Северцев-Полилов Георгий Тихонович - Под удельною властью

   - Они его любят, княже! - решился промолвить Фока.

   Усмешка пробежала по угрюмому лицу Андрея.

   - Ой, так ли?! А впрочем, тебе лучше знать: ты сам с ним в Новгороде жил, кажись, и поженился там?.. Поди, ждешь не дождешься вернуться к жене молодой?!

   Дружинник покраснел.

   - Задерживать не стану! Как только Юрий приедет, ступай с ним в Новгород!

   Фока низко поклонился князю.

   - А где ж твой брат названый?

   - На поле ратном остался, княже, - печально ответил Фока.

   - Дружинник был знатный... Не мало их там полегло... Не вернулся ко мне и отрок мой любимый, Максим, должно быть, тоже сложил голову!

   Долго беседовал князь с возвращающимися беглецами. Старик Михно, не успевший отрастить бороду и волосы, не ходил в поход, он тоже с любопытством слушал рассказы беглецов. Они передали все подробности осады.

   Оставшись один, князь Андрей стал обдумывать, что ему предпринять. Поражение союзной рати под Вышгородом тяжело подействовало на самолюбивую натуру князя. Он привык по своему произволу перемещать князей с места на место, ссорить и мирить их, никто из них не смел прекословить ему, когда он посылал их дружины. Волей-неволей приходилось им признавать его старейшим, первенствующим над собою. Много ему помогала в этом случае родовая неприязнь Ольговичей и Мономаховичей, а точно так же беспокойный характер Ростиславичей.

   "Оставить так нельзя! - думал он. - Коль не накажу я их, то Новгород на меня подымется да и другие князья не станут меня слушать! Как быть?"

   Сон бежал от него, князь старался найти новый случай, посредством которого можно было бы собрать под свой стяг союзных князей и отомстить беспокойному Мстиславу.

   "Посоветоваться нужно будет со свояками да со стариком Михно. Давно я их совета не спрашивал, поди, серчают!"

   За последнее время Андрей действительно перестал советоваться с Кучковичами, он делал все самостоятельно, его проницательный ум не желал над собою ничьей опеки.

   В Суздаль князь заглядывал редко, а все больше находился во Владимире и в своем любимом селе Боголюбове.

   Во время отсутствия Максима ближним отроком князя был Прокопий, он все время находился с ним, даже спал на пороге княжеской опочивальни.

   Бессонница продолжала мучить князя, он позвал Прокопия, велел ему зажечь щепец и начал с ним говорить: одиночество томило князя.

   - Откуда ты родом, отрок?

   - Из Вышгорода, княже!..

   Андрей невольно вздрогнул. В то время как он более всего хотел забыть о поражении своих союзников, судьба невольно напоминала ему о том месте, которое он тайно от отца покинул. Князь нервно оборвал отрока:

   - Довольно, я хочу спать!..

  

  

   Рано утром вышел Фока за городской тын. Суздальские беглецы все прибывали и прибывали. Печально посматривал на них дружинник, стараясь отыскать среди суровых загорелых лиц знакомые ему черты названого брата. Все было напрасно: тот не находился.

   - Не видали ли вы, други, Василько? - обратился Фока к своим товарищам-дружинникам, подъехавшим к нему.

   - Где тут было в темноте разобраться...

   - Должно быть, при переправе утонул...

   - Не мало наших полегло...

   - Эх, был бы сам князь с нами, никогда этого не случилось бы!

   Сожаления об отсутствии Андрея при осаде Вышгорода слышались со всех сторон.

   Под вечер прибыл и князь Юрий. Левое плечо у него было разрублено, но рана уже подживала и не представляла опасности для жизни. Он обрадовался, увидев Фоку в живых.

   - Поедем вместе в Новгород! Мне отдыхать придется... Не скоро в ратный строй вступлю! - печально проговорил князь, указывая на висящую плетью руку.

   - Поезжай скорей к батюшке, князь! Он о тебе печалится.

   - Соратника моего нету...

   - Ты про кого, князь, говоришь? - спросил Фока.

   - Про боярина Жидиславича, он в полону у Мстислава.

   Юрий отправился в княжеские хоромы, а Фока пошел к дружинникам в сборную избу. Из Андреевой дружины вернулись немногие. Старый Михно со слезами на глазах встретил своих товарищей, ему было тяжело видеть убыль между ними.

   - Где Игорь, где Всеволод, где Ипат? - спрашивал он дружинников.

