Ли Ионас - Когда железный занавес падает

">   Одна женщина ухватилась за свой сундукъ, точно хотѣла унести его съ собой на тотъ свѣтъ.

   Иные катались по палубѣ, рѣшительно ни о чемъ не думая. Сирена ревѣла все время самымъ ужасающимъ образомъ, въ то время какъ люди сновали блѣдные, точно выходцы съ того свѣта.

   Одна группа мужчинъ и женщинъ настоятельно требовала пастора. Какой-то малый бросился разыскивать его. Требовалось утѣшен³е. Пасторъ показался на палубѣ.

   Онъ былъ съ открытой головой, быстро разстегнулъ застегнутый наглухо черный сюртукъ и въ изступлен³и кинулся на колѣни.

   - Проклятая маммона!- неистово крикнулъ онъ,- вотъ она, вотъ, нате, берите ее!..- и бросилъ на палубу сперва мѣшокъ, въ которомъ зазвякали золотыя монеты, а затѣмъ хорошо увязанный пакетъ.

   - Ухъ, теперь легче... 75 тысячъ... Ха-ха-ха! теперь, небось, никто даже не подниметъ! Знайте, знайте всѣ: я бѣглый кассиръ, обо мнѣ объявлено во всѣхъ газетахъ! Вотъ я! Вотъ! Тюрьмой будетъ морская пропасть... морская пропасть... пропасть... Сидѣть бы, сидѣть бы дома, за кассой... довольствоваться насущнымъ хлѣбомъ,- стоналъ онъ, лежа, совсѣмъ обезсиленный.

   Подъ навѣсомъ каютъ сидѣлъ Торъ Вангенстенъ, склонивъ голову и безпомощно опустивъ руки на стоявш³й передъ нимъ столъ.

   Такая внезапная возможность потерять жизнь совершенно сломила его. Онъ сидѣлъ, какъ оглушенный, одрябш³й, безчувственный. Передъ его цѣпенѣвшимъ сознан³емъ начинала вырисовываться страна, отъ которой онъ не видѣлъ прежде даже и тѣни, холодная, мертвая, безцвѣтная, голая пустыня, подобно лишенной всякой растительности, застывшей лунѣ.

   Обломки досокъ торчали изъ крупнаго песка, напоминая собою гробовыя доски съ какой-то выцвѣтшей надписью. Онъ видѣлъ ихъ все съ возраставшей ясностью, по мѣрѣ того, какъ сгущался окружающ³й мракъ.

   Отъ нихъ вѣяло холодомъ, холоднымъ дуновен³емъ чудовищнаго равнодуш³я быт³я.

   Онъ вздрогнулъ и всталъ.

   - Надо пользоваться моментомъ. Лодки... Лодки...

   Фрэкенъ Морландъ ходила блѣдная, но съ какимъ-то лучезарнымъ лицомъ.

   Послѣ перваго оглушающаго впечатлѣн³я ужаса, ее охватило чувство облегчен³я и освобожден³я отъ чего-то.

   Теперь всѣ человѣческ³я преграды и условности разсыпались, какъ гнилушки... Она была передъ лицомъ одного Бога, а Онъ видѣлъ то, чего не видѣли люди: передъ нимъ она стояла, какъ мать своего ребенка.

   Въ ней пробудилось страстное желан³е кинуть всѣмъ въ лицо: "Это мое дитя, мое, мое... я - мать Гуннара, слышите-ли?.. Это позоръ, позоръ! Но я беру его на себя... Въ немъ все мое счастье. Я измѣнила собственному ребенку изъ страха передъ людьми, но я искупила это страдан³емъ и слезами".

   - Теперь ничего этого нѣтъ больше, крошка моя,- приговаривала она, лаская Гуннара,- ты ничего не понимаешь. Скоро насъ съ тобой ужъ не будетъ среди людской толпы, среди лжи и правды. Можетъ быть, я попаду вмѣстѣ съ тобой въ царство небесное... а тамъ ты узнаешь, что я - твоя мать, и что мнѣ не за что краснѣть передъ тобой. Можетъ быть, такъ лучше для насъ обоихъ, дорогой мой мальчикъ... Милый докторъ Ангелль,- крикнула она доктору, завидя его съ семьей,- Гуннаръ - мое дитя... мой сынъ!.. Я такая же мать ему, какъ вы, г-жа Ангелль, мать Исака. Но у Исака есть и отецъ, и мать!

   Она ходила изъ угла въ уголъ съ оттѣнкомъ счастья на лицѣ, какъ бы получивъ законную почву подъ ноги.

   Кругомъ кричали, что взрывъ будетъ с³ю минуту.

   Къ ней направлялся Коричневое пальто. Лицо его было страшно блѣдно.

   - Это мой сынъ,- обратилась къ нему фрэкенъ Морландъ съ полнымъ сознан³емъ,- Гуннаръ - мой ребенокъ!

   - Вы, значитъ, жили и страдали... А я не жилъ!.. И въ загробной жизни не буду жить.

   У него тряслись губы.

   - Вы думаете, я не увижусь тамъ съ Гуннаромъ?- воскликнула она,- что мой Гуннаръ - краденое добро, счастье лишь въ здѣшней жизни!

   Коричневое пальто тяжело опустилъ ей руку на плечо.

   - Я думаю, что въ васъ есть искра Бож³я, и такой жалк³й, окоченѣвш³й человѣкъ, какъ я, чувствуетъ себя около васъ, какъ у источника тепла. Скоро... Скоро!.. Нашъ пароходъ ужъ представляется мнѣ лежащимъ на днѣ... вода хлынула въ каюты... м³ровоззрѣн³я висятъ, какъ перегнивш³е канаты... а я и тамъ все брожу по палубѣ.

