Свирский Алексей Иванович - Рыжик

я и пощелкивали пальцами. На улице появились расфранченные женщины с тяжелыми серьгами в ушах. То там, то сям забегали ребятишки-босоножки. Рыжик стал осматриваться. Нигде ни одного знакомого человека, ни одного русского звука. И опять ему сделалось тоскливо. Он почувствовал себя одиноким, брошенным, никому не нужным.

   - Уйду, уйду отсюда, - прошептал Рыжик, которому надоело обходить дома.

   Он подходил к переулку, пересекавшему улицу. На углу Санька остановился и устремил глаза вдаль. Сердце замерло в груди юного бродяги: перед его глазами бесконечной лентой легла дорога из города. Он увидал любимую даль, увидал упавший на землю горизонт, море зелени и света, увидал свободный, необъятный простор, и душа у него взволновалась. Не задаваясь никакими вопросами и целями, Рыжик повернул в переулок и быстро зашагал.

   Не прошло и пяти минут, как Санька был уже вне города. Там он сел на первый попавшийся камень, снял сапоги, закинул их на плечи и отправился в путь. Чтобы мягче было ногам, он сошел с дороги и зашагал по узенькой травяной тропинке. Лучи солнечные еще не успели выпить всю росу, и Санька охотно купал в ней свои ноги.

   Теперь Рыжик почему-то был уверен, что найдет Полфунта. Надежда эта росла и крепла в его сердце, и он бодро, с веселой улыбкой на лице шел вперед, нисколько не жалея, что расстался с Не-Кушай-Каши.

   Добрых шесть верст прошел Рыжик по мягкой, узенькой тропинке, пока она не довела его до первого перепутья. Перед Санькой легли три дороги, и он остановился в нерешительности, не зная, по какой из них продолжать свой путь. Он оглянулся. Городка, где он оставил Не-Кушай-Каши, уже не было видно. По обеим сторонам дороги зелеными необозримыми коврами расстилались хлебные поля, а далеко впереди возвышалась темная стена леса. Солнце поднялось уже довольно высоко и пронизывало воздух раскаленными лучами. Рыжик, наверно, дошел бы до леса, если бы не перепутье, захватившее его врасплох. Все три дороги были одинаковой ширины, но вели в разные стороны. Мальчика взяло раздумье: куда идти? Что-то тревожное, неспокойное шевельнулось в груди Рыжика. Очутившись один среди необъятных полей, Санька впервые почувствовал себя маленьким, ничтожным, беспомощным. Ему скучно стало без товарища, и он в первый раз пожалел, что расстался с Не-Кушай-Каши.

   До сих пор Саньке никогда не приходилось задаваться вопросом, куда идти: им всегда кто-нибудь руководил. Теперь же, оставшись с самим собою, Рыжик сразу понял, что ходить по земле без цели нельзя. У каждого человека должна быть какая-нибудь дорога, которая должна привести его к известному месту. Рыжик вспомнил, что Полфунта всегда знал, куда и зачем он идет. А вот он, Санька, как слепой, стоит на перепутье, не зная, куда направить свои стопы.

   С горя и от нечего делать Рыжик достал из-за пазухи кусок булки и принялся жевать, опустившись на край дороги.

   Он ел и думал все о том же. "Вон птичкам людей не надо... Ишь заливаются как!" - думал Санька, подняв к небу рыжую голову. "Они дорогу знают, - продолжал думать Рыжик, флегматично разжевывая булку. - Им весь свет облететь ничего не стоит. Оттого им и не скучно. Всё поют да ноют..."

   - Приятный аппетит и с приятной встречей вас! - вдруг над своей головой услыхал Санька чей-то голос.

   От неожиданности Рыжик вздрогнул и вскочил с места.

   - Что с вами, милорд? Боже мой, не укусила ли вас божья коровка?

   - Нет, это я так, - по простоте души, серьезно ответил Рыжик.

   Перед ним стоял белокурый мальчик, с голубыми смеющимися глазами и добрым, красивым лицом. Одет парнишка был чрезвычайно плохо, пожалуй хуже Саньки, но это не мешало ему выглядеть веселым, бодрым и довольным.

   - Куда путь держишь? - спросил неизвестно откуда взявшийся мальчик и, не дожидаясь ответа, опустился на траву. - Садись, земли хватит, - предложил он Рыжику.

   Санька ухмыльнулся и сел неподалеку. Белокурый парнишка вытащил из кармана пачку папирос и стал закуривать. Рыжик глаз не спускал с него, следя за каждым его движением. По всему было видно, что парень этот не из робкого десятка и человек бывалый. От его манер, от его светло-русых кудрей и от всей его тонкой, стройной фигуры веяло чем-то задорным, ухарским...

   - Хочешь? - предложил он Саньке папироску.

   - Хочу, - набравшись храбрости, проговорил Рыжик и протянул руку.

   - А ты куришь?

   - Нет.

   - Нет? Ну, так и не получишь. В пути курево дорого стоит.

   Мальчик спрятал папиросы обратно в карман. Санька нисколько на него за это не обиделся.

   - Ты не встречал одного человека? - спросил Рыжик.

   - Одного? Что за вопрос? Я встречал сотни, тысячи людей... - с важностью сказал незнакомый мальчик.