   На все вопросы его слышалось:

   - Убит... В полону...

   Прошло два дня. Число беглецов значительно сократилось.

   Продолжавший каждый день выходить к городским воротам Фока потерял надежду увидеть когда-нибудь своего названого брата в живых.

   "Завтра день нужно ехать с князем Юрием в Новгород! Увижу я свою милую Евфимию, обойму ее!" - думал дружинник, стараясь заглушить предполагаемой встречей с любимою женой тяжелые думы о потере Василько.

   Солнце освещало лежащую перед ним пустынную дорогу. Кругом никого не было видно. Внизу, в том месте, где дорога делала уклон, Фока заметил поднявшуюся пыль.

   - Никак, кто-то едет! - сказал он вслух и стал пристально вглядываться в даль.

   Среди пыли блеснули шеломы и доспехи скачущих, скоро из-за поворота показались два верховых дружинника. Сердце Фоки забилось предчувствием чего-то радостного.

   Все ближе и ближе подвигались всадники. Фока стал пристально смотреть и вдруг закричал:

   - Василько! Максим! - и, не помня себя от радости, побежал к ним навстречу.

   Дружинники спешились. Василько бросился на шею к Фоке, его примеру последовала и Марина.

   - Вы... спаслись... - прерывающимся голосом говорил дружинник.

   Василько опустился на траву рядом со своим названым братом и произнес:

   - А я тебе радостную весть привез, Фока!

   - Какую? Говори!

   - Сестра твоя, Марина, нашлась...

   С нескрываемым изумлением взглянул на него Фока.

   - Где, где она?

   - Неужели ты не узнаешь ее? - проговорил Василько, указывая на Марину, продолжавшую оставаться в одежде княжего отрока.

   - Сестра! - громко вскрикнул Фока и заключил девушку в свои объятия.

   Молодые люди не могли наговориться; Фока удивлялся тому, как он долго не узнавал в отроке Максиме своей сестры.

  

  

   - Вижу, что не терпится тебе в Новгород поехать! Ступай: пока ты мне не нужен! - сказал князь Андрей Фоке.

   Фока, обрадованный, низко поклонился. Не легко было Марине признаваться князю в своем невольном обмане.

   - Ишь ты какая! - пораженный неожиданным открытием, говорил Андрей. - Пожалуй, придется тебя за это в женский монастырь на покаяние отправить!

   По тону голоса князя Марина сейчас же заметила, что он шутит, но возразить ему побоялась.

   - Так и быть уж, прощаю тебя! Поезжай с братом в Новгород!

   Фока сообщил князю о предполагаемой свадьбе Василько и просил у него согласия. Андрей благосклонно на это согласился.

   - Чем тебе в Новгород ездить, женился бы здесь: и наши попы обвенчают...

   - Прости, княже! В Новгороде у моей невесты мать живет...

   - Что ж?! Ступай тогда! Долго-то засиживаться я вам не дам. Скоро назад позову... Нужны будете...

   Обрадованные молодые люди уехали все вместе. Провожать их пришел старый Михно, которому можно было выходить из дому: борода и волосы у него выросли.

   - Попомню я Мстиславу, как он надо мной надругался! - проговорил, сверкая глазами, старый мечник.

   Дорога промелькнула незаметно. Стоял конец лета. Догорал теплый июльский вечер. Путники уже ехали по Новгородской земле.

   Селений в то время было немного, приходилось ехать густыми лесами, которыми изобиловала северная часть Руси. Не раз путники располагались на ночлег в лесу.

   Пришлось это сделать и сейчас. Густые лапы елей низко склонились над мягким мхом.

   Марина, теперь уже переодетая в женское платье, ехала между братом и женихом. Последние устроили девушку под одной из елей на ночлег, а сами расположились невдалеке. Марина мирно заснула, братья продолжали тихо разговаривать.

   - Эх, только бы в поход идти не скоро! - заметил Фока. - Пожить бы подольше с матушкой и женой!

   - Теперь не скоро князь на войну подымется! - ответил Василько. - Не легко соберешь опять такую большую рать!

   - Да и на Новгород он зорко поглядывает... Новгородцы народ беспокойный.

   - Князя Юрия они любят... По ним пришелся... Не в батюшку. В спор с ними не вступает.

   - Как бы только посадник новый не повздорил с князем?..

   - Мирно проживут...

