Толстой Лев Николаевич - Том 41, Произведения 1904-1908, Полное собрание сочинений

  

   Главная причина дурного устройства жизни - ложная вера.

  

  

   Жизнь человека - в том, чтобы приводить неразумное в своей жизни к разумному. И для этого нужны два дела:

   1) видеть во всем его значении неразумие жизни и не от­вращать от него внимания;

   2) сознавать во всей чистоте разумность возможной жизни.

   Сознавая всю неразумность и всегда вытекающую из нее бедственность жизни, человек невольно отвращается от нее; и, с другой стороны, ясно сознавая возможность разумной жизни, человек невольно стремится к ней. Не скрывать поэ­тому зла неразумия и выставлять во всей ясности благо ра­зумной жизни должно бы составлять задачу всех учителей че­ловечества.

   Но тут-то на седалище Моисееве всегда садятся те, кото­рые не идут к свету, потому что дела их злы; и потому всегда люди, выставляющие себя учителями, не только не стараются уяснить неразумие теперешней жизни и разумность жизни, какая должна быть, а, напротив, стараются скрыть неразумие нынешней жизни и подорвать доверие к разумности той жизни, какая должна быть. С этою целью существуют и дей­ствуют и полиция, и войска, и уголовные законы, и тюрьмы, и приюты для детей, и богадельни для стариков, и воспита­тельные дома, и дома терпимости, и сумасшедшие дома, и больницы, и страховые общества, и все обязательные и уст­раиваемые на насильственно собираемые средства образова­тельные учреждения, и учреждения для малолетних преступ­ников и многие другие.

   Роковым образом каждое из этих учреждений, кроме скрывания зла, порождает новое зло и увеличивает неудержи­мо, как снежный ком, то зло, которое оно предполагает унич­тожить.

   Если бы только одна тысячная тех усилий, которые упот­ребляются на устройство всего этого, имеющего целью скрыть зло и только увеличивающего его, была бы употреблена на противодействие тому, для скрывания чего служат все эти уч­реждения, зло это, ставшее явным для нас, быстро уничтожи­лось бы.

  

  

   Мы должны с глубоким вниманием относиться к нашим общественным делам, мы должны быть готовы изменять наши мнения, отказываться от старых взглядов, усваивать новые. Мы должны бросать предрассудки и рассуждать с со­вершенно свободным умом. Моряк, который будет ставить одни и те же паруса, невзирая на перемены в ветре, никогда не достигнет своей гавани.

  

  

  

  

   Рабочие и капиталисты, для того чтобы улучшить свои от­ношения, должны оставить древний Моисеев закон "око за око и зуб за зуб" и провести в жизнь закон любви - поступать с другими так, как желаешь, чтобы другие поступали с тобой.

  

  

  

   Никакая насильственная реформа не исправит зла, пока люди останутся таковы, каковы они есть, и потому ждать ис­правления зла можно не от изменения формы нашей жизни, а только от распространения доброты и разумности.

  

  

   Стоит прямо и просто принять учение Христа, чтобы ясен был тот ужасный обман, в котором живем все мы и живет каждый из нас.

  

  

   Подчинение требованиям ложной веры - в этом главная причина бедствия людей.

  

  

   Исполняя свое внутреннее назначение, живя для души, человек невольно и самым действительным образом служит улучшению общественной жизни.

  

  

   Нельзя людей освобождать в наружной жизни больше, чем они освобождены изнутри.

  

  

   Мечтатель часто верно определяет будущее, но он не хочет дожидаться его. Он хочет своими усилиями приблизить него. То, на что природе нужны тысячи лет, он хочет видеть со­вершенным во время своей жизни.

