Ли Ионас - Когда железный занавес падает

угъ съ другомъ на границѣ быт³я, выстроили между собою мостъ изъ звѣздъ - млечный путь...

   У ея любви не было звѣзднаго моста.

   А еще разъ онъ фантазировалъ на ту тему, что всѣ разсыпанныя по небу звѣзды составляли нѣкогда одно громадное свѣтило; растительность и жизненная сила были тамъ несравненно сильнѣе, чѣмъ на нашей крохотной землѣ... Въ его воображен³и это свѣтило было населено существами, имѣвшими огненныя тѣла, и чувство любви у нихъ было въ милл³оны разъ сильнѣе, чѣмъ здѣсь.

   Въ такомъ же родѣ рисовалась ей въ ея дѣвичьихъ мечтахъ ея любовь къ Мат³асу... Она пошла бы за него въ огонь и въ воду, позволила бы ему затоптать себя, если бы только могла спасти его отъ паден³я!

   Ахъ, сколько разъ она мечтала такъ, пока не наступило разочарован³е и жизнь не предстала въ иномъ видѣ: бѣдная дочь солнца осталась лишь съ холодомъ душевной муки!

   "Никогда"... "миновало!".

   Она укрѣплялась въ этомъ рѣшен³и тѣмъ, что смотрѣла ему прямо въ глаза, но оно казалось выше ея силъ.

   Мат³асъ умеръ для нея, исчезъ въ з³яющей пропасти... Она не въ силахъ больше быть свидѣтельницею его паден³я.

   Ей хотѣлось спасти хотя то, что еще осталось ей отъ жизни... Она должна дышать и жить наперекоръ всему... И она продолжала сидѣть на лѣстницѣ, смотря на далек³я звѣзды.

   Небо начало вдругъ тускнѣть, стало погружаться въ непроницаемость.

   Сдѣлалось холодно и сыро; огоньки, свѣтивш³еся кое-гдѣ на палубѣ, стали какъ бы заволакиваться сѣрымъ туманомъ.

   Элленъ совсѣмъ продрогла и пошла въ каюту.

  

  

   Пароходъ, повидимому, вошелъ въ полосу тумана.

   Густое, холодное, сырое облако закрывало видъ на море, и только ближайш³я волны временами разсыпались въ пѣну.

   Контуры снастей, мачтъ, людей и предметовъ дѣлались все менѣе ясными и начинали сливаться съ общей сѣрой массой.

   Шли замедленнымъ ходомъ при усиленной вахтѣ.

   Изъ люковъ и залъ высовывались головы: кто тотчасъ же скрывался обратно, кто выходилъ пройтись разокъ по палубѣ. Нѣсколько любителей свѣжаго воздуха расхаживали по палубѣ въ полномъ дорожномъ одѣян³и, въ наглухо застегнутыхъ пальто, съ поднятыми воротниками. Въ столовой всѣ размѣстились отдѣльными кружками, стараясь по возможности устроиться поуютнѣе.

   - Да,- сказалъ, входя, мистеръ Рокландъ,- если этотъ туманъ затянется, намъ не добраться до мѣста завтра.

   - Что ты, папа!- воскликнула миссъ Анни.

   - Ты, дочка, пожалуй, не особенно посѣтуешь на это? Плаван³е на этотъ разъ было довольно удачно для тебя.

   - Я пробыла бы въ пути сколько угодно,- сказала тихо миссъ Анни.

   - Да, восхитительные дни подходятъ къ концу,- замѣтилъ съ грустью Кетиль Боргъ.- Отъ нихъ останется лишь одно воспоминан³е... Для меня это вышелъ далеко не сухой переѣздъ по дѣламъ черезъ Атлантъ... позвольте мнѣ принести за это глубокую благодарность г-ну и г-жѣ Рокландъ... хотя ее трудно выразить словами. Что за чудные часы провелъ я въ вашемъ интимномъ кружкѣ: чужеземецъ, принятый въ немъ, какъ свой. И вамъ, миссъ Анни!- Онъ посмотрѣлъ на нее взволнованнымъ взглядомъ.

   - Дорогой другъ! Вѣдь мы, конечно же, не разстанемся здѣсь,- прервалъ его сердечно мистеръ Рокландъ.- Вы, разумѣется, навѣстите насъ въ Нью-²оркѣ? Надѣюсь даже, что вы будете бывать у насъ каждый день?

   - Вы должны посмотрѣть, какъ живутъ американцы,- добавила съ горячностью мистрисъ Рокландъ.- Я даже думаю, отчего бы вамъ не оказать намъ чести и не поселиться у насъ на время вашего прибыван³я въ Нью-²оркѣ? Что ты скажешь на это, Рокландъ?

   Миссъ Анни сидѣла съ опущенными глазами.

   - Что можетъ быть для меня пр³ятнѣе, какъ продлить это незабвенное для меня время пребыван³я въ вашемъ обществѣ,- разсыпался въ увѣрен³яхъ Кетиль Боргъ...

   Мэри ²онсонъ сидѣла и грызла миндаль послѣ десерта.

   - Ну что,- сказала она Грипу, который показался въ дверяхъ, вытирая свою отсырѣвшую черную бороду,- вотъ и туманъ! И въ роялѣ отъ сырости лопнула струна! Вотъ видите, что вышло изъ всего, что я разсказывала вамъ вчера. Капитанъ почти ничего не различаетъ впереди судна.

   - А вы полагаете, капитанъ самъ стоитъ на вахтѣ?

   - Ну, это все равно, кто тамъ изъ нихъ... только я ужасно боюсь.

