Северцев-Полилов Георгий Тихонович - Княжий отрок

ше, - думал он. - Тяжко здесь оставаться".

   На самом краю села Григорий зашел в избу. Здесь он купил себе крестьянское платье, обулся в лапти и пошел из села куда глаза глядят.

   День уж клонился к вечеру. Дорога шла лесом. Григорий свернул с дороги и углубился в лес.

   Тихо было в дремучем лесу. Не шелохнутся вершины. Не слыхать голоса ни птицы, ни зверя. Покой царит кругом. И на измученную душу Григория нисходит понемногу мир, отлетают мрачные мысли.

   "Нет, нет! Я не должен этого делать! Великий грех погубить свое тело, вместе с телом погублю я и свою душу", - думал кроткий юноша.

   Долго бродил он по чаще лесной, пока силы его не оставили. Наступила уж ночь. Прилег Григорий под деревом и крепко заснул. И приснился Григорию чудный сон. Приходит к нему какой-то старец в светлой одежде. Покой на лице кроткого старца, любовь светится в его глазах.

   - К чему печалиться, отрок, - сказал ласково старец. - Бог ведет тебя к лучшему, не к ратным подвигам, не к суетной жизни назначил Он тебя, доброго и кроткого, на своих раменах ты будешь носить другое послушание, выше которого ничего нет на земле, - ты будешь иноком Богу служить вдали от суеты мирской. Жди, когда Господь Сам укажет тебе путь.

   Видение исчезло. Григорий проснулся.

   До рассвета еще было далеко. Летняя ночь по-прежнему окутывала весь бор. Тихо и темно было, как ночью в пустом храме. Звезды-лампады приветно мерцали через сквозную листву древесных вершин.

   С души княжего отрока свалилось точно тяжелое бремя какое. Отчаяние исчезло. Тревога стихла. Горе о потере невесты смягчилось. Бодрость вернулась к нему. Его душа была еще полна чудным видением кроткого старца, в ушах еще слышались ласковые слова, указующие путь жизни.

   Сквозь ветви и листву деревьев небо заалело зарей. Григорий отправился дальше и, сам того не замечая, снова очутился на берегу Волги. "Уйду подальше от этих мест", - подумал он. Разделся, привязал себе на спину все свое платье, перекрестился и поплыл на другой берег.

   Широка Волга, а Григорий совсем не чувствовал усталости, выйдя на берег. Снова одевшись, он вошел в прибрежный бор и скоро скрылся между деревьями.

  

  

   На другой день после свадебного пира князь хватился своего любимого отрока и стал о нем расспрашивать.

   - Нет, господине княже, с той поры, как ушел он с пира, не видели мы его, - заговорил Зацепа.

   - Поискать надо, - приказал Ярослав.

   - Где его тут сыщешь, - нерешительно отозвался дьяк Семеныч, - Бог весть, куда человек скрылся.

   - Пошли, дьяк, отроков моих и сокольников поискать его по лесу, а вы, бояре, здесь по деревне поищите.

   Тщетно искали княжего любимца повсюду, нигде его нет, будто в воду канул. Опечалился Ярослав.

   - Где же искать его теперь? Куда он мог деваться? - с печалью промолвил князь.

   - Дозволь, княже, слово молвить, - сказал старик дружинник.

   - Сказывай! - быстро ответил князь.

   - Овчерась прибежал ко мне на судно Григорий и хотел с жизнью своею покончить, да удержал я его, а кто его знает, может, и опять пришла ему в голову эта блажь.

   Смутился Ярослав, побледнел. И жалко ему любимого отрока, и страшно подумать, что он, князь, загубил его.

   - Пошарьте-ка, ребята, по колодцам да на реке поищите. На селе расспросите. Да проворнее! Непременно разыщите мне его след!

   Все поспешно бросились исполнять приказание князя. Прошло немало времени. Долгими показались князю эти часы. Но отрока нигде не нашли. Григорий пропал бесследно.

   "Уж и впрямь не загубил ли себя?" - с тоскою подумал князь.

   Под вечер, когда опечаленный Ярослав сидел со своею молодою княгинею в избе, к Максиму-отроку подошел на улице какой-то старичок и говорит:

   - Сказывали мне, что даве везде искали одного молодца из твоих товарищей и нигде не находили... Изумленно посмотрел на него отрок.

   - Верно, верно, дедушка. А ты знаешь, что ли, где он?

   - Знать-то не знаю, а кое-что сказать могу.

   - Подожди меня здесь, дедушка, а я сбегаю, доложу о тебе князю.