   Он полулежал в небрежной позе и почти не обращал внимания на Саньку. Наступила продолжительная пауза. Улыбка смущения скользнула по лицу Рыжика и пропала, оставив едва заметный след на губах.

   - Ты куда идешь? - строгим голосом спросил мальчик, не глядя на Саньку.

   - Я сам не знаю, - послышался робкий ответ.

   - Что?! - удивленно воскликнул мальчик и даже немного приподнялся. - Сам не знаешь? Откуда же ты взялся?

   Рыжик, путаясь и сбиваясь на каждом слове, стал рассказывать о себе и о Полфунте. Парень слушал его с большим вниманием. Он даже пододвинулся к нему поближе. "Вот как! Ай да молодец!.." - ежеминутно восклицал он по адресу Рыжика. Эти краткие, но выразительные похвалы подбадривали Саньку, и речь его полилась свободно, без запинки.

   - Так вот ты какой молодец! - выслушав Рыжика до конца, воскликнул белокурый мальчик. - В таком случае, давай руку!.. Тебя как звать?

   Рыжик назвал себя и не без удовольствия пожал протянутую руку.

   - А меня зовут Львом, а хочешь, называй по-маминому - Левушка, и еще Стрела мое прозвище.

   - А меня дразнят Рыжиком, - окончательно повеселев, сообщил Санька.

   - Рыжик? Так и запишем. А теперь я расскажу тебе и свою историю. Я беглец!.. Да, да, верно говорю! Вот уже два года, как я путешествую по разным странам и меня поймать не могут.

   - А кто тебя ловит? - наивно спросил Рыжик.

   - Странный вопрос! Во-первых, отчим, во-вторых, матушка...

   - Какой отчим?

   - Ах ты, боже мой!.. - нетерпеливо прикрикнул Левушка. - Ну, известно, мой отчим... Отец у меня умер, а мамаша вышла замуж, вот у меня и оказался отчим. А убежал я потому, что терпеть его не могу. Такой противный, что ужас... Придешь из класса, замучит уроками - всё зубрить заставлял. А я тогда про индейцев да про охотников американских начитался... У нас в школе даже общество составилось под названием: "Охотники девственных лесов". Вот тогда-то меня Стрелой и прозвали... Но я по порядку расскажу. Отчим меня мучил-мучил, пока из терпения не вывел. И вот однажды выбрал я прекрасный денек и удрал в Америку...

   - А далеко это? - не вытерпел Санька.

   - Так далеко, что и посейчас не могу до нее добраться...

   - Домой тебе не хочется?

   - Как тебе сказать... Летом не хочется... Ну, а зимой... Да я и зимой кланяться им не стану. Что, в самом деле?.. А хорошо летом путешествовать! Правда? Сколько я перевидал! Ты море, говоришь, видел... А я их целых три видел! Ей-богу, не вру! И никогда я один не хожу: всегда товарищ найдется. Вот только вчера я попутчика своего потерял. Запил, каналья, а человек славный... Много у меня было попутчиков... А хочешь, мы найдем твоего Полфунта? - вдруг резко переменил тон Левушка и взглянул на Рыжика смелым, восторженным взглядом.

   - Хочу, очень хочу!.. - радостно воскликнул Санька, и широкое курносое лицо его озарилось надеждой.

   - Ладно! Найдем обязательно. Ты говоришь, он из Одессы?

   - Из Одессы.

   - Сейчас махнем туда: он, наверно, там будет.

   - Нет, он сказал, что в Петербург пойдет...

   - Ну так что ж? Не найдем в Одессе, в Петербург укатим...

   - А далеко ведь?

   - Конечно, далеко, если пешком идти. Но мы не дураки и пешком не пойдем. Но прежде всего позволь тебя спросить: ты большой трус?

   - Не знаю... - смешался Санька.

   - Ну, да это мы, впрочем, узнаем. Сколько тебе лет?

   - Четырнадцать.

   - Эге, так ты еще совсем мальчишка!.. А мне уж когда пятнадцать было... Вот, не знаю, почему усы у меня не растут... Из-за них курить начал. Говорят, помогает... Ну, да это пустяки!.. Так вот скажи прямо: хочешь путешествовать со мной?

   - Хочу, - твердо отвечал Рыжик.

   - Ну, в таком случае, по рукам!

   Они одновременно поднялись и крепко пожали друг другу руки. Спустя немного новые знакомые, освещенные знойным солнцем, быстрыми шагами направлялись к синевшему вдали лесу.

  

  

  

   Ровно в полдень Санька и его новый знакомый Левушка Стрела вошли в лес. По дороге Левушка забежал в одну деревню и раздобыл там хлеба и сала. Теперь друзья решили в лесу пообедать, а также поговорить о предстоящем путешествии. Рыжик чувствовал себя превосходно. Он только жалел, что с ним не было Полфунта. К Левушке он сразу как-то привязался. Стрела как раз пришелся ему по вкусу. Веселый, бойкий, самоуверенный новый товарищ пленил Саньку.

   В лесу они выбрали местечко помягче, потенистей, уселись рядом и приступили к закуске. Здесь им было прохладно и покойно. Обед двух юных путешественников был неважный, но зато хорош был у них аппетит и прекрасно пели им птицы.