   - А я вижу по вашимъ глазамъ, что вы ни чуть не боитесь.

   - Вотъ какъ! Такъ вы тоже читаете чуж³я мысли?

   - Когда мнѣ очень захочется узнать что-либо.

   - А что вамъ хотѣлось бы узнать про меня?

   - Это я скажу когда-нибудь въ другой разъ.

   - Въ другой разъ? Но вѣдь мы же никогда больше не встрѣтимся. Завтра вы направитесь въ свою сторону, а я въ свою, по желѣзной дорогѣ въ Чикаго.

   - Тамъ есть, говорятъ, первоклассная рояльная фабрика, которую не мѣшаетъ посмотрѣть.

   - Вотъ что! Какая это?

   - Не помню хорошенько, но она записана у меня въ записной книжкѣ.

   "Ага, вотъ и попался"!- подумала Мэри.- Ну, а если вы не найдете этого въ вашей записной книжкѣ, то заверните въ Murkeens street No 33, тамъ ужъ я доставлю вамъ всѣ нужныя свѣдѣн³я.

   - Скажите: всѣ молодыя дѣвушки въ Чикаго так³я бѣдныя...

   - Какъ я, хотите вы сказать? Тамъ совсѣмъ нѣтъ другихъ молодыхъ дѣвушекъ.

   - Будто? Ну, это мы посмотримъ!

   - Хотите побиться объ закладъ?- спросила она и протянула ему двойчатку миндаля, которую только что разгрызла. Кто первый скажетъ: "Vielliebchen" дома, на улицѣ Murkeens...

   Въ залахъ время проводилось самымъ разнообразнымъ образомъ - за вистомъ, пикетомъ, шахматами и домино. Въ музыкальномъ залѣ знаменитый п³анистъ Янко восхищалъ собравшихся вокругъ него слушателей жемчужными переливами...

   Лопасти пароходнаго винта ударяли все слабѣе и отъ замедленнаго хода раскачиван³я парохода дѣлались все ощутительнѣе. Всѣ чувствовали себя обманутыми въ своихъ ожидан³яхъ прибыть въ Америку на слѣдующ³й день вечеромъ.

   Къ вечеру разнеслась ужасная вѣсть: въ одной изъ угольныхъ ямъ наткнулись лопатой на трупъ какого-то человѣка, который, вѣроятно, спрятался туда, чтобы тайкомъ перебраться въ Америку, но задохся отъ спертаго воздуха или умеръ съ голоду.

   Нѣкоторые узнали въ немъ исчезнувшаго съ парохода кочегара.

   Это событ³е отнюдь не подѣйствовало оживляющимъ образомъ на общее настроен³е среди туманной атмосферы: платный или безплатный, а все же пассажиръ.

   - Такъ вотъ печальная разгадка вздоховъ и стоновъ, которые слышались въ предшествующ³я ночи!

   Всѣ дѣлились другъ съ другомъ впечатлѣн³ями тихо, почти шопотомъ: вотъ, молъ, она, жизнь-то наша, тяжкая!

   Теперь неумѣстно было играть на рояли, и это дали понять легкомысленнымъ молодымъ особамъ, которыя направились было въ музыкальный залъ.

   Покойника надо было въ тотъ же вечеръ опустить въ море. Корабельный врачъ осмотрѣлъ трупъ; одежду сняли и рѣшили спрятать для наведен³я справокъ о незнакомцѣ. Капитанъ рѣшилъ совершить похороны съ обычной церемон³ей.

   Вспомнили о пасторѣ, сѣвшемъ на пароходъ въ Кинстоунѣ, и рѣшили обратиться къ нему.

   Его застали обвязаннымъ платкомъ, такъ какъ онъ совсѣмъ простудился.

   - Книги, нужныя для молитвеннаго ритуала,- пояснилъ онъ, кашляя и отхаркиваясь,- къ сожалѣн³ю, остались вмѣстѣ съ другими вещами въ Кинстоунѣ. Къ тому же я не могу взять на свою совѣсть - хоронить покойника, не зная его настоящей религ³и.

   - Да вы, батюшка, только стойте у борта, шевелите губами и бормочите что-нибудь, а ужъ присутствующ³е подскажутъ себѣ слова, примѣнительно къ своей религ³и,- энергично вмѣшался въ дѣло одинъ изъ флотскихъ офицеровъ.

   - Мѣсто, мѣсто батюшкѣ,- скомандовалъ онъ...

   Церемон³я совершилась въ присутств³и нѣсколькихъ пассажировъ и вышла очень торжественной.

   Всѣ были рады счастливой случайности, что въ числѣ пассажировъ оказался почтенный пастырь, и по рукамъ пошелъ подписной листъ на пр³обрѣтен³е всѣхъ необходимыхъ вещей, которыхъ онъ, бѣдняжка, лишился,- о чемъ недурно было бы вспомнить пораньше.

   Докторъ сидѣлъ съ книгой въ рукѣ въ углу залы, но взглядъ его скользилъ мимо книги.

   На другомъ концѣ большой залы Арна старалась занять Исака. Докторъ не отрывалъ отъ нея глазъ: сегодня она не та, что была вчера до разговора съ нимъ! - Она напугана! Слова: "Тайна разоблачится здѣсь на кораблѣ" произвели на нее сильное впечатлѣн³е. Кому пр³ятно обнаруживать тайны! Еще бы! При всей ея отважности ей не по себѣ! Я только подошелъ и взглянулъ на мальчика, и на меня тотчасъ же былъ кинутъ удивительно чужой, безпокойный взглядъ. Въ ней появилась какая-то пугливость, которой я не замѣчалъ раньше. Она прячется отъ меня... да... да... прячется! Изъ любви къ мужу не хочетъ огорчить его! Вотъ и ходи съ рогами das Leben lang... не подозрѣвая существован³я этого головного убора... пока не перейдешь въ вѣчность... За то тебя "не огорчили!"