   Долго беседовали молодые люди, пока не заснули крепким сном. Безмолвие леса, прохлада, царившая под его сводами, убаюкивали путников, они проспали долго. Солнце уже было высоко и пробивалось сквозь густую хвою леса, когда молодые люди двинулись дальше. Только на другой день показались вдалеке новгородские стены.

   О поражении союзной рати в Новгороде уже было известно. При осаде Вышгорода погибло не мало новгородцев, оставивших осиротелые семьи.

   Призадумались старый Акинфий с внучкой и Елена о судьбе своих близких. Велика была их радость, когда старик увидел подъезжавших к дому дружинников с девушкой.

   - С кем это они едут? - изумился старый гость.

   Но бросившаяся навстречу приехавшим с криком "Моя дочь!" Елена разрешила его сомнения.

   Радость поселилась в доме старого Акинфия. Он сам и вся семья его ухаживали за приезжими.

   - Да уж как пристал к тебе наряд девичий! - восхищалась Евфимия, надев на невестку свои лучшие одежды.

   Восхищался девушкой и Василько, не сводя с нее влюбленного взгляда.

   - И впрямь пригожа ты стала, Марина! - заметил и старый хозяин дома. - Максимом был так себе парень, а Мариной сделалась - куда как хороша стала!..

  

  

   В голове суздальского князя продолжали роиться думы, как бы снова получить влияние на Юге.

   За последнее время он проживал больше всего в селе Боголюбове.

   Подозрительность князя к приближенным усилилась. Только старый Михно мог беспрепятственно входить к нему во всякое время.

   Князь по-прежнему был набожен, молился каждую ночь, подолгу простаивая на коленях. Заботился о благолепии храмов Божиих, любил сирых, убогих, щедро раздавая милостыню.

   Братья первой жены его, Кучковичи, не пользовались преимуществом перед Ясинкиными, родственниками его второй жены, прибывшими вместе с нею. Дружина князя тоже переменилась. Старых дружинников осталось немного: некоторые погибли в бою, часть осела на земле, другие перешли к князю Юрию в Новгород.

   Как-то раз утром с юга, от Ростиславичей, прискакал гонец.

   - К тебе, князь, с посылом! - проговорил он. Пытливо взглянул на него старый князь.

   - Сказывай, по какому делу!

   - Прислали меня к тебе Рюрик, Давид и Мстислав... По губам Андрея пробежала усмешка.

   - Что ж им от меня надо? - сурово спросил он. Гонец смутился.

   - На киевском столе сидит князь Ярослав Изяславич... - начал говорить посланный.

   Но князь перебил его:

   - Знаю... Известно мне, что князь Святослав с ними в распре, не люба мне она...

   - Просить велели они тебя помочь сесть на киевском столе брату их Роману!

   - Додумались! - насмешливо проговорил Андрей. - А ране, так меня оттуда гнали?!

   - Какой ответ прикажешь отвезти, княже?

   - Скажи, чтоб пождали немного. Пошлю я к братии своей в Русь... А как придет от них весть, так тотчас дам ответ!..

   Князь все еще колебался, в чью пользу решить дело.

   - Как ты полагаешь, Михно, - обратился он к старому мечнику, оставшись с ним вдвоем, - уважить мне просьбу князей?

   - И не моги, княже! - горячо возразил старик, все еще не забывший оскорбления, нанесенного ему Мстиславом, и надеявшийся отомстить ему. - Оставь их ссориться! Пусть Святослав ссорится с Ярославом...

   - А про Ростиславичей ты забыл? - заметил князь, пытливо глядя на Михно.

   - Нисколько... Пусть и они ввяжутся в эту кашу! А там придет время, ослабеют они все... Тогда ты их легко осилишь.

   - Ин, правду говоришь, - согласился князь. - Пождем, коль так...

   На другой день послам был дан Андреем уклончивый ответ. Он обещал, как вчера, послать к братьям, чтобы переговорить с ними.

   - А ты и вправду послать не вздумай, княже! - продолжал советовать Михно.

   - Не должное ты творишь, княже! - отозвался присутствующий здесь Кучкович.

   - Не твоего ума дело, Семен! - прикрикнул строго ка него Андрей.

   В душе Кучковичей давно росла злоба на бывшего свояка, переставшего пользоваться их советами.

   Семен сдержал себя и чуть слышно промолвил:

   - Твоя воля, княже! Где нам, людишкам, знать!

   Но между тем он незаметно переглянулся со своим зятем, Петром Курковым, находившимся в милости у Андрея.

