъ Самсоновъ. - Отнынѣ я вашъ по гробъ жизни.

   - Ну, вотъ; такъ въ Ранценѣ ты будешь волонтеромъ. Чѣмъ ты былъ доселѣ - и тамъ не должно быть гласно. Имя твое вѣдь Григор³й?

   - Такъ точно-съ.

   - А родился ты въ какой губерн³и?

   - Въ Тамбовской.

   - Такъ, дабы тебя не опознали, ты въ Ранценѣ будешь называться Григор³емъ Тамбовскимъ.

   - Но мнѣ, ваше с³ятельство, придется еще выправить новый видъ на жительство...

   - Въ моей вотчинѣ отъ тебя никакого вида не потребуютъ, - вмѣшался тутъ молодой графъ. - Я дамъ тебѣ записку къ моему управляющему; для него это будетъ вѣрнѣе всякаго документа. А платье для тебя найдется въ моемъ гардеробъ.

   Такъ Самсоновъ-Тамбовск³й на слѣдующее же утро безпрепятственно и безслѣдно исчезъ изъ Петербурга.

  

  

   Полицейск³е чины, допустивш³е побѣгъ одного изъ арестованныхъ въ домъ Волынскаго, благоразумно умолчали передъ своимъ грознымъ начальствомъ про свою оплошность. Бѣглецъ для всѣхъ, кромѣ Миниховъ отца и сына, какъ въ воду канулъ. Не подозрѣвала ничего, конечно, и Лилли Врангель, не видавшая своего "молочнаго брата" со дня "ледяной" свадьбы.

   "Какой вѣдь послушный! - не безъ самодовольства думала она. - Вотъ уже трет³й мѣсяцъ глазъ не кажетъ. Посмотримъ, выдержитъ ли онъ искусъ до конца?"

   Тутъ и до нея дошелъ слухъ объ арестѣ перваго кабинетъ-министра со всѣми его домочадцами, и ожидающая Самсонова участь не на шутку стала ее безпокоить. При случайной встрѣчѣ съ младшимъ Шуваловымъ она рѣшилась спросить его, не слышалъ ли онъ чего про своего бывшаго камердинера.

   - Весь домъ Волынскаго оцѣпленъ, - отвѣчалъ Шуваловъ: - ни одна мышь не проскользнетъ ни туда, ни оттуда. Но въ государственномъ преступлен³и Волынскаго Самсоновъ врядъ ли замѣшанъ.

   - Я сама такъ думаю; но y него, можетъ быть, станутъ выпытывать как³я-нибудь важныя признан³я... взведутъ на него небывалый провинности...

   - М-да, за противное ручаться трудно. У генерала Ушакова на этотъ счетъ своя опредѣленная система. Что можно узнать - я узнаю. Главное - не тужите.

   И она не тужила. Но прошло болѣе недѣли, а вѣтреный камеръ-юнкеръ цесаревны не показывался, точно забылъ уже данное обѣщан³е.

   "28-го числа - день коронован³я государыни; въ церкви будетъ молебств³е: тутъ Шуваловъ вѣрно, подойдетъ опять къ намъ и y меня уже не отвертится!" - рѣшила Лилли.

   Дѣйствительно, когда 28-го апрѣля весь Дворъ съѣхался въ Зимн³й дворецъ, и въ 11 часовъ въ придворной церкви началась литург³я, Шуваловъ сталъ подбираться къ стоявшей позади принцессы Анны Леопольдовны баронессѣ Юл³анѣ. Но та, строго соблюдая, въ присутств³и остальныхъ придворныхъ, установленный этикетъ, не повела и бровью, съ смиренно-набожной миной слѣдя за торжественной службой. Петру Ивановичу ничего не оставалось, какъ обратиться вспять. Когда онъ тутъ проходилъ мимо Лилли, глаза ихъ встрѣтились; но на ея вопросительный взглядъ онъ пожалъ только съ сожалѣн³емъ плечами.

   "Значитъ, никакихъ вѣстей!"

   Относительно же процесса Волынскаго до нея съ разныхъ сторонъ доходили всевозможные слухи, которые, переходя изъ устъ въ уста, разростались, подобно снѣжному кому, до чудовищныхъ размѣровъ. Такъ, разсказывали, будто бы Волынск³й, поднятый на дыбу, подъ кнутомъ сознался, что замыслилъ полный государственный переворотъ: всѣхъ нѣмцевъ, начиная съ Бирона, хотѣлъ будто бы выгнать изъ Росс³и; принцессу Анну Леопольдовну, вмѣстѣ съ ея супругомъ, принцемъ Антономъ-Ульрихомъ, посадить на корабль и отправить во-свояси въ Герман³ю; императрицѣ Аннѣ ²оанновнѣ предложить свою руку, послѣ же вѣнца или въ случаѣ ея отказа заточить ее въ монастырь; съ цесаревной Елисаветой Петровной поступить точно такъ же, а самого себя провозгласить императоромъ всеросс³йскимъ.