   - Ну, Рыжик... - покончив с обедом, начал было Левушка, но вдруг умолк и задумался. - Знаешь что? - проговорил он затем. - Не нравится мне твое прозвище... Пойми: что такое Рыжик? Гриб, больше ничего. Хочешь, я тебе чудное имя дам?

   - Хочу, - согласился Санька.

   - С этого момента, - торжественно заговорил Стрела, дотрагиваясь указательным пальцем до груди Рыжика, - имя тебе будет Красный Волк!

   - Волк? Зачем волк? - упавшим голосом спросил Рыжик.

   - Ах ты, чудак какой! В этом ничего обидного нет... Да знаешь ли ты, кто такой был Красный Волк? Вот не читал ты Густава Эмара и не знаешь... Красный Волк был самый храбрый из всех индейцев Северной Америки... Ну, теперь говори: хочешь так называться?

   Санька кивком головы выразил свое согласие.

   - Ну, так вот что, Красный Волк, ты по железным дорогам ездил когда-нибудь?

   - Ездил... И под скамейкой, и в товарном вагоне... разно ездил.

   - Молодец! Только под скамейкой и товарный вагон - штуки старые. А вот я придумал способ так уж способ! Весь свет объехать можно... Хочешь, мы завтра будем в Одессе, а через неделю будем в Петербурге?

   - Очень даже хочу! - воскликнул Санька.

   - А хочешь, так слушай! Я эту местность знаю. Выйдем из лесу - станция будет. Там подождем поезда; я покажу тебе, что надо делать, и мы укатим в Одессу на всех парах. Красный Волк! Клянусь прахом великих вождей нашего племени, завтра мы увидим море! - с пафосом закончил Стрела и встал с места.

   Санька тотчас же последовал его примеру.

   Левушка сказал правду: как только они вышли из лесу, им бросилось в глаза полотно железной дороги. Телеграфные столбы, рельсы, сверкавшие на солнце, песчаные откосы, каменное здание станции с красной железной крышей, белая башня водокачки, отдаленные гудки и свистки локомотивов - все это напомнило Рыжику прошлое. Он вспомнил Спирьку, школу воров, кражу, жизнь среди нищих, вспомнил неожиданную встречу с Полфунтом, и шибко-шибко забилось его сердце. Память, будто невидимая книга, раскрылась перед Рыжиком, и он с замиранием сердца читал повесть о пережитых им невзгодах и радостных мгновениях. Не хотел бы он вновь все это испытать, но вместе с тем воспоминания о прошлом веселили его, и он как будто даже гордился этими воспоминаниями.

   Левушка и Санька шли по узенькой тропинке вдоль полотна железной дороги, направляясь к станции. До вечера оставалось еще много, хотя жара заметно спала. Станция была незначительная. Людей совсем не видать было. Когда приятели подошли к платформе, они увидали только одного сторожа.

   - Пройдем по ту сторону вокзала, - сказал Левушка, - а то, если заметят нас, неловко будет. Поезд, наверно, скоро придет. Видишь, сторож у колокола стоит?

   Рыжик молчал. Он весь отдался во власть нового спутника и беспрекословно ему подчинялся.

   Они миновали водокачку, обошли небольшое здание станции, повернули к садику, где обильно цвели сирень и акация.

   - Пойдем: за садиком не так нас видно будет, - снова заговорил Левушка. - А вот это хорошо! - вдруг воскликнул он.

   - Что хорошо? - заинтересовался Санька.

   - Вон на запасном пути вагон стоит, он нам нужен... Я сейчас научу тебя бесплатно разъезжать по железным дорогам...

   Мальчуганы обошли садик и остановились около вагона. Это был старый, поломанный вагон второго класса с заржавленными колесами и растерзанной крышей.

   Левушка, подойдя к вагону, посмотрел во все стороны, не видит ли их кто, и, убедившись, что они здесь одни, смело подошел к вагону и приступил к обучению Рыжика.

   - Ты видишь вот эту длинную медную ручку? - спросил Стрела у Саньки, подойдя вместе с ним к лестничке вагона.

   - Вижу, - серьезно ответил Рыжик.

   - Ну, теперь слушай внимательно. Эта ручка сделана для того, чтобы пассажиры за нее держались, когда они поднимаются на площадку. Ты видишь, ручка крепкая, и привинчена она к самому вагону... Теперь взойдем на площадку... Не бойся, нас никто не видит.

   Рыжик исполнил приказание. Вслед за ним вскочил на площадку и Стрела.

   - Теперь слушай дальше, - продолжал свою лекцию Левушка. - По железной дороге можно было бы миллион верст прокатить даром, если бы кондуктора не спрашивали билетов. Но у нас билетов не будет, а потому мы должны сделать так, чтобы кондуктора нас не видали. Понял?

   - Понял. А как же это сделать? - спросил крайне заинтересованный Рыжик.

   - А вот я сейчас покажу.

   Левушка открыл дверь вагона.

   - Иди в вагон, а я спрячусь, - сказал Стрела, обращаясь к Рыжику. - Ты будешь кондуктор, а я заяц. Я спрячусь, а ты меня ищи.

   - А долго будешь ты прятаться?

   - Сосчитай: раз, два, три - и готово.

