Толстой Лев Николаевич - Том 41, Произведения 1904-1908, Полное собрание сочинений

;   И потом прощай. Все кончено! Мы едва узнаем ту женщину, которая на мгновение была для нас всем и задушевную мысль которой, конечно прошлую, мы даже никогда не знали.

   Даже в те минуты, когда нам кажется, что в таинственном согласии наших существ, в полном смешении желаний и всех стремлений мы проникли в самую глубь ее души, - слово, одно слово, случайно сказанное ею, раскрывает наш самообман и, как молния ночью, освещает пропасть, лежащую между нами.

   И все-таки ничего нет лучше этих вечеров с любимою женщиной - вечеров молчаливых, когда чувствуешь себя почти счастливым от одного ее присутствия. Не будем требовать большего, потому что никогда два существа не сольются вместе!

   Что до меня касается, то я теперь от всех замкнул свою душу. Я никому не говорю, во что я верю, что я думаю, что люблю. Зная, что я осужден на ужасное одиночество, я равнодушно гляжу на все и не высказываюсь. Что мне за дело до чужих мнений, ссор, удовольствий и верований. Не будучи в состоянии, делиться ничем с людьми, я безучастен ко всему. Моя невидимая мысль остается неизведанной. У меня есть банальные фразы в ответ на обыденные вопросы и улыбка, когда мне не хочется отвечать.

   Понимаешь ли ты меня?

   Мы прошли всю длинную аллею до Триумфальной арки. Звезды, спустились до площади Согласия; он говорил медленно и высказал еще многое другое, чего я даже не запомнил.

   Наконец он остановился перед гранитным обелиском, стоящим на парижской мостовой. При свете звезд едва обрисовывался длинней египетский профиль этого памятника в изгнании, на боках которого странными знаками начертана история его страны. И вдруг движением руки мой приятель указал на этот обелиск и воскликнул:

   - Все мы - как этот камень!

   И он ушел, не сказав больше ни слова. Был ли он пьян, сумасшедший или мудрый, я и теперь не знаю. Порой мне кажется, что он прав, порой - что он сошел с ума.

  

  

  

  

   Крест, который несет человек, состоит из большой отвесной части, представляющей волю бога, и малой поперечной части, представляющей волю человека. Приведи свою волю в одно направление с волею бога, и не будет креста.

  

  

   Человек, который ищет счастия во внешнем благополучии, строит свой дом на песке;

  

  

  

   Кто не со мною, тот против меня; и кто не собирает со мною, тот расточает.

  

  

  

   В состояниях людей есть соединение доброго и злого, но в стремлениях людей нет такого смещения. Стремление, к исполнению воли бога - все доброе, стремление к исполнению своей воли, не согласной с волей бога, - всё злое.

  

  

   Истинно, истинно говорю вам: о чем ни попросите отца во имя мое, даст вам.

  

  

  

   Судьба сокрушает нас двояким образом: отказывая нам в наших желаниях и исполняя их. Но тот, кто хочет только того, чего хочет бог, избегает обеих бед. Все обращается к его благу.

  

  

  

   Если ты ничего не ожидаешь и не хочешь получить от других людей, то люди не могут быть страшны тебе, как пчеле нe страшна другая пчела, как лошади не страшна другая лошадь. Но если твое счастье находится во власти других людей, то ты непременно будешь бояться людей.

   С этого и надо начать: надо отрешиться от всего того, что нам не принадлежит, отрешиться настолько. чтобы оно не было нашим хозяином; отрешиться от привязанности к своему телу и ко всему, что нужно для него; отрешиться от любви к богатству, к славе, должностям, почестям; в этом смысле отрешиться от своих детей, жены, братьев. Надо сказать себе, что все это не наша собственность.