   У сообщниковъ Волынскаго, какъ гласила та же молва, были равнымъ образомъ вымучены въ застѣнкѣ самыя тяжк³я обвинен³я какъ противъ нихъ самихъ, такъ и противъ Волынскаго. Самсонова, однако, въ числѣ пытаемыхъ не называли, и это отчасти успокаивало Лилли.

   Съ 20-хъ чиселъ мая, когда въ сыскной канцеляр³и приступили къ "пристрастному допросу" Волынскаго, въ здоровьи императрицы, давно уже страдавшей подагрой и каменной болѣзнью, обнаружилось замѣтное ухудшен³е. Прописываемыя ей докторами лѣкарства она принимала съ большимъ, отвращен³емъ, а то и вовсе не принимала.

   - Ваши лѣкарства мнѣ, все равно, ничѣмъ не помогутъ; главная моя болѣзнь вотъ гдѣ! - говорила она, указывая на сердце, и на глазахъ y нея при этомъ выступали слезы.

   Тогда доктора стали настаивать на переѣздѣ ея за городъ - въ Петергофъ. Сначала она и слышать о томъ не хотѣла, такъ какъ не любила Петергофа. Но когда ей доложили, что Волынскаго, по всей вѣроятности, ожидаетъ смертная казнь, съ нею сдѣлался нервный припадокъ съ мучительными болями, и она отдала распоряжен³е о немедленномъ отъѣздѣ изъ Петербурга, чтобы не быть тамъ въ день казни. Вмѣстѣ съ государыней переѣхала на лѣто въ большой петергофск³й дворецъ и Анна Леопольдовна съ своей свитой. Здѣсь же, въ Петергофѣ, 23-го ³юня 1740 г., Анной ²оанновной былъ подписанъ приговоръ, съ нѣкоторымъ, впрочемъ, смягчен³емъ сентенц³и суда относительно Волынскаго, котораго судьи находили нужнымъ до смертной казни посадить еще живымъ на колъ.

   Четыре дня спустя, раннимъ утромъ, въ Петербургѣ на Сытномъ рынкѣ, близъ Петропавловской крѣпости, вокругъ высокаго деревяннаго помоста стеклась огромная толпа народа поглазѣть на казнь "великихъ заговорщиковъ". Осудили ихъ вѣдь на точномъ основан³и законовъ, стало быть, и жалѣть ихъ грѣшно! Тѣмъ не менѣе, y многихъ изъ зрителей, надо думать, дрогнуло сердце, когда y помоста появились искалѣченные уже пыткой осужденные, во главѣ съ бывшимъ первымъ кабинетъ-министромъ Артем³емъ Петровичемъ Волынскимъ, y котораго ротъ былъ повязанъ платкомъ, пропитаннымъ кровью, такъ какъ ему раньше уже вырвали языкъ, и кровь не унималась...

   И совершилась публичная казнь: Волынскому была отрублена правая рука, а затѣмъ какъ самъ онъ, такъ и ближайш³е его два друга, Хрущовъ и Еропкинъ, сложили голову подъ топоръ. Соймоновъ и Эйхлеръ были наказаны кнутомъ, де-ла-Суда плетьми, а графу Мусину-Пушкину "урѣзанъ" языкъ, послѣ чего всѣ четверо отправлены въ Сибирь - первые трое на каторгу, а послѣдн³й въ вѣчную ссылку.

   Замолвилъ ли фельдмаршалъ графъ Минихъ съ своей стороны за сиротъ Волынскаго доброе слово, о которомъ просилъ его ихъ отецъ, - сказать мы не умѣемъ. Если же замолвилъ, то безуспѣшно; двухъ маленькихъ дочекъ Артем³я Петровича отправили въ отдаленный сибирск³й монастырь для пострижен³я въ свое время въ монахини, а сыночка - въ Камчатку для отдачи его на 16-мъ году жизни навсегда въ гарнизонные солдаты.

   Изъ конфискованнаго въ казну имущества осужденныхъ значительная часть была роздана, какъ полагалось, въ награду разнымъ "преданнымъ слугамъ отечества". Считая себя также однимъ изъ таковыхъ слугъ, Васил³й Кирилловичъ Тред³аковск³й не замедлилъ теперь выступить также претендентомъ на частицу наслѣдства Волынскаго. Въ слезномъ всеподданнѣйшемъ прошен³и, по пунктамъ, съ присущимъ ему семинарскимъ краснорѣч³емъ, жалуясь на претерпѣнныя имъ отъ своего "жестокаго мучителя и безсовѣстно-злобнаго обидителя нестерпимое безчестье и безчеловѣчное увѣчье, притомъ въ самомъ ея императорскаго величества аппартаментѣ", п³ита нашъ просилъ, "дабы повелѣно было изъ оставшихся послѣ Волынскаго пожитковъ учинить ему, просителю, милостивѣйшее наградительное удовольств³е".

