Аверченко Аркадий Тимофеевич - Черным по белому

ify">   - Это бы не штука! Дѣло не въ этомъ. Онъ физическ³й сынъ своего законнаго отца съ матерью, но настоящ³й его творецъ, все-таки - я!

   - Не случился-ли съ вами солнечный ударъ?.. А?

   - Вотъ вамъ и ударъ. Истор³я презабавная - хотите разскажу?

   - До завтрака управимся?

   - Съ головой. Слушайте!

  

  

   "Года четыре тому назадъ пришлось мнѣ болтаться на этомъ же курортѣ. Было прескучно, и если бы не товарищъ, который раздѣлялъ со мной это заточен³е - какой-нибудь крюкъ давно бы уже гнулся подъ моей тяжестью...

   Однажды, сидимъ мы съ нимъ послѣ обѣда на террасѣ, потягиваемъ какое-то здѣшнее пойло - я и спрашиваю, оторвавшись отъ соломинки:

   - Отчего ты не женился до сихъ поръ?

   - Не судьба.

   - Что-о?

   - Не судьба!

   Я говорю нравоучительно:

   - Не судьба должна управлять человѣкомъ, a человѣкъ судьбой.

   - Никакъ,- говорить,- это невозможно. Безъ судьбы ничего быть не можетъ.

   - A если я сейчасъ вдругъ схвачу тебя и брошу съ террасы внизъ, въ кусты... Это что?

   - Тоже судьба.

   - A если не схвачу и не сброшу?

   - Тоже судьба!

   - Да какая же это судьба, если мой поступокъ зависитъ отъ моей же воли?!

   - Пусть зависитъ. A твоя воля зависитъ отъ судьбы.

   - Тьфу! Ну, хочешь, я тебѣ докажу чѣмъ угодно, что по своей волѣ выкину штуку, до которой судьбѣ никогда бы и не додуматься?

   - Это,- говоритъ пр³ятель,- положимъ, тоже натяжка, потому что всякая штука твоя отъ судьбы зависитъ. Но - идетъ. Согласенъ.

   - Прекрасно. Сочини что-либо трудное, нелѣпое, и я это проведу безъ всякой судьбы. У судьбы, милый мой, много дѣла и безъ насъ - нечего ее по пустякамъ затруднять. Гопъ!

   Мой другъ обвелъ глазами столики и сказалъ:

   - Видишь ты ту молоденькую венгерку, которая сидитъ съ пожилой дамой, очевидно, съ матерью?

   - Вижу.

   - Ну-съ... хочу я, значить, чтобы y нея былъ ребенокъ... Гм... Отъ кого бы?

   Онъ осмотрѣлъ разсѣянно всѣ столы, и взглядъ его задержался на какомъ-то господинѣ, одиноко сидѣвшемъ въ дальнемъ углу.

   - Вотъ отъ этого худосочнаго русскаго молодца! У него или слишкомъ мало радостей, или очень много печени. Наградимъ его венгеркой, а?

   Я пожалъ плечами.

   - Венгерка такъ венгерка. Но слушай: какъ честный человѣкъ, за одно только не могу поручиться...

   - Именно?

   - За полъ будущаго отпрыска русско-венгерской фамил³и. Ты самъ, конечно, понимаешь...

   - Для судьбы ты слишкомъ многословенъ. Я предпочитаю видѣть работу.

  

  

   Я закурилъ папиросу, всталъ и приблизился къ одинокому русскому.

   - Простите, что не будучи знакомъ, обращаюсь къ вамъ съ однимъ вопросомъ: сколько времени идетъ письмо до Петербурга? Эти безтолковые итальянцы ничего не знаютъ.

   - Письмо? Четыре дня.

   - Весьма вамъ признателенъ. Вы надолго въ эту дыру?

   - Нѣтъ... Такъ, недѣли на двѣ. Не присядете-ли?

   - Merci. Вы что же, - спросилъ я, опускаясь на стулъ,- въ одиночествѣ тутъ? Безъ жены?

   - Да я и не женатъ совсѣмъ.

   - Ну?! Вотъ-то она обрадуется! Ахъ... простите... Я, кажется, сказалъ лишнее.

   - A что такое? Кто обрадуется? О комъ вы это говорите "она обрадуется"?

   - Не знаю,- смущенно засмѣялся я.- Говорить-ли вамъ... Это будетъ, пожалуй, разбалтыванье чужого секрета. Хи-хи...

   - Нѣтъ, ужъ вы, пожалуйста, скажите. Это будетъ между нами. Ну, скажите! Вѣдь я любопытенъ, какъ женщина.

   - Хи-хи... И самъ не знаю, какъ это я проговорился. Ну, ладно... Если вы даете честное слово, что это между нами... Видите вы ту венгерку, около сѣдой дамы? Красавица, неправда-ли?

   У венгерки было самое ординарное, миловидное лицо, но мой восторгъ заразилъ и бѣднаго форестьера.

   - О, да! Очень красивая.

   - Ну, вотъ... Такъ знаете-ли, что y этой красавицы, y этой поразительной, изумительно прекрасной дѣвушки вы съ языка не сходите!?

