Ли Ионас - Когда железный занавес падает

  

  

   "Русское богатство", NoNo 8-9, 1902

   OCR Бычков М. Н.

  

  

   На огромномъ океанскомъ пароходѣ паровой кранъ работалъ двое сутокъ напролетъ, съ оглушительнымъ визгомъ наполняя свои "угольныя ямы" и отправляя черезъ люки неимовѣрное количество груза въ з³явшую пропасть трюма, подъ одинъ и тотъ же однообразный окрикъ сверху внизъ и снизу вверхъ, смотря по тому, захватывалъ ли кранъ своимъ желѣзнымъ когтемъ новый грузъ или стряхивалъ съ себя ту или другую кладь. И вотъ въ этой части дока наступило затишье...

   Гавань, окутанная дымомъ сотни плавучихъ печей. Тяжелый, неподвижный, сырой воздухъ надъ множествомъ фабрикъ и трубъ... Небо, затянутое каменноугольной копотью, загрязненное небо, которое такъ и хотѣлось бы подмести огромной метлой... Мрачное, давящее, закрывающее отъ суетливой людской жизни болѣе широк³е горизонты...

   Исполинское судно съ высокими бортами и большими трубами стояло теперь, послѣ полудня, съ разведенными парами, наготовѣ къ отходу и поглощало въ свои три царства, три класса, самыхъ разнокалиберныхъ пассажировъ.

   Публика поднималась по трапамъ и въ безпорядкѣ тѣснилась у борта; нѣкоторые уже начали махать носовыми платками стоявшимъ на набережной.

   Сопровождаемые служителями гостиницъ, нагруженными всевозможными баулами, и встрѣчаемые низкими поклонами пароходной прислуги, плавно выступали по мосткамъ пассажиры перваго класса, - въ изящныхъ дорожныхъ костюмахъ, съ окованными сундуками усѣянными разными билетиками, свидѣтельствовавшими о странствован³яхъ по Европѣ или о возвращен³и, глядя по сезону, изъ европейскихъ курортовъ въ Америку.

   Путешеств³е было для этихъ людей привычнымъ дѣломъ: они не суетились и, не стѣсняясь, останавливались среди мостковъ, чтобы заставить пересчитать свои вещи.

   Куда оживленнѣе шло во второмъ классѣ: путешественники, одѣтые въ болѣе подходящ³е къ случаю костюмы, сами несли свою поклажу и плэды; это была тоже нарядная, но средняго калибра публика, которая съ улыбками и извинен³ями въ пылу спѣшки пускала въ ходъ локти. Здѣсь преобладало хорошее настроен³е въ надеждѣ пр³ятно провести вмѣстѣ предстоящ³е семь-восемь дней.

   Совсѣмъ иначе,- съ шумомъ и гамомъ, усаживались на пароходъ пассажиры третьяго класса. Это, казалось, лился цѣлый потокъ... Тутъ были и крестьянск³я семьи съ деревянными сундуками со всякими пожитками, и отбросы городского люда едва одѣтые.

   У трапа стояла нарядная крестьянка съ дочкой, которую она, по случаю путешеств³я, вырядила въ накрахмаленное свѣтлое праздничное платье. Она терпѣливо караулила свой сундукъ и узелъ съ платьемъ и скромно пропускала впередъ другихъ, выжидая своей очереди, какъ это дѣлаютъ въ деревняхъ, когда народъ разомъ хлынетъ изъ церкви къ выходу.

   Сверху черезъ перила перегнулись два юнга, перемигиваясь и хохоча, какъ сумасшедш³е. Они подмѣтили наивно простодушное представлен³е женщины о путешеств³и и варварски потѣшались надъ предстоящей судьбой свѣтлаго платья среди копоти каменнаго угля.

   Время отъ времени изъ той таинственной пропасти, гдѣ машины въ тысячу лошадиныхъ силъ, подобно землетрясен³ю, заставляли все дрожать, черезъ гигантск³я трубы парохода вырывался шумъ и гулъ, а палубу иногда вдругъ обдавало цѣлымъ дождемъ горячихъ брызгъ подъ пронзительный визгъ свистка.

   Вотъ уже послышалось громыхан³е якорной цѣпи, спускавшейся съ одного борта, которую теперь навертывали на валъ; снизу, изъ кочегарнаго отдѣлен³я, донеслось хлопанье печными дверцами.

   Наконецъ, раздалась въ рупоръ команда капитана, который стоялъ наверху, рядомъ съ лоцманомъ, взявшись за штурвалъ. Нѣсколько рѣзкихъ свистковъ, и въ воздухѣ задрожали электрическ³е звонки - сигналы въ машинное отдѣлен³е.

   Пароходъ, какъ бы для пробы, сдѣлалъ нѣсколько слабыхъ ударовъ винтомъ...

   Еще два поворота.

   Вотъ еще и еще, одинъ за другимъ, то слабые, то сильные взмахи могучихъ лопастей; вода всколыхнулась съ самой глуби, закрутилась, завертѣлась у руля, зеленая, мутная, и поднялась бѣлой пѣной.

   Пароходъ сдѣлалъ полоборота, чтобы стать въ курсъ на выходъ, и направился вонъ изъ англ³йской гавани, тихимъ ходомъ. Носовые платки замелькали на набережной; съ парохода отвѣчали тѣмъ же.

   Въ эту минуту напряженнаго душевнаго состоян³я одни открыто отдавались своимъ чувствамъ, друг³е, безмолвные, блѣдные, съ растеряннымъ выражен³емъ, робко отвертывались отъ взглядовъ или были погружены въ раздумье, какъ бы не замѣчая колыхавшейся вокругъ толпы.

   Раздалось нѣсколько звучныхъ, отрывистыхъ "ура!" Они вырвались изъ груди тѣхъ неудачниковъ, которые здѣсь боролись съ судьбой и потерпѣли крушен³е, и которые не выдержали теперь - дали выходъ долго накапливавшейся горечи.

