Старостин Василий Григорьевич - Похождения семинариста Хлопова

   - Такъ смотрите же: больше недѣли я не хочу ждать! говорилъ Богослововъ.

   - Ладно, ладно! Наживетесь еще, длинный вѣкъ! отвѣтилъ о. Николай.

   - Только вы, Вѣра Николаевна, опять не измѣните мнѣ для какого-нибудь Хлопова!

   - Да перестаньте смѣяться! раздался изъ комнаты сладк³й голосокъ.

   Затѣмъ Богослововъ сѣлъ на линейку и поѣхалъ. Изъ окна послышалось: прощайте, прощайте!

   Хлоповъ махнулъ рукой и поплелся на свою квартиру.

  

  

   На другой день, въ поздн³я обѣдни, со двора леонтьевскаго дьякона выѣхала телѣга, въ которой сидѣли о. Карпъ и Хлоповъ. Въ воротахъ долго еще послѣ нихъ стояли дьяконъ и Маша. Хлоповъ нѣсколько разъ оглядывался и кивалъ головой, пока телѣга не заворотпла за уголъ.

   О. Карпъ поминутно дергалъ вожжами и понукалъ свою лохматую лошадку, которая, зная характеръ хозяина, навострила уши и работала во всѣ лопатки. Признаться, о. Карпъ опасался, чтобы Хлоповъ не вздумалъ воротиться. Но Хлоповъ не имѣлъ ничего подобнаго въ мысляхъ и въ свою очередь, не менѣе самого о. Карпа, желалъ поскорѣе проѣхать городъ. Онъ сильно боялся встрѣтить кого-нибудь изъ своихъ знакомыхъ, могшихъ знать постыдное ф³аско, какое онъ потерпѣлъ у своей невѣсты, и когда видѣлъ впереди сомнительнаго человѣка, то ловко спрятывалъ свою голову за широкую спину о. Карпа, какъ бы поправляя сѣно подъ собой.

   Наконецъ, проѣхали городъ. Телѣга покатилась по мягкой песчаной дорогѣ. Оба сѣдока немного поожили. О. Карпъ первый прервалъ молчан³е.

   - Вамъ тутъ ловко ли сидѣть? А то я могу подвинуться! сказалъ онъ по возможности ласковымъ голосомъ и, приподнявшись на мѣстѣ, такъ удачно подвинулся, что Хлоповъ, прижатый къ самому краю телѣги, долженъ былъ сѣсть нѣсколько бокомъ. - ну, теперь кажется хорошо, проговорилъ о. Карпъ,- телѣга большая, десять мѣшковъ свезъ въ городъ, да всѣмъ было мѣста.

   "Мѣшки-то, чай, будутъ потоньше тебя", подумалъ Хлоповъ и затѣмъ прибавилъ вслухъ:- муку изволили возить?

   - Муку. Больше шестидесятитрехъ не дали, канальи. Два дня я стоялъ изъ-за копѣйки, да вышло напрасно.

   Разговоръ прервался. О. Карпъ, казалось, углубился въ разсчеты. Хлоповъ думалъ, о чемъ бы еще спросить собесѣдника.

   - A славная у васъ лошадка! сказалъ онъ.

   - Быстро бѣгаетъ, отвѣтилъ о. Карпъ. - Двадцать безъ четвертака далъ. A мнѣ о. Михаилъ Срѣтенск³й давалъ за нее тридцать, да я не отдалъ.

   - По случаю купили?

   - Весной, мужику деньги были нужны... Ну, ну, мотай ушами то! крикнулъ о. Карпъ лошадкѣ. Деньги, братъ, великое дѣло. Они сами себя ростятъ. У меня вотъ есть ихъ малая толика, такъ я накуплю осенью ржи по сорока копѣекъ, а весной продамъ по шестидесяти... Вы живали когда-нибудь въ нуждѣ?

   - Чего не было!

   - A вотъ я какую нужду испыталъ! Бывало, въ училищѣ только и знаешь одинъ хлѣбъ; развѣ овсянку когда-нибудь сварятъ. Крупы-то по полуфунту на день оставлялъ мнѣ отецъ, да хозяева воровали. A денегъ этихъ, такъ перебывало или нѣтъ у меня съ полтинникъ во всѣ шесть годовъ. Отецъ чрезъ два мѣсяца ѣздилъ,- привозилъ мнѣ провиз³и. Напьется пьяный, приколотитъ меня и поѣдетъ домой. A я бѣгу за нимъ, за санями-то, да плачу, зачѣмъ, молъ, не купилъ мнѣ бумаги и перьевъ! учителя, молъ, дерутъ меня за неисправность и прочее такое... Этакъ версты двѣ либо три трясешься за нимъ, а онъ только ругается. Потомъ, должно быть, восчувствуетъ мое горе, вынетъ кошель, да и сунетъ мнѣ въ зубы пятакъ мѣди. Тутъ на все - про все. Еще закажетъ, чтобы не держалъ на пустое, а то, говоритъ, выдеру. По полугоду носилъ рубаху безъ мытья!.. Ну, зато теперь и знаю цѣну деньгамъ.

   О. Карпъ говорилъ басисто, съ интонац³ями; этимъ же тономъ, вѣроятно, онъ говорилъ и проповѣди своимъ мужикамъ, которые должны были отлично понимать его. На жирномъ лицѣ его, вмѣсто обычной суровости, выражалось какое то теплое чувство, не то жалость къ самому себѣ, не то насмѣшка. О. Карпъ сталъ нѣсколько нравиться Хлопову.

   - A что, у васъ богатый приходъ? спросилъ послѣдн³й.

   - Нешто, можно жить, коли умѣешь вести дѣла. Я не даю потачки мужикамъ.