   И обрадованный, что удастся принести князю вести о пропавшем Григории, отрок бегом вбежал в избу.

   - Зови сюда старика! - вскричал князь.

   Бедно одетый старик стал перед князем, робко оглядываясь по сторонам.

   - Сказывай, дедушка, где ты видел Григория? - нетерпеливо спросил Ярослав.

   - Вечор, государь, заходил ко мне парень молодой, красивый, по всему видно, не из простых. Купил у меня рубашку да кафтан старенький, шапчонку я ему еще дал в придачу, смекаю я, что это и был твой пропавший отрок...

   - Куда же он от тебя пошел?

   - Не ведаю, государь, - ответил старичок, - переоделся только в мою одежу, свернул свою в узелок да и пошел из села вон туда, к лесу.

   - Значит, он жив! - обрадовался князь. - Эй, кликните мне сокольников и ловчих!

   На зов Ярослава явились охотники.

   - Слушайте! - строго сказал князь. - Обрыщите, обшарьте все леса, дебри и пустоши, болота объездите, где хотите, а найдите мне Григория, живого или мертвого!

   - Готовы исполнить приказ, милостивец, - в один голос отвечали ловчие и сокольники. - Животы свои положим, а уж отыщем!

   - Кто из вас найдет, того щедро награжу... Охотники поклонились и отправились на поиски. Надвигались сумерки. Тяжело было на душе Ярослава.

   Отпустил он от себя всех приближенных.

   - Веселитесь без меня хоть до самого утра. Изба опустела.

   Счастливая молодая княгиня подошла к мужу. Ярослав, облокотившись на руку, задумчиво сидел у стола.

   - О чем опечалился, сокол мой ясный, дорогой мой князь, - приветливо сказала Оксинья, - аль по Твери престольной заскучал?

   - Нет, голубка, другую мысль держу я в голове, тяжело мне... Жаль мне Григория... Обидел я его, счастья лишил... А ну как, храни Бог, руки он на себя наложит. ..

   - Не кручинься, дорогой мой князь, никакой нет в этом твоей вины. Всю вину и перед Богом, и перед людьми на себя приму. Не любя его, дала я ему свое согласие. Красивый он, добрый, хороший, а любви моей к нему сердечной не было... А как увидала я тебя в церкви Божьей, тут сердце и сказало мне, что ты мой суженый. Жаль Григория... Да против сердца разве пойдешь?

   - Так-то оно так, - тихо промолвил князь, - а все ж я виноват, не приехал бы вчера сюда, так ничего бы и не было.

   - Знать, Богу так угодно, чтобы мне быть за тобою! Если бы не было Божьей на то воли, то как же бы возможно было тебе, князю, приехать к нашей нищете и убожеству нашему? Не печалься, княже, поезжай с Богом в Тверь, а я за тобой поеду, как укажешь. Бог милостив, авось и Григория твои сокольники разыщут. Не печалься, княже!

   Мало успокоили Ярослава слова княгини.

   Припомнил он свои необдуманные, запальчивые слова, которые он сказал отроку вот здесь, в избе: "Уйди отсюда, поищи себе другую невесту!"

   - Не прав я перед ним, - говорил Ярослав, - оскорбил его перед всем честным народом. Сгоряча я это сделал... Вот теперь и меня Бог покарать хочет. На всю жизнь мою останется на мне этот грех!

   - Полно, дорогой князь, успокойся, все минует, - утешала его княгиня, - Бог милостив!

   - Напрасно утешаешь ты меня, Ксения, я сам сознаю свою вину и рад бы ее исправить, только уж не поздно ли!

   - Возложи свою печаль на Бога. Он все устроит!

   Долго не мог заснуть Ярослав, его волновали тревожные думы, совесть мучила. Рано утром слышит князь слабый стук в окно. Он быстро вскочил с лавки, на которой спал, и подбежал к окну:

   - Кто там? Что случилось? Иди в сени. Это был старый дружинник Всеволод.

   - Ну что? Нашли ли? - тревожно спросил Ярослав.

   - Самого его нигде не могли найти, - печально отозвался дружинник, - а вот под кустом я нашел узелок с его платьем.

   Действительно, это был брачный наряд Григория.

   На лице князя выразилось беспокойство.

   - Как ты полагаешь, Всеволод, жив или умер Григорий? - спросил с печалью в голосе Ярослав.

   - Сдается мне, княже, что отрок твой жив, хоть и не скоро, а ты еще с ним свидишься.

   - Дай-то Бог! - промолвил князь. - Ничего бы не пожалел на радостях, чтоб живым его видеть.