   Арна стала на колѣни передъ диваномъ, на которомъ были разложены игрушки...

   - Моя бѣдная красивая щебетунья-пташка... куда ты дѣлась?- сказалъ со вздохомъ докторъ.- Онъ закрылъ себѣ лицо книгой.- Она попалась въ западню жизни... Твои глаза прекрасны, какъ прозрачный алмазъ, но въ нихъ есть одно единственное пятнышко и это пятнышко убиваетъ меня. Она страдаетъ, я вижу это! Она не привыкла къ такимъ суровымъ заглядыван³ямъ въ ея душу... И не знаетъ, что дѣлать... въ страхѣ передо мной! Она не можетъ вырваться на волю изъ-за рѣшетки своей клѣтки, какъ ни пытается сдѣлать это ея измученный духъ. И чего бы я не далъ, чтобы имѣть возможность протянуть ей свою спасительную руку. Если бы я могъ сдѣлать это обычнымъ людскимъ путемъ - путемъ прощен³я. Вѣдь есть столько ошибочныхъ браковъ, когда довольствуются посредственнымъ счастьемъ, посредственной радостью. Прощаютъ съ обѣихъ сторонъ и живутъ себѣ среди обломковъ... на новыхъ началахъ: хорошо и это за неимѣн³емъ лучшаго... Бѣдняжка, развѣ я тоже не могу принести для тебя какую-нибудь жертву? Неужели я долженъ допустить ее истомиться на моихъ глазахъ? Гдѣ сегодня ея смѣлый, гордый видъ? Ей пригнетаютъ голову тяжелыя мысли, а она играетъ съ Исакомъ. Эта болтовня съ ребенкомъ ничто иное, какъ нервность. Если бы можно было избавить ее отъ душевной борьбы и снова увидѣть ея ясное, веселое личико!..

   Арна и Исакъ начали новую игру.

   Докторъ всталъ и подошелъ къ нимъ.

   - Вамъ очень весело вдвоемъ?

   Эти слова даже для его собственнаго уха прозвучали жестко, рѣзко. Они строили домики изъ кубиковъ, и Арна показывала мальчику, кто живетъ въ отдѣльныхъ пристройкахъ: все знакомыя семьи изъ городка, откуда они уѣхали.

   - Вотъ что! Ну, кто же живетъ вотъ тутъ?- спросилъ докторъ ласково Исака.

   - Вотъ здѣсь мы... Здѣсь Гротъ, здѣсь Брунъ, вонъ тамъ Рейнгольдъ,- весело отвѣтилъ мальчикъ,- а вонъ тамъ въ углу Фольтмаръ, а тамъ...

   Докторъ быстро повернулся, взялъ шляпу и скрылся въ туманѣ.

   Къ Арнѣ подошелъ Бельге Хавсландъ и тотчасъ же долженъ былъ отправиться съ Исакомъ по его домамъ и дѣлать покупки у него въ лавкѣ.

   Ему приходилось все болѣе и болѣе говорить, вмѣсто мамы, за продавца.

   - Хавсландъ, говорили вы сегодня съ ²ономъ?- спросила Арна тихонько.

   Скрипачъ покачалъ головой; онъ понялъ, что произошло что-то неладное.

   - Да, дай-то Господи, чтобы мы вернулись домой,- шепнула она.- Ахъ, я такъ тревожусь за него... Мнѣ такъ хотѣлось бы быть теперь дома, у себя, среди нашей скромной дѣятельности. Я вѣдь вижу, какъ все дѣйствуетъ на него; онъ дѣлается все страннѣе и, чего добраго, умретъ подъ тяжестью взятой на себя задачи! У него такой характеръ, что онъ ни за что не сдастся... Къ тому же вѣдь обыкновенно чѣмъ непосильнѣе работа, тѣмъ притягательнѣе ея сила!- закончила она въ сильномъ волнен³и.

   - Ну, въ такомъ случаѣ я скорѣе согласенъ съ тѣмъ, что вы говорили раньше, что его излѣчитъ болѣе широкая дѣятельность...

   Хавсландъ подсѣлъ къ ней и задумался, точно вглядываясь въ положен³е дѣлъ.

   - Знаете что,- сказалъ онъ весело,- так³е мужья - сущ³е деспоты. Они хотятъ быть непремѣнно центромъ своего любовнаго романа, и это не столь опасно, если, вотъ какъ у васъ въ данномъ случаѣ, жена играетъ на сердечной струнѣ мужа. Только не робѣйте... Не сдавайтесь... Закрутите его вокругъ пальца такъ, чтобы онъ не пошевельнулся.

   Арна не могла удержаться отъ улыбки, какъ ни грустно ей было...

   Знаменитый п³анистъ Янко метался въ отчаян³и: изъ-за этого тумана они, навѣрно, опоздаютъ, по крайней мѣрѣ, на сутки, а его первый концертъ въ Нью-²оркѣ объявленъ на послѣзавтрашн³й день.

   Онъ ходилъ взадъ и впередъ, въ сотый разъ справляясь о погодѣ, бѣсновался и заставлялъ пѣвицу надѣть шубу, чтобы она не охрипла.

   Отчего не прибавятъ огня и не прибавятъ ходу? Что ему изъ того, что корабль придетъ въ 8, 9 или 10 часовъ, когда его время будетъ пропущено?

