Тургенев Иван Сергеевич - Senilia

толпа; у преддверья храма на троне сидит главный жрец. Посреди площади воздвигнут костер. На костер тащат несчастного; чернь ругается над ним, бросает в него камнями... Вот его втащили, привязали, дрова подожгли! Чернь рукоплещет; жрецы поют хвалебные гимны всемогущему существу, а главный жрец, подняв руки к небу, восхваляет бога милости, бога любви!.." (Т сб (Пиксанов), с, 119). И. С. Розенкранц в статье "О происхождении некоторых "Стихотворений в прозе" И. С. Тургенева" (Slavia, 1933, Ročn. XII, Seš. 3-4, s. 387), справедливо указавший на этот устный рассказ Тургенева как на источник, из которого четыре года спустя выросли "Два четверостишия", отмечал: "Когда Тургенев придавал окончательную форму данному стихотворению, он изменил содержание, но основа осталась та же: и там и здесь мы имеем двух лиц, из которых один является автором, другой же заимствует тему (проповедник - Юний, лжепророк - Юлий). В обоих случаях остается победителем второй - исказитель мыслей первого".

   Процесс создания "Двух четверостиший", растянувшийся на несколько лет, имел, очевидно, несколько этапов и в результате от первоначального замысла в окончательном тексте этого произведения остались очень немногие подробности. "Дикая страна", в которой сначала сосредоточено было его действие, превратилась в некий гипертрофически цивилизованный город, жители которого превыше всего любили поэзию. Этому фантастическому городу придан условный античный колорит с намеками на античный Рим (имена Юния и Юлия, упоминание "ликторов" с их "жезлами"). Сложнее стал конфликт между поэтами-соперниками и восприятием их стихотворений толпой "любителей поэзии". Черновой автограф позволяет проследить, как складывалось у Тургенева это представление о двух поэтах и как менялся текст стихотворения, становившегося поводом для конфликта. Первоначально Тургенев назвал свой отрывок "Двустишием" (затем - "Два двустишия"), так как строка: "Друзья! Товарищи! Любители стихов!" - являлась первоначально обращением к слушателям, а самое стихотворение было более кратким и состояло из двух строк (третья и четвертая окончательного текста). Потом Тургенев вписал вторую строку стихотворения, а затем двустишие превратил в четверостишие, сделав обращение первой строкой. На одном из разрозненных листков чернового первоначального автографа Тургенев записал черновик стихотворения, по которому можно проследить последовательность превращения двустишия в два двустишия и затем в два четверостишия. Существенно также, что в конце чернового текста своего стихотворения в прозе Тургенев проставил и другую дату: "Апрель - май 1878 г." - и записал в качестве эпиграфа следующие стихи:

  

   Ich sah des Ruhmes schönste Kränze

   Auf der Gemeinen Stirn entweiht.

  

   Это - стихи 65-66 из стихотворения Шиллера "Идеалы" (Die Idêale, 1795), записанные, очевидно, по памяти, с небольшим изменением (у Шиллера не "schönste", a "heil'ge" Kränze): "Я видел священные венки славы, Оскверненные на презренных лбах" (Gedichte von Schiller. Stuttgart, 1867, S. 154). В широко известном у нас вольном переводе "Идеалов" Жуковского (под заглавием "Мечты", 1812) приведенные стихи звучат так:

  

   Я зрел, как дерзкою рукою

   Презренный славу похищал.

  

   В беловом автографе цитата из Шиллера исчезла - возможно, потому, что Тургенев уже напоминал эти стихи по другому, вполне конкретному поводу в письмах к друзьям и опасался, как бы они не стали своего рода ключом к истолкованию "Двух четверостиший".

   В письме к Я. П. Полонскому из Парижа от 11(23) января 1878 г, Тургенев делился с ним впечатлениями о тех откликах, которые смерть Некрасова вызвала в русской печати. "Ты знаешь мое мнение о Некрасове; и потому говорить о нем не стану. Пускай молодежь носится с ним. Оно даже полезно, так как, в конце концов, те струны, которые его поэзия <...> заставляет звенеть,- струны хорошие. Но когда г. Скабичевский, обращаясь и той же молодежи, говорит ей, что она права, ставя Некрасова выше Пушкина и Лермонтова,- и говорит это, "не обинуясь", я с трудом удерживаю негодование и только повторяю стихи Шиллера" (см. выше) {Статья А. Скабичевского, возмутившая Тургенева, была озаглавлена "Несколько слов о том, выше ли Некрасов своих предшественников и чем именно" и напечатана в "Биржевых ведомостях" от 27 января 1878, No 27. Ср. об этом в "Дневнике писателя" Достоевского (1877. No 12).}.

   Тургенев следил за откликами на эту статью, вырабатывая вместе с тем и собственную оценку деятельности Некрасова, с которым он виделся незадолго до его смерти (см. далее: "Последнее свидание"). Было бы, разумеется, неправильно видеть прямое отражение указанных выше событий в "Двух четверостишиях". Однако можно предположить, что именно в начале 1878 года, когда Тургенев приступил к переработке своего стихотворения в прозе, два "цивилизатора" превратились в двух поэтов, и в сознании писателя возникла новая формула, определившая смысл данного отрывка словами "седовласого старца", обращенными к "бедному поэту" Юнию: "Ты сказал свое - да не вовремя; а тот не свое сказал - да вовремя. Следовательно, он прав - а тебе остаются утешения собственной твоей совести" {Ср. известные Тургеневу столкновения разъяренной толпы с поэтом Цинной в трагедии Шекспира "Юлий Цезарь" ("..."Рвите его на клочки за плохие стихи",- ревела толпа..."), изменчивость настроения римской толпы в отношении поэта Торквато Тассо в одноименной драматической фантазии (1833) Н. В. Кукольника, имевшей шумный успех, и т. п.}.

  

  

   В черновом автографе было другое заглавие: "Герой" и другая дата. "Апрель-май 1878". И в черновом и в беловом автографах Тургенев тщательно стилистически правил текст.