  

  

   Три дня пробыли "молодые" в селе Едимонове. Время было князю возвращаться и в Тверь.

   - Снарядите, ты, Зацепа, и ты, дьяк, судно, отпущу я на нем княгиню, провожать ее все вы поедете, - приказал князь, - а я отправлюсь опять горой, позабавлюсь по пути ловом. - А про себя князь думал: "Может, и повстречаю где Григория!"

   Судно было скоро снаряжено, для княгини сделали особое помещенье на корме, а на носу устроились поезжане, приехавшие с Григорием.

   Кому не было места на судне, отправились вместе с князем горою, коней было много прислано на свадебный поезд.

   Благословив свою дочь на новое житье, Афанасий с женой проводили ее на судно.

   Проводил свою молодую супругу и Ярослав.

   - Берегите княгиню, слушайтесь ее во всем! - наказывал князь боярам и отрокам.

   При веселых криках толпы судно отчаливало от берега и плавно поплыло вверх по реке.

   Попутного ветра на этот раз не было, и гребцам не легко приходилось выгребать против течения. Плыли далеко не так быстро, как сюда из Твери. Держались около берега, где течение не так сильно.

   Село Едимоново покинули на рассвете, прошел день, солнышко уж село, а прошли немного больше половины пути.

   - Ночью идти негоже, - обратился Зацепа к княгине, - благоволи заночевать здесь.

   Судно причалили к берегу, развели костры, наварили ухи, и всяких других припасов было довольно. Плотно поужинали и понемногу устроились на ночлег, кто на судне, кто на берегу, а с первым блеском зари снова двинулись в путь.

   Гребцам теперь стало еще труднее: ветер дул встречный, и бороться против него и против течения было очень трудно, и только за полдень показались вдали кресты тверского соборного храма.

   Никогда не выезжавшая из родного Едимонова, Ксения с благоговением смотрела на приближающийся город, где ей суждено было жить. С некоторым страхом она думала об этой новой жизни своей. Вспомнилась ей и вся прошлая жизнь, и помолвка с Григорием, приезд князя, необычайная свадьба, и вот теперь она, деревенская девушка, пономарская дочь, стала княгиней. И радостно ей, и жутко!.. Как-то встретят ее в Твери? Будет ли она счастлива с князем? Полюбят ли ее княжичьи дети?

   Занятая мыслями о своей судьбе, о своем будущем счастье, княгиня как-то мало думала о судьбе несчастного Григория.

   Гораздо скорее вернулся в Тверь сам князь.

   Выехав из Едимонова, Ярослав занялся охотой, не покидая тайной надежды, что ему посчастливится встретиться как-нибудь в лесу с любимым своим отроком.

   Он отпустил сокольников вперед в Тверь, а сам с оставшимися отроками и ловчими углубился в лес, охотясь за красным зверем.

   Неудачна и на этот раз была его охота. Ловчие не подняли ни единого зверя. Раздосадованный неудачею, князь снова выехал на дорогу и по берегу направился к городу. В Тверь он приехал еще засветло.

   Хотя в городе и носились слухи о необычайном браке князя, но тем не менее далеко не все этому верили.

   Первым делом велел князь позвать к себе боярина Матуру.

   - Прикажи, боярин, - промолвил князь, - приготовить почетную встречу моей молодой княгине, чтобы и народ, и все ближние мои с женами своими почетно встретили княгиню. Прикажи и горницы для нее прибрать, и людей приставить в услужение.

   Хитрый Матура, прекрасно знавший всю историю брака князя, не стал его ни о чем расспрашивать и радостно проговорил:

   - Ой, княже! Доброе ты дело сделал: детям своим дал мать, а нам государыню-княгинюшку. Пошли вам Бог совет да любовь.

   - Али впрямь, старый, доволен?

   - Еще сколь доволен, княже! Да не я один - все довольны.

   Позвал к себе Ярослав и детей своих.

   - Даю я вам, дети, новую матушку, любите ее, слушайтесь во всем.

   Горячий Святослав бойко сказал отцу:

   - Коли она нас любить будет, тогда и мы ее почтим...

   Нахмурился было Ярослав от такой супротивной речи княжича, но младший княжич с княжной послушно ответили:

   - Будем любить, батюшка, будем слушаться!

   - Смотрите, детки, как пойдете встретить княгиню, будьте к ней ласковы.

   - Повелишь, что ли, сюда бояр покликать, сам о своей женитьбе им скажешь, княже? - спросил Матура.

   - Зови, боярин! Всех зови ко мне.