   Мой собесѣдникъ вспыхнулъ и конфузливо и радостно засмѣялся, будто его щекотали.

   - Ну, что вы говорите! Да, неужели?! Нѣтъ, нѣтъ! Вы шутите... Это было-бы прямо таки... удивительно!

   - Честное слово! Она меня прямо измучила вопросами... Кто такой, да что, да не женатъ-ли? Все о ростѣ вашемъ сегодня щебетала...

   - А... что?- опасливо спросилъ мой собесѣдникъ, вѣроятно, не разъ огорчавш³йся, сравнивая свою мизерную, низкорослую фигуру съ фигурами своихъ ближнихъ.

   - Да, многое она говорила. И что терпѣть она не можетъ высокихъ мужчинъ и что ваша фигура приводитъ ее въ восторгъ и что, если бы... Впрочемъ, нѣтъ - я, кажется, слишкомъ разболтался...

   - Такъ она меня замѣтила?- переспросилъ мой собесѣдникъ, съ трудомъ сохраняя разсѣянно-задумчивый видъ.

   - Она-то? Да, она околдована.

   Я помолчалъ и вдругъ рѣшилъ махнуть рукой на всяк³й здравый смыслъ.

   - Вчера нашла, что въ вашемъ лицѣ есть много общаго съ Наполеономъ.

   - Ну, что вы говорите!

   - Ей-Богу. Въ такихъ людяхъ, говорить, таятся велик³я, огромныя силы. Счастлива, говоритъ, та родина, которая можетъ назвать такого человѣка своимъ сыномъ. Спрашивала, не поете-ли вы? Съ такимъ, говоритъ, голосомъ, который звучитъ, какъ музыка...

   - Вы меня представите ей?- быстро спросилъ онъ, безъ сожалѣн³я разставаясь со своимъ задумчивымъ видомъ.

   - Сколько угодно! Подойду сейчасъ къ ней, попрошу разрѣшен³я - и пожалуйте! Кстати, вы чѣмъ занимаетесь?

   - Отецъ y меня купецъ, мануфактурщикъ. A что?..

   - Да, ничего. Ну, сидите тутъ и ждите...

  

  

   Я приблизился къ венгеркамъ, снялъ передъ ними почтительно шляпу и сказалъ по-нѣмецки:

   - Тысячу извинен³й! Простите мою навязчивость и то, что я не будучи знакомъ, обращаюсь къ вамъ... Но узнать мнѣ больше не y кого - эти итальянцы, такъ безтолковы. Не знаете-ли вы - сколько времени идетъ отсюда письмо до Будапешта?

   - Двое сутокъ,- привѣтливо сказала старуха.- A y васъ есть знакомые въ Будапештъ?

   - О, да... Кое-кто.

   - Гезу Матаки знаете?

   - Гезу?! О, Боже! Да мы больш³е пр³ятели. Ну, какъ онъ... все тамъ же живетъ?

   - Тамъ. Значить, вы и семью Панони знаете?

   - Ну, какъ же! Вообще... Гм... A я, сударыня, долженъ васъ кое за что пожурить...

   - Меня?- удивилась молоденькая венгерка.

   - Да-съ, васъ. Можно человѣка ранить, но зачѣмъ же на смерть, а?

   - Что вы такое говорите!

   - Видите вы вонъ того русскаго, который тамъ въ углу сидитъ. Красивый такой...

   - Ну, развѣ онъ, красивый?..

   - Сударыня! Одинъ изъ первыхъ красавцевъ восточной Росс³и. Прозванъ "Тополь Великоросс³и!" Сотни русскихъ дѣвушекъ и женщинъ сходятъ по немъ съ ума. И что же! Этотъ счастливчикъ сидитъ сейчасъ угрюмый, какъ вурдалакъ, завядш³й, какъ розовый кустъ въ засуху. Видите! Сидитъ и глазъ съ васъ не сводитъ!

   Венгерка смущенно усмѣхнулась.

   - Я... ему нравлюсь?

   - Вы? Да y него сейчасъ вся жизнь въ глазахъ, которыми онъ на васъ смотритъ. Нашелъ гдѣ-то портретъ королевы Мар³и Антуанетты и носитъ его на своей груди, осыпая поцѣлуями и вздыхая надъ нимъ...

   - Почему же... Мар³и Антуанетты?..

   - Онъ говоритъ, что вы очень похожи на нее... Въ поворотѣ головы y васъ есть что-то царственное... И одѣваетесь вы, говоритъ онъ, какъ герцогиня. Да... Умѣнье носить платье это... это... Кстати, вы въ самомъ Будапештѣ живете?

   - Въ предмѣстьи. У насъ тамъ свой домикъ. Отецъ мой судебный чиновникъ. A кто этотъ русск³й, скажите?

   - О! Его отецъ мануфактурный король. Это богатѣйшая фамил³я черноземной полосы Росс³и. Самые быстроходные пароходы бороздятъ великую нашу многоводную Волгу! Амбары ломятся. Тысячи людей возносятъ свои молитвы. Это не человѣкъ. Это орелъ. Больницы и прочее. Въ Москвѣ, напримѣръ, есть Третьяковская картинная галлерея. Вы даже не повѣрите! Честное слово. Вы разрѣшите представить вамъ моего друга... Этого "гордаго лебедя матушки Росс³и",- какъ прозвали его наши женщины.

