Ли Ионас - Когда железный занавес падает

а минута неловкаго молчан³я, которое прервалъ скрипачъ, обратившись ласково къ мальчику:

   - Иди, голубчикъ, я покачаю тебя на ногѣ.

   Малютка не двигался и глядѣлъ на мать полными слезъ глазами.

   - Ну, ну, не надо быть плаксой,- уговаривалъ его скрипачъ.- Нервы, нервы у всѣхъ насъ. Можетъ быть, доктору не понравилась ваша затѣя съ гадан³емъ: онъ увидѣлъ по вашему виду, какъ сильно это подѣйствовало на васъ.

   Арна съ грустью посмотрѣла на него.

   - О нѣтъ, нѣтъ, Хавсландъ!- горячо возразила она въ приливѣ откровенности.- Это болѣзнь, душевная болѣзнь... Иногда это вызывается, благодаря какому-нибудь отдѣльному слову или, вотъ какъ теперь, по самому необъяснимому поводу... Но онъ страдаетъ, и бываютъ минуты, когда это просто невыносимо!.. Тогда жизнь представляется ему въ такомъ мрачномъ видѣ... А мнѣ остается только смотрѣть и страдать вмѣстѣ съ нимъ. Онъ не допускаетъ не только разспросовъ, но даже малѣйшей попытки къ объяснен³ю, и я вынуждена молчать и притворяться, будто ничего не замѣчаю, а затѣмъ - стараться развлечь его своей веселостью...

   Она все болѣе и болѣе поддавалась желан³ю высказаться.

   - Помните, какой онъ былъ въ то время, когда вы пр³ѣзжали къ намъ? Веселость такъ и била въ немъ, хотя мы жили въ маленькомъ, глухомъ городишкѣ. Чѣмъ больше я ломаю голову надъ этимъ вопросамъ, тѣмъ больше убѣждаюсь: его мучаетъ, что онъ не могъ всецѣло отдаться болѣе серьезнымъ интересамъ въ этой толчеѣ, съ этой бѣготней изъ дома въ домъ... Это, такъ сказать, тревога души, запертой въ клѣтку. Вамъ, Хавсландъ, должно быть знакомо такое душевное состоян³е. Я все надѣюсь, что оно пройдетъ при лучшихъ услов³яхъ жизни.

   Она протянула ему руку и быстро ушла вмѣстѣ съ ребенкомъ.

   Скрипачъ погрузился въ раздумье, время отъ времени дѣлая такое движен³е рукою, какъ будто пробовалъ струны.

   - Нѣтъ, нѣтъ, не то. "Дребезжало въ басу... значитъ мужчина..." Гм... такая прелестная женщина, и мужу не всегда весело съ ней, какъ другимъ. Разгадка кроется непремѣнно въ этомъ... Обил³е красокъ... темпераментъ... что придаетъ ей чарующую прелесть, которой она не подозрѣваетъ въ себѣ... умѣнье вовлечь весь городъ въ свое веселье. Только, должно быть, не такъ-то легко быть мужемъ въ домѣ, гдѣ одна забава смѣняется другой. Вполнѣ естественно, что ему повсюду до головокружен³я мерещатся пропасти.

   Хавсландъ выпрямился, замѣтивъ своего коллегу виртуоза-п³аниста, направлявшагося къ нему, вѣроятно, съ цѣлью сдѣлать ему какъ бы визитъ или чтобы условиться относительно modus vivendi,- какъ бы не стать на пути другъ у друга.

   Бесѣдуя, они вѣжливо улыбались, но въ то же время пронизывали одинъ другого взглядомъ, окончательно убѣждаясь въ томъ, что напередъ знали, а именно,- что борьба за лавры и расположен³е публики будетъ безпощадна, и что ни одному изъ нихъ не придетъ въ голову мысль совершить общее турнэ.

   Раздался колоколъ, сзывавш³й къ завтраку пассажировъ перваго класса, и они быстро направились къ своимъ мѣстамъ.

   Море раскинулось, кротко перекатывая одинъ широк³й валъ за другимъ. Оно то поднимало пароходъ, то бережно спускало его съ вершины вала, спокойно и мѣрно, какъ на элеваторѣ.

   На палубѣ наступило затишье. Вѣтеръ доносилъ сюда звуки гармоники съ кормы, гдѣ по своему развлекались пассажиры третьяго класса.

   Порою слышался звукъ усердно работавшихъ ножей и вилокъ и звонъ тарелокъ. Палуба была почти пуста: дежурный персоналъ, кое-кто изъ экипажа, да нѣтъ, нѣтъ промелькнетъ тѣнь служителя.

   Элленъ Брандтъ вышла подышать свѣжимъ воздухомъ пока пассажиры были заняты ѣдой.

   Она нѣкоторое время стояла и внимательно слѣдила за своей землячкой фрэкенъ Морландъ, которая, не присаживаясь, ходила, держа на рукахъ бойкаго мальчика, болтавшаго руками и ногами. Потомъ она вынула книгу и стала было читать, но опять повернулась къ мальчику, очевидно, заинтересовавшись имъ. Въ ней было что-то трогательно-безпомощное.

   - Что за прелестный ребенокъ у васъ,- сказала Элленъ,- подходя къ фрэкенъ Морландъ,- этакой шалунишка!

   - Да, я взяла на себл не легкую задачу, - отвѣтила фрэкенъ Морландъ, не поднимая глазъ и слегка краснѣя.

   - Я хотѣла сказать вамъ, фрэкенъ Морландъ, что мы съ вами землячки. Если вамъ понадобится что-нибудь, молоко или что другое, то обратитесь ко мнѣ,- я смотрю за каютами перваго класса. Можетъ быть, мнѣ удастся достать дѣтскую кроватку для малютки. Здѣшн³я койки не для дѣтей.