   Матура отправился собирать бояр, а Ярослав, приодевшись, вышел встретить их.

   - Исполнил я ваше желание, бояре, - сказал князь собравшимся, - в брак вступил новый по любви да по сердцу, почтите же и вы княгиню, как меня почитаете.

   - Дай тебе Бог, княже, совет да любовь, а наша любовь к тебе и княгине вовеки неизменна будет.

   - Идите же по торговым сотням, гостей иногородних об этом известите, - говорил князь, - пусть все идут заутро встречать княгиню.

   Откланялись бояре и разошлись по торговым рядам, оповещая всех о браке князя и о приезде княгини.

   Еще рано утром весь берег реки был усеян народом. Весь город сюда сбежался.

   Сановитые бояре со своими разряженными в парчу и шелка женами, с богатыми дарами, торговый люд, гости заморские, дружинники, посадские, крестьяне - все вышли навстречу новой княгине.

   - Ишь, сказывали, что чуть свет прибудет, а ее все нету, - говорил один из торговых гостей.

   - Скоро ли против ветра да против воды выгребешь, ишь, она, Волга-то матушка, какая быстрая да глубокая!

   Тщетно складывали надзором руки бояре, глядя вниз по реке. На водном просторе не виднелось ни одной лодки.

   - Заночевали, должно быть, по дороге, - послышалось в толпе.

   - Так чего же ждать-то тут в такую рань, к полудню дай Бог подплыть!

   Ни один человек не двинулся с места, все остались терпеливо ожидать приезда княгини.

   Встревожился и князь, что княгиня долго не едет: не приключилось ли чего на пути!

   - Скачите по берегу, - приказал он двум отрокам, - и как встретите судно, сейчас же сюда скорее!

   Приказывать вторично не пришлось. Княжие отроки что есть духу поскакали навстречу ожидаемому судну.

  

  

   Встретив судно, отроки сейчас же повернули коней и прискакали в город.

   - Идет, идет! Уж близко отсюда, недалеко за полдень и сюда подплывет, - доложили отроки князю.

   Солнце еще высоко стояло на небе, когда вдали за лукою показалась на реке темная точка.

   С приближением к городу точка эта все росла и росла, пока не превратилась в настоящее судно.

   Обрадованный князь стоял впереди всех, не спуская взгляда с судна, на котором плыла дорогая его сердцу княгиня.

   Вскоре оно подплыло к берегу, на ближайшей отсюда церкви Архангела Михаила затрезвонили в колокола.

   На судно быстро перекинули мостки, по которым и сошла сопровождаемая поезжанами молодая княгиня.

   Весь народ ее встретил радостными криками, мужчины поклонились ей до земли. Великая честь была оказана пономарской дочери, ставшей княгинею!

   Бояре, не мало перевидавшие на своем веку красавиц, изумлялись необычайной красоте княгини.

   - Мы нигде глазами нашими не видывали, ни ушами нашими не слыхивали о такой жене благообразной! - красно приветствовал ее Матура.

   Не отстал от него в красноречии и Зацепа:

   - Ты сияешь, матушка княгиня, подобно солнцу среди множества звезд!

   Навстречу молодой княгине выехали по приказанью князя несколько колымаг, обитых парчой.

   Посадив свою супругу в одну из них, князь верхом на коне проводил ее до самых княжеских хором.

   Здесь встретили Ксению ее два пасынка и падчерица с хлебом и солью.

   Святослав долго косился на мачеху, тогда как Михаил и Анна подошли к ней с ласкою.

   Впрочем, и первый скоро привык к Ксении и полюбил ее.

   Святитель тверской благословил княгиню в ее новом жилище, и предшествуемый им Ярослав с молодой супругой, детьми и боярами отправился в соборный храм.

   Во всех церквах затрезвонили колокола, забили била.

   - Ну, уж и красота, прямо небесная! - говорили в народной толпе.

   - Что и говорить, красоты такой отродясь никогда не видывал.

   - В собор пошли, молиться станут.

   - Сказывают, опосля панихиду отпоют.

   - А по ком?

   - Да по Григории, княжем отроке, сам, поди, знаешь, любимцем князя слыл.

   - Помер, что ли?

   - Сгинул, без следа пропал, сказывают, что княгиня допрежь невестой его была, а князь наш отнял ее от него.

   - С горя, значит, смерть-то приключилась?

   - Да, должно быть, так.

   Скоро молебствие окончилось, князь и княгиня вышли из собора.

   Обратясь к народу, Ярослав громким голосом проговорил:

   - Вот моя молодая жена, княгиня Ксения, любите ее и почитайте, как меня самого. О сей день зову вас всех, от мала и до велика, на брачный пир ко мне.

