Северцев-Полилов Георгий Тихонович - Княжий отрок

  

  

  

   Северцев-Полилов Г. Т. Княжий отрок: Романы.

   М., "Современник", 1994. - (История России в романах для детей)

   OCR Бычков М. Н.

  

  

   Далеко раскинулся густой сосновый бор на левом берегу Волги-матушки, там, где она принимает в свои многоводные струи сестру свою, реку Тверцу.

   Много в бору зверя красного, людьми почти не пуганного.

   Тут же, у самого бора, расположился небольшой городок Тверь, или Тферь, по произношению того времени. Приписан был он к великому княжеству Владимирскому и сам по себе не имел никакого значения. Ничего в нем не было: ни хором боярских, ни храма соборного, ни даже кремля. Жили только кое-кто из торговых людишек, так как Тверь на бойком месте стояла.

   Заезжали сюда князья владимирские только ловецкую свою потеху исполнить, красного зверя в частом бору потравить, тут же тайно о своих соседях, о новгородцах, разузнать. Для того и поставлен был здесь, на самой стреле, детинец, в котором проживало несколько отроков великокняжеских, наблюдавших за новгородцами и ограждавших от их нападения границу земли Владимирской.

   В 1015 году в городе Старице, на правом берегу Волги, пришедшие из Киева два инока Трофим и Никандр устроили небольшую келью, а спустя немного - часовню, а затем и монастырь с храмом во имя Успения Пресвятой Богородицы.

   Несмотря на то что Христова вера в Русской земле была введена уже более полутораста лет, во многих местах Северной Руси она еще далеко не была упрочена среди населяющих этот край жителей.

   Прошло довольно много времени. Преподобный Ефрем, прибывший из Киева одновременно с Трофимом и Никандром, после основания монастыря на Красном бору отделился от своих сподвижников и отправился на устье Тверцы, где в то время почти не было жилищ, кроме детинца.

   Преподобный Ефрем, как и на Красном бору, построил себе здесь сперва небольшую келейку, потом часовню и, наконец, под охраною отроков детинца, решил устроить и монастырь. Обитель скоро была устроена и названа "Отроч монастырь", потому что строилась она под охраною княжих отроков. Суровый новгородский край, начинавшийся по ту сторону Волги, быстро сроднился с новыми пришельцами, принесшими с собою свет веры Христовой.

   Удобное положение городка, на слиянии двух рек, давало ему возможность вести торговлю с Новгородом, Торжком, Старицею и другими поволжскими городами. С постройкой же монастыря оживление здесь усилилось, так как народ стал приходить сюда не для одной торговли, но и для утоления духовной жажды.

   Спустя около двух лет после основания монастырь стал благоустроенной обителью. В эту пору игуменом в Отроч монастыре был Михаил.

   Междоусобицы русских князей мало влияли на Отроч монастырь, он жил своею мирною жизнью и не входил в дела княжеские.

   Но вот с юго-востока поднялась туча грозная, почти на два с половиною века затмившая всю Русь. В 1238 году началось страшное нашествие монголов. Широкой губительной волною прошли они по всей Русской земле.

   Одна часть их пошла на Суздальское и Рязанское княжества, другие двинулись на Великий Новгород, а третьи, самая малая часть, направились на Торжок, Крестцы и Тверь.

   Татары хотели разом разгромить и покорить под свою власть Северную Русь. Каких только зверств не совершали они в городах и селениях!..

   На рассвете прискакал к детинцу в Тверь посланец от великого князя из Владимира, разбудил не ожидавших напасти отроков и передал им страшную весть, которую рассказали и торговым людям, и всем обывателям городка. Не скрыли ее и от иноков обители. Все наспех принялись готовиться к отпору грозного врага.

   - Видал ли ты их сам, Омелька? - степенно спрашивал гонца монастырский игумен.

   - Еще бы не видать, отче, видел! - отвечал гонец. - Страшно и подумать, какие страсти творят они! Поток кровавый, где пройдут, оставляют!

   Молча наклонил свою седую голову старик игумен и, точно провидя те бедствия, которые нужно было ожидать от приближающихся татар, тихо произнес:

   - Душа моя трепещет, сердце болезнует и язык прилип к гортани, чтобы подать вам, братия, утешение.

   - Далеко ли они отстояли от Владимира? - спросил гонца старший из отроков детинца.

   - На день пути, не больше того...

   Жители городка, услышав о приближении татарских орд, перебрались в детинец, окопали его глубоким рвом, учредили на стенах его стражу и приготовились встретить врага.

