Белых Григорий Георгиевич - Дом веселых нищих

p;   Наконец Прасковья Петровна закрыла букварь.

   - На сегодня довольно, - сказала она. - К следующему вторнику все выучите азбуку. А теперь давайте отдохнем. Кто из вас петь умеет?.

   - Все умеем, - крикнул Серега.

   - А какие песни знаете?

   - "Чеснока" знаем, - сказал Женька. - Про атамана, которого васинские парни запятнали.

   - Это хулиганская песня, - сказала десятница. - Лучше я вас другой научу. Хотите?

   Она ударила по клавишам рояля и заиграла медленный тягучий мотив, а сама запела тихонько:

   Был у Христа-младенца сад,

   И много роз взрастил он в нем...

   Ребята подпевали ей.

   Когда урок кончился, Роман, собравшись с духом, подошел к десятнице.

   - У нас есть мальчик один. Он тоже очень хочет ходить к вам. Можно ему?

   - Конечно, можно, ты его приводи в следующий раз, - сказала десятница. - Мог бы и сегодня привести.

   - А я боялся, - сказал, смеясь, Роман. - Он и сейчас на лестнице стоит.

   -Где? Кто?

   - Да Иська, мальчик тот.

   -Кто?

   - Иська, это зовут его так. Исаак.

   - Исаак? - нахмурилась Прасковья Петровна. - Он еврей?

   - Да.

   Десятница отвернулась.

   - Нельзя, - сказала она жестко. - Дети, запомните: у нас общество христианских детей. На беседы и в храм могут ходить только русские дети.

   Роману стало обидно за Иську.

   - А почему евреям нельзя? - упрямо сказал он.

   - Это долго объяснять, - сказала десятница.

   Ребята вышли на улицу. Роману было нехорошо и как-то стыдно перед Иськой. Нарочно он отстал от ребят и пошел один. На углу к нему навстречу кинулся улыбающийся Иська.

   - Наконец-то! А я думал, что прозевал вас.Ну, как? - спросил он несмело.

   Роман стоял, обливаясь потом. Иська догадался. Лицо его сморщилось. Махнув рукой, он тихо сказал:

   - Я так и знал. Нельзя.

   Он повернулся и, опустив голову, пошел по набережной. Роман брел один и чуть не плакал. Вдруг кто-то тронул его за руку. Роман оглянулся. Рядом шла Ленка дворникова.

   - Ты почему один?

   - А ты почему одна?

   - Тебя дожидала.

   - Зачем?

   - Так... мне тоже Рыжего жалко.

   Роман вдруг рассердился.

   - Ну и жалей! - крикнул он. - А чего ко мне-то пристаешь? - И побежал догонять ребят.

  

   ПРОПАВШИЕ КЛЕЩИ

  

   Роман совсем было забыл про Иську, если б случай снова не столкнул их.

   Ребята возвращались с беседы из церкви. Было уже темно. Роман, тихо насвистывая, брел к себе на задворки. Только завернул за угол дома, смотрит - сидит кто-то на колесе, где кузнецы перетягивают шины. Роман вгляделся. Знакомые острые плечи. Иськины плечи. Всхлипыванья слышны. Плачет.

   Плачущего Иську Роман видел часто. Отлупит кто-нибудь, и идет, заливается Рыжий по двору, а вокруг народ смеется. Теперь же было иначе. Во дворе пусто, значит, никто не бил Иську, а он все-таки плакал. В сердце Романа шевельнулась жалость, захотелось подойти, поговорить с ним. Он осторожно позвал:

   - Иська!

   Тот даже не расслышал. Тогда Роман тронул его за плечо. Иська испуганно вскочил.

   - Ты не бойся, - успокоил Роман, пряча руки за спину и показывая, что он не намерен драться.

   Иська невнятно хрюкнул.

   - Ты чего плачешь?

   - Так.

   -Так не плачут. - Нет, плачут, - сказал Иська хмуро.

   - Бьют, верно, много?

   - И бьют, - Иська всхлипнул и вдруг решительно сказал: - Я вот пойду утоплюсь. Пусть тогда бьют кого-нибудь другого.

   - А зачем топиться? - спросил Роман. Но Иська, не слушая, продолжал:

   - Брошусь в Фонтанку, пусть знают.

   - Подожди, - сказал Роман. - Может, перестанут бить. Меня вон тоже мать лупит.

   - Тебя одна мать, - горестно сказал Иська, - а меня весь двор. И дворники, и Шкалик, и Васька...

