Дружинин Александр Васильевич - Обрученные

аго не нашла она въ Мережинѣ. Въ тихомъ, умномъ и спокойномъ гостѣ, сидѣвшемъ возлѣ нея, сказывался человѣкъ, можетъ-быть, столько же утомленный жизнью, какъ она сама; человѣкъ, совершенно чуждый всякаго блеска, и все-таки привлекательный такъ, какъ прежде былъ привлекателенъ энтуз³астъ-юноша, предметъ ея дѣвическихъ шалостей.

   - Я не могу вообразить васъ военнымъ человѣкомъ, шутя сказала ему Марья Александровна, послѣ того, какъ Владиславъ, но желан³ю Александра Филипповича, сообщилъ нѣсколько подробностей о своемъ плѣнѣ и военныхъ дѣйств³яхъ, нѣкоторыхъ былъ участникомъ:- имъ все кажется, что вы шутите надъ нами, или можетъ быть, пошли глядѣть на всѣ эти ужасы, какъ бы поѣхали путешествовать въ какой-нибудь дик³й край, изъ любопытства...

   - Изъ любопытства, перебилъ генералъ Озерск³й своимъ офиц³альнымъ слогомъ:- изъ любопытства? когда надо было стать грудью противъ дерзкихъ защитниковъ луны? y pensez-vous, Mary?

   - Я думаю, возразила хозяйка улыбнувшись: - что и безъ Владислава Сергѣича защитники луны когда же нибудь отъ насъ отвяжутся. Я говорю не объ этомъ. Я не могу только согласить того, какимъ образомъ, съ его понят³ями о людяхъ, онъ могъ найти въ себѣ силу на то, чтобъ видѣть столько крови, и чтобъ самому принимать участ³е въ жизни, такъ несогласной съ его натурой. И вамъ не были грустны ваши собственные подвиги, Владиславъ Сергѣичъ, и вы долго еще останетесь военнымъ человѣкомъ?

   - Богъ знаетъ, отвѣчалъ нашъ пр³ятель съ откровенностью: - за вопросъ вашъ я очень благодаренъ, онъ показываетъ, что вы еще не считаете меня чудакомъ, для васъ постороннимъ. Вы знаете, Марья Александровна, что жизнь моя сложилась очень странно. Жаловаться на нее я не могу, тѣмъ болѣе, что для милл³она людей жизнь выходитъ во сто разъ печальнѣе или нелѣпѣе. Вы когда-то звали меня чужестранцомъ и это было совершенно справедливо. Дѣтство мое прошло не на родинѣ, любя ее, я все-таки былъ въ ней гостемъ. Въ двадцать два года отъ роду не сживаются съ роднымъ краемъ, а нашъ Осипъ Карловичъ знаетъ, сколько шатался я по свѣту до пр³ѣзда въ Росс³ю. Къ какимъ занят³ямъ могъ привязаться человѣкъ въ моемъ родѣ, взросш³й на чужой жизни, съ дѣтства не сближавш³йся со всѣмъ своимъ на свѣтѣ? Я жилъ и служилъ въ Петербургѣ, не зная для чего я это дѣлаю, не видя никакой связи между собою и окружавшимъ меня свѣтомъ. Я жилъ въ деревнѣ, гдѣ, по мѣрѣ малыхъ своихъ силъ, устроилъ все, что можетъ устроить въ ней пр³ѣзж³й гость некорыстолюбиваго свойства и съ добрыми намѣрен³ями, другаго дѣла себѣ найдти я не могъ, потому что вовсе не зналъ ни простаго русскаго человѣка, ни его простыхъ потребностей. Я опять пустился шататься по свѣту, не отъ спляна: напротивъ того, я много наслаждался и умѣлъ наслаждаться, и все-таки я продолжалъ чувствовать себя лишнимъ, лѣнивымъ, ни къ чему не прицѣпленнымъ существомъ. Война разбудила меня, это былъ громовой ударъ, отъ котораго, кажется мнѣ, не я одинъ проснулся.

   - Ты подалъ хорош³й примѣръ, вмѣшался въ разговоръ Александръ Филипповичъ:- потому что съ пламенной ревностью отозвался на призывъ отечества. Разскажи-ка мнѣ кстати...

   - Нѣтъ, papa, тихо замѣтила Марья Александровна:- послѣ онъ вамъ все разскажетъ. Вы видите, что мы, какъ настоящ³е друзья дѣтства, говоримъ между собой про все, что было съ нами за всѣ эти годы. Я не буду у васъ въ долгу, Владиславъ Сергѣичъ, прибавила она, поднявши свои голубые глаза на разскащика:- я васъ хотѣла и ждала встрѣтить такимъ, какъ теперь вижу. Какъ же подѣйствовала на васъ перемѣна въ вашей жизни? остались ли вы прежнимъ чужестранцемъ и въ Севастополѣ?..

   - На первое время остался, Марья Александровна, отвѣчалъ Владиславъ, и тонъ его сталъ шутливѣе, потому что ему самому дѣлалось все теплѣе и теплѣе отъ настоящей бесѣды. - Меня не одного война втянула въ полную перемѣну для всей жизни, со мной пошли на защитниковъ луны люди, какъ кажется, болѣе меня сживш³еся съ своимъ краемъ. И во всѣхъ насъ не было ничего русскаго, мы скорѣе походили на французовъ, которыхъ собирались истребить какъ зайцевъ, наши разговоры м толки превосходно бы шли въ Journal de Saint-Petersbourg, или берлинск³я вѣдомости. Побужден³е одно было добрымъ побужден³емъ, а смыслу и толку въ насъ было немного. Большая часть новыхъ воиновъ пристроились къ штабамъ, я былъ такъ счастливъ, что съ немногими другими попалъ въ настоящую строевую службу. Здѣсь мнѣ привелось спать на землѣ и ѣсть кашу, идти впередъ и отступать послѣ дѣла, рядомъ съ первыми русскими людьми, которыхъ я могъ узнать какъ слѣдуетъ, то-есть съ русскими военными людьми, солдатами и офицерами. Война не могла не занять меня, надо быть каменнымъ человѣкомъ, чтобъ отъ нея не встряхнуться нравственно. Но едва ли не болѣе всѣхъ этихъ тревогъ, опасностей, удачъ и рисковъ, занялъ меня м³ръ, съ которымъ уже мнѣ нельзя было не сжиться. Вѣрьте мнѣ: то, что я узналъ и увидѣлъ, еще никѣмъ не разсказано, хотя тысячи человѣкъ разсказывали о немъ и съ свѣтлой и съ темной стороны. О велич³и послѣднихъ событ³й, о геройствѣ и подвигахъ простыхъ русскихъ людей, вы знаете также мало, какъ знаете о страдан³яхъ и бѣдств³яхъ, причиненныхъ войной; оно очень извинительно! и вы, и Тальгофъ порядочные иностранцы, и добрый нашъ генералъ человѣкъ не совсѣмъ русск³й: иначе онъ бы не говорилъ такъ кудряво о защитникахъ корана и о русской груди... Довольно будетъ сказать вамъ, что я былъ доволенъ моимъ положен³емъ. Дѣла мои пошли быстро: я уже получилъ возможность имѣть вл³ян³е на людей, съ которыми сжился какъ товарищъ. Меня люди полюбили въ первый разъ, полюбили не какъ добраго чудака, неспособнаго на злое дѣло, а какъ толковаго и надежнаго человѣка, которому можно поручить сотню и тысячу людей,- зная, что эти люди не будутъ голодны, притѣснены или обворованы, и зная, что они пойдутъ за нимъ, куда только будетъ имъ сказано. Тутъ и кончается моя недлинная истор³я. Вовсе не изъ-за шума или судорожныхъ сильныхъ впечатлѣн³й я сжился съ военной жизнью; она просто дала мнѣ то, чего я не могъ добиться, сидя на мѣстѣ, читая книги или бесѣдуя съ пр³ятелями. Многимъ другимъ людямъ она дала то же самое, оттого и они ее любятъ, и я цѣню ее, и останусь тамъ, куда выдвинулъ меня наконецъ счастливый случай.