   К полудню прискакал второй гонец.

   - Беда, беда! - еще не слезая с лошади, крикнул он. - Престольный город Владимир полонили татары, побили всех, не щадя ни старцев, ни детей, ни рода княжеского, ни сана духовного!.. Расхитили княжеские и монастырские сокровища, разграбили и пожгли имущество горожан. И теперь идут на Великий Новгород, прямо на вас путь держат.

   Запершиеся в детинце женщины подняли вопль. Повсюду воцарились смятение и ужас.

   Через три дня показались первые татарские разъезды.

   Ближе и ближе надвигались татарские силы на беззащитный почти детинец, в котором заперлись все горожане, и на святую обитель. Как было противостоять этой стихийной силе, несущей с собою разрушение и смерть!

   Не прошло и половины дня, как детинец и монастырь были разорены и опустошены, защитники их перебиты или томились в тяжких муках, жены и дети взяты в полон.

   Много лет прошло со дня разорения, и то место, где стояли детинец и Отроч монастырь и самый городок, мало-помалу поросло лесом.

  

  

   Прошло лет тридцать после страшного погрома. Русь стала понемногу оправляться.

   Великий князь Ярослав Всеволодович, чувствуя приближение смерти, разделил великое княжество Владимирское между своими сыновьями.

   Александр Ярославович остался княжить на великокняжеском престоле во Владимире, а Ярославу Ярославовичу отец выделил княжество Тверское.

   Отуманился взором Ярослав Ярославович, не хотелось ему уступать старшему брату отцовский стол. Но затаил он свою зависть и, послушный завету отца, оставив жену и детей в Переяславле у брата Александра Ярославовича, отправился на то место, где некогда стоял городок Тверь.

   Задумчиво и угрюмо ехал князь впереди своих дружинников по пустынным полям Суздальской земли.

   Повсюду виднелись еще следы татарского нашествия. Деревни еле начинали обстраиваться, людишки частью разбежались от страха, частью были забраны в полон татарами. Огонь, меч и мор властно прошли по Русской земле, и долго еще не изгладятся их губительные следы.

   - Что приуныл так, княже? - спросил Ярослава статный княжий отрок, любимец его Юрий.

   Хмуро окинул его взглядом князь.

   - Радоваться-то, Юрий, нечему! Покарал Господь Русскую землю, наслал татар поганых, разрушили, побили они народ! Скоро ли еще все снова оправятся! - прошептал Ярослав.

   - Бог милостив, не грусти, князь. Не тебе это говорить, не оделил ли тебя Господь волей твердою! Потрудимся все для тебя, - твердо ответил дружинник.

   - Спасибо тебе, молодец, - сразу повеселевшим голом заметил князь, - за доброе слово, ладно оно, по сердцу мне. Потрудимся, поработаем, и авось все снова оживет.

   - Только бы, княже, не ворошили нас до поры до времени соседи, - заметил до сих пор молчавший Всеволод - могучий дружинник с большою ярко-рыжею бородою.

   - О новгородцах вспомнил, - усмехнулся князь. - Не станут бередить теперь они нас - племянник Василий не дозволит им.

   Притомились усталые кони долгим переходом. Яркое солнце, все время не перестававшее лить с неба свои лучи, изнурило и самих дружинников. Тяжелые кольчуги, могучие мечи, шапки на голове еще более давали чувствовать усталость.

   Но Ярослав продолжал ехать вперед, и никто из дружинников не посмел намекнуть хоть словом о своей усталости.

   Вдали показалась синяя полоска елового бора.

   - Э, да, никак, и лес пошел, - облегченно вздохнув, прошептал Юрий.

   Князь, прислонив ладонь к глазам, пытливо взглянул вперед.

   - Да, никак, мы уже недалеко и от Волги, - заметил он в свою очередь. - Тебе лучше знать, - обратился он к Всеволоду, - не впервые здесь.

   Могучий богатырь, добродушно взглянув на князя, улыбнулся.

   - Доводилось здесь с новгородцами переведываться, вон она, родимая Волга-то матушка! - и он указал рукою на реку.

   - Так чего же тут медлить, - проговорил князь, - вперед! - И, ударив плеткой притомившегося коня, он поскакал, а за ним поспешила и дружина, ободренная близким окончанием пути.

   Полоса леса все ближе и ближе надвигалась и вскоре встала перед путниками темной стеною.

   - Здесь и заночуем, - решил Ярослав Ярославович, - а чуть солнышко встанет, будем поспешать к Твери.