   Телѣга быстро неслась по дорогѣ. Мелькали мимо почтовые столбы, сосны и ели; пробѣгали мимо деревни, поля и полянки. Не пробило и пяти часовъ, какъ о. Карпъ и Хлоповъ подъѣхали къ селу Бобову. Село стояло на большой дорогѣ. Большая каменная церковь, съ деревянной колокольней, была обнесена деревянной оградой, выкрашенной желтой краской. Главный входъ представлялъ нѣчто похожее на тр³умфальныя ворота. Между двумя огромными столбами висѣли двери вдвое выше ограды, выкрашенныя красной, а не желтой краской, что издали давало живописный видъ. Впрочемъ, когда подъѣхали ближе, Хлоповъ увидѣлъ, что ворота были простѣйшей конструкц³и и столбы не толще тѣхъ, на которыхъ устраиваются деревенск³я качели. Выходило что называется ни складу, ни ладу.

   Тотчасъ за оградой стоялъ домъ о. Карпа. Это были широк³я и чрезвычайно высок³я хоромы, окна которыхъ находились почти подъ самой крышей,- признакъ того, что внизу живетъ скотина. Подъѣхавъ ко двору, мохнатая лошадка весело заржала, чѣмъ, вѣроятно, и вызвала движен³е въ домѣ. Въ окнахъ показались два бѣлыхъ и сдобныхъ лица, съ раскрытыми ртами; лица оттѣнялись отъ солнца тоже очень сдобными руками, которыя были обнажены до самыхъ локтей.

   Лишь только Хлоповъ взглянулъ на окна, какъ сдобныя лица вмигъ исчезли и только изрѣдка выглядывали изъ-за того или другого косяка. Еще разъ показалась рука, пролетѣло что то бѣлое. Должно быть, переодѣвались.

   Между тѣмъ къ телѣгѣ со стороны церкви подбѣжалъ, заг³ыхавшись, мужикъ съ обстриженной бородой. Это былъ церковный сторожъ. О. Карпъ былъ строгъ къ подчиненнымъ. Сторожъ съ обнаженной головой подошелъ къ своему повелителю и подставилъ ладонь. Повелитель благословилъ его, причемъ стукнулъ коготкомъ по лбу и ткнулъ свою руку ему въ губы.

   - Все ли хорошо? спросилъ онъ.

   - Все хорошо! отвѣтилъ тотъ по-солдатски.

   - Была треба?

   - Никакъ нѣтъ! Иванъ Головинъ съ Гризина приходилъ просить позволен³я на свадьбу.

   - Въ экую пору вздумалъ жениться! Должно быть, богатую беретъ?

   - Говорятъ, богатую. Изъ другого прихода. Слыхать, что невѣста напослѣдяхъ, такъ вотъ и сбываютъ ее.

   - А-а! протянулъ о. Карпъ.- Ну, теперь обряди лошадь и принеси съ рѣки воды на самоваръ. Пойдемте въ комнату! обратился онъ къ Хлопову.

   Хлоповъ встрепенулся и перевелъ глаза отъ сторожа на окна. Отъ одного изъ нихъ снова отпрыгнула голова, точно резиновый мячикъ, и сердце его усиленно забилось. Сдобныя лица начинали смущать его!

   О. Карпъ и гость поднялись на крыльцо, прошли длинныя и темныя сѣни, съ дверями по обѣ стороны, и вошли сначала въ избу, а потомъ въ комнату. Вопреки ожидан³ю Хлопова, ни одно сдобное лицо не встрѣтилось имъ. Находясь за спиной о. Карпа, онъ торопливо сунулъ въ уголъ свой кошель, обдернулся, пригладилъ ладонями волосы и нѣсколько осмотрѣлся. Комната была довольно большая, въ два окна, широко разставленныя; голыя стѣны ея были покрыты прямолинейными рядами крупныхъ желтыхъ сучьевъ съ крючковатыми хвостиками, придававшихъ имъ видъ батальныхъ картинъ, гдѣ огромное войско маршируетъ и двигается на своего непр³ятеля, расположеннаго на сосѣдней стѣнѣ. На одной стѣнѣ висѣло небольшое зеркало; подъ зеркаломъ стоялъ столь. На столѣ лежалъ кринолинъ {Повѣсть эта печаталась въ 70-хъ годахъ, когда вышеуказанный предметъ въ отдаленныхъ уголкахъ былъ еще въ почетѣ. Прим. авт.} изъ небѣленаго холста, большой гребень и шпильки; все это, вѣроятно, было забыто поповнами, которыя не успѣли кончить своего туалета до гостей. О. Карпъ подошелъ къ столу, сердито схватилъ кринолинъ и бросилъ его чрезъ заборку въ сосѣднюю комнату.

   - Разбросали, пиголицы! крикнулъ онъ и затѣмъ уже болѣе ласково обратился къ Хлопову;- садитесь, отдохните послѣ дороги, а я пойду распоряжусь...

   Хлоповъ остался одинъ и молча обводилъ глазами комнату. Сначала нѣсколько времени было тихо. Потомъ кто то вошелъ въ сосѣднюю комнату и сталъ ходить на цыпочкахъ. Чрезъ минуту еще кто то вошелъ.

   - Это ты, лошадь, бросила мой кринолинъ? послышался злобный, но сдержанный шопотъ.

   - Сама ты лошадь! Это папенька! отвѣтилъ другой шопотъ.

   Вслѣдъ за этимъ раздался глухой стукъ, какъ будто чья то не очень нѣжная рука опустилась на чужую спину.

   - Отстань, воронье пугало! Смотри, со щекъ текутъ румяна!

   - Поговори еще, такъ я нарумяню тебя!

   - Тьфу тебѣ!

   - Тьфу!

   Въ комнатѣ поднялась возня, но тотчасъ стихла.

   - Они въ угловой сидятъ? чрезъ минуту снова раздался шопотъ.

   - Бэ-бэ-бэ-бэ! кто то отвѣтилъ такимъ тономъ, какимъ обыкновенно дразнятся дѣти.

   Опять тихо. Слышно было шуршан³е платья, швырканье носомъ, и только. Потомъ неожиданно отворилась дверь въ ту комнату, въ которой сидѣлъ Хлоповъ.