   - А ты не давайся. С Васькой сам стыкнись, а от больших удирай.

   - Удирал, да догоняют... - вздохнул Иська. Вздохнул и Роман.

   Иська сидел молча, только изредка всхлипывал. Вдруг Роман поднял голову.

   - Знаешь что? Будем дружить! Играть вместе, только не на дворе. Вот тебя и не станут бить. Я все время с тобой буду. Хочешь?

   Иська недоверчиво покачал головой.

   - Не веришь? Ей-богу, буду играть, - разгорячился Роман и, плюнув, добавил: - А ребята - черт с ними, без них обойдемся.

   - Ладно, - сказал Иська. - А я тебе за это пружинок принесу, у папки много...

   Утром Роман почувствовал, что ему особенно хорошо и весело.

   Ему захотелось поскорее увидеть Иську и бежать с ним на пустырь играть. Выскочив на двор, Роман остановился. Около кузницы увидел толпу ребят, Шкалика, кузнеца Гультяева и старшего дворника. Окружив кого-то, они отчаянно ругались.

   - Иди скорее! Вора поймали! - крикнул Женька.

   Роман подошел к толпе, пробрался в середину и остановился в изумлении.

   В центре стоял пьяный подмастерье Шкалик, а в руках у него корчился плачущий Иська.

   - Воровать! Инструмент воровать! - хрипел Шкалик, вывертывая Иське ухо. - Говори, куда дел клещи?

   - Поддай ему! - кричали со всех сторон. Увидев Романа, Иська вскинул голову и шагнул к нему.

   Но Роман неожиданно для себя испуганно попятился в толпу. Иська понял.

   - Не брал! - крикнул он, глядя на Романа. Роману крикнул Иська, а толпа подумала, что он оправдывается.

   - Врешь! - загалдели кругом. - Все видели. Весь вечер на колесе сидел, и клещи лежали.

   - Вор! Вор! - кричал громче всех Васька. Наконец совещавшиеся в стороне дворник и хозяин кузницы подошли к толпе. Дворник взял Иську за руку и молча повел по двору. Сзади шли бабы, мастеровые, ребятишки.

   - Веди к отцу. Небось заплатит! - кричали бабы.

   А мальчишки распевали:

   - Вор-ворище украл топорище!

   Иськин отец, издали увидев процессию, уже спешил навстречу.

   Толпа окружила его. Все размахивали руками, кричали:

   - Клещи из кузницы!

   - Спер!

   - Украл!

   - Клещи украл!

   - Нет! - крикнул Иська и поперхнулся, получив от дворника подзатыльник.

   Дворник, откашлявшись, обратился к отцу:

   - Платите за клещи, а не то я в участок отправлю. Мы этого не потерпим. Если еще раз случится, доложу управляющему.

   Иськин отец не ругался, не спорил. Среди общей тишины он вынул деньги. Три потрепанных рубля перешли в черные от угля и масла руки кузнеца Гультяева.

   Представление кончилось. Толпа нехотя разошлась по своим делам. Площадка опустела. Роман видел, как Иськин отец печально глядел вслед ушедшим, потом повернулся к сыну, но не ударил, не обругал его, а, улыбнувшись, что-то сказал, утешая, и, потрепав по плечу, ушел.

   Роману стало еще тяжелее. В смятении поплелся он вслед за ребятами. Что-то было непонятно, неясно. Ребята, развалившись на траве, обсуждали случившееся. В стороне сидели мастеровые. Пошабашив, они завтракали. По кругу мелькала бутылка. Совсем пьяный Шкалик что-то рассказывал им, а все хохотали. В это время во двор въехала тележка мороженщика. Первым вскочил Васька.

   - Кто за мороженым? - крикнул он и побежал. За ним сорвался Степка. Через минуту они вернулись. Васька шел впереди, с наслаждением облизывая края вафли, а за ним плелся Степка и скулил:

   - Дай пятак.

   - Фига! - последовал короткий ответ. Степка надулся и сел в стороне. С площадки

   донесся призывный крик торговца:

   - Моро-о-жено!

   Степка вскочил и в третий раз упрямо спросил:

   - Даешь пятак?

   - За что тебе? - облизывая пальцы, спросил Васька.

   - А за то.

   - Не дам.

   - Не дашь?

   - Нет.

   Степка покраснел, растерянно заморгал и внезапно выпалил:

   - А я скажу, кто клещи упер...

   Мальчишки испуганно вздрогнули. Мастеровые перестали смеяться. Все глядели на Степку. Роман подскочил к нему.

   - Кто? - крикнул он.