   - Вы вѣдь тоже были ребенкомъ,- утѣшала она его, - и Тотъ, кто могъ создать человѣка, конечно, предначерталъ ему и пути.

   - Помогите мнѣ! Поддержите!.. - молилъ онъ въ отчаян³и.- Мнѣ страшно... Я пришелъ изъ пустоты и снова долженъ погрузиться въ необъятную пустоту...

   Изъ-за тумана, порѣдѣвшаго пока лишь надъ верхушками мачтъ, проглянуло солнце въ видѣ матоваго желтаго шара; а внизу, подъ прикрыт³емъ его дымки, шла борьба за жизнь, и ужасъ передъ смертью выражался въ самыхъ разнообразныхъ видахъ, смотря по индивидуальностямъ каждой натуры.

   Нѣкоторые съ мольбою простирали руки къ небу. Иные катались по палубѣ въ полномъ отчаян³и, а откуда-то доносилось "ура" и звонъ стакановъ.

   Грипъ лихорадочно метался то туда, то сюда, разыскивая кого-то.

   - Наконецъ-то! Вотъ она!

   Громко всхлипывая, съ красными отъ слезъ глазами, Мэри ²онсонъ въ отчаян³и бросалась на шею то къ отцу, то къ матери.

   Родители, пришибленные ужасомъ, лишь стонали. Они похлопывали, поглаживали ее, судорожно прижимали къ сердцу, повторяя:

   - О милая, милая... дорогая!..

   Грипъ ломалъ руки съ глазами, полными слезъ.

   Сцена была слишкомъ трогательна.

   Онъ подошелъ къ Мэри и дотронулся до ея руки.

   - Если бы я могъ помочь вамъ... спасти васъ... для вашего жениха!- сказалъ онъ тихо.

   - Какого жениха?- и Мэри взглянула на него сквозь слезы.

   - Да, Мэри ²онсонъ! Я пожертвовалъ бы своей жизнью для вашего спасен³я, для вашего жениха, г-на Ведекина. Да, жизнь бы отдалъ!

   - Скажи ему, папа...- сказала она сквозь рыдан³я,- что Антонъ Ведекинъ вовсе не женихъ мнѣ... Что мы съ дѣтства росли, какъ братъ и сестра... Антонъ и я... Скажи, папа!- И Мэри разрыдалась сильнѣе.

   - Мэри ²онсонъ! Мэри ²онсонъ! Вы стали для меня все... Если бы вы могли быть моей. Я вдругъ почувствовалъ, что вы для меня - все.

   Глаза Мэри зас³яли.

   - И умереть... теперь... Не уходите отъ насъ... Не оставляйте насъ,- просила она, хватая его за обѣ руки.

   - Да, мы встрѣтимъ смерть всѣ вмѣстѣ, - произнесъ онъ дрожащими губами и захватилъ ихъ всѣхъ въ свои объят³я...

   Добровольный проповѣдникъ съ какого-то возвышен³я призывалъ къ покаян³ю толпу, въ дикомъ отчаян³и бросившуюся на колѣни.

   Руки тянулись кверху и глух³е вопли на всевозможныхъ языкахъ возсылались къ небу.

   П³анистъ Янко и Бельге Хавсландъ неожиданно столкнулись другъ съ другомъ.

   Они кинули взглядъ отчаян³я на небо, вздернули плечами и какъ бы остолбенѣли.

   - Вотъ и конецъ нашей блестящей карьеры, - воскликнулъ мрачно Бельге Хавсландъ.

   - Свистокъ вопитъ точно въ день страшнаго суда,- сказалъ Янко съ содроган³емъ. - А у васъ было больше ген³я, чѣмъ у меня.

   - За то у васъ больше красокъ и огня... больше темперамента. Завтра вечеромъ вы будете играть въ царствѣ небесномъ...

   - Быть не можетъ!- крикнулъ онъ внѣ себя.- Навѣрно, есть какая нибудь возможность спастись... хоть на доскѣ. Не захочетъ же Богъ погубить так³е молодые таланты.

   Янко сталъ озираться широко раскрытыми отъ ужаса глазами, ища средства спасен³я... скамейки или доски, на которой можно бы было удержаться на водѣ.

   - О! этого добра найдется сколько угодно, - подскочилъ къ нимъ мингеръ ванъ-Титуфъ.- Бомба пробьетъ дно парохода и расщепитъ палубу, такъ что будетъ на чемъ плыть, только бы уцѣлѣть отъ взрыва и добраться до воды...- пояснялъ онъ дѣло съ практической стороны.- Но мои дорог³я, чудныя, чистокровныя лошади, съ которыми я думалъ открыть циркъ въ Америкѣ!- воскликнулъ онъ, закатывая глаза.- Для нихъ нѣтъ спасен³я! - добавилъ онъ съ глубокимъ вздохомъ.- А я привыкъ смотрѣть въ лицо смерти каждый вечеръ.

   - Такъ, по вашему, еще не все пропало?- обратился къ нему Янко.- Вы должны знать... Вы волтижёръ... клоунъ? Что теперь дѣлать? За что схватиться?

   - Надо уловить моментъ, не терять хладнокров³я. Хладнокров³е прежде всего,- наставлялъ мингеръ.

   И онъ снова заходилъ взадъ и впередъ, окидывая взглядомъ каждый предметъ, настораживаясь и нацѣливаясь, какъ левъ передъ прыжкомъ.