   Тогда не понадобится нам уничтожать людское насилие насилием. Вот тюрьма. Какой вред мне, моей душе, оттого, что она стоит? Зачем мне разрушать ее, зачем нападать на людей, производящих насилие, и убивать их? Их тюрьмы, цепи, оружие не поработят моего духа. Тело мое могут взять, но дух мой свободен и ему никто ни в чем не может помешать, и потому живу я так, как я хочу.

   А как я дошел до этого? Я подчинил свою волю воле бога: хочет он, чтобы у меня была лихорадка? И я этого хочу. Хочет он, чтобы я делал это, а не то? И я этого хочу. Хочет он, чтобы со мною что-нибудь случилось? И я этого хочу. Не кочет он, и я не хочу. Хочет он, чтобы я умер, чтобы меня подвергли пытке? И я хочу умереть, хочу перенести пытку.

  

  

  

   Та душа велика, которая предается богу, та же, напротив, мелочна и развращена, которая восстает против бога, осуждает законы, управляющие миром, и предпочитает исправлять бога, а не самое себя.

  

  

  

   Кто хочет творить волю его, тот узнает о сем учении, от бога ли оно, или я сам от себя говорю.

  

  

  

   Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас; возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго мое благо и бремя мое легко.

  

  

  

   Не только избавление от бед, не только спокойствие даются слиянием своей воли с волей бога, но этим только путем получается познание бога и вера в бессмертие.

  

  

  

   Житейская мудрость в том, чтобы жить согласно разуму, хотя бы такая жизнь была осуждаема всеми.

  

  

   Когда истина представляется ее врагам в неопровержимой форме, тогда они пускают в ход последнее средство, имеющееся в их распоряжений: это - очернение людей, выражающих истину. Но, закидывая грязью людей, выражающих истину, они лишь покрывают землей семя истины, и оно вырастает тем быстрее.

  

  

  

  

   Негодует на нас небо за наши грехи, а мир - за наши добродетели.

  

  

  

   Не интересуйся количеством, а качеством твоих почитателей: не нравиться дурным - для человека только похвально.

  

  

  

   Человеческий разум - это божественный светильник, свет от которого проникает в самую глубь вещей.

  

  

  

   Если меня гнали, будут гнать и вас; если мое слово соблюдали, будут соблюдать и ваше.

  

  

  

   Если мы сидим в движущемся корабле и смотрим на какой-нибудь предмет на этом же корабле, то нам незаметно наше движение; если же мы посмотрим в сторону на предмет, который не движется вместе с нами, например на берег, то мы тотчас же заметим свое движение. То же бывает в жизни. Когда все люди живут не так, как следует, то это незаметно, но лишь только один опомнится и заживет по-божьи, тотчас же становится очевидным, как скверно поступают остальные. И остальные за это гонят его.

  

  

  

   Горе вам, если все будут говорить о вас хорошо, сказал Христос.

   Смысл этих слов тот, что не следует нам ставить себе внешнюю цель: угождать людям, подлаживаясь и приноравливаясь к множеству их несовершенных и разноречивых вкусов, хотений и капризов, а что следует поставить себе внутреннюю цель: угождать богу, прислушиваясь и приноравливаясь к его единой и совершенной воле.

   И как каменщики могли бы построить здание не тогда, когда вытесывали бы камни, прилаживая их формы к неровностям и особенностям форм других камней, а лишь тогда, когда приноравливали бы их формы к прямоугольнику, так и людям удастся установить царство божие на земле не тогда, когда они будут воспитывать себя и своих детей сообразно разноречивым, изменчивым требованиям молвы людской, а лишь тогда, когда будут совершенствоваться по общим для всех законам добра и правды, узнаваемым при помощи совести и разума.

  

  

  

   Ошибочно огорчаться преследованиями, нападками и гонениями против мудрости. Мудрость была бы не мудрость, если бы она не обличала безумие дурной жизни. А люди были бы не люди, если бы они, не переменив свою жизнь, спокойно могли перенести обличения.