   - Отъ души благодарю васъ, но мы такъ хорошо устроились.

   - Вы, должно быть, берете его на ночь къ себѣ?

   - Дда... не надолго...- отвѣчала она тихо и съ запинкой,- подъ утро, когда слишкомъ силенъ притокъ холоднаго воздуха черезъ вентиляторъ. Такъ я спокойнѣе за него.

   Элленъ Брандтъ пристально взглянула на нее и сказала съ внезапной теплотой:

   - Я думаю, вы должны чувствовать себя очень счастливой, имѣя такого ребенка... хотя бы на время...- добавила она. - Это, въ концѣ концовъ, величайшая радость для каждой женщины.

   Это было сказано съ такимъ чувствомъ, что лицо фрэкенъ Морландъ какъ бы просвѣтлѣло.

   - Да... я тоже такъ думаю... - проговорила она едва слышно, съ спазмами въ горлѣ.

   - И видѣть черты отца, возрожденными въ крохотномъ существѣ, которое можетъ вырости другимъ человѣкомъ, прямымъ, стойкимъ...- продолжала съ жаромъ Элленъ.

   - Я... я... никогда не видѣла его...- проговорила фрэкенъ Морландъ, какъ бы заикаясь, съ растеряннымъ выражен³емъ во взглядѣ.

   - Посмотрите, ну развѣ не прелестный ребенокъ?- сказала Элленъ, переводя разговоръ на другой предметъ. - И что за смѣльчакъ!

   - Ахъ, не правда-ли!

   - И какой рослый, как³е живые глазки... Ну, не легко справляться съ такимъ! Ужъ черезчуръ рѣзвъ... смотрите, вонъ опять лѣзетъ туда. Вамъ придется взять его, фрэкенъ.

   Элленъ постояла еще немного, глядя, какъ фрэкенъ Морландъ стремительно кинулась къ мальчику, взяла его на руки и страстно прижала къ сердцу.

   - Такъ не забудьте же обратиться ко мнѣ, если вамъ понадобится что-нибудь,- сказала она, уходя.

   Въ Элленъ все всколыхнулось.

   Ей припомнился одинъ изъ разсказовъ Мат³аса, посвящавшаго ее въ былые годы въ свои мысли,- разсказъ о томъ, какъ амазонки вырѣзывали себѣ грудь, чтобы только натягивать лукъ...

   А эта женщина, которая не была бы въ состоян³и натянуть лукъ, изранила себѣ грудь, отказываясь, насколько была въ силахъ, отъ материнскихъ радостей, чтобы только сохранить положен³е въ обществѣ.

   А она сама, съ порванной нитью жизни, еще несчастнѣе. чѣмъ та бѣдняжка... Ей нечего и отстаивать...

   Въ былые дни она глядѣла на него, какъ на чудный портретъ. Теперь - картина повернута лицомъ къ стѣнѣ. Она съ глубокой горечью вспоминала лишь пошатывающуюся фигуру въ грязныхъ сапогахъ, съ безсмысленными, воспаленными глазами и заплетающимся языкомъ, и старалась вырвать и изъ глазъ, и изъ сердца безум³е любви, начавшейся въ ея ранней юности и длившейся двѣнадцать-четырнадцать лѣтъ. Принявъ это рѣшен³е, она почувствовала себя спокойнѣе и тверже.

   Она принялась за свои обязанности такъ увѣренно и опредѣленно, что каждое ея слово было на своемъ мѣстѣ, какъ краны и винты въ машинѣ...

   Но въ глубинѣ души ее ничто уже не могло взволновать. Вся ея жизнь обратилась въ сплошную фабричную работу, надъ прошлымъ былъ произнесенъ судъ, оно миновало безвозвратно. Она теперь вспоминала лишь порой:

   - Все это было когда-то... и быльемъ поросло!..

   Она предполагала, что Мат³асъ былъ между курилкой и залой на второй палубѣ, откуда видно все, происходившее на верхней палубѣ.

   Ей казалось только страннымъ, что Вангенстенъ вотъ уже два раза проходитъ мимо того мѣста, не кланяясь. Значитъ - его нѣтъ тамъ... И тогда, когда она разговаривала съ фрэкенъ Морландъ, его тоже не было видно.

   Но Элленъ не надолго остановилась на этой мысли; у нея лишь на минуту, по старой привычкѣ, сжалось сердце при мысли, какъ опасно, когда онъ впадаетъ въ отчаян³е.

   Она еще сильнѣе налегла на работу, чтобы заглушить свои мысли... Но вслѣдъ затѣмъ, не отдавая себѣ отчета, уже стояла на верхней палубѣ, у перилъ, всматриваясь въ даль...

   Онъ, оказалось, стоялъ внизу, на третьей палубѣ и, повидимому, былъ занятъ продажею своихъ фотографическихъ снимковъ.

   Около него собралась кучка земляковъ. Наливали, разговаривали, пили...

   Она едва не крикнула: "Мат³асъ!.." Ее даже показалось, что она дѣйствительно крикнула... Сердце ея болѣзненно сжалось, и она стремительно кинулась внизъ, къ своей работѣ.

   А Мат³асъ Вигъ съ самаго утра расположился со своими фотограф³ями въ третьемъ классѣ, кишѣвшемъ пассажирами.

   Картины вызвали воспоминан³я о родинѣ и о прошломъ. Его земляки теперь смотрѣли на нее уже другими глазами и говорили о ней съ инымъ чувствомъ.