   - Вамъ придется бросить эту штуку, - сказалъ Янко, указывая на скрипку, которую Бельге Хавсландъ держалъ въ ремняхъ.

   - Бросить? Моего Страдивар³уса? Много, много разъ переплывалъ я на немъ въ трудныя минуты жизни, - отвѣтилъ тотъ почти съ нѣжностью...

   На палубу выбѣжала миссъ Анни Рокландъ; она забыла въ эту минуту о себѣ и о своей хромотѣ и ходила то туда, то сюда, останавливаясь, поджидая, всматриваясь.

   Неужели онъ не придетъ? Можетъ быть, онъ въ эту минуту ищетъ ее въ толпѣ.

   Секунды казались ей минутами...

   А какихъ воздушныхъ замковъ она настроила себѣ, какъ безотлучно была съ нимъ въ мысляхъ!

   И что это была бы за жизнь! Будущность рисовалась ей въ видѣ волшебнаго замка.

   Она постаралась бы быть для него всѣмъ: вошла бы въ его идеи и мысли, поддерживала бы его, помогала бы ему во всемъ. Онъ могъ бы привести въ исполнен³е всѣ свои глубок³е замыслы, стремлен³я и благородные планы.

   И теперь, когда ее застигла ужасная вѣсть, она тревожилась лишь о немъ, о немъ одномъ.

   Онъ умретъ, не успѣвъ осуществить своихъ замысловъ; прекрасныя мечты завянутъ, сила подкосится. Возможно ли? Это такъ жестоко, такъ безконечно жестоко...

   Безсмысленно, чтобы такая жизненная сила погибла!

   И она не можетъ утѣшить его хотя однимъ словомъ... вмѣстѣ перейти за рубежъ этой жизни!

   Вдругъ она встрепенулась. Вонъ онъ, вонъ онъ! Все затрепетало въ ней отъ радости.

   Онъ стоялъ со спасательнымъ кругомъ въ рукѣ и оглядывался по сторонамъ острымъ, умнымъ, сознательнымъ взглядомъ, который все подмѣчалъ и соображалъ: передъ нимъ была проблема.

   Она вдругъ разрыдалась и кинулась къ нему.

   - Кетиль Боргъ! Кетиль Боргъ!- и она повисла у него на рукѣ.- Мы должны хоть умереть вмѣстѣ, если намъ не довелось вмѣстѣ жить. Но благодарю, благодарю за всѣ чудные дни, чудные часы! Они дали смыслъ моей жизни.

   Кетиль Боргъ нетерпѣливо мотнулъ головой и отстранилъ ее отъ себя спокойно и рѣшительно.

   - Здѣсь не мѣсто фразамъ и миндальничанью... Не смѣйте трогать меня и вѣшаться на меня! Если въ критическую минуту мнѣ представится возможность спастись, я ничѣмъ не долженъ быть стѣсненъ!

   Онъ потрясъ руками, какъ бы стряхивая съ себя все лишнее.

   - Увѣряю васъ, миссъ Анни, что я, при всемъ желан³и, ничего не могу сдѣлать для васъ. Разсудокъ говоритъ, что и одному человѣку, ничѣмъ не связанному, мало шансовъ на спасен³е.

   Миссъ Анни отшатнулась.

   Она стояла, сперва ничего не понимая, какъ бы не слыша, но затѣмъ повалилась съ душу раздирающимъ крикомъ...

   - Бѣдняжка... - пробормоталъ Кетиль Боргъ взволнованно, - а все же съ какой радости идти ко дну изъ-за нея!

   На доктора и Арну ужасная новость подѣйствовала, какъ ударъ молн³и.

   Они до сихъ поръ были поглощены исключительно своими личными интересами, а теперь очутились вдругъ лицомъ къ лицу съ всепоглощающимъ, леденящимъ кровь Медузой-быт³емъ.

   Докторъ, ходивш³й наверхъ узнать, въ какомъ положен³и дѣло, поспѣшно вошелъ въ каюту.

   Арна, цѣпенѣя отъ ужаса, бросилась на грудь мужу.

   - Господи, Господи... что-то будетъ! А Исакъ... Исакъ...

   Докторъ слегка отстранилъ ее отъ себя.

   Она обвила его шею руками.

   - ²онъ, ²онъ, все чернѣетъ!

   Онъ снова отстранилъ ее словами:

   - Не время!

   Арна откинулась и посмотрѣла на него.

   - Если бы только я знала, что ты былъ счастливъ со мною, ²онъ,- сказала она грустно.

   - Счастливъ!..- пробормоталъ докторъ.- Даже стоя между небомъ и морской пучиной, даже теперь не проникнешь въ истину!- думалъ онъ про себя, связывая въ ремни кое-как³я дорожныя вещи.- Даже передъ глазными впадинами смерти и передъ моремъ, готовымъ поглотить наши трупы, надъ водяной пропастью въ нѣсколько тысячъ саженъ глубины, начни я допрашивать, предложи одинъ какой-нибудь вопросъ, который выдалъ бы ей то, что я передумалъ за эти годы, проведенные бокъ о бокъ съ нею, она отвѣтила бы мнѣ взглядомъ, полнымъ презрѣн³я, и на моихъ глазахъ потухла бы любовь, которой одною держится вся моя жизнь. Охъ, охъ...- стоналъ онъ,- скорѣй бы, скорѣй бы хлынуло море! Я хочу, я жажду этого!

   - Надѣвай же пальто, Арна, торопись,- уговаривалъ онъ ее,- я пока буду завертывать Исака въ платокъ. Куски хлѣба я кладу въ карманъ; вотъ и эти остатки вина пригодятся.