   - Кто украл, говори! - загалдели ребята. Степка засмеялся, потом вдруг ткнул пальцем в покрасневшего Ваську.

   - Он и Шкалик; Шкалик спер, а Васька продал, сам видел.

   Из-за угла вышел Иська, помахивая палкой. Было ясно, что он слышал последние слова. Мастеровые с любопытством поглядывали то на него, то на Шкалика.

   Роман, красный от злобы и стыда, подбежал к Иське.

   - Шкалик это! - крикнул он.

   Иська словно не слышал. Он медленно шел к мастеровым. Шкалик беспокойно заерзал, потом засмеялся, стараясь скрыть смущение, и беспокойно смотрел на Иську. А тот подошел к Шкалику почти вплотную, остановился и взмахнул палкой.

   От неожиданности Шкалик опрокинулся и заорал. Иська исступленно колотил его палкой.

   Но вот Шкалик, оправившись, вскочил на ноги. На его лице горела багровая полоса от удара.

   - Драться? - заревел он, сжимая кулаки. Вырвав у Иськи палку, Шкалик замахнулся.

   Роман вздрогнул и кинулся на шею Шкалику.

   - Выручай! - завопил он, повиснув на шее парня.

   - Бей его! - дружно закричали ребята и все разом навалились на врага.

   Мастеровые захохотали. Копошащийся клубок грохнулся на землю. Взлетали руки, болтались ноги, потом, как по сигналу, все рассыпались, оставив на земле избитого пьяного Шкалика.

  

   ЖИЛЕЦ СО СКРИПКОЙ

  

   КОРЕНЬ УЧЕНИЯ

  

   По-прежнему ребята ходили в собор на беседы. Изнывали от тоски, слушая проповеди священника, потом на квартире у наставницы до одурения долбили азбуку.

   Несмотря на все старания десятницы, учение двигалось туго. Девочки еще кое-как занимались, мальчишкам же грамота не давалась. С трудом зазубрили азбуку и на этом успокоились. Тупо просиживали вечера, и лишь изредка кто-нибудь, подняв от учебника осоловелые глаза, тоскливо говорил:

   - И чего зря мучает?

   Ребята потихоньку начали мстить десятнице, портили мебель, сдирая лак и пропарывая гвоздями мягкие стулья.

   Роману тоже мучительно было сидеть в душной комнате и зубрить приевшиеся "еры", в то время как за окном гремела улица, родная пыльная улица. Сияло солнце, а на окраине, за кладбищем, счастливцы, не попавшие в христолюбивое общество, весело ныряли в мутной речонке Воняловке.

   Вероятно, Роман не скоро бы научился грамоте, не попадись ему Колькин сундучок.

   В квартире не было ни души. От скуки Роман ловил тараканов. За тараканом он полез под кровать и тут увидел Колькин сундук.

   Сперва потрогал его, потом выдвинул из-под кровати и открыл крышку. Никаких необыкновенных вещей там не было. Лежали книги. Роман взял одну книжку и стал разглядывать картинку на обложке. На рисунке мужчина в коричневом кителе кидал бомбу в толпу оборванцев. Роман взял другую книжку, потом третью. Револьверы, кровь, кинжалы и трупы замелькали перед глазами.

   Когда пришел Колька, Роман все еще сидел на полу, а вокруг него лежали горы книжек.

   Колька разорался. Дал подзатыльника Роману и поспешно стал пихать книги в сундучок.

   - Рано такие книжки читать. Прежде грамоте научись, - сказал он, успокоившись.

   В этот вечер надо было идти на урок.

   - Знаешь что, - сказал Женька Роману, мы решили прогулять. Ты пойдешь за нами на Лоцманку за кокосом?

   Роману очень хотелось идти на Лоцманку, но он покачал головой.

   - Нет? - закричал Женька. - Струсил?

   - Не струсил, а надо учиться, - сказал Роман.

   И не пошел.

   С этого дня переменился Роман. На уроках у десятницы все ребята дурачились, а он прилежно занимался. Прямо загадочное событие. Ребята все ногти изгрызли от злости, глядя на Романа, а он как будто не замечал ничего. Зубрит и зубрит азбуку, и уже девчонок догнал, и уже обогнал, и дальше напирает на слоги.

   Сначала ребята думали, что Роман шутит, но когда увидели, что упорство не пропадает, все переполошились. Стали следить. Открыли, что Роман не только сам учится, но еще обучает Иську. Слежка установила, что каждый день Роман и Иська встречаются на пустыре. Роман приходил с букварем. Развалившись на лопухах, они твердили склады.