  

  

  

   Зачем напрасно мучаете вы себя в своем бедственном по­ложении? Желание наше добро, но вы не знаете, как его до­стигнуть. Знайте, что только тот, кто отдаст жизнь, может по­лучить ее. Вы ничего не достигнете без бога. Вы ворочаетесь на вашем ложе страданий, и что же вы нашли? Вы уничтожи­ли несколько угнетателей, - явились другие, худшие, чем прежние. Вы уничтожили законы рабства, и вам дали новые законы крови и еще новые законы рабства. Не верьте людям, которые становятся между вами и богом, чтобы тень их скры­ла Его от вас. Люди эти имеют дурные намерения. Потому что только от бога исходит сила освобождающая, потому что только от бога исходит любовь соединяющая. Что может сде­лать для вас человек, который руководится только своею мыслью и законом своей воли? Если он имеет добрые наме­рения и желает только добра, он все-таки даст вам свою волю вместо закона и свою мысль вместо правила. Это делают все угнетатели. Не стоит разрушать для того, чтобы заместить одно насилие другим. Свобода состоит не в том, чтобы власт­вовал этот, а не тот, а в том, чтобы никто не властвовал. Там же, где бог не властвует, властвует человек. Царство бога есть царство справедливости в умах и милосердия в сердцах; осно­ва этому - вера в закон, провозглашенный Христом, закон милосердия, закон справедливости. Закон справедливос­ти учит тому, что все равны перед отцом богом и единым учителем Христом. Закон милосердия учит любви и помощи друг другу, как сыновьям одного отца и ученикам одного учи­теля.

   Если же люди говорят вам: "До нас никто не знал, что такое справедливость; справедливость от нас, верьте нам, и мы устроим вам такую справедливость, которая удовлетворит вас", - то такие люди обманывают вас или, если искренно обещают вам свободу, сами обманываются, - потому что они хотят, чтобы вы признали их господами, и тогда свобода ваша будет только послушанием новым господам этим. Отвечайте им, что господин ваш один бог и вы не хотите другого, и бог освободит вас.

  

  

  

   Хорошо бы было, если бы мудрость была такого свойства, чтобы могла переливаться из того человека, который полон ею, в того, в котором ее нет, как вода переливается через шерсть из одного сосуда в другой до тех пор, пока оба будут равны. Но горе в том, что для восприятия чужой мудрости нужна прежде всего самостоятельная работа.

  

  

   Если вы можете научить человека добру и не делаете это­го - вы теряете брата.

  

  

  

   Делай свое дело жизни, совершенствуя и улучшая свою душу, и будь уверен, что только этим путем ты будешь са­мым плодотворным образом содействовать улучшению общей жизни.

  

  

   Просвещенный человек - тот, который знает свое назна­чение в жизни.

  

  

   Ученый - тот, кто много знает из книг; образованный - тот, кто усвоил себе все самые распространенные в его время знания и приемы; просвещенный - тот, кто понимает смысл своей жизни.

  

  

   С тех пор как существует человечество, всегда у всех на­родов являлись учителя, составлявшие науку о том, что нуж­нее всего знать человеку. Наука эта учила всегда тому, в чем назначение, и потому истинное благо каждого человека и всех людей. Только по этой науке и можно судить о значении всех других знаний.

   Предметов наук бесчисленное количество, и без знания того, в чем состоит назначение и благо всех людей, нет возможности выбора в этом бесконечном количестве предметов, и потому без этого знания все остальные знания и искусства остановятся, как они и сделались в наше время в христианском мире, праздной и вредной забавой.

  

  

   Единственное объяснение той безумной жизни, противной сознанию лучших людей всех времен, которую ведут люди нашего времени, заключается в том, что молодые поколения обучаются многим самым трудным предметам: о по­ложении небесных тел, о состоянии земли за миллионы лет, о происхождении организмов и т.п. Не обучаются только тому одному, что всем и всегда нужно, тому, какой смысл человеческой жизни, как надо прожить ее и что думали об этом вопросе и как решили его мудрейшие люди древности. Не толь­ко не обучаются этому молодые поколения нашего мира, но вместо этого обучаются, под названием закона бога, са­мым явным бессмыслицам, в которые не верят и сами обу­чающие. Под все здание нашей жизни вместо камня положе­ны надутые воздухом пузыри. Как же не валиться этому зда­нию?