   По записи Д. П. Маковицкого от 27 декабря 1904 г. Л. Н. Толстой был озабочен получением у Глазунова, издателя сочинений Тургенева, для воскресного "Круга чтения" двух стихотворений в прозе, особенно понравившихся ему, "Воробей" и "Морское плавание", которые и были напечатаны в этом издании (Лит Насл, т. 90, кн. 1, с. 114 и 489). Н. Невзоров утверждал, что строки стихотворения: "Только ею со движется жизнь" напоминают ему "Чем люди живы" Толстого (см.: Невзоров Н. И. С. Тургенев и его последние произведения: "Стихотворения в прозе" и "Клара Милич". Казань, 1883, с. 10).

  

  

   Историю создания "Черепов" проясняют воспоминания Н. Л. Островской: "Вот еще какая болезнь у меня была.- рассказывал Тургенев Островской,- целые месяцы преследовали меня эти скелеты; как сейчас помню, это было в Лондоне,- пришел я в гости к одному пастору. Сижу я с ним и с его семейством за круглым столом, разговариваю, а между тем мне всё кажется, что у них через кожу, через мясо, вижу кости, череп... Мучительное это было состояние. Потом прошло..." (Т сб (Пиксанов), с. 78). Основу болезненных представлений, в свою очередь, составили впечатления от произведений литературы и искусства, не один раз пережитые Тургеневым. Не останавливаясь на традиционных от средних веков "плясках смерти", изображение которых Тургенев многократно видел на картинах и гравюрах, укажем лишь несколько произведений русской литературы, в которых встречается тот же мотив и которые он мог удерживать в своей памяти. Среди стихотворений декабриста А. И. Одоевского есть стихотворение "Бал", впервые напечатанное в альманахе ""Северные цветы" на 1831 год" и содержащее, между прочим, такие строки:

  

   Свет меркнул... Весь огромный зал

   Был полон остовов... Четами

   Сплетясь, толпясь, друг друга мча,

   Обнявшись желтыми костями,

   Кружася, по полу стуча,

   Они зал быстро облстали.

   Лиц прелесть, станов красота

   С костей их - все покровы спали;

   Одно осталось: их уста,

   Как прежде, всё еще смеялись,

   Но одинаков был у всех

   Широких уст безгласный смех...

  

   Тот же мотив обработан в рассказе В. Ф. Одоевского "Бал", напечатанном в альманахе "Новоселье" (1833) и вошедшем потом в цикл "Русские ночи" (1844): "Свечи нагорели и меркнут в удушливом паре. Если сквозь колеблющийся туман всмотреться в толпу, то иногда кажется, что пляшут не люди... в быстром движении с них слетает одежда, волосы, тело... и пляшут скелеты, настукивая друг о друга костями..." В популярных в России "Записках доктора" Гаррисона содержится рассказ "Сон" (СПб., 1835, Т. 6, с. 139-214), героиня которого видит во сне, что она танцует на балу с молодым человеком, который не дает ей отдохнуть. "Наконец,- рассказывает она,- совершенно выбившись из сил, я подняла на него умоляющий взор, и вдруг мне показалось, что глаза его становятся глубже и глубже, щеки бледнеют, губы страшно и отвратительно морщатся, и я очутилась в объятиях скелета". Повествователь объясняет этот сон воспоминанием о "танце смерти" - фреске в подземелье Дублинской церкви. В IX "Ямбе" О. Барбье (в переводе А. Подолинского - Литературная газета, 1841, No 41) читаем:

  

   В объятья жаркие бросаешься напрасно,

   Напрасный поцелуй в устах ее горит;

   Сквозь нежный знойный пух атласистых ланит

   Который негою румянится и млеет,

   Кость мертвой головы предательски белеет...

  

   Тот же мотив встречается в "Атта Троле" Г. Гейне (гл. 21) и во многих других произведениях русских и западноевропейских писателей.

   В рукописях заглавие данного стихотворения - "Черепья". На необычность этого написания обратил внимание М. М. Стасюлевич, и в письме к нему от 14(26) октября 1882 г. Тургенев поспешил исправить случайно проскользнувший в текст диалектизм: "...черепья вместо череп_а_ - орловское словцо. У нас говорят: воронья, вместо вороны и т. д.- конечно, надо черепа". Несмотря на это в первопечатном тексте "Вестника Европы" было напечатано: "Черепья".

  

  

   В этом диалоге, озаглавленном в перечне ("Сюжеты") белового автографа (с. 448) "Белоручка и Чернорабочий", обозначение "чернорабочий" возникло первоначально по контрасту со словом "белоручка" и имеет в виду обобщенного представителя "физического труда" (а не труда тяжелого или неприятного), противопоставленного представителю труда "умственного", т. е. к физической работе непривычного. Не случайно, по-видимому, во всех автографах Тургенев писал Чернорабочий и Белоручка с большой буквы, подразумевая, что образы эти - типические. Строку 28 он в рукописях писал: "Один год спустя" и "Год спустя". Стихотворение написано приблизительно в то же время, что и "Порог". Тургенев одновременно показывал оба этих стихотворения (еще до их напечатания) П. Л. Лаврову и другим представителям русской эмиграции в Париже (см.: Революционеры-семидесятники, с. 74). То, что пропагандистское слово революционеров не всегда правильно доходило до народных масс, видно из собственных признаний агитаторов. Так, например, С. М. Кравчинский писал Вере Засулич: "Народ тоже живет своей умственной жизнью. В нем тоже происходят свои умственные движения. Какой-нибудь отставной солдат, баба еле грамотная увлекает за собою толпы, проповедуя белиберду, от которой ему (народу), в сущности, ни тепло ни холодно. Мы же, представители самых жизненных процессов, мы проходим непонятые, неуслышанные" (Красный архив, 1926, т. 19, с. 196). Ср. рассказ Нежданова Марианне о своей пропагандистской деятельности (гл. XXIX "Нови", наст. изд., т. 9, с. 322-323).