   Въ воздухѣ чувствовалось веселое, праздничное настроен³е.

   Когда Мат³асу предложили, въ честь родины, сперва стаканъ, а потомъ, со всѣмъ великодуш³емъ, и цѣлую бутылку, позваниван³е стакана объ бутылку представилось ему звономъ бубенчиковъ, съ которыми онъ разъѣзжалъ въ былые дни.

   Кто-то нечаянно плеснулъ водкой на фотографическ³е снимки, и липк³я струйки стекали по родимымъ горамъ.

   Говорили, торговались, толпились, толкались, кричали надъ самымъ его ухомъ и отставляли выпитые стаканы къ нему на столъ.

   Сзади него какой-то доброволецъ проповѣдникъ распинался, сравнивая окружающую сумятицу съ Вавилонскимъ столпотворен³емъ.

   Мат³асъ Вигъ усталъ и ему дѣлалось дурно. Какой-то малый, еле державш³йся на ногахъ, полѣзъ чокнуться и, покачнувшись, вылилъ ему на грудь полный стаканъ водки.

   Какой странный... жгуч³й вкусъ... на губахъ... и во рту отъ попавшихъ брызгъ...

   Все въ немъ вдругъ притихло - какъ будто что-то случилось или собиралось случиться.

   Онъ не виноватъ... Отъ дождя никто не гарантированъ... Онъ не проглотилъ ни капли.. Но ему жгло языкъ, какъ огнемъ. Такъ брызги воды долго шипятъ на горячей плитѣ, не испаряясь...

   Онъ былъ на высотѣ положен³я. Да и произошло-ли, вообще, какое событ³е... так³е пустяки, что и раздуть истор³и не изъ чего.

   Проповѣдникъ за его спиной продолжалъ ораторствовать во все горло насчетъ Вавилона.

   Мат³асъ не пропускалъ ни одного слова изъ его рѣчи, продолжая въ то же время разговаривать съ другими и называть цѣны снимкамъ.

   Онъ гналъ отъ себя мысли, съ паническимъ ужасомъ передъ ними, и упорно сосредоточивалъ все свое вниман³е на проповѣдникѣ

   Онъ увидѣлъ полный стаканъ между двумя пачками фотограф³й посреди стола и быстро протянулъ туда руку, чтобы прикрыть стаканъ отъ другихъ.

   Но, что за чудо - никакого стакана тамъ не оказалось. А онъ видѣлъ его, совсѣмъ ясно видѣлъ! И никто не дотрогивался до него.

   Онъ насильственно удерживалъ мысли около проповѣдника, который все неистовѣе и властнѣе разражался противъ вавилонянъ, которые имѣли уши, но не хотѣли слышать!- и кончилъ тѣмъ, что, для большей убѣдительности, вынулъ огромный ножъ и, указывая на него, кричалъ, что люди не уразумѣютъ всей силы коварства злого духа до тѣхъ поръ, пока ножъ не вонзится имъ въ сердце, пока смерть не придушитъ ихъ...

   Мат³асъ Вигъ снова увидѣлъ передъ собой стаканъ, на томъ же мѣстѣ, и протянулъ руку, чтобы удостовѣриться.

   Стакана опять не оказалось.

   Онъ обвелъ всѣхъ горящимъ взоромъ, ища настоящ³й стаканъ, протянулъ за нимъ руку и кивнулъ одному изъ своихъ покупателей навеселѣ...

   Какъ разъ въ эту минуту передъ нимъ промелькнулъ на верхней палубѣ знакомый образъ.

   - Элленъ!..

   Его охватилъ ужасъ. Съ нимъ и прежде бывали галлюцинац³и, предвѣстники бѣлой горячки...

   Онъ съ лихорадочной поспѣшностью сложилъ свой товаръ въ ящикъ и выбѣжалъ.

   - Скорѣй, скорѣй на палубу, на чистый воздухъ...

   Его не покидалъ и тутъ образъ проповѣдника и такое ощущен³е, какъ будто кто всадилъ ему ножъ въ сердце; ему казалось, что произошло что-то особенное, что надъ нимъ совершилось чудо, если только это не простой инстинктъ, остановивш³й его... Что скрывать: на этотъ разъ онъ едва-едва удержался на краю пропасти...

   На скамейкѣ у курилки сидѣло коричневое пальто - неподвижно и безмолвно, словно инд³йское божество.

   - А вы ѣдете въ Бенаресъ?- вдругъ обратился къ нему фотографъ.

   Тотъ кивнулъ въ отвѣтъ.

   - Вы и въ прошломъ году были тамъ?

   Опять кивокъ.

   - Гм... Вы намѣреваетесь объѣхать вокругъ свѣта?

   - Да... седьмой разъ.

   - Вотъ какъ...

   Мат³асъ Вигъ въ глубокой задумчивости выпустилъ дымъ.

   - Да, да, это тоже своего рода способъ убивать время.

   - Вовсе нѣтъ - это способъ быть несчастнымъ...- Онъ сидѣлъ, какъ бы вперивъ взглядъ въ свою жизнь. - Вѣдь пьютъ утренн³й кофе, брѣются, завтракаютъ и обѣдаютъ... отдыхаютъ и гуляютъ, чтобы убить день. Не день, а часъ, когда ходишь и раздумываешь и поглядываешь поминутно на часы, зная при этомъ, что придется промаячить еще четырнадцать-пятнадцать такихъ часовъ до той минуты, когда можно будетъ улечься, чтобы проспать остальное время до полныхъ сутокъ. Выставляешь за дверь сапоги, чтобы ихъ вычистили, и высматриваешь крюкъ, на которомъ бы можно было повѣситься.

