Бласко-Ибаньес Висенте - Рассказы

  Бѣдняга, видимо, волновался, какъ будто его удивляло, что я оставляю его сидѣть тутъ. Я далъ ему сигару, и онъ понемногу разговорился.

   Каждую субботу путешествовалъ онъ такимъ манеромъ. Онъ поджидалъ поѣздъ по выходѣ изъ Альбасете, вскакивалъ на ступеньку съ рискомъ сорваться и попасть подъ колеса, пробирался снаружи по ступенькамъ вдоль всѣхъ вагоновъ, ища свободное отдѣлен³е, и соскакивалъ на станц³яхъ немного раньше остановки, вскакивая обратно послѣ отхода поѣзда и постоянно мѣняя мѣсто, чтобы не попасться на глаза поѣздной прислугѣ - сквернымъ людямъ и врагамъ бѣдныхъ людей.

   - Но куда же ты ѣздишь?- спросилъ я.- Зачѣмъ ты пускаешься въ дорогу, когда рискуешь посгоянно быть раздавленнымъ?

   Онъ ѣздилъ провести воскресенье въ своей семьѣ. Такова ужъ судьба бѣдныхъ людей! Самъ онъ имѣлъ какую то работу въ Альбасете, a жена его служила въ одной деревнѣ. Голодъ разлучилъ ихъ. Вначалѣ онъ дѣлалъ всю дорогу пѣшкомъ, но путь былъ длиненъ - онъ шелъ всю ночь и на утро, когда приходилъ, падалъ отъ усталости и не могъ ни разговаривать съ женой, ни играть съ дѣтьми. Но потомъ онъ сдѣлался смѣлѣе, пересталъ трусить и дѣлалъ теперь этотъ путь съ полнымъ удобствомъ въ поѣздѣ. Надежда увидѣть дѣтей давала ему силы, чтобы усердно работать всю недѣлю. У него было трое ребятъ; младш³й былъ вотъ такой - еще совсѣмъ крошка, не выше двухъ ладоней отъ пола, и тѣмъ не менѣе узнавалъ отца и бросался ему на шею, какъ только тотъ входилъ.

   - Но послушай,- сказалъ я ему:- - неужели ты не боишься, что дѣти твои лишатся отца въ одно изъ этихъ путешеств³й?

   Работникъ спокойно улыбнулся:- онъ былъ очень опытенъ въ этомъ дѣлѣ. Поѣздъ нисколько не пугалъ его, когда мчался, точно вырвавшаяся лошадь, пыхтя и выбрасывая искры. Онъ былъ, вѣдь, ловокъ и хладнокровенъ. Одинъ прыжокъ, и готово! А что касается спрыгиванья, то онъ могъ, конечно, легко ушибиться, упавъ на откосъ, но все это были пустяки. Только бы не попасть подъ колеса!

   Его пугалъ не поѣздъ, а пассажиры. Онъ предпочиталъ вагоны перваго класса, такъ какъ въ нихъ легче было найти пустыя отдѣлен³я. Сколько было у него приключен³й! Однажды онъ открылъ нечаянно отдѣлен³е для дамъ. Двѣ монахини, ѣхавш³я тамъ, подняли крикъ, и онъ испугался, выскочилъ изъ поѣзда и поневолѣ прошелъ остальную часть пути пѣшкомъ.

   Два раза пассажиры чуть не выкинули его, какъ въ эту ночь, изъ поѣзда, просыпаясь внезапно при его появлен³и. А однажды, въ поискахъ неосвѣщеннаго купе, онъ наткнулся въ темнотѣ на пассажира, который, ни слова не говоря, трахнулъ его палкою и вышвырнулъ изъ поѣзда. Въ ту ночь онъ дѣйствительно подумалъ, что умираетъ.

   И съ этими словами онъ указалъ на большой шрамъ на лбу.

   Съ нимъ обходились скверно, но онъ не жаловался. Эти господа были правы, пугаясь и защищаясь. Онъ понималъ, что заслуживаетъ такого отношен³я и даже больше, но что же дѣлать, если денегъ у него не было, а дѣтей видѣть хотѣлось!

   Поѣздъ замедлялъ ходъ, какъ будто передъ станц³ей. Онъ заволновался и сталъ готовиться къ спрыгиван³ю.

   - Оставайся,- сказалъ я ему:- вѣдь еще будетъ одна станц³я до той, куда тебѣ нужно. Я куплю тебѣ билетъ.

   - Ну, ужъ нѣтъ, сеньоръ,- отвѣтилъ онъ съ дѣтскихитрою улыбкою.- Кондукторъ замѣтитъ меня, когда будетъ выдавать билетъ. Меня много разъ выслѣживали, но никогда не видѣли вблизи, и я не желаю, чтобы запомнили мое лицо. Счастливаго пути, сеньорито! Добрѣе васъ я никого не встрѣчалъ въ поѣздѣ.

   Онъ удалился по ступенькамъ, держась за наружныя перила вагоновъ, и исчезъ во мракѣ, очевидно, въ поискахъ другого мѣста, гдѣ можно было бы спокойно продолжать путь.

   Поѣздъ остановился на маленькой, тихой станц³и. Я собрался снова расположиться спать, когда на перронѣ послышались властные голоса.

   Желѣзнодорожные служащ³е, носильщики и двое жандармовъ бѣгали въ разныхъ направлен³яхъ, словно ища кого-то.

   - Сюда, сюда!.. Бѣгите ему на перерѣзъ... Пусть двое забѣгутъ съ той стороны, чтобы онъ не удралъ... Да вонъ онъ забрался на крышу вагона... Бѣгите за нимъ!

   И дѣйствительно черезъ минуту крыши вагоновъ задрожали подъ бѣшенымъ галопомъ людей, мчавшихся по высотамъ.

   Это былъ, очевидно, д_р_у_г_ъ, котораго замѣтили, и который спасся на крышу вагона, увидя погоню за собой.

   Я стоялъ у окна, выходившаго на сторону, противоположную перрону, и увидалъ, какъ какой-то человѣкъ соскочилъ съ крыши сосѣдняго вагона съ поразительною смѣлостью, которая дается только опасностью. Онъ упалъ ничкомъ на поле, побарахтался немного, какъ будто сотрясен³е не дало ему сразу придти въ себя, и побѣжалъ въ концѣ концовъ; вскорѣ бѣлое пятно его панталонъ исчезло во мракѣ.