   Тогда ребята решили устроить облаву.

   Однажды, заметив Иську и Романа на пустыре, ребята окружили их и засели в лопухах.

   Роман и Иська лежали на траве. Иська неуверенно, по складам читал:

   - Ко-рень уче-ния горек, а...

   - Плод... плод, понимаешь... Пы-лы-од, - старательно подсказывал Роман.

   - А плод его сла-док.

   - Сладок, правильно.

   Роман и Иська так увлеклись, что совсем не замечали ни подозрительно качающейся травы, ни шороха вокруг.

   - Попались! - заревели ребята, выбегая из лопушатника.

   - Вам что? - спросил Роман, вскакивая и сжимая кулаки.

   - А вот что! - сказал Серега - Почему от товарищей бегаете?

   - Мы учимся.

   - А зачем?

   - А так.

   - Врет! Не верь, Серега! - закричали ребя та. - Так не учатся зря.

   Круг сдвинулся теснее.

   - Ты не треплись, - сказал Серега. Лучше скажи правду, а то поколотим. Ребята были рассержены не на шутку, и Роман рассказал.

   Если бы десятница вздумала за каждую заученную букву давать по плитке шоколада, то и тогда вряд ли добилась бы такого успеха, какой произвело Романово сообщение.

   Все мальчишки вдруг засели за буквари. Учились не просто прилежно, а с натугой, с надрывом, до обалдения, как на гонках. Даже старательные девчонки отставали, не выдерживая соревнования. Быстро одолев склады, ребята один за другим переходили на беглое чтение. И впереди всех, как вожак, шел Роман.

   Наконец настал долгожданный день. Было воскресенье. Роман утром принес газету. Александр любил за чаем читать "Петербургский листок".

   - Долго бегаешь, - сказал он, протягивая руку за газетой.

   Роман газету не отдал. Отскочив в сторону, он сказал улыбаясь:

   - Я сам прочту.

   - Учись хорошо, через год научишься читать по складам, - усмехнулся брат.

   Роман промолчал, развернул большой, неудобный лист газеты и оглядел всех заблестевшими глазами. Потом посмотрел на страницу, увидел маленькую заметку с черным, жирным заголовком и, наслаждаясь общим изумлением, звонко, без запинки стал читать вслух. В груди все плясало от восторга. Роман читал, с трудом удерживая дрожь в голосе и не понимая смысла прочитанного:

   УБИЙСТВО АВСТРИЙСКОЙ НАСЛЕДНОЙ ЧЕТЫ

   При проезде эрцгерцога Франца Фердинанда с супругой, герцогиней Гогенберг, к ратуше в автомобиль была брошена бомба, не причинившая вреда эрцгерцогу.

   Преступник, оказавшийся типографским рабочим из Требиньи, арестован.

   После торжественного приема в ратуше, когда герцог с супругой продолжали объезд города, было произведено второе покушение. Гимназист выстрелами из револьвера тяжело ранил эрцгерцога и герцогиню.

   Оба раненые скончались. Второй преступник арестован. Разъяренная толпа пыталась расправиться с преступниками судом Линча..."

   - Карбюро Спа, - волнуясь, закончил Роман и оглядел родных.

   Торжество было полное. Мать обнимала его, бабушка ахала, даже Александр, потрепав по плечу, похвалил:

   - Молодец. В кинематограф сведу.

   Все тормошили его, ласкали, забыв о газете, как вдруг дед негромко сказал:

   - Убили. Ах, мошенники! За что же это его? Тогда Александр торопливо выхватил газету и стал читать. Колька вскочил из-за стола.

   - Война будет! - крикнул он возбужденно. Мать заохала, запричитала бабушка. О Романе все позабыли, а он, выждав момент, подошел к Кольке.

   - Ну как?

   - Чего? - удивился Колька. - Молодец, читать умеешь.

   - А это?

   Роман выразительно скосил глаза на Колькин сундучок.

   У Кольки и рот открылся от изумления.

   - Эге, - сказал он. - Так уж не из-за этого ли ты учился?

   Роман мотнул головой.

   - Ну ладно, - сказал Колька. - Валяй.

   За забором показалась кудлатая голова Романа. Он быстро перелез через доски и направился к ребятам.

   - Принес! - еще издали крикнул он, улыбаясь. Ребята окружили его.

   - Кажи скорее!

   Роман молча выдернул из кармана тоненькую книжечку и, подняв над головой, показал ребятам обложку. На рисунке клокотало желтое пламя взрыва и корчились люди.

