Дружинин Александр Васильевич - Обрученные

ы правъ передъ Нимъ и передъ людьми. У тебя эта бумага? Вынь ее, вынь, покажи ее мнѣ, дѣлай то, что я приказываю....

   Павелъ Антоновичъ, не вполнѣ понимая всю рѣчь, однакоже вынулъ изъ кармана тотъ листъ, который оставался тамъ со дня вчерашняго разговора. Однако по какому-то инстинкту, онъ въ тоже время отошелъ отъ постели. Старый графъ протянулъ руку, но рука его блуждала въ пространствѣ, глаза худо видѣли, онъ не могъ дать себѣ отчета, отчего роковая бумага ему не дается.

   - Батюшка, между тѣмъъ говорилъ Павелъ Антоновичъ твердымъ голосомъ, что вы хотите дѣлать? Вы видите, что бумага при мнѣ. Этоисповѣдь и завѣщан³е отца вашего.

   - Да, да, бормоталъ старикъ, надо торопиться. Притвори дверь, стань къ камину. Бумага у тебя въ рукахъ, я это вижу, Павелъ, вдругъ прибавилъ старикъ рѣзкимъ голосомъ, кинь ее сейчасъ въ огонь,- въ огонь - въ огонь. Я беру на себя все; я одинъ отвѣчаю передъ Богомъ... Кинь ее въ огонь... что-жъ ты молчишь, чтожъ ты не дѣлаешь, что я приказываю?.. Кинь ее въ огонь, или я самъ....

   Въ отвѣтъ на эти слова Павелъ Антоновичъ свернулъ бумагу, вложилъ ее въ карманъ и застегнулъ сюртукъ на глухо. Въ эту грустную минуту, онъ былъ спокоенъ и величавъ, такъ какъ вѣроятно никогда не бывалъ величавъ въ лучшую пору своей юности. Старая рыцарская кровь заговорила въ потомкѣ старинныхъ рыцарей.

   - Никогда! только сказалъ онъ и обернулся къ постели, твердо рѣшаясь выдержать всю сцену, не отступивши шага отъ своей рѣшимости. Онъ ждалъ проклят³я, предсмертныхъ стоновъ и раздирающаго душу зрѣлища. Къ удивлен³ю, все было тихо: старый графъ сидѣлъ въ напряженномъ положен³и, держась лѣвой рукой за массивное кресло, стоявшее около постели. Рука была холодна, сердце не билось. Графа Антона Конрадовича уже не было на свѣтѣ.

   Такимъ образомъ совершилось неожиданное паден³е древняго дома Тальгофовъ фонъ-Штромменберговъ, и надо отдать полную справедливость послѣднему представителю этой лин³и: - графъ Павелъ Антоновичъ поступилъ во всѣмъ дѣлѣ истиннымъ джентльменомъ и рыцаремъ. Какъ передалъ онъ женъ своей истор³ю катастрофы, о чемъ говорилъ онъ съ нею въ день своего возвращен³я въ столицу, того никто не знаетъ. Но напрасно разные крючкотворы и сумасбродныя старухи-родственницы склоняли Павла Антоновича къ проволочкамъ; напрасно Осипъ Карловичъ Тальгофъ напрашивался въ посредники между разбогатѣвшей и обнищавшею лин³ями: мужъ Марьи Александровны не оставилъ себѣ одного стула изъ чужихъ вещей, ни одной десятины изъ чужихъ владѣн³й, кромѣ опустошеннаго замка и садовъ, къ нему принадлежавшихъ. Вмѣстѣ съ женой онъ окончательно бросилъ якорь въ домѣ генерала Озерскаго, распустилъ прислугу, изъ лошадей оставилъ себѣ одну пару, уничтожилъ пр³емные дни, отказался отъ частыхъ выѣздовъ. Ни онъ, ни Марья Александровна не позволили себѣ одной жалобы на судьбу, ни одной слезы, ни одного вздоха при чужихъ людяхъ. Въ самое короткое время передача наслѣдства была совершена; профессоръ Тальгофъ, съ неутомимост³ю честнаго человѣка успѣлъ смягчить всѣ угловатости при дѣлахъ, и пользуясь довѣренностью своего родителя, устроить дѣло не только быстрымъ, но и почетнымъ для обѣихъ сторонъ способомъ. Въ ³юнѣ мѣсяцѣ на петербургскихъ дачахъ много говорилось о Марьѣ Александровнѣ и ея мужѣ, какъ о герояхъ честности, достойныхъ лучшей доли. Въ ³юлѣ вспоминалось уже объ одной Марьѣ Александровнѣ, въ августѣ и о ней забылъ городъ. Павелъ Антоновичъ и супруга его мирно жили у стараго генерала Озерскаго, занимая комнатъ десять, проживая тысячь пять серебромъ, не нуждаясь ни мало и имѣя въ перспективѣ нѣсколько наслѣдствъ, конечно не милл³онныхъ, но довольно значительныхъ. Тысячи независимыхъ семействъ сочли бы себя счастливыми, имѣя так³я средства къ жизни и так³я надежды въ будущемъ.

