Коллонтай Александра Михайловна - Василиса Малыгина

. А ты думала, из-за чего? 4 Пыхтит Владимир папироской, лениво чай мешает

   ложечкой. И опять о конфликте рассуждает. Как теперь дело уладить, чтобы без скандала да шума? Вася одним ухом слушает. Верить? Не верить? Неужели Из-за грузчиков плакать бы стал? Непохоже на Владимира!.. Что-то другое у него на душе... Голубой отрез?.. Шевельнулась змейка у сердца. Не хочет Вася ей поддаваться, Может, в самом деле устал Владимир Душу-то немало с делом в КК измотали. Теперь и мелочь расстроить может. Убеждает себя Вася. Хочется ей думать, что нет у Владимира иных забот, кроме деловых. Виноваты правленцы да грузчики.

   Спешат Вася с рогожной. Наконец на своем настояла" Уломала правление На уступки пошли. Рогожи ицы торжествуют. Васю до ворот проводили. Но Васи знает, если бы не предгубком - дело бы так не закончилось. Часто теперь Вася с ним видается. Це" пить его научилась. Твердый парень. Хозяйственникам тоже поблажек не дает...

   Пошла Вася к дому. Смотрит: двор грузчиками запружен. Гул от голосов стоит. Спорят. Крикуны среди них прямо заявляют: по высшей ставке! И никаких! А то - направо кругом и с работы долой. Пускай тогда правление с конторскими сами грузят.

   Замешалась Вася в гущу толпы. Прислушивается. Расспрашивает.

   Узнали Васю. Обступили. Друг друга перекричать хотят. Все сразу недовольства свои выкладывают. Не" доплатили. Сверхурочные не выдали... Неправильно расчет вели. Наступают на Васю, угрозы кидают по адресу правления. Потому жена директора Пускай похлопочет, пускай мужу дело растолкует", При такой расценке - семейным крышка...

   Слушает Вася, вопросы задает. Знакомы ей жало бы, близки, понятны. Обида в них накипела. Правленцы, конторщики - хорошо, сытно живут, а с грузчиков "шкуру деру**. И ребятишки без одежи... Так дело оставить нельзя. Надо на правление насесть. Через союз. Без организованности, без плана - ничего не получится. Выделились вожаки, С Васей столковываются. Порешили требования на бумаге сформулировать, А там, если правление не уступит, прямо в арбитражную.

   Загорелась Вася. Забыла звание свое жены директора. Захватило дело грузчиков. "Свои", как не помочь советом! Народ неопытный, настоящих руководителей нет.

   Пригласила вожаков в дом, там и требования сформулируют

   Вошли Идут грузчики по парадным комнатам в Вагону спальни, на директорскую обстановку косо посматривают. Тут только Вася сообразила: не след было грузчиков в дом водить. Но отступать - поздно.

   Сели за Васин столик. Формулируют.

   На дворе тише стало. Гудеть перестали. Ждут. На группки распались. Беседуют. Курит"

   И вдруг опять загудели. Автомобиль подкатил. Директор. Да прямо во двор.

   - Это еще что за порядки такие? Митинги устраивать вздумали? С угрозами пришли? С недовольствами? Грозой раскатывается голос Владимира. - И не подумаю с вами здесь разговаривать!* Здесь моя частная квартира. Ступайте к правлению. Недовольны расценкой? Жалуйтесь союзу!.. Правлению до этого дела нет. У него другие заботы. Бастовать хотите? Дело ваше. Коли союз решит - валяйте забастовку.

   А отсюда все чтобы моментально испарились!.. И слушать не стану. Поговорим в правлении.

   Хлопнул дверью Владимир. В дом вошел. Прямо в спальню, к Васе.

   Вошел, да так в дверях и застыл. Вася с грузчиками за столиком сидят, формулируют...

   - А это еще что за новости? Кто вас пустил? Как смели ко мне без спроса ворваться? Вон! Вон отсюда!

   - Да мы, Владимир Иванович, не сами пришли... Жена вот ваша...

   - Вон, говорю я! А не то...

   Весь побелел Владимир, глаза искры мечут, вот-вот в кулаки пустится. Грузчики - к двери. -

   - Да ты рехнулся, что ли, Владимир? Как смеешь?.. Я их позвала!.. Постойте, товарищи, куда же вы?

   Метнулась Вася к грузчикам. Владимир на дороге перехватил, да так больно за руку выше локтя сжал, что Вася громко охнула.

   - Ты пригласила? Кто тебе разрешил? Кто звал тебя в мои дела мешаться? Не ты за синдикат отвечаешь... Хочешь забастовки разводить - ступай на рогожную!..

   - А!.. Так!.. Гонишь меня? За правду? За то, что1 со своим братом иду? За то, что интересов твоих директорских не соблюдаю? Премировочные понижаю?

   - У! Святоша постылая...

   Будто хлыстом Васю стегнул. Постылая? Она, Вася, постылая?

   Стоят друг против друга. Злыми глазами в глаза друг другу смотрят. Как два врага...

   А к сердцу подступает тоска, тоска несказанная, жуткая, смертельная... Неужели счастью конец?

   Разошлись грузчики. Владимир в правление уехал. А Вася лежит поперек кровати, лицом в шелковое стеганое одеяло уткнулась. Слезами шелк обливает... Но не выплакать горя слезами!..

   Не только то горе, что постылая, а то - что чужими стали, непонимающими... Точно два врага... Точно в двух лагерях...