  

  

  

   Люди так привыкли к поддержанию внешнего порядка жизни насилием, что жизнь людей без насилия представляется им невозможною. А между тем если люди насилием учреждают справедливую (по внешности) жизнь, то те люди, которые учреждают такую жизнь, должны знать, в чем справедливость, и быть сами справедливы. Если же одни люди могут знать, в чем справедливость, и могут быть справедливыми, то почему же всем людям не знать этого и не быть справедливыми?

  

  

   Сила есть то орудие, посредством которого невежество заставляет своих последователей делать те дела, к которым они по природе своей не склонны; и (подобно попытке заставить воду идти выше своего уровня) в тот момент, когда орудие это перестает действовать, прекращаются и его последствия. Убеждение же, напротив, подобно спуску, сделанному в реке, который нужно только сделать для того, чтобы река текла сама собой без нашего внимания и усилия. Есть только два средства направлять человеческую деятельность. Одно в том, чтобы заставить человека действовать противно его склонностям и суждениям, и другое в том, чтобы завладеть склонностями, убедить рассуждением. Один способ употребляется невежеством, и последствия его - разочарование, другой подтверждается опытом и всегда увенчивается успехом. Когда ребенок кричит, чтобы ему дали погремушку, он хочет силою получить ее. Когда родители бьют своих детей, то это с тем, чтобы силою заставить их вести себя хорошо. Когда пьяный муж бьет свою жену, то он делает это ввиду исправления ее силою. Когда преступник наказывается, то это делается для того, чтобы улучшить мир силою. Когда один человек судится с другим, то это с тем, чтобы достигнуть справедливости посредством силы. Когда священник говорит об ужасах адских мучений, то делает он это с целью направить своих слушателей на небо силою. Когда один народ воюет с другим, то цель его состоит в том, чтобы приобрести желательное положение силою. И удивительное дело: до сих пор невежество вело и ведет человечество тем самым путем насилия, который всегда вел и ведет к разочарованию.

  

  

  

  

   Право сильного не есть право, но простой факт, который может быть правым, только покуда не встречает протерта и сопротивления. Это как бы холод, тьма, тяжесть, которые должны быть переносимы до тех пор, покуда не найдешь отопления, освещения, рычага. Вся человеческая промышленность есть освобождение из-под власти грубой природы; прогресс же справедливости есть не что иное, как ряд ограничений, которым подвергалась тирания сильного. Как медицина состоит в победе над болезнью, так благо состоит в победе над слепым зверством и необузданными вожделениями человека-зверя. Таким образом, я вижу всегда один и тот же закон: возрастающее освобождение личности, приближение людей к благу, к справедливости, к мудрости.

  

  

  

   Без бога можно принуждать, но не убеждать; можно стать тираном, но не воспитателем.

  

  

  

   Насилие, производя подобие справедливости, только удаляет людей от возможности жить справедливо без насилия.

  

  

   Люди - разумные существа и потому могут жить, руководясь разумом, и неизбежно должны заменить насилие свободным согласием. Всякие же совершаемое насилие отдаляет это время.

  

  

  

   Радость жизни свойственна животным, детям, и святым: животным потому, что у них нет разума, который, будучи ложно направлен, лишил бы их этой радости; детям потому, что разум их ещё не успел извратиться; святым потому, что жизнь дает им то самое, чего они желают: возможность совершенствования, приближения к богу.

  

  

   Печаль прошедшая становится в воспоминании приятной наряду с прошедшими, будущими и настоящими удовольствиями. Итак, только будущие и настоящие печали мучат нас - замечательный перевес в нашем мире на стороне удовольствий, увеличивающийся еще тем, что мы постоянно стараемся доставлять себе удовольствия и можем во многих случаях с достаточной достоверностью предвидеть наслаждения от них, тогда как печаль, нам еще предстоящую, можно предсказать гораздо реже.

  

  

  

   Вы должны радоваться, думая о том, что бог сотворил неизмеримо больше прекрасного, чем в силах охватить человеческий взор, но огорчаться при мысли, что человек сделал гораздо больше зла, чем в силах душа его постичь, а рука исправить.