   И однако, ни графъ Павелъ Антоновичъ, ни графиня Марья Александровна не только не умѣли благодарить судьбу за свое независимое положен³е,- но странное дѣло! считали себя самыми обнищавшими, самыми жалкими, самыми униженными изъ жителей столицы. Они не знали, что съ собой дѣлать, хандрили и старѣлись не по днямъ, а по часамъ, не пускали къ себѣ людей, истинно къ нимъ расположенныхъ; ото всякаго развлечен³я укрывалясь, какъ отъ злокачественной заразы. Благородно и безукоризненно выполнивъ свою жертву, они испортили всю жизнь свою самымъ мелкимъ, презрѣннымъ тщеслав³емъ ежедневнаго своего поведен³я. На рыцарск³й подвигъ ихъ достало; на то, чтобъ понять свое новое положен³е какъ должно, у нихъ не хватило ни ума, ни простаго практическаго разсчета. Александръ Филипповичъ Озерской, имѣвш³й около тысячи заложенныхъ душъ и огромное содержан³е по службѣ, не только но наставлялъ своихъ дѣтей на путь истины, но еще сбивалъ ихъ съ толку своимъ поведен³емъ.

   Въ комнаты дочери приходилъ онъ всякое утро съ такимъ видомъ, какъ будто бы на похороны лучшаго друга. Съ ребяческой торопливостью сокращалъ онъ свои расходы, давалъ самыя жалобныя инструкц³и своему дворецкому, сталъ ѣздить по городу въ дрянныхъ дрожкахъ и про свою бѣдность, про своихъ несчастныхъ дѣтей говорилъ поминутно. Когда передача штромменбергскихъ владѣн³й кончилась, онъ пришелъ къ зятю, обнялъ его со слезами, потомъ разцѣловалъ дочь и вручилъ ея мужу какую-то офиц³альную бумагу. Въ бумагѣ значилось, что Павелъ Антоновичъ назначается на какое то дипломатическое мѣсто въ небольшомъ нѣмецкомъ городѣ. Бѣдный старикъ съ большими усил³ями выхлопоталъ это мѣсто зятю, и поднесъ ему какъ подарокъ - вѣсть о назначен³и, разлучавшемъ его самого и съ дочерью, и съ ея добрымъ мужемъ.

   Прошло нѣсколько мѣсяцевъ, и все семейство, имѣющее причину, даже необходимость, жить въ полномъ соглас³и, на одномъ мѣстѣ, навсегда разсѣялось по лицу Европы. Добрый генералъ, трудивш³йся всю свою жизнь, остался въ Петербургѣ, въ пустомъ домѣ, вдали отъ единственной обожаемой дочери, которой, по его словамъ, "не слѣдовало оставаться въ Петербургѣ". У смертнаго одра его не будутъ сидѣть ни Марья Александровна, ни Павелъ Антоновичъ; старикъ умретъ на чужихъ рукахъ, въ полномъ убѣжден³и, что судьба безпредѣльно строга и къ нему, и къ его родственникамъ. графъ Павелъ Антоновичъ живетъ въ Герман³и и занимается службой, держитъ отличнаго повара и находитъ, что раззоренному аристократу даже слѣдуетъ жить въ Герман³и. Что до Марьи Александровны, то она, поживъ съ мужемъ самое короткое время, захворала отъ скуки изнурительной лихорадкою. Доктора единогласно присовѣтовали ей развлечен³е, и она развлекается, какъ можетъ, въ Карльсбадѣ, Мар³енбадѣ, Вильдбадѣ и Шлангенбадѣ. О Петербургѣ говоритъ она съ отвращен³емъ и конечно скорѣе поѣдетъ на мысъ Доброй Надежды къ кафрамъ, нежели въ ту страну, гдѣ у ней находятся старикъ-отецъ, родные и соотечественники, маленьк³й домъ, убранный со вкусомъ, и порядочное имѣн³е, о которомъ стоитъ только немного позаботиться для того, чтобъ оно сдѣлалось очень хорошимъ имѣн³емъ. Простая и безпрерывно повторяющаяся истор³я многихъ столичныхъ семействъ, по временамъ бываетъ печальнѣе, нежели самый язвительный вымыселъ величайшаго сатирика.