   Настали серые, безрадостные дни. Владимир много дома. Но что толку? Будто чужие. Разговаривают только о нужном. Каждый живет сам по себе. Вася опять хворает. Иван Иванович за доктором ездил. Доктор предписал: полный покой, поменьше волнений.

   Владимир с Иваном Ивановичем да со счетоводом делами заняты, до ночи в кабинете сидят. Ужинать выйдут, занятые, угрюмые, неразговорчивые.

   К Васе Лиза Сорокина забегает. Про рогожную рассказывать. Жалеют рогожницы, что Вася хворает.

   А Васю не своя хвороба мучит, а то, что будто чужими с Володей стали. Никак оба конфликт с грузчиками забыть не могут. Оба в душе чего-то не прощают.

   Задумала Вася назад в свою губернию уехать. Домой захотелось. А где "дом-то? В светелке под крышей Груша поселилась. Вдвоем тесно. У родителей и подавно не отдохнешь, начнут "плакаться" на свое житье, большевиков ругать... Куда же? Написала Вася Груше, чтобы комнату ей поискала. А Степану Алексеевичу - чтобы работу нашел, партийную, в массах. Как получит ответ, так и поедет. Что ей тут делать? Не нужна она больше... Володя и без нее проживет. Тянутся дни, тоскливые, длинные.

   Лето в разгаре. В садике вишни поспели, сливы синевой покрываются. Нежно белеют многолетние лилии на высоких и тонких стеблях. А Васю ничто теперь не радует. Походит по саду, вспомнит, как весной на раскидном кресле лежала и жизни радовалась, и еще грустнее станет...

   Она тогда была, а другая т-ся, молодая, доверчивая, счастливая... Что-то ушло. Что? Вася определить не умеет, а знает: ушло, и не вернешь...

   Поглядит Владимир иногда из окна, как Вася одна по саду ходит, равнодушная, вялая.;. Нахмурится. А в глазах мука. Постоит у окна. И сразу отвернется, за дела с Иваном Ивановичем сядет...

   А Вася - вздохнет. Вот и опять обманулась... Ждала, что в сад к ней выйдет... Не пришел. Что же! Видно, не до Васи!.. Дела важнее мук женского сердца!"

   Проснулась Вася от шороха Утро. Владимир у своего шкафчика возится, что-то достает.

   - Ты что, Володя, так рано?

   - На поезд. Груз принимать.

   - Сам?

   - Проверкой заняться надо.

   Завязывает Владимир перед зеркалом новый галстук, не ладится. Смотрит Вася на него, и такой он ей кажется вдруг родной да желанный.

   - Дай помогу. Иди сюда, Володя.

   Послушно подошел. На кровать присел. Завязала ему галстук Вася. Поглядели друг на друга и вдруг, молча, обнялись.

   - Васюк мой, маленький! Родной, родной... Так больно, так больно чужими жить. Неужели теперь всегда так будет? - жалобно спрашивает Владимир, прижимая к себе Васину кудрявую голову.

   - А мне, думаешь, не больно?.. Хоть не живи.

   - Так зачем же мы ссоримся, Вася?..

   - Не знаю. Что-то между нами встало.

   - Нет, Вася! Нет1 Ничто не может встать между нами, сердцем, Вася, я твой, только твой.

   - Не разлюбил?

   - Глупенькая!.. - Целует Васю. - Давай не будем больше ссориться. Глупо же. Обоим больно. Я не могу тебя потерять, Вася. Без тебя я жить не умею. Так не будем больше "цапаться"?

   - А не будешь больше директорствовать?

   - А не будешь грузчиков против меня подымать? Смеются.

   - Ну, а теперь спи! Не выспишься, опять весь день хворая будешь. Я вернусь часа через два.

   Закутал Васю, поцеловал Васины глаза и ушел. А у Васи так на сердце хорошо стало. Легко, легко... И засыпает Вася сладко, точно радость вернулась, точно то, главное, вовсе не ушло...

   Владимир с разгрузки не вернулся; позвонил по телефону, что в правление проехать должен. К обеду будет. Васе лучше сегодня. Но на рогожную не пошла. Хозяйством занялась, вместе с Марьей Семеновной квартиру прибирают.

   Незадолго до обеда звонок по телефону. Вася подошла.

   - Хаяло!

   - Владимир Иванович дома?

   - Нет еще. Кто говорит?

   - Из конторы правления.

   - Почему же вы его на дому спрашиваете, когда он еще там, у вас?

   - В правлении его нет, он уже уехал. Извините. Опять этот женский голос! Кто такая? Не любит

   Вася этот голос. Часто вызывал он Владимира в первые дни приезда. Потом сразу прекратил. Вася как-то спрашивала Ивана Ивановича, кто из конторы правления всегда вызывает Владимира, да еще в рабочие часы? Иван Иванович объяснил, что это из дежурных. Странно! Почему голоса так похожи? И опять нехорошо делается Васе. Шевелится, проклятая, у самого сердца... Больно делает!..

   К обеду Владимир приехал с двумя правленцами. Очень заняты утренними грузами. Все-таки Васю спросил, как себя чувствует. Грелась ли на солнышке, как доктор велел?

   - Нет, не грелась. - Отрезает Вася сухо и, будто случайно, бросает: - Тебя опять та барышня, что вечно к тебе из правления звонит, по телефону вызывала.

   - Какая барышня? - Владимир делает удивленные глаза. - Из правления, говоришь? Так это, верно, Шелгунова? Ну и "барышня"! Почтенная мамаша семейства... Да ты ее видела, Вася, толстая такая, с бородавкой...