   Площадь огласилась радостными криками:

   - Отец ты наш милостивец! Придем с радостью к тебе на пир! Порадуемся твоей радости!

   Ярослав велел выкатить из своих погребов несколько бочек меду стоялого, браги, нажарено было много мяса, угощен!, е было сытно и обильно.

   Не раз выходили молодые, князь с княгиней, на крыльцо, угощали своих гостей. В толпе слышались звуки сопели и волынки. Народ веселился далеко за полночь. Все были довольны и веселы.

   В княжеских горницах шел тоже пир. Слышалась веселая речь бояр, звенел заздравный круговой ковш, обычные свадебные возгласы "Горько! Горько!" не умолкали все время.

   - А ну-ка, дьяк, сказывали мне, что ты плясать горазд, - шутливо заметил Ярослав.

   - Коли прикажешь, княже, попляшу, - весело отозвался охмелевший старик.

   И под веселые звуки гудошника дьяк пустился в пляс.

   Шло общее беззаботное веселье. Только лицо князя омрачалось изредка темною думою, когда он вспоминал о безвременно погибшем Григории.

   - Пора и на покой "молодым", - шепнул соседу-боярину старый Матура. И гости один за одним начали собираться домой. Князь с княгиней милостиво простились со всеми. Но веселье не окончилось этим днем, продолжалось оно и еще два дня.

   Не только горожане, но и бояре так очарованы были красотой, ласкою и умом княгини, что никто и в мыслях своих не укорил князя, что женился он на простой девушке.

   Окончились свадебные пиры, и Ярослав по-прежнему часто стал ездить на охоту, нередко он не возвращался по нескольку дней.

   Какое-то неясное чувство заставляло его продолжать розыски своего исчезнувшего отрока, что-то подсказывало князю, что Григорий жив.

   Все леса правого берега объездил и обшарил Ярослав, но нигде не мог он найти следов исчезнувшего отрока. Только это одно и печалило теперь князя.

  

  

   Куда же пропал Григорий?

   Переплыв Волгу, он ушел далеко в лес, забрался в непроходимую чащу. В летнее время в лесу можно без нужды прожить сытым: ягод, грибов сколько хочешь. И отрок не голодал. Днем он бродил по лесу, а на ночь укрывался на дереве, устроившись там на сучьях. Тоска его по невесте теперь совсем улеглась. Мирские радости больше не прельщали его: все в жизни казалось ему неверным, преходящим, все грозило страданиями. Только в горячей молитве и находил он полную отраду и душевный покой. "Богу себя посвятить надобно, в посте и молитве да в трудах тяжких жизнь свою проводить, - думал он. - Умертвить надо тело свое, тогда и душа скорее к Богу приблизится".

   Бродя по густому бору, Григорий как-то вышел на реку и тотчас же признал, что это Тверда. Все вокруг было дико, пустынно. Григорий и поселился здесь в лесу.

   Своими руками, без топора и пилы, он с немалым трудом устроил для себя малую землянку и стал в ней жить. Сложил он также и шалаш небольшой из сухих деревьев и ветвей, приладил крышу, крест на ней поставил, и стала у него часовенка.

   Работа эта отняла у Григория много времени, но в постоянных трудах да в молитве он не замечал, как и время проходит. Мирно, покойно жилось ему вдали от людей, в полном одиночестве, но не долго пришлось ему так пожить.

   Из соседних селений приходили и приезжали в лес крестьяне за грибами, за ягодами и за дровами, и жительство Григория было открыто. Начались расспросы: зачем и откуда он пришел да как его зовут.

   На все их вопросы отрок только низко кланялся, не отвечал никому ни слова.

   - Немой, значит, ты человек али притворяться надумал, открыться нам не хочешь.

   Открыли крестьяне и часовенку Григория и догадались, что он пришел сюда спасаться.

   Весть о неведомом человеке, поселившемся в бору, облетела деревни, и к Григорию стало ходить не мало любопытного народа.

   Стараясь сохранить свой обет молчания, Григорий ни с кем ничего не говорил, но это еще больше усиливало любопытство.

   "Нужно уйти куда-нибудь подальше в лес, - решил про себя отрок, - не будет здесь душе моей покоя".

   Рано утром, помолившись Богу, он углубился в лес, но совершенно неожиданно для себя вышел на устье Тверды, и перед ним открылся город.

   Изумленный такой неожиданностью, Григорий упал на колени и начал пламенно молиться на тверские храмы. Уж не сам ли Бог привел его на это место!