   - Да, сказала Марья Александровна задумчиво, да, я васъ поняла совершенно. Но съ другой стороны, при вашихъ привычкахъ, развѣ не утомляютъ васъ эти сильныя впечатлѣн³я? Неужели вы съ удовольств³емъ приметесь опятъ за бездомную жизнь и пойдете на опасность? Война все-таки не совсѣмъ ваше дѣло, Владиславъ Сергѣичъ.

   - Да она и не протянется долго; повѣрьте мнѣ, что война уже кончена. Я это видѣлъ и при послѣднихъ дѣлахъ, и во Франц³и, и въ Англ³и, гдѣ сидѣлъ поневолѣ. Кроме выпущено слишкомъ много, и европейская горячка утихла.

   - A отъ вашего штыка скоро раскаются безумцы, понюхавши табаку, прибавилъ Александръ Филипповичъ.

   - Для чего же все штыкъ и оруд³я истреблен³я? перебилъ его Осипъ Карловичъ, всегдашн³й защитникъ спокойств³я, уже привыкш³й спорить съ генераломъ Озерскимъ всяк³й день, особенно послѣ обѣда: - Нѣтъ, ваше превосходительство, я позволю себѣ снова мнѣн³е, совершенно вашему взгляду на вещи противное. Наступаетъ время общаго сближен³я на добро и мирное преуспѣян³е гражданственности. Намъ хорошо, здѣсь, въ теплой комнатѣ, сидя, говоритъ грозныя слова, но общее изнурен³е силъ, до котораго дошли государства Европы...

   - И пускай изнуряются, горячо перебилъ старикъ, обрадованный возможностью поспорить:- не сожалѣть бы, а радоваться нужно тому, что ваши противники въ бѣдств³и. Еслибъ я не былъ увѣренъ въ вашей благонамѣренности, мой дорогой Осипъ Карловичъ....

   - Оставьте мою благонамѣренность, и мысль досказать дайте, перебилъ Тальгофъ.

   - И мнѣ дайте досказать мысль, не придираясь къ словамъ, возразилъ Александръ Филипповичъ.

   Споръ загорѣлся, и благодаря спору, хозяйка и новый ея гость могли бесѣдовать между собой также откровенно, какъ бы при полномъ уединен³и. Улыбнувшись горячности, съ которою два старика предались прен³ю о предметѣ, для обоихъ равно незнакомомъ, Марья Александровна стала тихо продолжать начатую бесѣду. Неужели вы мнѣ все разсказали о вашей жизни, Владиславъ Сергѣичъ? спросила она между прочимъ:- неужели кромѣ этого короткаго и холоднаго вывода о вашемъ настоящемъ положен³и, опытъ вашихъ лучшихъ лѣтъ не далъ вамъ ничего другаго?

   - Почти что такъ, Марья Александровна, отвѣчалъ Мережинъ.- Да надо признаться, что я никогда и не требовалъ большаго. Только въ первой молодости каждый изъ насъ можетъ глядѣть на себя какъ на привилегированнаго смертнаго, и въ слѣдств³е того ждать себѣ какихъ-то особливо-заманчивыхъ приключен³й. Героемъ на особыхъ правахъ можетъ быть не всяк³й, и если я считаю свои понят³я сколько-нибудь разумными, то именно потому, что давно уже разучился глядѣть на жизнь съ восторженностью. Великихъ горестей я испыталъ мало, въ этомъ я счастливѣе многихъ; съ великими радостями я почти не встрѣчался, какъ не встрѣчаются съ ними милльоны людей,вполнѣ ихъ достойные. Въ своихъ подробностяхъ жизнь моя богата и довольно занимательна, въ общемъ своемъ смыслѣ она по-крайней-мѣрѣ не оказалась скверною и вредною для кого бы то ни было. Теперь скажите мнѣ что нибудь про себя, Марья Александровна. Вы очень измѣнились, про это вы сами знаете. Вамъ надо думать о своемъ здоровьи: я помню, что о немъ вы и прежде никогда не заботились.

   - Теперь я забочусь, съ задумчивой улыбкой замѣтила хозяйка замка, я ужь не вывожу докторовъ изъ терпѣн³я. Вы видите, что у насъ гости, а я одна въ моей комнатѣ. Въ замкѣ танцуютъ, а мы сидимъ у огня съ закрытыми окнами.

   - Вы утомлены, оно видно съ перваго раза, но вы ласковы и спокойны, какъ и въ старое время, вы умѣете сдѣлать, что всяк³й чувствуетъ себя какъ дома подъ вашею кровлей. У васъ нѣтъ дѣтей, и я понимаю, что безъ нихъ домашняя жизнь всегда будетъ имѣть свои грустныя минуты. Ваша жизнь можетъ быть грѣшила разнообраз³емъ, но не думаю я, чтобъ она могла принести вамъ душевную болѣзнь или горе.

   - Моя жизнь... отвѣтила Марья Александровна, и въ слегка задрожавшемъ ея голосѣ послышался тотъ странный, невыразимый словами тонъ, бывающ³й лишь въ голосѣ женщинъ, привыкшихъ затаивать ото всѣхъ людей свои настоящ³я или воображаемыя страдан³я:- моя жизнь, продолжала она, моя жизнь бѣднѣе вашей, добрый мой Владиславъ Сергѣичъ. Общаго смысла я въ ней никакого не вижу, разными подробностями - и довольно занимательными, эти восемь лѣтъ были довольно богаты. Только объ однѣхъ подробностяхъ разсказывать не стоитъ, а o другихъ говорить стыдно.