   Глаза на блѣдномъ лицѣ метали искры.

   Казалось, что этотъ расходивш³йся господинъ вотъ-вотъ взлетитъ на воздухъ.

   За нимъ очень внимательно наблюдали двѣ совершенно противоположныхъ личности: его коллега Бельге Хавслундъ, взглядъ котораго какъ бы прибивалъ Янко къ стѣнѣ, напоминая ему о конкурренц³и... неумолимой, безпощадной,- и мингеръ-ванъ-Титуфъ, который, закинувъ голову, разглядывалъ его съ глубочайшимъ, серьезнымъ вниман³емъ и вдругъ перевелъ свой взглядъ съ удивительной гримасой къ потолку, точно ему казалось, что п³анистъ долженъ исчезнуть туда...

   Коричневое пальто прозябъ и схватилъ простуду на палубѣ, среди сырого, леденящаго тумана.

   Онъ лежалъ, завернувшись въ мѣховую куртку, и восхвалялъ свое благоразум³е, подсказавшее ему захватить эту вещь съ собой.

   Въ ней такъ тепло и хорошо!

   Въ такомъ видѣ можно, пожалуй, лежа убивать своего врага лиходѣя - время.

   Онъ лежалъ и покачивался на пароходѣ, который давалъ так³е сигналы среди тумана, что отъ нихъ въ ушахъ трещало

   Туманъ окуталъ море, и море вертѣлось вмѣстѣ съ землею такъ незамѣтно, что никому не приходило въ голову видѣть въ этомъ что-либо особенное.

   Покачиван³е навѣвало покой и сонъ, не смотря на крики и шумъ.

   Такая погода съ густымъ сѣрымъ туманомъ была какъ разъ по немъ: она дѣйствовала умиротворяюще на его нервы и какъ бы заставляла его углубляться въ сущность быт³я.

   Какъ разъ въ тотъ моментъ, когда онъ готовъ былъ перейти въ царство сна, онъ повернулся на подушкѣ и замѣтилъ висѣвш³е на стѣнѣ карманные часы, которые вдругъ затикали.

   Онъ сталъ прислушиваться: изящные золотые часики ходили почти беззвучно, но время отъ времени ни съ того ни съ сего принимались стучать такъ громко, что въ нихъ что-то звенѣло, почти пѣло. Должно быть, въ стѣнѣ былъ какой-нибудь акустическ³й фокусъ.

   Чѣмъ больше онъ прислушивался, тѣмъ сильнѣе дѣлалось тиканье, точно пробуждалось какое-то насѣкомое.

   Эти "тикъ-такъ, тикъ-такъ" вытягивали изъ него мысли и водили вокругъ всего печальнаго на свѣтѣ. Минуты казались такими долгими, что онъ могъ бы за это время десять разъ зажечь свѣчку и десять разъ потушить ее.

   Стрѣлки часовъ держались спокойно, но внутренность ихъ такъ и рвалась наружу.

   Ему хотѣлось вскочить и посмотрѣть, не спрятался ли за часы сверчокъ...

   Онъ сегодня еще ни разу не видѣлъ ни фрэкенъ Морландъ, ни ея воспитанника.

   Удивительно нѣжноѳ существо и съ такими твердыми убѣжден³ями!.. Очень развитая и съ пламенной вѣрой въ чувство.

   Она, повидимому, не изъ состоятельныхъ, не изъ тѣхъ, которые могутъ защитить себя отъ холода шубой и водить ребенка въ соболяхъ.

   Так³я дѣти уносятся холодомъ наряду съ насѣкомыми...

   Онъ приподнялся на локоть и снова легъ. Но его охватила какая-то смутная тревога.

   Онъ вскочилъ...

   Въ дверь каюты фрэкенъ Морландъ раздался стукъ, и она встала открыть ее.

   Передъ дверью стоялъ Коричневое пальто и молча указывалъ на свою мѣховую куртку.

   - Сыро и холодно...- сказалъ онъ. Хотите употребить въ дѣло вотъ это?

   Фрэкенъ Морландъ оторопѣла.

   - Благодарю васъ, очень, очень, но мнѣ не холодно...- отвѣтила она въ смущен³и.

   - Такъ и зналъ! Какъ же - неприлично!.. Пускай лучше любимое дитя валяется вотъ... въ такомъ видѣ.

   - Господи, что вы! Вѣдь я держу его въ теплѣ, къ тому же мы играли и бѣгали...

   - Но предохранить его и согрѣть этимъ мѣхомъ... неприлично...

   - Ахъ, Господи, ужъ если вы непремѣнно хотите...

   Она взяла куртку и усадила въ нее мальчика, который до того сидѣлъ на диванѣ, завернутый въ большой платокъ.

   - Погладь, Гуннаръ. Просунь сюда ручки: ахъ, какъ тепло и хорошо! Мы можемъ тутъ и играть, не вставая: вотъ этотъ рукавъ будетъ собака, а этотъ - кошка.

   - Да, да,- бормоталъ Коричневое пальто, заперевъ дверь и направляясь къ себѣ:- завертывать свою совѣсть въ мѣха... это помогаетъ во многихъ случаяхъ...

   Люди то выходили изъ тумана, то снова исчезали въ немъ. Изъ буфета безпрестанно требовались ромъ и виски съ горячей водой.

   Мат³асъ Вигь ходилъ взволнованный. Онъ послалъ Элленъ записку, въ которой умолялъ ее о послѣдней встрѣчѣ.