   Долго длилась его молитва. Потом он встал и опять вернулся в лес и, сам того не зная, остановился недалеко от Волги.

   Темная августовская ночь окутала лес. Григорий чувствовал себя счастливым.

   Один! Один! Среди безмолвной природы он ближе чувствовал присутствие Бога. Вековые деревья, затемнявшие свод неба, торжественная тишина - все вливало в душу отрока молитвенное настроение, все напоминало ему виденного им во сне старца. "Здесь ли мне остановиться, - думал отрок, - или искать другого места?"

   Григорий упал на колени и в горячей молитве стал просить Христа и Его Пречистую Матерь, чтобы открыли ему путь, где и как он должен жить. Помолившись, он крепко заснул.

   И опять приснился ему сон. Ему казалось, что он стоит на этом самом месте, где и был теперь, только вместо густого бора кругом него, посреди леса, чистое поле. Стояла темная ночь, а над ним будто светлое как днем небо. И видит он на небе Пречистую Матерь с Младенцем, и слышит явственно ласковый голос:

   - Господь прославит это место: воздвигни здесь храм во имя Успения, и будет здесь обитель великая. Иди в город к князю своему, он будет тебе помощник во всем. А когда исполнишь волю Мою, тогда отойдешь от жития своего к Богу.

   Страх объял Григория, когда он проснулся. Что ему теперь делать?

   - Если я уйду с этого места, то не исполню Божьей воли, а если останусь, как я покажусь к князю? И послушает ли он меня? Не велит ли он мне воротиться к прежней жизни?

   Но не долго так печалился и колебался княжий отрок.

   - Что Богу угодно, то и должно совершиться. Да и не признает теперь меня никто в этом одеянии, - утешал он себя.

   И действительно, трудно было узнать теперь княжего отрока. За время своего долгого пребывания в лесу он сильно изменился. Крестьянская одежда на нем вся обносилась, лицо обросло волосами, от скудной пищи он сильно похудел, и весь он стал совершенно неузнаваем.

  

  

   И принялся Григорий сначала за постройку кельи.

   Долго тянулась эта работа, хотя у соседних крестьян ему и удалось достать топор и другие инструменты, но дело все-таки двигалось вперед.

   Кое-какая хижинка наконец была устроена.

   После нее он принялся за постройку часовенки. И здесь прошло немало времени, пока удалось ему водрузить на крыше крест.

   Миновала зима, прошла и половина лета. Раз как-то, увлеченный постройкою, Григорий не заметил, как его окружили княжие охотники.

   - Что это ты тут делаешь, дядя? - спросил один из них Григория, с изумлением замечая на хижинке водруженный крест.

   Григорий низко поклонился ему.

   - Часовенку во славу Божью лажу, господине.

   - Давно ли ты тут живешь? - снова спросил его ловчий.

   Григорий медлил с ответом.

   Остальные охотники стали пристально всматриваться в него.

   - Аль не узнали, братцы? Да это ведь Григорий, отрок князя нашего!

   - Да неужто он! Вот-то радость будет князю!

   - Признавайся, Григорий, ведь это ты? Смущенный отрок молчал.

   - Эй, ребята, покличьте-ка Селиверста, он заставит его сознаться! - сказал первый ловчий.

   И охотники побежали за старым ловчим, который уехал в сторону от товарищей.

   Селиверста скоро разыскали. Изумленный не менее других, он поспешил к хижинке.

   Старый ловчий сразу признал княжего отрока и земно поклонился ему.

   - Будь здоров, Григорий! Велик Господь, что привел нас к тебе. А мы полагали, что тебя и в живых уж нет.

   - Да, уж и не говори, - заметил другой охотник. - Многажды посылал нас князь тебя отыскивать по лесным дебрям да по болотам...

   - Не мало мы искали по лесам от самой Твери до Едимонова, - сказал третий.

   Сострадательным взглядом посматривал на Григория Селиверст.

   - Истомился, изголодался ты, парень, скитаясь по лесам, - продолжал ловчий, - чем ты только кормился, сердечный?

   - Господь Бог питал меня все время, - смиренно ответил Григорий.

   - Ну, теперь пойдем с нами, вся твоя жизнь тяжелая забудется, опять ты будешь любимым отроком у князя.

   Но Григорий твердо отвечал:

   - Нет, уж этого никогда не будет.

   - Почему? - изумился Селиверст.

   - Иной путь я теперь себе избрал...

   - Какой же такой путь?

   - Ни ратное дело, ни служба княжеская теперь меня не прельщают. С Божьего благословения я буду воином Христовым.