   Первый французский перевод "Чернорабочего и Белоручки" напечатал (под заглавием "L'homme de peine et l'homme aux mains blanches") И. Павловский в своих "Воспоминаниях о Тургеневе" (Souvenirs sur Tourguêneff. Paris, 1887, p. 244-245).

  

  

   В черновом автографе это стихотворение называлось "Роза в грязи", в перечне ("Сюжеты") беловой рукописи - "Роза (павшая в грязь)", Среди многочисленных исправлений стилистического характера Тургенев в черновом автографе сделал много перемен, связанных с тем, что сначала это событие происходило летом, в жаркий вечер июня, а потом писатель перенес его ближе к осени, на август, что больше подходило и к настроению всего рассказа.

  

  

   Заглавие данного стихотворения в рукописях Тургенева несколько раз менялось: Тургенев пробовал различные варианты сокращения имени женщины, памяти которой оно было посвящено. В черновом автографе было "Б. Ю. П. В."; в перечне "Сюжеты" - "Памяти Ю. В.". В рукописи, приготовленной для набора, он остановился на сокращенном заглавии: "Памяти Ю. П. В.". П. В. Анненков в письме с отзывом о "Стихотворениях" советовал Тургеневу: "Почему бы, кажется, не привести имени Вревской целиком? Ведь это трогательная надгробная надпись - кого может привести она в соблазн?" После этого Тургенев писал М. М. Стасюлевичу 4(16) октября 1882 г.: "Анненков также полагает, что можно пропечатать полное имя Ю. П. Вревской. Однако я с этим не вполне согласен.- Как Вы?" В корректуре сам Тургенев всё же раскрыл инициалы, хотя в "Вестнике Европы" почему-то появилось компромиссное заглавие - "Памяти Ю. П. В-вской": по-видимому, Стасюлевич признал раскрытие их еще несвоевременным.

   Баронесса Юлия Петровна Вревская (урожд. Варпаховская, 1841-1878) семнадцатилетней девушкой вышла замуж за генерала И. А. Вревского, вскоре убитого на Кавказе (1858). Тургенев был с нею знаком с 1873 г. и состоял в переписке вплоть до ее гибели. Летом 1874 г. Вревская приезжала к Тургеневу в Спасское и гостила там пять дней. В день отъезда Вревской Тургенев писал ей: "...в моей жизни с ныненшего дня одним существом больше, к которому я искренне привязался, дружбой которого я всегда буду дорожить, судьбами которого я всегда буду интересоваться". Тургенев виделся с Вревской также в 1875 г.- в Карлсбаде и в 1877 г.- в Петербурге. Характер своих отношений к Вревской Тургенев подробно обрисовал в письме к ней от 26 января (7 февраля) 1877 г., которое им самим с полным основанием названо "достаточно откровенной исповедью". Это письмо позволяет предположить, что он думал и о себе, говоря в тексте данного произведения о двух-трех людях, которые "тайно и глубоко любили ее". Последний раз Тургенев встретился с Вревской в конце мая 1877 г. на даче Я. П. Полонского в Павловске (под Петербургом), перед отъездом ее на Балканы в действующую армию, куда она отправлялась добровольно в качестве сестры милосердия (Ободовский К. П. Рассказы об И. С. Тургеневе.- И В, 1893, No 2, с. 359). 24 января (5 февраля) 1878 г. Ю. П. Вревская умерла от тифа в госпитале в г. Бяле (Болгария) и была там же похоронена. "К несчастью, слух о милой Вревской справедлив,- извещал Тургенев П. В. Анненкова из Парижа 11(23) февраля того же года.- Она получила тот мученический венец, к которому стремилась ее душа, жадная жертвы. Ее смерть меня глубоко огорчила. Это было прекрасное, неописанно доброе существо. У меня около 10 писем, написанных ею из Болгарии. Я Вам когда-нибудь их покажу. Ее жизнь - одна из самых печальных, какие я знаю" {Подробнее см.: Назарова Л. И. С. Тургенев и Ю. П. Вревская.- Русская литература, 1958, No 3, с. 185-192; ее же: Письма Ю. П. Вревской. (Из истории русско-болгарских отношений 1877-1878 гг.).- Славянские литературные связи. Л., 1968, с. 231-245; Брайнина Б. На старой планине. М., 1971, с. 361-385; Zviguilsky T. A propos d'un centenaire: une correspondante de Tourgueniev, la baronne Vrevskaïa (1841-1878).- Cahiers I. Tourgueniev. P. Vïardot, M. Malibran. Paris, 1978, No 2, Octobre, p. 23-38.}.

   Военно-исторический музей в болгарском городе Плевен издал в 1958 г. брошюру с материалами и документами о жизни и смерти Ю. П. Вревской. Среди них напечатан русский текст стихотворения в прозе Тургенева, выдержки из его писем к ней и посвященное ее памяти стихотворение Я. П. Полонского "Под красным крестом" (1878). В черновом автографе данное стихотворение Тургенев датировал августом-сентябрем 1878 г. (Спасское - Париж); очевидно, оно написано в Спасском под воздействием охвативших писателя воспоминаний о её приезде сюда, а окончательно отделано им по возвращении в Париж.