   - О, пожалуйста! Я буду очень рада.

   Я расшаркался, вернулся къ своему новому другу и потрепалъ его по плечу.

   - Бредитъ вами! Сплошной бредъ!

   - A кто она такая?

   - Она? Когда вы будете въ Венгр³и, около Будапешта - спросите y старожиловъ чей это замокъ такъ гордо выситъ въ небо свои грозныя, непокорныя башни, зубцы которыхъ четко вырисовываются въ недвижномъ, притихшемъ вечернемъ воздухъ? Посмотримъ, что вамъ отвѣтятъ старожилы! Ха-ха! Предки ея были суровыми рыцарями, вояками, отецъ же отдалъ дань нашему болѣе культурному времени и, мирно служа венгерской коронѣ, желѣзной рукой закона поддерживаетъ силу и мощь современной Веигр³и.

   - Вотъ здорово! Неужели, съ ней можно познакомиться?

   - Хоть сейчасъ! Замѣчательная женщина. Венгерки, вообще... Недаромъ говоритъ венгерская пословица: "Женись на венгеркѣ - плакать не будешь".

   - Ну, пойдемъ же, пойдемъ скорѣе!

  

  

   Въ послѣдующ³е дни я только и дѣлалъ, что, бѣгая отъ одного къ другой, энергично подогрѣвалъ состряпанное мною кушанье.

   Ей я сообщилъ, что двѣ русскихъ дамы, живш³я въ сосѣднемъ отелѣ, осаждаютъ его письмами и дѣлаютъ тысячу безумствъ ради того только, чтобы увидѣть его съ улицы изъ-за рѣшетки сада нашего отеля.

   A ему намекнулъ, что одинъ венгерск³й графъ поклялся добиться ея благосклонности и осыпаетъ ее моремъ цвѣтовъ (вчера я, дѣйствительно, послалъ ей букетикъ цѣною въ 3 лиры), но что она эти цвѣты выбрасываетъ (выбросила: они къ вечеру совершенно завяли).

   Моя стряпня закипѣла и забурлила. Мутная накипь ревности поднялась кверху, и мнѣ нужно было зорко слѣдить за тѣмъ, чтобы во время снимать эту отвратительную накипь.

   Утромъ венгерка устроила русскому сцену, въ обѣдъ онъ ей; a вечеромъ въ паркѣ при отелѣ y нихъ состоялось первое свидан³е, на которомъ они преотчаянно цѣловались. (Я видѣлъ это въ бинокль изъ окна моей комнаты).

   Красавица итальянская ночь, пряная, душная, и бродяч³е, сладкоголосые музыканты съ гитарами - были моими надежнѣйшими помощниками.

   Повѣрите-ли вы: черезъ мѣсяцъ они уже обвѣнчались, эти люди, которые безъ меня такъ-бы и прошли свой жизненный путь, даже не подозрѣвая о существован³и другъ друга... A черезъ полтора года исполнилось и то, къ чему я велъ ихъ подъ диктовку моего друга - апологета и поклонника судьбы. Именно - y этихъ двухъ людей родился ребенокъ - вотъ этотъ самый мальчишка, которымъ вы давеча такъ восхищались. Ну, не правъ-ли я былъ, говоря, что я - настоящ³й создатель этого голубоглазаго существа!?

   Молчавшая все время въ продолжен³е разсказа, желтая простыня шевельнулась и спросила:

   - О какомъ это вы мальчишкѣ говорите?

   - Да, о томъ самомъ! Въ синемъ полосатомъ костюмчикѣ-то.

   - О томъ, который сейчасъ суетъ себѣ въ ротъ сачекъ для крабовъ?

   - Ну, да!

   - Котораго полька сейчасъ дернула за ухо?

   - Ну, да-же!

   - Угу,- неопредѣленно промычало что-то подъ желтой простыней. - Такъ знаете-ли, что я скажу вамъ: напрасно вы совались на амплуа судьбы - вершительницы всѣхъ дѣлъ человѣческихъ. Не по плечу это вамъ!

   - О, Господи! Почему?!

   - Вамъ можно довѣрить кое-что? Умѣете вы держать языкъ за зубами?

   - Ну?!

   - Этотъ ребенокъ не мужн³й, a мой. Отъ меня. Черезъ три мѣсяца послѣ свадьбы "венгерка", какъ вы ее называете, охладѣла къ своему худосочному супругу и подарила своею любовью меня. Вотъ вамъ и судьба!..

   - Вы даете честное слово?

   - Даю честное слово.

   И обѣ фигуры погрузились послѣ этого въ безмолв³е - и та, что подъ бѣлой простыней, и та, что подъ желтой. Замерли подъ зноемъ, даже не пошевельнувшись.

   Я въ это время успѣлъ уже одѣться и ушелъ, такъ и не увидѣвъ никогда больше людей подъ простынями - ни самоувѣреннаго замѣстителя судьбы, ни его соперника на этомъ скользкомъ поприщѣ.