   - Охъ! пронзительно раздалось. Дверь моментально захлопнулась и дѣва молодая побѣжала дальше, стукая пятами, какъ ступами. За ней еще кто то вышелъ мѣрными, осторожными шагами. Вѣроятно, другая молодая дѣва.

   Все это подѣйствовало на Хлопова нельзя сказать чтобы хорошо, однако не слишкомъ и дурно. Какъ женихъ, онъ не желалъ бы сдѣлать какую нибудь лошадь женой; какъ гость, онъ почувствовалъ себя спокойнѣе. Сдобныя лица, смутивш³я его, теперь потеряли часть своихъ смутительныхъ свойствъ. Онъ увидѣлъ, что здѣсь тѣ же смертные люди, та же грязь, которая окружала его во время дѣтства, во время училищной и семинарской жизни. Быть въ своей тарелкѣ пр³ятно для всякаго человѣка, а тѣмъ паче для застѣнчиваго семинариста.

   Вскорѣ въ комнату явился о. Карпъ. Онъ шарилъ въ карманѣ своего подрясника и сердито бормоталъ:- вотъ былъ туть карандашъ, осколокъ! небольшой и осколокъ, а нѣтъ его! Только увернись, у нихъ и пойдетъ безпорядокъ: ничего на найдешь на мѣстѣ.

   Заслышавъ чей то женск³й голосъ, онъ отворилъ дверь въ кухню и крикнулъ:

   - Слышь ты, попадья, куда дѣвали карандашъ, что въ сѣромъ подрясникѣ былъ?

   - Никуда не дѣвали! кому надо твой карандашъ? отвѣтила попадья пискливымъ голосомъ, въ которомъ звучали и заносчивость, и смирен³е.

   - Да вотъ нѣтъ его! У меня чтобы сейчасъ былъ сысканъ! слышишь?

   Попадья что то проворчала, однако тотчасъ крикнула:

   - Эй, дѣвки! ищите карандашъ! куда, шельмы, дѣвали?

   - Наташка, поди ищи карандашъ! гдѣ то въ сѣняхъ раздался громк³й дѣвич³й голосъ.

   - A ты что сама не ищешь? отвѣтила Наташка изъ сосѣдней комнаты.

   - Пошли голосить! проворчалъ о. Карпъ.

   Чрезъ минуту попадья принесла мужу карандашъ - такой маленьк³й, что едва виднѣлся въ ея пальцахъ. Отдавъ карандашъ, она молча поклонилась гостю и вышла изъ комнаты. Никакихъ рекомендац³й не послѣдовало.

   О. Карпъ правилъ семействомъ деспотически. Въ его дѣла никто не вмѣшивался. Гости иногда приходили и уходили, не видавъ ни попадьи, ни дочерей. Равнымъ образомъ ни попадья, ни дочери не получали безъ нужды никакихъ свѣдѣн³й о гостяхъ. Однако Хлоповъ былъ не простой гость,- о. Карпъ велѣлъ тотчасъ поставить для него самоваръ и сказалъ, что вся семья будетъ пить чай. Это рѣдко случалось; онъ обыкновенно предпочиталъ пить чай безъ своихъ домочадцевъ.

   Взявъ отъ попадьи карандашъ, о. Карпъ шаркнулъ имъ раза два о столовую ножку и сталъ что то записывать въ книжку.- Вездѣ надо акуратность! проговорилъ онъ,- не запиши, послѣ и забудется. Прежде я всякую всячину записывалъ, а теперь одни только долги.

   - Неужели все это долги, что записано? спросилъ Хлоповъ.

   - Да. Я крестьянъ ссужаю охотно; но и самъ не въ накладѣ. Вездѣ надо смѣтку.

   Принесли самоваръ, что называется ведернымъ. Самоваръ этотъ былъ единственный въ домѣ и наставлялся, какъ для двухъ человѣкъ, такъ и для большой компан³и. Наставлялъ и носилъ его сторожъ, который при этомъ дѣлался до того краснымъ, что походилъ на другой самоваръ изъ красной мѣди.

   - Позови нашихъ! скомандовалъ о. Карпъ сторожу.

   Вскорѣ вошли попадья и двѣ поповны. Хлоповъ всталъ съ мѣста, поклонился и сѣлъ, но все это сдѣлалъ такъ быстро, что успѣла поклониться ему только попадья, когда же стали кланяться поповны, онъ уже сидѣлъ и глупо смотрѣлъ на нихъ.

   О. Карпъ досталъ изъ своего кошелька ключъ отъ шкафа и подалъ его женѣ. Этотъ ключъ онъ всегда носилъ съ собой. Попадья отперла шкафъ и достала чайницу. О. Карпъ взялъ эту чайницу, досталъ изъ нея чайной ложкой чаю и всыпалъ его въ чайникъ, потомъ заглянулъ въ чайникъ и еще досталъ изъ чайницы нѣсколько крупицъ; повторивъ это еще раза три или четыре, онъ подалъ чайникъ женѣ, которая и налила въ него кипятку.

   Хлоповъ между тѣмъ смотрѣлъ на поповенъ. Сдобныя лица ихъ совсѣмъ не имѣли той привлекательности, какую онъ прелполагалъ, глядя на нихъ съ улицы. Они не цвѣли здоровьемъ, не отличались крѣпост³ю и румянцемъ, какъ обыкновенно бываетъ у здоровыхъ деревенскихъ дѣвушекъ. Видно было, что эти лица имѣли хорош³й аппетитъ, но при этомъ слишкомъ много спали. Особенно въ старшей поповнѣ было много дряблости, несмотря на то, что у нея то, вѣроятно, и текли румяна со щекъ.

   Обѣ поповны чинно сѣли на стулья и сложили руки. Послѣдн³я невольно обратили вниман³е Хлопова. Удивительныя руки были у поповенъ; толстыя, лоснящ³яся и блѣдныя, словно вѣкъ лежали въ водѣ.