   И за этимъ словомъ неровный румянецъ сбѣжалъ съ ея щекъ, а въ глазахъ мелькнуло смѣлое, гордое выражен³е, котораго никогда прежде не подсматривалъ Владиславъ Сергѣичъ. Но мгновен³е откровенности быстро облегчило молодую женщину; она привѣтливо встрѣтила грустный, симпатическ³й взглядъ Мережина и улыбнувшись, подала ему руку. Полный и совершенный миръ, съ забвен³емъ всѣхъ прошлыхъ столкновен³й, былъ заключенъ между бывшими обручеными, и какъ будто для ознаменован³я этого счастливаго событ³я, генералъ Озерской и Осипъ Карловичъ раскричались до изступлен³я.

   - Да, да, да! возглашалъ фонъ-Тальгофъ, красный какъ п³онъ: - да, вы противникъ разуму и дѣйствительности, вы человѣкъ преклонныхъ лѣтъ, по духу своему неспособный своего возраста быть моложе! И то, чему мы радоваться станемъ, васъ будетъ огорчать, а не радовать. На общ³й миръ и взаимное дружество европейскихъ нац³й вы глядите какъ на бѣду, въ чемъ же, смѣю спросить, для васъ-то заключается добро или справедливость?

   - Въ томъ, чтобъ и не слушать такихъ легкомысленныхъ и дерзкихъ сужден³й, запальчиво отвѣчалъ Александръ Филипповичъ. Съ вами нельзя спорить, господинъ профессоръ вредныхъ мыслей, дружественныхъ противникамъ нашимъ.

   Владиславъ Сергѣичъ тревожно поглядѣлъ на хозяйку, онъ, кажется, боялся, что за подобными любезностями послѣдуетъ что-нибудь уже крайне нелюбезное, но Марья Александровна, хорошо зная свойства обоихъ антогонистовъ, только улыбнулась. Затѣмъ она подошла къ большому окну и открыла его настежь. Въ глаза Владиславу Сергѣичу бросился, при лунномъ свѣтѣ, едва ли не лучш³й уголокъ штромменбергскихъ окрестностей, то-есть французск³й садъ съ бассейномъ, площадка, обставленная древними липами, длинная аллея, ведущая къ сторонъ парка, и за аллеею этою, цѣлая долина между холмами, по которой вилась и исчезала рѣка Альбахъ. Онъ заглядѣлся на всю картину, а Марьѣ Александровнѣ было пр³ятно это вниман³е.

   - Владиславъ Сергѣичъ, сказала она, сама глядя на ночной видъ, который ей самой доставлялъ какое-то новое и свѣжее наслажден³е:- скажите мнѣ откровенно: вы никуда не торопитесь отсюда, васъ ничто особенное не манитъ въ Петербургъ или куда-нибудь еще далѣе?..

   - Я еще самъ хорошенько не знаю, отвѣчалъ гость, но кажется, что, если не случится чего-нибудь особеннаго; я буду радъ отдохнуть нѣсколько дней въ вашемъ палаццо.

   - Я только что хотѣла вамъ предложить это, сказала хозяйка замка, мнѣ кажется что здѣсь вамъ удастся отдохнуть лучше, чѣмъ гдѣ-нибудь въ другомъ мѣстѣ. Знаете, Владиславъ Сергѣичъ, мнѣ хочется говорить съ вами такъ, какъ мы говаривали въ старые годы, на это вы сами дали мнѣ право и вашимъ пр³ѣздомъ, и вашей братской откровенностью. Вѣрьте мнѣ, мы не напрасно встрѣтились съ вами и именно здѣсь, въ полной тиши, послѣ столькихъ лѣтъ тревоги и утомлен³я. Если мы были близки съ вами тогда, когда отъ дружбы нашей зависѣло все въ жизни, то почему бы теперь, въ зрѣлые и холодные годы, намъ избѣгать братскихъ отношен³й между собою? Мы ужь не влюбимся другъ въ друга, мы не станемъ мучить одинъ другаго, намъ не въ чѣмъ розниться нравственно. Оба мы такъ долго шли одинакой и скучной дорогой! Можетъ быть намъ только одно и осталось для всей нашей остальной жизни: отдыхъ отъ прошлаго. Я полюбила этотъ замокъ и хорошо знаю_; что, не смотря на весь здѣшн³й шумъ, не смотря на толпу гостей и сосѣдей, въ немъ можно отдыхать на свободѣ. Поселитесь же въ нашей готической пустынѣ я позабочусь, чтобъ около васъ все было тихо. Будемте вмѣстѣ бесѣдовать и бродить гдѣ придется, будемте полезны и ласковы другъ для друга; къ этому насъ обязываютъ и прежняя близость наша и дружеск³я чувства, черезъ столько лѣтъ не погасшя въ насъ обоихъ. Когда вамъ надоѣстъ въ замкѣ, вы уѣдете, и станете писать мнѣ изрѣдка; въ городѣ мы встрѣтимся снова, я постараюсь, чтобъ въ моемъ домѣ вечера были для васъ занимательны. Вотъ все, что я хотѣли сказать вамъ, Владиславъ Сергѣичъ, и объ этомъ я думала раньше вашего сегодняшняго пр³ѣзда. Мы много жили, мой старый другъ, и въ голосъ Марьи Александровны опять послышалось что-то, никогда не звучавшее въ этомъ голосъ:- мы жили много, мы старѣе нашихъ лѣтъ, Боже мой, гораздо старѣе! Пора душевнаго отдыха наступила для насъ обоихъ, раздѣлимъ же ее, какъ старики, у которыхъ когда-то была своя общая молодость. Согласны вы, Владиславъ Сергѣичъ, отвѣчаетъ ли хоть часть моихъ словъ вашимъ собственнымъ понят³ямъ?

   - Согласенъ, и тысячу разъ согласенъ, отозвался Владиславъ Сергѣичъ:- я не могу отвѣчать на одно только: на ту великую грусть, какая слышна въ послѣднихъ словахъ вашихъ. И вашъ дворецъ не похожъ на пустыню, и сами вы еще не имѣете права подводить всѣ счеты съ жизнью. Вмѣсто такихъ печальныхъ умствован³й, лучше намъ будетъ пройти въ залу и поглядѣть какъ веселятся ваши гости.