   Собственно говоря, слѣдовало бы выпить сегодня на прощанье!- подумалъ онъ съ горечью, - увѣнчать торжество исковерканной жизни кубкомъ воспоминан³й... славный путь героя въ различныхъ стад³яхъ его стремлен³й къ цѣли... всегда книзу: цѣлая сер³я картинъ съ каскадами паден³я... съ того времени, какъ его прочили въ профессора до странствующаго по Америкѣ фотографа включительно.

   - Земля даетъ трещины. М³ръ рушится. И тѣ, которые составляютъ одно цѣлое, разлучаются,- говорилъ онъ, почти рыдая.

   Цѣлая радуга иллюз³й пропала! Вѣдь Мат³асъ Вигъ стремился не къ какой попало цѣли, что-то трепетало въ немъ; у него былъ совершенно своеобразный взглядъ на вещи...

   Что такое порокъ?

   Мат³асъ Вигъ медленно покачалъ головой. На это можетъ отвѣтить только тотъ, кто шелъ за порокомъ, кто былъ порабощенъ имъ.

   Люди безсердечны; они не понимаютъ, какъ человѣкъ, находясь во власти злого духа, ненавидитъ его и боится; готовъ пожертвовать жизнью, лишь бы выбраться изъ его когтей; но дьявольская сила захватываетъ его, вливая огонь въ его кровь... пожираетъ все...

   - Нѣтъ, это не легкое дѣло,- бороться съ дьявольской силой! Ты должна пожалѣть меня, Элленъ,- почти закричалъ онъ:- я борюсь. И гдѣ же сострадан³е? Здѣсь лежитъ изувѣченный и видитъ, какъ всѣ проходятъ мимо него... и даже ты, мое единственное сокровище во всемъ м³рѣ!.. Ни одного милосердаго самарянина... Если бы ты пришла въ былые годы, я самъ отослалъ бы тебя... дальше, дальше отъ прокаженнаго! Скажи мнѣ лишь сегодня, въ послѣдн³й разъ, моя дорогая, куда ты направишься, чтобы мнѣ знать, гдѣ ты и жива ли... Можетъ быть, я смогу когда-нибудь сказать тебѣ: "Воть исправивш³йся человѣкъ, тотъ, кому ты помогла только тѣмъ, что онъ зналъ о твоемъ существован³и. Приди... Приди..."

   Она!.. И онъ схватилъ ее за руку.

  

  

   На слѣдующее утро опять тѣ же мѣрные, слабые взмахи пароходнаго винта...

   Горизонтъ такъ сузился, что окружилъ судно точно матовымъ стекляннымъ колпакомъ.

   Туманъ не только не начиналъ рѣдѣть, но, напротивъ, сгустился еще больше.

   Съ кормы казалось, будто носъ парохода врѣзался въ сѣрую массу и исчезъ въ ней.

   Снасти съ ночи усѣялись блестками глазури, а на реяхъ висѣла хлопьями копоть.

   Сирена ревѣла; почти не переставая, звонили колокола, паровой свистокъ давалъ одинъ за другимъ пронзительные сигналы.

   Изъ тумана выдѣлился Вангенстенъ и наткнулся на фотографа.

   - Ты, Мат³асъ Вигъ? Здравъ и невредимъ,- сказалъ онъ весело,- и можешь еще зажигать спички въ такую сырость!.. А людямъ не мѣшаетъ иногда струхнуть немножко; это наталкиваетъ ихъ на такую двигательную силу, какъ идея взаимности...

   - Такъ... Значитъ, въ случаѣ течи, всѣхъ ихъ къ насосамъ?

   - Ты опять за свое...- Вангенстенъ обтеръ носовымъ платкомъ длинные черные волосы на затылкѣ: - Мнѣ нерѣдко приходило на умъ, какъ такой скептикъ, какъ ты, рѣшительно уклоняющ³йся отъ общепринятаго хода мысли, сталъ бы держать себя въ случаѣ, если бы корабль пошелъ ко дну?.. За что бы онъ ухватился?

   - Да, что и говорить, вышло бы скверно.

   - Остроты были бы ни къ чему?

   - Гм... тогда я, навѣрно, позаимствовался бы у тебя твоими позолоченными пилюлями... съ объяснен³емъ ихъ употреблен³я.

   - Ты опять балаганничаешь.

   Вангенстенъ отошелъ отъ Вига.

   Больге Хавсландъ вышелъ пройтись по палубъ. Онъ ходилъ съ приподнятымъ до ушей воротникомъ и время отъ времени останавливался, хлопая руками, чтобы согрѣться.

   Онъ направился въ сторону мингера ванъ-Титуфъ, необычайные жесты котораго привлекли къ себѣ его вниман³е.

   Мингеръ, повидимому, прекрасно чувствовалъ себя среди тумана.

   Стоя у борта, онъ то просто свистѣлъ, то подражалъ свисткамъ и другимъ сигналамъ парохода.

   - Превосходно... изъ этого выйдетъ славная штучка!- повторялъ онъ нѣсколько разъ подрядъ самому себѣ: Густой туманъ, завыван³е сирены, звонъ колоколовъ, гарканье въ трубу... Общая суматоха... испугъ и вопли пассажировъ, которые напираютъ другъ на друга...- картинно разрисовывалъ онъ передъ собою:- Оглушительная команда капитана, оранье въ рупоръ. А затѣмъ,- и онъ вытянулъ впередъ руки,- тррахъ! Два судна столкнулись. Вопли ужаса и крики: тонемъ! Спасательныя лодки... Борьба людей въ водѣ... Куда ни взглянешь, - все головы, головы... Заключительная сцена: весь экипажъ, точно рой мухъ, взбирается на мачты и реи тонущаго корабля. Электрическое освѣщен³е... Золотой родникъ, а не идея!- кивнулъ онъ восторженно скрипачу, который стоялъ и слушалъ, не понимая ни слова.