   - Да вы садитесь вотъ тутъ, поближе къ гостю, посовѣтовалъ о. Карпъ своимъ дочерямъ. - Авось знакомство придется съ нимъ водить.

   Дѣвушки переглянулись и замѣтно покраснѣли.

   Хлоповъ сдѣлалъ пр³ятную мину и зашевелилъ губами, желая что то сказать, однако ничего не сказалъ.

   О. Карпъ сѣлъ за самоваръ и сталъ разливать чай, между тѣмъ какъ попадья пр³ютилась въ одномъ уголкѣ комнаты. Онъ поднесъ гостю сахарницу, потомъ самъ выбралъ три кусочка сахару и роздалъ ихъ женѣ и дочерямъ. Послѣ этого сахарницу поставилъ на полъ подъ свой стулъ.

   Выпивъ двѣ-три чашки, онъ благодушно погладилъ свою бороду и сказалъ женѣ: слышь, попадья, заварили кашу, не надо жалѣть масла! принеси-ко со снѣгу сладк³й пирогъ, что отъ Троицы остался.

   - Ахъ, попъ, мы съѣли безъ тебя этотъ пирогъ! приниженнымъ голосомъ отвѣтила попадья.

   - Ну-у!.. все съѣли! уже совсѣмъ неблагодушно сказалъ попъ и нахмурилъ брови.

   Чрезъ минуту онъ всталъ и вышелъ въ сѣни.

   - Съѣли и такъ! вѣдь не приказано было! крикнулъ онъ, воротившись въ комнату и неся подъ пазухой что то бурое. Это былъ тоже пирогъ, но уже не сладк³й, а съ рыбой, какъ послѣ оказалось.

   Всѣ молчали и смотрѣли въ полъ. При этомъ поповны такъ искусно водили зрачками по отцу и по гостю, что со стороны трудно было замѣтить.

   - Наталья, принеси ножъ! приказалъ отецъ одной дочери.

   Наталья сходила въ кухню и принесла ножъ. Отдавъ его отцу, она будто нечаянно стала садиться ближе къ гостю, на стулъ, стоявш³й между нимъ и сестрой,

   - Ну, куда же ты лѣзешь? сердито сказала послѣдняя и сзади толкнула ее своей рукой.

   О. Карпъ отчистилъ ножемъ плѣсень у принесеннаго имъ пирога и сталъ рѣзать его. Конечно, рыбный пирогъ не совсѣмъ годился къ чаю, но что же дѣлать, если съѣли сладк³й пирогъ! Одну часть этого пирога онъ подалъ гостю, другую взялъ себѣ, третью подалъ дочерямъ, проговоривъ:- дѣлите, да не раздеритесь. Остатокъ пирога онъ положилъ подъ стулъ на сахарницу. Такимъ образомъ попадья не получила своей части,- вѣроятно, въ наказан³е за то, что съѣла сладк³й пирогъ.

   - Такъ то, Сосипатръ Павловичъ! сказалъ о. Карпъ, вздохнувъ на всю комнату.

   "Петровичъ!" хотѣлъ подсказать Хлоповъ, однако смолчалъ.

   - Вы, чай, и не помышляли, что будете въ гостяхъ въ этихъ мѣстахъ!

   - Истинно не прмышлялъ, о. Карпъ! убѣдительно отвѣтилъ Хлоповъ.

   - Судьба!

   Хлоповъ молчанъ соображая, что бы такое придумать для разговора.

   - Гм, какъ сказать, о. Карпъ, глубокомысленно замѣтилъ онъ,- судьба - это есть безразсудный предметъ и находится только въ воображен³и, такъ сказать идеальная фантаз³я, потому и говорятъ, что судьба - индѣйка.

   Хлоповъ украдкой взглянулъ на поповенъ. Старшая изъ нихъ, казалось, со вниман³емъ слушала его и въ то же время выщипывала пальцами мягк³я части пирога.

   - Мм... промычалъ о. Карпъ. Нѣть, ужъ вы попроще изъясняйтесь. Я о судьбѣ упомянулъ собственно къ тому, что не будь вашего учителя - Кривошея то, какъ его называютъ,- вы, можетъ быть, никогда и не были бы здѣсь.

   Хлоповъ заерзалъ на мѣстѣ, опасаясь, чтобы онъ не разсказалъ городскую истор³ю.

   "Видишь, шельма, блудливъ, какъ кошка, а трусливъ, что заяцъ", подумалъ о. Карпъ. - Я помню этого Кривошея, продолжалъ онъ,- вмѣстѣ учились въ семинар³и. Сущ³й выжига былъ. Но въ латыни имѣлъ больш³я способности, потому и въ спискахъ шелъ хорошо; цѣлыми фразами хваталъ изъ Цицерона на память! За это любилъ его инспекторъ, который былъ учителемъ по латыни. Ну, извѣстно, инспекторскому любимцу и друг³е учителя поблажали.

   Въ это время о. Карпъ протянулъ свою руку къ рукѣ старшей дочери и сильно ущипнулъ ея жирное тѣло. Дочь взвизгнула и поблѣднѣла, такъ что румяна образовали на щекахъ нѣчто въ родѣ двухъ оазисовъ въ блѣдной пустынѣ.

   - Вотъ такъ же болитъ Христосъ, когда ты выщипываешь хлѣбъ, какъ ты теперь болишь! внушительно сказалъ отецъ.

   Бѣдная дѣвушка судорожно потирала рукой ущемленное мѣсто и ожигалась.

   Это обстоятельство нѣсколько разстроило всѣхъ. Чай пили точно по подряду. Одинъ хозяинъ быстро выпивалъ чашку за чашкой, шумно обсасывая сахаръ и чмокая губами.

   Въ кухнѣ послышался стукъ двери и чрезъ минуту раздался громк³й голосъ сторожа: ваше благословенье, Иванъ Головинъ пришелъ!

   - Экая пасть! проворчалъ о. Карпъ и всталъ съ мѣста.