   Рыжик вошел в вагон и в ту же минуту вышел, но Левушки уже не было. Санька был поражен. Его новый знакомый точно сквозь землю провалился. Рыжик поднимал глаза на крышу вагона, обводил ими окрестность, перегибался через перила площадки, заглядывал под вагон, но все напрасно. Стрела исчез бесследно. У Саньки даже тревога закралась в сердце. "А что, если он удрал от меня?" - промелькнула мысль в голове Рыжика, но он эту мысль сейчас же отогнал прочь. Как бы быстро ни удрал Левушка, он, Санька, все-таки успел бы его увидать бегущим. Ведь трех секунд не прошло, как Санька вошел и вышел из вагона. Но куда мог он деться? Вопрос этот заставил Саньку сойти с площадки. Он стал обходить вагон, и только на противоположной от станции стороне вагона Рыжик, к великому своему удовольствию, нашел Стрелу. Левушка висел вдоль стены вагона, одной рукой крепко ухватившись за медную ручку вагона и одной ногой упираясь в последнюю ступеньку лестнички.

   Увидав Саньку, Левушка соскочил на землю.

   - Видал? - коротко спросил он.

   - Видал, - смеясь, ответил Рыжик.

   - Теперь скажи: может кондуктор меня заметить, когда он быстро переходит из вагона в вагон, да еще если это вечером случается?

   - Ни за что не увидит! - воскликнул Санька.

   - То-то! - самодовольно заметил Левушка. - Ну, а ты сумеешь так сделать? - спросил он у Рыжика и улыбнулся.

   - Чего тут не суметь!.. Сделаю чисто.

   - А ну-ка, попробуй!

   - Изволь!

   Санька влез на площадку, потом сошел на последнюю ступеньку; обеими руками ухватился за медную ручку и всем телом откинулся к стене вагона.

   - Молодец, хорошо! - похвалил его Левушка. - Только ты напрасно обеими руками держишься. Надо одной рукой, и надо так висеть, чтобы лицом и грудью быть к стене вагона.

   - Зачем так надо? - спросил Рыжик, соскочив на землю.

   - А затем, что ветер может тебя сорвать. Ведь когда поезд мчится, ветер страсть как хлещет!.. И опять же, надо глаза закрыть, чтобы песок не попал. Ну, да я тебя еще выучу. А теперь пойдем на станцию... я пить хочу.

   - И я пить хочу, - подхватил Санька.

   - У тебя денег нет? - обернулся к нему Левушка.

   - Нет.

   - Жаль! Если бы деньги, можно было бы чайку попить. А так придется водицей угощаться...

   Но не успели они подойти к станции, как сторож, стоявший на платформе, зазвонил. Он быстро несколько раз дернул веревку колокола. Железный язык скоро-скоро, как бы захлебываясь, проболтал что-то; в воздухе рассыпались металлические мелкие голоса и закончились одним сильным, долгим звуком.

   - Первый звонок! - провозгласил Левушка, взойдя на платформу.

   - Это что значит? - полюбопытствовал Санька.

   - А это значит, что наш поезд скоро сюда придет. Мы тогда в вагон заберемся и доедем до Казатина. Это такая станция, большая, хорошая... Мы через час там будем...

   - А оттуда куда мы?

   - А вот слушай: в Казатине мы пересядем на другой поезд и укатим прямо в Одессу. Завтра утром там будем... А вот и вода! - воскликнул Стрела, подойдя к бочке, стоявшей около дверей вокзала.

   Мальчуганы напились и подошли к сторожу.

   - А что, дяденька, поезд на Казатин скоро пойдет? - заискивающим голосом обратился Левушка к сторожу.

   Тот, большой, флегматичный на вид человек, в больших, тяжелых сапогах, искоса взглянул на приятелей и после довольно продолжительной паузы бросил им:

   - Скоро...

   Путешественники отошли прочь.

   Через двадцать минут после звонка к станции, пыхтя и как бы отдуваясь, подошел поезд, битком набитый пассажирами всех трех классов. Поезд встретил молодой человек в красной фуражке. Прошла всего одна минута. Молодой человек в красной фуражке сделал знак сторожу, и тот три раза дернул за веревку колокола. Обер-кондуктор, маленький, но плотный человек с красной, налитой кровью шеей и большим животом, приложил к губам свисток, висевший у него на серебряной цепочке вдоль борта форменного летнего кителя, и залился свистящей трелью. Паровоз ответил ему коротким, но сильным свистком: дескать, слышу. Кондуктор второй раз свистнул. Тогда локомотив пронзительным криком огласил окрестность, и поезд как бы нехотя, тихо тронулся с места.

   Левушка с Рыжиком успели-таки незаметно вскочить в один из вагонов третьего класса. Вагон был переполнен косарями, и нигде не видно было ни одного свободного местечка. Несмотря на то, что все окна были открыты, в вагоне очень дурно пахло. Помимо людей, вагон был набит разными вещами, поддевками, косами и мешками.

   - Пойдем станем на площадку, а то здесь и без нас тесно, - сказал Левушка и направился к дверям.

   На площадке они нашли несколько пассажиров. Это обстоятельство очень опечалило Стрелу.

   - Наше дело плохо, - проговорил он над самым ухом Рыжика.

   - А что?