   - Для цирка?- спросилъ наугадъ Хавсландъ.

   - Всенепремѣннно! - отвѣчалъ тотъ, потирая руки, и принялся разглядывать мачты, сирену и пароходные свистки.

   - Не составляетъ ли мингеръ пантомимы... или не выскочилъ ли у него какой винтъ?- подумалъ Больге Хавсландъ.

   Кетиль Боргъ прогуливался среди тумана съ цѣлымъ роемъ думъ въ головѣ и чувствовалъ себя прекрасно.

   Теперь это были уже не мечты и не воздушные замки, а планы, разсчеты и счеты...

   Онъ чувствовалъ, что нашелъ примѣнен³е своимъ дарован³ямъ и уже видѣлъ себя состоятельнымъ человѣкомъ, съ силой и вл³ян³емъ.

   Затѣмъ его мысли перешли на другой предметъ.

   Положимъ, она прекрасная дѣвушка, съ теплымъ сердцемъ и изящной, благородной натурой... страстная въ любви, но въ высшей степени избалованная: ее всю жизнь носили на рукахъ! Къ тому же у нея тѣлесный недостатокъ. А развѣ онъ ничего не кладетъ съ своей стороны на чашку вѣсовъ? Развѣ ничего не значитъ, что онъ, такъ богато надѣленный духовно и тѣлесно, жертвуетъ собою для нея?

   Онъ увѣренъ, что будетъ для нея вѣрнымъ и любящимъ мужемъ,- въ этомъ отношен³и онъ никогда не обманетъ ее. Но вѣдь не можетъ же онъ вѣчно выдерживать роль пылающаго, влюбленнаго мужа. Онъ человѣкъ дѣловой, съ массою другихъ интересовъ: не сидѣть же ему и болтать любовный вздоръ.

   Но, авось, она со временемъ тоже найдетъ себѣ друг³е интересы. А до тѣхъ поръ!.. Не легкое бремя - постоянно разыгрывать роль любовника, летать на крыльяхъ амура!

   Онъ взглянулъ раза два на часы, прежде чѣмъ снова направился въ залу.

   - У васъ совсѣмъ мокрые волосы,- обратилась къ нему миссъ Анни съ блестящими глазами, когда онъ сѣлъ рядомъ съ ней.- Не правда-ли, въ туманѣ есть что-то удивительно-торжественное? Нашъ пароходъ представляется мнѣ цѣлымъ м³ромъ... Ничего не знаешь за его предѣлами... - сказала она задумчиво..................

   Мэри ²онсонъ должна была сходить за своимъ альбомомъ съ фотографическими карточками, и они съ Грипомъ тотчасъ же принялись перелистывать его.

   Г-нъ Грипъ, повидимому, былъ заинтересованъ портретами, разспрашивая подробности о каждомъ изъ нихъ и справляясь о друзьяхъ и знакомыхъ Мэри.

   Мэри наскоро давала объяснен³я, удивляясь, какъ это онъ не могъ угадать сразу, что вотъ этотъ ужасно скучный, а тотъ - ужасно милый и веселый.

   - Этотъ? Это дядя Адамъ, тяжелодумъ; онъ добирается до смысла перваго разсказа тогда, когда ужъ успѣли дойти до половины второго.

   - А этотъ? Это старикъ Ведекинъ, папинъ компаньонъ. А это - Антонъ.

   - Антонъ?

   - Да, т. е. Антонъ Ведекинъ. Какъ мнѣ хотѣлось поразить его моей новой тросточкой! Я и ему везу прехорошенькую... Мы такъ хвастались бы ими на прогулкахъ... Только моя ужъ успѣла сломаться!

   - Вотъ оно что,- Грипъ началъ въ задумчивости раскачивать ногой.- У васъ кольцо на пальцѣ... - сказалъ онъ съ притворнымъ равнодуш³емъ.

   - Да, кольцо дружбы.

   - Отъ кого же это, смѣю спросить?

   - Отъ Ведекина.

   - Ведекина? Отъ этого стараго господина?

   - Ну, нѣ-ѣтъ,- и Мэри громко разсмѣялась,- отъ Антона! Онъ на три года старше меня.

   Грипъ нѣсколько разъ провелъ рукой по бородѣ.

   - Господинъ Ведекинъ... этотъ господинъ, слѣдовательно, вашъ...

   - Да, Антонъ Ведекинъ папинъ компаньонъ со смерти отца.

   Грипъ вдругъ поднялся и нѣсколько рѣзко отодвинулъ отъ себя стулъ.

   - Фрэкенъ, - онъ холодно поклонился ей,- я прощусь съ вами здѣсь... Мое намѣрен³е побывать въ Чикаго было лишь мимолетной мыслью.- Онъ закусилъ губу, чтобы скрыть дрожь, поклонился еще разъ и вышелъ изъ залы.

   Докторъ разгуливалъ себѣ въ отсырѣвшей курткѣ и промокшей шляпѣ.

   Время отъ времени онъ останавливался, вглядывался въ туманъ и снова принимался шагать...

   Завтра они будутъ уже въ Америкѣ, и онъ засядетъ за работу, надъ которой просидитъ три-четыре года! Тогда ужъ некогда будетъ предаваться постороннимъ мыслямъ.