   Она повиновалась ему машинально, ничего не сознавая.

   - Вотъ и это тоже,- онъ взялъ пальто ребенка.- Потомъ одѣнешь его какъ слѣдуетъ. - Ну, поторапливайся. Исакъ, кончай скорѣе яйцо, скорѣй, скорѣй! Обвяжи этимъ длиннымъ шерстянымъ шарфомъ его и себя; такъ тебѣ легче будетъ держать его. Я подержу мальчика, пока вы не сядете въ лодку.

   Онъ захватилъ руку Арны своей свободной рукой и потянулъ ее вонъ изъ каюты.

   - Въ лодку? Исакъ и я? Безъ тебя?- воскликнула Арна.

   - Не болтай, а торопись! Медлить нельзя. Дѣлай, что я велю.

   - Нѣтъ! Исакъ и я остаемся тамъ, гдѣ ты,- сказала она рѣшительно.

   Докторъ съ сыномъ на рукахъ былъ уже въ дверяхъ.

   - Тутъ нѣтъ выбора,- сказалъ онъ.

   - Что ты говоришь! Что думаешь?- крикнула она испуганно и потянула его назадъ въ каюту.- Ты такъ долго былъ занятъ только собой и своей... теперь ты обязанъ подумать объ Исакѣ и обо мнѣ! Выскажемся хоть теперь, должно же когда нибудь!.. Знай ²онъ,- это для меня та же смерть!

   Ея голосъ дрожалъ, глаза метали искры.

   - Ты молода и передъ тобой цѣлая жизнь впереди, - прервалъ ее докторъ, Исакъ - сильный, крѣпк³й мальчикъ, и... вѣдь Фольтмаръ остается! - пропустилъ онъ сквозь стиснутые зубы.- Ты знаешь, что онъ никогда не оставитъ васъ. На него ты можешь положиться.

   - Господи, Господи, ²онъ! Что значитъ для меня въ эту минуту Фольтмаръ и всѣ остальные друзья! - отвѣтила она, ломая въ отчаян³и руки.- Развѣ ты, я и Исакъ не составляемъ одно? Не такъ ли, Исакъ? Не правда ли?- заливалась она слезами,- ты вѣдь не хочешь уйти отъ папы и мамы? Не хочешь, чтобы тебя воспитали друг³е среди забавъ и удовольств³й... Ты хочешь быть папинымъ мальчикомъ. Спроси папу, отчего мы, ты и я, не нужны ему больше? Онъ смотритъ на насъ такъ, что дѣлается страшно. Ахъ, если бы ты зналъ, что одинъ только лучъ моего прежняго ²она наполнилъ бы мою душу блаженствомъ! Неужели твое честолюб³е стоитъ всего нашего счастья, ²онъ? Я спрашиваю серьезно,- обратилась она къ нему. - Дай мнѣ хоть эти нѣсколько минутъ, которыя намъ остается жить, провести вблизи тебя... какъ прежде... теперь, когда насъ съ тобой зовутъ на иной путь... Можетъ быть, это и къ лучшему!

   Суровость въ лицѣ доктора начала быстро таять, уступая мѣсто удивительно хорошему выражен³ю.

   - Наконецъ-то, наконецъ, ты опять моя!- сказалъ онъ тихо,- и я могъ сомнѣваться въ тебѣ!

   - Сомнѣваться? Во мнѣ, ²онъ? Да въ чемъ же?

   - Приди, приди ко мнѣ, моя оскорбленная!- прошепталъ докторъ.- Мой! нашъ сынъ! Теперь Арна, нить, связывающая насъ, не порвется и послѣ смерти.

   Туманъ сильно порѣдѣлъ, горизонтъ расширился. Вдали видны были лодки, переполненныя женщинами и дѣтьми, которыя, крича и рыдая, махали платками и руками.

   Среди большого катера, готовившагося отчалить, стоялъ Вангенстенъ, какими-о судьбами очутивш³йся тамъ. Онъ и тутъ распоряжался энергично и рѣшительно, распредѣляя и указывая мѣста. Среди общей сумятицы на него смотрѣли, какъ на ниспосланную небомъ опору.

   "Обоюдная помощь - спасен³е!.. Ссоры и разноглас³е - гибель!" гремѣло среди общаго шума.

   Двѣ лодки, отъѣхавъ небольшое разстоян³е отъ парохода, покачивались на веслахъ.

   Метавш³еся по палубѣ люди удѣляли другъ другу не больше вниман³я, чѣмъ обитатели сумасшедшаго дома: каждый былъ занятъ своей собственной душевной мукой.

   Мног³е протягивали руку въ карманъ за часами, но рука безсильно опускалась: ни у кого не хватало мужества взглянуть на часы; казалось, что сердце перестанетъ биться при одномъ взглядѣ на стрѣлку.

   Нѣсколько пассажировъ 1-го класса собрались на передней части корабля, казавшейся имъ самымъ надежнымъ убѣжищемъ, тогда какъ еще большее количество, изъ 3-го класса, въ силу того же соображен³я, столпились у кормовой части.

   На одной изъ скамеекъ у борта сидѣли рука въ руку Мат³асъ Вигъ и Элленъ Брандтъ. Блѣдные, съ выражен³емъ безропотной покорности волѣ Божьей на лицахъ, они говорили мало.

   - Намъ даровано лишь полчаса, чтобы пережить вновь наше счастье.

   - Дѣло не въ продолжительности, Мат³асъ, а въ томъ, как³я воспоминан³я мы унесемъ съ собой туда.