   - Нѣтъ, отвѣтила Марья Александровна, по обыкновен³ю своему, переходя отъ задумчивости къ веселости:- нѣтъ, сегодня я угощаю васъ въ моихъ собственныхъ владѣн³яхъ. Я помню, что вы когда-то любили ужины въ старинномъ вкусѣ, я сегодня даю ужинъ въ такомъ родѣ. Насъ здѣсь четверо, я приглашу еще Ольгу Локтеву, которую вы знаете, Павелъ Антонычъ будетъ съ нами, если общ³й ужинъ кончится рано. Papa, прибавила она, обратясь къ Александру Филипповичу, который, уже примирясь съ Тальгофомъ, вмѣстѣ съ нимъ собирался идти изъ павильона, я отпускаю васъ только на полъ-часа. Осипъ Карлычъ, если вы идете въ залу, то будьте такъ добры и пошлите ко мнѣ Ольгу Ѳедоровну. Мы будемъ ужинать въ этой комнатѣ, только я вамъ больше не позволю спорить, отъ этого бываетъ безсонница.

   Старики ушли, и хорошо сдѣлали. Какъ ни были они дружны съ Владиславомъ, какъ ни были просты отношен³я хозяйки и ея новаго гостя, откровенная бесѣда между двумя послѣдними все-таки была стѣснена присутств³емъ спорщиковъ. Владиславъ Сергѣичъ и Марья Александровна остались одни, ни мгновен³я не стѣсняясь тѣмъ, что имъ пришлось бесѣдовать съ глазу на глазъ, какъ оно не разъ доводилось имъ когда-то. Они были необходимы другъ для друга, въ этотъ вечеръ они сошлись какъ братъ съ любимой сестрою. Сколько явилось у него предметовъ для разговора, какъ живъ и занимателенъ былъ разговоръ этотъ и для Марьи Александровны и для Владислава Сергѣича. Оба они радовались своей встрѣчѣ, какъ люди, долгими годами опыта выученные знать цѣну другому человѣку. Взаимныя ощущен³я собесѣдниковъ были и сходны и несходны между собою: Мережинъ говорилъ съ Марьей Александровной какъ съ доброй подругой юношескихъ лѣтъ, не ощущая никакихъ порывовъ къ прошлому, не видя никакой надобности въ толкахъ слишкомъ задушевнаго свойства. Онъ могъ вспоминать о прежнихъ своихъ отношен³яхъ къ миссъ Мери безъ тревоги и ропота, безъ тоски или вздоха. Разъ, два или три, придравшись къ какому-то слову, онъ шутливо припомнилъ прежн³е вечера въ домѣ Александра Филипповича, свои первыя встрѣчи съ теперешнимъ мужемъ хозяйки, свои безконечные споры съ нею о свѣтѣ и свѣтскихъ услов³яхъ... но Марья Александровна не приняла этихъ воспоминан³й съ такой же беззаботностью. Она иначе глядѣла на Владислава Сергѣича, ей почему-то не хотѣлось бы съ беззаботностью поминать о прежнихъ отношен³яхъ.

   Было около десяти часовъ ночи, когда хозяйка замка осталась одна съ Владиславомъ Сергѣичемъ; бесѣда ихъ длилась болѣе часа, а въ гостиную не являлись ни Ольга Ѳедоровна, ни Тальгофъ; ни Александръ Филипповичъ. Звуки дальней музыки по временамъ доходили до ушей нашихъ собесѣдниковъ, тамъ, далеко, за длинной и старой аллеей, частъ гостей бродила въ паркѣ и поджидала фейерверка. Вѣроятно это самое ожидан³е и было причиной того, что аппартаменты Марьи Александровны опустѣли. Не очень огорчаясь этимъ обстоятельствомъ, владѣтельница замка показывала Мережину свои собственныя владѣн³я, библ³отеку, которую она нашла въ замкѣ, залу, гдѣ шли живыя картины, и щегольскую маленькую оранжерею, соединявшуюся съ этой залой. Въ этотъ вечеръ и она и Владиславъ были расположены ходить до утомлен³я. Изъ оранжереи Марья Александровна провела гостя въ свой французск³й садикъ, изъ котораго такъ красивъ былъ боковой видъ на замокъ. Разговоръ шелъ весело и быстро. Владиславъ Сергѣичъ, дѣйствительно пораженный красотой окрестности, уже не разъ говорилъ своей путеводительницѣ, что посреди ея полу-фантастическаго палаццо, самый затасканный старикъ поневолѣ долженъ почувствовать себя, хотя на два дни, самымъ романическимъ рыцаремъ.

   - Вы еще не видали лучшей части моего уголка, весело замѣтила Марья Александровна:- времени еще много до ужина, я васъ проведу къ рѣкѣ, которая отдѣляетъ мой садъ отъ парка.

   Старые друзья вошли подъ тѣнь вѣковой аллеи и оттуда свернули къ тому мѣсту, гдѣ стоялъ маленьк³й паромъ, о которомъ шла рѣчь въ предъидущей главѣ нашего разсказа. Владиславу Сергѣичу нѣсколько разъ слышались въ сторонъ чьи-то чуж³е шаги, тоже послышалось раза два и хозяйкѣ замка: она могла бы подумать, что кто-то подсматриваетъ за нею, еслибъ за ней кто-нибудь и когда-нибудь имѣлъ право подсматривать. Можетъ быть какой-нибудь гость заблудился въ паркѣ, можетъ быть какая-нибудь счастливая пара пользуется сладостью тихой ночной прогулки.... Не обращая вниман³я на шумъ и продолжая бесѣдовать со своимъ спутникомъ, Марья Александровна спустилась къ рѣчкѣ.

   - Знаете что? сказала она своему гостю:- перевезите меня на тотъ берегъ. Я вамъ укажу мѣсто, съ котораго мы отлично увидимъ и фейерверкъ и всѣхъ зрителей. Садитесь на эту скамейку, будемте гостями на моемъ праздники.

   - Вы слишкомъ легко одѣты, Марья Александровна, замѣтилъ Мережинь:- позвольте мнѣ принести вамъ изъ павильона шаль или мантил³ю.

   - Не надо, перебила хозяйка:- пожалуй еще опоздаемъ къ фейерверку. Мнѣ совсѣмъ не холодно: ночь такъ хороша и тепла.

   Въ эту минуту какая-то фигура смѣло вышла изъ-за деревьевъ, и чей-то тих³й, вѣжливо-сдержанный, но насмѣшливый и рѣзк³й голосъ произнесъ по-французски: только слишкомъ много луннаго свѣта, Марья Александровна!

   Хозяйка узнала голосъ Григор³я Михайловича и вздрогнула. Она поняла намекъ, но разсердиться не могла: человѣкъ, позволивш³й себѣ такую рѣчь, давно уже не могъ ни сердить, ни волновать ее, ни даже возбуждать къ себѣ сострадан³я.