  

  

   Тургенев описывает здесь посещение им тяжело больного Некрасова на его петербургской квартире, состоявшееся в начале июня ст. ст. 1877 г. {О дате этой встречи см.: Ашукин Н. С. Летопись жизни и творчества Н. А. Некрасова. М.; Л., 1935, с. 509-510.} Эта встреча Тургенева с Некрасовым была первой после разрыва их отношений в начале 1860-х годов, завершившегося взаимной многолетней неприязнью, и последней перед смертью Некрасова, умершего полгода спустя (27 декабря ст. ст. 1877 г.). В письме к М. М. Стасюлевичу от 24 мая 1877 г. А. Н. Пыпин сообщил, что Некрасов, узнав о приезде Тургенева в Петербург (известие об этом появилось на другой день после его приезда в "С.-Петербургских ведомостях", 1877, No 142, с. 102), просил передать ему, что всегда любил его. На предложение Пыпина повидаться с Тургеневым Некрасов ответил согласием и просил назначить встречу на 25 мая; однако состоялась она на неделю позже и в присутствии не Стасюлевича, как предполагалось, а П. В. Анненкова, приехавшего с Тургеневым. Узнав о смерти Некрасова, Тургенев писал Анненкову 9(21) января 1878 г.: "...вместе с ним умерла большая часть нашего прошедшего и нашей молодости. Помните, каким мы его с Вами видели в июне?" Незадолго до того, 1(13) января 1878 г., Тургенев писал в Петербург А. В. Топорову: "С немалым огорчением узнал я о смерти Некрасова; надо было ее ожидать и даже удивительно, как он мог так долго бороться. Никогда не выйдет у меня из памяти его лицо, каким я его видел нынешней весною". О безнадежном положении Некрасова Тургенев знал уже раньше из писем того же Топорова, хлопотавшего о примирении обоих писателей. По этому поводу Тургенев сообщал Ю. П. Вревской 18(30) января 1877 г.: "Я бы сам охотно написал Некрасову: перед смертью всё сглаживается - да и кто из нас прав, кто виноват? <...> Но я боюсь произвести на него тяжелое впечатление: не будет ли ему мое письмо казаться каким-то предсмертным вестником". Отголосок слов "перед смертью всё сглаживается" мы находим и в "Последнем свидании" ("Смерть нас примирила"). В статье о смерти Гоголя (1852) Тургенев писал, что "смерть имеет очищающую и примиряющую силу: клевета и зависть, вражда и недоразумения - всё смолкает перед самою обыкновенного могилой". В перечне ("Сюжеты") беловой рукописи заглавие этого стихотворения записано так: "Два друга" ("Смерть, кот<орая> приходит примирить"). Дата в рукописях: "Апрель - май 187".

   Очевидицей встречи Тургенева с Некрасовым была жена больного поэта. Запись ее рассказа была напечатана (Евгеньев В., Зинаида Николаевна Некрасова.- Жизнь для всех, 1915, No 2, с. 337-338). "Тургенев,- рассказывала она,- с цилиндром в руках, бодрый, высокий, представительный, появился в дверях столовой, которая прилегала у нас к передней. Взглянул на Николая Алексеевича и застыл, пораженный его видом. А у мужа по лицу страдальческая судорога прошла; видимо, невмоготу ему было бороться с приступами невыразимого душевного волнения... Поднял тонкую исхудавшую руку, сделал ею прощальный жест в сторону Тургенева, которым как бы хотел сказать, что не в силах с ним говорить... Тургенев, лицо которого также было искажено от волнения, молча благословил мужа и исчез в дверях. Ни слова не было сказано во время этого свидания, а сколько перечувствовали оба!" Ч. Ветринский (см.: Тургенев и Некрасов, Заметки к их биографиям.- В кн.: Огни. История. Литература. Пг., 1916. Кн. 1, с. 283-284) справедливо заподозрил точность некоторых деталей рассказа З. Н. Некрасовой, в частности - ее утверждение, что Тургенев первый захотел повидать больного поэта, да и сам Тургенев в "Последнем свидании" утверждает обратное.

  

  

   Стихотворение "Порог" Тургенев отдал M. M. Стасюлевичу вместе с другими "стихотворениями в прозе", предназначавшимися к опубликованию в "Вестнике Европы". "Порог", видимо, сразу же вызвал у Стасюлевича опасения цензурного характера. В наборной рукописи он сделал карандашом несколько исправлений: 1) вставил подзаголовок "Сон" {Б. В. Томашевский, ошибочно предположив, что эти поправки принадлежат самому Тургеневу, напечатал: "Порог. Сон" (Т, СС, с. 478).}, 2) легкими штрихами наметил исключение фраз: ""Готова ли ты на преступление?" - Девушка потупила голову... "И на преступление готова""; 3) на полях рядом с двумя последними фразами поставил две нотабены (NB) и сделал еле заметные исправления: вместо "проскрежстал" - "говорил", вместо "принеслось откуда-то в ответ" - "раздалось с другой стороны". Вероятно, Стасюлевич сообщил Тургеневу об этих заменах, но писатель с ними не согласился, считая, что лучше выбросить всё стихотворение, чем менять в нем отдельные строки. 29 сентября (11 октября) 1882 г. Тургенев писал Стасюлевичу: "В случае, если Вы найдете нужным исключить одно или два стихотворения (как, напр., "Порог", в котором я не хотел бы, чтобы последние слова были изменены) - то я Вам пошлю один отрывок под заглавием "Нашим народникам", который, мне кажется, не худо было бы поместить вместе с другими". Сомнения относительно возможности увидеть "Порог" в печати у Тургенева, однако, усиливались в связи с опасениями цензурного характера, высказывавшимися разными лицами, читавшими это стихотворение в рукописи. Так, например, в одно из писем к Тургеневу Стасюлевича вложен был восторженный отзыв А. Ф. Кони обо всем цикле, читанном им еще до набора, вместе с замечаниями об отдельных стихотворениях, в частности, вероятно, и о "Пороге", названном Кони "разговором Судьбы с русской девушкой" {Кони А. Ф. Отрывки из воспоминаний.- BE, 1908, No 5, с. 20-21; Кони А. Ф. На жизненном пути. СПб., 1913. Т. 2, с. 95.}. Отвечая на это письмо, Тургенев писал Стасюлевичу 13(25) октября 1882 г.: "... вчера вечером пришло Ваше письмо, и первым моим делом - просить Вас выкинуть "Порог" <...> Через этот "порог" Вы можете споткнуться... Особенно, если его пропустят. А потому лучше подождать". На другой день (в письме к Стасюлевичу от 14(26) октября), посылая поправки к нескольким "стихотворениям", Тургенев снова, настойчиво и тревожно, возвращался к "Порогу": "И повторяю просьбу: исключить "Порог". А то я не буду спокоен". Считая исключение "Порога" делом решенным, Тургенев еще раньше (3(15) октября), извещая Стасюлевича о получении корректур, писал: "Вместе с ними Вы получите одно новое стихотворение взамен "Порога",- если, как оно следует ожидать, придется его выкинуть" {Вместе с выправленными корректурами Тургенев послал замену "Порога", но не стихотворение "Нашим народникам" (текст его так и остался неизвестным), а "Житейское правило".}.