  

  

   Самое обычное явление нашего времени - видеть то, что люди, считающие себя учеными, образованными и просве­щенными, зная бесчисленное количество ненужных вещей, коснеют в самом глубоком невежестве, не только не зная смысла своей жизни, но гордясь этим незнанием. И наобо­рот, не менее обычное явление встречать среди малограмот­ных и безграмотных людей, ничего не знающих о химической таблице, паралаксах и свойствах радия, людей истинно про­свещенных, знающих смысл своей жизни и не гордящихся этим, а только жалеющих тех мнимо просвещенных людей, которые безграничной самоуверенностью делают неразруши­мым свое невежество.

  

  

   Единое на потребу в науке - знание того, как должен жить человек. И знание это доступно всем.

  

  

   Общественная жизнь может быть улучшена только само­отречением.

  

  

  

   Говорят: одна ласточка не делает весны. Но неужели отто­го, что одна ласточка не делает весны, не лететь той ласточке, которая уже чувствует весну, а дожидаться? Если так дожи­даться всякой почке и травке, то весны никогда не будет. Так же и нам для установления царства божия не надо думать о том, первая ли я или тысячная ласточка.

  

  

   Небо и земля вечны. Вечны они потому, что они сущест­вуют не для себя. Поэтому они и вечны.

   Так же и святой муж отрешается от себя и этим становит­ся вечен. Становясь же вечным, он становится и могущест­венным и совершает все, что ему нужно.

  

  

  

   В частной и общей жизни один закон: хочешь улучшать жизнь, будь готов отдать ее.

  

  

   В те времена, когда народы ждут только знака, для того чтобы начать величайшее когда-либо бывшее на земле сраже­ние между добром и злом, когда во всех частях света уже слы­шатся глухие раскаты грома, когда люди чувствуют, что близ­ко то время, когда столкнутся между собой два войска - войско бога и войско сатаны, и что будущая судьба человече­ства - освобождение или порабощение его - зависит от этого столкновения, в эти торжественные времена надо прежде всего помнить, что звание воина божьего войска можно заслужить, только следуя примеру его вождя, уподо­бившегося бедным, для того, чтобы спасти людей: отречься от всего, не иметь места, куда преклонить голову, чтобы не разнеживаться, чтобы иметь полную возможность быть се­годня здесь, завтра там, быть везде, где есть опасность, где идет борьба, и предоставить мертвым погребать мертвых. Мертвые же - те, которые, погрузившись в заботы о прехо­дящем и в хлопоты о вещественном, не знают даже, что в них есть душа, требующая освобождения, что жить - значит бо­роться, значит умирать, что только этим путем может совер­шиться великое освобождение.

  

  

  

   Совершенствование человека измеряется степенью его освобождения от личности. Чем больше освобождается чело­век от своей личности, тем он совершеннее.

  

  

   Тщетны все попытки улучшения жизни без жертвы. Такие попытки только отдаляют возможность улучшения.

  

  

   Смерть и рождение - два предела. За этими пределами одинаковое что-то.

  

  

   Когда подумаешь о том, что будет с душою после смерти, нельзя не подумать о том, что было с душою до рождения. Ес­ли ты идешь куда-нибудь, то, наверное, откуда-нибудь ты вышел. Так и в жизни. Если ты пришел в эту жизнь, то отку­да-нибудь. Если будешь жить после, то жил и прежде.

  

  

   Куда мы идем после смерти? Туда, откуда пришли. Там, откуда мы пришли, не было того, что мы называем своим "я", - от этого-то мы и не помним того, где мы были, долго ли мы там были и что там было. Если мы после смерти при­дем туда, откуда вышли, то и после смерти не будет того, что мы называем своим "я".