   Сказано так просто, естественно, а Васе тоскливо. Нет, что-то все не то...

   После обеда правленцы распрощались. Вася рада, ей хочется побыть сегодня с Владимиром, душою отогреться... Не напрасно же утро радость сулило.

   Но только правленцев проводили, телефон задребезжал в кабинете. Владимир к телефону.

   , - Да, я, - отрывисто. - Просил же я не по телефону, - упрекающе. - Ну, конечно, по семейным обстоятельствам, - с усмешкой. - Ни в коем случае... Категорически запрещаю. Решительно. Ну, хорошо, хорошо, - уступчиво. - Только очень ненадолго. До свидания.

   Вася стоит в соседней комнате, слушает. И опять что-то тоскливо сердце сосет...

   С кем он разговаривает? Кому обещает "ненадолго"? Кому может "запрещать"'?..

   Владимир из кабинета идет прямо в спальню. Мимо Васи. Будто ее не замечает. Вася за ним. Прихорашивается Владимир перед зеркалом, гребешком волосы расчесывает.

   - С кем ты говорил, Володя, по телефону?

   - С Савельевым.

   - С Савельевым? Разве он вернулся?

   - Сегодня утром.

   - Ты его встречал?

   - Что за допрос такой, скажи на милость? Ты же знаешь, грузы принимал. - Беспокойно, раздосадованно.

   -. И ты хочешь сейчас идти к нему? Ты ему обещал?

   - Да, я иду к нему. Молчание.

   Вася чувствует, как сердце ее бьется все сильней, все сильней... Вот-вот разорвется. Пусть! Мука не по силам. И вдруг подошла к Владимиру вплотную, ласково за руку взяла.

   - Володя! Не делай этого... Не начинай опять сначала...

   - Что сначала? - подозрительно-тревожно.

   - Водиться с этим негодяем-спекулянтом... Меня предупреждали: против тебя же главное обвинение, что ты с "неподходящими людьми" знакомство ведешь...

   - А!.. И ты опять сначала? Запела в одну дудку с твоими контролерами!.. Истерзать меня хочешь? Воли лишить?.. Чтобы я к твоей юбке пришит был?.. - Вскипел, Васину руку с руки своей сбросил.

   - Постой! Постой, Владимир. О чем ты? Когда это я хотела тебя к юбке привязать? Опомнись? - Не обо мне речь - о тебе. Не рой себе сам яму... Врагов у тебя достаточно. А как начнешь дружбу с Савельевым водить...

   - При чем тут Савельев?

   - Как при чем? Разве не к нему идешь? - Глаза Васи тревожно вопрошают.

   - Конечно к нему. Но что же из этого? Иду по делам. Понимаешь? Это необходимо.

   - Не верю!.. - возбужденно. - Отложи до завтра, позови в правление.

   - Вася! Ну какой же ты ребенок, - меняя тон. - Ну хорошо, я тебе правду скажу. Конечно, Савельев зовет не по делам. Дела мы бы и в правлении справили... Просто у него собралась маленькая, теплая компания... Ну и зовет в картишки перекинуться". Ты же видела, Вася, что я почти месяц нигде не бывал, все дома да дома, все дела... Дай мне хоть

   изредка вздохнуть!.. Вася! Ведь я тоже хочу... Не могу я схимником быть.

   - Я понимаю, Володя, - печально опустила голову, - все это так. И в том, что ты развлечешься, беды же нет... Но только, понимаешь, нельзя же опять начинать с Савельевым, спекулянтом, мерзавцем! Сам его не уважаешь... На что он тебе? Сейчас разнесется: Владимир Иванович опять с Савельевым дружит. Ну и пойдет... Володя! Милый! Я прошу тебя, не ходи сегодня к нему!.. Позвони, откажись...

   - Какие глупости! - нетерпеливо. - Если губкому есть время судебные дела подымать из-за каждого знакомства, так это не губком, а сорная яма... Ты, Вася, преувеличиваешь...

   - Ну, а если мне, Володя, неприятно, что ты к нему пойдешь? Он меня не любит, я знаю... Он нарочно тебя приглашает, назло мне... Я же слышала, как ты по телефону ему объяснял, что "по семейным обстоятельствам" прийти не можешь... И оба вы смеялись. Володя, - волнуясь, - мне больно, мне обидно, что ты с ним, с чужим человеком с кем? С Савельевым - смеешься надо мною. Будто я тебя не пускаю...

   - Так это же так и есть!..

   - Ты вот как ставишь вопрос! Ну, хорошо! Так иди к нему! Иди... Но помни, - злобно блеснув глазами, - помни, что терпению моему конец... Выручала, терпела, заступалась... Довольно... Хочешь - иди... Но и я знаю, что мне делать! - Голос истерический, крикливый.

   - Надоели мне эти бабьи истерики! - раздраженно. - Что ты пристала? Чего от меня хочешь?

   - Володя? - со слезами в голосе. - Никогда не просила тебя ни о чем! Сегодня, сейчас, я прошу тебя... Останься! Ради себя... Ради меня!

   - А ну вас, бабы! Все на один лад! Надоели! - Мимо Васи спешно в переднюю.

   Хлопнула входная дверь. Загудел автомобиль... - А!, - точно раненый зверь, стонет Вася. - А-а! А-а!..

   - Лиза, я пришла к тебе... Приюти меня. Я ушла него... Совсем.

   Голос осекается. Но глаза сухи. Горе слишком велико - слез нет.