   - А то, что нам нельзя будет проделать наш фокус. Видишь, народ здесь стоит.

   - Так пойдем назад, в вагон, да под скамейкой и спрячемся, - посоветовал Рыжик.

   - Ну нет, уж меня не заманишь под скамейку, - наотрез отказался Левушка; а потом, подумав немного, он проговорил: - А то знаешь что, давай здесь на площадке стоять...

   - А ежели кондуктор увидит?

   - Ну так что ж? Все равно ближе Казатина нас не ссадят, а нам только до Казатина и нужно. Ведь там у нас пересадка...

   Левушка вдруг умолк и как-то странно съежился: из другого вагона вышел обер-кондуктор и через площадку прошел в тот вагон, где сидели косари. Позади обера плелся младший кондуктор. Когда за ними захлопнулась дверь, Левушка расхохотался как сумасшедший. Санька, ничего не понимая, глядел ему в рот и, постепенно заражаясь, сам принялся смеяться, не зная чему.

   - Ты чего это? - наконец спросил он у Левушки.

   - Я потому смеюсь, что мы теперь панами доедем до Казатина, - стараясь заглушить стук колес, громко ответил Стрела, нисколько не стесняясь присутствием посторонних людей. - В нашем вагоне уже отобраны билеты, и больше до самого Казатина спрашивать не будут.

   - Почему ты знаешь?

   - А вот почему. Кондуктора, когда идут за билетами, начинают обход с заднего вагона и все время идут лицом к паровозу. А сейчас ты видел, как они прошли? Совсем обратно. Теперь, значит, мы гуляем! - добавил Стрела и от восторга заплясал на одном месте.

   Левушка сказал правду: приятелей действительно никто не беспокоил до самого Казатина.

  

  

  

   По заснувшей земле мчится поезд. Он стучит, будит тишину летней ночи и рассыпает во мгле золотые искры.

   Пассажиры третьего класса сидят в такой тесноте, что между ними руки нельзя просунуть. Никто из них не спит. Какой уж тут может быть сон, когда вагоны тарахтят, гремят, бьются, как в лихорадке, прислуга хлопает дверьми, паровоз кричит на всю степь и поезд то и дело останавливается на станциях и принимает все новых и новых пассажиров!

   В одном из вагонов третьего класса сидят Рыжик и Левушка. Они поместились у окна, на узеньких одноместных скамейках, друг против друга. Им спать не хочется: они заняты едой и разговорами. Едят они колбасу и белый хлеб.

   Две свечи, что горят в двух фонарях над дверьми, плохо освещают внутренность вагона. Рыжика совсем почти не видно: он сидит в уголке за дверьми, а белокурая голова Левушки едва вырисовывается в полумраке тряского вагона, переполненного усталыми пассажирами.

   - А мы, Левушка, не обратно едем? - спрашивает Санька и чуть не давится большим куском колбасы.

   - А мы, Санечка, - передразнивает Стрела Рыжика, - раки или люди?

   Не получив ответа, Левушка заговорил серьезно:

   - Зачем нам пятиться, когда нам нужно вперед, в Одессу? А уж насчет поезда не беспокойся: я все маршруты во как знаю! Уж поверь, не ошибусь: завтра хочешь не хочешь, а в Одессе будешь...

   - Правда, какая она добрая? - мечтательно протянул Рыжик, перебивая товарища.

   - Кто?

   - Да старушка, которая нам полтинник в Казатине дала.

   - Будешь добрая, когда денег девать некуда. А наврал я ей мало? Волк - и тот пожалеет, ежели начнешь хныкать да рассказывать о круглом сиротстве и о том, что три дня ничего не ел...

   Стрела закончил свою речь тихим, сдержанным смехом.

   - Молодец ты! - с чувством похвалил Рыжик приятеля.

   - Со мной, брат, не пропадешь! - хвастливо заметил Левушка. - Я теперь все хитрости понимаю, а уж голодать никогда не буду...

   - Откуда ты всему этому научился? - спросил Рыжик.

   - Чему?

   - Да вот всему... Ну вот ты знаешь, как ездить надо, у кого что попросить... Потом еще и все дороги знаешь...

   - Это я, братец, у попутчиков образование получил. У меня страсть сколько их было, этих самых попутчиков! Народ они бывалый, умный... всему научить могут...

   У Рыжика во все время разговора не сходила с лица широкая, блаженная улыбка. Но при последних словах Левушки улыбка мгновенно исчезла, точно невидимая рука стерла ее, и самое лицо Саньки побледнело.

   Левушка сейчас же догадался, в чем дело, и обернулся. На противоположном конце вагона блеснул хорошо знакомый ему огонек кондукторского фонаря.

   - Ты что, испугался? - прошептал немного дрогнувшим голосом Стрела. - Не бойся, будь смелей! Пойдем на площадку!

   Рыжик беспрекословно повиновался.

   - Кто в Казатине садился, билеты прошу! - послышался громкий голос кондуктора в ту самую минуту, когда Санька с Левушкой вышли из вагона.

   На площадке было до того темно, что приятели плохо видели друг друга. Ветер чуть было шапку не сорвал с головы Левушки, но он вовремя успел схватить ее руками.