   Дружина спешилась. Лошади стреножены. Для князя отроки быстро разбили шатер. Запылали костры. В повешенных над кострами котелках варится незатейливый ужин.

   Усталая дружина расположилась на ночлег.

   - Дозорных поставить, княже, нужно бы, - заметил любимец князя, Юрий.

   - К чему? Мы дома, на родимой Суздальской земле, - спокойно отозвался Ярослав, - недругов тут нет.

   - Ой не говори, княже! А новгородцы? Ведь тут, на Волге, граница с ними.

   - Не станут теперь тревожить, да и Новгород не близок.

   - А про татар ты, господине, позабыл, что ли?

   - Не до нас им! Они теперь с рязанским князем справляются. Да и что им тут делать? Все уже разорили.

   - Как знаешь, твоя княжая воля, - недовольно заметил Юрий.

   Ярослав усмехнулся.

   - Уж коли ты такую опаску имеешь, что ж, пусть двое дружинников ночь не поспят да нас покараулят.

   По лицу Юрия пробежала довольная улыбка.

   - Ин, будет так, с опаской-то все спокойней. Между деревьями, сверкая широкими секирами при

   свете костров, стали расхаживать два стражника.

   Усталая дружина, намаявшаяся за долгий переход, поужинав, сейчас же заснула.

   Над стоянкой воцарилась тишина.

   Не спал только в своем шатре Ярослав. Долго беседовал он со своим любимцем Юрием о планах обновления города Твери.

   - Поскорей бы поднять город-то, - спокойнее было бы.

   - Бог поможет тебе, княже, смотри только, не плошай перед новгородцами, ставь крепче детинец-то.

   - Завтра увидим, как ставить-то.

   Долго еще велась между ними беседа, пока усталые очи князя не смежились, и он отпустил дружинника.

   Рано утром, чуть только солнышко выглянуло из-за редкой опушки леса, закипела жизнь в стане.

   Светлый родник, звонкою струею бежавший между корней деревьев, замутился от лошадей, жадно пивших студеную воду.

   Дружинники сели на коней и длинною лентою потянулись по узкой тропинке между деревьями.

   Мелькнули с высокого ската серебряные струи Волги, и дружина выбралась на песчаный берег. Князь сошел с коня, упал на колени и, широко осенив себя крестом, поклонился в землю.

   - Вот она, Тверь! Вот мой новый княжеский стол, - прошептал он про себя.

   Быстрым взглядом окинул он всю местность вокруг и печально потупил взор. Татарский набег оставил немного после себя.

   Левый берег, на котором стоял князь, был почти пустынен. Следы детинца были еще видны по обгорелым, полусгнившим бревнам, поросшим лопухом и густою травою. На месте же разрушенного монастыря подымалась молодая заросль. Ниже к реке, по скату, сбегали жалкие лачужки рыбаков. Дальше по течению Тверды строений было больше, но все это выглядело бедно и убого.

   "Вот он какой, мой стольный город! - подумал Ярослав. - Не легкое будет дело его устроить!"

  

  

   Вслед за княжей дружиной прибыли в Тверь и владимирские бояре.

   На первое время для князя и для бояр были улажены ставки, в которых они проводили ночь, находясь по целым дням на постройках. Новый князь тверской, несмотря на свою молодость (ему был всего двадцать один год), смело принялся устраивать свой стольный город, не боясь труда и хлопот.

   Для великого княжества Владимирского нужен был твердый оплот против своевольных и гордых соседей, новгородцев. Никто так не мог противостоять им, как молодой князь. Но для этого нужно было прежде всего укрепить Тверь.

   - Не мало потребно времени и трудов великих, - говорили бояре князю. - А главное: живи пока с соседями в мире...

   - Знаю я сам, что нужно до поры до времени не прекословить им, - перебил своих советчиков князь, - но пока у них князем племянник, князь Василий, до тех пор бояться нечего: свой своему поневоле брат.

   - Ой, не ставь, княже, города на старом месте, на левом берегу! - проговорил боярин Матура.

   - А что? - спросил его Ярослав.

   - Неразумно будет сесть на старое место. Разольется Волга-матушка, так и отрежет твой тверской стол от Владимира. Как с ним сообщение держать, коли враг на город насядет? Запрут нас новгородцы аль новоторжцы в угол, куда уйти? С одной стороны Волга, с другой Тверда, и уйти некуда.

   Призадумался Ярослав: боярин говорил правду.

   - А где ж, по-твоему, ставить-то, боярин?

   - На правый берег перенеси. Поставь на устье Тьмаки.

   - А вы что думаете? - обратился князь к дружинникам.