   - Ушла? Давно пора!.. Мы все только удивляемся, как ты так долго терпела...

   - Чужие мы с ним, Лиза, стали... Вот в чем горе, - тоскует Вася. ЦКК

   - Еще бы не "чужие"... За что только ты его любишь?

   Вася не отвечает. Она еще сама не верит тому, что произошло. Но такой обиды она не простит, не забудет. В первый раз попросила... А он? Точно через труп ее перешагнул. И для чего? Для чего? Чтобы с негодяем, спекулянтом Савельевым и, верно, с такой же дрянной, спекулянтской компанией в картишки сразиться!.. Пусть Вася с горя умрет, ему все едино, лишь бы повеселиться, развлечься, когда ему вздумается... И это любовь? И это друг-товарищ? И это коммунист?..

   - Слушает Лиза несвязную Васину речь. И сразу невдомек ей: что же вышло-то у них? И при чем тут Савельев?

   - Как при чем? Да ведь все же из-за него, из-за этого негодяя-спекулянта Владимир-то к нему пошел...

   - Ты думаешь, к нему?

   - А к кому же? Ты думаешь, нет?

   - Да что же там думать!.. Весь город знает, одна ты будто слепая... Или нарочно видеть не хочешь.: Не поймешь!..

   - Что видеть? Лиза! Да говори же

   - Да что у Владимира-то твоего сударушка есть.

   - Сударушка? Вася не сразу понимает. Она смотрит на Лизу

   большими глазами. В них не испуг, не горе, а просто - удивление.

   - Ты говоришь, сударушка? Кто же она?

   - Не наша, не работница... Из конторских.

   - Ты ее знаешь?

   - Видала. Ее весь город знает.

   - Почему?

   - Нарядами щеголяет... Из-за того и на Владимира твоего больно обижаются товарищи... Про эти-то знакомства и Михайло Павлович тебе говорил. Как это тебе невдомек было! Ведь не дура, а в этом деле хуже последней дуры оказалась.

   Но Васю заботит другое.

   - Он ее любит?

   - Как это разберешь? Должно быть, любит, если уж столько месяцев канителится... Думали, ты приедешь - кончится канитель. Какой там!.. Продолжает к ней на квартиру в автомобиле катать.

   - У ней своя квартира?

   - Пошикарнее твоей будет...

   Вот что значит "на два дома живет"!.. Теперь все ясно Васе. Неясно лишь одно: зачем Володя Васе лгал? Зачем мучил? Зачем обманывал?..

   - Что же ты хочешь, чтобы он к тебе с покаянной пришел? Или разрешения у тебя попросил: позволь к сударушке ездить?.. Уж это твое дело было глядеть... Недоглядела, в дуры попала - сама себя вини.

   . - Что ты все про дуру поминаешь, Лиза!.. Не это важно... Важно другое... Любит он ее или это-просто так?

   - То есть как это - просто так? Не понимаю, что ты такое говоришь!.. Наверное, любит, если на всем готовом содержит да еще дорогие подарки дарит...

   - Ты думаешь?.. А я вот не знаю...

   - Что же, думаешь, что он тебя любит, что ли? Ты себя, Вася, не обманывай, больнее будет! Тобою-то он, конечно, дорожит. Ты - жена, да и товарищ хороший. Но любить тебя давно разлюбил. Поверь мне...

   Вася качает головою:

   - А я вот не верю!

   Лизу сердит Васина глупость. Она нарочно рассказывает ей про Володину сударушку. Красавица писаная. А уж рядится как!.. Вся в шелку. И все около нее кавалеры увиваются. Ухаживатели. И Савельев при ней, дружит с ним. По вечерам "кутят". Рассказывают, будто Владимир пополам с Савельевым девицу эту держит...

   Васе это почему-то особенно больно.

   Неужели Владимир стал "таким"?.. Неужели он мог любить "гулящую"? Не верит Вася, что хочешь - не верит! Что-то тут не так...

   А Лиза сердится...

   - Не верь. Твое дело. Кого хочешь спроси. Все то же расскажут... Конторской барышней была. Секретаршей у Савельева. А потом на хлеба к директору перешла... А может, и другие пользуются. Про Ивана Ивановича слух тоже идет. Из правления кое-кто у ней бывает... Самая что ни на есть гулящая девица, только что без "билета"... Благо в Советской России - не требуется...

   - Но Владимир бы такую не полюбил, - протестует Вася.

   - Почему ты думаешь? Мужчины именно таких любят. Особенно такой, как твой Владимир. По нем сейчас видно: чем развратнее баба, тем ему милее.

   - Замолчи, Лиза! Не смей!.. Ты его совсем не знаешь. Как ты можешь судить?

   - Чего заступаешься-то? Он тебя, можно сказать, на весь город опозорил, а она - нате-ка! - за него горой.

   - Опозорил!.. Подумаешь, чем опозорил!.. Я-то тут при чем, как Владимир себя ведет?.. Я, что ли, ответчица? Не понимаешь ты, Лиза, меня. Не то мне больно... Совсем не то...

   - Что тебя разлюбил, вот что тебе больно.

   - Нет, Лиза, опять не то... Это, конечно, тоже обидно. Только главное не это... Чувствовать-то я чувствую, а сказать не' умею... Как же так? Были мы товарищи, родные такие, близкие, и вдруг - Владимир от меня прятался, лгал мне... Боялся меня... Меня? Да как же он мог? Да разве бы я ему стала поперек дороги? Да разве бы я его любви помешала?.. Не мог, не мог Володя так подумать!.. А значит, тут что-то не то... Значит, не так-то он ту любит...