   - Нет ли вестей из Новгорода от Юрия? - снова обратился Андрей к Михно.

   - Ничего не слыхать, княже! - ответил тот. - А должен на этих днях Василько побывать здесь...

   Задумался Андрей.

   - Сон мне привиделся сегодня... Странный таковой... Никак не объясню его.

   - Какой такой? Расскажи мне, княже!

   - Не стоит, старик!.. Не все ведь сны от Бога... Коль не пришлет на днях гонца Юрий, - продолжал он, - отсюда спосылать надо!..

   - Аль тревожишься о Новгороде?

   - Да, оставлять в неведении себя об новгородцах опасно... - С этими словами он отпустил мечника.

  

  

   Князь суздальский еще больше принялся украшать Владимир. Возводил новые храмы, монастыри и даже первый на Руси сделал попытку устроить богадельню для престарелых дружинников.

   По утрам он чинил суд у себя на крыльце, при чем челобитчики излагали перед ним свою просьбу. Князь допрашивал истца и ответчика с их свидетелями (послухами), а затем, разобрав дело, он, стараясь быть справедливым, приказывал дьякам дать правой стороне грамоту.

   В новом городе Владимире он учредил особое управление, которое было поручено тысяцкому, такой же распорядок был и в Боголюбове.

   - Эх, горе какое, - говорил он, - кого бы мне тысяцким поставить? Просто и ума не приложу... Не знаешь ли ты? - обратился он к старому Михно.

   - Из своих старых дружинников бери, княже: все вернее...

   - А и впрямь ты говоришь! А только кого?!

   - Взял бы ты Фоку аль Василько: испытанные люди будут...

   - Нет, Фоку мне нельзя взять из Новгорода: он мне там при сыне нужен...

   - Тогда Василько...

   - Да, он к разу придется!.. Жена его, Марина, изографное искусство хорошо знает, писать иконы будет. В Боголюбове для нее не мало работы найдется.

   - Так спосылать за ними?

   - Пошли! Да, вспомнил... Пусть с ними и Мирон сюда вернется: он тоже нужен... Придел задумал я в храме пристроить, так много новых икон писать придется... А при нем и Марине работать сподручнее будет: он ведь ее и учил изографному искусству.

   Но посылать за Василько не пришлось. В тот же день под вечер он прискакал во Владимир с тайным известием от молодого князя.

   - Легок на помине, молодец! - приветливо встретил князь дружинника. - А мы тут за тобою посыл делать хотели...

   Василько низко поклонился князю.

   - Сказывай, какие вести привез?..

   Юрий сообщил отцу о происках Ростиславичей в Новгороде, не имевших никакого успеха у новгородцев.

   - Ишь, хитрые лисицы! - недовольно проговорил Андрей. - А сами сюда послов засылают, помощи просят... Пускай пождут ее!..

   - Ты был прав, - продолжал он, обращаясь к Михно, - когда советовал уклониться от прямого ответа! А я чуть было не помог им...

   Старый мечник уверенно посмотрел на князя.

   - Ну, молодец, - продолжал князь, - довольно тебе в Новгороде сидеть! Задумал я взять тебя обратно.

   - Как поволишь, княже! Из приказа твоего выходить не смею...

   - Поди-ка, думаешь, - усмехнулся Андрей, - без жены здесь будешь?! Нет, пусть и она сюда приезжает, да и старого Мирона захватит! - и князь рассказал просиявшему от последних слов дружиннику о своем намерении сделать его тысяцким.

   На другой день Василько отправился в Новгород, чтобы возвратиться сюда вместе с Мариной и Мироном.

   Назначение дружинника тысяцким обидело многих приближенных князя, в особенности считал себя обиженным зять Кучковичей, Петр Курков: он ожидал, что будет назначен на это место.

   - Кого назначил-то?! - злобно говорил он. - Без роду без племени...

   - Любимый дружинник его! - отозвался Семен Кучкович.

   - Негоже так поступать! Кажись, и я не меньше его служу?

   - Должно быть, хуже служишь! - посмеялся над ним тесть.

   Курков злобно повел глазами.

   - Эх, кабы мог я все высказать князю!..

   - А что? - пытливо спросил его Семен.

   - Да, много есть чего пересказать...

   Кучкович близко наклонился к зятю и шепотом сказал:

   - Коль хочешь, приходи сегодня вечером ко мне! Мы что-нибудь и надумаем.

   Изумленно взглянул на него Петр.

   - Что ж? Ладно, я, приду...