   По мнению П. Л. Лаврова, слышавшего "Порог" в чтении Тургенева летом 1882 г., это "стихотворение" "не вошло и не могло войти в состав того, что было напечатано в "Вестнике Европы"" (Революционеры-семидесятники, с. 68). Когда П. В. Анненков, также читавший "Стихотворения в прозе" по рукописи, не обнаружил "Порога" в публикации "Вестника Европы", он предположил, что изъятие произошло вследствие вмешательства цензуры, так как,- писал он тому же Стасюлевичу 4(16) декабря 1882 г.,- он не нашел здесь отрывка "о барышне, объявленной преступницей и святой в одно и то же время. Да оно, устранение это, и понятно - ибо упрощает сомнение, кто нрав из двух голосов, а это спокойнее".

   Текст "Порога" в списках, восходящих к автографу, бывшему в руках у Стасюлевича, стал обращаться в публике. По одному из этих списков "Порог" был напечатан вместе с прокламацией "Народной воли", написанной П. Ф. Якубовичем-Мельшиным ко дню похорон Тургенева 27 сентября 1883 г. в Петербурге. Листок назывался: "И. С. Тургенев" и имел дату: "СПб., 25 сентября 1883 г."; в нем давалась высокая оценка общественного значения творчества Тургенева. "Для нас важно,- говорилось здесь,- что он (Тургенев) служил русской революции сердечным смыслом своих произведений, что он любил революционную молодежь, признавая ее "святой" и самоотверженной". Прокламация-некролог и "Порог" были напечатаны на листе хорошей бумаги в нелегальной типографии "Народной воли" М. П. Шибалиным, приятелем Якубовича {История опубликования этого листка изложена в книге: Попов И. И. Минувшее и пережитое. Л., 1924. Ч. 1, с. 109-111, и по новейшим данным в статье: Двинянинов Б. Н. И. С. Тургенев и П. Ф. Якубович. Из истории оценки Тургенева "Народной волей".- Уч. зап. Орловского гос. пед. ин-та, т. 17. Орел, 1963, с. 218-233.}.

   Несмотря на то, что траурное шествие за гробом Тургенева сопровождал усиленный наряд полиции, а на Волновом кладбище и среди публики рыскало свыше ста наблюдательных агентов охранки, народовольцам всё же удалось распространить прокламацию с текстом "Порога" {См.: Никольский Ю. Дело о похоронах И. С. Тургенева.- Былое, 1917, No 4, с. 150-151; Утевский Л. С. Смерть Тургенева. Пг., 1923, с. 59.}. Современники оставили свидетельства, что во время похорон "раскидывались подпольные листки. Между прочим, в них было помещено стихотворение в прозе "На пороге" (sic), якобы долженствовавшее быть напечатанным в "Вестнике Европы" и уже набранное в корректуре, в каковом виде и было добыто редактором подпольного листка" (Баландин А. И. Записка H. M. Горбова о похоронах И. С. Тургенева.- Научные доклады высшей школы. Филологические науки. М., 1962, No 3, с. 140). Сведения об этой "прокламации" проникли вскоре даже в подцензурную печать: прозрачный намек на "Порог" сделан в "Петербургских письмах" в журнале "Русская мысль" (1883, кн. 11, с. 35). Вторая публикация "Порога" в русской нелегальной печати появилась в "Вестнике Народной Воли" (Женева, 1884, No 2).

   В русской легальной печати "Порог" полностью был напечатан в 1905 г., сначала в журнале (Венгеров С. Тургеневский "Порог".- Рус Бог-во, 1905, No 11-12, с. 155-157) и затем отдельным изданием (Тургенев И. С. Неизданное стихотворение в прозе "Порог". СПб., 1906, изд. библиотеки "Светоча" под ред. С. А. Венгерова). До этого времени "Порог" неоднократно печатался и распространялся нелегально {Существовало, например, издание "Порога" на гектографе, от руки - с датой: 22 августа 1883 г., но без обозначения места печатания. В. Н. Двинянинов установил также, что "вся прокламация "И. С. Тургенев" с полным текстом "Порога" была переиздана в Москве 1 февраля 1884 г. гектографированным способом. Ее тщательно разыскивали жандармы" (Двинянинов Б. Н. Тургенев и Якубович, с. 227). Известны и более поздние нелегальные издания "Порога", например, выпущенное в 1903 г. в Гомеле (см.: Вольная русская печать в Российской публичной библиотеке (Под ред. В. М. Андерсона. Пг., 1920, с. 162, No 1685 и с. 312, No 3143).}. Изданный С. А. Венгеровым текст вызвал несколько откликов. Н. Гутьяр в заметке "По поводу стихотворения в прозе Тургенева "Порог"" (ИВ, 1906, No 6, с. 1045-1047) высказал ошибочное мнение относительно неточности опубликованного текста и для сопоставления предлагал другой текст, переданный ему "несколько лет назад одним из почитателей Тургенева" и произвольно названный "старой редакцией". Н. Гутьяр считал, что в общеизвестном тексте "Тургенев оправдывает "преступление" ради хороших целей" и что это будто бы противоречит его "высоконравственным убеждениям". Он имеет в виду то место, где на вопрос: "Готова ли ты на преступление?" - девушка отвечает, потупив взор: "И на преступление готова". Хотя этих фраз действительно нет в черновом наброске "Порога" (в черновом автографе есть другие интересные варианты) {В черновом автографе были интересные варианты, например: вместо "громадное здание" - "высокое темное здание"; "мрачное тяжелое здание"; вместо "угрюмая мгла" - "темная ночь"; "мгла, чернее ночи"; "непроглядная тьма". В перечислении того, что ждет девушку, после слова "холод" было написано: "преследование"; после слова "одиночество" - "возмездие". Перед словами "чью память почтить" было: "кого благодарить", и др.}, но они уже есть в беловом автографе, куда вписаны позднее карандашом самим Тургеневым, и в рукописи для набора. Столь же произвольны суждения Н. Гутьяра относительно художественного значения обеих редакций, поддержанные в особом редакционном примечании "Исторического вестника" (с. 1047).