   - Ну, развела канитель, - махнула Лиза рукой с досадой. - С тобою не столкуешься... Больно ты еще в своего Володьку влюблена... Бей меня, топчи - все равно покорной женой буду! Ноги твои лизать стану... Я - не таковская! Я бы за этакое дело так бы ему отплатила, что - ого! - только держись.

   Вася не спорит. Но чем больше Лиза Владимира ссуде придает, тем Вася крепче за Володю стоит. Хочется ей Лизе доказать: не в том его вина, что сударушку завел, что другую полюбил. А в том, что ей-то, Васе, этого не поведал... Будто не друг она, не товарищ. Будто чужая... Значит, не только в деле чужая, а и тут уж веры нет в нее, в Васю?.. Думает, что она все равно что жена законная, за права свои, что ли, вступится?

   - И вступись! - кричит Лиза. - Обязательно вступись... Как смел тебя позорить?.. А потом уж и уйди от него... Не стоит он тебя, Вася, мизинца твоего не стоит.

   Вася спорит. Вот всегда так осуждает часто Вася Владимира в душе, поступки его не одобряет, а чуть кто Владимира задел - Вася на его сторону переметнется и обидой за него вся закипит... Не понимают его люди. Одна Вася знает всего Владимира, Американца... Сказала "Американца" - и тут только Вася заплакала... Вспомнился ей Владимир - Американец, как кооператоров вел, как за Советы стоял... Тоска взяла...

   Обняла Лизу, плачет. Не о Владимире-директоре думает, об Американце, о нем тоска, смертельная, неизбывная.

   - Тяжело мне, Лизонька... Мочи нет.

   - Знаю, голубушка моя, знаю, драгоценная... Потерпи, Василиса. Пройдет. Со мной в прошлом году то же было... А теперь - встречусь, и хоть бы что... Пройдет, друженька моя. Все пройдет.

   Гладит Лиза Васю, утешает. Но разве в таком горе утешишь?

   Не спит Вася. Лиза ее в свою постель уложила. Сама на стульях примостилась. За день измоталась Лиза. Крепко спит. А Вася с боку на бок ворочается, то присядет, то приляжет опять. Нет ей покою. Думы так и бегут, так и толпятся. Мучат, сердце на части рвут. Как тогда в ту страшную ночь, когда кровавый бинт нашла, а Владимира арестовали...

   Не ревность мучит. Змейка притаилась, не шевелится, выжидает. Мучит Володино недоверие. Кабы не это - все бы простила! Не волен человек над сердцем своим... Но вот не верит Вася, что ту, другую, любит! Не верит!.. Просто "связь" такая совершилась. Один жил месяцы - Владимир горячий. Вспомнила Стешку... Связался. И пошло. А она не отпускает. Говорит же Лиза, что "тянет" с него. А раз тянет, значит, не любит. Значит, просто выгоду берет. А такие девки хитрые да ловкие. И не такого, как Володя, оплетут. Хотел бы вырваться, да не может. Вспоминает Вася теперь, что Владимир все печальный ходил, вспоминает, как неровен был: то ласковый, то вдруг чужой... Мучился. Сам страдал. Шутка ли! Пытка этакая! С близким человеком

   живи, а будто злодей какой за спиной его нож точит... Вспоминается Васе, как не раз Владимир будто в чем покаяться хотел, а потом вдруг обрывал.".. Вот и в то утро, когда с грузчиками конфликт приключился, уже совсем начал... На языке было, Вася чувствовала. Сама чего-то испугалась. Да как назло раскашлялась... Владимир и замолчал. Значит, пожалел? А если пожалел, значит, любит. Любит? Нечего сказать, любит!.. А голубой отрез?.. Обеим одинаковый... На, жена постылая, ей, красавице своей любимой, подарочек куплю, и тебя, опостылая, не забуду... Получай шелк да молчи! У, проклятый!.. Зажимает Вася свои кулачки, будто в драку с Владимиром лезть собралась. А змейка-то обрадовалась. Вьется вокруг сердца, сосет... Язычком пощипывает... Нет Васе покоя!.. Больно Васе. Тоска душит. Змейка сердце обвила. Думает: значит, вчера-то не к Савельеву ходил? И Савельев-то ни при чем! Так, предлог один. Чтобы концы в воду, чтобы "покрышкой* служил... Не простила бы Вася, кабы в самом деле из-за Савельева, из-за компании "теплой", из-за картишек дурацких, через Васину душу вчера перешагнул... Проси, не проси - по-своему сделаю!.. Хоть с горя умри, а свое возьму!.. Для тебя, постылая, и пустяком не пожертвую!.. Вот, вот что самое больное было! Вот из-за чего Вася-то и ушла от мужа. Если бы знала, что сударушка у него, что "любовь крутит", зла бы на Владимира не имела. Плакала бы, горевала, а поняла бы. А то - нате! - из-за Савельева, спекулянта подлого, Васю обидел. Сударушку поняла бы. И простила? Как тогда с сестрою, со Стешей?.. И пуделя белого бы полюбила? И про голубой бы отрез забыла? Нет, теперь не такие времена. Тогда одно было, тогда душа в душу жили. Тогда товарищами за руку на борьбу вместе шли... теперь - каждый сам по себе... Что вместе-то держало? Сердце. А если Владимир и сердце отнял? Что осталось? Как же простить-то? Как же забыть?.. Тут не забудешь... Тут не примиришься!.. Горе-то, горе какое...