   - Мало хорошаго, Элленъ! отвѣтилъ онъ, прижимая ея руку къ своему влажному лбу.- Такая жизнь, какъ моя - однѣ развалины!

   - Но за то мы съ тобой пробудились для многаго, что чуждо другимъ, не пережившимъ ничего подобнаго. Мнѣ кажется, что для насъ могло бы быть еще какое то счастье, пока скрытое отъ насъ. Я часто мечтала о томъ, какъ бы хорошо умереть вмѣстѣ съ тобой, Мат³асъ. Жить съ тобой я не могла, а умереть - другое дѣло. Я буду держаться за тебя до самаго конца. Не бойся, Мат³асъ, мое больное дитятко!

   - О, Элленъ, я не выпущу тебя до тѣхъ поръ, пока не отпадутъ мои руки.

   - Я знаю, Мат³асъ, что ты не выпустишь меня до тѣхъ поръ, пока море не наполнится водкой...

   - Начинается!- сказалъ онъ и взялся было за часы, но снова опустилъ руку.

   Она бросилась къ нему на грудь, и онъ крѣпко прижалъ ее къ себѣ. Оба закрыли глаза и лишь изрѣдка обмѣнивались какимъ-нибудь словомъ или восклицан³емъ.

   Стоя въ преддвер³и вѣчности, они осторожно, почти боязливо, стали обмѣниваться отдѣльными словами и воѳпоминан³ями юныхъ дней и... сошлись снова.

   Онъ, какъ бывало, прижался головой къ ея теплымъ рукамъ и закрылъ глаза.

   Но смерть не давала убаюкать себя. Отдаваясь своему счастью, Мат³асъ въ то же время чувствовалъ ея ужасное приближен³е. Ему послышался какой-то глухой трескъ, сопровождавш³йся криками и возгласами нѣсколькихъ сотенъ голосовъ.

   Всѣ заметались, какъ въ бреду.

   Зеленыя стѣны моря поднимались все выше и выше. Носъ судна все больше и больше зарывался въ воду, а кормовая часть выпячивалась.

   Зашипѣло, запѣнилось.

   Пароходъ стало втягивать въ морскую бездну, точно въ крутящуюся воронку.

   Мат³асъ крѣпче ухватился за Элленъ.

   - Ну... Ну...

   - Мат³асъ,- окликнула его Элленъ,- прислушайся!

   Крики не смолкали, но въ нихъ слышалось теперь что-то радостное, ликующее. Они разростались, расходились. Мат³асъ Вигъ торопливо вынулъ часы.

   - Четверть 5-го - четверть часа сверхъ срока.

   Капитанъ перегнулся черезъ перила своего мостика и весело кивалъ, а офицеры разносили во всѣ стороны одну и ту же вѣсть:

   - Опасность миновала! Опасность миновала!

   Угольныя ямы были тщательно осмотрѣны. Вмѣсто адской машины, разрывной бомбы или другого какого нибудь заводного механизма, тамъ оказался простой деревянный ящикъ съ нѣсколькими тонкими желѣзными обручами, стальная проволока въ формѣ спирали и свертокъ обыкновенной ваты. Ящикъ стоялъ на нѣкоторомъ разстоян³и отъ того мѣста, гдѣ нашли мертваго кочегара.

   - Да это скорѣе всего не додѣланная мышеловка для корабельныхъ крысъ,- сказалъ одинъ изъ кочегаровъ,- черезчуръ маловато, чтобы взорвать такое огромное судно.

   Вслѣдъ за тѣмъ появился корабельный врачъ и показалъ рубашку, снятую съ покойнаго. Вышитая на ней мѣтка указывала на одинъ изъ домовъ для умалишенныхъ въ томъ городѣ, откуда они выѣхали.

   Малый былъ, слѣдовательно, не въ своемъ разумѣ.

   Мат³асъ Вигъ сжился съ мыслью, что они съ Элленъ умрутъ вмѣстѣ и что конецъ насталъ.

   И вотъ онъ снова передъ будничной дѣйствительностью!..

   Она должна снова приняться за свои обязанности, по вчерашнему. А онъ?

   - Да, не долго это было, Элленъ!- сказалъ онъ съ тяжелымъ вздохомъ. - Лучъ счастья заглянулъ и въ нашу разрушенную избу безъ оконъ. Завтра каждый изъ насъ направится своей одинокой дорогой.

   - Лучъ счастья? Нѣтъ, Мат³асъ, теперь мы вдвоемъ будемъ продолжать строить и чинить нашу избу. Сегодня, въ ожидан³и зеленой волны, я поняла, что такое - не имѣть около себя никого, кто могъ бы заглядывать тебѣ въ душу, кому хотѣлось бы повѣрить все. Ты, Мат³асъ, единственный, кто можетъ заронить радость въ мою душу, единственный, изъ-за котораго я выплакала бы себѣ глаза!

   - Ты хочешь... рѣшаешься,- и онъ пытливо посмотрѣлъ ей въ глаза.- Элленъ, я точно во снѣ... но знай, я вѣрю, я увѣренъ теперь, что ты можешь исправить Мат³аса Вигъ.

   Пароходъ разукрасили флагами. Лодкамъ даны были сигналы, и тамъ начали мало-по-малу соображать, въ чемъ дѣло.

   Послѣ нѣсколькихъ нерѣшительныхъ взмаховъ веслами, на лодкахъ начали грести все увѣреннѣе и сильнѣе по направлен³ю къ судну, которое стояло на своемъ мѣстѣ.

   Мужья и отцы съ борта успокоительно кивали своимъ близкимъ, а изъ лодокъ жены и матери въ слезахъ, взволнованныя, протягивали имъ дѣтей.