   Боже мой! Можетъ быть, если бы я и поднялъ эти двѣ простыни - желтую и бѣлую - подъ ними-бы ничего не оказалось, кромѣ безформенныхъ грудъ песку, насыпаннаго подвижнымъ отпрыскомъ многолюбивой венгерки, потому что - мало-ли что можетъ пригрезиться расплавленному свирѣпымъ солнцемъ мозгу...

  

  

  

  

   Восемь лѣтъ тому назадъ мнѣ пришлось прожить около двухъ недѣль въ одномъ изъ небольшихъ городковъ Харьковской губерн³и - именно, въ Зм³евѣ.

   Жить пришлось y сидѣлицы казенной винной лавки, бойкой расторопной женщины, которая дѣлала десятокъ дѣлъ сразу - успѣвая продавать меланхоличнымъ зм³евскимъ пьяницамъ водку, готовить мнѣ обѣдъ и, кромѣ того, въ промежуткахъ ругательски-ругать своего сына Стешу.

   Стеша былъ молодецъ девятнадцати лѣтъ, всю свою недолгую жизнь пробродивш³й изъ угла въ уголъ, самоуглубленный дурень, лѣнивый, какъ корова, и прожорливый, какъ удавъ.

   Съ утра, возставъ отъ сна, онъ умывался, аккуратно напивался чаю, и опять ложился на диванъ - неофиц³ально,- какъ онъ говорилъ. Такъ, лежа на диванѣ и перелистывая "Ниву" за 1880 годъ - ждалъ обѣда.

   - Ты хоть бы чѣмъ-нибудь занялся!- кричала сидѣлица винной лавки, выглядывая изрѣдка изъ дверей.

   - A чѣмъ я займусь тамъ,- возражалъ Стеша хриплымъ голосомъ.

   - О, Господи! Друг³е люди, какъ люди! Служатъ, дѣло дѣлаютъ, a этотъ, какъ колода!.. Нислимо-ли это - здоровый молодой человѣкъ, и цѣлыми днями диваны протираетъ!

   - "Нислимо!" - сурово сипѣлъ Стеша.- Говорить бы, какъ слѣдуетъ, по-русски выучились!

   - Убирайся отсюда, съ дивана! Это что еще такое за моду выдумалъ - по диванамъ разлеживаться. Всѣ сосѣды съ тебя смѣются!..

   - "Сосѣды!" Не умѣете говорить, такъ молчали бы.

   - То-то вотъ намъ, неумѣющимъ, и приходится кормить васъ, умѣющихъ-то? Профессоръ какой? Пошелъ прочь съ дивана

   Подбоченившись она наступала на Стешу. Когда же слова не помогали, она схватывала его за руку и сбрасывала съ дивана на полъ.

   Онъ тяжело шлепался, вставалъ, забиралъ свою "Ниву" и, мурлыча какой-то безсмысленный мотивъ, хладнокровно переходилъ на крылечко, выходившее на засоренный, залитый помоями дворъ.

   - Хоть бы за что-нибудь ты взялся, чучело ты разнесчастное. И какъ это такъ человѣкъ жить можетъ?

   - Тюр-лю-лю, памъ-памъ-памъ, - тянулъ лѣниво Стеша, перелистывая осточертѣвшую и ему самому и окружающимъ - "Ниву" за 1880 годъ.

   Перелиставъ "Ниву", Стеша съѣдалъ кусокъ чернаго хлѣба съ саломъ, выпивалъ чудовищную жестяную кружку воды и заходилъ ко мнѣ "поговорить".

   - Что скажете, молодой человѣкъ?- спрашивалъ я его, откладывая начатое письмо или книгу.

   Онъ садился верхомъ на стулъ, шлепая для развлечен³я ладонью по спинкѣ его и изрѣдка поглядывая на меня съ той сосредоточенностью, которая была ему свойственна.

   - A что,- спрашивалъ онъ меня послѣ долгаго молчан³я,- правда, что въ Петербургѣ пѣшкомъ по улицамъ нельзя ходить?..

   - Почему?

   - Такое тамъ движен³е на улицахъ, что сейчасъ же задавятъ.

   - Это вѣрно,- подтверждалъ я.- Тамъ даже на каждой улицѣ ящики так³е устроены...

   - Для чего?

   - A чтобъ задавленныхъ складывать, пока родственники ни разберутъ.

   - Да ну?

   - Увѣряю васъ.

   - Да вѣдь дорого...

   - Что дорого?

   - На извозчикахъ все время ѣздить.

   - Что-жъ дѣлать. Кому дорого, того и давятъ.

   Похлопывая ладонью по спинкѣ стула, онъ принимался тянуть свой непонятный мотивъ: "тюр-лю-лю, памъ-памъ-памъ"...

   - A правда, что въ Петербургѣ въ театрахъ совсѣмъ голыхъ женщинъ показываютъ?

   - Правда.

   - Да какъ же такъ полиц³я позволяетъ?