  

  

  

  

   Счастье есть удовольствие без раскаяния.

  

  

   О, как счастливы мы, проживая без ненависти к ненавидящим нас; как счастливы мы, если среди ненавидящих мы живем!..

   О, как счастливы мы, свободные от жадности среди жадных! Среди людей, снедаемых жадностью, живем мы, свободные от нее!..

   О, как счастливы мы, ничего не называя своим! Светлым богам подобны мы, напоенные святостью!..

  

  

  

   Выслушайте другую притчу. Был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выковал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды; виноградари, схвативши слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же. Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари, увидевши сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем убьем его и завладеем наследством его. И, схвативши его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями? Говорят ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои (Мф. 21, 33-41).

   Людям дан сад, который сажали не они, и, для того чтобы им радоваться жизнью, им нужно только исполнять условие, под которым им передан сад. Они не исполняют его и говорят, что виноваты не они, а хозяин сада.

  

  

   Ты ищешь рая, хочешь быть там, где нет страданий и вражды, - освободи свое сердце, сделай его чистым и светлым, и тебе уже и здесь будет тот рай, которого ты желаешь.

  

  

   Если жизнь не представляется тебе великой, незаслуженной радостью, то это только потому, что разум твой ложно направлен.

  

  

  

   Мы неразрывно соединены духовной связью не только со всеми людьми, но и со всеми живыми существами.

  

  

   Кто-то сказал мне однажды, что в каждом человеке таится нечто очень хорошее и человеколюбивое, а также и нечто очень дурное и недоброжелательное; и смотря по тому, как он расположен, проявляется то одно, то другое. Это совершенно верно!

   Вид чужих страданий вызывает не только в разных людях, но и в одном человеке один раз безграничное сострадание, а другой раз некоторое удовлетворение, которое может усилиться до самого жестокого злорадства.

   Я и сам на себе замечаю, что на все существа я смотрю иногда с задушевным состраданием, иногда с величайшим равнодушием, а подчас с ненавистью и даже злорадством.

   Все это служит явным указанием на то, что у нас есть два различных и даже прямо противоположных способа познания: один - по принципу обособленности, разобщенности, отчужденности, когда все существа кажутся нам совершенно чуждыми, когда они - решительно не я: мы не можем тогда к ним чувствовать ничего, кроме равнодушия, зависти, ненависти, злорадства.

   И другой способ познания, который мне хотелось бы назвать познанием по сознанию его единства со всеми. При этом способе познания все существа кажутся нам тождественными с нашим я, и потому вид их вызывает в нас сострадание и любовь.

   Один тип разделяет нас друг от друга непроницаемой стеной, другой убирает стену, и мы сливаемся в одно. Один способ научает нас чувствовать относительно каждого существа, что оно - я, а другой, что оно - не я.

  

  

  

  

   Вce люди - одного происхождения, подлежат одному закону и все предназначены к одной цели. И потому у нас должна быть одна вера, одна цель поступков, одно знамя, под которым мы все должны сражаться.

  

  

  

   Мы должны всегда стараться отыскивать не то, что нас отделяет от других людей, а то, что у нас с ними общего.

  

  

  

   Если бы ты и хотел этого, ты не можешь отделить твою жизнь от человечества. Ты живешь в нем, им и для него. Твоя душа не может освободиться из тех условий, в которых она движется, потому что мы все сотворены для взаимодействия, как ноги, руки, глаза. Действовать друг против друга, сердиться друг на друга и отворачиваться - значит поступать противно природе.

  

  

  

   Нельзя сказать, чтобы обезьяны, собаки, лошади, птицы не были бы наши братья. Если сказать, что они чужие нам, то почему же не сказать, что и африканские негры не братья нам? А если негры не братья нам, то не братья нам и люди другого, чем мы, цвета. Кто же ближний? На это есть только один ответ притчи о самарянине: не спрашивай, кто ближний, а сознавай свое единство со всем живым, сострадай и служи всему живому.