   - Совет-от боярский истинен, - отозвались и дружинники.

   И Ярослав решил последовать общему совету.

   Закипела работа на правом берегу Волги.

   Между Волгою и Тьмакой стали рыть довольно глубокий ров, а вырытую землю складывали в виде вала. Таким образом обнесенное пространство между обеими реками было значительно ограждено от нападения.

   В этом пространстве решено было построить дом для князя и храм Божий, поселить дружину и городских людишек.

   Не год и не два тянулись работы над постройкою Твери. За это время успел Ярослав съездить к своему престарелому отцу во Владимир и получить благословение на перенесение города на правую сторону Волги.

   Старый князь одобрил это решение.

   Постройка города началась тем, что был поставлен собор во имя бессребреников Козьмы и Дамиана.

   Понемногу в Тверь стал прибывать народ, во время последнего татарского погрома разбежавшийся по соседним городам и селам.

   Работы усиливались, закипел и торг. Новгородцы мало обращали внимания на поднимавшуюся из развалин Тверь, у них своих забот было не мало.

   - Негоже тебе, княже, жить в простом дому, - говорили бояре и старшие дружинники князю Ярославу, - надо тебе срубить княжеские хоромы...

   Ярослав сам видел необходимость постройки, но раньше окончания детинца он не хотел приступать к возведению для себя хором.

   Крепкий детинец был окончен, высокий тын вокруг был надежным оплотом для жителей в случае неприятельского нападения.

   Отсюда могли лететь меткие стрелы на врага.

   Только теперь Ярослав решил приступать к постройке себе княжеского терема.

   - Пора, пора, княже, - одобрительно говорили дружинники.

   Крепкие срубили князю хоромы. Выбрали лес кондовый, вековой, топор даже звенел и с трудом брал твердую, просмолившуюся сосну. Дух в хоромах стоял смолистый, здоровый, голова даже кружилась с непривычки.

   - Точно стоялым медом тебя напоили, - шутя говорил Матура, обращаясь к князю, - индо из стороны в сторону качает!

   - Здоров этот дух-то, - в свою очередь заметил Всеволод, глубоко вдыхая аромат свежего леса, -- смолой тебя всего насквозь проймет.

   Дело было летнее, когда ставили хоромы. Солнце горячими лучами выгоняло смолу из дерева и наполняло смолистым ароматом горницы.

   - Ой, князь, пожди перебираться-то в новые хоромы, - говорил старик Глеб, давнишний слуга князя, пестовавший его еще младенцем, - дай выветриться горницам.

   - Пождем, старик, некуда спешить-то, - ответил Ярослав, - пока хоромы здесь обстаиваются, слетаю-ка я к княгине в Переяславль. Ее да деток повидаю...

   - Доброе дело задумал, княже, - проговорил сановитый Матура, - езжай до княгини, поди, скучает по тебе, заодно и княжичей с княжной приласкаешь.

   - Без меня обождите окна обслюживать, - приказал князь, - пусть солнцем хоромы пропечет да ветром продует.

   - Приказ твой соблюдем, господине княже, - отозвался старик Глеб, - пождем.

   - Постой, княже, - проговорил Матура, - прежде чем в путь на Переяславль ехать, позови-ка отца, соборного протопопа, да отслужи молебен, тогда с Богом и поезжай!

   - Разумно говоришь, боярин, отслужим, - сказал князь.

   В те времена сборы на отъезд были немалы, князь ехал не один, брал с собой часть дружинников, надо было снабдить их на дорогу пищей, коней выходить, всю справу воинскую им собрать.

   В назначенный день отслужил протопоп Михаил молебен в новом соборе, благословил на путь князя с дружиной и с колокольным звоном проводил его из нового стольного города.

  

  

   Стояло раннее утро, когда князь с дружиной двинулся в дорогу.

   Погожий август ручался за долгое лето. Леса еще пышно одеты были густою, темною зеленью, в траве нигде не заметно желтых проплешин. Яровые хлеба еще не убраны с полей и волновались золотым морем.

   В воздухе звенели жаворонки, гудели труженицы пчелки. Зноя не было, но все же солнце не жалело своих лучей и ласкало все живущее.

   Весело было ехать князю, все ему удалось. Поставил он в шесть лет город: построил храм, детинец, наконец, и себе хоромы уладил. Торг закипел. Потянулись лодки и косоушки с низовья, выбегали струги из реки Тверцы. Торговый люд радовался, что сбыт на свои товары в Твери нашел. Соседи, ловкие торгаши, новгородцы, ганзейские приказчики тоже частенько заглядывали в стольный город Ярослава.