   - Такъ вы, батенька, отправились бы на сушу, наняли бы себѣ квартиру или купили домъ, смотря по вашимъ средствамъ.

   - Не поможетъ... Все равно не выбраться изъ заколдованнаго круга. И на сушѣ тѣ же 24 часа, что на пароходѣ... Только на иной ладъ.

   Мат³асъ многозначительно указалъ рукою за бортъ.

   - Утопиться? Что-жъ, мнѣ и это приходило въ голову!- отвѣтилъ тотъ и грустно покачалъ головой,- затѣмъ я и пустился въ плаван³е. Къ моимъ услугамъ цѣлое море, если бы я хотѣлъ покончить съ собою.

   - Но?

   - И это отдумалъ, совсѣмъ отдумалъ! Явилось на сцену столько всякихъ соображен³й, пугающихъ нервы... Стоитъ только представить, что тебя втянетъ подъ лопасти винта и затѣмъ всплывешь изъ-подъ парохода весь искалѣченный, полураздавленный. Или - что тебѣ бросятъ спасательный кругъ, и ты снова, лежа на водѣ, будешь выбирать между жизнью и смертью! Я все это перебралъ въ умѣ, разъѣзжая по всѣмъ заатлантическимъ лин³ямъ. Послѣ того, какъ я увидѣлъ спинные плавники акулы, я окончательно отдумалъ.

   - Вы предпочитаете, значитъ, держаться по сю сторону борта?- пошутилъ Мат³асъ Вигъ.

   - Но основная мысль, продолжало коричневое пальто, обойдя вниман³емъ шутку, - всегда бьется и работаетъ въ людяхъ, которымъ больше не въ моготу жить, у которыхъ все темно и сѣро передъ глазами... для которыхъ солнце - подвернутая лампа и дни бѣгутъ за днями въ томительной тоскѣ.

   Мат³асъ пристально посмотрѣлъ на него.

   - И вы направляетесь въ Бенаресъ?- повторилъ онъ свой вопросъ.

   - Да, а почему бы и нѣтъ? Ѣздишь и глазѣешь на этотъ круглый шаръ, называемый землею. Тотъ же круговоротъ, который совершаетъ жизнь.

   - А мы - ея шуты,- добавилъ онъ,- вынимая часы; потомъ накрутилъ цѣпочку на руку и поплелся куда-то.

  

  

   Послѣ полудня пароходъ вошелъ въ другую полосу вѣтра, что дало возможность распустить всѣ паруса.

   Нѣсколько тревожившая до сихъ поръ пассажировъ боковая качка теперь стала ощущаться меньше.

   Надъ укрѣплен³емъ парусовъ работали и машины, и руки.

   Закипѣвшая работа при окликахъ команды и бѣготнѣ цѣлой толпы матросовъ явилась для всѣхъ нѣкоторымъ разнообраз³емъ.

   Все приняло другой видъ. Атлантъ вздымалъ цѣлыя горы; буруны съ огромными пѣнящимися гребнями накидывались другъ на друга съ дикостью прибоя, и уползали, исчезая въ водяныхъ низинахъ за исполинскимъ судномъ, мчавшимся на всѣхъ парахъ.

   Измѣнен³е курса повлекло за собою много перемѣнъ, начиная съ того, что пришлось иначе расположиться въ каютахъ и что клубы дыма относило въ другую сторону, и кончая надеждой придти къ мѣсту нѣсколькими часами раньше.

   Всѣ менѣе обыкновеннаго прибѣгали къ развлечен³ямъ. Передъ обезьяной въ клѣткѣ на палубѣ не было обычной публики, и ей не передъ кѣмъ было выдѣлывать гримасы, кувыркаться и прыгать.

   Жоко былъ очень тщеславенъ и отсутств³е публики привело его въ дурное настроен³е. Возмущенный людской неблагодарностью, онъ забился въ уголъ клѣтки и только время отъ времени, точно вбѣсившись, кидался къ рѣшоткѣ.

   Но вотъ передъ клѣткой появилась Мэри ²онсонъ, веселая, улыбающаяся, и стала потряхивать мѣшкомъ съ орѣхами и разными остатками дессерта. Она подразнила Жоко сперва однимъ орѣхомъ, потомъ вынула еще одинъ.

   Тотъ только шипѣлъ и скалилъ зубы въ отвѣтъ на приманку.

   Такое пренебрежен³е задѣло за живое Мэри ²онсонъ и она досадливо оглянулась кругомъ... Черномазый, къ счастью, стоялъ на другомъ концѣ палубы.

   Она прекрасно сознавала, что онъ слѣдитъ за нею и только для виду усердно разглядываетъ матросовъ, занятыхъ чѣмъ-то наверху, въ снастяхъ. Порядкомъ попало ему вчера!

   Она принялась поддразнивать Жоко еще болѣе вкусными лакомствами...

   Онъ хотя и не пренебрегалъ конфетками, которыя она бросала ему, но, ловко подхватывая ихъ на лету, продолжалъ отвѣчать злобнымъ взглядомъ на ея дружеск³я слова и приглашен³я подойти поближе, взять у нея изъ рукъ.

   Ну, ужъ теперь она подманитъ его!

   Но Жоко безъ всякаго стѣснен³я повернулся къ ней спиной; продолжая сверкать глазами, онъ искоса поглядывалъ на нее и начиналъ поддаваться соблазну.

   А Мэри, смѣясь и болтая съ нимъ, достала большую красивую, красную карамельку и стала заманчиво вертѣть ее передъ его глазами.