   Начальникъ поѣзда жестикулировалъ передъ преслѣдователями; нѣкоторые изъ нихъ весело смѣялись.

   - Что случилось?- спросилъ я у кондуктора.

   - Да просто мошенникъ, который ѣздитъ всегда безъ билета,- отвѣтилъ тотъ выразительно.- Мы знаемъ его уже довольно давно; это желѣзнодорожный заяцъ. Но не сдобровать ему! Попадется ужъ онъ намъ въ руки, а отъ насъ въ тюрьму.

   Я не видалъ больше бѣднаго зайца. Зимою я часто вспоминалъ объ этомъ несчастномъ, представляя себѣ, какъ онъ дожидается гдѣ-нибудь около станц³и, можетъ быть подъ дождемъ и снѣгомъ, прихода поѣзда, который налетаетъ, точно вихрь; а онъ вскакиваетъ на ходу со спокойств³емъ и смѣлостью солдата, нападающаго на траншею.

   Сегодня я прочиталъ, что на рельсахъ около Альбасете былъ найденъ трупъ человѣка, раздавленнаго поѣздомъ... Это несомнѣнно онъ, бѣдный заяцъ. Мнѣ не нужно больше данныхъ, чтобы повѣрить этому. Сердце говоритъ мнѣ, что это онъ. "Кто любитъ опасность, тотъ въ ней погибаетъ". Можетъ быть онъ вдругъ утратилъ ловкость, а можетъ быть какой-нибудь пассажиръ испугался его внезапнаго появлен³я и, оказавшись менѣе сострадательнымъ, чѣмъ я, сбросилъ его подъ колеса. Подите спрашивать у мрака ночи, что тамъ произошло!

   - Съ нашего знакомства прошло уже четыре года,- закончилъ пр³ятель Пересъ.- Мнѣ пришлось много поѣздить съ тѣхъ поръ и, глядя, какъ люди путешествуютъ, изъ каприза или отъ скуки, я часто вспоминалъ о бѣдномъ работникѣ, который былъ разлученъ съ семьею изъ-за горькой нужды и, когда хотѣлъ поцѣловать дѣтей, подвергался преслѣдован³ю и травлѣ, точно дикое животное, глядя въ глаза смерти со спокойств³емъ героя.

  

  

  

   Прошло уже много лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Луисъ видѣлъ въ послѣдн³й разъ улицы Мадрида въ девять часовъ утра.

   Его клубск³е пр³ятели только засыпали въ этотъ часъ. Онъ же не легъ спать въ это утро, а переодѣлся и поѣхалъ въ садъ Флориду, убаюкиваемый пр³ятнымъ покачиваньемъ своего наряднаго экипажа.

   Когда онъ вернулся на разсвѣтѣ домой, ему подали письмо, принесенное наканунѣ вечеромъ. Оно было отъ той неизвѣстной, которая уже двѣ недѣли поддерживала съ нимъ оригинальную переписку. Она подписывалась одною буквою и почеркъ ея былъ англ³йск³й - красивый и прямой, какъ у всѣхъ бывшихъ воспитанницъ Sacrê Coeur. И у жены его былъ такой же почеркъ. Можно было подумать, что это она вызываетъ его къ десяти часамъ утра во Флориду противъ церкви Святого Антон³я. Это было бы недурно!

   Ему было пр³ятно вспоминать, по дорогѣ на свидан³е, о своей женѣ, той Эрнестинѣ, мысль о которой рѣдко нарушала его веселую жизнь - жизнь холостяка или, вѣрнѣе сказать, э_м_а_н_с_и_п_и_р_о_в_а_н_н_а_г_о мужа. Что-то она подѣлываетъ теперь? Прошло уже пять лѣтъ, какъ они не видались, и онъ почти не имѣлъ свѣдѣн³й о ней. Онъ зналъ, что она бывала за границей, гостила иногда въ провинц³и у старыхъ родственниковъ и даже жила подолгу въ Мадридѣ, гдѣ супругамъ, однако, ни разу не привелось встрѣтиться. Мадридъ, конечно, не Лондонъ и не Парижъ, но достаточно великъ, чтобы не встрѣчались никогда двое людей, изъ которыхъ одинъ живетъ жизнью брошенной мужемъ жены, посѣщая больше церкви, чѣмъ театры, а другой - ночною жизнью и возвращается домой утромъ въ тотъ часъ, когда фракъ и крахмальная грудь на согнувшейся отъ усталости фигурѣ чернѣютъ отъ пыли, поднимаемой на тротуарахъ метельщиками, и пропитываются дымомъ изъ булочныхъ.

   Они поженились очень рано, почти дѣтьми, и въ модныхъ журналахъ и газетахъ много писали тогда о счастливой парочкѣ, которая располагала всѣмъ необходимымъ для полнаго счастья, т.-е. богатствомъ и почти полнымъ отсутств³емъ родственниковъ. Въ началѣ они были страстно влюблены другь въ друга и такъ счастливы, что находили тѣснымъ прелестное гнѣздышко въ заново обставленной квартирѣ и дерзко выносили свое счастье въ модные салоны, возбуждая зависть общества. Затѣмъ они надоѣли другъ другу, утомились отъ любви и медленно и незамѣтно отдалились, не переставая, впрочемъ, любить другъ друга. Онъ вернулся къ прежнимъ увлечен³ямъ холостого времени, а она отвѣчала на это сценами и бурнымъ протестомъ, вызывавшими въ Луисѣ отвращен³е къ супружеской жизни. Эрнестина рѣшила отомстить мужу, возбудить въ немъ ревность, и съ восторгомъ затѣяла съ этою цѣлью опасную игру, скомпрометировавъ себя такимъ кокетничаньемъ съ однимъ атташе американскаго посольства, что можно было заподозрить ее въ измѣнѣ мужу.

   Луисъ прекрасно зналъ, что кокетничанье жены было далеко отъ измѣны, но чортъ возьми! онъ не желалъ терпѣть такихъ штукъ со стороны жены. Супружеская жизнь надоѣла ему, и онъ воспользовался удобнымъ случаемъ, раздувъ это дѣло. Съ американцемъ онъ скоро свелъ счеты, угостивъ его слегка шпагою и не сознавая, что оказалъ ему огромную услугу. A съ Эрнестиною онъ разстался безъ скандала, не добиваясь развода. Она вернулась къ роднымъ или къ кому ей заблагоразсудилось, а онъ - къ прежней жизни холостяка, какъ-будто ничего не произошло, и два года брачной жизни были лишь длиниымъ путешеств³емъ въ страну химеръ.