   Подумал князь и о восстановлении монастыря около старого города, разрушенного татарами.

   Занятый такими мыслями, князь весело ехал на своем скакуне. Дружина и его приближенный отрок Юрий едва успевали за ним следовать.

   Вдруг княжеский конь запрядал ушами и пугливо отпрыгнул в сторону.

   Ярослав удержался в седле и твердою рукою натянул поводья.

   - С чего это он? - изумленно спросил князь.

   - Ой, не к добру, княже, - сумрачно отвечал Юрий, - косой дорогу ему перебежал.

   Поникнул головою на минуту и Ярослав. Перебежавший дорогу заяц, по старой примете, предвещает какое-нибудь несчастье.

   - Не к добру, - эхом отозвалась и дружина.

   Князь быстро приподнял голову, молодецки тряхнул кудрями и, обернувшись к своим спутникам, громко сказал:

   - Охота же верить каким-то бабьим приметам, от судьбы своей и без зайца не уйдешь!

   И, ударив шелковою плеткою горячего скакуна, взвившегося как птица, он помчался вперед.

   Спокойствие князя ободрило и дружинников, и они поскакали вслед за ним.

   Везде, где они проезжали, следы татарского набега уже сгладились.

   Около полудня путники остановились в одной деревне на отдых. Князю отвели просторную избу, дружинники расположились прямо на траве.

   При входе в избу князь остановился, услышав на кровле громкое карканье ворона. Невольно ему вспомнился и перебежавший утром дорогу заяц. Он обернулся к сопровождавшему его Юрию и деланно улыбнулся:

   - Что ж, Юрий, и здесь, по-твоему, горе нам каркают?

   Потупился княжий отрок.

   - Не веришь ты, княже, а беречься все же надо.

   Не вскинул на этот раз свои молодецкие очи князь, не тряхнул кудрями, а молча вошел в избу.

   На столе, покрытом чистою ширинкою, скоро появилась всякая деревенская снедь.

   У княжего отрока оказалась в роге влага пенная, и проголодавшийся князь принялся за трапезу.

   - Не знаю, что случится со мною, княже, - проговорил Юрий, - но щемит у меня ретивое, как никогда того не бывало.

   И на этот раз не ответил Ярослав своему любимому отроку, какое-то волнение овладело и им.

   Только что радовавшие его мечты быстро исчезли, мысли витали около дорогих его сердцу лиц жены и детей, он рвался поскорее поспеть в Переяславль.

   - Если оседлать коней да поскорее в путь! Изумленно взглянул Юрий на князя.

   - А отдыхать не будешь, княже?

   - Нет, поспешим: защемило ретивое, точно и впрямь горе какое меня ждет.

   Ярослав задумался.

   Дружинники быстро оседлали коней, и скоро путники помчались дальше. По-прежнему молчала степная дорога. Усталое дневное светило ушло на покой, день сменился прохладным вечером. Закурился над озером и речкой туман. Выглянули на потемневшем небесном своде яркие звездочки. Скоро из соседнего леса выплыл красный шар луны. Повеяло ночною сыростью.

   А князь с дружиной без устали мчался вперед я вперед.

   - Приустали, князь, кони, - промолвил Юрий.

   Но князь точно и не слышал замечания и не придерживал своего коня.

   Скоро действительно лошади и люди так утомились, что продолжать путь сегодня было нельзя, всем нужен был отдых.

   Сами дружинники обратились к князю, прося его остановиться хоть на несколько часов.

   - Не знаю, что со мной сделалось, - сказал князь. - Но так вот и тянет скорее домчаться до Переяславля и увидаться с дорогими сердцу!

   Глаза князя так и впились в ночную темноту, будто взор его хотел проникнуть до самого Переяславля.

   - Коли ты так томишься, князь, - участливо заметил Юрий, - пусти меня вперед, ты отдохни с дружиной, а я сменю в деревне коня и помчусь дальше.

   Князь ласково взглянул на отрока. По его взгляду Юрий понял, что он рад такому предложению.

   Отрок низко поклонился князю и помчался вперед.

   Князь остановился в первой же деревне.

   Усталые дружинники скоро заснули. Задремал тревожно и князь.

   Еще ночь не сошла с неба, луна спокойно светила еще над мирно спящим селом, а чуткое ухо Ярослава и сквозь сон заслышало крики и непонятный шум.

   Не успев надеть кольчуги, в одной шелковой рубахе, босиком выбежал князь на крыльцо.

   - Что такое? Что случилось? - громким голосом крикнул он дружинникам.