   - Ой, что-то рано ты о монашеской скуфье, парень, задумал, - пошутил Селиверст.

   - Так Бог судил, дядя! - решительно ответил Григорий.

   - Ну, это мы там еще увидим, а теперь поедем к князю, - воскликнул старый ловчий.

   И все гурьбой направились к Твери.

   Помелела Волга летнею порою, переправляться через нее было нетрудно.

   У охотников на берегу были привязаны дощаники. Григорий сел вместе со стариком Селиверстом. За весла взялись несколько здоровых ребят, и тяжелый дощаник быстро пересекал реку.

   - Когда б ты знал, Григорий, как наш князь по тебе печалился, редкий день не вспоминал, - обратился старый ловчий к Григорию.

   - Да неужто взаправду говоришь? - спросил Григорий.

   - Еще как! Все себя винит в твоей смерти.

   - Не вижу я никакой вины за ним, - прошептал Григорий, - так Господь Бог урядил.

   - Ведь подумай только, доныне печалится, а ведь сколь времени с той поры прошло.

   - А еще кто вспоминал обо мне?

   - Все от мала до велика жалеют тебя. Вот увидит тебя князь живым, то так возрадуется радостью немалою.

   Дощаники пристали к правому берегу, и Григорий с толпою ловчих направился к княжьим палатам. Когда они подошли к детинцу, то стоявший на вышке сторож крикнул шутливо:

   - Где такого зверя затравили, братцы?

   - Дорогой и давно жданный великим князем зверь, - отозвался Селиверст.

   - Что ж, коли так, милости просим.

   Летний день догорал, когда Селиверст с Григорием подошли к княжескому крыльцу.

   У крыльца младший княжич, Михаил, играл в рюхи с княжими отроками, своими сверстниками.

   - Эй, паренек, - обратился старый ловчий к одному из отроков, - доложи князю, что надобно мне безотложно повидать его. Дело важное.

   Игравший отрок сейчас же побежал к князю, а молодой княжич уставился с недоумением на стоящего перед ним странного человека.

   - А это кто, дядя Никитич? - спросил он ловчего, указывая на Григория.

   - Сейчас, княжич, сам узнаешь.

   Посмотрел на княжича и Григорий. В груди его всколыхнулась старая привязанность к князю и его детям.

   - Аль не признал меня, княжич? - спросил он мальчика.

   Недоумевающим взглядом посмотрел на него Михаил и стал что-то припоминать.

   - Ой, да, никак, это ты, Гриша?! - волнуясь, промолвил княжич.

   - Родной, дорогой княжич! - еле сдерживая свое волнение, сказал Григорий. - Узнал меня, узнал!

   Михаил бросился к Григорию и повис у него на шее.

   - Государь князь изволил приказать тебе, Селиверст, коли нужда тебе до него, идти к нему наверх, - проговорил возвратившийся отрок.

   - То-то батюшка тебе обрадуется, - проговорил княжич, - давно он по тебе скорбит, пойду-ка я да скажу ему, что ты сыскался.

   - Не тревожь его, княжич, до поры, пусть он сам увидит Григория, - сказал ловчий.

   - Ин, будет по-твоему, дядя Никитич, идите к князю-батюшке, за вами и я туда прибегу.

   Весь дрожа от волнения, Григорий вместе со старым ловчим поднялись наверх к князю.

  

  

   - Ты постой в сенцах, а я войду первым, - сказал Григорию старик ловчий.

   Тяжелая дубовая дверь заскрипела. Сидевший у стола Ярослав, читавший написанную полууставом церковную книгу, обернулся на шум.

   - А вот и ты, Селиверст. С какими вестями? Много ли красного зверя выследили? - спросил князь ласково старика.

   - Выследили, княже! Да такого редкого, что тебе в диковинку будет.

   Глаза Ярослава загорелись любопытством.

   - Уж не зюбря ли где видели?

   - Коли повелишь, господине княже, я тебе этого зверя сюда предоставлю.

   - А ну, - усмехнулся князь, - покажи, покажи! Ловчий вышел из комнаты и вернулся назад с Григорием.

   Ярослав с недоумением, посмотрел на вошедшего и вопросительно взглянул на старика ловчего.

   Григорий стоял молча, наклонив голову.

   - Вот тебе и находка наша, господине княже, - продолжал Селиверст.

   - Кто ты? - сдвинув брови, спросил князь.

   Григорий упал перед князем на колени.

   - Холоп твой смиренный, Григорий-отрок!