   Эрнестина не могла привыкнуть къ своему положен³ю и протестовала, желая вернуться къ мужу, котораго она искренно любила. Ея кокетство было лишь дѣтскимъ легкомысл³емъ. Но эти увѣрен³я, хотя и льстили самолюб³ю Луиса, тѣмъ не менѣе приводили его въ негодован³е, какъ угроза для вновь пр³обрѣтенной свободы. Поэтому онъ отвѣчалъ всегда рѣшительнымъ отказомъ всѣмъ почтеннымъ сеньорамъ, которыхъ посылала къ нему жена. Сама она нѣсколько разъ являлась къ нему, но всѣ ея попытки проникнуть въ квартиру мужа кончались неудачею. Противодѣйств³е Луиса было такъ упорно, что онъ пересталъ даже бывать въ нѣкоторыхъ домахъ, въ которыхъ держали сторону его жены и могли устроить с_л_у_ч_а_й_н_у_ю встрѣчу между супругами.

   Но онъ ни за что не уступилъ бы. Его супружеская честь была оскорблена, а подобныя вещи не забываются никогда.

   Однако, совѣсть строго возражала ему на это:

   - Ты - негодяй и разыгрываешь оскорбленнаго мужа для сохранен³я свободы. Ты просто прикидываешься несчастнымъ, чтобы вести жизнь холостяка, а самъ дѣлаешь дѣйствительно несчастными другихъ мужей. Я знаю тебя, ты - эгоистъ.

   И совѣсть была права. Пять лѣтъ эмансипированной жизни прошли очень весело. Луисъ улыбался при мысли о своихъ успѣхахъ, и даже сейчасъ думалъ съ наслажден³емъ объ ожидавшей его незнакомкѣ. Очевидно, это была какая-нибудь женщина, познакомившаяся съ нимъ въ обществѣ и находившая интересъ въ томъ, чтобы окружать свое увлечен³е таинственною обстановкою. Иниц³атива шла отъ нея; дѣло началось съ льстиваго, интригующаго письма. Затѣмъ пошли вопросы и отвѣты въ иллюстрированныхъ журналахъ, и въ концѣ концовъ незнакомка назначила свидан³е, на которое Луисъ ѣхалъ теперь, заинтригованный таинственною обстановкою.

   Экипажъ остановился у церкви Святого Антон³я во Флоридѣ, и Луисъ вышелъ, приказавъ кучеру ждать. Этотъ кучеръ поступилъ къ нему въ услужен³е давно еще, когда онъ жилъ съ Эрнестиною,- и былъ вѣчнымъ свидѣтелемъ его похожден³й, покорно сопровождая его во всѣхъ ночныхъ странствован³яхъ въ пер³одѣ в_д_о_в_с_т_в_а, но съ грустью вспоминая о былыхъ временахъ, когда ему не приходилось проводить ночи на козлахъ.

   Стояло чудное весеннее утро; народъ весело шумѣлъ въ тавернахъ; по аллеѣ быстро пролетали, точно пестрыя птички, велосипедисты въ полосатыхъ блузахъ. Съ рѣки слышались звуки рожковъ, а въ листвѣ деревьевъ роились ослѣпленныя свѣтомъ насѣкомыя, сверкая, какъ золотыя искры. Это мѣсто невольно заставило Луиса вспомнить картины Гойи и смѣлыхъ, грац³озныхъ герцогинь, одѣтыхъ разряженными крестьянками и являвшихся сюда посидѣть подъ деревьями вмѣстѣ со своими ухаживателями въ красныхъ плащахъ и шляпахъ на бекрень. Хорош³я то были времена!

   Настойчивый и двусмысленный кашель кучера заставилъ его оглянуться. Какая-то стройная дама вышла изъ трамвая и направилась къ Луису. Она была одѣта во все черное, и лицо было покрыто вуалью. Бедра ея гармонично покачивались отъ грац³озной походки, и тонк³я нижн³я юбки шуршали при каждомъ движен³и.

   Луисъ почувствовалъ запахъ тѣхъ же духовъ, которыми было надушено письмо въ его карманѣ. Да, это она. Но когда она была уже въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него, жестъ изумлен³я кучера объяснилъ ему, кто эта женщина, прежде чѣмъ самъ онъ разглядѣлъ ее.

   - Эрнестина!

   У него мелькнула мысль о томъ, что кто-нибудь предупредилъ его жену о свидан³и. Какое нелѣпое положен³е! И сейчасъ придетъ незнакомка!

   - Зачѣмъ ты пришла? Чего тебѣ надо?

   - Я исполняю свое обѣщан³е. Я вызвала тебя къ десяти часамъ и явилась во время.

   И Эрнестина добавила съ печальною улыбкою:

   - Чтобы повидаться съ тобою, Луисъ, мнѣ пришлось прибѣгнуть къ пр³емамъ, которые противны честной женщинѣ.

   Господи! Для такой непр³ятной встрѣчи онъ вышелъ изъ дому такъ рано, на свидан³е со своею собственною женою. Какъ посмѣялись бы его клубск³е пр³ятели, если бы узнали объ этомъ!

   Неподалеку отъ нихъ остановились двѣ прачки, усѣвш³яся какъ будто для отдыха на своихъ узлахъ съ бѣльемъ. Имъ хотѣлось послушать, о чемъ будутъ говорить эти важные господа.

   - Садись, садись въ карету!- сказалъ Луисъ женѣ властнымъ тономъ. Его раздражала комическая сторона этой встрѣчи.

   Карета покатилась вверхъ по дорогѣ, въ сторону Пардо. Откинувъ голову назадъ на синее сукно спинки, супруги слѣдили другъ за другомъ, не глядя. Глупое положен³е тяготило ихъ, и ни одинъ не рѣшался заговорить первымъ.

   Она всетаки первая прервала молчан³е. Ахъ, гадкая! Это былъ мальчикъ въ юбкѣ, Луисъ всегда держался этого мнѣн³я и избѣгалъ встрѣчи съ нею, такъ какъ боялся ея. Несмотря на свою мягкость, словно у ласковой и покорной кошечки, она всегда просаживала свою волю. Господи! Нечего сказать, хорошее воспитан³е дается барышнямъ во французскихъ панс³онахъ!