   - Вы, Сосипатръ Павловичъ, позанимайтесь съ дѣвками... A вы что напустили такое смирен³е на себя? сказалъ онъ дочерямъ и вышелъ въ кухню.

   Хлоповъ, какъ мужчина, долженъ былъ начинать разговоръ съ барышнями. Поэтому онъ перекинулъ одну ногу на другую, поигралъ нѣсколько пальцами по колѣну и съ наипр³ятнѣйшей улыбкой спросилъ - а вы любите хороводы?

   Дѣвушки взглянули на него, опустили глаза и стали мять пальцы.

   - Любимъ! проговорила одна заунывнымъ голосомъ.

   - Любимъ! повторила другая еще заунывнѣе.

   - Молоды еще, какъ не любить! сказала попадья въ оправдан³е своихъ дочерей.- A ты, соколикъ, по какимъ дѣламъ заѣхалъ сюда?

   - Гм... гм, по важнымъ дѣламъ!

   - Чай, отъ благочиннаго съ дѣлами?

   - Нѣтъ, по своимъ дѣламъ³ A вы, я думаю, много держите скота?

   - Есть, слава Богу! Двѣ лошадки, да семь коровушекъ, да овецъ десятка полтора...

   - Вѣдь у насъ пять коровъ, маменька! перебила ее младшая дочь, которую о. Карпъ назвалъ Натальей.

   - Полно, дитятко, ты ничего не знаешь!.. Вы не на мѣсто ли пр³ѣхали сюда? снова обратилась мать къ Хлопову, почему-то перемѣняя ты на вы.

   - Можетъ быть. На все судьба!

   - Какъ же судьба? вы давеча сказали, что судьба - индѣйка! возразила младшая дочь, да и струсила, и забѣгала глазами по сторонамъ, какъ трусливая мышка.

   - A ты завсегда смѣшное скажешь! дорѣзала ее сестра. Съ своей стороны и Хлоповъ не остался въ долгу.

   - Я, дѣйствительно, давеча сказалъ, что судьба составляетъ ни болѣе, ни менѣе, какъ воображен³е, но при этомъ... какъ бы вамъ объяснить? при этомъ... вы еще очень молоды и не можете понимать серьезнымъ вещей! любезно прибавилъ онъ.

   Этотъ комплиментъ сразилъ старшую поповну и наполнилъ ея сердце завистью. Она надула свои почтенныя губки и сердито поглядывала на сестру.

   Разговоръ прекратился. Хлоповъ, весьма довольный самъ собой, усѣлся съ большимъ удобствомъ на стулѣ и поглаживалъ усы, не отличавш³еся военной выправкой. Въ комнатѣ стало тихо. Изъ кухни слышенъ былъ разговоръ о. Карпа съ мужикомъ.

   - Нельзя, нельзя, говорилъ онъ,- въ это время никто не играетъ свадьбы, значитъ не по закону.

   - Да вѣдь нигдѣ не написано такого закона! смиренно отвѣтилъ мужикъ.

   - A ты почемъ знаешь? Правительство заботится о своихъ подданныхъ; заботится, чтобы въ рабочее время не было свадебъ. Ты и самъ посуди, если бы всѣ стали вѣнчаться въ это время, тогда бы остановились всѣ работы на поляхъ.

   Противъ такого аргумента мужикъ спасовалъ. Но чрезъ минуту онъ снова заговорилъ:- какъ же ты говоришь, что законъ? а въ позапрошломъ году въ это же время вѣнчался Степка Сыровоткинъ.

   За этимъ послышался стукъ, похож³й на то, когда колѣнями стукаютъ о полъ.

   - Батюшка, возьми двадцать, только завтра обвѣнчай!

   - Обвѣнчать не долго... Только я не знаю... надо посовѣтоваться съ дьякономъ и другими. Ты знаешь, что я не одинъ!

   Дальше слышенъ былъ шелестъ бумажекъ. Послѣ шелеста вопросъ:- такъ когда же?

   - Да когда угодно! безъ нужды притѣснять не станемъ.

   Вскорѣ въ комнату вошелъ о. Карпъ. Въ одной рукѣ его были бумажки которыя онъ и положилъ въ шкафъ, подъ косую доску; ключа отъ этой доски никогда никому онъ не давалъ.

   - Ну, что, вы еще не подрались? шутливо сказалъ онъ дочерямъ, какъ будто онѣ всегда дрались безъ него. - A ты, Наталья, брала сахаръ? прибавилъ онъ, осматривая сахарницу подъ стуломъ.

   - Не брала!

   - Чего не брала? вишь пирогъ-то другимъ концомъ лежитъ!

   Всѣ переглянулись съ удивлен³емъ, такъ какъ всѣ знали, что никто не трогалъ пирога.

   - Что ты, попъ, при гостѣ стыдишь дѣвокъ? вступилась попадья,- спроси вонъ его, и онъ скажетъ, что никто не бралъ твоего сахару.

   - Ну, ну, я вѣдь нарочно! а ты рада!.. о. Карпъ какъ будто пристыдился.

   Послѣ этого онъ собралъ всѣ кусочки сахара, как³е остались на столѣ, и положилъ ихъ въ сахарницу. Потомъ взялъ кусокъ пирога, недоѣденный поповнами, и благополучно отправилъ его въ свой ротъ, послѣ чего сказалъ:- видно, не хотите пирога?

   Не прошло и получаса послѣ чаю, какъ стали сбирать ужинъ. О. Карпъ и тутъ выказалъ множество заботъ и хозяйственныхъ соображен³й. Онъ зналъ, гдѣ лежатъ яшные пирога, изъ которой крынки брать молоко и т. д. Словомъ онъ игралъ роль хозяйки, а жена оставалась кухаркой.

   Послѣ ужина онъ велѣлъ попадьѣ принести съ чердака перьяную постель. Всѣ переглянулись съ такимъ видомъ, который говорилъ: такъ и есть,- женихъ!