   И кажется Васе, что нет человека на свете несчастнее Васи...

   Только Лиза утром на работу ушла, дверь открывается - Мария Семеновна явилась. Черной кружевной косынкой голову прикрыла. Запыхалась. Жарища. Лето в разгаре.

   - Здравствуйте, Василиса Дементьевна. От мужа вам письмо принесла. Велел для скорости извозчика взять. Да где их теперь найдешь? Запыхалась совсем.

   Рвет Вася правленский конверт с бланком, а у самой пальцы холодеют. Не слушаются.

   "Вася! Что же это? Что ты со мной делаешь? За что так жестоко терзаешь? Или хочешь скандала на весь район, чтобы пищу моим врагам дать? Чтобы совсем меня загубить?.. Говорила, что друг мой, а на деле с врагами моими идешь. Истерзала ты всю мою душу!.. Больше я так жить не могу!.. Если разлюбила - скажи прямо. Зачем из-за угла меня бьешь? Ты же знаешь, что люблю я одну тебя. Все другое, все, что тебе люди на меня сплетничают, - ерунда, временное... Выслушай меня! Клянусь тебе, я не был вчера у Савельева! Клянусь, что там, где я был, - я тебе не изменял!.. Мое сердце всегда с тобою... Я измучен, Вася! Пожалей. Приди ко мне, чтобы я мог глядеть в твои милые очи и все тебе сказать. Всю правду!.. Если ты мне товарищ и друг - ты придешь... Если нет - прощай! Но знай, что без тебя я жить не стану.

   Твой несчастный Володя.

   Вася читает письмо раз, другой. И то сладкой радостью зальется сердце, слезы на глаза навертываются. "Временное*. "Люблю одну тебя*. То злоба на Владимира вскипит: она же его "истерзала*! Она же его пожалей! А он - пожалел? Не терзал? Высыхают

   слезы и жестко сжимаются бледные Васины губы. "Несчастный"! Подумаешь, несчастный!.. Всю ночь с другой миловался... Голубой шелк носил... Васи не пожалел. Как просила-то вчера - останься! Всю душу в глаза вложила!.. Руку Васину сбросил, на нее же "по-мужнину" крикнул и ушел!.. Пишет: "Одну тебя люблю"! Лжет! Не любит! Хороша любовь. Одни обиды, одни горести. На что Васе такая любовь?.. А почему же он пишет: "Прощай. Знай, что без тебя я жить не стану"! Уж не вздумал ли чего?.. Пустое! Грозится. Чтобы Васю разжалобить, чтобы, как дура, на зов его побежала...

   И снова, в третий раз, читает Вася Володино письмо.

   Мария Семеновна сидит, степенная, будто равнодушная, пот с лица обтирает, платком обмахивается.

   - Только вы ушли вчера, Владимир Иванович и пришел. Спрашивает: где вы? Говорю: я почем знаю? В кабинет ушел. За бумаги сел. Потом по телефону Ивана Ивановича вызвал. Вместе сидели. За полночь в кухню пришел, спрашивает: не вернулись ли? Говорю: нет. Опять ушел. Ивана Ивановича проводил да и в спальню прошел. Там, верно, вашу записку-то и прочел. Слышу, плачет. Будто малый ребе! нок, убивается... Так всю ночь и не ложился... Ходит, ходит, ходит... А сегодня с утра и чаю не напился, "ничего, говорит, не хочу". Подите разыщите мне Василису Дементьевну. Всех ее друзей объездите, пока не найдете. Без нее чтобы и домой не показывались.

   Слушает Вася, щемит сердце. Привычная нежность к Владимиру душу бередит, сердце болью заливает. Один ночь был. Ее ждал... Томился, плакал... Звал ее, Васю. А она-то тут как мучилась! Она-то как к нему рвалась! Она-то ревностью терзалась... Видно, еще не разорваны нити, что сердца их спаяли, видно, не ушла еще любовь! Зачем же муку длить?.. Вернуться? Пойти к нему, только чтобы объясниться?..

   - Когда вы уходили, что делал Владимир Иванович? В правление собирался?

   - Когда уходила? Да как раз сударушке своей по телефону звонил... Горем, видно, своим поделиться думал... А может, и радостью... Кто их, мужчин, разберет? Им бы только скандала не было...

   Сударушке звонил? Сегодня? Сейчас? Письмо послал Васе, а сударушке звонит?.. Может, права Лиза: за Васю только потому и держится, чтобы скандала не было? Кабы не жена признанная была, и глядеть бы не стал!.. И зовет-то только, чтобы над ней снова глумиться... Нет! Довольно! Молчи, глупое сердце! Не пойдет к нему Вася. Не попадется на удочку"

   А у самой от горя в глазах темнеет.

   - Скажите Владимиру Ивановичу, что ответа ему не будет. Вот и все... И идите скорее... Идите же! Ну, идите!

   - Да уж скорее скорого не пойдешь! А торопиться в таких делах тоже не след... Вы бы, Василиса Дементьевна, раньше подумали. Хоть, конечно, Владимир Иванович виноват перед вами как перед супругой, а и вы не правы. Кто же молодого-то мужа месяцами одного оставляет? Да и если рассудить, Владимир Иванович во всем прекрасный муж... О вас как заботится!.. Какао пьете ли? Яйца ли свежие для вас купила?.. О вещах ваших больше вашего думает, отказу вам ни в чем... А что насчет женщин... Так кто же из них не грешен? Вы - супруга, вам и почет. А там что? Деньги заплатил, подарок сделал, и весь сказ!..