   От этого мы никак не можем понять, какая будет наша жизнь после смерти. Одно можно, наверное, сказать, что как нам не было дурно до рождения, так не может быть дурно и после смерти.

  

  

   Когда человек живет хорошей жизнью, то он бывает счас­тлив сейчас и не думает о том, что будет после этой жизни. Если же и вспомнит о смерти, то, судя по тому, как хорошо устроена для нас жизнь теперь, верит, что она и после смерти все будет так же хороша. Верить в то, что Бог добр и сделал и делает все для нас самое лучшее, много спокойнее и вернее, чем верить во все блаженства рая.

  

  

   Когда мы рождаемся, наши души кладутся в гроб нашего тела. Гроб этот - наше тело - постепенно разрушается, и ду­ша наша все больше и больше освобождается. Когда же тело умирает, душа совсем освобождается.

  

  

  

   Человеку не нужно загадывать о том, что будет после этой жизни, а в этой жизни стараться поступать по той воле по­славшего нас, которую мы знаем в своем разуме и сердце.

  

  

   Чем больше укрепляется в человеке разум и затихают страсти, тем больше освобождается в нем духовная жизнь любви к богу и ближнему. Счастлив человек, когда он созна­тельно помогает этому.

  

  

   Если бы мы увидали, что человек, вместо того чтобы по­крыть крышу своего дома и вставить окна, всякий раз, когда заходит дождь и ветер, выходил бы наружу и, стоя на ветру и под дождем, сердился бы на тучи и кричал бы на них, прика­зывая одной идти направо, другой налево, - мы, наверно, увидав такого человека, сказали бы, что он сумасшедший. А между тем мы все делаем это самое, когда мы сердимся за то зло, которое делают люди, ругая людей, а не заботясь о том, чтобы искоренить зло в себе. А между тем избавиться от зла в себе - прикрыть свою крышу, вставить свои окна - в нашей власти, а искоренить зло из мира также мало в нашей власти, как распоряжаться тучами. Если бы люди, вместо того чтобы учить других, хоть изредка занимались тем, чтобы учить самих себя, - все меньше и меньше становилось бы зла в мире и все легче и легче было бы жить людям.

  

  

   Пусть ошибки и ложные приемы не смущают тебя. Ничто так не научает, как сознание своей ошибки. Это одно из глав­ных средств самовоспитания.

  

  

  

  

   Охраняйте ваше сердце от чуждых вам забот; не вмешивайтесь в то, что до вас не касается; старайтесь лучше о том, чтобы исправиться и преуспевать на пути к совершенству.

  

  

  

   Наши жизни составляют для нас нравственное предание, так жизнь предков составляет предание для рода. Совершен­ный нами великий поступок представляется нам побудитель­ной причиной к тому, чтобы вся жизнь наша соответствовала этому поступку.

  

  

  

  

   Не думай никогда, что не важно то маленькое дурное дело, которое сделал. "Нынче сделал, больше не буду делать". Это неправда: тебе трудно будет удержаться, чтобы не сделать в другой раз то, что ты сделал один раз. Никогда не говори про доброе дело: не стоит и стараться, это так легко, когда захочется, всегда сделаю. Не думай и не говори так. Всегда самое небольшое доброе дело придает силы для доброй жизни, так же как недоброе дело убавляет эти силы.

  

  

   Упало от старого дерева спелое яблоко рядом с молодой яблонькой. И сказала молодая яблонька яблоку: "Здравствуй, яблочко, желаю тебе поскорее сопреть, чтобы сделаться та­ким же, как я". - "Сопрей ты сама, коли тебе нравится, неве­жа этакая, - сказало яблоко. - Разве ты не видишь, какое я румяное, хорошее, крепкое, сочное. Я не преть хочу, а хочу радоваться". - "Да ведь вся твоя красота и все твое тело - все это только покров на время, во всем этом нет жизни. Жизнь только в том зерне, которое есть в тебе и которого ты само не знаешь". - "Никакого зерна нет, все глупости", - сказало яблоко и перестало разговаривать.