   Онъ надѣялся герметически закупорить гложущее его сомнѣн³е, надѣялся работой, въ сущности основанной на честолюб³и, оглушить себя, захлороформировать отъ всякихъ впечатлѣн³й съ извѣстной стороны.

   Всѣ его помыслы должны направиться въ одну сторону. Погоня за наукой и ея великимъ покоемъ возмѣститъ ему то, что онъ утратилъ въ жизни.

   Мысль была вѣрна въ теор³и, но не на практикѣ.

   Сколько мрачныхъ думъ народилось въ немъ за одни только эти 8 дней, которые онъ провелъ, сложа руки, на пароходѣ.

   "А тамъ живетъ Фольтмаръ"... - вспомнилъ онъ слова Исака: Фольтмаръ пустилъ так³е же глубок³е корни въ душѣ ребенка, какъ отецъ и мать!..

   Бѣдная Арна! она томится и силится загладить!..

   - И она лжетъ, и я лгу. Для обоюднаго "счастья" мы должны тянуть эту лямку... О, если бы можно было сдѣлать хорош³й разрѣзъ въ груди, чтобы обнажить сердце каждаго изъ насъ и убѣдиться, наконецъ! А то я на той же точкѣ, что и раньше. Каждый разъ, какъ я смотрю на нее, мнѣ все кажется, что она невинна, и что я долженъ вѣрить ей... Пойти къ ней... покаяться... Заранѣе знаю, что не вымолвлю ни слова! Подозрѣн³е такъ и витаетъ надъ ея бѣдной головкой.

   И онъ снова заходилъ, не присаживаясь, повертывая какъ разъ у того мѣста палубы, гдѣ выходила, позвякивая, цѣпь руля.

   Только часамъ къ тремъ послѣ полудня туманъ началъ какъ будто рѣдѣть.

   Нѣсколько корабельныхъ офицеровъ, все еще въ видѣ безформенныхъ сѣрыхъ фигуръ, собрались у штурманской рубки. Они смотрѣли въ подзорную трубу и прислушивались къ отвѣтамъ и сигналамъ, которые имъ подавали сверху изъ корзины, прикрѣпленной къ мачтѣ.

   Пр³ятная новость, пробѣжавшая какъ огонь по засохшей травѣ, донеслась до пассажировъ всѣхъ 3-хъ классовъ:

   - Завтра вечеромъ въ Нью-²оркѣ!

   Всѣ сразу повеселѣли.

   Никто не чувствовалъ себя болѣе въ осадномъ положен³и, и даже туманъ началъ казаться прозрачнѣе.

   Всѣ заторопились, сдѣлались дѣятельными, отдавали распоряжен³я.

   Нѣкоторые принялись уже теперь приводить въ порядокъ и укладывать свои вещи.

   Въ разговорахъ говорилось о пр³ѣздѣ, о встрѣчѣ съ друзьями и родственниками. Снова слышался смѣхъ и отовсюду доносилась оживленная болтовня.

   Вдругъ съ носа парохода, изъ 3-го класса, послышался необычайный шумъ и суматоха.

   Громк³е голоса, крики и возгласы женщинъ пронизывали дымку тумана. Упоминалось о капитанѣ.

   Боцманъ безъ шапки, весь красный, выскочилъ на палубу и спросилъ, не на рубкѣ-ли капитанъ.

   Не дожидаясь отвѣта, онъ кинулся вверхъ по лѣстницѣ; за нимъ по пятамъ мчались врачъ и одинъ изъ офицеровъ.

   - Никого не выпускать изъ 3-го класса!- крикнулъ боцманъ, едва переводя дыхан³е.

   Суматоху вызвалъ клочекъ скомканной бумаги, найденный въ карманѣ покойнаго кочегара, платье котораго было, по распоряжен³ю доктора, вывѣшено въ машинномъ отдѣлен³и для просушки и дезинфекц³и.

   Капитанъ поспѣшно взялъ бумажку и принялся разбирать написанное. Онъ сразу сталъ внимательнѣе и началъ читать записку вслухъ офицерамъ.

   Надпись и заглавныя буквы были въ готическомъ стилѣ, красными чернилами.

   Должно быть, это былъ очень красивый документъ, пока не испортился отъ лежан³я въ карманѣ покойнаго.

   Тамъ стояло: "Я, одинъ изъ семи мстителей на морѣ, размахиваю огромнымъ мечемъ суд³ей: пароходъ "Виндхюа" осужденъ! Адская машина, которая должна взорвать его на воздухъ, поставлена и разчитана по минутамъ и секундамъ. Въ слѣдующую субботу, въ 4 четыре часа пополудни, океанск³й пароходъ "Виндхюа" пойдетъ ко дну, и я, гроза морей, припечатываю приговоръ своей кровью. Я - никто".

   Печать была нарисована кровью.

   - Одна крестьянка съ ребенкомъ здѣсь - наскоро передавалъ боцманъ,- разсказывала, что въ то время, какъ она садилась на пароходъ, къ ней подошелъ какой-то странный человѣкъ, похлопалъ ребенка по головѣ и сказалъ: "Въ субботу черезъ 8 дней, около 4-хъ часовъ, молись Богу за себя и за твоего ребенка"! И мног³е изъ нижнихъ пассажировъ припоминаютъ его и говорятъ, что онъ былъ какой то странный.

   Капитанъ и окружающ³е были блѣдны.

   - Что-жъ, господа? Смерть малаго - на лицо,- началъ капитанъ дрожащимъ голосомъ,- я останусь на своемъ посту до послѣдней минуты, и отъ васъ, господа, жду, что каждый изъ васъ исполнитъ свой долгъ; самое главное - дѣйствовать обдуманно и спокойно.