   - А, Доляновичъ! сказалъ Владиславъ Сергѣичъ, взглянувши на встрѣчу новому спутнику:- становись на паромъ съ нами. Я не зналъ, что ты охотникъ до луны и до прочаго!

   Когда Григор³й Михайловичъ подошелъ поближе, Марья Александровна замѣтила матовую, синеватую блѣдность на его лицѣ, что-то порывистое и судорожное во всѣхъ движен³яхъ. Молодой человѣкъ казался замѣчательно красивымъ въ эту минуту, но видъ его не предвѣщалъ ничего добраго.

   - Ольга Ѳедоровна ищетъ васъ въ саду и въ павильонъ, сказалъ Григор³й Михайловичъ, и въ самомъ дѣлѣ, на спускѣ къ рѣчкѣ мелькнуло женское платье.

   - Сюда, сюда! и Марья Александровна пошла на встрѣчу къ своей подругѣ. Локтева немного задержала ее на дорожкѣ, а между тѣмъ Доляновичъ, стоя около парома, успѣлъ перекинуться нѣсколышми словами съ Владиславомъ Сергѣичемъ.

   - Что съ тобой дѣлается, Григор³й Михайловичъ, привѣтливо отнесся Мережинъ къ своему бывшему сослуживцу: - Или ты про меня слышалъ что-нибудь дурное за это время, или на тебя нашла какая-то хандра особеннаго свойства. Сначала вечера ты на меня смотрѣлъ какъ-то косо, а теперь и вовсе глядѣть не хочешь.

   Доляновичъ приблизился къ Владиславу Сергѣичу и сказалъ ему шопотомъ:

   - Мнѣ надо говорить съ вами. Если вы не хотите видѣть для чего я здѣсь, мнѣ придется раскрыть вамъ глаза. Черезъ часъ приходите въ паркъ, къ большой бесѣдкѣ съ колоннами.

   - Почемъ мнѣ знать, гдѣ эта бесѣдка, возразилъ Владиславъ Сергѣичъ:- а черезъ часъ я буду или спать, или ужинать. Войдемъ лучше въ эту аллею: ты видишь, что дамы о чемъ-то заговорились.

   - Онѣ наблюдаютъ за нами, отвѣчалъ Доляновичъ, и, кажется, былъ правъ въ своемъ предположен³и.

   Однако молодые люди свернули въ аллею: для обоихъ казалось тягостнымъ ждать объяснен³я. "Владиславъ Сергѣичъ, сказалъ Доляновичъ, остановившись подъ первымъ деревомъ, которое загораживало собой видъ на павильонъ и спускъ къ рѣчкѣ: - Владиславъ Сергѣичъ, я не позволяю никому становиться на моей дорогѣ. Я усерднѣйше прошу васъ сегодня же уѣхать отсюда, изъ этого дома. Въ случаѣ, если вы несогласны, я желаю завтра же стрѣляться съ вами."

   - Я всегда зналъ, что ты человѣкъ сумасшедш³й, холодно отвѣтилъ Мережинъ:- но теперь этого одного для меня мало. Мнѣ надо знать, чего тебѣ надо и чѣмъ могъ я нанести тебѣ огорчен³е, да еще, какъ кажется, огорчен³е самого кроваваго разбора.

   - Владиславъ Сергѣичъ, быстро возразилъ Доляновичъ:- время дорого и шутка теперь не у мѣста. Я и вы не можемъ быть здѣсь въ одно время. Вы ищете возобновить связь съ женщиною, которая когда-то сама разорвала всѣ сношен³я съ вами. Теперь она думаетъ иначе, но подобныхъ намѣрен³й я допустить не въ силахъ. Эту женщину, Владиславъ Сергѣичъ, я могу и имѣю право звать моею.

   Владиславъ Сергѣичъ внимательно и почти съ изумлен³емъ поглядѣлъ на Доляновича. Изумлен³е это, впрочемъ, совершенно походило на впечатлѣн³е взрослаго мужчины, передъ которымъ ребенокъ, едва умѣющ³й ходить, вдругъ произнесъ бы ругательство или непристойное слово. Доляновичъ поблѣднѣлъ передъ этимъ взглядомъ.

   - Хорошо, холодно сказалъ Мережинъ:- обо всемъ этомъ мы подумаемъ послѣ ужина. Дамы идутъ въ нашу сторону, смотрите же, ни слова болѣе.

   И они, взявшись подъ руку, пошли на встрѣчу Марьѣ Александровнѣ и ея кузинѣ. Разговоръ пошелъ тихо и кротко, но оба гостя понимали очень хорошо, что дамы какъ нельзя лучше разгадываютъ всю ихъ тактику.

  

  

   Медленно и лѣниво начиналось осеннее утро. Увеселен³я ночи кончались передъ разсвѣтомъ, и весь замокъ находился въ полномъ усыплен³и; нѣкоторые признаки жизни мелькали лишь на половинѣ гостей и въ боковомъ павильонѣ, занимаемомъ Марьей Александровной. Туманъ волновался по саду и рощъ, солнце еще не кидало лучей, а сидѣло на туманномъ небѣ какъ красная облатка, брошенная на листокъ сырой бумаги; подъ желтыми деревьями было холодно, еще холоднѣе было на берегу Альбаха. Въ такое утро слѣдовало спать крѣпкимъ и здоровымъ сномъ, но молодая хозяйка штромменбергскихъ владѣн³й повидимому и не ложилась въ постель, а только успѣла переодѣться и причесаться по утреннему. Она сидѣла въ своей спальнѣ, неподалеку отъ залы, въ которой вчера шли живыя картины. Сырыя дрова весело трещали въ мраморномъ каминѣ, у камина же, опустя руки; въ раздумьи лежала на кушеткѣ Марья Александровна. Около хозяйки помѣщалась и говорила съ одушевлен³емъ женщина, немного ея старѣе, съ некрасивымъ и желтоватымъ лицомъ, которое однако же могло нравиться по чрезвычайной подвижности всей физ³оном³и и лукавому взгляду чорныхъ глазъ, какъ-будто немного монгольскихъ. Даму эту, о которой много разъ говорилось въ нашемъ разсказѣ, звали Ольгой Ѳедоровной Локтевой; съ Мери она была на "ты", и какъ кажется, чувствовала къ ней большую дружбу.