   - Послушай, Луисъ... мнѣ надо сказать тебѣ только нѣсколько словъ. Я люблю тебя и готова на все. Ты - мой мужъ, и я должна жить съ тобѳю. Обходись со мною, какъ желаешь, бей меня даже... и я буду сносить побои, какъ тѣ женщины, которыя видятъ въ этомъ доказательство любви мужа. Я пришла сказать тебѣ, что ты мой, и я не выпущу тебя. Забудемъ прошлое, и заживемъ счастливо. Луисъ, дорогой мой, какая женщина можетъ любить тебя такъ, какъ я?

   Однако, разговоръ начинался недурно! Ему хотѣлось молчать, выказать гордость и презрѣн³е, извести ее холодностью, чтобы она оставила его въ покоѣ. Но эти слова вывели его изъ себя. Сойтись съ нею опять? Да еще теперь же! Она, вѣрно, рехнулась.

   - О, сеньора! Вы, очевидно, забыли, что есть вещи, которыя никогда не прощаются... Мы не подходимъ другъ къ другу. Достаточно вспомнить для этого тотъ адъ, въ которомъ мы провели послѣдн³е мѣсяцы супружеской жизни. Я чувствую себя прекрасно, вамъ разлука тоже пошла на пользу, потому что вы еще похорошѣли (честное слово, сеньора!), и было бы безум³емъ разрушать то, что время устроило такъ разумно.

   Но ни церемонное в_ы, ни доводы Луиса не убѣждали с_е_н_ь_о_р_у. Она не могла дольше жить такъ. Она занимала въ обществѣ двойственное положен³е. Ее безъ малаго равняли съ невѣрными женами, позволяли себѣ съ нею оскорбительное ухаживанье и объяснялись въ любви, видя въ ней веселую и доступную женщину, безъ привязанностей и семьи. Она болталась по всему свѣту, какъ Вѣчный Жидъ. Скажи, Луисъ, развѣ это называется приличною жизнью?

   Ho Луисъ слышалъ уже эти самыя слова отъ всѣхъ господъ, являвшихся къ нему въ видѣ ходатаевъ Эрнестины, и поэтому слушалъ теперь жену, какъ старую и скучную музыку.

   Повернувшись къ женѣ почти спиною, Луисъ глядѣлъ на дорогу и на питомникъ, гдѣ кишѣла подъ деревьями веселая толпа. Шарманки издавали рѣзк³е звуки, похож³е на голоса механическихъ птицъ. Вальсы и польки составляли аккомпаниментъ печальному женскому голосу, разсказывавшему въ каретѣ о своихъ несчастьяхъ. Луису пришло въ голову, что мѣсто свидан³я было выбрано женою умышленно. Все говорило здѣсь о законной любви, подчиненной офиц³альной регламентац³и. Въ первомъ ресторанѣ праздновались двѣ свадьбы, въ другомъ неподалеку еще нѣсколько; въ послѣднемъ свадебный кортежъ прыгалъ подъ звуки фортеп³ано, накачавшись сквернымъ виномъ. Все это вызывало у Луиса отвращен³е. Весь свѣтъ вѣнчался!.. Как³е ид³оты! Сколько еще на свѣтѣ неопытныхъ людей!

   Питомникъ съ веселыми свадьбами остался позади, и звуки вальсовъ доносились издалека, точно слабое колебан³е воздуха. Эрнестина не унималась, подвигаясь все ближе къ мужу.

   Она жила бы спокойно, не безпокоя его, если бы не ревность. Но она ревновала его.- Да, Луисъ, смѣйся, сколько хочешь.- Она стала ревновать его годъ тому назадъ, услышавъ про его скандальныя любовныя похожден³я. Она знала все - и его успѣхи за кулисами, и мимолетйыя, бурныя увлечен³я разными скверными бабами, пожиравшими его состоян³е. Ей сказали даже, что у него есть дѣти. Развѣ она могла оставаться спокойною при такихъ услов³яхъ? Развѣ это не долгъ ея - охранять состоян³е мужа, единственнаго дорогого для нея существа въ м³рѣ?..

   Луисъ сидѣлъ уже не спиною, а лицомъ къ женѣ, гордо и величественно. Ахъ, сеньора! Как³е скверные у васъ совѣтники! Онъ поступалъ во всемъ, какъ ему нравилось, это вѣрно, но онъ не былъ обязанъ давать кому бы то ни было отчетъ въ своихъ поступкахъ. Если же она требовала съ него отчета, то и онъ могъ потребовать того же съ нея, а... помните, сеньора! подумайте, всегда ли вы исполняли свой долгъ.

   И перечисляя свои горести, которыя были ему въ сущности безразличны, и называя супружескою измѣною то, что было лишь неосторожнымъ кокетствомъ, - все это тономъ и съ жестами, напоминавшими артистовъ на сценахъ испанскаго театра и комед³и, Луисъ вглядывался ближе въ свою жену.

   Какъ она похорошѣла за время разлуки³ъ! Прежде это была хорошенькая, но слабая и хрупкая дѣвушка, которая приходила въ ужасъ при видѣ декольте и ни за что не желала обнажать своихъ выдающихся ключицъ. Пятилѣтняя разлука сдѣлала изъ нея очаровательную красавицу, пышную, румяную и нѣжную, какъ весенн³й плодъ. Жаль, что это его жена! Как³я страстныя желан³я возбуждала она, должно быть, въ чужихъ мужчинахъ.

   - Да, сеньора. Я имѣю право дѣлать все, что желаю и не обязанъ отвѣчать за свои поступки... Вдобавокъ, когда сердце разбито, невольно стараешься развлечься, забыться, и я имѣю право на все... понимаете ли? на все, чтобы забыть, что я былъ очень несчастенъ.

   Онъ былъ очарованъ своими собственными словами, но не могъ продолжать. Какая жара!

   Лучи солнца проникали въ карету, и воздухъ былъ раскаленъ. Вынужденная близость въ каретѣ заставляла его поневолѣ чувствовать пр³ятную и сладострастную теплоту этого обаятельнаго тѣла... Какъ жаль, что эта красавица - Эрнестина!

   Это была новая женщина. Онъ испытывалъ теперь такое чувство, какое зналъ только будучи женихомъ. Онъ видѣлъ себя снова въ вагонѣ курьерскаго поѣзда, унесшаго ихъ въ Парижъ много лѣтъ тому назадъ, когда они были опьянены счастьемъ и охвачены бурнымъ, страстнымъ желан³емъ.