   Въ животномъ, очевидно, происходила сильная борьба, выражавшаяся глухимъ ворчан³емъ.

   А карамелька, яркая, прозрачная, все вертѣлась передъ его глазами. Жоко не выдержалъ - съ дикимъ бѣшенствомъ ринулся къ рѣшоткѣ и выхватилъ карамельку.

   Мэри вскрикнула и стала трясти пальцемъ, который онъ укусилъ ей при этомъ.

   Черномазый быстрѣе молн³и очутился подлѣ.

   - Онъ укусилъ васъ!- воскликнулъ онъ взволнованно.

   Прежде чѣмъ она успѣла опомниться, онъ схватилъ ея руку и высосовалъ кровь изъ раны.

   - Подобные укусы могутъ быть ядовиты,- добавилъ онъ, велѣвъ служителю какъ можно скорѣе принести воды.

   Онъ тщательно промылъ мѣсто укуса, осторожно вытеръ его ея маленькимъ изящнымъ носовымъ платкомъ и, вынувъ изъ бумажника кусочекъ пластыря, быстро и искусно залѣпилъ имъ рану. Затѣмъ предложилъ Мэри руку и бережно повелъ къ ея родителямъ, въ нѣсколькихъ словахъ объяснилъ имъ происшедшее, совѣтуя дать ей для подкрѣплен³я силъ стаканъ вина.

   Мэри была блѣдна и до сихъ поръ не проронила ни слова, но теперь кинула на него гнѣвный взглядъ.

   Родители, взволнованные случившимся, принялись благодарить молодого человѣка.

   - Правда это, г-нъ... г-нъ... спаситель, что изъ мухи можно сдѣлать слона?- кинула какъ бы невинно Мэри.

   - Да, изъ очень красивой мухи, фрэкенъ... Даже если она кусается... всегда найдется какая-нибудь глупая рыба, которая погонится за ней...

   - А кстати,- прибавилъ онъ, откланиваясь и собираясь уйти,- смѣю разъяснить фрэкенъ, что я не шью зонтикомъ. Я рояльный фабрикантъ.

   Докторъ со вчерашняго дня ушелъ въ облака табачнаго дыма и въ научныя книги. Онъ молчалъ и неохотно отвѣчалъ на вопросы. Жена съ тревогой слѣдила за нимъ.

   - Смотри на яблоко,- проговорилъ онъ вдругъ, взглянувъ на нее изъ-за книги,- кто можетъ знать навѣрно, есть въ немъ червоточина или нѣтъ!

   - Ты думаешь о намѣченной цѣли? Ну что-жъ, вернемся домой, хотя я увѣрена, что ты достигнешь ея... но для этого нужно не падать духомъ, не поддаваться душевной тревогѣ, не нервничать.

   - Ужиться съ постоянно гложущимъ тебя вопросомъ, полагаешь ты?.. Ну что жъ, во всякомъ случаѣ остается еще жить для надежды на то, что со временемъ загадка получитъ свое разрѣшен³е,- пробормоталъ онъ.

   - О, жить для, изъ, изъ-за... - пошутила она. - Развѣ тебѣ мало жить для нашего сынка и меня? вставать утромъ, смотрѣть, какая погода, справляться о новостяхъ, встрѣчаться съ людьми, заниматься тѣмъ или другимъ, что можетъ доставить радость и удовольств³е?

   - Да, Арна, если бы ты только могла знать, какъ я согласенъ съ тобою - находить всю отраду въ тебѣ, въ кругу своей семьи, въ нашемъ домѣ... въ нашемъ саду... въ нашемъ городѣ... и не имѣть ни одной мысли, которая могла бы омрачить это блаженство!- Онъ притянулъ ее къ себѣ на колѣни и прислонилъ къ ней свою пылающую голову.- Но послушай, я рѣшительно не понимаю, къ чему же мучить себя, добиваясь узнать количество водяныхъ паровъ въ воздухѣ, разъ существуютъ зонтики, или количество фосфора во всемъ этомъ пространствѣ... Видишь ли, Арна, я не созданъ для сомнѣн³я; я созданъ вѣрить...- Онъ страстно прижалъ ее къ себѣ.- Держать тебя вотъ такъ въ своихъ объят³яхъ и сомнѣваться... это... это... смерть для меня... Неужели ты хочешь убить меня, взрослое играющее дитя! Неужели тебѣ захотѣлось бы уничтожить меня, если-бы ты держала меня въ рукѣ, какъ игрушку?

   Она быстро встала.

   - ²онъ, тебѣ слишкомъ тяжело! Знаешь что: вернемся домой, право вернемся.

   - Къ Фольтмару...- прозвучало въ отвѣтъ удивительно рѣзко.

   - Да, домой! Ты не вынесешь!

   - О нѣтъ, вовсе нѣтъ... У меня такъ только вырвалось... просто нервы.

   Она снова присѣла къ нему.

   - Поиграемъ вечеромъ въ шахматы или въ домино. Мнѣ такъ хотѣлось бы провести хоть одинъ вечерокъ по домашнему, уютно, съ тобой вдвоемъ. Ахъ какъ хорошо хоть немножко отдохнуть душою...

   - Послушай, Арна,- спросилъ онъ вдругъ,- скажи мнѣ откровенно, почему ты скрывала отъ меня, что тебя зовутъ также Филомена?

   - Да просто оттого, что это очень некрасивое имя. Когда я была ребенкомъ, меня постоянно дразнили въ школѣ имъ, да и мнѣ самой оно казалось такимъ смѣшнымъ. А когда ты посватался ко мнѣ, то ужъ, конечно, у меня не было ни какой охоты просить тебя звать меня Филоменой.