   - Вставай, князь, вставай, злые вести гонец принес! Татары поднялись снова, широкою волною разлились они по земле Русской!..

   Поспешно вернувшись в избу, князь надел доспехи и велел седлать коней.

   Сердце говорило ему, что семья в опасности.

   Быстро летел он по полям, скакал по горам.

   Мало отдохнувший конь тяжело храпел от бешеной скачки, но послушен был воле своего господина.

   Исчезла ночная тьма, загорелся восток алою дымкой рассвета. Скоро поднялось на небо и само солнышко. А князь с дружиною без устали мчится вперед и вперед. И кони будто забыли усталость.

  

  

   Ярослав зорко смотрел, ожидая, не вернется ли к нему Юрий с вестями.

   Вместо отрока бегут навстречу какие-то люди. Это крестьяне спасаются, будто от злой погони.

   Ярослав остановил беглецов, расспрашивает их.

   - Бежали мы, милостивец, от злой татарвы, укрыться некуда было. Порубили, пожгли все наше именьишко, проклятые! Жен и детей в полон забрали!

   Еще быстрее помчался князь вперед.

   Его томила неизвестность, захватили ли татары Переяславль, жива ли его княгиня с детьми? И он то надеялся, что беда стороной пронеслась, то приходил в отчаяние. Скорее бы узнать и увидеть все.

   Княжий конь выбился из сил. Закачался верный слуга под князем и на бегу рухнул на землю вместе с всадником. Невредим остался князь. Взял он коня у одного из дружинников и снова полетел дальше.

   Все больше и больше попадалось навстречу беглецов. Убеждался князь, что беда стряслась и над его семьей. Он потерял всякую надежду и на возвращение Юрия, сердце подсказывало ему, что и отрок его погиб.

   Как ни рвался князь вперед, но и для всадников, и для коней нужен отдых. И дружина расположилась в неглубоком логу, где пробегал студеный ручеек. Наступала ночь. Расположились, как могли, на ночлег.

   Но не спится князю. Сон бежит от него. Будто наяву видит он и татар-насильников, и родную семью свою беззащитную. И рано утром, лишь только забрезжилась заря, князь поднял дружину и поскакал дальше в Переяславль.

   Только далеко за полдень показался вдали город. Усталые кони насилу несли своих всадников. Над городом стоял темною тучею непроглядный дым.

   - Смотри, Всеволод, город-то горит, - произнес князь, тревожно обращаясь к дружиннику.

   Всеволод хотя и сам чуял что-то недоброе, но хотелось ему успокоить князя.

   - Кажись, это громовая туча повисла над городом; господине княже...

   Но Ярослав его уже не слышал и мчался, нещадно погоняя плеткой своего коня.

   Скоро все убедились в печальной истине.

   Вместо красивого, людного города перед нашими путниками лежали дымящиеся еще развалины строений.

   Проезжая по тесным улицам городка, всадники там и сям встречали трупы убитых. Кое-где попадались и живые люди, пугливо прятавшиеся при приближении дружины.

   Ярослав поскакал к княжескому терему. Терем цел, но по всему видно, что и здесь хозяйничали татары. Судорожно дернул князь поводья и разом остановил коня.

   Стрелою слетел князь с седла, взбежал на полуразрушенное крыльцо.

   - Куда, куда ты, князь, один пошел! - испуганно крикнул ему вслед Всеволод.

   Но Ярослав быстро обежал хоромы, отыскивая своих милых. Тщетно звал он их по именам, никто не отзывался.

   Тяжело опустился князь у разбитого окна на лавку и закрыв лицо руками, горько зарыдал.

   Звеня тяжелыми кольчугами, вошли в хоромы спешившие дружинники, опасавшиеся за князя.

   При виде их минутная слабость Ярослава прошла. Быстро поднялся князь со скамьи, грозно ударил рукою о рукоять меча и нетвердым еще от слез голосом промолвил:

   - Братцы, вызволим княгиню и княжичей от басурман поганых!

   Дружинники рванулись, будто татары были тут, перед ними. Но благоразумный Всеволод спокойно заметил:

   - Княже, далеко уже ушли татары от нас, кони наши притомились, не догнать нам лиходеев. А если и догоним, одолеют они нас, числом мы невелики. Княгиню с княжичами не вызволим, а сами головы свои без пользы сложим. Голов-то не жаль, а того жаль, что подмоги ни теперь, ни после не подадим.

   - Ин, правду говоришь, - задумчиво произнес князь, - ничего нам одним не сделать!