  

  

  

   Какая необходимая приправа ко всему - доброта! Самые лучшие качества без доброты ничего не стоят, и самые худшие пороки с нею легко прощаются.

  

  

   Есть доброта природная, зависящая от внешних и телесных причин - от наследственности, хорошего пищеварения, от успеха. Доброта эта очень приятна и для того, кто испытывает ее, и для других людей. И есть доброта, происходящая от духовной, внутренней работы! Такая доброта менее привлекательна; но зато первая может не только исчезнуть, но превратиться в злобу; вторая же не только никогда не исчезает, но постоянно увеличивается.

  

  

   Если, делая дело, которое считаешь добрым, испытываешь враждебность или заставляешь других испытывать враждебность к себе, тотчас остановись: значит, ты не умеешь еще делать то дело, за которое взялся. Если, делая дело, тебе физически больно, то ты останавливаешься и учишься делать дело так, чтобы тебе не было больно. То же самое и со всяким делом, если оно вызывает недобрые чувства. Это верное указание на то, что ты еще не умеешь делать то дело, за которое взялся: надо учиться.

  

  

   Мы должны ценить даже одну только видимость добра в других людях, потому что из этой игры притворства, которою они добывают себе уважение, - может быть, и незаслуженное, - в конце концов может возникнуть, пожалуй, нечто серьезное.

   Только видимость добра в нас самих мы должны беспощадно стирать - срывать тот покров, которым самолюбие прикрывает наши недостатки.

  

  

  

  

   Сделанное добро радует, но не удовлетворяет. Всегда кажется, что надо было сделать больше.

  

  

   Сколько ни сделаешь добра, всегда останется пожелать еще большего.

  

  

  

   Не существует непосредственной склонности к дурным в нравственном отношении поступкам, но, несомненно, есть такая непосредственная склонность к хорошим поступкам.

  

  

  

   Для того чтобы находить радость в служении людям и вообще живым существам, надо прежде всего приучить себя не делать зла людям и живым существам, не строить свою жизнь на страданиях и жизни других.

  

  

   Доброта - основное свойство души. Если человек не добр, то только потому, что он подвергся какому-либо обману, соблазну, страсти, которые нарушили это его естественное свойство.

  

  

  

   Христианство потому и истинно, что оно, отвечая на самые отвлеченные вопросы этим самым ответом разрешает и самые практические вопросы жизни. Оно устанавливает царство бога в духовном мире каждого человека и в общественной жизни людей.

  

  

   Спросите у этих миллионов людей, которые называют себя христианами, что такое христианство, и они ответят вам, что быть христианином - это значит примыкать к известному учению. А между тем исповедующие это учение все не согласны между собой. Одни говорят, что надо верить так, другие - иначе, и из-за этих разногласий возникают обвинения и ненависть, даже преследования, доходящие до кровопролития. Если б в этом было истинное христианство, как бы мог Христос быть освободителем, спасителем народов, быть тем, кого ждал род человеческий? Но он сам даёт нам совсем другое представление о своем деле. Он послан для того, чтобы принести бедным благую весть, для того, чтобы излечить сердца, разбитые страданием, муками, притеснениями; чтобы объявить слепым, что они увидят, что они больше не будут лишены света, в котором им отказывают властители для того, чтобы, оскотинившиеся в невежестве, они терпеливее переносили их иго; чтобы освободить тех, кого давят оковы; чтобы заменить свободой всемирное рабство. Таково было дело Иисуса, но тому ли учат во имя его? Исполнено ли то, что должен был исполнить желанный народом? Услыхали ли бедные благую весть? Излечены ли разбитые сердца? Видят ли слепые? Сняты ли оковы с заключенных? Освобождены ли узники? Нет, Христос еще на кресте в ожидании своих апостолов. Пусть придут они, пусть придут скорее, ибо скорбь велика и глаза устают глядеть на восток, ожидая зарю лета господня.