   - И ты могла удерживаться, не говорить мнѣ?

   - Да, могла! А, впрочемъ, я почти забыла объ этомъ, пока тебѣ не попала въ руки моя метрика.

   - Такъ ты, значитъ, можешь имѣть тайны отъ меня,- спросилъ онъ, пытливо глядя на нее.

   - Конечно, если дѣло идетъ о томъ, чтобы не утратить ни частички той прелести, которую я имѣю въ твоихъ глазахъ! Тогда я настоящая мастерица на это. Такъ мы, ²онъ, сегодня вечеромъ играемъ въ шахматы или въ домино. Я съ нетерпѣн³емъ буду ждать вечера.

   Между пассажирами передавался отъ одного къ другому, на трехъ-четырехъ языкахъ, въ разныхъ вар³антахъ и съ комментар³ями, разсказъ о молодой особѣ, которую укусила обезьяна, и о молодомъ человѣкѣ, высосавшемъ ядовитую кровь. Родители ни за что не соглашались на ихъ союзъ. Причина коренилась въ распрѣ между ихъ родами въ Норвег³и, гдѣ-то тамъ, на далекомъ сѣверѣ.... У нихъ на родинѣ до послѣдняго времени практиковался обычай родовой мести и они жгли дома другъ друга. Теперь это вообще запрещено.

   Молодая особа въ обморокѣ въ каютѣ, послѣ того какъ онъ ворвался туда вслѣдъ за нею, и они оба на колѣняхъ тщетно умоляли родителей о соглас³и, угрожая броситься въ воду. Въ наше время разыгралась пьеса изъ варварскихъ среднихъ вѣковъ. Онъ - рояльный фабрикантъ, ея отецъ - владѣлецъ фабрики бронзовыхъ издѣл³й...

   ...Малютка Гуннаръ хотѣлъ повернуть на всемъ бѣгу, но споткнулся о поѣздъ, съ которымъ передъ тѣмъ игралъ и попалъ какъ разъ подъ ноги коричневому пальто, которое сдѣлало было слабую попытку поднять мальчика, но фрэкенъ Морландъ ринулась впередъ и подхватила его на руки, прежде чѣмъ онъ успѣлъ опомниться.

   Легкая царапина на лбу была тотчасъ же тщательно осмотрѣна и слезы вытерты носовымъ платкомъ. Пока производилась эта процедура и фрэкенъ Морландъ, и ребенокъ имѣли одинаково несчастный и смущенный видъ, поглядывая на страннаго господина, который стоялъ возлѣ нихъ, не говоря ни слова.

   - Это моя вина...- проговорила она смущенно.

   - Ага.

   - Я подпустила его слишкомъ близко къ поѣзду.

   - Ага.

   - На такихъ крошекъ легко наткнуться, если не смотрѣть хорошенько.

   - Да, да...- онъ задумчиво покачалъ головою въ отвѣтъ на какую-то собственную мысль.- Я никогда не могъ постичь этого.

   Она посмотрѣла на него вопросительно.

   - Какъ это люди могутъ добровольно посвящать себя воспитан³ю одного поколѣн³я за другимъ, одного за другимъ, одного за другимъ.

   - Воспитан³ю дѣтей?

   - Да. Изъ-за денегъ и выгодъ - это еще понятно.

   - Изъ-за денегъ...- Она судорожно прижала къ себѣ мальчика.

   - Вѣдь вы не мать ему. Такъ развѣ вы дѣлаете это не изъ-за денегъ? Развѣ вамъ не платятъ за вашъ трудъ?

   - Нѣтъ, не платятъ,- отвѣтила она коротко.

   - Тогда вы изъ числа тѣхъ, которыми друг³е люди злоупотребляютъ. Или, можетъ быть, вы богаты и это одна изъ прихотей?

   - Но вѣдь вы тоже были когда нибудь ребенкомъ,- сказала она.

   - Конечно, но очень, очень давно...- и, покачавъ головой, онъ прошелъ дальше.

   Фрэкенъ Морландъ достала коня на палкѣ съ уздечкой, и малютка тотчасъ же занялся имъ.

   Хопъ-хопъ-хопъ!..

   Коричневое пальто опять пр³остановилось и стало смотрѣть... Вскорѣ онъ совсѣмъ остановился, задумавшись.

   А мальчикъ такъ высоко поднималъ колѣни, точно взбѣсивш³йся рысакъ, и пускался то рысью, то галопомъ.

   Незнакомецъ обернулся къ фрэкенъ Морландъ.

   - Удивительно... Мнѣ припомнилось, какъ и я вотъ такъ же скакалъ на деревянномъ конькѣ... у него была густая грива и как³е-то син³е камешки вмѣсто глазъ... Да, да... какъ сейчасъ вижу его... сбруя съ мѣдными бляшками, которыя еще слуга чистилъ...

   - Какой нарядный!- сказала фрэкенъ Морландъ.- А по моему никакой Соломонъ со всѣми его сокровищами не могъ бы нарядить такого коня роскошнѣе, чѣмъ это дѣлаетъ воображен³е ребенка!

   - Послушай-ка, маленьк³й,- сказало коричневое пальто, слѣдившее за игрой мальчика,- смотри, какъ у тебя задн³я-то ноги тащатся по землѣ.

   - Если-бы кто могъ проникнуться тѣмъ свѣтомъ, въ какомъ видитъ все глазъ ребенка, для того все было бы праздничнымъ заломъ!- продолжала она думать вслухъ.