   Так же думают и люди, которые не сознают того, что в них есть духовная жизнь, и живут одной жизнью животных. Но хочет или не хочет этого человек, так же как и яблоко, чем больше он живет, тем все больше и больше слабеет, исчезает в нем то, что он считал своей жизнью, и все яснее и яснее обозначается истинная, растущая, неумирающая жизнь. Так не лучше ли с самого начала жить не той жизнью, которая умирает, а той, которая не переставая растет и не уничтожается.

  

  

   Нам кажется, что самая главная на свете работа - это работа над чем-нибудь видимым: строить дом, пахать поле, кормить скот, собирать плоды, а работа над своей душой, над чем-то невидимым - это дело неважное, такое, какое можно делать, а можно и не делать. Между тем только одно это дело, работа над душой, над тем, чтобы делаться с каждым днем лучше и добрее, только эта работа настоящая, а все остальные работы, видимые, полезны только тогда, когда делается эта главная работа над душою.

  

  

  

   Человеку невозможно достигнуть совершенства бога, но он постоянно должен делать усилия для того, чтобы все боль­ше и больше к нему приближаться. Этот путь, идти по кото­рому было от века предписано человеческому роду. Это путь тернистый и тяжелый по тем трудностям, которые встречают­ся на каждом шагу его. Но это путь утешительный и отрадный по тем плодам, которые он приносит и из которых последний плод - братский мир, царство мира и любви на земле. Тогда наступит и конечное великое единство. Но единство ведь есть не что иное, как слияние жизни каждого с жизнью всех, и по­тому для осуществления этого единства нет другого средства, как отрешение от самого себя постольку, поскольку этого требует единство, - вольный отказ от всего, что разделяет и уединяет. В этом - все евангельское учение. Оно все - в ми­лосердии, во всеобщей любви, включающей в себя бога и все его творения. И во всех творениях бога все изменяется преж­де всего в этом направлении. Из себялюбия вытекает гор­дость, любостяжание, чувственные вожделения, зависть, гнев, неприязнь; из чувства общности жизни, основа которо­го есть бог, рождаются кротость, самоотречение, внутренний мир - чистые радости, превращающие земные страдания в ничем не нарушаемое блаженство.

   Но помните: чем дальше вы будете подвигаться по этому пути, тем большие препятствия вы встретите от детей века, подданных царя прошлого. Они вас будут ненавидеть и пре­следовать, таскать по судам и ввергать в темницы для того, чтобы заглушить добро в зародыше, - то добро, семена кото­рого вы рассеваете вокруг вас, - для того, чтобы продолжать зло, которому они служат. Утвердитесь в сердцах ваших, ук­репитесь в мужестве вашем, чтобы не пасть в этой священной борьбе. Завещайте эту борьбу, как самую заветную часть ва­шего наследства, тем, кто следует за вами. Отдых будет после битвы; битва же продолжится до того дня, когда будет сказа­но: бог победил, царство его установлено на земле, и у детей его есть отечество.

  

  

  

   Закон нравственный - "любить ближнего, как самого се­бя", как сказано в Евангелии, не прейдет, пока не будет ис­полнен. Это закон такой же неизбежный, как и закон тяготе­ния, закон химических соединений и как все другие физичес­кие законы.

   Можно предположить, что и законы физические когда-то колебались, были не общи всем явлениям природы, вырабатывались, но, наконец, стали необходимостью. То же и с нравственным законом: он нами вырабатывается.

  

  

   Ближайшей целью жизни мира представляется разумному человеку объединение всех существ мира. Сначала одни люди, все более и более подчиняясь закону разума, будут понимать то, что благо жизни достигается не стремлением каждого существа к своему личному благу, а стремлением каждо­го существа к благу всех других; а потом это же самое будут все больше и больше понимать или будут к этому приведены и все другие существа.