   - Клёво! - ужаснулся Васька. - Дай-ка поближе посмотреть.

   - Успеешь, - сказал Роман и, отвернувшись от Васьки, стал показывать картинку обступившим его ребятам.

   Васька скис. Сел на траву, терпеливо ожидая своей очереди.

   - На, посмотри, - сказал Роман, протягивая наконец книжку Ваське, когда все ребята уже просмотрели ее.

   Васька поглядел, не беря в руки.

   - Ну, валяй, читай скорее, - заторопили ребята.

   Все мигом разлеглись на траве и замерли. Роман торжественно раскрыл книжку и чуть дрожащим от волнения голосом прочел:

   - "Заговор преступников".

   Никто не шелохнулся. Затаив дыхание, ребята не мигая глядели прямо в рот Роману.

   - "Была бурная холодная ночь, когда в квартире знаменитого американского сыщика Ната Пинкертона раздался звонок..."

   Солнце до боли напекло затылки, по ногам ползали муравьи, руки затекли, но ребята ничего не замечали. Час пролетел как секунда.

   Когда Роман закрыл книжку, ребята долго молчали, потом Женька, вздохнув, сказал: - Жалко, что все.

   - Завтра еще принесу, - сказал Роман. - Хорошая книжка, - выдавил наконец Пеца. - Даже дух захватывает. Не то что эта.

   Под общий смех он извлек затрепанную азбуку. Роман выхватил у него букварь, развернул и, кривляясь, будто по складам, прочитал:

   - Ко-рень учения го-рек, а плод его сла-док.

   Потом встал и, размахнувшись азбукой, высоко подбросил ее вверх. Белые листочки светлым букетом взметнулись в воздухе, медленно опустились и потонули в густом лопухе.

  

   ИОГАНН ЯН ТОФФЕР

  

   К Рожновым переехал новый жилец. Пришел он рано утром - высокий, плечистый, усатый и при котелке. Прямо барин или чиновник почтовый.

   - По виду приличный. Фотограф, говорит, - сказала мать. - Только величать трудно: Иоганн Ян Тоффер...

   - Вроде немца, - решил дед. - Будешь звать Иван Иваныч...

   Роман тотчас же навестил нового жильца и застал его за устройством своего жилища.

   Насвистывая веселую песенку, жилец раскрыл свой единственный пухлый чемодан, вытащил пачку книг и бросил на стол. На спинку кровати повесил полотенце, положил одеяло, затем достал две фотографии в рамках и скрипку. Фотографии приколол кнопками над столом, скрипку повесил на гвоздь и, оглядевшись, подмигнул Роману:

   - Готово, дружище... Роман засмеялся.

   - Поиграйте на скрипке, - сказал он.

   - Завтра поиграем.

   - Ну ладно, - сказал Роман. - Я приду завтра.

   На другой день Роман не отходил от нового жильца. Тоффер играл на скрипке, потом учил играть Романа.

   Роман дергал смычком, но скрипка только мяукала и пищала.

   Вечером Тоффер послал Романа купить папирос. Вернувшись, Роман нашел Тоффера не одного. В комнате сидели два молодых парня в пиджаках. Третий был постарше, с небольшой бородкой, в очках.

   Роман отдал папиросы, но из комнаты не ушел, а пристроился в углу и стал рассматривать картинки в альбоме.

   Иван Иваныч принес чай, нарезал ситный. - Читал газеты? - спросил пожилой муж чина.

   - Да, - сказал Тоффер.

   - Ну?

   - Плохо. Втянут обязательно.

   - Что втянут, все знают, -ты скажи, делать? Послушал бы, что наши на заводе говорят!

   - Что же?

   Парни переглянулись. Один, рябоватый, кивнул незаметно, показывая на Романа.

   - Ничего не поймет, - сказал Тоффер так небрежно, что Роман обиделся, хотя действительно ничего не понимал.

   - Ну, а что же говорят?

   - Много чего, - усмехнулся парень. - Задор такой, что страшно подумать.

   - Оно понятно. В раж вошли: шапками закидаем.

   - И все-таки нельзя приостанавливать работу, - сказал Тоффер. - Надо разъяснять, говорить. Мы не можем приостановить событий, но подготовим дальнейшее.

   - Рискованно, - сказал рябоватый, качая головой. - Вон сегодня токаря одного взяли... Сдуру сболтнул парень: на кой, мол, нам война? Так в конторе задержали. После ребята видели - задами увели.