   - A ей-то что? Это здѣсь только и то стыдно, и это стыдно. A тамъ въ столицѣ на это смотрятъ спустя рукава.

   - Да ну?

   - Вотъ вамъ и "ну".

   - Тюр-лю-лю, памъ-памъ-памъ! A скажите, правда вотъ, что говорятъ въ ресторанѣ тамъ, если поужинать,- такъ рублей сорокъ за это берутъ.

   - Сорокъ? Слишкомъ вы дешевы, молодой человѣкъ... И триста заплатите, если не всѣ пятьсотъ.

   - Да ну? За то тамъ и жалованье получаютъ, небось, большое?

   - Да ужъ... Конечно, маленьк³й писецъ получаетъ пустяки, рублей двѣсти-триста въ мѣсяцъ... A кто повыше - восемьсотъ, и тысячу, и двѣ. Нищему меньше рубля не даютъ. За то и нищ³е есть, которые на Невскомъ по три дома имѣютъ.

   Получивъ на всѣ свои вопросы точные обоснованные отвѣты, юноша Стеша, безъ всякаго признака удивленья на лицѣ, уходилъ, волоча ноги и напѣвая "тюр-лю-лю, памъ-памъ-памъ!". Заходилъ въ винную лавку и торопилъ мать насчетъ обѣда.

   Однажды, онъ пришелъ ко мнѣ и, вмѣсто того, чтобы разспрашивать меня о Петербургѣ, разоткровенничался самъ:

   - A я вчера анекдотъ слышалъ: одинъ жидъ пришелъ по дѣламъ къ помѣщику, a тотъ схватилъ ружье и говоритъ: "плавай, жидовская морда, а то застрѣлю!" Ну, жидъ, конечно, испугался, упалъ на землю и сдѣлалъ видъ, будто плаваетъ. A потомъ помѣщикъ засмѣялся и сказалъ: "Благодари Бога, что я тебя нырять еще не заставилъ!". Здорово, а?

   Я пожалъ плечами.

   - Сѣро!

   - Какъ вы говорите?

   - Сѣро.

   Стеша удивленно взглянулъ на меня и умолкъ. Я заговорилъ о чемъ-то другомъ, но онъ перебилъ меня:

   - Такъ какъ вы сказали? "Сѣро"? Ха-ха!

   - Да ужъ... неважный вашъ анекдотецъ.

   - "Сѣро", значить? Здорово... Ха-ха!

   Онъ потрепалъ меня по плечу и ушелъ, волоча за собой громадныя, въ тяжелыхъ сапогахъ ноги. На другой день я уѣхалъ.

  

  

   И опять, совсѣмъ недавно, попалъ я въ Зм³евъ. Надъ Росс³ей пронеслась революц³я, въ Петербургѣ уже нѣсколько лѣтъ работала Государственная Дума, a Зм³евъ остался такимъ же... Пыльныя безлюдныя улицы, выводокъ цыплятъ y забора, и одинок³й пьяный, лежащ³й въ тѣни, около бакалейной лавки съ вывѣской:

  

  

   Лавочникъ былъ тотъ же самый - и узналъ онъ меня сразу же, какъ только я зашелъ къ нему. Сколько перевидалъ за эти восемь лѣтъ новыхъ людей этотъ бѣдняга? Вѣроятно, не болѣе десятка.

   - Опять къ намъ?- сказалъ онъ съ такой небрежностью, будто бы я уѣзжалъ изъ Зм³ева недѣли на двѣ.- Ну, что-жъ... поживите, поживите... У насъ тутъ не скучно.

   - A что сидѣлица, y которой я жилъ?

   - Будемъ говорить, она померла. A сынокъ ейный Степанъ Захарычъ женились и казенной лавкой завѣдуютъ. Умнѣйшая голова!

   Я изумленно поглядѣлъ на лавочника.

   - Это онъ умнѣйшая голова? Да вѣдь онъ былъ глупъ, какъ бревно.

   - Молоды были,- серьезно возразилъ лавочникъ.- A теперь въ большихъ умникахъ состоять. Вы то, господинъ, разсудите, что постъ ихн³й небольшой - сидѣлецъ винной лавки, a компан³я y нихъ самая отборная: предсѣдатель управы, господинъ докторъ, учитель гимназ³и бываетъ и проч³я сливки общества. Съ дуракомъ бы возиться не стали...

   - Да въ чемъ же его умъ?

   - Надо быть, въ разговорѣ. Вѣдь, господа, они, извѣстно, какъ: сойдутся и разговариваютъ промежъ себя. Да вотъ сюда въ лавку идетъ учитель Выдыбаевъ - ихъ хорош³й знакомый. Они вамъ лучше все и объяснятъ.

   Дѣйствительно, въ лавку зашелъ сухой, длинный господинъ съ блѣднымъ лицомъ. Я извинился, назвалъ себя и прямо приступилъ къ дѣлу.

   - Скажите, правду говорятъ, что Стеша Козелковъ, сидѣлецъ, считается тутъ y васъ - persona grata?

   Блѣдный учитель задумчиво покивалъ головой.