   - Но только помни! Никому ни полслова!

   Неприязнь между приближенными князя все росла и росла, недовольных им было немало. В то время как Василько ехал в Новгород, Кучковичи и другие недовольные совещались, как убить нового тысяцкого. Ожидали только его возвращения.

  

  

   Нельзя сказать, чтобы повышение Василько пришлось по сердцу Марине и остальным, последние сжились между собою, старик Акинфий привык к ним: расставаться ему было тяжело.

   Еще более тосковала Евфимия, полюбившая горячо Марину.

   - Как нам привольно жилось здесь всем вместе! - говорил Акинфий. - А теперь вот все опять в разные места разойдемся...

   - Разве не мог ты отказаться? - говорила Елена зятю.

   - Из воли князя выйти я, матушка, не смею... Коли приказал он мне что, то я и должен исполнить!..

   Один только старый изограф радовался возвращению во Владимир.

   - Матушке Царице Небесной мне, старику, поклониться еще раз приведется!

   Сборы были недолги. Не прошло и недели, как из Новгорода потянулся поезд, увозивший Марину с мужем и Мирона. Провожать их за городские стены вышли не только их близкие, но и многие дружинники молодого князя, товарищи Василько.

   - Удастся ли нам снова свидеться?! - говорил Акинфий, вместе с Еленой благословляя отъезжающих.

   - Бог даст, свидимся, дедушка! - отозвался новый тысяцкий.

   - Стар уж я стал больно, парень... Не два века жить мне.

   Заскрипели тяжелые возки, увозившие добро молодых во Владимир. Почти неделю были они в пути. Во Владимире встретил их сам князь, весело приветствовавший своего старого дружинника.

   - Ну, тысяцкий, постарайся! Послужи на новом деле!

   Отдохнув немного с дороги, Василько отправился в Боголюбове. В последнем ему уже было готово помещение, и молодые супруги быстро устроились вместе с Мироном, поселившимся у них.

   Василько ретиво принялся за дело, не давая никому потачки и приводя в посаде все в порядок.

   Мирон вместе с Мариной занялись писанием икон для нового придела, устраиваемого князем. Занимались они изографным искусством дома, где было отведено особое помещение для работы.

   Боголюбово обстраивалось.

   Князь все чаще и чаще оставался в нем, во Владимир он ездил только для "вершения дел", а в Суздаль и Ростов почти не заглядывал.

   Сыновья его от первого брака сидели на своих столах, детей же от Ясинки у него не было.

   Старый мечник оказался прав: Василько вполне годился для должности тысяцкого. С народом он был ласков, хорошо обходился с гостями торговыми и шапку гнул перед боярами, хотя ни перед кем не кривил душою. Боголюбовцы были очень довольны своим новым тысяцким, и только одни Кучковичи со своими ближними ненавидели всей душою Василько.

   - Чего с ним стесняться! - говорил Петр Курков. - Наткнется на нас в ночь потемнее, так не сносить ему головы!

   - Ой, поберегся бы ты, господине! - говорили Василько преданные ему жители. - Слухи идут, что вороги тебя сжить со свету хотят...

   Молодецки тряхнул русыми кудрями молодой тысяцкий и смело ответил:

   - Что ж? Пусть попробуют! Посмотрим, чья возьмет? Авось с ворогами справлюсь!..

   - Дай Бог, чтобы так... А все опаску иметь не мешает... Береженого и Бог бережет.

   Василько усмехнулся.

   - И меня Он сбережет...

   Те же слухи дошли и до Марины. Беспокоясь за мужа, она старалась удержать его по вечерам дома, когда же это ей не удавалось, она вспомнила прежнее и, переодевшись в мужской кафтан, отправлялась с ним вместе.

   - Ишь, какой у меня товарищ выискался! - шутил Василько.

   Опоясавшись мечами, смело шли супруги по темным и пустынным закоулкам Боголюбова. Зорко всматривалась Марина в окружавшую их темноту, опасаясь предательского нападения. Но счастье благоприятствовало Василько: он каждый раз благополучно возвращался домой. Постепенно Марина успокоилась и перестала сопровождать мужа в его ночных обходах.

  

  

   Но враги Василько не дремали, они искали только случая убить его, и последний скоро им представился. Напасть на него открыто они боялись и подговорили одного из служивших у Кучковичей затеять с ним ссору.