   Но прощен³ю этому до времени не было дано ходу, такъ какъ императрицу вообще не желали безпокоить чѣмъ бы то ни было, что было связано съ именемъ Волынскаго. Что сама она не могла еще забыть покойнаго и приняла во вниман³е его указан³я на необходимость упорядочить государственный средства, доказывалъ, между прочимъ, сдѣланный сенату въ ³юлѣ того же года въ именномъ указѣ Высочайш³й выговоръ:

   "....Весьма удивительно, что нынѣ въ деньгахъ недостатокъ явился. Всѣ нужнѣйш³я государству нашему полезныя дѣла упущены и до того дошли, что о пополнен³и государственныхъ доходовъ ни малой надежды нѣтъ, въ сборахъ мног³е непорядки явились, и оттого сборы умаляются; доимки въ нѣсколькихъ милл³онахъ состоятъ, казенныя деньги частными лицами похищены и другими коварными вымыслами захвачены"...

   Всегда богомольная, Анна ²оанновна проводила теперь цѣлые часы въ молитвахъ, какъ бы ища въ духовномъ общен³и съ Богомъ облегчен³я наболѣвшей душѣ.

   Особенно же, какъ передавали шопотомъ, она была потрясена признан³емъ, безотчетно вырвавшимся y одного изъ судей Волынскаго. Въ ихъ числѣ былъ также шуринъ послѣдняго, Александръ Нарышкинъ. Вмѣстѣ съ другими подписавъ приговоръ, Нарышкинъ поѣхалъ домой; но въ экипажѣ онъ впалъ въ обморочное состоян³е, а по возвращен³и домой съ нимъ сдѣлалась горячка.

   - Я извергъ! - кричалъ онъ въ бреду: - я осудилъ невинныхъ, я послалъ на смерть своего брата!

   Считаемъ умѣстнымъ по этому поводу привести здѣсь замѣчательный отзывъ Екатерины Великой, которая, вскорѣ по вступлен³и своемъ на престолъ, просмотрѣла все дѣло о Волынскомъ: "Сыну моему и всѣмъ потомкамъ совѣтую и поставляю читать с³е Волынскаго дѣло отъ начала до конца, дабы они видѣли и себя остерегали бы отъ такого беззаконнаго примѣра въ производствѣ дѣлъ. Злодѣи Волынскаго взвели на него измѣнническ³й умыселъ, будто онъ себѣ присвоить хотѣлъ власть государя, что отнюдь на дѣлѣ не доказано. Волынск³й былъ гордъ и дерзостенъ въ своихъ поступкахъ, однако не измѣнникъ, но, напротивъ того, добрый и усердный патр³отъ и ревнитель къ полезнымъ поправлен³ямъ своего отечества"...

   На могильной же плитѣ Волынскаго (у церкви Сампсон³я на Выборгской сторонѣ), по приказан³ю Екатерины, была добавлена надпись: "Казненъ невинно".

  

   Какъ только переѣздъ Двора на лѣтнее пребыван³е въ Петергофъ былъ окончательно рѣшенъ, были приняты самыя энергичный мѣры къ приведен³ю въ надлежащ³й видъ какъ большого петергофскаго дворца, такъ и лежащаго подъ нимъ Нижняго сада. "Зимн³я" палаты, предназначенныя для самой государыни, выходили на солнечную сторону, и такъ какъ она, по своему болѣзненному состоян³ю, не могла спускаться въ садъ, то единственная ея прогулка изъ опочивальни была на стеклянную галлерею, служившую столовой для "придворныхъ кавалеровъ". Для защиты отъ солнечнаго зноя на этой галлереѣ были устроены полотняныя ширмы, подъ прикрыт³емъ которыхъ императрица сидѣла по часамъ въ креслѣ, вдыхая свѣж³й ароматъ посѣянныхъ внизу "для плезиру ея величества" (какъ значилось въ счетахъ дворцовой конторы) ржи, овса, ячменя и гречи.