   Слушает Вася Марию Семеновну, и еще нуднее на душе... Кабы могла она, Вася, так думать, все бы просто было! Не понимает Мария Семеновна, что обида-то не в том... Не друг ей больше Владимир. И веры ему нет... А веры нет, как вместе жить?..

   - Не подождать ли до вечера, Василиса Дементьевна? Пойду я домой да и скажу супругу, что вы подумаете и вечером ответ пришлете? Так-то по-мудрее будет. А то - фр! - решила! Отчеканила!..

   Сгоряча-то и ошибиться можно. Как бы потом не пожалели, не плакались бы.

   - Нет, Мария Семеновна, не уговаривайте меня. Как сказала, так и будет. Не вернусь я к нему больше... Кончено.

   А у самой губы дрожат и слезинки, крупные, редкие, по похудевшим щекам текут.

   - Ну, дело ваше!.. Совет да сказ, а решать-то вам.

   Ушла Мария Семеновна, а Васе опять, как раненому зверю, стонать хочется, громко, протяжно, чтобы на весь дом, на всю улицу слышно было. Кончено. Не вернешь! Прощай, Володя!.. Прощай, любимый! Прощай, желанный!

   Тянутся Васины худые руки к Володе, рвется к нему наболевшее сердце... Текут слезы по бледным щекам.

   А мучитель-разум говорит: "Довольно. Не иди. Кончи. Пора".

   Плакала, плакала Вася, уткнувшись в Лизины подушки, да и уснула. Всю ночь глаз не сомкнула, шутка ли!

   Проснулась от гудения. Под окном автомобиль тарахтит.

   Чей? Вскочила А вдруг Владимир сам за ней приехал? Надежда радость в сердце дрогнула К ставням бросилась. Спешит, открывает. А в дверях уже Вася-рассыльный стоит.

   - Несчастье у нас, Василиса Дементьевна. Владимир Иванович отравился.

   - Что? Что? - Метнулась Вася к Васе-рассыльному, за руку схватила. - Умер?

   - Нет еще, жив. Только очень коряжится, мучится... Вас зовет... Вот Иван Иванович меня за вами и пригнал. На автомобиле.

   Как была Вася простоволосая, так в автомобиль и села Зуб на зуб не попадает, трясет, как в лихорадке.

   Убила любимого! Замучила... Не пожалела, на помощь не пришла... Ведь звал ее утром, как звал-то!..

   Глаза у Васи стали большие, застывшие. Не горе в них, а будто сама неизбывность. Смерть.

   Вася-рассыльный не видит ее глаз. Он бойко рассказывает, как дело было. Ему нравится, что такое новое, неожиданное приключение стряслось!

   Съездил утром Владимир Иванович в правление, пробыл полчаса да и домой вернулся. В кабинет прошел. Вася видел, что он к шкафчику подошел, где пузырьки хранятся, чтобы краски на прочность пробовать.

   Вася пока двор подметал. Входит в переднюю и слышит: кто-то будто рычит. Пошел Вася в кабинет поглядеть, кто туда забрался... А Владимир Иванович на диване лежит как мертвец. Глаза закатил, рот открыл, а во рту пена... Ну, тут суматоха пошла!..

   Вася за доктором сбегал, что за углом живет. Тот как раз кушать сел. Но Вася говорит: так и так человек помирает, кушать потом успеете. Два раза Васю в аптеку гоняли, на автомобиле Иван Иванович прибежал. Дом вверх дном...

   Вася слушает и будто не слышит. Нет больше Васи. Есть только - Владимир и его страдание. Вася в них растворилась. Не станет Володи - и для Васи жизнь кончена. Останется пустота. Пустота, что страшнее могилы.

   Входят Вася с Васей-рассыльным в переднюю, а Иван Иванович как раз доктора провожает.

   - Жив?

   - Всё делаем, что возможно,. До утра ничего достоверного не скажешь.

   Вася на носках пробирается в спальню. Навстречу ей все отчетливее несутся стоны Владимира... И кажется Васе, что это она сама стонет. Разве есть Владимир отдельно от нее, от Васи?..

   В спальне беспорядок, непривычно. Ковер закатан, кровать передвинута. Но кровать пуста. Где же Володя? Что-то большое, белое, длинное на диване... Лицо серо-синее. Глаза закрыты... Оборвались стоны...

   Что это? Умер?

   - Володя! Володя!

   Доктор сердито на нее оборачивается:

   - Тш... Прошу без истерик.

   Доктор возится над Владимиром; ему подсобляет сестра в белой косынке. Лица у обоих серьезные, строгие... Васю к Володе не подпускают.

   Открыл глаза Володя, задышал часто-часто... Жив.

   - Доктор, - шепотом умоляет Вася, - скажите правду: надежда есть?

   - Надежда всегда есть, пока сердце работает, - кидает доктор недовольным тоном, будто Вася глупости спрашивает.

   Что это значит: пока сердце работает? Ну, а если не будет работать?

   Но спросить не смеет. Доктор занят, они с сестрой голову Владимира подняли, что-то ему в рот вливают.

   А Володя уже снова застонал. Отрывистыми, рычащими стонами: "У-ух! У-ух! У-ух!" Вася слушает. Будто не страдает больше. Застыла вся. Будто чувства свои от боли потеряла. Будто нет Васи.