   - Какъ вамъ сказать... Что-то въ немъ есть такое, что, дѣйствительно, отличаетъ его среди другихъ индивидовъ нашего богоспасаемаго болота... Есть въ немъ настоящая желчь, скептицизмъ, чутье и вкусъ... Онъ тонокъ, безпощаденъ въ своихъ характеристикахъ, и y дамъ пользуется даже нѣкоторымъ успѣхомъ, какъ, вообще, все, что выдается надъ уровнемъ. Любопытный человѣкъ, совѣтую познакомиться.

   Я пожалъ плечами, расплатился и ушелъ.

   Стешу встрѣчать не приходилось, но зато, черезъ день послѣ разговора съ учителемъ, попалъ я на вечеринку къ ветеринарному врачу Кривулину.

   Никого почти не зная, слонялся я изъ угла въ уголъ, поглядывая на разсыпавшихся по всѣмъ комнатамъ гостей, спорившихъ, пившихъ водку и пытавшихся даже танцовать.

   Наконецъ, подсѣлъ я къ нѣсколькимъ дѣвицамъ, смущенно замолчавшимъ при моемъ приближен³и...

   - Что же вы замолчали?- какъ можно добродушнѣе спросилъ я.- Можетъ быть, повѣряете другъ другу как³я-нибудь мрачныя тайны, а?

   - Что вы этимъ хотите сказать?- ядовито спросила полная барышня въ сиреневомъ платьѣ.

   - Да вотъ y васъ былъ такой заговорщицк³й видъ...

   Полная барышня критически пожала плечами.

   - Вы думаете, это особенно остроумно, да?

   - О, помилуйте,- разсмѣялся я.- У меня вовсе не было мысли сказать что-либо сногсшибательно остроумное... Я спросилъ просто такъ...

   - Просто такъ? Вы думаете, это особенно глубоко? Да?

   Она побѣдоносно оглядѣла подругъ, будто ожидая что онѣ скажутъ: "Ну, и бойкая эта Любочка... Даже столичнаго гостя забьетъ и загонитъ въ уголъ".

   - Глубокая мысль, - возразилъ я, улыбнувшись,- опасная вещь; y края ея всегда голова кружится... Мног³е сваливались и ломали себѣ на днѣ голову.

   - Что вы хотите этимъ сказать?- подхватила сиреневая барышня.- Вы думаете, это особенно тонко, да? Успокойтесь, не удивили... Садитесь, единица!

   Большинство подругъ сиреневой барышни засмѣялись... Я пожалъ плечами, всталъ и побрелъ въ другую комнату. Меня догнала голубенькая барышня и миролюбиво сказала:

   - Вы на нихъ не обижайтесь. Онѣ дуры... Ломаются, ломаются, a зачѣмъ - и сами не знаютъ. Это ихъ Степанъ Захарычъ испортилъ. Онѣ всѣ ему подражаютъ...

   - Однако,- подумалъ я,- этотъ человѣкъ успѣлъ уже создать свою школу,

   - Вотъ онъ, представьте себѣ,- сказала голубая барышня,- интересный человѣкъ...

   - Кто?

   - Да Степанъ же Захарычъ... Въ немъ есть что-то такое... Вы знаете, его мног³е ненавидятъ, но всѣ боятся... Да вотъ онъ самъ. Видите - онъ всегда приходить позже... Хотите, я васъ познакомлю?

   Заинтересованный, я поспѣшилъ навстрѣчу этому неразгаданному, удивительному человѣку, который покорилъ весь Зм³евъ.

   Стеша Козелковъ узналъ меня сразу, но встрѣтилъ серьезно, съ большимъ достоинствомъ.

   - Ну, здравствуйте, здравствуйте...- солидно пробасилъ онъ.- Какъ y васъ тамъ, въ Петербургѣ?

   - Да что-жъ y насъ... Переглядыван³емъ занимаемся.

   Онъ поднялъ брови:

   - То-есть?..

   - Да такъ: Петербургъ съ надеждой поглядываетъ на провинц³ю, a провинц³я на Петербургъ. Такъ и переглядываемся.

   - Сѣро!- вѣско сказалъ Козелковъ.

   - Что-о?

   - Сѣро!

   - Что - сѣро?

   - Сказано сѣро. Неостроумно.

   - Браво, Степанъ Захарычъ,- сказалъ фельдшеръ.- Онъ не дастъ зм³евцевъ въ обиду.

   - Да,- подхватилъ кто-то.- Этотъ не ударитъ лицомъ въ грязь!

   Я смущенно глядѣлъ на Козелкова, a онъ расправилъ бороду и спросилъ:

   - Женаты?

   - Нѣтъ.

   - Почему?

   - Да знаете, какъ сказалъ одинъ древн³й мудрецъ: не женишься - будешь жить, какъ человѣкъ, a умрешь, какъ собака; женишься - проживешь, какъ собака, зато умрешь, какъ человѣкъ... Вотъ я еще и не остановилъ выбора ни на одномъ изъ этихъ способовъ смерти.

   Козелковъ выслушалъ меня съ нѣкоторымъ оттѣнкомъ превосходства и, подумавъ, сказалъ критически:

   - Сѣро!