   У трапа происходили трогательныя сцены встрѣчъ, точно послѣ нѣсколькихъ лѣтъ разлуки, и слѣдовалъ обмѣнъ впечатлѣн³й, объяснен³я.

   На палубѣ царила тишина, словно не хотѣли нарушить торжественности момента.

   На лицахъ, послѣ перенесеннаго потрясен³я, лежало выражен³е какого-то оцѣпенѣн³я.

   Всѣ перечувствовали слишкомъ много, и нервы не могли такъ скоро настроиться на иной ладъ: переходъ, хотя бы и къ счастью, былъ слишкомъ рѣзокъ.

   Душа каждаго пережила кризисъ. Событ³я дня сурово раскрыли передъ ними нѣчто иное, невѣдомое доселѣ, скрывавшееся за желѣзнымъ занавѣсомъ.

   Мног³е, очень мног³е скрылись по каютамъ...

   Толпа служащихъ хлопотала надъ приведен³емъ всего въ порядокъ, въ буфетѣ шла сильная спѣшка. Нужно было не опоздать съ главной трапезой, съ обѣдомъ.

   Изъ каютъ получался приказъ за приказомъ, - подать обѣдъ отдѣльно.

   Пароходъ шелъ снова полнымъ ходомъ. Электрическое освѣщеше заливало всѣ комнаты и всѣ уголки судна, и въ волнахъ снова отражался дворецъ фей.

  

  

   Новый мѣсяцъ плылъ между несущимися облаками, то показываясь, то исчезая, разрывая облако своимъ короткимъ рогомъ и сыпля искрами.

   Волны среди мглы то поднимались горами, то разливались лощинами за пароходомъ.

   Лодки были развѣшены по своимъ прежнимъ мѣстамъ и вздрагивали въ тактъ съ желѣзнымъ корпусомъ корабля.

   Гигантск³я машины работали, посылая черезъ трубы густые клубы дыма.

   Вахтенные тихо ходили взадъ и впередъ среди ночной мглы. Только внизу, въ кочегарномъ отдѣлен³и, слышался стукъ то закрывавшихся, то открывавшихся желѣзныхъ дверецъ и громыхан³е желѣзными засовами, лопатками и кочергами. Два, три офицера въ штурманской рубкѣ слѣдили черезъ подзорныя трубы за виднѣвшимися вдали огоньками другихъ судовъ.

   А подъ палубой нервное напряжен³е пережитаго дня сказывалось, послѣ перваго тяжелаго сна, вызваннаго усталостью, сновидѣн³ями, сплетенными изъ только что испытанныхъ впечатлѣн³й.

   Снова, въ смертельномъ страхѣ, толкались и давили другъ друга, стараясь попасть въ лодку.

   Добравшись благополучно до лодки, кричали, внѣ себя, чтобы скорѣе отчаливали, иначе всѣ они полетятъ на воздухъ... Но весла словно приросли... лодка не могла двинуться...

   Матери силились пробраться къ трапу, чтобы перекинуть въ лодку своихъ дѣтей, но не могли пошевельнуть ни рукой, ни ногой.

   Въ безумномъ ужасѣ или бросались къ выходамъ и на палубу или... застывали въ дверяхъ каютъ.

   Пахло нефтью и успокоительными каплями.

   Мног³е, очень мног³е дорого бы дали, если бы можно было взять назадъ высказанное ими въ тотъ страшный часъ, и терзались теперь раскаян³емъ.

   Настало свѣтлое, ясное утро съ свѣжимъ вѣтеркомъ и искрящимся моремъ.

   Палуба кишѣла народомъ.

   Всѣ чувствовали себя какъ бы въ другомъ слоѣ воздуха. Вчерашнее отодвинулось назадъ, уступая мѣсто волнен³ю и хлопотамъ по случаю скораго прибыт³я въ Америку.

   Въ общемъ переѣздъ прошелъ удачно, лишь съ приключен³емъ...

   Янко ходилъ, потирая руки.

   Всѣ шансы на то, что пароходъ войдетъ въ Нью-²оркск³й докъ немного послѣ полудня... Концертъ состоится!

   - Поздравляю съ удачей,- поздоровался съ нимъ подошедш³й Бельге Хавсландъ.- Спѣшу высказать это, пока мы не успѣли сойти съ корабля и перестать быть людьми. Скоро мы снова будемъ не люди.

   - Ужъ и натерпѣлся же я страху!- воскликнулъ Янко.

   - Да, пренепр³ятный былъ вчерашн³й денекъ,- подтвердилъ Хавсландъ.

   - Вчера! Я подразумѣваю концертъ; если бы онъ сорвался, всю мою программу, все турнэ, разсчитанное по днямъ и часамъ въ различныхъ городахъ, пришлось бы передѣлать... Бомба... да!- мотнулъ онъ головой,- тоже своего рода номеръ!

   - Скажите, пожалуйста,- обратился Хавсландъ къ Титуфу,- что это вамъ вздумалось разыгрывать роль мингера?