   Ничего не подозревавший Василько проходил по торгу. Навстречу ему попался Кирилл, слуга Кучковичей, и грубо толкнул его. Не стерпел обиды бывший княжий дружинник и ударил нахала. Заранее предвидевшие ссору Кучковичи находились невдалеке, один из них, Иван, бросился на Василько и мечом нанес ему рану в плечо.

   Пошатнулся тысяцкий, кровь хлынула из раны, он упал без чувств на землю.

   - Бросьте его: все равно не очнется! - сказал Ивану Курков.

   Довольные делом своих рук злодеи, оставив тысяцкого, поспешили скрыться.

   Пораженные неожиданной расправой торговые люди подняли раненого и снесли к нему в дом. Перепуганная Марина встретила в воротах бесчувственное тело мужа. Кое-как приведя его в чувство, молодая женщина оставила раненого на попечение Мирона, а сама бросилась с жалобою к князю.

   Рана хотя была и глубока, но не представляла опасности. Василько был очень слаб: благодаря большой потере крови, он не мог говорить.

   Об имени обидчика Марина узнала от принесших раненого мужа торговых людей. С плачем вбежала она на княжий двор. Изумленный ее неожиданным появлением старый Михно тотчас же пропустил ее к князю.

   - Что с тобой, милая? - ласково спросил ее Андрей. - Аль беда какая приключилася?..

   - Батюшка, князь милостивый! Убили злодеи моего Василько!..

   Грозно сдвинулись седые брови князя.

   - Кто? Сказывай по порядку!.. А я слушать буду... Прерывающимся от волнения голосом передала Марина

   князю все, что слышала от торговых гостей. Темнее тучи стал князь Андрей, выслушав жену тысяцкого.

   - Успокойся! Злодеи понесут кару... В пример другим строго накажу я их... Будут помнить, как обижать моих ставленников! - засверкали гневом глаза суздальского князя. - А ты, Марина, иди домой... Выпользуй своего мужа! - продолжал он. - Мне такие люди нужны...

   По уходе молодой женщины Андрей велел мечнику взять дружинников и привести к нему Ивана Кучковича. Последний был тотчас же приведен на княжий двор. Князь созвал своих ближних бояр, дружинников и в присутствии их сам начал судить виновного.

   Иван старался свалить всю вину на Василько.

   - Он первый ударил моего слугу верного, а я к нему только на помощь пришел!

   - Не должно тебе лгать перед твоим князем! - сурово оборвал его Андрей. - Не так дело было, как ты сказываешь... Слуга подослан был тобой на разор идти! Иван продолжал оправдываться.

   - Приведите ко мне слугу Кучковичей! Привели Кирилла.

   - Сказывай по правде, парень! Как все дело было?.. А не то я на правеж тебя поставлю!

   Последнее обещание заставило Кирилла принести повинную.

   Он подробно рассказал князю о подговоре своего боярина.

   - Не побоялся ты Бога солгать, Иван! - обратился Андрей к свояку. - Когда б ты во всем мне покаялся, пожалуй, наказал бы я тебя легко, а теперь, прости, не снесешь ты своей буйной головы!

   Кучков побледнел.

   - Помилуй, княже!

   - Хотел бы, да не могу... Простить тебя - другим повадно будет, - и, не слушая больше просьб и слез обвиненного, князь приказал казнить его утром на плахе.

   Ни Семен Кучкович, ни Курков не могли вымолить у князя прощение обвиненному.

   Решение Андрея было непоколебимо.

  

  

   Василько поправлялся быстро, крепкая натура способствовала быстрому выздоровлению. Заботливый уход жены и старого Мирона тоже не мало помогали скорому заживлению раны.

   Навестил своего любимца и князь.

   - Ворог твой казнен, Василько! - сказал Андрей раненому.

   Лицо Василько затуманилось.

   - Коли б был я в чувствии в те времена, княже, стал бы я тебя просить пощадить виновного!

   - А почему так?.. - пытливо спросил князь.

   - Господь заповедал нам прощать ненавидящих нас... А кроме того, ты бы не нажил себе, княже, новых врагов!..

   Задумался над словами дружинника Андрей.

   - Прав ты, сам я вижу, но сделанного не воротить! К тому же он мне еще и родичем приходился...

   - А ведь, княже милостивый, Василько-то прав... Не следовало казнить свойственника! - подтвердил и старый Мирон.

   Скоро Василько совсем поправился и опять принялся за свои занятия тысяцкого. Теперь ему больше нечего было бояться нападения врагов, хотя Курков по-прежнему сильно его ненавидел.