   Кучка музыкантовъ, имѣвшихъ даровой проѣздъ, грянула оглушительное "Iankee Doodle", покрывшее собою все остальное какъ разъ въ тотъ моментъ, когда пароходъ прибавилъ ходу.

   Кларнетъ рѣзалъ воздухъ, флейты сыпали трелями; литавры отбивали дробь, мѣдныя трубы гудѣли, почти безъ перерыва, далеко за полдень.

   Съ средней палубы, съ того мѣста, гдѣ сошлось нѣсколько человѣкъ крестьянъ, доносились звуки псалмовъ.

   На самой нижней палубѣ, въ машинномъ отдѣлен³и, слышался шумъ, который перешелъ въ торопливую, безпорядочную бѣготню и розыски кого-то матросами.

   Одинъ изъ кочегаровъ сбѣжалъ!

   Малый нанялся до самой Америки, и вчера и третьяго дня былъ, когда забирали уголь, онъ еще стоялъ на кучѣ угля, разравнивая его лопатой. Послѣ этого никто не видалъ его.

   Старш³й машинистъ и двое-трое офицеровъ не разошлись до тѣхъ поръ, пока не порѣшили, что молодецъ улизнулъ.

   - Нечего давать пассажирамъ совать свой носъ въ это дѣло. Стоитъ только имъ услыхать о кочегарѣ, какъ сейчасъ же рѣшатъ, что онъ изжарился...- закончили они бесѣду.

   Лѣсъ мачтъ въ открытой гавани вырисовывался своими неясными, темными очертан³ями на сѣромъ фонѣ неба и два густые столба дыма стлались по вѣтру, закрывая часть ландшафта. Воздухъ сталъ влажнымъ и принялъ желтоватую вечернюю окраску, что накладывало на природу странный отпечатокъ заплаканности. На горизонтѣ выступила бѣлая башня маяка.

   На пароходѣ шла сутолока,- всѣ хотѣли поскорѣе устроиться и обезпечить за собою опредѣленное мѣсто. Головы, фигуры до тал³и и во весь ростъ высовывались изъ люковъ съ лѣстницъ, ведущихъ въ каюты, люди озирались во всѣ стороны, соображая, гдѣ они находятся, и снова ныряли.

   Нѣкоторые прохаживались по длинной бѣлой палубѣ, распахивали двери, заглядывали въ залы, въ надеждѣ найти себѣ тамъ мѣстечко.

   Подъ палубой прислуга бѣгала съ утомленными, потными лицами, стараясь, подъ залпъ перекрестныхъ приказан³й, разыскать среди сваленнаго какъ попало багажа вещи, которыя съ сердцемъ требовали изъ полуоткрытыхъ дверей каютъ.

   Двое пассажировъ уже отмежевали себѣ на палубѣ мѣсто для прогулки. Они заплатили за себя!- и затѣмъ имъ не было никакого дѣла до окружающихъ - они лишь искоса поглядывали другъ на друга, чтобы не задѣть одинъ другого.

   - Вотъ этотъ, съ бакенбардами? Въ свѣтлой шляпѣ, желтыхъ башмакахъ и длинномъ свѣтло-сѣромъ дорожномъ пальто?- спрашивалъ дежурный офицеръ у корреспондента, стоявшаго рядомъ, съ записной книжкой и карандашомъ въ рукѣ.- Это мингеръ-ванъ-Титуфъ... ѣдетъ за океанъ охотиться въ Монтанѣ.... Мы приняли сегодня на пароходъ его двухъ чистокровныхъ лошадей.

   - Ага, въ Монтанѣ!.. Двѣ чистокровныя лошади съ собой на пароходѣ..- было отмѣчено въ книжкѣ.

   По верхней палубѣ прохаживался господинъ съ телеграммой въ рукѣ и перечитывалъ ее; когда пароходъ проходилъ мимо маяка, онъ сунулъ телеграмму въ карманъ своего широкаго пальто, но затѣмъ опять вынулъ ее и принялся взвѣшивать въ ней каждое слово.

   Онъ подходилъ два-три раза въ раздумьѣ къ спуску въ каюты, но повертывался и, остановясь, пристально смотрѣлъ на воду.

   На палубу поднялась его жена.

   - ²онъ, куда ты запропалъ?- спросила она,- ты совсѣмъ забылъ про насъ? У насъ такъ много дѣла въ каютѣ, а я сижу съ вещами и жду ключей!..

   Докторъ какъ бы очнулся отъ забытья.

   - Я чуть было не забылъ показать тебѣ вотъ эту телеграмму. Я только что получилъ ее здѣсь, на пароходѣ - отъ Фольтмара. Прочти...

   Онъ впился въ нее взглядомъ хищника, пока она пробѣгала глазами телеграмму. Тамъ стояло:

   "Вонъ изъ глазъ, но не изъ памяти. Прощайте. Прощайте. Вашъ тоскующ³й другъ Фольтмаръ".

   - Да, преданная душа,- сказалъ докторъ страннымъ тономъ.

   - А мы теперь ни о чемъ не думаемъ, кромѣ славы!- засмѣялась она, все еще со слезами на глазахъ, - кромѣ того, какъ бы сдѣлаться какой-нибудь величиной!

   Губы доктора судорожно подернулись и въ глазахъ блеснулъ странный огонекъ, когда онъ произнесъ:

   - Да, конечно... первая дама въ городѣ, иниц³аторь всевозможныхъ остроумныхъ затѣй... приноситъ всѣхъ обожателей въ жертву на алтарь моей сухой науки!.. Странно,- прервалъ онъ себя съ дѣланнымъ равнодуш³емъ,- Фольтмаръ не шлетъ привѣта своему маленькому любимцу. Мальчика слѣдуетъ подразумѣвать; соблюлъ эконом³ю на словахъ телеграммы...