   - Да... Ужъ вы съ нимъ не спорьте,- сказалъ хозяинъ дома, беря меня за тал³ю.- На него угодить трудненько. Заклюетъ! Пойдемте лучше выпьемъ водки... Степанъ Захарычъ! Рюмочку водки, а?

   - Водка?- поморщился Стеша.- Сѣро!

   - Ну, ужъ вы скептикъ извѣстный... Раскритикуете все такъ, что живого мѣста не останется.

   - Эхъ, Стеша,- горько подумалъ я, плетясь за ними въ столовую.- Хоть бы изъ благодарности ты меня пощадилъ... За словцо-то. Вѣдь я же обронилъ...

   Но Стеша и за ужиномъ былъ безпощаденъ.

   - Сѣро!- кричалъ онъ скептически...

  

  

  

   Имѣете вы, хоть слабое, представлен³е о функц³яхъ расторопной русской полиц³и?

   Попробуйте хоть полчаса посидѣть въ душной, пропитанной промозглымъ запахомъ канцеляр³и участка. Это такъ интересно...

   ...Околоточный надзиратель отрывается отъ полуисписанной имъ бумажки, поднимаетъ голову и методически спрашиваетъ:

   - Тебѣ чего?

   - Самоваръ украли, батюшка.

   - A твои глаза гдѣ-же были?

   Околоточный прекрасно сознаетъ, что этотъ вопросъ - ни болѣе, ни менѣе, какъ безплодная ненужная попытка хоть на одну минуту оттянуть исполнен³е лежащихъ на немъ обязанностей - опросъ потерпѣвшей, составлен³е протокола и розыски похитителя.

   - Ты чего-жъ смотрѣла?

   - То-то, что не смотрѣла. У лавочку побѣжала, a онъ, песъ, значить,- шасть! Кипятокъ вылилъ, угли вытрясъ - только его и видѣли.

   - "Онъ", "его"... Почемъ ты знаешь, что "онъ"? Можетъ, и "она"!

   Кухарка запахивается въ платокъ, утираетъ указательнымъ пальцемъ носъ и, подумавъ, соглашается:

   - А, можетъ, и она. Аны рази разбираютъ.

   - Подозрѣн³е на кого-нибудь имѣешь?

   - Имѣю.

   - Ну?

   - Не иначе, жуликъ какой-нибудь укралъ.

   - Ты скажешь тоже... Посиди тутъ, я сейчасъ все устрою. Вамъ чего, господинъ?

   - Сырость y меня.

   - Гдѣ сырость?

   - Въ квартирѣ.

   - Ну такъ что-жъ?

   - Не могу-же я, согласитесь сами, въ сырой квартирѣ жить? !

   Околоточному даже не приходить въ голову заявить, что это его не касается, или, въ крайнемъ случаѣ, удивиться, что къ нему обращаются съ такими пустяками.

   Единственная роскошь, которую онъ себѣ позволяетъ, это - хоть на минутку оттянуть исполнен³е своихъ обязанностей.

   - A вы зачѣмъ же сырую квартиру снимали?

   - Я снималъ не сырую. Я снималъ сухую.

   - Сухая, a сами говорите - сырая.

   - Она потомъ оказалась сырой, когда уже переѣхали. Так³я пятна по обоямъ пошли, что хуже географической карты.

   Разсматривая недописанную бумажку, околоточный что-то мычитъ и машинально спрашиваетъ:

   - Подозрѣн³е на кого-нибудь имѣете?

   - То-есть, какъ это? Я васъ не понимаю.

   - Гм!.. Я хочу сказать, убытки заявляете?

   - Да какъ-же ихъ заявить - если отъ сырости ревматизмъ бываетъ. Иной ревматизмъ пустяковый, можетъ быть, десять цѣлковыхъ стоить, a иной, какъ защемитъ - его и въ тысячу рублей не уберешь.

   Тоскливое молчан³е.

   - A вы чего-жъ смотрѣли, когда нанимали?

   - Говорю-жъ вамъ,- тогда сырости не было.

   - Хорошо... Адресъ? Зайду. Наведу справки и... Вамъ чего?..

   - Господинъ околоточный! Вы не можете себѣ представить - я за послѣднее время всѣ нервы себѣ истрепала. Буквально всѣ нервы.

   Вѣроятно, эта выше среднихъ лѣтъ дама истрепала нервы не болѣе, чѣмъ околоточный, потому что онъ хватается за недописанную бумажку, потомъ за голову и освѣдомляется:

   - Подозрѣн³е на кого-нибудь имѣете?

   - Буквально всѣ нервы. Какъ только наступаетъ ночь - прямо хоть бѣги изъ квартиры...

   - A что такое?

   - Привидѣн³я. Всѣ въ одинъ голосъ такъ говорятъ, что привидѣн³я. Кто-то стучитъ, ходитъ, роняетъ вещи, разговариваетъ, a ровно въ полночь раздается вдругъ въ стѣнѣ такой вой и плачъ, что мы всѣ съ ума сходимъ.

   - Какъ же вы такъ допустили до этого?

   - Да мы-то что же... Мы тутъ не при чемъ.