   Весть о несчастии с Василько дошла до Новгорода. Навестить зятя поспешила приехать и Елена. Погоревала и поохала старуха, узнав все подробности.

   - Просись лучше у князя в Новгород! Там спокойнее...

   - Нет, матушка, не покину князя, пока сам он меня не отпустит!

   Вдова прогостила у дочери больше месяца, ее уговаривали остаться еще.

   - Нет уж, милые, отпустите! Там меня дома Фока с Евфимией, чай, заждались... Да и старичок Акинфий, поди, заскучал!..

   И, не сдаваясь ни на какие уговоры, старуха уехала в Новгород.

   Василько ежедневно бывал на княжем дворе, получая распоряжения от самого князя.

   Временно заснувшее стремление Андрея покорить под свою власть всю Южную Русь снова пробудилось, он начал задумывать новый поход на Киев, чтобы отомстить за поражение союзной рати под Вышгородом. Его отношения к собственной Ростово-Суздальской волости были таковы, что он смотрел на нее как на особую землю, которая, по его мнению, должна была властвовать над всей Русью.

   Андрей понимал хорошо, что, не изгнав братьев и тех из бояр, которые ему недостаточно были покорны, он не может править землею самовластно. Князь суздальский был верным предшественником Иоанна III, но удельные князья были еще настолько враждебны друг другу, что собрать их не было никакой возможности.

   Враждебное отношение к себе его приближенных чуткий Андрей заметил сейчас же и вместо них окружил себя иноземцами, на которых он мог вполне положиться. Приближенными Андрея в последнее время были один из родственников его второй жены, Амбал, и еврей Ефрем Моизич. На всякий случай в опочивальне князя постоянно находился его кощей, то есть мальчик на побегушках. На пороге княжей опочивальни спал преданный ему отрок Прокопий. По-видимому, князь опасался недовольных им бояр и родственников покойной жены.

   Рано утром к князю являлся Михно, а затем Василько, и каждый из них передавал Андрею, что делается в Боголюбове. После них князь обыкновенно принимал гонцов, посылаемых ему почти ежедневно из Владимира, Суздаля и даже Новгорода. Со своими сыновьями Андрей, кроме Юрия, сидевшего в Новгороде, очень редко сносился.

   Ростиславичи притихли, новых просьб о помощи против Святослава они не присылали, но Андрей сам не забыл о них. В широкие планы его входил новый поход на юг.

   Княжий двор был окружен высоким тыном, у ворот постоянно на вышке находился страж, зорко оглядывавший всех входящих во двор. Князь по-прежнему рядил суд на своем крыльце в присутствии бояр и дружинников, но он меньше слушал мнения своих приближенных и решал дела по собственному побуждению.

   Миновала весна, наступило жаркое лето, в конце которого Андрей решил предпринять поход на юг. Он уже не раз советовался с мечником, подготовлялась новая дружина, и были разосланы вестники к союзным князьям.

  

  

   Казни Ивана не могли забыть Кучковичи, свою ненависть к Василько они перенесли на самого князя. Дружба, которую они питали к Андрею, перешла теперь в ненависть.

   - Сегодня одного, завтра другого казнит, потом и за нас примется. Лучше предупредим-ка мы его, разделаемся с ним!

   - Да, нужно с ним покончить! - согласился Петр.

   - Много из наших недовольны князем. Боятся только идти против него...

   - Оповести-ка наших! Пусть соберутся сегодня ко мне в дом! - сказал Курков. - А только смотри, чтобы было потайно, никто бы не узнал...

   - Разумеется, чего болтать-то! Чай, своя голова на плечах!

   Решено было сойтись вечером.

   В назначенное время заговорщики собрались в доме Куркова. Всех их было около двадцати человек. Петр с изумлением заметил среди них приближенных князя, Амбала и Ефрема.

   - Как можешь ты им верить? - шепотом спросил Курков тестя.

   - Будь спокоен, я знаю их... Они нас не выдадут...

   - Смотри, так ли? - все еще с сомнением в голосе продолжал Петр.

   - Коли так, давайте протянем руки и поклянемся не изменять!

   Заговорщики исполнили требование и принесли клятву.

   - Покончить с князем днем на улице опасно! - сказал Кучкович. - Народ разорвет нас...

   - Порешим его лучше ночью...

   - А как его из княжего двора вызволить?!

   - Произведем шум на улице... Ведь он сам всегда выходит узнавать.

   - Нет. Лучше, братцы, что-нибудь другое придумаем! - сказал Петр.