  

  

   Никакие условия не могут сделать того, чтобы убийство перестало быть самым грубым и явным нарушением закона бога, выраженного и во всех религиозных учениях и в совести людей.

  

  

   Где Христос? Где его ученье? Где его можно найти у хрис­тианских народностей? В учреждениях - его там нет; в зако­нах, проникнутых духом неправого неравенства, - нет его там; в правах, проникнутых эгоизмом, - его там нет. Где же учение Христа? Оно в грядущем, подготовляемом работой в глубинах человеческой природы; оно в движении, волную­щем народы из края в край земли; оно в стремлениях чистых душ и праведных сердец; оно в сознании всех, ибо все созна­ют, что существующее не может длиться, потому что оно есть зло, отрицание милосердия, братства, есть наследие Каинова племени, есть нечто уже отринутое, подлежащее рассеянию от дуновения бога.

  

  

  

   Что такое военная служба? А вот что. Как только молодой человек возрос, окреп, может помогать своим родителям, его приводят в приемную, велят раздеться, осмотрят и потом велят на кресте и Евангелии поклясться, что он будет слу­шаться во всем своих начальников и будет убивать всех тех, кого ему велят убивать. Когда же он исполнит это, противное и разуму, и совести, и даже букве закона Христа, выраженно­го в Евангелии, приказание, его наряжают в мундир, дают ружье, обучают стрельбе и посылают убивать людей - своих братьев. Люди, которых ему велят убивать, не сделали ему ни­какого зла, он никогда не видал их, но стреляет их, потому что поклялся делать это на Евангелии, - на том самом Еван­гелии, в котором сказано, что не должно клясться и не только убивать, но и гневаться на брата.

  

  

   Военная служба вообще развращает людей, ставя посту­пающих в нее в условия совершенной праздности, т.е. отсут­ствия разумного и полезного труда, и освобождая их от общих человеческих обязанностей, взамен которых выставляет толь­ко условную честь полка, мундира, знамени и, с одной сторо­ны, безграничную власть над другими людьми, а с другой - рабскую покорность высшим себя начальникам.

   В особенности развращающе действует на военных их праздная, распущенная жизнь потому, что, если не военный человек ведет такую жизнь, он в глубине души не может не стыдиться ее. Военные же люди считают, что это так должно быть, хвалятся, гордятся такой жизнью, особенно в военное время. "Мы готовы жертвовать жизнью на войне, и потому такая беззаботная, веселая жизнь не только простительна, но и необходима для нас. Мы и ведем ее".

  

  

   Один человек не должен убивать. Если он убил, он пре­ступник, он убийца. Два, десять, сто человек, если они дела­ют это, они убийцы. Но государство или народ может убивать сколько хочет, и это не будет убийство, а хорошее, доброе дело. Только собрать побольше народа, и бойня десятков тысяч людей становится невинным делом. Но сколько имен­но нужно людей для этого? Вот в чем вопрос. Один не может красть, грабить, но целый народ может. Но сколько именно нужно для этого? Почему один, десять, сто человек не долж­ны нарушать законы бога, а очень много могут?

  

  

  

   В каждом теле человека живет одно и то же божественное начало, и поэтому ни отдельный человек, ни собрание людей не могут иметь права нарушать это установленное соединение бо­жественного начала с человеческим телом, т.е. лишать челове­ка жизни.

  

  

   Из всех грехов только один гнев на брата прямо противен главному благу жизни человеческой - благу любви, и потому нет греха, более верно лишающего человека лучшего блага жизни.

  

  

  

  

   Римский мудрец Сенека говорил, что для того, чтобы удер­жаться от гнева, самое лучшее средство - то, чтобы, чувствуя поднимающийся гнев, замереть, ничего не делать: не ходить, не двигаться, не говорить. Если дать волю телу, языку, гнев будет все больше разгораться.