   С нашей точки зрения, напротив, "редакция" Гутьяра, ни одна строка которой не имеет себе соответствий ни в черновом, ни в беловом автографах Тургенева, представляет собой, по-видимому, неудачный обратный перевод с какого-либо иностранного перевода "Порога" {Так называемая "старая" редакция "Порога", опубликованная "Историческим вестником" в 1906 г., впервые увидела свет раньше. Она была напечатана в газете "Орловский вестник" еще 22 августа 1903 г. (см.: Афонин Л. Н. "Порог". К истории распространения в России стихотворения Тургенева.- Т сб, вып. 5, с. 331-332).}.

   Предположение, что редакция является "обратным переводом", может быть подтверждено тем, что "Порог" получил широкое распространение за рубежом в кругах русской революционной эмиграции и рано напечатан был в переводах. Первый и точный перевод "Порога" на французский язык, вероятно, с листовки "Народной Воли" сделан писательницей-социалисткой, другом П. Л. Лаврова В. Н. Никитиной и опубликован в ее статье "Poêsie inêdite de Tourguêneff" в "La Justice", 1883, 21 октября (см. об этом: Лит Насл, т. 87, с. 514, 516, 602). И. Павловский в своих воспоминаниях о Тургеневе (Pavlovsky Isaac. Souvenirs sur Tourguêneff. Paris, 1887, p. 246-248) приводит собственный перевод "Порога" на французский язык ("Le seuil"). Еще раньше перевода Павловского появился английский перевод, приведенный С. М. Степняком-Кравчинским в его книге "The Russian Storm-Cloud or Russia in her relations to Neighbouring Countries" (London, 1886), которая сначала печаталась в лондонском журнале "Time" в 1885 г. Переводу "Порога" предшествовали такие строки: "Я хочу привести как образец русского суждения поэтическое изображение глубоко трагического положения русского человека, преданного своей родине; оно дано нашим великим романистом Иваном Тургеневым в его стихотворении в прозе под названием "Порог"". И в заключение: "Вы, конечно, не найдете это стихотворение в прозе в подцензурном собрании сочинений Ивана Тургенева. Оно появилось в подпольной печати, и П. Лавров, которому автор летом 1882 г. в Буживале прочел свой "Порог", подтверждает его подлинность" {См.: Степняк-Кравчинский С. М. В лондонской эмиграции. М.: Наука, 1968, с. 36-37.}. В немецком переводе "Порог" ("Die Schwelle") в первый раз появился в октябре 1890 г.- в органе немецкой социал-демократической партии "Neue Zeit"; спустя семь лет новый перевод "Порога" опубликован был в журнале немецких работниц, издававшемся под ред. К. Цеткин ("Die Gleichheit", 1898, No 27); третий раз "Порог" был напечатан в центральном органе немецкой с.-д. партии "Vorwärts", 1905, No 42 (см.: Спижарская Н. В. "Порог" Тургенева и немецкое революционное движение,- Орл сб, 1960, с. 509-514). На болгарском языке "Порог" появился еще ранее, сначала в журнале "Искра", 1889, No 2, в переводе К. В. Друмева, затем в 1894 г.. в приложении к переводу с английского книги Дж; Кеннана "Сибирь и ссылка", изданном в г. Рущуке ("Прагът"). По свидетельству В. Велчева (Тургенев в Болгарии.- Годишник на Софийский университет. 1961. T. LVI, 9, с. 752, 755-756), болгарские переводы сделаны по русскому тексту, напечатанному в прокламации 1883 г. (ср.: Велчев В. П. Тургенев в Болгарии.- Орл сб, 1960, с. 411, 415).

   В связи с этим следует напомнить указание В. Богучарского (Былое, 1905, No 5, с. 295-296), что "в революционной среде "Порог" был уже известен... в 1883 и даже в 1882 г." (ср.: Мицкевич С. Тургенев и революционное народничество.- Литературный критик, 1934, No 9, с. 185-186) и что с этим стихотворением в прозе был знаком С. Степняк-Кравчинский, писавший в своей книге "Подпольная Россия" (1883) о первом большом процессе революционных народников - "процессе 50-ти": "Даже те, которые враждебно относились к революционерам, были поражены их изумительной готовностью и самопожертвованию. Да это святые! - восклицали все, кому удалось присутствовать на этом памятном суде" (Степняк-Кравчинский С. Подпольная Россия. М., 1960, с. 34-35). В этих словах действительно отразилась последняя строчка "Порога".