   - Я заплатилъ за свое мѣсто!- отвѣтилъ тотъ съ апломбомъ.- Разъ имѣешь капиталъ, отчего не воспользоваться его благами. А кромѣ того,- добавилъ онъ откровенно,- не могъ же я предстать въ I классѣ клоуномъ. Теперь я ѣду къ себѣ на родину, въ Америку; я тамъ вложилъ свой капиталъ въ одинъ циркъ. Поджидаютъ только меня да двухъ красивыхъ чистокровныхъ лошадей для школы верховой ѣзды, чтобы открыть дѣло. А сверхъ всего прочаго,- добавилъ онъ съ размашистымъ жестомъ и стрѣльнувъ въ нихъ взглядомъ,- я имѣлъ неоцѣнимое удовольств³е познакомиться съ двумя такими свѣтилами искусства, вдобавокъ въ такой трудный моментъ, когда мы, такъ сказать, готовились сдѣлать прыжокъ на тотъ свѣтъ... Если бы высокоуважаемые господа почтили своемъ присутств³емъ представлен³е, которымъ мы откроемъ сезонъ, это послужило бы для насъ колоссальной рекламой: ваши прогремѣвш³я на весь м³ръ имена аршинными буквами на афишахъ!

   И онъ закатилъ глаза, представляя себѣ эту картину.

   Фрэкенъ Морландъ, держа за руку Гуннара, пришла возвратить мѣховую куртку. Ее не покидалъ самоувѣренный видъ, появивш³йся въ ней съ момента, когда она порвала со всѣми условностями.

   Вмѣсто обычной нервности, въ ней проглядывало теперь какое-то особенное спокойств³е, присущее людямъ, взявшимъ на себя извѣстную мисс³ю.

   Коричневое пальто ходилъ своей тяжелой походкой въ сопровожден³и слуги, у котораго въ рукахъ было нѣсколько чемодановъ и чехолъ отъ зонтика.

   Онъ приводилъ въ порядокъ свои чемоданы, ставилъ на нихъ мѣтки, затягивалъ ремни и запиралъ на ключъ.

   Расплатившись со слугою, онъ подошелъ къ фрэкенъ Морландъ.

   - Я ѣду въ знойную Инд³ю. Скажите на милость, къ чему мнѣ тамъ мѣха?- сказалъ онъ, когда она стала возвращать ему куртку.- Здѣсь передъ вами зима и американск³й холодъ. Оставьте ее у себя и заверните въ нее малютку... Ну, теперь все уложено и готово. Мой адресъ: "Бенаресъ, poste restante". Пришлите мнѣ вашъ, когда онъ будетъ у васъ.- Онъ взглянулъ на часы.- Еще долго до завтрака. Теперь въ Санъ-Франциско, оттуда въ ²окогаму... а затѣмъ - въ Бенаресъ. Когда еще пр³ѣду туда!..

   И онъ грустно поплелся прочь.

   Грипъ и Мэри ²онсонъ гуляли по палубѣ въ это ясное утро; имъ надо было многое сказать другъ другу.

   Они пришли попрощаться съ обезьяной, которая, собственно, была кузнецомъ ихъ счастья.

   Обезьяна теперь кувыркалась и выдѣлывала въ честь ихъ самые удивительные прыжки, а послѣдн³е два дня она была въ самомъ дурномъ расположен³и духа, сильно зябла и, дрожа, сидѣла, прижавшись въ уголъ клѣтки.

   Итакъ, они скоро будутъ въ Чикаго!

   Мэри очень занимала перспектива представить Грипа Антону Ведекину.

   То ли дѣло явиться такимъ образомъ, чѣмъ съ изящной тросточкой, которую она сломала, когда "Черномазый" такъ уставился на нее, проще говоря, преслѣдовалъ ее.

   Ну, ужъ и будетъ же Антонъ смотрѣть своимъ однимъ глазомъ!

   Родители чувствовали себя среди идилл³и, восторгались красивой парочкой и тѣмъ, что породнились съ землякомъ.

   Агентъ страхового общества "The Mutual" не показывался еще послѣ вчерашняго приключен³я.

   Но вотъ, наконецъ, послѣ полудня появилась его изящная фигура. Торъ Вангенстенъ окидывалъ взглядомъ палубу, элегантно приподнималъ шляпу, здороваясь съ тѣмъ или другимъ изъ знакомыхъ, и остановился съ необычайно дружелюбнымъ видомъ возлѣ Мат³аса Вигъ.

   - "The Mutual" сдѣлало хорошее дѣльце за этотъ путь, благодаря всеобщему испугу,- сказалъ онъ съ интимной улыбкой.- Весь секретъ, видишь ли, въ томъ, что свѣтъ набитъ трусами и боязливыми людьми, и въ виду этого факта приходится прибѣгать къ извѣстнымъ мѣрамъ. Въ данномъ случаѣ подписанные полисы, если бы мы пошли ко дну, послѣдовали за нами и не всплыли бы оттуда ранѣе дня страшнаго суда; подумай, сколько бы осталось обездоленныхъ семей!.. Поэтому я былъ обязанъ во имя справедливости спасти и себя, и бумаги... Избранной идеѣ не служатъ ложью! Теперь наши пути расходятся, Мат³асъ! А все-таки тебѣ слѣдовало воспользоваться поддержкой товарища, - закончилъ онъ многозначительно, поднявъ указательный палецъ.

   - Я думаю направиться въ Бостонъ, - сказалъ Мат³асъ Вигъ, - и постараюсь выбраться на мое прежнее научное поприще.

   Придя въ себя послѣ того, какъ Кетиль Боргъ оттолкнулъ ее въ минуту ея мучительной душевной тревоги, миссъ Анни съ трудомъ добралась до каюты родителей, безъ словъ и безъ всякаго выражен³я во взглядѣ, точно сомнамбула.

   Отъ нея нельзя было добиться ни слова въ отвѣтъ на всѣ разспросы.

   - Это у нея съ испугу,- думали родители, судя по себѣ.

   Анни упала на полъ и забилась въ конвульс³яхъ.

   - Она въ безпамятствѣ,- сказала мистрисъ Рокландъ,- и слава Богу: по крайней мѣрѣ, ударъ постигнетъ ее въ безсознательномъ состоян³и.