   А Эрнестина, отличавшаяся всегда умѣньемъ читать его мысли, придвигалась къ нему поближе, нѣжно и покорно, словно жертва, прося у него мученичества въ обмѣнъ за капельку любви, раскаиваясь въ своемъ прежнемъ легкомысленномъ поступкѣ, который былъ вызванъ ея неопытностью, и лаская мужа тѣмъ самымъ запахомъ духовъ, который пропитывалъ письмо и затуманивалъ его голову.

   Луисъ избѣгалъ всякаго соприкосновен³я съ женою и жался въ уголокъ, точно стыдливая барышня. Защитою его служило теперь только воспоминан³е о пр³ятеляхъ. Что сказалъ бы его другъ маркизъ, настоящ³й философъ, который былъ доволенъ тѣмъ, что развелся съ женою, привѣтливо раскланивался съ нею на улицѣ и цѣловалъ дѣтей, родившихся много позже развода. Вотъ это былъ настоящ³й мужчина. Надо было и ему положить конецъ этой нелѣпой сценѣ.

   - Нѣтъ, Эрнестина,- сказалъ онъ наконецъ, обращаясь къ женѣ на "ты".- Мы никогда не сойдемся съ тобою. Я знаю тебя; всѣ вы одинаковы. Ты говоришь неправду. Продолжай итти своей дорогою, и пусть будетъ все, какъ будто мы не знаемъ другъ друга...

   Но онъ не могъ говорить дальше. Жена сидѣла къ нему теперь спиною и плакала, откинувшись назадъ, а рука въ перчаткѣ просовывала платокъ подъ вуаль, чтобы вытереть слезы.

   Луисъ сдѣлалъ нетерпѣливый жестъ. He проберетъ она его слезами! Но нѣтъ, она плакала искренно, отъ всей души, и слезы ея прерывались тяжелыми стонами и нервною дрожью во всемъ тѣлѣ.

   Раскаявшись въ своей грубости, Луисъ приказалъ кучеру остановиться. Они были за воротами города; на дорогѣ не было видно ни одной души.

   - Принеси воды... или чего -нибудь вообще. Барынѣ нехорошо.

   И пока кучеръ бѣгалъ въ сосѣдн³й трактиръ, Луисъ пытался успокоить жену.

   - Послушай, Эрнестина, перестань же плакать. Ну, ну, нечего. Это же смѣшно. Ты похожа на ребенка.

   Но она не перестала еще плакать, когда вернулся кучеръ съ бутылкою воды. Въ поспѣшности онъ забылъ стаканъ.

   - Все равно, пей прямо изъ бутылки.

   Эрнестина взяла бутылку и.приподняла вуаль.

   Мужъ хорошо видѣлъ теперь ея лицо. Оно не было намазано и напудрено, какъ въ тѣ времена, когда она выѣзжала съ нимъ въ свѣтъ. Кожа ея, привыкшая къ холодной водѣ, была свѣжа и розово-прозрачна.

   Луисъ не отрывалъ глазъ отъ ея очаровательныхъ губъ, съ трудомъ охватывавшихъ горлышко бутылки. Эрнестинѣ было неудобно пить. Одна капля воды медленно катилась по круглому, очаровательному подбородку, лѣниво скользя и задерживаясь незамѣтными волосками кожи. Луисъ слѣдилъ за нею взглядомъ и наклонялся все ближе. Она должна была сейчасъ упасть... вотъ падаетъ!..

   Ho капля не упала, потому что Луисъ, самъ не зная, что онъ дѣлаетъ, принялъ ее на свои губы и очутился въ объят³яхъ жены, у которой вырвался крикъ изумлен³я и безумной радости.

   - Наконецъ то! Луисъ, дорогой!.. Я такъ и знала. Какой ты добрый!

   И они страстно поцѣловались съ спокойнымъ сознан³емъ людей, которымъ незачѣмъ скрывать своей любви, не обращая никакого вниман³я на жену трактирщика, принявшую бутылку обратно.

   Кучеръ, не држидаясь приказан³й, погналъ лошадей обратно въ Мадридъ.

   - Наконецъ-то есть у насъ барыня,- шепталъ онъ, стегая лошадей.- Живѣе домой, пока баринъ не одумался.

   Карета катилась по дорогѣ смѣло и торжественно, какъ колесница, а внутри нея супруги сидѣли, обнявшись, и глядѣли другъ на друга етрастными глазами. Шляпа Луиса лежала на полу кареты, и жена гладила его по головѣ и приводила въ безпорядокъ его волосы. Это было ея любимою ласкою въ медовый мѣсяцъ.

   А Луисъ смѣялся, находя въ происшедшемъ особую прелесть.

   - Насъ примутъ за жениха съ невѣстою. Подумаютъ, что мы уѣхали изъ Питомника, чтобы быть наединѣ, безъ назойливыхъ свидѣтелей.

   Проѣзжая мимо церкви Святого Антон³я, Эрнестина, прислонившаяся головою къ плечу мужа, выпрямилась.

   - Посмотри, вотъ кто совершилъ чудо и соединилъ насъ. Будучи барышнею, я молилась ему, прося дать мнѣ хорошаго мужа, а теперь онъ помогъ мнѣ тѣмъ, что вернулъ мнѣ мужа.

   - Нѣтъ, жизнь моя, чудо совершила ты своею красотою.

   Эрнестина поколебалась немного, точно боялась говорить, но потомъ всетаки сказала съ хитрою улыбкою:

   - Охъ, голубчикъ, не думай, что я далась въ обманъ. Тебя вернула мнѣ не любовь, какъ я ее понимаю, а то, что называютъ моею красотою, и желан³я, которыя она возбуждаетъ въ тебѣ. Но я многое постигла въ эти годы одиночества и раздумья. Вотъ увидишь, мой дорогой. Я буду тебѣ хорошею женою, буду горячо любить тебя... Ты берешь меня, какъ любовницу, но ласкою и привязанностью я добьюсь того, что ты будешь обожать меня, какъ жену.

  

  

  

   Прошло уже девять лѣтъ съ тѣхъ поръ, какъ Луисъ Сантурсе разошелся со своею женою. За это время онъ не разъ видѣлъ ее, когда она, въ шелку и въ тюлѣ, пролетала мимо него въ нарядномъ экипажѣ, точно внезапно вспыхивавшее видѣн³е красоты, или когда онъ смотрѣлъ внизъ изъ райка королевскаго театра и видѣлъ ее внизу въ ложѣ, окруженную мужчинами, которые наперерывъ шептали ей чтото на ухо, желая выставить на показъ свою близость съ нею.