   Забыв про чай, разговаривали гости, горячо спорили, а Роман, отложив альбом, слушал. Понял одно: будет война. Он обрадовался.

   Война представлялась ему как что-то веселое. Будут каждый день ходить солдаты с музыкой, со знаменами, с пушками. Точь-в-точь как Колька рассказывал про Наполеона.

   Поздно вечером ушли гости. Иван Иванович раскрыл окно. Со двора пахнул теплый воздух и наползла тишина. Тоффер поглядел на Романа и, улыбаясь, непонятно спросил:

   - Ну как?

   - Война будет, - сказал Роман.

   - Да, будет война, - сказал Тоффер задумчиво. - Будет война - драка, свалка, костоломка... Хорошо, что ты еще мал, Роман.

   От тихого голоса Тоффера Роману стало страшно. Пугала тишина за окном. Двор черной и страшной дырой глядел в окно. Роман вздрогнул и отошел от окна.

  

   НАТ ПИНКЕРТОН В ПЕТЕРБУРГЕ

  

   С раннего утра забравшись на пустырь, ребята читали выпуски Пинкертона, по очереди передавая прочитанные соседу.

   На пустыре даже воздух, казалось, застыл неподвижно и пропитался солнечным зноем. Было тихо, только пчелы гудели на репейнике, да со двора изредка доносился нечаянный крик или стук. Но вот Женька захлопнул книжку и, перевернувшись на спину, с наслаждением потянулся.

   - Всех арестовали, - сказал он удовлетворенно и достал из кармана два окурка.

   - Закуривай, ребята.

   - Оставь на глоточек, - сказал Степка, тоже бросая книгу. И другие, точно проснувшись, отложили книжки. Стали потрошить карманы, вынимая окурки.

   - Чисто работает. Всех один переловил, - рассуждал Женька.

   - У них в Америке не забалуешь... Не то что у нас.

   - У нас! - фыркнул Сережка. - Я вон в газете прочитал: троих топором зарубили, так до сих пор ищут - изловить не могут.

   - И не найдут, - сказал Пеца. - У нас сыщиков хороших нет.

   Вот Пинкертона бы к нам, тот бы разделал! - воскликнул Женька. Он даже приподнялся и, оглядев всех, спросил: - А что, если б взаправду бы к нам приехал Пинкертон?

   В тот момент из-за забора показалась голова Романа. Он с необычайной быстротой перевалился через ограду и, подбежав к ребятам, с трудом дыша, прохрипел:

   - Пинкертон...

   - Что? - спросил Женька.

   - Пинкертон в Петербурге, - передохнув, выпалил Роман.

   Ребята вздрогнули. Степка поперхнулся табачным дымом и закашлялся, что-то невнятно икнул Иська, а братья Спиридоновы мешками осели на траву.

   - Врешь! - взвизгнул Женька.

   - Истинный бог.

   - Врешь! Откуда узнал?

   - Брат сказал.

   - Брат врет.

   - Ну нет, он не такой, чтобы трепаться зря. Ребята замолчали, каждый по-своему обдумывая сообщение Романа.

   - Вот здорово! - выдавил Серега. - Поглядеть бы на него.

   -Узнать бы, где живет? - сказал Женька беспокойно ерзая по траве. - Выследить бы. А? - А как? Где его искать?

   Тогда поднялся Роман.

   - Я знаю, - сказал он важно. - Я уже обдумал. Все очень просто.

   Он взял с травы один из выпусков и ткнул пальцем в портрет сыщика, нарисованный на обложке.

   - Вырежем из выпусков по портрету и пойдем по городу завтра. Кто увидит прохожего, пусть с портретом сравнит. И следить надо, где живет. Так и найдем.

   На другой день началась слежка. Ловцы Пинкертона собрались на пустыре. Все были взволнованы, но больше всех волновался Роман. Он давал указания и намечал маршруты каждому.

   Роман пошел с Иськой. Их путь лежал по Садовой, по Невскому до вокзала и обратно. Иська шел по левой стороне улицы, Роман по правой.

   Первое время они двигались, не теряя из виду друг друга. Иська изредка поглядывал на карточку. Чем ближе подходили к Сенной, тем больше становилось народу. Роман забеспокоился. Следить за прохожими стало труднее. Только заметит такого бритого, полезет за карточкой, а бритый уже прошел. Роман вынул портрет и зажал его в кулаке, чтобы каждую минуту можно было взглянуть на него.