   Объ Ольгѣ Ѳедоровнѣ стоитъ сказать несколько словъ, какъ о женщинъ не ничтожнаго разбора и персонъ самой петербургской, петербургской по преимуществу. Ее зналъ и уважалъ весь городъ, хотя состоян³я Локтевы не имѣли вовсе, знатностью или силою тоже не отличались. Мало того, Локтева была зла, что легко было угадать по ея тонкимъ, однако розовымъ губамъ; да сверхъ того, кромѣ несомнѣнной злости, имѣла за собой молодость, обильную сомнительными приключен³ями. Она была тщеславна, не скрываясь завидовала чужому богатству, и при всемъ томъ не только бывала принята всюду, но всюду пользовалась почетомъ, какъ вѣрная и драгоцѣнная пр³ятельница. Разгадка такой странности находилась въ несомнѣнномъ умѣ Ольги Ѳедоровны, умѣ не крупнаго разбора, но до крайности смѣломъ, изобрѣтательномъ и изворотливомъ. Посреди изнѣженныхъ, слабыхъ жещинъ, весь свой вѣкъ привыкшихъ жить за чужой спиною и думать чужимъ умомъ, M-me Локтевъ казалась не только aеноменомъ практичности, но и великой необходимостью для общества. Во всѣхъ семейныхъ истор³яхъ, во всѣхъ щекотливыхъ случаяхъ женской жизни можно было разсчитывать на совѣтъ и прямое пособ³е Ольги Ѳедоровны. Она знала всю глубину столичной жизни и умѣла пользоваться своимъ знан³емъ. Начиная отъ самыхъ прозаическихъ предметовъ, напримѣръ умѣнья добывать деньги на непредвидѣнные дамск³е расходы, до дѣлъ важныхъ и таинственныхъ, всюду годилась опытность Локтевой. Она умѣла хранить тайны женщинъ, ей довѣрившихся, и хотя слыла достойной женой своего злоязычнаго мужа, однако же никогда не пускала въ ходъ очень важныхъ сплетенъ. Ея могущество росло съ каждымъ годомъ, ни одна изъ свѣтскихъ подругъ не знала тайнъ Ольги Ѳедоровны, между тѣмъ какъ она знала до тонкости всѣ секреты, всѣ промахи, всѣ былыя истор³и, всѣ слабыя струнки своихъ пр³ятельницъ.

   О крайней находчивости и ловкости Локтевой могъ достаточно свидѣтельствовать хотя бы настоящ³й ея разговоръ съ хозяйкой замка. Мери сказала ей лишь нѣсколько словъ послѣ прогулки съ Доляновичемъ и Мережинымъ, а Ольга Ѳедоровна не только выслѣдила вою истор³ю самымъ непонятнымъ путемъ, не только узнала обо всемъ, что намѣрены дѣлать молодые люди, но даже принесла съ собой полезный совѣтъ для хозяйки. Оттого-то Мери уже была одѣта и глядѣла на часы съ нетерпѣн³емъ. Объ дамы должны были накрыть соперниковъ въ минуту ихъ встрѣчи, пристыдить ихъ и усовѣстить, не давая дальнѣйшаго хода всей непр³ятной истор³и. И безъ Локтевой Марья Александровна сама рѣшилась бы на это, но тутъ она уже изъ хозяйки превратилась бы въ нѣчто странное и будто заинтересованное споромъ, въ какую-то романическую героиню, стремящуюся броситься, съ крикомъ, между враждующими рыцарями. Мери вполнѣ понимала, какъ необходимо, какъ спасительно было для нея вмѣшательство умной подруги, въ так³я минуты.

   Слушая рѣчи Локтевой у камина, можно было по справедливости подивиться ея смѣтливости и назвать ее une femme rompue aux intrigues. Прежде всего она, съ ловкостью полицейскаго слѣдователя, сообразила, что ни у Доляновича, ни у Mepeжина, какъ у тихихъ проѣзжихъ, не должно быть съ собой оруж³я. Въ замкѣ, кромѣ мечей, коп³й и аркебузъ стараго времени, не имѣлось никакихъ дуэльныхъ принадлежностей. Даже охотничьи ружья барона хранились въ павильонѣ около Эристовой башни, гдѣ устроено было мѣсто для стрѣльбы въ цѣль, или такъ называемый тиръ. Въ тирѣ находилось и множество пистолетовъ, а расположен³е его могло назваться очень уединеннымъ. И такъ, въ случаѣ, если бы объяснен³е Мережина и Доляновича, окончилось поединкомъ - такъ или иначе, противники должны были не миновать тира. Владиславъ, какъ человѣкъ зрѣлый и разсудительный, конечно, не захотѣлъ бы драться въ имѣн³и человѣка, принявшаго его такъ радушно, но Доляновичъ, въ порывахъ досады, дѣлался бреттеромъ и могъ даже мертвеца вывести изъ терпѣн³я. Все-таки на тиръ, на Эристову башню, и на стараго егеря, при оруж³и находящагося, слѣдовало обратить величайшее вниман³е. Не успѣла Ольга Ѳедоровна придти къ этому заключен³ю, какъ догадки ея подтвердились вполнѣ. Бѣшеный Доляновичъ еще передъ ужиномъ повѣдалъ всю истор³ю Локтеву и пригласилъ его въ секунданты. Мережинъ принялъ Локтева сухо, сказалъ, что не понимаетъ поведен³я Доляновича, но что если имъ нуженъ еще одинъ пр³ятель, то онъ выбираетъ Тальгофа и затѣмъ ждетъ общихъ рѣшен³й. Тальгофъ и Локтевъ, болтливѣйш³е изъ смертныхъ, безъ труда выдали всю тайну Ольги Ѳедоровнѣ. Въ шесть часовъ Мережинъ и Доляновичъ должны были сойтись въ тирѣ и объясниться. Тальгофъ и Локтевъ должны были придти къ нимъ по первому знаку, до того же времени гулять около башни. Если произойдетъ дуэль и какое-нибудь несчаст³е, неосторожность при скорой стрѣльбѣ въ цѣль, могла бы служить вѣрнымъ оправдан³емъ катастрофы.

   - И такъ, Marie, заключила свою рѣчь Локтева, мы ихъ дождемся въ павильонѣ. Вчера я, будто по предчувств³ю, пробовала стрѣлять въ цѣль, и потому знаю, что оруж³е все въ особой комнатѣ. Егерь насъ пропуститъ, а мужъ и чудакъ-нѣмецъ не придутъ къ башнѣ, я имъ сказала, что дѣло устроено. Помни только одно, не говори ни слова лишняго. Чтобъ никто не думалъ, что ты хоть сколько-нибудь жалѣешь этихъ безумныхъ. Du mépris, du mépris en profusion! Выбрани ихъ какъ школьниковъ, чтобъ они сами себѣ показались школьниками!

   - Это не трудно сдѣлать, отрывисто отвѣтила Марья Александровна, я такъ утомлена, такъ больна отъ этой жалкой истор³и! Это глупѣе, чѣмъ въ книгахъ. Я не спала всю ночь, я давно такъ не была разстроена, какъ сегодня. Мы съ тобой слишкомъ заботливы, слѣдовало бы предоставить ихъ собственной судьбѣ, хоть въ наказан³е.