   Осадокъ прежняго гнѣва закипалъ въ немъ при каждой такой встрѣчѣ. Онъ избѣгалъ этихъ встрѣчъ, какъ больной боится усилен³я боли, и тѣмъ не менѣе ѣхалъ теперь къ женѣ въ ея чудный особнякъ на аллеѣ Кастельяна, пышная роскошь котораго свидѣтельствовала о ея постыдномъ образѣ жизни.

   Воспоминан³я о прошломъ, казалось, выскакивали изо всѣхъ уголковъ его памяти отъ сильной тряски извозчичьяго экипажа. Жизнь, о которой онъ мечталъ забыть, проходила теперь передъ его закрытыми глазами:- медовый мѣсяцъ его - скромнаго чиновника, женатаго на хорошенькой и воспитанной барышнѣ изъ о_б_ѣ_д_н_ѣ_в_ш_е_й семьи; счастливый первый годъ брака, когда нужда скрашивалась любовью; затѣмъ протесты Энрикеты противъ недостатка въ деньгахъ, глухое недовольство скромными туалетами, когда всѣ кругомъ напѣвали ей, что она красавица, споры съ мужемъ изъ-за всякаго пустяка, ссоры въ полночь въ спальнѣ, подозрѣн³я, вкрадывавш³яся постепенно въ сердце мужа, и непонятное, матер³альное благосостоян³е, которое пробиралось въ домъ сперва робко, словно опасаясь скандала, потомъ дерзко и нахально, словно всѣ кругомъ были слѣпы, пока Луисъ не получилъ несомнѣннаго доказательства въ своемъ несчаст³и. Онъ стыдился теперь одного воспоминан³я о своей слабости. Онъ не былъ трусомъ и даже твердо вѣрилъ въ свою смѣлость, но либо страдалъ безвол³емъ, либо чрезмѣрно любилъ жену. И потому, убѣдившись, путемъ noстыднаго шп³онства, въ своемъ безчест³и, онъ сумѣлъ только завести судорожно сведенную руку надъ красивымъ лицомъ блѣдной куклы и... не опустилъ руки. У него хватило силъ лишь на то, чтобы вышвырнуть измѣнницу изъ дому и заплакать, какъ брошенный ребенокъ, какъ только закрылась за нею дверь.

   Затѣмъ наступило полное, еднообразное одиночество, нарушаемое изрѣдка извѣст³ями, причинявшими ему сильныя страдан³я, Жена его каталась по средней Европѣ, какъ принцесса. Ее л_а_н_с_и_р_о_в_а_л_ъ одинъ милл³онеръ, Она попала въ свою сферу, такъ какъ была рождена для такой жизни. Цѣлую зиму приковывала она въ Парижѣ всеобщее вниман³е. Газеты были полны сообщен³й о красавицѣ испанкѣ; ея успѣхи на модныхъ морскихъ купаньяхъ гремѣли на всю страну, и мужчины считали за честь раззоряться изъ-за нея. Нѣсколько дуэлей и разные слухи о самоуб³йствѣ создали вокругъ ея имени легендарный ореолъ. Послѣ трехлѣтнихъ успѣховъ и странствован³й по м³ру она вернулась въ Мадридъ; къ красотѣ ея прибавилось новое обаян³е - космополитическ³й духъ. Теперь ея покровителемъ былъ самый богатый торговецъ Испаи³и, и она царила въ своемъ роскошномъ особнякѣ среди исключительно мужского общества - министровъ, банкировъ, вл³ятельныхъ политическихъ дѣятелей и другихъ важныхъ особъ, добивавшихся ея улыбки, какъ высшаго ордена.

   Власть ея была такъ велика, что даже Луисъ чувствовалъ вл³ян³е жены вокругъ себя, видя что кабинеты мѣняются, а онъ все остается на своемъ мѣстѣ. Страхъ передъ жизненною борьбою заставилъ его примириться съ этимъ положен³емъ, въ которомъ онъ чуялъ скрытую руку Энрикеты. Будучи одинокимъ и обреченнымъ на трудъ для добыван³я средствъ къ жизни, онъ чувствовалъ тѣмъ не менѣе стыдъ жалкаго, несчастнаго человѣка, единственная заслуга котораго состоитъ въ томъ, что онъ супругъ красивой жены. Смѣлости и энерг³и у него хватало только на то, чтобы удирать отъ жены, когда та встрѣчалась ему случайно, дерзко с³яя своимъ безстыдствомъ и преслѣдуя его изумленнымъ взглядомъ, въ которомъ исчезала гордость красавицы.

   Однажды къ нему явился старый и робк³й на видъ священникъ, тотъ самый, что сидѣлъ теперь рядомъ съ нимъ въ экипажѣ. Это былъ исповѣдникъ его жены. Ея выборъ былъ очень удаченъ:- священникъ былъ добродушнымъ и недалекимъ господиномъ. Когда онъ сказалъ, кто его послалъ, Луисъ не сдержался.- Эта... и у него вырвалось крупное ругательство. Но славный старичекъ былъ невозмутимъ и, словно боясь забыть выученную наизусть рѣчь, если не произнесетъ ее сейчасъ же, заговорилъ о кающейся Магдалинѣ и о Господѣ Богѣ, который простилъ ей, какъ ни тяжелы были ея прегрѣшен³я; затѣмъ батюшка перешелъ къ простому и естественному стилю и разсказалъ о переворотѣ, происшедшемъ въ Энрикетѣ. Она была больна и почти не выходила изъ своего особняка. Внутренняя болѣзнь поѣдала ее - ракъ, изъ за котораго приходилось постоянно дѣлать впрыскиван³е морф³я, чтобы она не теряла сознан³я и не кричала отъ жестокой боли. Несчаст³е заставило ее обратиться къ Богу; она раскаялась въ прошломъ и хотѣла повидать мужа...

   А онъ - трусъ - запрыгалъ отъ удовольств³я, услышавъ это; слабый человѣкъ былъ въ восторгѣ, что судьба отомстила за него. Ракъ!.. Проклятый органъ гнилъ внутри нея, убивая ее еще при жизни. Что же, она попрежнему красива, неправда ли? Какая пр³ятная месть! Нѣтъ, онъ не пойдетъ къ ней. Напрасно приводилъ батюшка доводы въ ея оправдан³е. Онъ могъ являться, сколько угодно, и разсказывать объ Энрикетѣ; это доставляло Луису большое удовольств³е. Теперь онъ понималъ, почему люди такъ скверны.