   Быстро разнесся по городу слух, что князь с дружиной приехал. И к княжему крыльцу стал сходиться народ.

   - Постиг нас Божий гнев, православные, - печально сказал Ярослав.

   - Побила, разорила нас злая татарва, - послышалось из толпы.

   - Низко вам кланяюсь, православные, - снова заговорил князь, - поведайте мне, не знает ли кто, что случилось с княгиней моей и малыми детьми?

   На минуту водворилось смутное молчание. Все переглянулись. Вышел из толпы седенький старичок и, степенно поклонившись Ярославу, промолвил:

   - Ой, горе, господине княже, деток твоих в полон татары забрали...

   - А княгиня? - дрогнувшим голосом спросил князь.

   - Лютой смертью погибла! - глухо отозвался старичок.

   Ярослав пошатнулся и схватился за крылечный столб. Крупные слезы текли по его лицу. Он скинул тяжелый шелом и медленно перекрестился.

   - Воля Божья! Упокой, Господи, ее душу, - глухо прошептал осиротевший князь.

   Заволновалась толпа. И все набожно перекрестились, все промолвили: "Упокой, Господи, душу!"

   - Тело княгини скрыли в подполье, чтобы не надругалась над ним татарва, - сказал князю старик.

   В тот же день Ярослав с дружиной похоронили княгиню.

   В Переяславле оставаться незачем, и князь с дружиной поехал обратно в Тверь.

   Печально проводили переяславцы князя и, точно муравьи в разоренном муравейнике, снова начали поправлять свои жилища.

   Прошла гроза. Беглецы понемногу возвращались на свои пепелища. Понемногу воскресала жизнь в разрушенном городе.

  

  

   В великом неутешном горе возвращался князь из Переяславля.

   Волновала его душу и печаль о жене, и неизвестность о судьбе детей. Горело сердце жаждой лютой мести к лиходеям-татарам, разрушившим его семейную жизнь, отнявшим у него все светлые радости.

   Тосковал князь и о своем любимце отроке: труп Юрия нашли дружинники совершенно обезображенным на одной из улиц города.

   - Отчего мы не пустились в погоню за ними? - мрачно проговорил Ярослав, обращаясь к Всеволоду.

   - Не по силам нам было с ними бороться, княже, - ответил тот, - да и не догнать было их!

   - Ну, не отбили бы, так хоть сами бы полегли! - горячо возразил князь.

   Поник головою старый дружинник.

   - Неладное ты толкуешь, княже, - промолвил он, - погиб бы ты, кто же стал бы над нами княжить? Пришли бы новгородцы и завладели бы и нами, и твоим новым стольным городом. Жалко княгини, да против воли Божией не пойдешь.

   Задумался князь.

   - Не скучай, княже, не вешай буйную голову, надейся на Бога, - продолжал дружинник.

   - Правду говоришь, Всеволод, Его святая воля! Только бы вызволил Бог моих детей из полона.

   Печален был обратный путь. Дружина ехала молча. Молчал и князь. Он думал крепкую думу, что предпринять, чтобы спасти своих детей.

   - Аль с горя не налететь ли на Новгород, отвести-потешить свою душу?! - с отчаянием воскликнул князь. - Хоть бы на чем сорвать свое горе!

   - Что ты, что ты, княже! Да разве можно в такое время ссориться тебе с соседями! Займись лучше делом, на нем отведи душу. Не мало дела в Твери найдется! Много пользы и добра всем можешь сотворить. И перед Богом-то угодно, и перед людьми честно.

   Только на третьи сутки добрались они до Твери.

   Весть о несчастье, постигшем князя, и разорении Переяславля долетела сюда раньше их приезда.

   С печалью встретили горожане своего господина. Печально звонил и колокол в соборе, призывая всех к панихиде по убиенной княгине.

   Весь город собрался в собор. Слышались тяжкие вздохи и рыдания. Общая скорбь тронула князя. Выйдя из собора, он низко поклонился провожавшей его толпе и промолвил:

   - Спасибо, братцы, что пожалели меня, вдовца осиротелого...

   Голос Ярослава прервался, по лицу покатились слезы.

   - Никто, как Бог, княже! Молись Ему, Отцу небесному! Не ропщи! - слышались голоса из толпы.

   Печально вернулся князь в свои отстроенные хоромы,, в которые он надеялся ввести любимую жену и милых деток. Как дым, разлетелись его светлые надежды. Пусто, одиноко в хоромах. Князь рассеянно окидывал взором горницы, будто кого искал. Присел он на скамью, облокотился на стол и долго-долго сидел так в тяжком раздумье, пока сгустившиеся сумерки не заставили его очнуться.