   Хорошо тоже, говорит Сенека, для того чтобы отучить се­бя от гнева, приглядываться на других людей, когда они злят­ся. Когда глядишь на других людей и видишь, каковы они в гневе, когда видишь, что они становятся похожи на пьяных, на зверей, с красными, злыми, безобразными лицами, с против­ным хриплым голосом, когда слышишь их сквернословие, вспомни о том, как бы и тебе не быть таким же отвратительным.

  

  

   Часто люди поддаются гневу и не удерживаются от него потому, что думают, что в гневе есть какое-то молодечество. Я, мол, не дал спуску, а так разнес его и т.п. Но это неправда. Чтобы не поддаваться гневу, надо помнить о том, что в гневе нет и не может быть ничего хорошего, что гнев - это признак слабости, а не силы.

   Когда тот, кто гневается, дерется или бьет слабого, ребен­ка или женщину, даже когда бьет собаку или лошадь, то он этим показывает не силу, а слабость.

  

  

   Как ни вреден гнев для других людей, он более всего вре­ден тому, кто гневается.

   Он всегда более вреден, чем та обида, которая его вызвала.

  

  

   Можно понять, зачем корыстный и скупой человек обижает других: он хочет завладеть их имуществом, чтобы самому обо­гатиться; он вредит людям для своей выгоды. Злой же человек вредит другим без всякой для себя выгоды, мало того: вредя другим, делает и себе вред.

  

  

  

   Тот, чья злоба не имеет границ, - тот, кто обвит ею, как повиликой, скоро приведет сам себя туда, куда хотел бы втолкнуть его только злейший враг.

  

  

  

   Злом воздаст тебе твой враг, больно отплатит ненавистник, но несравненно больше зла принесет тебе гнев в твоем сердце.

   Ни отец, ни мать, ни родные, ни близкие не сделают тебе столько добра, сколько твое сердце, когда оно простит и забудет обиду.

  

  

  

   Никогда своего гнева на людей не считай справедливым и ни одного человека не называй и не считай пропащим или негодным.

  

  

   Сердится человек только оттого, что не знает, отчего про­изошло то, на что он сердится. Потому что если бы он знал, то сердился бы не на следствие, а на причину. Но внешняя причина всякого явления так отдалена, что ее нельзя найти; причина же внутренняя - всегда ты сам.

  

  

   Отчего мы так рады обвинять и так злобно, несправедли­во обвиняем? Оттого что обвинение других снимает с нас от­ветственность. Нам кажется, что нам дурно не оттого, что мы дурны, а оттого, что другие виноваты.

  

  

   Когда люди злобно спорят друг с другом, ребенок не разубирает того, кто прав и кто виноват, а с грустью бежит от таких людей, осуждая обоих, и он всегда правее и того и другого из спорящих.

  

  

   Куда придет человечество, это не дано знать людям. Вые­вшая мудрость состоит в том, чтобы знать, куда тебе идти. A это ты знаешь: идти к высшему совершенству.

  

  

   Узок путь, ведущий в жизнь, и немногие находят его. Не­многие находят его, потому что большинство идет по широ­кому пути, по тому, по которому идут все. А настоящий путь - узкий, только на одного человека. И для того, чтобы найти его, надо идти не с толпой, а за теми одинокими людь­ми: Буддой, Конфуцием, Сократом, Христом, которые сами для себя и для нас всех, один за другим, прокладывали одну и ту же узкую дорогу.

  

  

  

   Есть только три разряда людей: одни обрели бога и слу­жат ему; люди эти разумны и счастливы. Другие не нашли и не ищут его; эти безумны и несчастны. Третьи не обрели, но ищут его; эти люди разумны, но еще несчастны.

  

  

  

   Где начинается искание истины, там всегда начинается жизнь; как только прекращается искание истины, прекраща­ется и жизнь.