   Хлопова уложили въ угловой комнатѣ, смежной съ той комнатой, въ которой пили чай. Это было часу въ девятомъ вечера. Поповны тоже ушли спать въ какую то клѣть. Только попъ съ попадьей хлопотали еще въ кухнѣ по хозяйству. Хлоловъ могъ слышать ихъ разговоръ чрезъ узеньк³й коридоръ, проходивш³й между его комнатой и кухней. Этотъ коридоръ служилъ вмѣсто чуланчика и весь былъ увѣшанъ платьями и юбками поповенъ.

   - Завтра испеки пироговъ получше, попадья, говорилъ о. Карпъ.- Гость-то, смотри... можеъ быть, породнимся!

   - Женихъ развѣ? спросила попадья.

   - Женихъ!.. Заведи квашню пшеничной мукой, а завтра замѣси крупичатой. Да тамъ въ кладовой, въ сосновомъ шкапчикѣ, на нижней полкѣ, въ маленькомъ ящичкѣ, въ бумажномъ тюричкѣ есть изюму немного, такъ положь его въ пирогъ. Да смотри, не пускай дѣвокъ въ кладовую.

   - Ладно, ладно! отвѣчала попадья, стукая мутовкой въ квашнѣ.

   - A кости положь завтра во щи!

   - Что ты, попъ, окрестись! сегодня и такъ въ другой разъ переваривала ихъ; а завтра еще гость...

   - Что гость! на костяхъ клейма не положено; а все же отъ нихъ понапрѣютъ щи!

   Надо сказать, что о. Карпъ былъ скупердяй, какихъ немного. Обломокъ ли гвоздя, или грязная тряпка, ничто не ускользало отъ его руки, иной разъ поѣдетъ съ требой верстъ за пять и увидитъ по дороги изорванный башмакъ,- непремѣнно подниметъ его и притащитъ домой. Однимъ словомъ, въ родѣ почтеннаго Плюшкина, но разумнѣе его. Каждая найденная вещь, будь она сущая дрянь, непремѣнно пойдетъ у него въ дѣло;- сломанный гвоздь онъ подвостритъ обухомъ топора и вобьетъ его, гдѣ нужно; грязную тряпку самъ же вымоетъ и велитъ попадьѣ что нибудь заплатить. Да ужъ и часовъ зря не подарилъ бы.

  

  

   На слѣдующее утро Хлоповъ еще съ просонокъ услышалъ движен³е и шорохъ въ сосѣдней комнатѣ. Совершенно очнувшись отъ сна, онъ началъ вслушиваться въ чей-то шогютъ и вскорѣ узналъ, что это были поповны. Одна изъ нихъ убѣждала другую, что больш³я клѣтки на платьяхъ не въ примѣръ красивѣе маленькихъ, другая же утверждала, что коротеньк³я черточки и особенно крестики, въ углахъ которыхъ сидятъ бѣленьк³я точечки, и все это расположено такими полосами - полосами, а полосы лежатъ на платьѣ поперекъ,- ахъ, это не въ примѣръ лучше большихъ клѣтохъ!

   На улицѣ послышался колокольчикъ. Поповны кинулись къ окнамъ.

   - Лѣснич³й, лѣснич³й! раздался торопливый шопотъ.

   - Ну-ко, пусти-и!

   - Поди къ тому окну!

   - Тьфу, лѣшая!

   Колокольчикъ звенѣлъ подъ самымъ окномъ.

   - И картузъ бѣлый! прошептала одна поповна.

   - A сапоги-то, сапоги! выше колѣнъ!

   - Смотри, какъ свѣтлѣютъ!

   - A самъ какой красный!

   - Эхъ, славно отжариваетъ³

   - Да чтой0то, еще пара ѣдетъ!

   Въ сторонѣ дѣйствительно былъ слышенъ другой колокольчикъ.

   - Это писарь съ засѣдателемъ!

   - И правда. Смотритъ на окна!

   - Кланяется, кланяется!.. Здравствуйте, Иванъ Дмитр³евичъ, здравствуйте! послѣдн³я слова были произнесены уже не шопотомъ, а вполголоса. Затѣмъ послышался чмокъ. Очевидно, одна изъ поповенъ послала Ивану Дмитр³евичу воздушный поцѣлуй.

   - A вотъ я маменькѣ скажу! прошептала другая поповна.

   - Охъ, какъ я струсила тебя!

   - A вотъ нарочно пойду скажу!

   Послышались шаги.

   - Наташка, ради Христа!.. Слышь не ходи!.. Ну, и я скажу, какъ ты любезничала съ Мишкой Огурцомъ! эти слова были произнесены уже совсѣмъ громко, такъ что Наташа тотчасъ воротилась и успокоила сестру.

   Послѣ этого въ комнатѣ затихло на нѣсколько времени. Кто-то сталъ передвигать стулья. У заборки послышался шорохъ. Хлоповъ вверху увидѣлъ макушку чьей-то головы, которая тихонько поднималась вверхъ надъ заборкой; сверкнули два глаза. Онъ тотчасъ защурился. И когда снова немного пр³открылъ свои вѣки, то увидѣлъ уже четыре глаза. Онъ снова защурился. Слышно было осторожное и порывистое дыхан³е дѣвушекъ. Потомъ шумъ, отодвиган³е стульевъ. Потомъ опять какой-то шорохъ. Хихиканье. Что-то упало на полъ; тих³й шопотъ. Хлоповъ внимательнѣе сталъ прислушиваться.

   - Рубаха! у, какая черная!.. платокъ!.. коробка! а вотъ отгадай, что въ ней?.. хочешь, отопру? у меня есть кривой гвоздь... Смотри, мыло въ рубахѣ... какое запашистое! - отрѣжемъ себѣ, не замѣтитъ! - Давай, отрѣжемъ; неси ножикъ. Потомъ было тихо; потомъ опять хихиканье.- A туть еще что? старая шапка... и пакля выѣхала! Не большое, братъ, богатство у него.