   - Пожалуй, спокойно сказала Локтева: - можно идти и не идти, какъ хочешь.

   - Y pensestu, Olga? вспыхнувъ перебила Марья Александровна:- чтобы все это безобраз³е произошло у меня въ домѣ? чтобы наѣхали къ намъ чиновники? чтобы сплетни дошли до Петербурга? Однако уже половина шестаго, надѣвай шляпку.

   - Не торопись! вымолвила Ольга Ѳедоровна, у второй аллеи насъ ждетъ коляска.

   - Я не знаю, какъ благодарить тебя, Ольга. Я бы не могла ни о чемъ подумать. Vous êtes une providence pour...

   - Les jeunes gens, добавила, смѣясь, Локтева.- Я должна тебѣ признаться, что чувствую нѣкоторую пр³язнь къ Доляновичу. Мнѣ нравятся так³е сорванцы, если они хороши собой и приняты гдѣ слѣдуетъ. Твоего прежняго обожателя и жениха, прибавила она лукаво: - я не любл. вовсе. Эти смирные люди всегда первые въ истор³яхъ.

   - Неправда, возразила Мери, всегда откровенная въ своихъ симпат³яхъ и антипат³яхъ.- Доляновичъ виноватъ одинъ и стоитъ самого жестокаго урока. Мнѣ онъ противенъ до тошноты. Я его не велю пускать къ себѣ далѣе передней. Я теперь поняла этихъ блестящихъ молодыхъ людей, которые всѣмъ нравятся съ перваго раза. Я знаю теперь, что думать объ этихъ господахъ съ маленькими талантами. Доляновичъ можетъ блистать гдѣ ему угодно, можетъ пѣть, плясать и играть на театрахъ - только не въ моемъ домъ. Я поняла всю дикость и глупость, как³я кроются подъ этой свѣтлой поверхностью!

   - Они всѣ так³е, безпечно сказала Ольга Ѳедоровна. "Grattez moi ces petits cavaliers-la, vous verrez le souvage!"

   Пр³ятельницы безъ шума вышли изъ павильона, добрались къ рѣчкѣ по старой аллеѣ, переѣхали на паромѣ, сѣли въ коляску и помчались вдоль берега, укутаннаго свѣжимъ туманомъ. Онъ хорошо сдѣлали, что не поѣхали по большой дорогѣ, служившей ближайшимъ пунктомъ сообщен³я съ Эристовой башней; по дороги этой тянулась артиллер³я, и не смотря на раннюю пору, происходила какая-то особенная суматоха: должно быть съ моря опять пришли худыя вѣсти. Обѣ дамы не обратили вниман³е на это обстоятельство. Мери была грустна, изнурена, но вмѣстѣ съ тѣмъ живѣе обыкновеннаго. Что-то странное происходило въ ея сердцѣ и просилось наружу. Ольга Ѳедоровна хорошо знала, что въ подобныя рѣдк³я минуты ея подруга откровеннѣе всякой панс³онерки. Чуж³я тайны всегда принимаются охотно, и Локтева видѣла, что отъ нея зависитъ безъ труда узнать про Марью Александровну все, что только ей будетъ угодно. Потому-то, сѣвши въ коляску и давъ нужное приказан³е кучеру, она сказала баронесѣ прямо и безцеремонно:

   - Я вижу, Marie, что тебѣ нравится Владеславъ Мережинъ.

   Молодая хозяйка серьозными глазами взглянула прямо въ лицо Локтевой.- Да, сказала она:- это правда, я не вижу надобности притворяться.

   Ольга Ѳедоровна ждала полу-признан³й, намековъ, полу-словъ и увертокъ, оттого прямой отвѣтъ подруги даже ее поставилъ въ тупикъ на одну минуту.

   - Это не хорошо, замѣтила она задумавшись. - Я знаю, что ты свободна. Я знаю, что ты можешь дѣлать все, что вздумаешь. И все-таки я не одобряю твоей любви къ человѣку, котораго никто не знаетъ, который...

   - А, вспыльчиво сказала Марья Александровна: я довольно слыхала такихъ рѣчей на моемъ вѣку. Я довольно жертвовала услов³ямъ людей, о которыхъ мнѣ думать не слѣдовало. Я погубила всю мою жизнь изъ угоды свѣту, и теперь...

   - Ужь одно то, что онъ былъ твоимъ женихомъ, перебила Ольга Ѳедоровна - ужь одно это даетъ смѣшной и странной видъ твоему капризу.

   - Да, онъ былъ моимъ женихомъ, сказала Мери:- и мы разстались вовремя, потому что погубили бы другъ друга нашимъ бракомъ. Мы не поддались бы одинъ другому, по молодости и глупости. Молодость моя прошла,- теперь я другая женщина.

   - Эта горячность приведетъ къ одной бѣдѣ, и ни къ чему болѣе, хладнокровно сказала Локтева.- Ты говоришь со мной какъ ребенокъ, я тебѣ буду говорить какъ женщина опытная и видавшая дѣло. Я признаю достоинства Мережина, и въ этихъ достоинствахъ вижу вашу взаимную гибель, если онъ тебя полюбить. Только въ свѣтѣ, настоящемъ свѣтѣ, душа моя Мери, люди могутъ сходиться и любить другъ друга свободно, не мѣшая одинъ другому, не требуя жертвъ и чудесъ, не выходя изъ той жизненной колеи, по которой намъ назначено идти. Ты думаешь, твой Владиславъ, если онъ будетъ любить тебя, удовольствуется минутами спокойныхъ свидан³й, мѣстечкомъ въ твоей ложѣ, смирной болтовней и мелкими услугами? Ты думаешь, что онъ, въ угодность тебѣ, будетъ жить твоей жизнью и прилаживаться къ людямъ, съ которыми ты близка по твоему положен³ю? Онъ не принесетъ тебѣ ни одной жертвы, а отъ тебя потребуетъ ихъ тысячи, что очень опасно, при твоихъ романическихъ наклонностяхъ. Эти серьозные люди созданы на бѣду и безпокойство, они чума для женщины, которая...

   - Ольга! Ольга! порывисто перебила Марья Александровна:- теперь я вижу, какъ глубоко развращены мы съ тобою, я вижу сколько грязи и недостойныхъ помысловъ кроется въ нашей свѣтской мудрости! Подъ всѣми твоими гладкими рѣчами вижу я смыслъ, отъ котораго покраснѣетъ всякая женщина,- смыслъ твоихъ словъ такой: "что будетъ изъ моей связи съ Владиславомъ!" Тебѣ не стыдно думать про меня, какъ про женщину, которая, прикрываясь своимъ независимымъ положен³емъ и добротой лѣниваго мужа, ищетъ себѣ мужчинъ для забавы, соединенной съ какъ можно меньшимъ количествомъ опасности! Неужели я такъ низка въ твоихъ глазахъ, неужели къ этому привела меня моя молодость и моя привѣтливость ко всякому?..