   - Или наглядная картина того, какъ жизнь обманываетъ насъ съ самаго ранняго дѣтства...- пробурчалъ онъ.- А потомъ мнѣ подарили пони. Съ него я свалился и расшибъ себѣ бедро. На томъ и поконченъ былъ спортъ. Я проводилъ время на верандахъ и въ библ³отекѣ, создавъ себѣ свой собственный м³ръ - вонъ какъ онъ - довольствовался головой, гривой и передними ногами и въ воображен³и скакалъ на четырехъ.

   - Да, на свѣтѣ много зла, особенно такого, которое люди дѣлаютъ другъ другу.

   - А вы испытали на себѣ?

   - О, да... отчасти; не мало.

   - Въ какомъ направлен³и?

   - Этого я не могу вамъ сказать; но я многое пережила, многое вынесла.

   - Пережили... перенесли... А мое все несчастье въ томъ, что я никогда ничего не переживалъ.

   Его взглядъ снова остановился на Гуннарѣ.

   - Ну и легк³я же должны быть у мальчугана, чтобы скакать такъ безъ остановки... И какая сила... Было бы только изъ-за чего.

   Онъ постоялъ еще немного.

   - Ты, кажется, нагналъ на меня сонъ, шалунишка!- и онъ поплелся къ себѣ въ каюту...

   Въ музыкальной залѣ, которая въ этотъ часъ дня была почти пуста, сидѣлъ Кетиль Боргъ у п³анино, наигрывая народныя пѣсенки, которыя хотѣлось заучить миссъ Анни Рокландъ; она стояла около и подпѣвала.

   Кетиль Боргъ былъ самъ не свой съ того момента, какъ узналъ, что миссъ Анни дѣйствительно рѣшила пойти въ 111-ю каюту. Его тревожила мысль, что-то скажетъ гадалка? Вообще онъ былъ человѣкъ безъ предразсудковъ, но вѣдь случайно могло проскользнуть неудачное выражен³е... и кто знаетъ, как³я послѣдств³я это повлечетъ за собою.

   Послѣ полудня она, вся с³яя отъ восторга, шумно вбѣжала въ каюту къ своимъ родителямъ.

   - Вотъ и побывала у гадалки!

   Чего-чего только не наскажетъ и не предскажетъ такая особа. Да никому другому и не понять, что она сказала ей.

   Она стояла подъ руку съ отцомъ, съ чахоточнымъ румянцемъ на щекахъ, пряча лицо за плечо отца, чтобы скрыть с³явшую на немъ радость... Значитъ... All right!..

   Она стояла за нимъ, напѣвая мелод³ю съ нѣкоторымъ торжествомъ въ голосѣ и время отъ времени дѣлая нѣсколько шаговъ взадъ и впередъ.

   Ея походка сдѣлалась увѣреннѣе, и въ осанкѣ и въ самочувств³и появилось что-то новое; хромота была почти незамѣтна.

   Затѣмъ она сѣла на диванъ и стала оттуда любоваться склоненной надъ клав³атурой красивой головой Кетиля Боргъ, подыскивавшаго аккорды.

   "Ея судьба рѣшится во время этого переѣзда" - сказала та женщина.

   Что, если правда! Такъ все и бушевало въ ней, и она прижималась къ диванной подушкѣ пылающимъ лицомъ...

   "Свѣтъ истины будетъ у нея въ рукахъ и обожжетъ ей пальцы... Но правда все же лучше для нея".

   Обожжетъ! Пусть жжетъ... Чего-чего она не снесетъ, лишь бы!..

   "Ея судьба рѣшится во время этого переѣзда"... звенѣло у нея въ ушахъ.

   Вдругъ онъ обернулся.

   - Осмѣлюсь спросить, что сказала вѣщунья?

   - Ахъ, вы вѣдь говорили, что не вѣрите въ гадалокъ,- засмѣялась она.

   - Худо или хорошо?- спросилъ онъ.

   - Да вѣдь вы же невѣрующ³й,- отвѣтила она уклончиво.

   - Такъ какъ я язычникъ, то въ данномъ случаѣ и не заслуживаю отвѣта, по вашему мнѣн³ю... Что-жъ, эта гадалка зарабатываетъ себѣ хлѣбъ выгадыван³емъ счастливыхъ супружествъ или какъ?

   - Не мнѣ,- сказала миссъ Анни.- Ну, давайте же разучивать эту хорошенькую пѣсенку!

   И она снова стала рядомъ съ п³анино.

   - Послушай, дружище Мат³асъ,- говорилъ своимъ низкимъ голосомъ Вангенстенъ, идя рядомъ съ фотографомъ,- да вѣдь это чистѣйш³й романъ: твоя бывшая невѣста на этомъ же пароходѣ! Не слѣдовало бы скрывать это отъ стараго товарища, который еще смогъ бы, пожалуй, возстановить порванное.

   - Какъ... ты видѣлся съ ней?

   - Конечно. И такъ какъ я полагалъ, что она не прочь имѣть кое-как³я свѣдѣн³я о тебѣ, то я очень искусно вставилъ въ разговоръ съ нею, какая перемѣна произошла въ моемъ старомъ товарищѣ Мат³асѣ, и затѣмъ намекнулъ, что слѣдовало бы спасти для общества такое выдающееся дарован³е! На этотъ разъ я намѣренно не пошелъ дальше.

   - Ты, напримѣръ, ничего не сказалъ ей о томъ, что бѣсъ послѣдовалъ за мною и на этотъ пароходъ? - рѣзко сказалъ Мат³асъ.

   - Это еще что?

   - Но что онъ получилъ два щелчка въ носъ, отчасти при моемъ посредствѣ, отчасти помимо.

   - Ты хочешь сказать, что снова подвергался искушен³ю?