   - Я княжий ключник, - заметил Амбал, - все ключи от княжих хором у меня находятся.

   - Так ты нам и отворишь...

   - В хоромы-то пустить - я вас пущу, а в опочивальню-то не войти: князь изнутри запирает ее.

   - Дверь сломаем! - уверенно сказал Кучкович.

   - Нельзя... Всполох случится... Испугаете князя, уйдет он от нас.

   - Так как же быть?..

   - Подумать нужно!

   Долго совещались заговорщики, не зная, на что решиться.

   - Эх, чего тут медлить? Идемте сегодня! - воскликнул Курков. - Была не была! Отзвонил да и в сторону!..

   - Что ж? Идемте!.. - послышались голоса.

   - Повременим немного... Пусть стемнеет.

   - Тогда без опаски идти можно будет... А то невзначай тысяцкий заметит!..

   - Ну, уж тогда все пропало!..

   - Зорок Василько больно...

   - Скоро и ему придет конец!..

   Чуткая июньская ночь спустилась на землю. Месяц ярко освещал уснувшее село, где-то глухо тявкали собаки да ночной сторож бил в доску. Стояла удушливая погода. Ночная свежесть не сменила жаркого дня.

   Заговорщики осторожно, один за одним, вышли из дому и направились к княжим хоромам. Никто из них не промолвил ни слова. Тихо ступая по пыльной дороге, они медленно приближались к цели.

   - Особенно торопиться нечего! - шепнул на ухо Петру Амбал. - Пусть князь покрепче заснет...

   - Мы ему дадим долгий сон! - глухо усмехнулся Курков.

   Кучкович испуганно обернулся и укоризненно прошептал:

   - Ну, чего разболтались-то! И опять все смолкло.

   Скоро показался и палисад княжего двора.

   Знойный день сморил стражника, опершись на рукоять бердыша, он мирно дремал на вышке. Просвистела меткая стрела, пущенная верною рукою, и задремавший страж уснул навеки.

   Один из заговорщиков перебрался через тын и отворил ворота. Заговорщики осторожно пробрались во двор, Амбал отворил хоромы и впустил их.

   В доме все мирно спало. Заговорщики в темноте добрались до дверей опочивальни; крепко спавший Прокопий зашевелился во сне.

  

  

   - Уйдем пока! Переждем лучше! - тихо сказал Петр и вместе с Амбалом спустился вниз.

   - Пойдемте, друзья, в медушу! Там для храбрости выпьем!

   - Дело говорит ясин! - подтвердил один из заговорщиков.

   Все вошли в погреб. Здесь они начали пить мед и вино.

   - Ты бы посторожил, Ефрем! - обратился к еврею Кучкович. - Как Прокопий разоспится, ты нас и позови!

   Недолго пришлось им пробыть в медуше. Выпитое вино придало больше смелости. Не дожидаясь ответа от Моизича, Курков стал опять подниматься к дверям опочивальни.

   - Идите! - шепотом сказал ему Ефрем. - Прокопия нет, князь услал его на двор.

   Курков подошел к дверям опочивальни и громко постучал.

   - Господине, господине! - крикнул он, стараясь изменить свой голос.

   - Кто там? - спросил Андрей.

   - Прокопий! - отвечал тем же голосом Петр.

   Изменил ли ему голос или в душу князя закралось подозрение, только вместо того, чтобы отворить дверь, Андрей уверенно проговорил:

   - Нет, ты не Прокопий!

   В опочивальне послышался шум, князь искал меча. Этот меч был святого Бориса, которому князь приписывал особую силу.

   - Не упустите, други! - боязливо сказал Кучкович. - Он, кажись, меч ищет...

   - Не найдет, - уверенно проговорил Амбал, - я его еще с вечера унес!..

   - Тогда чего же медлить, ломайте дверь! - приказал Курков и первый стал ломиться.

   Недолго выдержала под напором убийц тяжелая дверь: она сорвалась с петель и упала внутрь опочивальни. Толпа бросилась на князя, но в темноте не могла его сразу поймать и ранила нескольких своих.

   Андрей был крепкого сложения и долго боролся с убийцами. Наконец он изнемог и пал под их ударами.

   Убийцы, убедившись, что покончили с ним, стали поспешно уходить из горницы. Когда они ушли, князь, собрав последние силы, выполз из горницы, спустился с лестницы и спрятался под сени. Не будучи в силах преодолеть боль от ран, он