   Съ тѣхъ поръ священникъ сталъ навѣщать Луиса почти каждый вечеръ и разсказывать объ Энрикетѣ, покуривая сигары, а иногда они выходили вдвоемъ гулять въ окрестностяхъ Мадрида, какъ старые друзья.

   Болѣзнь быстро прогрессировала. Энрикета была увѣрена въ томъ, что умираетъ, и желала повидать мужа, чтобы вымолить у него прощен³е, прося объ этомъ тономъ капризной и больной дѣвочки, которая требуетъ игрушку. Даже т_о_т_ъ человѣкъ, сильный покровитель, покорный, несмотря на свое всемогущество, умолялъ священника, чтобы онъ привезъ въ особнякъ мужа Энрикеты. Добрый старикъ съ жаромъ говорилъ о трогательномъ раскаян³и сеньоры, признавая, впрочемъ, что проклятая роскошь, погубившая уже немало людей, продолжала еще властвовать надъ нею. Болѣзнь приковывала ее къ дому; но въ минуты спокойств³я, когда гадк³я боли не доводили ее до безум³я, она просматривала каталоги и модные журналы изъ Парижа, отправляла туда заказы своимъ поставщикамъ, и рѣдкая недѣля проходила безъ того, чтобы не присылали ей картонокъ съ послѣдними новостями - платьями, шляпами и драгоцѣнностями; Энрикета разсматривала и вертѣла ихъ въ рукахъ въ запертой спальнѣ, и послѣ этого вещи попадали куда-нибудь въ уголъ или засовывались навсегда въ шкафъ, какъ ненужныя игрушки. За всѣ эти капризы платилъ тотъ, другой, желавш³й только видѣть улыбку на устахъ Энрикеты.

   Постоянные разсказы священника постепенно посвящали Луиса въ жизнь жены; онъ слѣдилъ издали за течен³емъ ея болѣзни, и не проходило дня, чтобы онъ не соприкасался мысленно съ существомъ, отъ котораго отдалился навсегда.

   Однажды вечеромъ священникъ выступилъ передъ нимъ особенно энергично. Жена его доживала послѣдн³е дни и требовала мужа настойчивыми криками. Онъ совершалъ преступлен³е, отказывая умирающей въ исполнен³и послѣдней просьбы. Священникъ чувствовалъ себя способнымъ свести его къ женѣ силою. Твердая воля старика побѣдила; Луисъ покорился и сѣлъ съ нимъ въ карету, мысленно ругая себя, но не имѣя силъ отказаться... Трусъ! Трусъ, какъ всегда!

   Онъ прошелъ вслѣдъ за черною рясою черезъ садъ особняка, на который онъ часто поглядывалъ прежде съ ненавистью изъ сосѣдней аллеи... Теперь онъ не испытывалъ ни ненависти, ни страдан³й, а только живое любопытство человѣка, который пр³ѣзжаетъ въ незнакомую страну и предвкушаетъ все интересное, что увидитъ тамъ.

   Внутри особняка онъ испытывалъ то же чувство любопытства и изумлен³я. Ахъ, несчастный! Сколько разъ представлялъ онъ себѣ въ безсильныхъ мечтахъ, какъ войдетъ въ этотъ домъ въ качествѣ мужа изъ драмы, съ оруж³емъ въ рукѣ, и убьетъ невѣрную жену, а затѣмъ поломаетъ, точно дикое животное, дорогую мебель и порветъ роскошныя драпировки и мягк³е ковры. А теперь эти мягк³е ковры подъ ногами, красивая обстановка, по которой скользилъ его взглядъ, и цвѣты, привѣтствовавш³е его изъ угловъ чуднымъ ароматомъ, дѣйствовали на него опьяняюще, какъ на евнуха, и имъ овладѣло желан³е расположиться на этой мебели и завладѣть ею, какъ будто она принадлежала ему, разъ составляла собственность его жены. Теперь онъ понималъ, что значитъ богатство, и какъ тяжело оно гнететъ своихъ рабовъ. Онъ находился пока только въ первомъ этажѣ и не замѣтилъ еще въ спокойно-величественной атмосферѣ особняка ни малѣйшаго признака смерти, явившейся въ домъ.

   По пути ему встрѣчались лакеи, подъ безстрастною маскою которыхъ ему почудилось выражен³е нахальнаго любопытства. Горничная поклонилась ему съ загадочною улыбкою, и нельзя было понять, кроется въ ней симпат³я или насмѣшка надъ "мужемъ барыни". Далѣе ему показалось, что въ сосѣдней комнатѣ прячется какой-то господинъ (можетъ быть это былъ т_о_т_ъ). Этотъ новый м³ръ ошеломилъ Луиса, и онъ прошелъ въ одну комнату, куда втолкнулъ его спутникъ.

   Это была спальня Энри³кеты, окутанная пр³ятнымъ полумракомъ, который прорѣзался полосою свѣта, проникавшаго въ комнату черезъ пр³открытую дверь балкона.

   Въ этой полосѣ свѣта стояла стройная, румяная женщина въ роскошномъ, розовомъ, вечернемъ туалетѣ; ея перламутровыя плечи выступали изъ облака кружевъ, а на груди и на головѣ ослѣпительно сверкали брильянты. Луисъ отступилъ въ изумлен³и, вспыхнувъ отъ негодован³я. Что это за издѣвательство? Такъ это больная? Его позвали сюда для оскорблен³й?

   - Луисъ, Луисъ...- застоналъ позади его слабый голосъ съ дѣтскою и нѣжною интонац³ею, напомнивш³й ему прошлое - лучш³я минуты его жизни.

   Глаза его, привыкш³е ко мраку, различили въ глубинѣ комнаты что-то величественное и мону-ментальное, точно алтарь; это была огромная кровать, въ которой съ трудомъ приподнималась на локтѣ, подъ пышнымъ балдахиномъ, бѣлая фигура.

   Тогда Луисъ вглядѣлся ближе въ неподвижную женщину, ожидавшую его, казалось, въ холодной, строгой позѣ и глядѣвшую на него тусклыми, словно затуманенными отъ слезъ, глазами. Это былъ художественно исполненный манекенъ, нѣсколько похож³й лицомъ на Энрикету. Онъ служилъ ей для того, чтобы она могла любоваться новостями, постоянно получаемыми изъ Парижа, и былъ кромѣ нея единственнымъ зрителемъ на выставкахъ изящества и богатства, устраиваемыхъ умирающею при закрытыхъ дверяхъ ради развлечен³я.