   Первого Пинкертона Роман заметил на углу. Пинкертон стоял, поставив ногу на скамеечку, а черномазый айсор яростно начищал ботинок. Роман, протолкавшись поближе, остановился, но тут кто-то наступил ему на ногу. Пока Роман оттирал ноющий палец, Пинкертон ушел. Прихрамывая, Роман тихо пошел дальше, тараща глаза на прохожих. Роман и не думал, что может быть столько бритых под Пинкертона. Они стали попадаться на каждом шагу, и почти каждый чем-то смахивал на сыщика. Один Пинкертон покупал газету, другой бежал за трамваем, третий сидел в столовой за большим зеркальным окном, весь как на ладони, и, прожевывая котлету, поглядывал на улицу пустыми и мутными глазами.

   Иську Роман уже давно потерял из виду. Пробежав Садовую, он вышел на Невский и совсем растерялся. Бритые вдруг повалили сплошной стеной.

   Были они в шляпах, в кепи, в котелках, в панамах. Они улыбались, разговаривали, кивали. Казалось, весь город наполнился Пинкертонами. Роман, перебегая с края на край панели, не успевал глядеть на портрет.

   Добежав до Екатерининского сквера, Роман устало прислонился к решетке и, вытерев с лица пот, задумался. Стало ясно, что таким путем невозможно отыскать Пинкертона. Тогда он решил выбрать из несущейся толпы наиболее похожего и следить за ним.

   Мимо Романа быстро прошел человек в сером пальто, в шляпе, бритый и с крючковатым носом. Роман вздрогнул. Прохожий был вылитый Пинкертон. Не мешкая, он двинулся за новым Пинкертоном. Чтобы не потерять его из виду, Роману пришлось бежать. Он уже обливался потом, а человек все рассекал толпу, то исчезая, то вновь появляясь.

   "Заметил, что слежу, - подумал Роман. - Врешь, не скроешься!"

   На Аничковом мосту Пинкертон внезапно свернул с панели и стремительно перебежал улицу.

   "Следы заметает".

   Роман кинулся за ним через дорогу, едва успев проскочить под мордой лошади. Чуть не попал под трамвай, но все же нагнал человека,когда тот, быстро свернув на Фонтанку, скрылся в общественной уборной.

   Обескураженный Роман подтянул спустившиеся штаны, вытер пот и стал ждать.

   Пинкертон вышел несколько минут спустя. Медленно прошел он по проспекту до остановки и прыгнул в трамвай.

   От жары или усталости у Романа кружилась голова. Пинкертоны мерещились всюду, они улыбались Роману и кружились хороводом вокруг него.

   Захотелось спать. Солнце уже падало с выси и, словно зацепившись, висело на сверкающей игле Адмиралтейства. Из кафе и ресторанов несся запах жареного мяса.

   Роман в раздумье остановился около витрины магазина, разглядывая манекен, стоявший в окне. Манекен был вылитый Пинкертон, и даже глаза были так же прищурены и пристально глядели из-под восковых век.

   Вечером все собрались на пустыре. Роман пришел последний. Увидев зеленые и злые лица ребят, он не решился подойти близко. Остановившись на почтительном расстоянии, спросил:

   - Ну как?

   - Дурак ты, - вяло ответил Серега.

   - Поздно пришел, - вздохнул Степка, - а то мы дали бы тебе банок.

   Всех постигла одна и та же участь. Каждый видел целые армии Пинкертонов. Видели Пинкертонов-городовых, холодного сапожника, даже торговец огурцами около казенки оказался Пинкертоном. А Степка сказал, что Пинкертон живет в их доме, и это не кто иной, как тетка Авдотья - квартирная хозяйка.

   - Нос крючком, глаза заплывши, но зоркая.

   Во двор привезли глину. Свалили ее около ворот в кучу. Ребята целый день лепили лошадок, кораблики, колбаски.

   Роман, сваляв большой кусок глины, принялся делать солдата. Другие ребята ломали, лепили новые штуки, опять ломали, а Роман упорно трудился над своим солдатом. И постепенно кусок глины преобразился. Теперь это был действительно солдат в шинели, с ранцем за плечами. Ребята, побросав свои работы, окружили Романа и, рассматривая солдата, переговаривались между собой.

   - Это да-а, - шептались ребята.

   - Как настоящий, , сказал Чемодан. - А коров умеешь лепить?

   - И коров умею, - сказал Роман.

   - Он все может, - вмешался Женька. - Он и паровоз, и корабль, и...

   Вдруг ребята замолчали, только Женька тихо охнул.

   - Гляди, - прошептал он, толкая Романа. Роман взглянул в сторону, куда показывал Женька, и обомлел.