   - Фу, ²онъ!..- остановила она его.- Я пришла за тобой и за ключами. Бѣдный Исакъ сидитъ тамъ одинъ со служанкой и ждетъ - не дождется своего коня. Онъ видѣлъ, какъ другой мальчикъ въ каютѣ рядомъ съ нами играетъ мячикомъ.

   - Конечно, конечно, мальчикъ долженъ постоянно развлекаться, разъ ему наготовили столько средствъ для забавы, а запаса игрушекъ для путешеств³я, пожалуй, хватитъ на все его дѣтство.

   - ²онъ, ты обѣщалъ мнѣ не хандрить. Вѣдь тебѣ не о комъ теперь думать, кромѣ какъ о себѣ, обо мнѣ и о нашемъ мальчикѣ. За тобой ужъ не пришлютъ ни отъ консула Янсона, который объѣлся и трепещетъ за свою жизнь, ни отъ г-жи Клодъ, у которой со злости сдѣлались судороги, ни отъ армейскаго интенданта, который не можетъ спать по ночамъ, разстроившись за день всякими счетами и подсчетами.

   Докторъ улыбнулся.

   - Ты права... какъ всегда, конечно. Но я плохой товарищъ въ игрѣ, совсѣмъ мѣшокъ. Впрочемъ, я постараюсь, вотъ увидишь. А у насъ будетъ пр³ятная компан³я въ лицѣ нашего знаменитаго скрипача Белье Хавсландъ... Это очень кстати, - добавилъ онъ, доставая изъ кармана ключи и слѣдуя за женою.

   А винтъ громыхалъ себѣ и громыхалъ, потрясая гигантск³й корпусъ судна, и хорошо промасленныя машины съ неутомимыми поршнями продолжали дѣйствовать съ силою десяти тысячъ лошадей. Острый желѣзный штевень разрѣзалъ волны точно плугъ, и изъ-подъ киля вырывалась широкая, шипящая полоса воды, которая исчезала за кормою, пѣнясь среди вечерняго сумрака.

   На одномъ концѣ палубы, при свѣтѣ иллюминатора встрѣтились два земляка и съ интересомъ признали другъ друга, хотя въ общественномъ и матер³альномъ положен³и ихъ была огромная разница.

   - Не кажется тебѣ страннымъ, Вангенстенъ: Америка впереди насъ и Европа позади!.. Точно на островѣ между двумя частями свѣта человѣкъ дѣлается совсѣмъ другимъ. Старый, утерянный товарищъ всплываетъ изъ воды...

   - Дда... Итакъ, Мат³асъ, ты намѣреваешься распродавать въ Америкѣ нашу возлюбленную родину по кусочкамъ въ фотографическихъ снимкахъ... Ну, что-жъ...- добавилъ Вангенстенъ съ нѣкоторой снисходительностью.

   - А почему-жъ бы и нѣтъ? Впрочемъ, я безъ всякихъ плановъ собрался въ путь. Хотя, конечно, по ту сторону океана найдется немало людей, которые пожелаютъ повѣсить у себя на стѣну "старую Норвег³ю". Я даже думаю, что мнѣ удастся продать кое-что и здѣсь, на пароходѣ, эмигрантамъ. Что скажешь? Смѣю увѣрить, я былъ въ такихъ мѣстахъ, куда еще ни одинъ фотографъ не захаживалъ - цѣлая сер³я совершенно новыхъ, невоспроизведенныхъ видовъ норвежской природы - и съ вершинъ горъ, и со дна ф³ордовъ! Я, видишь-ли, надумалъ тоже хоть разъ поспекулировать на счетъ чувства патр³отизма.

   - Гм... вывозить за границу мертвую природу... Пожалуй, оно и не дурно; но не лучше-ли было бы заняться снимками съ живыхъ людей, съ самой жизни нашего народа, съ ея апогея въ лицѣ нашихъ выдающихся и знаменитыхъ людей? Это куда лучше видовъ изъ Гальдхепиггена.

   Говоривш³й выпрямился, и вся его фигура въ полузастегнутомъ сюртукѣ сдѣлалась еще красивѣе. Онъ и вообще былъ красивъ, - мягкая войлочная шляпа удобно и легко сидѣла на вьющихся черныхъ волосахъ, темные небольш³е проницательные глаза глядѣли съ блѣднаго овальнаго лица, идеальныя черты котораго портилъ лишь ротъ.

   На помятомъ лицѣ фотографа, которое напоминало выцвѣтш³й портретъ, отразилась ирон³я.

   - Отчего бы не заняться,- отвѣтилъ онъ,- если бы только нашелся человѣкъ, который сумѣлъ бы освѣтить свѣтомъ магн³я внутренность людей, а пока приходится довольствоваться плодами фантаз³и простодушнаго народа.

   - Ну, знаешь-ли, я никогда не былъ особеннымъ мастеромъ улавливать твои хитросплетенныя остроты. Смотрѣть на окружающихъ, какъ на скрытый вертепъ, переполненный всевозможными гадами - это прямой путь къ.....

   - Къ жалкому существован³ю, хочешь ты сказать?

   - Пожалуй-что, но...

   - Съ пьянствомъ, презрѣн³емъ къ самому себѣ и всякой пакостью, называя вещи ихъ настоящими именами...- докончилъ фотографъ. - Да, да, вполнѣ признаю, что у тебя въ рукахъ краснорѣчивый фактъ; сколько разъ моя падшая особа укрывалась въ переулкахъ отъ твоихъ непогрѣшимыхъ взглядовъ.

   - Ой-ой, какой тонъ! Ты не можешь обойтись безъ шпилекъ...

   - Ничего не подѣлаешь! Вполнѣ сознаюсь, что я одержимъ несчастной страстью дѣлать проколы на пузыряхъ, и это создало мнѣ немало враговъ.

   - Да, я знаю твою слабость...