   Князь с изумлением откинулся назад, прошептав:

   - Ты, Григорий?!

   - Прости меня, господин мой, что согрешил я перед тобою, опечалил милость твою.

   Только по голосу мог узнать Ярослав в этом изнуренном человеке своего любимого отрока.

   - Велики дела Твои, Господи, - произнес князь и, подняв с пола Григория, крепко обнял его. - Не чаял я тебя увидать живым. Как Господь Бог хранил тебя до нынешнего дня?

   Снова поклонился отрок до земли и повторил:

   - Прости меня, господине княже, что согрешил я пред тобою.

   - Не вспоминай об этом, Григорий, - ласково сказал князь, - не ты передо мной виноват, а я перед тобою согрешил. Лучше расскажи все, что с тобою случилось и как Господь привел с тобою свидеться?

   Григорий подробно рассказал князю про жизнь свою за это время.

   Не мало дивился князь его рассказам.

   - Слава Господу, что дни скорби миновали, - проговорил Ярослав, - ты теперь будешь у меня еще в большей любви и почете, чем раньше. Эй, - крикнул он одному из отроков, находившихся в сенях, - принеси Григорию лучшую одежду, воздайте ему почести!

   Отроки бросились исполнять приказание князя.

   - Прости меня, княже, дозволь мне слово вымолвить.

   - Говори, Григорий, я рад тебя слушать.

   - Не для того я пришел сюда, господине мой... Нахмурился князь и ждал, что скажет Григорий дальше.

   - Я пришел к тебе за милостию, не презри моего прошения.

   - Сказывай, в чем будет твоя просьба, все рад для тебя сделать.

   - Молю тебя и земно тебе кланяюсь, повели то место, где Бог мне указал, от леса и кустов расчистить.

   С изумлением выслушал князь непонятную для него просьбу.

   - Исполню твое желание, велю расчистить, сколько укажешь, и отдаю тебе все это место, сколько бы там ни было. Скажи только мне, зачем тебе оно нужно?

   Григорий нерешительно взглянул на вошедших в хоромы отроков и тихо промолвил:

   - Тебе одному только, господине княже, могу поверить эту тайну.

   - Оставьте нас вдвоем, - сказал князь. Григорий рассказал князю о своем видении.

   - Сама Пречистая мне указала место, где воздвигнуть храм во имя Ея Успения.

   Глубоко вздохнул Ярослав.

   - Божья воля! Обещаю во всем тебе помогать, - сказал князь. - Храм будет построен на том месте, где ты укажешь.

   Снова поклонился князю в землю Григорий.

   - Да наградит тебя Царица Небесная за твое обещание, господине княже, да поможет Она мне, худородному, все по Ея повелению исполнить.

   - Пойдем, Григорий, я сведу тебя к княгине: она будет, чай, рада тебя видеть не меньше моего.

   На одно мгновение отрок смутился. Воспоминания тучей нахлынули на него, он не знал, что сказать и что делать. Наконец справился с собою Григорий и спокойно ответил:

   - Сколь буду счастлив увидеть пресветлые очи супруги твоей, господин мой.

   Ярослав три раза хлопнул в ладоши. В хоромину вошли отроки.

   - Скажите княгине, что я иду к ней с гостем нежданным, дорогим.

   Отроки, поклонившись, отправились исполнить приказание князя, немного спустя они вернулись обратно.

   - Княгиня опочивать изволит, - проговорил один из отроков.

   - Ну, так в другой раз увидишь ее, Григорий. А теперь пойдем со мною повечеряем, - сказал Ярослав.

   И они оба спустились в столовую палату.

   - Соберите ужин нам да позовите Матуру, - приказал Ярослав слугам.

   Ужин был скоро собран. Явился и ближний боярин, тоже изумленный и обрадованный.

   - Давно уже мы здесь не пировали с тобой, Григорий, - заметил князь, усаживаясь за стол.

   Тихо вздохнул княжий отрок.

   Ярослав и Матура уже усердно угощались обильным яством, запивали стоялым медом, брагою крепкою, а Григорий отломил себе только кусочек черного хлеба и выпил полкубка воды, и ни к какой другой пище он не прикоснулся.

   - Да ты, никак, совсем постником стал, - пошутил старый боярин, но, замечая, что князь не поддерживает его шутки, умолк.

   Долго беседовали все трое и о прошлом, и о будущем, избегали только говорить о печальном событии в день княжеской свадьбы.

   - Пора мне, княже, и домой возвращаться, - сказал Григорий.

   - Куда теперь в такую темь? Заночуй здесь, - стал удерживать его князь.

   &nbs