   Так как дата написания "Порога" (май 1878) стала известна лишь после 1905 г., высказывались различные, и в том числе ошибочные, предположения о поводах для его создания. Так, например, думая, что оно было создано Тургеневым в первой половине 1881 г., П. Л. Лавров, а также Н. С. Русанов высказывали догадку, что оно внушено писателю судьбой С. Перовской (см.: Революционеры-семидесятники, с. 8-13, 67-68, 295). В недавнее время высказано было предположение, что "Порог" близок к агитационной подпольной листовке, выпущенной петербургской вольной типографией в 1878 г. по случаю покушения В. И. Засулич на генерала Трепова 24 января 1878 г. Вся вторая часть этой листовки - "панегирик русской героической девушке, имя которой названо в конце",- пишет А. И. Никитина и отмечает, что "Порог" также "явно навеян образом Веры Засулич. Тургенев был в эти годы в Петербурге, присутствовал на одном из судебных заседаний (приговор был вынесен 31 марта (12 апреля) 1878 г.), и официальные лица даже опасались беспорядков в суде, чтобы не осрамиться перед лицом И. С. Тургенева. Весьма вероятно, что именно в это время прокламация могла быть передана Тургеневу. Как бы то ни было, близость стихотворения Тургенева и листовки ощущается в форме изложения, в интонационном строе, в стиле и в содержании. Мрачный перечень испытаний, ожидающих девушку на избранном ею пути, и сближает "Порог" с названным выше сочинением" (Из истории русской революционной поэзии 1870-х годов.- Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та им. А. И. Герцена. Л., 1963. Т. 245, с. 21-22). "Страшен и велик твой подвиг, и немногие могут вместить его,- говорится, между прочим, в указанной листовке.- Но слава русскому народу, что в нем нашлась хоть бы одна, способная на такой поступок. Страшна и славна твоя участь. Тебя ждут допросы "с пристрастием", пытки, и никто не услышит стонов твоих. Тебя ждут поругания и нравственные пытки <...> Тебя ждет суд палачей, который будет издеваться над тобой. Тебя ждет бесчеловечный судебный приговор. Ты сознательно пошла на все эти муки. Ты приняла еще горшую муку, решившись обрызгать кровью человека свои руки. Прими дань уважения, потомство причислит тебя к числу немногих светлых имен". Несмотря на известное сходство в ситуациях и во фразеологии прокламации и "Порога", едва ли можно доказать, что стихотворение Тургенева написано исключительно под впечатлением процесса В. Засулич, а не имеет в виду более обобщенный образ русской девушки, беззаветно преданной революционному делу. Помимо того, уже давно обращено внимание на близость "Порога" к той сцене романа "Накануне" (конец XVIII главы), в которой Инсаров как бы допрашивает Елену, готова ли она на подвиг, а она отвечает ему чистосердечной исповедью, которая одновременно служит также признанием в любви. Находили параллели в образах Марианны из "Нови" и героини "Порога" (см.: Белецкий А. В мастерской художника слова.- В кн.: Белецкий А. Избранные труды по теории литературы. М., 1964, с. 123; Лекция А. В. Луначарского о Тургеневе. (Предисловие и комментарий Вал. Щербины).- Русская литература, 1961, No 4, с. 56). Интересно сопоставлена с девушкой из "Порога" Машурина ("Новь") {См.: Фортунатов H. M. Поиски героя. ("Новь" и "Порог" И. С. Тургенева. К вопросу о генезисе стихотворения в прозе).- Русские писатели и народничество. Вып. 2. Межвузовский сборник. Горький, 1977, с. 99-103. [Горьковский гос. ун-т им. Н. И. Лобачевского].}.

  

  

   Заглавие этого произведения, основанного на поэтическом перевоплощении житейского случая ("Проникла в дом летучая мышь..." - перечень названий "Стихотворений в прозе" под заглавием "Сюжеты"), установилось не сразу; первоначально оно было названо "Фантазия". Близость ситуации "Посещения" к описанной в стихотворении "Насекомое" (при всем различии их настроенности и эмоциональной окраски), замеченная Тургеневым, вызвала на полях тетради белового автографа его отметку для себя - о необходимости при построении всего цикла поставить эти произведения подальше одно от другого. В "Стихотворениях в прозе" Тургенев несколько раз возвращался к горькой мысли о том, что вдохновение - случайная и редкая гостья писателя-старика и что оно посещает только молодых поэтов. "Посещение" датировано автором 1878 годом, а приблизительно год спустя Л. Ф. Нелидова (Маклакова) записала импровизацию Тургенева на эту тему, слышанную ею в Петербурге, и напечатала этот текст (вместе с двумя другими замыслами писателя) под заглавием "Поцелуй" (BE, 1909, No 9, с. 231-232). В "Посещении" "богиня фантазии" случайно навестила писателя, а затем "полетела к молодым поэтам"; в "Поцелуе" ей соответствует "муза-вдохновительница", которая дарит поэтов-прозаиков "неполным даром вдохновения" и бережет свои поцелуи "беспечному, вдохновенному певцу-стихотворцу". В автографах писателя имеется много вариантов к отдельным словам и фразам.

  

  

   Заглавие этого отрывка (русское) в перечне названий "Стихотворений в прозе" ("Сюжеты") дано Тургеневым в вариантах: Сила - [Право1 - Свобода.- Необходимость; в рукописях оно написано по-латыни - может быть, из цензурных опасений и во избежание произвольных и нежелательных злободневных применений этого девиза. Подзаголовок "Барельеф", вероятно, внушен был Тургеневу близким общением его с M. M. Антокольским (см. ниже, с. 508, примечание к стихотворению "Христос"), в творчестве которого был ряд "барельефов", в том числе и "сюжетных" и воплощавших в скульптурных образах абстрактные понятия. В черновом автографе дата: апрель 1878.

  

  

   В перечне названий "Стихотворений в прозе" ("Сюжеты") заглавие - "Бедняк". В черновом автографе стихотворение датировано маем 1879 г., н", начиная с белового автографа, во всех его автографах и в BE стоит дата: "Май 1878". Во всех рукописях "Милостыня" записана Тургеневым между стихотворениями "Сфинкс" и "Камень"; первое из них помечено декабрем 1878 г., второе- маем 1879 г. Из этого следует, что верна дата "Май 1879" ("Милостыня" не могла быть написана раньше стихотворения "Сфинкс"); ошибка возникла механически при переписке произведений в беловом автографе, поскольку предыдущее стихотворение датировалось 1878 годом. Во всех автографах - тщательная стилистическая правка.

   О понимании Тургеневым образа Христа см. в комментарии к стих. "Христос".