   - Но тебя я не затрогивалъ, Вангенстенъ. Я каждый разъ послѣ твоихъ наставлен³й чувствовалъ себя провинившимся псомъ. Если бы ты зналъ, какъ я завидовалъ тебѣ каждый разъ, когда я, какъ раненый тюлень, шелъ ко дну.

   - Шелъ ко дну?

   - Да, ко дну - брёлъ въ кабакъ залѣчивать свою рану, сирѣчь, искать забвен³я въ пивѣ и водкѣ...

   - А знаешь-ли, старый товарищъ,- мнѣ отъ души жаль тебя, - прозвучало болѣе мягко,- изъ тебя могло бы выйти что-нибудь порядочное; вѣдь ты прекрасно сдалъ два экзамена.

   - А на третьемъ провалился! Я никогда ничего не доводилъ до конца, это ужъ, братъ, моя особенность. А теперь слишкомъ поздно. Впрочемъ, я теперь больше ужъ не тотъ человѣкъ, который не рѣшался показаться на улицу. Съ самой весны черезъ мою грѣшную глотку не проходило ничего, кромѣ воды, молока и самыхъ слабыхъ напитковъ, и смѣло могу сказать, что съ этой стороны я сталъ почти нормальнымъ человѣкомъ. Вначалѣ не легко было бороться съ верблюжьимъ желудкомъ, требовавшимъ для утолен³я жажды цѣлыхъ литровъ! Разъ привилъ къ своему организму эту дрянь, то впустилъ къ себѣ въ кровь самого сатану... Ну, а потомъ мнѣ пришло въ голову заняться фотограф³ей, нарочно для того, чтобы попадать въ так³я мѣста, гдѣ сатанѣ нечего было предложить, кромѣ молока, холодной воды да снѣга, который таялъ въ его пылающей глоткѣ. Благодаря этому, во мнѣ проснулся и воспрянулъ человѣкъ... А затѣмъ, понимаешь-ли, въ Америку, гдѣ тоже будемъ утолять жажду холодной водицей... О, стаканъ такой прозрачной, кристальной воды...

   - Да ты герой, право, герой, Мат³асъ Вигъ!- воскликнулъ товарищъ съ энтуз³азмомъ.- Изумительно! Только бы... только бы ты смогъ такъ же покончить съ твоими вѣчными подшучиван³ями и шутовствомъ. Это отдаетъ сивухой. Хоть бы, напримѣръ, то, что твои ближн³е - пузыри и т. п., тогда какъ ты самъ...

   - Гм... что правда, то правда. А только нужно немножко и пузырей - чтобы поплавать на нихъ... для развлечен³я, вмѣсто прежнихъ забавъ, сданныхъ въ архивъ... которыхъ искалъ въ стаканѣ. Это, такъ сказать, проявлен³е одной и той же идеи въ высшей формѣ и, въ качествѣ таковой, она относится къ высшему порядку вещей.

   - Ты опять за остроты! Увѣряю тебя, что отъ нихъ воняетъ. Но вотъ оно что,- теперь я знаю, въ чемъ суть: въ этомъ дьяволѣ сатирическаго остроум³я и въ отсутств³и у тебя непосредственной вѣры - причина твоего пьянства и всего остального. Если бы, Мат³асъ, при твоихъ дарован³яхъ тобой овладѣла какая-нибудь идея, твоя жизнь устроилась бы за тысячу миль отъ кабака.

   - Положимъ... ну, а моя натура? Удивляюсь, какъ это я до сихъ поръ не натворилъ чего похуже! Но нужно имѣть ужъ очень заржавѣвшую совѣсть, чтобы закрыть глаза на всѣ доводы противъ...

   Но Вангенстенъ уже не слушалъ: его вниман³е привлекла молодая особа, которая нѣсколько разъ показывалась у мѣдныхъ перилъ лѣстницы, съ недоумѣн³емъ озираясь вокругъ себя.

   - Мы, кажется, земляки? - поклонилась она нѣсколько смущенно. - Я не могу разобраться, гдѣ жилыя помѣщен³я на этой громадинѣ. Здѣсь такъ легко заблудиться,- добавила она, какъ бы извиняясь. - Какъ пройти въ отдѣльную каюту доктора Ангелль - сюда вотъ или внизъ по лѣстницѣ?

   Вангенстенъ приподнялъ шляпу и слегка провелъ рукою по волнамъ черныхъ волосъ. Окинувъ незнакомку бѣглымъ взглядомъ, онъ сказалъ съ отеческимъ соболѣзнован³емъ:

   - Господи, ну вы-то, прелестный цвѣтокъ, зачѣмъ ѣдете въ Америку?

   - Нашъ извѣстный землякъ Вангенстенъ всегда съ цвѣтами краснорѣч³я на устахъ, m-lle,- представилъ его Вигъ,- а я - фотографъ Мат³асъ Вигъ, во всемъ его ничтожествѣ.

   - M-lle Морландъ,- назвала она себя, - немножко музыкантша, ѣду въ Америку, чтобы заняться уроками музыки. И... и...- прибавила она съ запинкой, - взялась отвезти туда одного ребенка къ его матери. Ахъ, малютка должно быть сидитъ теперь въ страхѣ между чужими, - добавила она взволнованно. - Мнѣ надо было подняться, чтобы сказать нѣсколько словъ буфетчику. Если бы мнѣ не досталась каюта рядомъ съ каютой доктора Ангелль, я не знаю, чтобы мнѣ и дѣлать тогда. Такъ мнѣ сюда?

   - Нѣтъ, нѣтъ, какъ разъ въ противоположную сторону,- пояснилъ Вангенстенъ словами и жестомъ, перейдя вдругъ на повелительный тонъ. - Идите черезъ палубу. No 45-й съ другой стороны. Я провожу васъ...