   Ухаживан³е за нею заставило ихъ забыть собственный страхъ; они усадили ее на диванъ, и мать прижала къ своему сердцу ея голову.

   Болѣзненное, слабое создан³е напоминало собою надломленную тростинку... Ни движен³я... ни звука.

   Минуты мучительнаго страха прошли, и всѣ начали приходить въ себя, какъ бы оживать. Но миссъ Анни была все въ томъ же положен³и.

   Докторъ сказалъ, что это, по всей вѣроятности, нервный припадокъ, который продолжится еще нѣкоторое время.

   Анни уложили въ постель.

   Она пролежала весь вечеръ въ уб³йственномъ молчан³и, съ выражен³емъ страдан³я на блѣдномъ лицѣ.

   У матери нѣсколько отлегло отъ сердца, когда она время отъ времени стала пожимать ей руку.

   Убавивъ на ночь свѣтъ въ каютѣ, родители легли спать.

   Время отъ времени слышался то сдержанный вздохъ, то стонъ Анни, и они думали, что она засыпаетъ.

   Они чувствовали большую усталость послѣ пережитаго волнен³я, и ими сталъ овладѣвать сонъ.

   - Видѣла?- вдругъ спросилъ мистеръ Рокландъ и вскочилъ въ испугѣ.

   Анни, вся въ бѣломъ, прошмыгнула по полутемной каютѣ.

   Онъ кинулся за нею съ быстротою молн³и.

   Когда онъ прибѣжалъ на верхъ, она стояла уже у перилъ; онъ едва успѣлъ схватить ее за одежду и, взявъ на руки, снесъ обратно въ каюту.

   Слышались лишь тяжелые стоны и сдерживаемые вздохи, вскорѣ перешедш³е въ судорожныя рыдан³я. Вскорѣ мистрисъ Рокландъ кивкомъ дала знать мужу, что Анни уснула.

   Она спала, какъ убаюканное дитя.

   Мало-по-малу дыхан³е стало дѣлаться глубже и ровнѣе, но она долго еще вздрагивала.

   Анни проснулась лишь на другой день далеко за полдень. Она лежала молча, съ открытыми глазами.

   Вотъ у нея изъ глазъ выкатилась слеза, крупная и тяжелая, которая скапливалась въ глазу постепенно по мѣрѣ того, какъ припоминались подробности вчерашняго дня; затѣмъ еще и еще одна, и слезы полились струею, смочивъ ей все лицо. Это были слезы безграничнаго отчаян³я, слезы, которыми оплакивается молодость. Онѣ лились по мѣрѣ того, какъ одна за другою скатывались и потухали ея иллюз³и.

   Она оплакивала первую и единственную любовь своей юности.

   Кетиль Боргъ за цѣлый день ни разу не показался на палубѣ. Ему нужно было привести въ порядокъ свои вещи и обдумать запущенную корреспонденц³ю.

   Онъ то бралъ платья, то снова откладывалъ ихъ въ сторону, все больше и больше задумываясь и глядя неподвижными глазами во внутренность пустого чемодана.

   Передъ его мысленнымъ взоромъ рисовались построенныя имъ жилища для рабочихъ и горделиво выступавш³й надо всѣмъ господск³й домъ - огромный, переливавш³йся всевозможными оттѣнками лопнувш³й пузырь. Онъ долженъ былъ теперь разрушать всѣ возведенныя имъ постройки, вытаскивая оттуда гвоздь за гвоздемъ, доску за доской, балку за балкой...

   Надо всѣмъ пронесся бѣшеный ураганъ!..

   Водопадъ продолжалъ пѣниться въ своей дикой красотѣ, но уже не уносилъ больше его мысли къ милл³онамъ; весь его грохотъ теперь ни къ чему; да и едва ли его силы хватитъ на то, чтобы привести въ движен³е мельницу, а онъ замышлялъ вымалывать на немъ золото!

   Отъ всѣхъ предпр³ят³й и замысловъ осталась лишь груда щебня и песку, да никуда негодная земля, до которой не касается лопата.

   Фабричныя постройки, которыя его воображен³е уже освѣтило электричествомъ; ландшафтъ, весь околотокъ, надъ которымъ онъ, при помощи капитала, господствовалъ бы и въ соц³альномъ и въ экономическомъ положен³и; чувство хозяина и ощущен³е невидимой для глазъ короны власти, которая украшала бы его голову въ могучемъ замкѣ на горѣ, с³явшемъ зеркальными окнами; высокая гора для салютовъ и вышка, которая указывала бы издалека, съ моря и пролива, гдѣ живетъ Кетиль Боргъ,- все, все рухнуло! Все поглотила вчера морская бездна вмѣстѣ съ милл³ономъ.

   У него явилась жгучая потребность еще разъ, прежде чѣмъ стать прежнимъ Кетилемъ Боргъ, инженеромъ и спортсмэномъ, перебрать въ умѣ все, что онъ намѣревался вызвать къ жизни съ капиталами мистера Рокландъ.

   Онъ долженъ былъ дать себѣ время освоиться съ мыслью о разгромѣ, дать себѣ своего рода каникулы, прежде чѣмъ засѣсть на кучу мусора и приняться по необходимости за корреспонденц³ю.

   Средства прежняго Кетиля Боргъ не дозволяли ему слишкомъ долго предаваться горю, онъ жалѣлъ теперь даже о дорогихъ сигарахъ, которыми угощалъ мистера Рокландъ, и въ то время, какъ его взглядъ былъ неподвижно ус