  

  

  

   Видеть все вещи в божественном совершенстве, сделать из своей жизни движение к этому совершенству - в этом удивительная точка зрения мудрецов древности: Сократа, Эпиктета, Марка Аврелия. Есть такое христианство, которое злословит мудрость и хочет не признавать ее. А между тем на­сколько мудрость, довольствующаяся царством божьим на земле, выше того учения, которое учит тому, что оно возмож­но только за гробом.

   Признак ложного учения - тот, чтобы откладывать жизнь до другого времени и ценить верующего в свое учение человека выше добродетельного.

  

  

  

   Если человек ищет мудрости, он умен, но если он думает, что нашел ее, он безумен.

  

  

  

   Важно не то место, которое мы занимаем, а то направле­ние, в котором мы движемся.

  

  

  

   Не цели, общие с окружающими тебя людьми, должны определять твою деятельность, а назначение твоей жизни, одинаковое с назначением всех людей мира.

  

  

   Есть знания, необходимые каждому человеку. Пока чело­век не усвоил этих знаний, все другие знания будут во вред ему.

  

  

   Сократ постоянно указывал своим ученикам на то, что при правильно поставленном образовании в каждой науке надо доходить только до известного предела, который не сле­дует переступать. По геометрии, говорил он, достаточно знать настолько, чтобы при случае быть в силах правильно изме­рить кусок земли, который продаешь или покупаешь, или чтоб разделить на части наследство, или чтоб суметь распре­делить работу рабочим. "Это так легко, - говорил он, - что при небольшом старании не будешь затрудняться ни над каким измерением, хотя бы пришлось размерять всю землю". Но он не одобрял увлечения большими трудностями в этой науке, и хотя сам лично знал их, но говорил, что они могут за­нять всю жизнь человека и отвлечь его от других полезных наук, тогда как они ни к чему не нужны. По астрономии он находил желательным знать настолько, чтоб по небесным приметам узнавать часы ночи, дни месяца и времена года, уметь не потерять дорогу, держать направление в море и сменять сторожей. "Эта наука настолько легка, - прибавлял он, - что она доступна всякому охотнику, всем мореплавате­лям, вообще всякому, кто хочет сколько-нибудь ею заняться". Но доходить в ней до того, чтоб изучать различные орбиты, описываемые небесными телами, высчитывать величину планет и звезд, их отдаленность от земли, их движения и из­менения, - это он крайне осуждал, потому что не видел в таких занятиях никакой пользы. Он был такого низкого мне­ния о них не по неведению, так как сам изучил эти науки, а потому, что не хотел, чтоб на излишние занятия тратилось время и силы, которые могли быть употреблены на самое нужное человеку: на его нравственное совершенствование.

  

  

  

  

   Горе ученым, которые собирают знания, горе самодо­вольным философам, ненасытным исследователям. Эти дур­ные богачи ежедневно празднуют на своих умственных пирах, тогда как Лазарь непрестанно голодает. Люди эти на­полнены тем, что есть ничто, потому что это пустое знание не содействует ни внутреннему, ни общественному совершенствованию.

  

  

  

   Отврати свое зрение от мира обмана и не доверяй своим чувствам, они лгут, но в тебе самом, во внеличном ищи веч­ного человека.

  

  

  

   Опытные науки, когда ими занимаются ради них самих, разрабатывая их без руководящей философской мысли, по­добны лицу без глаз. Они представляют одно из занятий, под­ходящих для средних способностей, лишенных, однако, выс­ших дарований, которые были бы только помехой при этих кропотливых изысканиях. Люди с такими средними способ­ностями сосредоточивают все свои силы и все свое уменье на одном единственном ограниченном научном поле, где они и могут поэтому достигнуть возможно полного знания, при ус­ловии совершенного невежества во всех других областях. Их можно сравнить с рабочими в часовых мастерских, из кото­рых одни делают только колеса, другие - только пружины, третьи - только цепи.