   - Надо помочь!- прибавилъ онъ нѣсколько покровительственно, и Вигъ услыхалъ, какъ Вангенстенъ говорилъ молодой особѣ:

   - Погубленная жизнь... пропащ³й человѣкъ этотъ Вигъ!.. знаю его со школьной скамьи...

   "Р" въ словѣ "пропащ³й" отчетливо загремѣло по его крѣпкимъ, здоровымъ зубамъ.

   - "Прропащ³й!" Точно телѣга прокатилась по мостовой...- пробурчалъ фотографъ,- вотъ у него такъ даже зубы никогда не болѣли...

   Надъ необъятной гладью моря мало-по-малу замелькали красные, зеленые и желтые огоньки, словно блестящ³я, огненныя мухи.

   Пароходъ шелъ по фарватеру, гдѣ сновали сотни маленькихъ и большихъ судовъ, направляясь въ Европу и изъ Европы и захватывая въ Кингстоунѣ послѣднюю почту. Мерцающ³й свѣтъ маяка выдѣлялся яснѣе и яснѣе среди все сгущавшихся сумерекъ; на горизонтѣ догорала красная полоса зари, какъ бы разорванная на клочки облаками.

   На палубѣ все прибавлялось число фигуръ въ дорожныхъ костюмахъ. Онѣ или прогуливались взадъ и впередъ, или выискивали себѣ мѣстечко, прикрытое отъ вѣтра, гдѣ можно бы было постоять и поболтать...

   Отдѣльныя слова и обрывки фразъ доносились и замирали, уносимые вѣтромъ.

   Приближалось время обѣда.

   Среди дамской компан³и, внизу, шли совѣщан³я относительно туалета... Выбирали и отдумывали, доставали и откладывали въ сторону ленты и золотыя украшен³я, осматривали въ ручное зеркало узелъ волосъ на затылкѣ и поправляли его свободной рукой.

   Въ одной изъ каютъ молодая дѣвушка стояла у раскрытыхъ чемодановъ, готовясь накинуть на себя платье. Родители торопили ее черезъ стѣну сосѣдней каюты.

   Она вздрогнула и вскрикнула, когда кто-то вдругъ дернулъ за ручку двери и въ каюту просунулось взволнованное смуглое мужское лицо.

   - Не ошибся-ли я? Это моя каюта?- спросилъ онъ растерянно.

   - Нѣтъ, не ваша! - рѣзко крикнула она и захлопнула дверь.

   Электрическ³й свѣтъ, вспыхнувъ, залилъ всю столовую, и раздался давно желанный звонокъ къ обѣду. Въ столовую потянулась вереница мужчинъ и дамъ въ выходныхъ и дорожныхъ, шерстяныхъ и шуршащихъ шелковыхъ платьяхъ; къ этому течен³ю присоединились притоки изъ дамской комнаты, музыкальнаго зала, читальни и библ³отеки.

   Заиграла музыка. Электрическ³я лампочки отражались въ роскошныхъ зеркальныхъ стѣнахъ и ярко освѣщали длинные столы, заставленные серебромъ на ослѣпительно бѣлыхъ скатертяхъ, тонувшимъ въ массѣ роскошныхъ свѣжихъ цвѣтовъ ради торжественнаго, перваго дня плаван³я.

   Послѣ нѣсколько шумной сцены, когда назначали мѣста каждому изъ присутствующихъ и пока всѣ усаживались, наступила своеобразная тишина, которую не могла заполнить никакая музыка.

   Во время закуски дѣлали смотръ своимъ сосѣдямъ и рѣшали, гдѣ бы имъ было пр³ятнѣе и удобнѣе сидѣть.

   Молодая особа, которую пассажиръ, раскрывъ двери, засталъ полуодѣтой, чувствовала себя не по себѣ; ее кидало то въ жаръ, то въ холодъ: тотъ смуглолицый господинъ оказался наискосокъ противъ нея и ея родителей.

   Онъ, очевидно, узналъ ее, такъ какъ поглядывалъ, ухмыляясь; ему было, должно быть, весело...

   Она отвертывалась и усердно болтала съ матерью.

   Всеобщее вниман³е сосредоточивалось на знаменитомъ п³анистѣ Янко. О немъ перешептывались и узнавали, какъ по безпроволочному телеграфу.

   Онъ и знаменитая пѣвица, по крайней мѣрѣ, въ былые дни - для настоящаго она немножко устарѣла, - занимали почетныя мѣста рядомъ съ капитаномъ.

   Послѣ супа и рыбы всѣмъ уже стали извѣстны главныя подробности: они намѣревались сдѣлать турнэ по Америкѣ: импрессар³о и остальные участники ожидаютъ ихъ въ Нью-²оркѣ, гдѣ они должны выступить передъ публикой сейчасъ же по пр³ѣздѣ, затѣмъ будутъ концертировать въ Бостонѣ, Чикаго и Санъ-Франциско.

   Немного погодя, начали перекидываться взглядами насчетъ того,- настоящ³е или поддѣльные брил³анты на пѣвицѣ.

   Наконецъ, публика заинтересовалась и матер³альной стороной обѣда...

   Слуги обносили кушанья, вилки работали, ножи постукивали о тарелки и въ воздухѣ стоялъ гулъ изъ смѣси разныхъ языковъ. Послѣ цѣлаго ряда блюдъ, дѣлавшихъ честь буфетчику, подали дессертъ. Подъ вл³ян³емъ хорошаго самочувств³я начали знакомиться другъ съ другомъ и заговаривать съ сосѣдями.

   Пароходъ подъѣзжалъ къ Кингстоуну, гдѣ онъ долженъ былъ захватить послѣднюю почту изъ Европы, и обѣдъ продолжался среди пр³ятнаго сознан³я, что въѣзжали въ болѣе спокойный фарватеръ,- обстоятельство, развязавшее языки и сдѣлавшее обѣденный разговоръ болѣе оживленнымъ.

   Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда свистокъ далъ знать, что пароходъ подходитъ къ Кингстоуну, всѣ, какъ по уговору встали изъ-за стола и вышли на палубу, - сказать послѣднее прости Европѣ.

   Паровикъ шипѣлъ, посылая сигналы тонувшему въ морѣ свѣта городу. Причаливш³й паровой баркасъ сдавалъ привезенную съ берега почту и по веревочной лѣстницѣ высаживалъ нѣсколькихъ пассажировъ.

   Вдругъ вышла какая-то остановка. Одинъ изъ только что пр³ѣхавшихъ требовалъ свой багажъ. Должно быть, его позабыли на берегу...

   Несчастный путешественникъ, въ длинномъ, наглухо застегнутомъ сюртукѣ и въ шляпѣ съ широкими полями, по всей вѣроятности, пасторъ, въ концѣ концовъ, поднялся на пароходъ безъ багажа, съ однимъ плэдомъ, перекинутымъ на рукѣ.

   Сопровождаемый всеобщимъ сочувств³емъ, онъ спустился въ каюты второго класса.

   Когда баркасъ сталъ отчаливать, какой-то молодой человѣкъ окрикнулъ его и быстро вскочилъ на бортъ. Ухватившись за одинъ изъ канатовъ, онъ подался впередъ верхней частью тѣла, мѣтко прицѣлился и кинулъ на палубу баркаса запоздавшее письмо.

   - Моя первая корреспонденц³я съ этой лин³и!- крикнулъ онъ со смѣхомъ дежурному офицеру.

   Онъ остался въ такомъ положен³и еще нѣсколько секундъ, и имъ нельзя было не залюбоваться: необыкновенно красивая, стройная фигура въ мягкой курткѣ изящно выдѣлялась при освѣщен³и на фонѣ вечерняго неба.

   Когда онъ легко, эластично спрыгнулъ съ борта на палубу, послышалось восклицан³е изумлен³я изъ устъ одной молоденькой особы, и въ то же время пожилые господинъ и дама, очевидно ея родители, поспѣшно направились къ нему.

   - Инженеръ Боргъ... Господинъ Кетиль Боргъ... какими судьбами? И вы въ Америку?- посыпалось на ломаномъ норвежскомъ языкѣ.

   С³явш³я лица свидѣтельствовали о крѣпкихъ узахъ, связывавшихъ молодыхъ людей, и, очевидно, имъ нужно было подольше побыть другъ съ другомъ, чтобы дать улечься радостному волнен³ю.

   Старый господинъ нетерпѣливымъ жестомъ приглашалъ ихъ слѣдовать за собой. Кетиль Боргъ предложилъ руку пожилой дамѣ и повелъ ее къ указанному мѣсту.

   Молодая особа стремительно отдернула отца въ сторону и дала пройти имъ впередъ.

   Она слегка прихрамывала.

   - Ай да Кетилъ Боргъ!- пропустилъ сквозь зубы фотографъ Вигъ, когда они проходили мимо него. - Сумѣлъ уловить моментъ лучше любого фотографа. Ужь навѣрно эта чахлая дочка, которую они таскаютъ каждое лѣто изъ Америки въ Норвег³ю,- кубышка съ золотомъ.

   Пароходъ продолжалъ свои путь.

   Вотъ онъ снова въ открытомъ морѣ, по-прежнему разрѣзая легкую зыбь, встряхиваемый время отъ времени подъ страшнымъ давлен³емъ машинъ.

   Отъ Кингстоуна оставалась лишь узкая свѣтлая полоска на горизонтѣ.

   Нѣкоторую сенсац³ю произвела новость, что на пароходѣ прибавилась еще одна знаменитость музыкальнаго м³ра - извѣстный скрипачъ Белье Хавсландъ.

   Такъ и онъ тоже собирается дѣлать турнэ по Америкѣ! Извѣстно ли ему, что на пароходѣ находится его конкуррентъ?

   Всѣ сгорали отъ любопытства посмотрѣть, какъ-то обѣ знаменитости сойдутся. А, должно быть, передернетъ Янко при этомъ непр³ятномъ извѣст³и...

   На верхней палубѣ подали уже кофе и ликеры.

   Залы и курилки были переполнены; закутанныя въ плэды фигуры отдыхали послѣ обѣда на стульяхъ или скамейкахъ, друг³е прохаживались по палубѣ.

   Нѣкоторые изъ мужчинъ разгуливали по верхней площадкѣ, дремля на ходу, или стояли молча, глядя на море.

   Красивая, изящная фигура Кетиля Боргъ виднѣлась у кормы, около танцовальнаго зала, въ оживленной бесѣдѣ съ семьей американцевъ Рокландъ. Они вспоминали разныя подробности этого лѣта, въ которое познакомились съ инженеромъ въ горахъ Норвег³и...

   Фотографъ Вигъ лежалъ на диванѣ въ курилкѣ второго класса съ трубкой въ зубахъ. Спать еще рано... Ночь покажется слишкомъ длинной...

   Вдругъ его вниман³е было отвлечено. Это ужъ трет³й разъ сегодня какой-то долговязый коричневый дурень останавливается и уставляется на него...

   Вигъ немного отвернулся и принялся попыхивать трубкой. смотря съ философскимъ видомъ въ потолокъ.

   Когда онъ и Вангенстенъ бесѣдовали давеча, этотъ франтъ остановился такимъ же образомъ, выпуча глаза, и прислушивался къ ихъ разговору, послѣ чего опять неуклюже зашагалъ по палубѣ. Когда немного позже Вигъ просматривалъ фотографическ³е снимки, бывш³е въ его ручномъ чемоданчикѣ, онъ снова долго стоялъ, не отрывая отъ него своего разсѣяннаго взгляда.

   И вотъ онъ опять въ дверяхъ каюты,- повидимому слѣдитъ за кольцами дыма, которые пускалъ Вигъ.