  

  

  

   Религия не потому истина, что ее проповедывали святые люди, а святые люди проповедывали ее потому, что она истина.

  

  

  

  

   Все бедствия людей от отсутствия религии. Без религии нельзя жить. Только религия дает определение хорошего и дурного, и потому человек только на основании религии может сделать выбор из всего того, что он может желать сделать. Только религия уничтожает эгоизм, только вследствие религиозных требований человек может жить не для себя. Только религия уничтожает страх смерти; только религия дает человеку смысл жизни; только религия устанавливает равенство людей; религия освобождает человека от всех внешних стеснений.

  

  

   Нельзя не верить такому духовному учению, приложение которого осуществляет самое простое практическое благо всех.

   Нет большей поверки истинности учения.

   И таково христианское учение.

  

  

  

   Не надо смешивать христианство как исторический факт с тем первоисточником, из которого оно произошло. Только благодаря беспримерной недобросовестности могли приписать святость тому, что теперь называется "католической верою". Что отрицал Христос? Как раз то, что теперь называется католической церковью.

   Католическая церковь - это полная противоположность тому, что послужило началом христианского учения. Как раз то, что в католическом церковном смысле - Христово, в корне своем - не Христово. Вместо символов там, в церкви, - предметы и лица; вместо вечных событий - история; вместо практики жизни - католические правила, обряды и догмы. Христианство в существе своем равнодушно к культу, священникам, церкви, богослужению.

   Практика христианства не имеет в себе никаких фантасмагорий; оно есть средство быть счастливым:

   "Нельзя делать различий между чужими и своими. Нельзя гневаться, никого не надо унижать. Милостыню твори тайно. Не надо клясться, не надо судить. Надо мириться и прощать. Молиться надо втайне".

   Иисус обращается прямо к сути дела, к "царствию божью" в сердце человеческом, и пути к нему указывает не внешние, состоящие в соблюдении правил иудейской церкви, которой он не признает, а внутренние. Он думает не о внешнем, а о внутреннем.

   Так же относится он и ко всем грубым приемам общения с богом: он учит, как надо жить, чтобы чувствовать себя "обожествленным", учит, что нельзя прийти к этому состоянию через самоистязание! Чтобы стать божественным, главное - это отречься от себя.

   Католицизм есть нечто в корне отличное от того, что делал и чего хотел Христос. Христианство представляет из себя великое противоязыческое движение; но учение это, жизнь и слово Христа были подвергнуты совершенно произвольному истолкованию, ради совершенно чуждых христианству целей, и потом были переведены на язык уже существовавших религий.

   Тогда как Иисус учил миру и счастию, католицизм оказался выражением мрачного отношения к жизни, и притом отношения слабых, немощных, угнетенных, страждущих.

   Евангелие возвещает, что униженными бедным открыт доступ к счастью; для этого надо только освободиться от всякой установившейся опеки высших классов. Собственность приобретения, родина, сословие и положение, суд, полиция, государство, церковь, образование, искусство, войско - все это препятствия к достижению счастья, - заблуждения, наваждения дьявола, которым Евангелие грозит страшным судом.

   Католицизм сделал из христианства учение, которое в конце концов примиряется с государством: ведет войну, судит, пытает, клянется и ненавидит.

   Ему необходимо выдвинуть на первое место понятие вины, греха, ему нужна не новая жизнь по учению Христа, а новый культ, новая вера в чудесное преображение ("искупление" через веру).

   Он, католицизм, сделал из истории жизни и смерти Христа самый произвольный выбор, все подчеркнул здесь по-своему, везде переместив центры тяжести, - словом, уничтожил первоначальное христианство.

   Борьба с языческими и еврейскими священниками и церковью свелась благодаря католицизму к созданию новых священников и богословия, - к новому классу властвующих, - опять к церкви.