   К ребятам неторопливой походкой, помахивая тросточкой и хитро улыбаясь, шел великий сыщик Нат Пинкертон. Сомнений быть не могло. Бритый подбородок, чуть загнутый нос, тонкие губы и серые прищуренные глаза. Словно соскочил с обложки выпуска.

   - Он, - прошептал Роман.

   - Он, - взвизгнул Женька и, не выдержав, бросился бежать, а за ним и вся компания. На месте остался один Роман.

   - Прекрасно, - сказал Пинкертон, останавливаясь около Романа и разглядывая солдата. - Очень недурно. Твоя работа?

   Роман стоял истуканом и молчал.

   - Захлопни рот, - посоветовал Пинкертон, - и отвечай, если тебя спрашивают.

   Роман с треском сомкнул челюсти, потом буркнул:

   - Моя.

   - Молодец! Прямо молодец, - улыбнулся Пинкертон. - А скажи-ка, молодец, где тут у вас квартира девяносто два?

   - На заднем дворе, - сказал Роман, удивленный, что Пинкертон назвал их квартиру. - А тебе кого?.. Я оттуда...

   - Сам оттуда? - обрадовался Пинкертон. - Это еще лучше. Пойдем-ка со мной погуляем да побеседуем. Парень ты, я вижу, понятливый. Будешь толково отвечать, двугривенный дам.

   И он показал белую монетку.

   Роман посмотрел на двугривенный, подумал и двинулся за Пинкертоном. Вышли на улицу.

   - Квартира у вас большая? - спрашивал Пинкертон.

   - Большая.

   - А жильцов много?

   - Нет... родные все. Один только и есть... фотограф со скрипкой...

   - Ишь ты! - усмехнулся Пинкертон. - Фотограф. А какой он из себя?

   - Обыкновенный, с усами, - сказал Роман. - Иван Иваныч.

   - Так, так... А дома он часто бывает?

   - Всегда.

   - А что делает?

   - Не знаю.

   - А на скрипке играет?

   - Хорошо играет.

   Пинкертон засмеялся и даже языком прищелкнул, потом, глядя в глаза Роману, спросил:

   - А скажи-ка, много снимает ваш Иван Иваныч?

   - Как снимает?

   - Ну, вот фотографии снимает. Ведь он фотограф.

   Роман запнулся. С удивлением вспомнил, что ни разу не видел у Ивана Иваныча фотографического аппарата.

   - Нет, немного, - сказал он неуверенно.

   Пинкертон весело засмеялся.

   - Двугривенный почти заработал, - сказал он. - Теперь скажи, ходит кто-нибудь к вашему Иван Иванычу? Ну, знакомые или барышни?

   - Ходят.

   - А что они делают?

   - Разговаривают.

   - О чем?

   Роман вдруг прикусил язык.

   Недавно Иван Иванович говорил ему:

   "Если кто-нибудь будет расспрашивать, о чем беседуют мои гости, не говори ничего".

   - О чем же? - торопил Пинкертон, но Роман уже нашелся.

   - Не знаю, - сказал он, опуская глаза под пристальным взглядом. - Я не слышал.

   Долго еще расспрашивал Пинкертон, изредка записывая что-то в маленькую книжечку. Роман встревожился за Тоффера.

   "Если Пинкертон ищет преступника, то, без сомнения, напал на ложный след", - подумал он.

   Наконец Пинкертон спрятал книжечку и вынул двугривенный.

   - Держи. Теперь беги, да молчи, что со мной разговаривал, - сказал он, собираясь уходить, но Роман вдруг тронул его за руку.

   Пинкертон остановился, недоумевая.

   - Он не американец, - сказал Роман.

   -Кто?

   - Да жилец наш, он из Риги. - Это неважно.

   - Неважно? - Роман был разочарован. - А я думал, ты американца ищешь.

   - Я никого не ищу, - улыбнулся Пинкертон. Роман недоверчиво покосился на него и засмеялся.

   - А зачем же из Америки приехал? Зря сыщики не ездят, - сказал он и испугался.

   Лицо Пинкертона вдруг посерело и вытянулось. Он быстро схватил руку Романа.

   - Кто тебе сказал, паршивец? - прошептал он, кривя губы. - Говори сейчас же. Кто?

   Роман струсил.

   - Я сам догадался. Ей-богу, сам, - дрожа и запинаясь, пробормотал он и, путаясь, торопливо стал рассказывать. Лицо Пинкертона светлело, складки исчезли, а когда Роман кончил, он долго хохотал.

&n