   - Ветер порядочный, - пробормотал Стрела, а затем обратился к Рыжику: - Ты смотри не трусь и крепче картуз натяни, а то слетит... Ты все помнишь, что надо делать?

   - Помню. Да что-то страшно... - послышался неуверенный, упавший голос Саньки.

   - Вот тебе раз! Ну и товарищ!.. Да ты чего боишься-то? - возвысил голос Левушка.

   - А ежели сорвусь, тогда что?

   - Не сорвешься; держись покрепче - и не сорвешься... Да ты постой, еще рано, - ухватил Стрела Рыжика, почувствовав, что тот хочет уже спуститься с площадки. Мы подождем еще, пока кондуктор до половины вагона дойдет, а то устанем висеть-то... Погоди, я сейчас посмотрю, где он там находится.

   Левушка подошел к самым ступенькам площадки, одной рукой ухватился за толстый железный прут, подпиравший крышу вагона, другой за ручку и подался вперед. Вихрь с такой силой ударил его, что он чуть было не слетел с площадки. Но опытность выручила Левушку из беды, и он остался невредим. Мало того, он успел-таки заглянуть в ближайшее от площадки окно вагона и увидать кондуктора. Затем Стрела быстро откинулся назад и обратился к Рыжику с последними приказаниями:

   - Ты смотри же виси, покуда я не подойду к тебе... Держись крепко и спрячь лицо от ветра. Ну, ступай скорей! Ты с этой стороны будешь, а я с другой... Ну, ступай!..

   Рыжик крепко стиснул зубы и с замиранием сердца стал спускаться с площадки. Тут только он почувствовал, с какой быстротой мчался поезд. Колеса глухо тарахтели, выбивая мелкую дробь, а вагон так метался из стороны в сторону, что, казалось, вот-вот слетит с рельсов и разобьется вдребезги. Саньку забила лихорадка. Трепещущей рукой ухватился он за ручку, сошел до последней ступеньки и откинулся к стене вагона... На минуту Рыжик потерял всякое соображение. Если бы не инстинкт самосохранения, заставлявший его крепко держаться за ручку вагона, он бы в первый же момент сорвался и, наверно, был бы раздроблен колесами поезда.

   Прошла всего одна минута, а Саньке казалось, что он висит вдоль стены вагона всю жизнь. Тьма вокруг него как будто сгустилась и стала совсем непроницаемой. Рыжику чудилось, что он вместе с поездом летит в страшную, бездонную пропасть. Напрасно он старался спрятать лицо от ветра, как ему посоветовал Левушка: вихрь не переставал кружиться над ним и швырять ему в лицо мелкий, острый песок. Стук поезда, шум колес и отрывистые свистки локомотива слились в ушах Рыжика в один грозный, предостерегающий крик.

   - Подымись, готово!.. Слышишь, подымись!..

   Санька понимает, что Левушка кричит ему, но не может пошевельнуться: у него руки и ноги как будто омертвели.

   - Ну что же ты? Кондуктор уже прошел... Слышишь? Ах, какой ты! Ну, давай руку!

   С помощью Левушки Санька с большим трудом взобрался на площадку. Он долго не мог прийти в себя от пережитых им волнений.

   - Ты разве не слыхал, как он прошел?

   - Больше не надо будет висеть? - не слушая Левушки, спросил Рыжик.

   - Нет, теперь до самой Одессы доедем... Вот разве только перед самой Одессой придется разок...

   - Нет, нет, я больше не стану! - горячо воскликнул Санька. - Я боюсь... Сорваться можно... Кондуктор увидит...

   - Ай-ай, Санька, какой ты трусишка! Никогда кондуктор не увидит, потому что площадка открытая. Он себе проходит и не глядит по сторонам. Вот если бы вагон был с закрытой площадкой, тогда другое дело: тогда они двери открывают и осматривают лестнички... Ну, зайдем в вагон: теперь и соснуть нам можно будет.

   И в вагоне Левушка немало слов потратил, а Санька все не мог успокоиться. Каждый раз, когда кто-нибудь открывал дверь, Рыжик вздрагивал всем телом, полагая, что это идет кондуктор.

   Только перед рассветом усталость поборола страх, и Санька уснул, сидя в своему уголке.

   На рассвете его разбудил Стрела.

   - Вставай, Санька, мы не туда заехали, - услыхал Рыжик голос приятеля и открыл глаза.

   Было совсем светло. Поезд мчался по зеленой степи. На далеком краю равнины солнце, точно раскаленный шар, катилось по земле, едва касаясь упавшего над ним и окрашенного ярким пламенем горизонта. В открытое окно вагона врывался запах травы ромашки и чувствовалась утренняя влага.

   - Да, брат, заехали мы черт знает куда! - вторично проговорил Левушка, когда Рыжик, окончательно проснувшись, уставился на него своими большими карими глазами.

   - Как - заехали? - каким-то испуганным голосом спросил Рыжик.

   - А вот так: нам надо было в Казатине подождать одесского поезда, а мы, не спросясь никого, сели на этот поезд...

   - А этот куда идет?

   - В Брест-Литовск, вон куда идет! Сейчас я с одним пассажиром разговорился, он мне все растолковал... А я уж заодно наврал да всплакнул малость. Ну, пассажир, попятно, размягчился и вот что отвалил... Гляди, брат. - Левушка разжал правую руку. На ладони у него лежала помятая рублевка. - Теперь у нас один рубль и двадцать две копейки! - воскликнул Левушка.