   - Луисъ, Луисъ...- снова застоналъ тонк³й голосокъ изъ глубины кровати.

   Онъ печально подошелъ къ кровати. Жена судорожно сжала его въ своихъ объят³яхъ, ища горячими губами его губы и умоляя о прощен³и, въ то время, какъ на щеку его упала нѣжная слезинка.

   - Скажи, что ты прощаешь мнѣ. Скажи, Луисъ, и я можетъ быть не умру.

   И мужъ, инстинктивно собиравш³йся оттолкнуть ее, кончилъ тѣмъ, что отдался въ ея объят³я, невольно повторяя ласковыя слова изъ счастливыхъ временъ. Глаза его привыкли къ полумраку и различали теперь лицо жены во всѣхъ подробностяхъ.

   - Луисъ, дорогой мой,- говорила она, улыбаясь сквозь слезы.- Какъ ты находишь меня? Я теперь не такъ красива, какъ во времена нашего счастья... когда я не была еще сумасшедшею. Скажи мнѣ, ради Христа, скажи, какъ ты меня находишь?

   Мужъ глядѣлъ на нее съ изумлен³емъ. Она была попрежнему красива, и эта цѣтская, наивная красота дѣлала ее страшною. Смерть не наложила еще на нее своей печати; только въ нѣжный ароматъ пышнаго тѣла и величественной кровати вкрадывался, казалось, еле замѣтный запахъ мертвой матер³и, что-то такое, что обнаруживало внутреннее разложен³е и примѣшивалось къ ея поцѣлуямъ.

   Луисъ догадался о присутств³и кого-то позади себя. Въ нѣсколькихъ шагахъ отъ него стоялъ человѣкъ и глядѣлъ на мужа и жену съ видимымъ смущен³емъ, словно его удерживало тутъ что-то болѣе сильное, чѣмъ воля, которая повелѣвала ему удалиться. Мужъ Энрикеты прекрасно зналъ, какъ и полиспан³и, строгое лицо этого пожилого господина со здравыми принципами, яраго защитника общественной нравственности.

   - Скажи ему, чтобы онъ ушелъ, Луисъ,- крикнула больная.- Что онъ тутъ дѣлаетъ? Я люблю только тебя... только своего мужа. Прости мнѣ... всему виною роскошь, роскошь проклятая. Я жаждала денегъ, много денегъ; но любила я всегда... только тебя.

   Энрикета плакала слезами раскаян³я, и человѣкъ этотъ тоже плакалъ, чувствуя себя слабымъ и униженнымъ передъ ея презрѣн³емъ.

   Луисъ, столько разъ думавш³й объ этомъ человѣкѣ съ негодован³емъ и почувствовавш³й при встрѣчѣ желан³е задушить его, глядѣлъ на него теперь съ симпат³ей и уважен³емъ. Онъ, вѣдь, тоже любилъ ее! И общая любовь не только не оттолкнула ихъ другъ отъ друга, а наоборотъ объединила мужа и т_о_г_о человѣка странною симпат³ею.

   - Пусть уходитъ, пусть уходитъ!- повторяла больная съ дѣтскимъ упрямствомъ. И мужъ ея поглядѣлъ на всемогущаго человѣка съ мольбою, точно просилъ у него прощен³я за жену, которая не понимала, что говоритъ.

   - Послушайте, донья Энрикета,- произнесъ изъ глубины комнаты голосъ священника.- Подумайте о себѣ самой и о Богѣ. He впадайте въ грѣховную гордость.

   Оба они - мужъ и покровитѳль - кончили тѣмъ, что усѣлись у постели больной. Она кричала отъ боли; приходилось дѣлать ей частыя впрыскиван³я, и оба съ любовью ухаживали за нею. Нѣсколько разъ руки ихъ встрѣтились, когда они приподнимали Энрикету, но инстинктивное отвращен³е не разъединило ихъ. Наоборотъ, они помогали другъ другу съ братскою любовью.

   Луисъ чувствовалъ все большую и большую симпат³ю къ этому доброму сеньору, который держалъ себя такъ просто, несмотря на свои милл³оны и оплакивалъ его жену даже больше, чѣмъ онъ самъ. Ночью, когда больная отдыхала, благодаря морф³ю, они разговаривали тихимъ голосомъ въ этой больничной обстановкѣ, и въ словахъ ихъ не было ни намека на скрытую ненависть. Они были братьями, которыхъ помирили общ³я страдан³я.

   Энрикета умерла на разсвѣтѣ, повторяя мольбы о прощен³и. Но послѣдн³й взглядъ ея принадлежалъ не мужу. Эта красивая, безмозглая птица упорхнула навсегда, лаская взоромъ манекенъ съ вѣчною улыбкою и стекляннымъ взглядомъ - роскошнаго идола съ пустою головою, на которой сверкали адскимъ блескомъ брилльянты въ голубомъ свѣтѣ зари..

  

  

  

   Переставъ заниматься дѣлами послѣ сорокалѣтняго плаван³я со всевозможными приключен³ями и рискомъ, капитанъ Льоветъ былъ теперь самымъ важнымъ жителемъ въ Кабаньалѣ - маленькомъ городкѣ съ бѣлыми, одноэтажными домиками и широкими, прямыми, залитыми солнцемъ улицами, точно въ небольшомъ американскомъ городкѣ.

   Публика изъ Валенс³и, пр³ѣзжавшая въ Кабаньалъ на лѣто, съ любопытствомъ глядѣла на стараго морского волка, сидящаго въ большомъ креслѣ подъ навѣсомъ изъ полосатаго холста у двери его дома. За сорокъ лѣтъ, проведенныхъ имъ во всякую погоду на палубѣ судна, подъ дождемъ и брызгами волнъ, сырость пронизала его до костей, и онъ просиживалъ теперь, разбитый ревматизмомъ, большую часть дней неподвижно на креслѣ, разражаясь ругательствами и жалобами каждый разъ, какъ ему приходилось вставать на ноги. Высок³й, мускулистый, съ крупнымъ отвислымъ животомъ и загорѣлымъ, тщательно выбритымъ лицомъ, капитанъ напоминалъ добродушнаго священника въ отпуску, спокойно сидѣвшаго у дверей своего дома. Еди