   Будь это прошлой зимой, Вигъ испугался бы, что это начало бѣлой горячки.

   - Спокойной ночи!- отрѣзалъ вдругъ Вигъ по англ³йски, когда ему показалось, что незнакомецъ хочетъ уйти.

   - Спокойной ночи...- послышался отвѣтъ на томъ же языкѣ.- Развѣ вы собираетесь спать? А я нѣтъ.

   Онъ поклонился съ грустью въ лицѣ и ушелъ.

   Фотографъ приподнялся и посмотрѣлъ ему вслѣдъ. Когда этотъ странный господинъ въ своемъ коричневомъ пальто тяжелой походкой поплелся къ лѣстницѣ, ведущей на верхнюю палубу, онъ напомнилъ ему собою потревоженнаго клопа...

   Докторъ Ангелль и его жена быстрыми шагами поднялись на палубу, чѣмъ-то взволнованные.

   - Дорогая Арна,- говорилъ онъ,- не будь пристрастна и слѣпа. Право было на сторонѣ чужого мальчика. Онъ положилъ свою игрушку въ уголъ дивана и это былъ его "Ванька-встанька", а Исакъ присвоилъ себѣ. Это Исакъ завелъ ссору

   - Фу, какъ торжественно звучитъ это "право"... Обыкновенно собственныя дѣти всегда правы!

   - Да... собственныя дѣти... гм!

   - Мальчикъ вцѣпился въ волосы Исаку, такъ что тотъ громко расплакался; ему хотѣлось играть въ конюшню, быть лошадью, какъ онъ объяснилъ.

   - Мнѣ показалось, что они дрались изъ-за того, кому быть бариномъ, кому - лошадью.

   - Ну, такъ тебѣ слѣдуетъ взвѣшивать на вѣсахъ твоей справедливости двухъ лошадей!.. А я скажу тебѣ вотъ что: ты ни капельку не смыслишь въ дѣтяхъ.

   Докторъ и его жена присѣли къ борту и устремили взоръ въ непроницаемый мракъ.

   - Знаешь-ли, Арна,- продолжалъ онъ вслухъ свои мысли,- есть одно выражен³е: jacta est alea, иными словами - жреб³й брошенъ. Цезарь произнесъ эти слова, когда рѣшилъ перейти Рубиконъ и завоевать Римъ. И вотъ теперь, когда мы порвали со спокойнымъ, насиженнымъ гнѣздомъ, по крайней мѣрѣ, на нѣсколько лѣтъ, чтобы "добиться чего нибудь", можетъ быть, завоевать себѣ имя въ научномъ м³рѣ,то... то, пожалуй, интересно взглянуть на ту часть свѣта, которую мы покидаемъ. Представимъ себѣ, что Кингстоунъ - вонъ тамъ, вдали - тотъ городъ, изъ котораго мы съ тобой выѣхали. Между ними и въ самомъ дѣлѣ мало разницы, кромѣ языка и т. п. А самая жизнь, вѣроятно, точь въ точь какъ та, среди которой я жилъ, когда бродилъ по улицамъ съ кучей чужихъ болѣзней и тайнъ на плечахъ и гдѣ я угадывалъ истину подъ покровомъ лжи...

   Его тонъ перешелъ въ рѣзк³й.

   - О какъ много такой городъ вмѣщаетъ въ своихъ темныхъ складахъ такого, чего онъ не выставитъ за зеркальное стекло...

   - А тебѣ хотѣлось бы, чтобы мы были прозрачными...

   - Да, и чтобы можно было читать въ сердцахъ другъ друга,- добавилъ онъ глухо.

   - Но, ²онъ,- перебила она шутливо,- тогда нельзя бы было играть ни въ прятки, ни въ фанты, и любовь лишилась бы своего ореола таинственности. Тогда на свѣтѣ не было бы никакихъ романовъ...

   Докторъ быстро поднялся и почти оттолкнулъ ее отъ себя, точно она дотронулась до его скрытой раны.

   - О нѣтъ, самыхъ сокровенныхъ вопросовъ никогда не выдать...- какъ бы вырвалось у него.

   - А знаешь-ли, какое у меня странное впечатлѣн³е отъ этого плаван³я,- шепнула она нѣжно,- будто ты переносишь меня чрезъ Н³агару, особенно - когда закрою глаза.

   Онъ приподнялъ ее и страстно прижалъ къ сердцу.

   Волшебное электрическое освѣщен³е среди вечерняго сумрака,- когда изъ каждаго окошечка вырывались снопы лучей,- не разсыпало больше золотыхъ блестокъ по морской глади. Черная ночь спустилась на необъятное море и захватила корабль въ свои мощныя объят³я...

   Время отъ времени изъ-за облаковъ проглядывала звѣздочка и снова исчезала.

   Судно подвигалось впередъ среди непроницаемаго мрака, при помощи двухъ винтовъ, съ фонарями на мачтахъ, удвоеннымъ карауломъ.

   Тусклое освѣщен³е на палубѣ и въ корридорахъ, гдѣ въ одиночку прошмыгивали тѣни, накладывало на все отпечатокъ ночи, затишья.

   За гладкими бѣлыми стѣнами зала находились каюты съ убавленнымъ свѣтомъ. Въ нихъ, за дверьми съ элегантными красивыми ручками, уже лежали въ постеляхъ и спали.

   Ни звука, кромѣ шума воды кругомъ и шума отъ дыхан³я.

   Изрѣдка раздастся окрикъ команды, еще болѣе подчеркивая тишину.

   Наверху, въ полумракѣ, ходитъ взадъ и впередъ вахтенный; онъ смотритъ на падающую звѣздочку...

   О чемъ онъ думаетъ, если онъ вообще думаетъ? Или что чувствуетъ?

   Онъ напоминаетъ собою пчелу, которая ничего не знаетъ, кромѣ своего улья и своей работы.