   Он, по-видимому, не очень был огорчен тем, что попал не в тот поезд.

   - Как мы теперь Полфунта найдем? - чуть не плача, спросил Рыжик.

   - Как мы его найдем? Очень просто, - ничуть не задумываясь, ответил Левушка. - Мы, оказывается, едем теперь в Брест-Литовск, и отлично. Я хорошо ту местность знаю. Из Бреста куда захочешь попасть можно. Захотим - в Петербург махнем, захотим - в Варшаву укатим... Не все ли нам равно?..

   - Билеты приготовьте, господа, билеты! - вдруг раздался чей-то зычный голос.

   Рыжика словно кто по затылку ударил: он весь как-то съежился, а на широком, обсыпанном веснушками лице его появилось выражение тупого, бессмысленного страха. Даже Левушка и тот побледнел. И не успели наши "зайцы" опомниться, как к ним уже подходил контролер в сопровождении двух кондукторов, обера и его помощника.

   - Ваши билеты? - отрывисто проговорил контролер, протягивая к Саньке руку, в которой блестели никелированные клещики.

   - Ваше превосходительство!.. - вдруг завопил Левушка и скорчил при этом такую плачущую рожу, что Рыжик, несмотря на всю серьезность положения, едва удерживался от смеха.

   - Выкиньте их на первом полустанке, - процедил сквозь зубы контролер и отошел к другой скамейке.

   - Слушаю-с! - отчеканил младший кондуктор, глядя в контролерскую спину.

   Потом он обернулся к "зайцам" и молча, но выразительно погрозил им кулаком.

  

  

  

   Прошел месяц. Левушка с Рыжиком за это время окончательно сблизились. Благодаря железным дорогам мальчуганы успели в короткий срок изъездить порядочное расстояние и побывать во многих городах. Ездили они главным образом ночью, а днем отдыхали или занимались "благородным" нищенством, как выражался Стрела.

   В продолжение лета они, наверно, сумели бы объехать всю Россию, если бы одно обстоятельство не положило конец их путешествию по железным дорогам. Случилось так, что в семи верстах от Вильно, перед станцией Вилейки, Рыжик был пойман на месте преступления, когда он висел, прижавшись к стене вагона. Кондуктор, поймавший его, до того испугался, увидав, какой опасности подвергался смелый "заяц", что принялся тузить Саньку изо всей силы. Попало тогда Рыжику как следует, и он дал слово больше по железным дорогам не ездить. Левушка пробовал уговорить приятеля переменить свое решение, даже пригрозил в противном случае бросить его, но ничто не помогало. Санька настоял на своем, и приятели пустились в путь пешком.

   Вчера на рассвете они вышли из Вильно и по широкой шоссейной дороге отправились в город Ковно. У Левушки после печальной истории с Рыжиком народился новый план. Он задумал совсем иным путем попасть в Петербург. План нового путешествия заключался в следующем. Из Вильно они дойдут через Ковно, Юрбург и Либаву в Ригу, а из Риги на каком-нибудь судне приедут в Петербург и там уже найдут Полфунта. Рыжик, не знавший дороги, конечно, согласился пойти по намеченному маршруту, тем более что Стрела относительно нового пути наговорил много хорошего. Кроме того, Левушка, по-видимому, прекрасно знал ту местность. В разговоре с Рыжиком он так и сыпал названиями городов, рек, местечек и сёл. Как только они попали в Вильно, Санька стал замечать, что его приятель сразу как-то оживился и почувствовал себя как дома. Но этого мало: оказалось, что Левушка отлично владел всеми местными наречиями. Санька лично был свидетелем тому, как Стрела свободно разговаривал с литовцами по-литовски, с поляками - по-польски, с жмудяками - по-жмудски.

   Последнее обстоятельство привело Рыжика в неописуемый восторг, и он пристал к Левушке, чтобы тот сказал ему, откуда он знает столько наречий и почему он вообще так хорошо знаком с этой местностью. Долго уклонялся Стрела от прямых ответов, но наконец не выдержал.

   - Хорошо, я расскажу тебе все, - торжественно воскликнул Левушка, - но ты дай клятву мне, что тайна эта умрет с тобою!

   Санька скорчил серьезную рожу и трижды поклялся в том, что никому полсловечка не скажет. Беседа эта происходила ранним июньским утром, за завтраком. Юные скитальцы сидели в тени придорожного гиганта-тополя, в десяти верстах от Вильно, откуда они вышли, когда еще только-только светало.

   - Хорошо, я верю тебе, Красный Волк!.. - заговорил Левушка. - Теперь слушай! - Он вдруг поднялся с места, подозрительно оглянулся во все стороны, потом опять опустился на траву рядом с Рыжиком и таинственно, полушепотом, начал: - Я убежал из Юрбурга... Вся эта местность хорошо мне знакома, потому что покойный мой папаша часто переезжал из Вильно в Ковно, из Ковно в Юрбург, а из Юрбурга в Поланген. А теперь наши живут в имении около Полангена... Мой отчим - управляющий в том имении... Понимаешь, мне теперь страсть как надо быть осторожным... Меня многие здесь знают... Но меня недаром Стрелой называют! - вдруг воскликнул Левушка и поднял высоко над головой сжатый кулак. - Я мимо пройду, но меня не поймают...