   - Мери, замѣтила подруга:- ты одна можешь обижаться словами, которыя я готова произнести передъ всѣмъ свѣтомъ, въ которыхъ нѣтъ и быть не можетъ ничего обиднаго.

   - Дай мнѣ досказать то, что я думаю, опять перебила хозяйка. Я могу оскорбиться тѣмъ, чѣмъ никто не оскорбляется. Я не имѣю никакихъ нечистыхъ помысловъ на счетъ моихъ отношен³й къ Владиславу. Я не разсчитываю на любовь съ его стороны, я не требую никакихъ жертвъ и никакой преданности. Въ моемъ сердцѣ много непорочной привязанности, которой мнѣ дѣвать некуда. Никакихъ другихъ привязанностей, никакихъ другихъ разсчетовъ я въ себѣ не вижу.

   - Что-жъ изъ этого выйдетъ? сухо спросила Локтева, инстинктивно сердясь на идеальные помыслы своей подруги.

   - Что выйдетъ изъ этого? я почему знаю? Изъ этого можетъ выйти горе и слезы, можетъ выйти отчаянная страсть и безум³е, можетъ выйти цѣль въ жизни, предметъ для каждой мысли и днемъ и ночью. Тотъ не любитъ и не любилъ никогда, кто можетъ угадать послѣдств³я своей привязанности и разсчитать ея ходъ, будто по рецепту. Я довольно составляла такихъ рецептовъ и никогда не имѣла отъ нихъ ничего, кромѣ пустоты и ничтожества. Мнѣ весело думать про Владислава, слушать его разговоръ, стараться вернуть его дружбу. Я радостно стану слѣдить за его жизнью, въ толпахъ людей буду прежде всего искать его лицо, буду считать дни и часы, проведенные въ его присутств³и. Я не буду навязываться ему, я не стану кружить ему головы. Мнѣ теперь не надо его любви, мнѣ теперь нуженъ онъ самъ, и ничего болѣе. Можетъ быть, я буду радоваться, если онъ найдетъ себѣ другую, лучшую женщину; нѣтъ, я думаю, это меня не обрадуетъ. Но его присутств³е, его голосъ, его разговоръ, его имя, слухи про него, все это навсегда будетъ моей радостью и моей жизнью.

   - Ты говоришь хуже всякой дѣвушки, жостко сказала Локтева. - Дальше, остановись вправо отъ башни, прибавила она кучеру.

   - Хуже всякой дѣвушки! грустно повторила Марья Александровна.- Да были ли мы съ тобой когда-нибудь дѣвушками, моя бѣдная, моя несчастная подруга? Испытывали ли мы съ тобой когда-нибудь эту сладость дѣвическихъ дѣтскихъ чувствъ, о которыхъ мы всю жизнь нашу отзывались съ усмѣшкою? Я никогда не была дѣвушкой, меня изсушили и обезобразили въ пеленкахъ, я думаю и тебя тоже. Я не знала божественныхъ минутъ дѣвушки, я не испытывала дѣвической любви, той любви, передъ которой, повѣрь, всѣ наши обдуманныя наслажден³я - позоръ и порокъ, скрытый красивымъ назван³емъ! Ты больше моего любила, Ольга, ты больше меня наслаждалась и страдала, но позволь спросить у тебя, приближалась ли какая-нибудь минута твоего лучшаго опыта жизни къ безпредѣльной прелести дѣвическаго чувства? Да, мы съ тобой никогда не были дѣвушками, и оттого умремъ жалкими, сухими, изтасканными создан³ями. Молились ли мы когда за любимаго человѣка восторженной молитвой ребенка? Помнили ли мы съ тобою пожат³е чьей нибудь руки на цѣлый день, на цѣлый мѣсяцъ, на цѣлый годъ сладкой жизни? Танцуя съ кѣмъ-нибудь, робѣя и умирая отъ трепета, уносились ли мы далеко отъ земли, въ так³е м³ры, какомъ нѣтъ назван³я на нашемъ языкѣ? Чье имя однимъ своимъ звукомъ заставляло насъ краснѣть и радостно плакать? О комъ мы когда-нибудь думали цѣлую ночь, накликая на себя безсонницу, и радуясь безсонницѣ? И мы смѣемъ шутить надъ чувствами дѣвушки, надъ понят³ями дѣвушки? Да развѣ ты не видишь, что мы жалк³е уроды передъ всякой любящей дѣвушкой, что намъ, во весь остатокъ жизни нашей, не увидать и во снѣ самой тѣни дѣвическихъ наслажден³й? Нѣтъ, мы съ тобой никогда не были дѣвушками, бѣдная Ольга!

   Слезы тихо катились по лицу Марьи Александровны. Сама Локтева почувствовала, что и у ней навернулись слезы, съ довольно острой болью глазъ. У Ольги Ѳедоровны всегда такъ бывало; она плакала впрочемъ рѣдко, Марья Александровна продолжала говорить, не останавливаясь:

   - Да, мы съ тобой никогда не были дѣвушками, и поздо, и не во-время придется намъ понять это! Дома я тебѣ покажу одинъ листокъ, надъ которымъ эту ночь я, перебирая свои бумаги, плакала горькими слезами. Ты помнишь мою подругу, княжну Надю, которая умерла въ Москвѣ, на второй годъ послѣ своей свадьбы? Надя эта была дѣвушкой, за что мы ее мучили и осмѣивали. Она была влюблена въ армейскаго кирасирскаго поручика, она плакала въ оперѣ, она даже одинъ разъ написала французск³е стихи, съ большими ошибками. Одни стихи она подарила мнѣ, я надъ ними плакала сегодня ночью. Когда мнѣ было шестнадцать лѣтъ, я и Надины сестры умирали отъ смѣха надъ этими стихами. Ты можетъ быть тоже посмѣешься надъ ними, иная строка во весь листъ, а другая самая коротенькая и нескладная. Надя говоритъ въ нихъ, что она въ свою жизнь слыхала много удивительныхъ звуковъ - соловьевъ въ паркѣ, пѣн³е Рубини, журчан³е воды - que sais-je? Но лучше всѣхъ этихъ звуковъ есть одинъ небесный звукъ. Это звонъ его шпоръ, когда онъ входитъ въ гостиную папаши! Больше ничего не было на листкѣ, Ольга, и я рыдала надъ тѣмъ листкомъ, который, десять лѣтъ тому назадъ ходилъ у насъ по рукамъ, при общемъ хохотѣ. Надя знала то, чего мы не узнаемъ, она