   И приходитъ-ли въ голову рулевому, хотя вскользь, хотя бы мимолетная мысль о томъ, что у него подъ ногами тысяча триста жизней спящихъ людей, которыхъ судно какъ бы убаюкиваетъ въ общей колыбели среди океана во мракѣ ночи!..

   Онъ только странно, скептически ухмыляется. Онъ практикъ, и въ него засѣла увѣренность, что только то дѣло пойдетъ какъ слѣдуетъ, которое управляется привычкой; разсуждающ³е рулевые - самые опасные.

   Во всякомъ индивидуумѣ есть свой винтъ или паръ въ формѣ какой-нибудь страсти, желан³я или иллюз³и и этимъ двигается м³ръ, этимъ растетъ муравейникъ...

   Вахтенный потягивался и зѣвалъ надъ головою этихъ 1300, которые продержатъ его на ногахъ еще часа два, и силился зажечь спичку, чиркая по штанинѣ.

   Судно то поднималось, то опускалось. Время отъ времени слышалось какое то пыхтѣн³е: это дымъ, невидимый во мракѣ, густыми клубами вырывался изъ трубы и поднимался къ темному небу.

   А внизу, въ царствѣ сна, сновидѣн³я рисовали другой сводъ, подъ которымъ всѣ помыслы спящихъ въ болѣе или менѣе туманныхъ образахъ носились передъ ними. Связывались обрывки пережитыхъ комед³й, трагед³й и романовъ.

   Каждый отдыхалъ во снѣ въ своей собственной кровати, внѣ времени и пространства. Сотни небесныхъ сводовъ за тѣсными предѣлами судна.

   Эмигранты утомились за день. Агенты заставили ихъ сдѣлать длинный путь, прежде чѣмъ они попали на этотъ пароходъ, да и морской воздухъ оказалъ свое дѣйств³е, и они спали хорошимъ, крѣпкимъ сномъ.

   Въ числѣ спящихъ было не мало робкихъ существъ, которыя отважились на это путешеств³е, не будучи до сихъ поръ въ состоян³и сообразить, какъ это случилось, и сновидѣн³я уносили ихъ къ американскимъ агентамъ, подъ давлен³емъ и краснорѣч³емъ которыхъ они рѣшились на этотъ шагъ.

  

  

   Наконецъ, и они вышли на палубу - сперва одинъ, потомъ другой. Учтиво раскланявшись другъ съ другомъ, они разошлись по разнымъ угламъ.

   Забавно было смотрѣть, какъ знаменитости сидѣли и улыбались - одинъ за чашкой кофе, другой, повидимому, углубленный въ газету, оба дѣлая видъ, что не замѣчаютъ другъ друга.

   Два Наполеона въ одномъ дѣлѣ.

   Ихъ разглядывали точно двухъ крабовъ въ аквар³умѣ.

   На маленькой вселенной, окруженной водою, все вошло въ свою колею и не за долго до полудня начались приготовлен³я къ ѣдѣ.

   Шарманщикъ, дерзнувш³й подняться на "чистую половину", былъ безцеремонно выпровоженъ; бѣднягѣ слѣпому въ большихъ зеленыхъ очкахъ, со свидѣтельствомъ о бѣдности, показавшемуся было у входа на палубу въ сопровожден³и жены, велѣно было немедленно убраться и въ то же время на другомъ концѣ палубы быстро сплавили внизъ долговязаго субъекта, только что разглагольствовавшаго о чемъ-то съ большимъ достоинствомъ.

   Вообще курьезовъ было не мало. За кофе много смѣялись и перешептывались, показывая другъ другу билетики, неизвѣстно кѣмъ всунутые въ салфеточки. Сверху билетиковъ, въ фантастическомъ пятиугольникѣ - было напечатано число 111, а подъ нимъ стояло: "Туснельда Саш³а, гадалка. Сеансы".

   Одни равнодушно бросали листки, и тѣ носились по палубѣ, шелестя на вѣтру; друг³е, заинтересовавшись таинственной надписью, тайкомъ опускали свой билетикъ въ карманъ; нѣкоторые же, болѣе открытые характеры, шутливо предлагали сейчасъ же отправиться внизъ и заглянуть въ каютѣ No 111 въ свою будущность.

   Предложен³е было встрѣчено улыбками и покачиван³емъ головой - еще, молъ, одной глупостью больше на бѣломъ свѣтѣ, но въ душѣ мног³е заинтересовались этой каютою.

   Таинственная цифра и имя,- всѣмъ скоро стало извѣстно, что Туснельда Саш³а ясновидящая,- подзадоривали подвергнуться взгляду вѣщей...

   Ясновидѣн³е и даръ прорицан³я сдѣлались предметомъ оживленнаго разговора, но особенно каюта No 111, гдѣ находилось таинственное существо, которое могло видѣть внѣ времени и пространства...

   Одна сотня и 11... странное число... три единицы...

   Шутили и говорили одно, а думали другое, смѣялись и высмѣивали такъ только, главнымъ образомъ для того, чтобы заглушить въ себѣ смутное искушен³е, работавшее въ тайникѣ души каждаго.

   - О, я вѣрю въ судьбу!- воскликнула молоденькая миссъ Рокландъ. Они всей семьей и съ Кетилемъ Боргъ сидѣли у стола за кофе.

   - Только ужъ не знаю, право, рѣшилась-ли бы я выслушать то, что сказала бы мнѣ эта женщина,- добавила она съ нервной дрожью.

   Ее какъ бы обжегъ взглядъ инженера. Сдвинувъ на затылокъ, на густые бѣлокурые волосы свою плоскую дорожную шапку съ маленькимъ козырькомъ, Кетиль Боргъ принялся говорить о мистицизмѣ и о таинственномъ участ³и судьбы въ ихъ встрѣчѣ на этомъ пароходѣ!..

   А поодаль стоялъ Вангенстенъ, окруженный нѣсколькими пассажирами, и