   "Дуры! это онѣ мой кошель осматриваютъ!" подумалъ Хлоповъ.

   Въ сосѣднюю комнату еще кто-то вошелъ. По голосу Хлоповъ узналъ попадью.

   - Нате, поѣшьте до отца, говорила она,- онъ ушелъ сейчасъ въ церковь; ужо я принесу вамъ масла,- помочите.

   - И толокна, толокна! прибавили поповны.

   - Да не кричите!

   Попадья на минутку сходила въ кухню.

   - Ѣшьте скорѣе, а я посмотрю на улицу! сказала она.

   Послышалось чавканье и шопотъ: - Ай, горячо! - Смотри, каплешь! - И носъ въ толокнѣ! - Маменька, еще бы немного...

   - Вишь, жадныя! сказала маменька и вышла изъ комнаты.

   - A ты что не ѣшь, маменька? спросила одна поповна, когда мать вернулась, должно быть, съ новой порц³ей лепешекъ.

   - Ну, я, дитятко, успѣю, отвѣтила она.- Ахъ, Боже, идетъ! отецъ идетъ! убирайте все скорѣе! толокно-то, столъ оботри!.. въ комнатѣ пошла суматоха, стукъ и громк³й говоръ.

   - Попадья, что это масломъ пахнетъ? спросилъ о. Карпъ, входя въ комнату.

   - Не знаю, попъ, какое тутъ масло! развѣ деревяннымъ масломъ?

   - Скоромнымъ масломъ пахнетъ! видно, ты кормила дѣвокъ!

   - Полно ты, попъ, говорить! у дѣвокъ съ самаго утра маковой росинки во рту не бывало!

   - То-то, смотри у меня!.. A гость все еще спитъ?

   - Спитъ! а ты пошире роть разѣвай!

   - Ну, ну... яйца курицу не учатъ! пробормоталъ о. Карпъ. Хлоповъ всталъ съ постели и началъ одѣваться.

   - Встаю, о. Карпъ! Немного заспался! откликнулся онъ.

   - Пора и вставать, гостенекъ! Я ужъ сколько дѣлъ исправилъ!

   Хлоповъ одѣлся, умылся и все какъ слѣдуетъ. Опять пошли сборы съ самоваромъ. Опять о. Карпъ нѣсколько разъ запускалъ ложку въ чайницу и заглядывалъ въ чайникъ. Явились и поповны въ новыхъ шурчавшихъ платьяхъ съ желтыми клѣтками. Лица ихъ были красныя и потныя; так³я же и руки. Хлоповъ умственно назвалъ одну изъ нихъ фефелой, а другую какъ бы оставилъ подъ сомнѣн³емъ. Впрочемъ русые волосы ихъ, густые, заплетенные въ двѣ косы, понравились ему. За всѣмъ тѣмъ онъ любезно раскланялся съ ними и спросилъ, что онѣ видѣли во снѣ. Оказалось, что онѣ обѣ видѣли что-то очень страшное, только заспали.

   Сѣли за чай. Стали ѣсть лепешки. Пошла бесѣда. Сегодня всѣ разговаривали довольно свободно. Хозяева были довольны женихомъ. Женихъ въ свою очередь былъ доволенъ своимъ положен³емъ;- послѣ крѣпкаго сна, послѣ вкусныхъ лепешекъ, да когда лѣтнее солнце грѣеть и весело играетъ на полу и на стѣнахъ, да когда въ окнѣ виднѣется лѣсъ и зеленые луга, а широкая песчаная дорога ровно и гладко стелется между изгородями и мелкимъ кустарникомъ,- при такой обстановкѣ веселье и довольство сами закрадываются въ молодое сердце. Хлоповъ былъ въ хорошемъ настроен³и, шутилъ не стѣсняясь и несъ подчасъ околесицу. Даже о. Карпъ сегодня весел³е выглядѣлъ и суровый голосъ его звучалъ какъ будто мягче. Заслышавъ въ кухнѣ сторожа, онъ позвалъ его въ комнату и налилъ чашку чаю, а потомъ долго рылся въ сахарницѣ и собственными зубами откусилъ ему кусочекъ сахару; но такъ какъ сторожъ въ это время успѣлъ уже выпить всю чашку, а другой невоспослѣдовало, то кусочекъ сахару снова спустился въ сахарницу.

   Послѣ чаю о. Карпъ пригласилъ Хлопова съѣздить ко Власу на Пять Сосенъ, чтобы осмотрѣть тамошнее мѣсто. Именно въ этомъ приходѣ незадолго передъ тѣмъ умеръ священникъ, въ преемники котораго онъ готовилъ Хлопова. Власьевск³й погостъ отстоялъ на двѣнадцать верстъ отъ Бобовскаго, но лохматая лошадка черезъ часъ была уже на мѣстѣ. Каменная церковь, стоявшая на холмѣ, съ высокой, узенькой колокольней, издали производила недурное впечатлѣн³е; кругомъ ея версты на три разстилалась равнина, на которой не было ни одного деревца; только утлыя деревни были разсѣяны, какъ черные грибы на гладкой лужайкѣ. Впрочемъ у самой церкви росло пять вѣковыхъ сосенъ, отчего произошло и назван³е прихода.

   О. Карпъ подъѣхалъ къ старому дому умершаго священника. Собственно, домъ былъ казенный и долженъ былъ перейти во владѣн³е новаго священника, а старуха попадья должна искать себѣ новое жилище.

   - Здравствуй, старушка! сказалъ о. Карпъ, встрѣчаясь въ огородѣ съ попадьей.

   Надо сказать, что онъ былъ когда-то благочиннымъ и еще въ то время познакомился съ попадьей, а равно и со всей домовой обстановкой ея.

   - Здравствуй, батюшка! отвѣтила старушка. - Какъ это Богъ занесъ тебя сюда?

   - Да вотъ хочу познакомить его съ мѣстомъ... Думаетъ уснаститься здѣсь.