   - Понимай, какъ знаешь. Такъ, значитъ, это ея обязанность пожертвовать собою, чтобы попытаться "спасти дарован³е для общества"?

   - Ахъ, ну тебя съ твоимъ вѣчнымъ шутовствомъ. Кажется, это достаточно серьезный вопросъ.

   - Да, да, вотъ и я тоже такъ думаю... Но вѣдь "для общества"!

   - Ты отстаиваешь свою крохотную, тѣсную "страну личности" отъ высшихъ идеаловъ. И когда является другъ, который хочетъ вывести тебя изъ этой узкой рамки на просторъ мысли, что, позволь мнѣ откровенно сказать тебѣ, спасло бы, вывело бы тебя на твердую почву,- то ты глумишься, остришь и ведешь себя препротивно. Но я, видишь ли, задался мыслью вернуть тебя къ твоему лучшему "я" и подвести тебя къ ней, какъ совершенно новаго человѣка, на новыхъ началахъ.

   - Что жъ, я, какъ грибъ за ночь,- выскочу среди всего этого новаго?

   - Послѣдуй моему примѣру - дай выходъ твоимъ идеальнымъ стремлен³ямъ въ чемъ-нибудь практическомъ. По моему, тебѣ бы слѣдовало сдѣлаться сотрудникомъ въ дѣлѣ страховки. Тамъ ты будешь жить для великой идеи... Тамъ ты найдешь много такого, что дастъ всходы въ будущемъ, будешь постоянно имѣть предъ мысленнымъ взоромъ восходящее солнце, такъ какъ идея, которой ты будешь служить, побѣдоносно пройдетъ по всему м³ру. Дѣло уже нашло своихъ сторонниковъ: пять полисовъ подписаны... все женщины - женское дальнозоркое, материнское око провидѣло пользу будущихъ поколѣн³й...

   - Аминь. Только все это не по мнѣ, Вангенстенъ!

   Мат³аса охватывала все большая тревога при мысли о томъ, съ какими рекомендац³ями выступилъ за него передъ Элленъ его пр³ятель...

   Онъ торопливо вынулъ часы, посмотрѣлъ на нихъ и, сославшись на то, что ему надо готовить фотографическ³я пластинки, ушелъ, оставивъ Вангенстена одного съ его размышлен³ями.

   Онъ направился прямо къ маленькой лѣсенкѣ въ корридорѣ и сталъ смотрѣть по направлен³ю каютъ перваго класса.

   Время было, должно быть, не совсѣмъ подходящее и въ корридорѣ лишь изрѣдка мелькали то та, то другая служанка.

   Онъ кинулся сюда по какому-то внушен³ю, охваченный мрачной боязнью, какъ бы его отношен³я съ Элленъ не перешли въ руки къ Вангенстену. Ему казалось, будто поднялось цѣлое облако пыли, за которымъ вотъ-вотъ налетитъ вихрь всякихъ недоразумѣн³й между имъ и ею.

   Онъ стоялъ внизу у лѣстницы безъ шапки и вертѣлъ ее въ рукахъ.

   - Элленъ! - кликнулъ онъ, завидѣвъ ее издали, - одно слово! Вангенстенъ говорилъ съ тобою обо мнѣ! Я тутъ совсѣмъ не при чемъ. Я не хочу ничѣмъ тревожить тебя. Это я и хотѣлъ сказать тебѣ.

   Она покачала головой.

   - Успокойся, я поняла это по тону,- сказала она, взглянувъ на него грустнымъ взглядомъ.- Мы съ тобой двѣ птицы, у которыхъ разные пути - каждой своя дорога. Прощай-же, Мат³асъ!- сказала она, уходя, такъ что онъ едва разслышалъ послѣдн³я слова.

   Мат³асъ Вигъ всю ночь проходилъ по палубѣ... Небо было синее, усѣянное звѣздами.

   Онъ былъ слишкомъ взволнованъ свидан³емъ съ Элленъ, чтобы заснуть.

   Ему совсѣмъ неожиданно дарована была отсрочка, дарованъ "еще разокъ", прежде чѣмъ опустился занавѣсъ надъ трагед³ей и они разстались навсегда.

   Двѣ птицы, которыя должны летѣть каждая своей дорогой, чтобы никогда болѣе не встрѣтиться...

   Но куда же теперь летѣть?

   "За обломками жизни, отъ которой мнѣ остались лишь вспоминан³я, да - почему бы и не такъ?- которую осталось поливать водкой, чтобы все представилось въ лучезарномъ видѣ, а не чувствовалось постоянно уколами совѣсти. Мнѣ сдается, что летишь все медленнѣе и медленнѣе по мѣрѣ того, какъ сознаешь, что незачѣмъ летѣть. Двѣ загубленныя жизни! И если бы я не видѣлъ, что она мужественно хочетъ строить что-то на развалинахъ, если бы не чувствовалъ, что она не презираетъ меня, то клянусь,- и онъ дико протянулъ впередъ руку,- клянусь, что я напился бы мертвецки, какъ свинья! Фуй, фуй... Иными словами - ты, пр³ятель, слишкомъ дряблъ и ничтоженъ, а она - мужественная, сильная женщина, у которой слишкомъ много инстинкта самоохранен³я, чтобы дѣлить съ тобою свинство. У нея хватитъ мужества... А мы боимся мышатъ, которыя прячутся по угламъ и норкамъ отъ кошекъ, боимся, трусливыя душонки, умѣя только казаться храбрыми, а на самомъ дѣлѣ пугаемся всего. И сколько подвиговъ храбрости совершается изъ трусости!"

   "Каждый своей дорогой - не выходило