   В этом весь юмор, трагический юмор: католицизм восстановил в общих чертах все то, что уничтожил Христос. В конце концов, когда вновь создалась католическая церковь, она даже государство взяла под свое покровительство.

   Католицизм как раз то, против чего проповедывал Христос и с чем он заповедал своим ученикам бороться.

   Когда преступник, разбойник на кресте, терпящий тяжелую смерть, рассуждает: "Праведно страдать и умирать так, как Иисус без ропота и гнев, с добротою и покорностью", - он утверждает Евангелие и попадает в рай.

   Христианство осуществимо в каждую данную минуту; оно не нуждается ни в метафизике, ни в аскетизме, ни в "естественных науках". Христианство есть жизнь. Оно учит, как действовать.

   Тот, кто скажет: "я не хочу быть военным", "мне дела нет до суда", "полиции мне не надо", "я не хочу делать ничего такого, что могло бы нарушить мой внутренний мир", и "если я от этого пострадаю, то ничто так не умиротворит меня, как это страдание", - тот будет истинным христианином.

  

  

  

   Жизнь есть движение, а потому и благо жизни не есть известное состояние, а известное направление движения. Такое направление есть служение не себе, а богу.

  

  

   Одни ищут блага или счастья во власти, другие - в науке, третьи - в сластолюбии. Те же люди, которые действительно близки к своему благу, понимают, что оно не может быть в том, чем владеть могут только некоторые люди, а не все. Они понимают, что истинное благо человека таково, что им могут обладать все люди разом, без раздела и без зависти; оно таково, что никто не может потерять его, если он сам того не захочет.

  

  

  

   Счастье - это то, чего человек желает для себя одного; благо - это то, чего человек желает для себя вместе со всеми. Счастье достигается борьбой, благо, напротив, покорностью.

  

  

   Настоящих благ немного. Настоящее благо только то, что благо и добро для всех.

   И потому, если хочешь быть полезным, а не вредным людям, делай только то, что согласно с общим благом. Кто будет поступать так - приобретет себе благо.

  

  

  

   Истинное добро есть служение богу. Служение достигается всегда тратой своей животной жизни, также как свет достигается только тратой горючего материала.

  

  

   Делая добро ближним, мы, сами того не замечая, делаем гораздо более для себя, чем для других.

  

  

  

   Делай добро не разбирая кому. Добро, которое ты сделал, не пропадет, хотя бы ты и забыл про него.

   В том, чтобы делать добро, единственно верное средство быть счастливым.

  

  

   Чем ближе то, что делает или испытывает человек, к истинному благу, тем естественнее желание поделиться этим благом с другими.

  

  

  

   Все люди, занятые истинно важным делом, всегда просты, потому что не имеют времени придумывать лишнее.

  

  

   Всякая потребность утихает, а всякий порок увеличивается от удовлетворения.

  

  

  

   Всякое новое желание есть начало новой нужды, зачаток новой скорби.

  

  

  

   Раб своих страстей - самый низкий из рабов.

  

  

   Чем больше ты окружаешь себя нуждами, тем большему подвергаешься рабству, потому что, чем в большем ты будешь нуждаться, тем более сократишь свою свободу. Совершенная свобода состоит в том, чтобы вовсе ни в чем не нуждаться, а следующая за нею - нуждаться в немногом.

  

  

  

   Наслаждение, роскошь - вот что вы называете счастием, а я думаю, что ничего не желать - это блаженство богов, и потому нуждаться лишь в небольшом есть приближение к этому высшему счастью.

  

  

  

   Мы должны жить не для нашего тела, но как бы поневоле считаясь с ним. Эпикур говорит: "Если вы станете жить сообразно природе, то никогда не будете бедны; если же будете жить сообразно общепринятом условным обычаям, то никогда не будете богаты. Природа требует немногого, господствующие же обычаи требуют излишеств.

  

  

  

   Ограничьтесь растениями, если хотите питаться сытно и здорово.