   - Э-э! Охъ-охъ-о! Мнѣ, значить, въ отставку... искать другое гнѣздышко... Вѣдь сорокъ пять лѣтъ жила, обжилась... старушка расплакалась.- Словно роднымъ сталъ этотъ домишко... каждая полочка знакома, каждая печурочка грѣла когда-то... Шутка ли сорокъ пять лѣтъ... Ахъ, батюшки мои свѣты, пришли гости, а я и въ комнату не приглашаю! и старушка, утирая передникомъ глаза, повела гостей въ домъ.

   - Чѣмъ же васъ потчивать? Чаекъ-то вотъ есть, да сахару нѣтъ! Сама-то по старой привычкѣ иногда и попью чайку, да такъ, безъ сахару... будто горяченькое.

   - Не хлопочи, старушка, мы пили дома! - сказалъ о. Карпъ.

   - Ну, пили, такъ и слава Богу! Хоть бы пирожкомъ попотчивать, да тоже нѣтъ... мучки-то ни пшеничной, ни яшной нѣтъ... Съ покойничкомъ жили въ добрѣ, благодаря Создателя, а теперь не то... совсѣмъ не то.

   - У васъ нѣтъ дѣтей? спросилъ Хлоповъ.

   - Были, батюшко, были двѣ дочки, да выданы. Теперь я круглая сирота... и домокъ отнимутъ... сорокъ пять лѣть... и слезы снова градомъ потекли изъ глазъ старушки; она то передникомъ, то рукавомъ старалась вытереть ихъ, но онѣ еще сильнѣе, еще быстрѣе катились по щекамъ, по подбородку и совершенно смочили морщинистое лицо ея. Хлоповъ не могъ выдержать, отвернулся и лицо его сморщилось не лучше старушки. Только о. Карпъ остался совершенно равнодушнымъ.

   - Ну, и будетъ, пожила довольно, сказалъ онъ,- теперь пора на покой!

   - На покой, давно пора на покой! покорно согласилась старушка.

   - Покажико лучше намъ свои аппартаменты!

   - Да вѣдь ты, батюшко, знаешь.

   - Вотъ ему нужно посмотрѣть!

   - Такъ, та-акъ... надо вить другое гнѣздышко...

   Старушка повела гостей изъ кухни въ комнаты, которыхъ впрочемъ и было только двѣ. За комнатами осмотрѣли чуланы, погребъ, амбаръ, баню, словомъ все, что можно было осмотрѣть. О. Карпъ водилъ, показывалъ, объяснялъ, какъ настоящ³й хозяинъ всего этого. Старушка едва успѣвала бѣгать за ними. Осмотрѣли и огородъ; о. Карпъ даже землю потрясъ на ладони. Все оказалось въ удовлетворительномъ положен³и. Еще поразспросили старуи³ку о доходахъ и затѣмъ распростились съ ней.

   - Ну, какъ вамъ нравится? спросилъ о. Карпъ дорогой Хлопова.

   - Ничего, протянулъ тотъ.

   - Мѣстечко порядочное. Хотя мужики туть не богаты, но за то въ приходѣ около тысячи душъ. Я вамъ скажу, что о. Федосей, вотъ съ Сухонской Богородицы - слыхали, знать? - хочетъ сдать свое мѣсто за дочерью и перейти ко Власу, а вѣдь у него тоже недурной приходъ,- хотя и пятьсотъ душъ, за то мужики его богаче... Ужъ, повѣрьте, не введу васъ въ обманъ!

   "Ну, тысячный приходъ намъ не по рылу, ни за что не дастъ арх³ерей!" подумалъ Хлоповъ, однако не высказалъ этого о. Карпу. A о. Карпъ не зналъ, что онъ второразрядный, да по правдѣ сказать и не думалъ объ этомъ; самъ-то онъ вышелъ изъ философскаго класса семинар³и, да вотъ былъ попомъ на хорошемъ мѣстѣ, да былъ еще и благочиннымъ.

   - Такъ какъ же, я хотѣлъ бы знать ваше рѣшен³е, снова заговорилъ онъ. - Нсьѣсту вы видѣли, дѣвка молодая, только что минуло девятнадцать лѣтъ,- старшая то, говорю... теперь видѣли и мѣсто

   Хлоповъ ничего не отвѣчалъ. На душѣ у него было грустно. Онъ очень хорошо видѣлъ, что не поступитъ на это мѣсто; первое - тысяча душъ, а второе - невѣста была не по душѣ; да и вся семья не нравилась ему. Вспомнилъ онъ, какъ сестры вчера перебранивались, называли одна другую лошадью, дразнились; какъ мать кормила ихъ сегодня лепешками украдкой отъ мужа; какъ онѣ перебирали кошель его и хихикали. И вступить въ вѣчную, нерасторжимую связь съ одной изъ такихъ дѣвушекъ! Изо дня въ день, изъ года въ годъ жить вмѣстѣ съ ней, дѣлить радость и горе!..

   - A мѣсто я берусь выхлопотать вамъ, говорилъ между тѣмъ о. Карпъ.- Въ консистор³и у меня знакомые есть... Вамъ стоитъ лишь разинуть ротъ, да проглотить! засмѣялся онъ, желая развеселить своего печальнаго сосѣда. - Что жъ, женитесь и живите съ Богомъ; я вамъ въ приданое корову, да лошадь дамъ, вотъ эту лохматую... по рукамъ, что ли?

   - Нельзя, о. Карпъ, надо подумать! сказалъ Хлоповъ, хотя въ душѣ и рѣшилъ, что этому дѣлу не бывать.

   - Отчего нельзя? мало развѣ? Лошадка славная,- сорокъ рублей стоитъ! Вы не смотрите, что я двадцать далъ.

   - Да нѣтъ, я не про то...

   - И корову отдамъ вамъ самую лучшую! перебилъ его о. Карпъ,- и корову лучшую отдамъ...

   - Все не то! задумчиво покачалъ Хлоповъ головой.

   - Чего же вамъ? Денегъ я не дамъ! рѣ