   - Подозрѣн³е на кого-нибудь имѣете?

   - Никакого подозрѣн³я. Я убѣждена, что это что нибудь загадочное. Ходитъ, роняетъ вещи и разговариваетъ..

   - Сколько же ихъ душъ?

   - Кого?

   - Вотъ этихъ... призраковъ?! Привидѣн³й?

   - A почемъ я знаю. Вѣроятно, одно.

   - Но вы говорите - онъ разговариваетъ. Не можетъ же онъ самъ съ собой разговаривать?

   - A я не знаю. Вамъ лучше знать - можетъ онъ, или не можетъ.

   Околоточный обладаетъ чрезвычайно скуднымъ запасомъ свѣдѣн³й изъ жизни обитателей потусторонняго м³ра; но, какъ представитель власти, не хочетъ ударить лицомъ въ грязь, и, поэтому, говорить чрезвычайно увѣренно:

   - Не можетъ. Не иначе, какъ съ соучастникомъ. Ну, хорошо. Успокойтесь, сударыня. Мы разберемъ это дѣло и виновные понесутъ заслуженное наказан³е. Вашъ адресъ? Имѣю честь кла... Ты чего тутъ топчешься?

   - Мать старуха померла.

   - Подозрѣн³е на ко... Гм!.. Ну, и царство ей небесное. Отъ чего померла?

   - Богъ знаетъ. Ей ужъ годовъ сто будетъ. Три года, какъ не вставала. Теперь померла.

   - A ты чего же смотрѣлъ?- тоскливо въ сотый разъ мямлитъ околоточный.- Ну, ладно. Подожди, сейчасъ. Вамъ что угодно? Потрудитесь снять котелокъ. Осторожнѣе, вы рукой въ чернильницу попали. Что вамъ угодно?

   - Скучно мнѣ, господинъ околоточный.

   - A вы бы меньше пили, такъ и не было бы скучно.

   - Чудакъ человѣкъ, a отъ чего же я пью? Отъ скуки-жъ!

   - Вы что-жъ... заявлен³е какое пришли сдѣлать? Прошу на меня не дышать!

   - Пришелъ. Заявлен³е. Заявлю вамъ, какъ представителю власти, что мнѣ скучно! Почему нѣтъ никакихъ увеселен³й?

   - Идите домой спать. Вотъ вамъ и увеселен³е.

   - Вы думаете? Не желаю. Я хочу жить полной жизнью. Конечно, вы можете меня прогнать, но - куда же мнѣ пойти? Если я пришелъ сюда, значитъ, больше некуда. Ахъ, г. околоточный! Русск³й человѣкъ носитъ въ себѣ особую тоску.

   - Будьте добры не мѣшать мнѣ.

   - Куда же я пойду? Чрезвычайно хочется какихъ нибудь увеселен³й.

   - Ну... пойдите въ кинематографъ. Часа черезъ два откроется.

   - Мерси! Вотъ видите - дѣльный совѣтъ. Я зналъ, куда иду! Начальство - оно распорядится! Разрѣшите посидѣть тутъ на диванчикѣ, подождать открыт³я.

   - Сидите. Только не шумите. Вамъ что, господинъ?

   - Жена отъ меня ушла. Нельзя ли...

   - A вы чего же смотрѣли?

   - Ахъ, да развѣ за ними усмотришь? Спрашивается, чего ей недоставало?

   - Да... Женщины народъ загадочный. Все ищутъ такого, чего и на свѣтѣ нѣтъ. Престранная публика. Подозрѣн³е на кого-нибудь имѣете?

   - Тутъ даже и подозрѣн³я никакого нѣтъ; сбѣжала съ штабсъ-капитаномъ Перцовымъ.

   - A вы чего же смотрѣли?

   - A вотъ вы спросите. Пр³ятелемъ моимъ считался, на билл³ардѣ вмѣстѣ играли и - на тебѣ!.. Подсидѣлъ.

   - Да-а... Въ семейной жизни всегда нужно быть на чеку,- говоритъ устало околоточный, закуривая папиросу.- Можно вамъ предложить? Семейная жизнь это, какъ говорится, осаждаемая крѣпость. Женщины любятъ все романичное, a мужья ходятъ по утрамъ простоволосые, въ расхрыстанной рубашкѣ и туфляхъ на босу ногу. A женщина лакированный ботфортъ любитъ. Нравственная глубина не такъ ее интересуетъ, какъ пр³ятный блескъ внѣш... Тебѣ чего?

   - Ну, вы еще заняты, такъ я себѣ немножечко, ваше благород³е, подожду. Таки каждый человѣкъ долженъ ожидать, когда ихъ высокоблагород³е заняты. Вы ужъ, пожалуйста, не кричите...

   - Да ты по какому дѣлу?

   - Маленькое себѣ дѣло. Къ моей женѣ заѣхала изъ Варшавы на минуточку свояченица, ну, такъ она имѣетъ варшавское правожительство. Я говорю господину паспортисту...

   - Хорошо. Зайдешь къ тремъ часамъ, когда посвободнѣе будетъ. Вамъ чего, барышня? Не плачьте.

   -