   - А у тебя никого из родных нет? - спросил Рыжик.

   В его голосе послышалась нотка участия.

   - Есть сестренка, братишка есть... Только маленькие они, никуда не годятся...

   - А тебе домой не хочется? - продолжал допытываться Рыжик.

   Левушка не сразу ответил. Он опустил белокурую голову, устремил неподвижный взор на свои босые ноги, а пальцами рук машинально рвал траву.

   - В Америку я хочу, вот что... - после долгой паузы пробормотал Стрела и неожиданно как-то сорвался с места. - Чего мы тут расселись? Пойдем! - сердито проговорил он и тронулся в путь.

   Санька молча последовал за ним. Ему до боли стало жаль товарища: хотя тот и прятал от него лицо свое, но Рыжик увидал, как две слезинки упали с длинных темных ресниц Левушки. И у Саньки сердце сжалось в груди.

   На другой день они подходили к Жослинскому лесу. Был жаркий полдень. Яркое, жгучее солнце раскалило воздух, и наши босоногие путешественники с трудом переводили дыхание. И Рыжик и Стрела обливались потом.

   - Уйдем скорее от солнца: в лесу остынем, - проговорил изнемогавший от жары Левушка и ускорил шаги.

   Темный, дремучий бор манил и поддразнивал усталых путников. Им казалось, что зеленая громада незаметно уходит от них. Лес этот был огромный и густой. Его темно-зеленая стена легла поперек дороги, и ей конца не было видно. Солнце только снаружи обливало лес горячим светом, внутрь же бора ни один луч не мог пробиться, и там царил прохладный сумрак. Широкая шоссейная дорога, по которой шествовали приятели, пополам разрезала густую чащу и сама исчезала в ней. Рыжик и Левушка уже совсем близко подошли к лесу. Стройные сосны, будто армия воинственных великанов, недвижными правильными колоннами прочно стояли на своих местах, а впереди леса, на скошенном лугу, точно вождь-богатырь, высился громадный, крепкий дуб.

   Казалось, этот гигант вот-вот повернет к бору свою крепколистую кудрявую голову и крикнет: "Вперед!" - и могучая зеленая армия тяжело шагнет за вождем и все сотрет с лица земли...

   Долго отдыхали в лесу Рыжик и Левушка. Они даже соснули немного. Особенно рад был лесу Санька. Он любил поваляться в прохладном месте и пофилософствовать на досуге.

   - Чего нам спешить? - повторял он время от времени. - Здесь прохладно, хорошо так, птички щебечут... И ночевать можно здесь, - добавил он.

   - Ну, уж нет, - живо возразил Стрела. - Я не медведь, чтобы в лесу ночевать. На поле я согласен, а в лесу - ни за что!

   - А вот я... - начал было Рыжик, но умолк: по лесу пронесся сильный, протяжный свист, похожий на свисток локомотива.

   Левушка тотчас вскочил на ноги и от восторга захлопал в ладоши.

   - Ура! Мы недалеко от станции! - закричал он. - Вставай скорей! - обратился он к Саньке. - Будет тебе валяться! Разве не слышишь: мы около железной дороги.

   - Ну, и пусть себе, а нам-то что? - равнодушно проговорил Рыжик, не трогаясь с места.

   - Ах ты, боже мой! - с досадой в голосе воскликнул Стрела. - Ну, и валяться в лесу что за радость? Ведь нам все равно мимо проходить; так лучше же сейчас пойти, чтоб к поезду поспеть.

   - На что нам поезд?

   - Да так, посмотреть... Там народу много... Может, мелочь у кого выпрошу... Ведь у нас всего тринадцать копеек осталось... И еще найти можем... Богатые пассажиры часто деньги теряют... Ну, идем же! Идем же скорее!

   Рыжик нехотя поднялся с места.

   На станцию явились они в тот момент, когда поезд из Ковно только подошел к дебаркадеру. Пассажиры всех трех классов, одетые в легкие летние костюмы, торопливо соскакивали с площадок и направлялись к буфету.

   - Станция Жосли! Поезд стоит пять минут! - провозгласил кондуктор, проходя мимо вагона первого класса.

   Его голос заглушил первый звонок, данный по сигналу начальника станции. На узком пространстве между вокзалом и поездом спешно двигалась живая масса людей. Вдруг на конце платформы раздались чьи-то резкие, неистовые вопли. Рыжик и Левушка сейчас же бросились на крики и увидали высокого дородного жандарма, с окладистой светло-русой бородой и серебряной медалью на груди, который тащил одной рукой еврейского мальчика лет пятнадцати. Вот этот-то мальчик и ревел на всю станцию.

   - Я тебе задам, погоди!.. - приговаривал жандарм грозным голосом.

   - Ой, дяденька, не буду!.. Нехай меня холера возьмет, не буду!.. - вопил мальчик, и его длинные черные пейсы заглядывали ему в широко раскрытый плачущий рот.

   - "Зайца" поймали... - равнодушным тоном и как бы про себя заметил Левушка.

   - Отчего он так оре