   Вечер пришел. Стемнело. Зажгли лампочку-ночник в спальне. Приезжали еще доктора. Совещались. Гоняли Васю-рассыльного за разрешением для особого лекарства, в здравотдел.

   Васю к Владимиру не допускают. И он ее больше не зовет. То будто в забытье впадает, то стонет, отрывисто, тяжко... Вот-вот, кажется, со стоном и дух его от тела отделится... Будто душа Владимира с телом борется, а тело душу не пускает...

   Ненужная Вася сейчас, беспомощная. Топчется между докторами, не знает, за что взяться.

   И вдруг будто кипятком обожгло: наверное, по городу уже слухи ползут. Скажут, коммунист, а на самоубийство покушался!.. Из-за чего? И пойдет история!..

   Скорей, скорей обрезать жало сплетен. Скорей выдумать предлог почему да что случилось? И сразу смекалка подсказала: грибами отравился! За завтраком поел и вот - при смерти! Вспомнила, что, когда у бабки гостила, случай такой в деревне был: приехал из города портной к брату в гости, сам грибов набрал, сам сварил, поел да и умер. Звонит Вася по телефону. Сначала Михайло Павловичу, ему намек-нуда, что "при свидании" больше объяснит, а пока бедой поделилась: так и так, Владимир Иванович грибами отравился. При смерти лежит. Потом предгубкому. Потом другим товарищам.

   Ивана Ивановича предупредила. Тот правленцам объяснил, контору оповестил. И Васе-рассыльному да Марии Семеновне долго втолковывала Василиса, что говорить надо.

   Вася-рассыльный, бойкий, смекалистый, носом пофыркивает, плечами пожимает, а сам - доволен. Этакий случай выпал! Ему что? Грибами так грибами! Все едино.

   А Мария Семеновна руки на животе скрестила и обиженно губы поджала Никак с грибами согласиться не хочет.

   - Да как же можно от грибов-то такую отраву получить? Каждый скажет: что же кухарка-то глядела?

   Но Вася твердо требует: всем уже сказано - грибов поел, от них и заболел.

   - Как хотите. А только совсем-то неразумно придумали... Что бы другое, а то - грибы! Кто же поганые грибы готовить бы стал?

   Ушла Вася из кухни. А Мария Семеновна все успокоиться не может. Сердито ворочает кастрюлями.

   - Канителились, канителились, путали, путали. Теперь вину не меня своротить хотят. Такую кашу заварили, что и сам дьявол не расхлебает. Л теперь, нате-ка, выкуси! Ответчицей Марию Семеновну сделали... Чтобы я поганый гриб от съедобного не отличила? Чтобы я поганый гриб в кушанье положила? Да как же обиду-то такую на человека возвести! Двадцать лет у плиты. Не простая повариха - кухарка за повара!.. Одних аттестатов-то пачка целая. Покойница генеральша Гололобова на что важная была, а меня не иначе как Мария Семеновна звала И миллионеры Покатиловы к Рождеству мне цепочку золотую и часы подарили. За соуса... А теперь поди ж ты, что придумали? "Мария Семеновна директора погаными грибами обкормила!.." Не ждала я такой обиды, служила, старалась... Василису-то эту жалела, ни разу про любовницу мужа при ней словом не обмолвилась... А вот те людская благодарность!.. Одна несправедливость! А еще коммунисты...

   - Что вы сердитесь-то да обижаетесь, Мария Семеновна? - с аппетитом уплетая суп, рассудительно возражает Вася. - Не все ли равно, что говорить велят? Правду-то в мешке все равно не утаишь. А отвечать вам не придется. Это так больше, чтобы скандалу меньше, про грибы врут... А мне так нравится это. Запу-у-тано! Страсть!.. Что тебе кинематограф... Весело!

   - Нашел веселье, глупый ты мальчишка!.. Там человек помирает, а он - веселье!.. И что теперь за время настало? Жизни-то никто не жалеет, Чуть что - паф-паф! - и пристрелили человека... Потому и своей жизни не жаль... А все оттого, что Бога забыли!..

   - Ну, пошла о Боге!.. Я вот хоть и не коммунист, а в Бога не верю.

   - И очень плохо, что не веришь... Да ты чего расселся да языком мелешь, а дела не делаешь? Подсоби хоть тарелки прибрать... Ишь, черти доктора-то сколько посуды испачкали... Все им чаи да угощенье всякое... А все равно сделать ничего не могут... Как

   Богом положено, так и будет. Я так и фуфырю это сказала, прислуге полюбовницы Владимира Ивановича... Только я ужин докторам подавать стала, прибегает сюда с черного хода. Юбками шуршит, передничек батистовый, на голову будто бабочку белую нацепила, хвостом вертит. "Барыня, говорит, моя прислала узнать, как, мол, здоровье Владимира Ивановича". А так, говорю, здоровье его, что вот-вот Богу душу отдаст, потому Бог за грехи всякого карает. А своей барыне-потаскухе скажи, чтобы лучше в церковь пошла да покаялась... Небойсь, не кто иной, как она, человека-то загубила.

   С Василисой Мария Семеновна молчалива, скупа на слова, зато как какого другого собеседника найдет - не остановишь!

   В доме вдруг тихо-тихо стало... Сутки шла толчея, правленцы, сотрудники забегали; доктора совещались... Лиза ночью с Васей сидела, чтобы не одна томилась, не одна исхода ждала... Мучит Лизу: будто и она тут виновата, очень против Владимира Ивановича Васю настраивала.

   - Не ты, Лиза, сама