   Онъ взглянулъ на часы.

   - Въ нашемъ распоряжен³и 35 минутъ. Мы должны употребить это время, какъ подобаетъ смѣлымъ и разсудительнымъ людямъ. Итакъ,- скомандовалъ онъ,- опустить лодки! Самыхъ надежныхъ изъ экипажа для охраны ихъ! Дѣтей и женщинъ спасать прежде всего, безъ различ³я классовъ; пусть добровольцы осмотрятъ хорошенько угольную яму. Запасъ угля тамъ не очень великъ. Если адская машина найдется, я приду вытаскивать ее... вытащимъ и выкинемъ въ море!

   Вопли испуга и крики ужаса расходились все дальше съ одной палубы на другую.

   - Динамитъ!

   - Адская машина въ трюмѣ!

   - Судно взорветъ на воздухъ.

   Обезумѣвшая толпа ринулась къ лѣстницамъ 2-го класса, но столкнулась здѣсь съ караульными, которые угрожали револьверами и пробовали водворить спокойств³е тѣмъ, что, молъ, спасательныя люки уже спускаютъ... офицеры и весь экипажъ останутся на суднѣ.

   Караульные оказались безсильными.

   Лишь только лодки были спущены, нѣсколько мужчинъ бросились спасать свою жизнь, дѣлая самые отчаянные, смѣлые прыжки, спускаясь по веревкѣ, или кидаясь въ лодку, прежде чѣмъ ея киль успѣвалъ коснуться воды.

   Капитанъ видѣлъ съ своего мѣста, какъ толпа накинулась на лодки, и отдавалъ встрѣчныя распоряжен³я офицерамъ и послушному экипажу въ сто съ лишкомъ человѣкъ.

   Началась страшная толкотня и давка, такъ какъ всѣ знали, что разъ кто попалъ въ лодку, какъ бы онъ ни былъ слабъ и трусливъ, будетъ защищать свое мѣсто, какъ жизнь, и когда лодка не сможетъ вмѣстить больше ни одного человѣка, она неумолимо отчалитъ, а также неумолимо проплыветъ мимо утопающаго, не протянувъ ему руки.

   У борта толпились люди, крича, зовя, безумно жестикулируя, воя и просясь въ лодки...

   Въ изступлен³и бросались къ спасательнымъ снарядамъ, вырывали ихъ другъ у друга и тѣмъ не менѣе медлили броситься въ воду. Ихъ удерживала перспектива остаться во власти яростнаго моря, когда пароходъ затонетъ: переполненныя лодки все равно не смогутъ принять ихъ, развѣ только явится какое-либо спасительное судно.

   А внизу шла такая же дикая суматоха: толпа людей, обезумѣвшихъ отъ ужаса, неистово требовала водки, коньяку и шампанскаго, врывалась въ буфетъ и кладовую. Видны были лишь смертельно блѣдныя лица.

   Ужасный, леденящ³й призракъ смерти встрѣчался и здѣсь, какъ повсюду, различно, смотря по натурѣ каждаго.

   Тутъ были и возвышенныя души, любвеобильныя сердца, первымъ инстинктивнымъ движен³емъ которыхъ былъ не страхъ, а готовность идти навстрѣчу судьбѣ и, забывая себя, помогать другимъ.

   Были и мелк³я сердца, которыя до того съежились и сразу какъ бы завяли отъ холоднаго дыхан³я смерти, что почти теряли сознан³е и ходили взадъ и впередъ, какъ помѣшанные. Узк³я души, которыхъ жизнь никогда глубоко не захватывала, и теперь, въ моментъ разлуки съ нею, стояли, какъ нѣмые.

   Господствующимъ чувствомъ было: "не опоздать бы"!.. Черезъ минуту раздастся трескъ, и судно уйдетъ изъ-подъ ногъ.

   Женщины съ дѣтьми на рукахъ дико вырывались изъ рукъ, которыя хотѣли посадить ихъ въ лодки, и, внѣ себя, кидались обратно къ мужьямъ, которые отсылали ихъ назадъ.

   Слова прощанья, полныя отчаян³я, любви, ободрен³я, заглушаемыя рыдан³ями, произносились рядомъ съ самыми различными именами на всевозможныхъ языкахъ, какъ со стороны остававшихся на палубѣ, такъ и со стороны ихъ женъ и дѣтей, сыновей и дочерей, которые съ воплями протягивали къ нимъ руки изъ лодокъ.

   Напоръ толпы обезумѣвшихъ людей становился все сильнѣе, и пришлось прибѣгнуть къ предохранительнымъ мѣрамъ противъ давки.

   Но шутка сказать: 1.300 пассажировъ, нѣсколько минутъ въ запасѣ и усаживан³е въ лодки при сильной качкѣ!

   Палуба была биткомъ набита подавленными отчаян³емъ людьми, которымъ не было спасен³я; тутъ были и мужчины, и женщины, и дѣти.

   Они то кидались къ носу парохода, то собирались у кормы, чтобы быть какъ можно дальше отъ угольной ямы во время взрыва, который ожидался съ такимъ мучительнымъ замиран³емъ сердца.

   Народъ устремлялся черезъ всѣ классы безъ различ³я: въ этотъ моментъ всѣ сравнялись.

   Нѣкоторые судорожно хватались за ближайшаго сосѣда и, не отпуская его, молили о спасен³и.

   Друг³е, въ какомъ-то затмен³и, кидались то къ тому, то къ другому, спрашивая, дѣйствительно ли такъ опасно.