   Къ услугамъ всѣхъ другихъ обитателей петергофскаго дворца были тѣнистыя аллеи Нижняго сада, гдѣ всѣ фонтаны были капитально исправлены и выложены раковинами, пруды вычищены, дороги и дорожки заново утрамбованы, въ "приличныхъ" мѣстахъ поставлены зеленыя "лавки" и проч., и проч. Но гуляющихъ было мало. Общее настроен³е во дворцѣ, особенно на половинѣ принцессы Анны Леопольдовны, было очень тревожное и удрученное, какъ бы передъ неминуемой катастрофой. Шопотомъ обмѣнивались разными предположен³ями относительно будущаго, такъ какъ, по отзыву врачей, дни государыни были сочтены. Передавали за вѣрное, что посолъ нашъ при датскомъ Дворѣ Бестужевъ-Рюминъ, сторонникъ Бирона, вызывается изъ Копенгагена въ Петербургь для замѣщен³я открывшейся послѣ Волынскаго ваканс³и кабинетъ-министра. Такимъ образомъ, было основан³е опасаться, что Биронъ, не скрывавш³й своего нерасположен³я къ принцессѣ, воспользуется въ рѣшительную минуту случаемъ устранить ее отъ престола.

   Въ это-то время совершилось событ³е, разомъ разрядившее грозовую атмосферу Двора: 12-го августа y Анны Леопольдовны родился сынъ; стало быть, имѣлся законный, мужескаго пола наслѣдникъ престола! А опека надъ нимъ ближе всего, конечно, должна была принадлежать ей же, родной матери.

   Для герцога курляндскаго это было, безъ сомнѣн³я, страшнымъ ударомъ; онъ не давалъ себѣ и труда скрывать свою досаду. Супруга же его, при всей своей ограниченности, умѣла лучше притворяться, выказывала особую нѣжность къ новорожденному принцу и выговорила себѣ право пеленать его собственноручно. Болѣе же всѣхъ, даже болѣе самой матери, обрадовалась государыня: по ея приказан³ю, колыбель младенца въ тотъ же день была перенесена въ комнату, смежную съ ея собственной опочивальней, и для него была взята здоровая кормилица изъ простыхъ бабъ сосѣдней чухонской деревушки. Затѣмъ въ Петергофъ были вызваны два почтенныхъ академика Академ³и Наукъ: Крафтъ Георгъ-Вольфгангъ и Эйлеръ Леонардъ, которымъ было поручено, какъ "астрогнозамъ", составить по небеснымъ свѣтиламъ "гороскопъ" новорожденнаго. Въ наше время объ астролог³и говорятъ не иначе, какъ съ снисходительной улыбкой. Въ тѣ времена и большинство ученыхъ вѣрило, что y каждаго смертнаго есть "своя звѣзда", и оба академика вывели для сына принцессы Анны Леопольдовны такой ужасающ³й гороскопъ, что не рѣшились предъявить его больной царицѣ, а представили ей другой, вполнѣ благопр³ятный. По странной случайности, однако, первоначальный гороскопъ, какъ говорятъ, до точности вѣрно предсказалъ трагическую судьбу первенца Анны Леопольдовны.

   Надо было выбрать и имя для маленькаго принца. Между молодыми родителями заранѣе уже происходили по этому поводу оживленные споры. Принцъ Антонъ-Ульрихъ, какъ лютеранинъ, хотѣлъ дать сыночку нѣсколько именъ и все нѣмецкихъ; онъ никакъ не могъ взять въ толкъ, что православные получаютъ при крещен³и всего одно имя и притомъ лишь изъ тѣхъ, что значатся въ православныхъ святцахъ. Императрица своимъ властнымъ голосомъ положила конецъ пререкан³ямъ:

   - Родитель мой былъ ²оаннъ; такъ пускай же и наслѣдникъ мой будетъ ²оанномъ!

   Возражать ужъ не приходилось.

   Для Лилли Врангель царственный младенецъ былъ также свѣтлымъ лучомъ въ окружающихъ, потемкахъ. Покои принцессы находились на противоположной сторонѣ дворца, а потому Лилли по нѣскольку разъ въ день навѣщала маленькаго принца ²оанна, чтобы приносить молодой матери извѣст³я о состоян³и его здоровья. Вначалѣ y нея вышло изъ-за этого даже столкновен³е съ самой герцогиней Биронъ. Когда Лилли входила разъ въ дѣтскую, герцогини тамъ не было. Кормилица, только-что откормивъ младенца, укладывала его въ, колыбельку. Не досыта ли онъ насосался, или же грубыя руки дюжей чухонки обращались съ нимъ недостаточно нѣжно, - но онъ запищалъ.

   - Ахъ ты, мой птенчикъ! - сжалилась Лилли и, вынувъ ребенка изъ колыбели, начала его убаюкивать колыбельной пѣсенкой.

   За этимъ застала ее герцогиня.

   - Да какъ ты смѣешь его трогать! - запальчиво напустилась она на непризванную няню и выхватила маленькаго принца изъ ея рукъ.

   Тотъ не оцѣнилъ, однако, этой чести и заявилъ громк³й протестъ.

   - Вотъ видите ли, ваша свѣтлость, - замѣтила Лилли: - y меня онъ