  

  

   В черновом и беловом автографах это стихотворение сопровождено подзаголовком "Сон", в перечне названий "Стихотворений в прозе" под заглавием "Сюжеты" оно помещено в разделе "Сны". Переписывая стихотворение для печати (наборная рукопись), Тургенев подзаголовок отбросил; так оно и было набрано, без подзаголовка. Но в гранках Тургенев сначала восстановил его на полях, а потом опять вычеркнул тут же; в BE стихотворение появилось без подзаголовка. С определением места стихотворения "Насекомое" в цикле у Тургенева тоже наблюдаются колебания. В черновом автографе хронологически оно записано между "Порогом" и "Машей". В беловом автографе "Насекомое" под No 34 получило место после "Посещения" (No 32) и "Порога" (No 33); вслед за ним было переписано стихотворение "Гад" (No 35), но эта композиция не удовлетворила автора. К тексту "Посещения", в котором говорится о светлом гении - фантазии, в виде большой птицы посетившей писателя, Тургенев сделал сбоку приписку: "NB. No 32 подальше от No 34", а около заглавия стихотворения "Гад" тоже пометил: "подальше от No 34-го". Возможно, определяя для печати (BE) другое местоположение стихотворения "Насекомое" в цикле, M. M. Стасюлевич руководствовался дополнительными указаниями самого Тургенева.

  

  

   В стихотворении "Щи", так же как и в стихотворении "Два богача", мир богачей, бар, противопоставляется миру бедных, нищих крестьян, причем симпатии писателя-гуманиста на стороне последних. Одинаковое горе, казалось бы, должно было сблизить двух матерей, но социальное неравенство рождает бездну между женщинами, и одна мать, которая некогда пережила такое же горе, "не понимает и никогда не поймет другую" (см.: Величкина И. И. Крестьянская Россия в "Стихотворениях в прозе" И. С. Тургенева.- Вопросы русской литературы (Уч. зап. Моск. гос. пел. ин-та им. В. И. Ленина, No 389). М., 1970, с. 271).

   Л. А. Озеров в статье ""Стихотворения в прозе" И. С. Тургенева" пишет, что "здесь в концентрированном виде передано всё существенное, что есть в деревенских рассказах и повестях Тургенева: его пристальное внимание к человеческому достоинству русского крестьянина, к его душевному миру. В этой миниатюре бытовая зарисовка приняла характер притчи, малого жанра сатирической или поучительной литературы, бытовавшей в России в XVII-XVIII и в начале XIX века" (см. в сб.: Мастерство русских классиков. М., 1969, с. 163).

  

  

   Стихотворение "Лазурное царство" тематически связано с несколькими строками повести Тургенева "Яков Пасынков" (1855), герой которой в предсмертном бреду рассказывает о привидевшемся ему царстве "лазури, света, молодости и счастья": "Что это? - заговорил он вдруг,- посмотри-ка: море... всё золотое, и по нем голубые острова, мраморные храмы, пальмы, фимиам..." (наст. изд., т. 5, с. 79). На близость этих строк повести к позднейшему стихотворению в прозе указал впервые П. Н. Сакулин (Сакулин, с. 101). Это стихотворение, вероятно, было связано с воспоминаниями стареющего писателя о его молодых годах, когда перед ним и его друзьями расстилалось впереди "лазурное", светлое море жизни.

   И. М. Гревс (Тургенев и Италия. Л., 1925, с. 99) усмотрел в "Лазурном царстве" "истинный, хотя и претворенный собственною его зиждительной фантазиею", отклик на сонет Данте, обращенный к Гвидо Кавальканти, где поэт высказывает желание перенестись с друзьями и возлюбленными на корабль, который плавал бы по лазурному морю, покорный их желаниям.

   "Лазурное царство", распространенное различными антологиями, пользовалось широкой популярностью в России, служило материалом для мелодекламаций с эстрады (под музыку А. С. Аренского, 1904 г., см. выше).

   Стихотворение во всех автографах имело подзаголовок "Сон", вычеркнутый в корректуре BE самим Тургеневым по совету Анненкова; на полях черновика стихотворения "Сон 1-й" (Встреча), б списке под названием "Сны", оно упоминается вторым номером с другим заглавием: "Лазурь (море Сиц<илии>)". И в черновом и в беловом автографах - многочисленная правка стилистического, характера. Дата обоих автографов - июнь 1878.

  

  

   В стихотворении "Два богача" - тема социального неравенства. Один богач - миллионер, всё богатство другого - доброта, бескорыстие, человечность. В обездоленном, нищем мужике Тургенев показывает благородство и красоту души (см. подробнее: Величкина И. И. Крестьянская Россия в "Стихотворениях в прозе" И. С. Тургенева, с. 270-271).

   богача Ротшильда...- Ротшильды - династия богатейших европейских банкиров, живших во Франции, Германии и Англии. Барон Д. Ротшильд (1792-1868) считался самым богатым человеком Франции; после его смерти главой парижского банкирского дома был барон Альфонс Ротшильд (1827-1905). В банке Ротшильдов у Тургенева был свой счет; с представителями этого дома он вел переписку по поводу своих картин.

  

  

   Стихотворение "Старик" в Т, СС датировано не июлем, как в первопечатном тексте, а июнем 1878 j. (видимо, по наборной рукописи) и помещено перед стихотворением "Два богача". Однако это "исправление" принять нельзя: при неясности написания даты в беловом автографе и наборной рукописи она совершенно четко выписана в черновом автографе: "Июль 1878" (см. ниже комментарий к стихотворению "Корреспондент").

  

  

   В Т, СС (т. 8, с. 598) Б. В. Томашевский пишет, что дата этого стихотворения вызвала у него сомнение, так как "Корреспондент" "в черновой тетради датирован не июлем, а июнем" (ошибка объясняется сходством написания букв "л" и "н"). Но если можно сказать, что дата к тексту "Корреспондента" в черновом а