   - Кто там, ей, сюда!

   На зов к князю прибежали два отрока.

   - Чего повелишь, княже?

   - Закройте окна на ночь ставнями. Засветите свечи.

   Отроки бросились исполнять приказание.

   - Ты, Григорий, будь мне ближним отроком, заместо убитого Юрия.

   Покрасневший от радости отрок тихо прошептал, низко поклонившись князю:

   - Спасибо за честь, княже, послужу тебе верою и правдою.

   Скоро Ярослав удалился на покой. У дверей его опочивальни, свернувшись на кошме, заснул и новый его приближенный.

   Время быстро шло.

   Горе стало понемногу забываться. В постоянных заботах и хлопотах Ярослав реже вспоминал о погибшей семье.

   - Архиерея бы тебе, княже, к нам в Тверь испросить у владыки, - посоветовал как-то Матура.

   - Нужно будет, боярин, как только поеду к отцу во Владимир, так непременно испросить надо. Ишь, Тверь-то наша как ширится, людей все прибывает, да и гости торговые умножаются.

   - Вестимо, лестно, княже, стать под твою руку, прославился ты своими разумом и правотой.

   Ярославу нравились льстивые речи Матуры, он охотно верил им.

   Прошло больше году со времени разгрома Переяславля.

   Ярослав стал подумывать съездить на поклон к хану в Орду и поразведать там о своих детях.

   Однажды утром, чиня суд на красном крыльце своим горожанам, князь услышал поблизости страшный шум и послал отрока Григория узнать о причине.

   - Узнай, что там такое?

   - Княже, - проговорил вернувшийся отрок, - там приехали послы из Новгорода.

   Ярослав нахмурил брови.

   - Что им надо от меня? - сурово спросил он.

   - Они идут к тебе.

   - Послушаем, что они скажут.

   К крыльцу подходило несколько степенных новгородцев. Еще не дойдя до князя, они сняли шапки и низко ему поклонились.

   - Почто приехали ко мне, соседи? - с улыбкой спросил князь стоявших перед ним послов.

   - К твоей княжей милости, - начал один из послов, рослый новгородец Юрий, с окладистой светлою бородою.

   - Какое такое дело до меня привело вас сюда?

   - Просим твою милость к нам в князья пожаловать. Ярослав изумленно посмотрел на говорившего.

   - К чему я вам понадобился? - спросил он после долгого молчания. - У вас свой князь есть, мой племянник, князь Василий.

   - Не люб он нам, вольностей наших не хранит, - сказал другой новгородец.

   - Вот какое у вас дело-то, - улыбнулся Ярослав. - Может быть, и я вам по душе не придусь.

   - Нет, княже, ты люб, люб нам, - заговорили в один голос послы.

   - Веди их, князь, в горницу, там и потолкуете, чего в народе-то гуторить, - заметил Матура.

   Послы вошли за князем в хоромы.

  

  

   - Почто вы изгнали племянника-то моего, князя Василия? - спросил снова Ярослав.

   Бояре-послы нерешительно поглядывали друг на друга, не зная, как начать. Наконец сын новгородского посадника Михаила, молодецки тряхнув кудрями, так повел речь:

   - Меньшие люди не возлюбили князя Василия, теснил он их, и наш Новгород Великий всем вечем решил тебе предоставить княжить и володеть нами.

   - Ой, так ли? - с усмешкой спросил князь. - Не вы ль володеть мною-то будете?

   - Просим тебя, княже, на условиях древних, что отцы и деды наши установили князю Всеволоду, внуку Мономаха.

   - А меня не изгоните, как племянника моего? - спросил Ярослав, пытливо уставившись на послов.

   - На сем, княже, крест тебе поцелуем, а ты целуй крест ко всему Новгороду, - заметил сын посадничий, - укажем только тебе, чтобы ты, как и брат твой Александр, не ссаживал с места по воле своей посадников наших.

   Князь задумался.

   - Сейчас решать не буду, честные послы, с боярами своими совет подержу, у дружины своей доброго совета спрошу, а к вечеру, как солнце на закат пойдет, решение свое вам открою. Теперь же пируйте, други! Эй! - крикнул князь и ударил в ладоши. Прибежали слуги.

   - Угостите честных послов новгородских, они мои гости дорогие.

   И князь, поклонившись гостям, удалился из горницы к себе в опочивальню.

   Проводив хозяина низкими поклонами, новгородцы начали обсуждать меж собою его уклончивый ответ.