Орловец П. - Похождение Шерлока Холмса в России

вы это устроили? - удивился я.

   - Очень просто, - ответил Холмс, улыбаясь. - Достаточно найти кончик нитки, чтобы развернуть весь клубок. В данном случае я поступил очень просто. Как вы уже знаете, я временно исполняю обязанности помощника кладовщика у г. Клюкина. В тот день, когда мы с вами сидели в трактире против книжной торговли Воропаева, мне удалось заметить лицо одного из клюкинских дворников, входившего зачем-то в магазин. Наведя справки, я узнал, что от Клюкина его никто не посылал. Этого было для меня вполне достаточно, чтобы заключить, что дворник этот находится в несколько приятельских отношениях с Гаврюшкой. Проработав в кладовой два дня, я узнал, что дворник этот, по имени Иван Буров, помогает и при упаковке товара, рассылаемого по провинции. Нечего и говорить про то, что сблизиться с ним не представляло для меня особого труда. Вечер, проведенный мною с ним в трактире Зверева в Козицком переулке, окончательно сблизил нас.

   - Вы действительно маг и волшебник! - воскликнул я, слушая рассказ Холмса. - Ну, и чем же кончилась ваша дружба?

   - Во-первых, тем, что оба мы напились пьяные, конечно, не столько я, сколько он. Во мне он видел нечто вроде своего начальства, и когда я намекнул наконец ему на то, что было бы хорошо и очень выгодно нам поработать вместе, он сразу понял, в чем дело. Слово за слово, мы разговорились с ним и кончили тем, что он окончательно раскрыл свои карты. Он очень сожалел, что я раньше не поступил к ним на службу. Работать одному было очень трудно, и он уверял меня, что, работая с таким человеком, как помощник кладовщика, можно нажить огромные деньги. На третий день нашего знакомства мы вытащили из склада около 100 книг, которые пока поместили в комнате, отведенной мне при складе.

   - Вот это я понимаю! - воскликнул я. - Ну, а как же вы устроились с собранием?

   Холмс весело расхохотался.

   - Поймите, дорогой Ватсон, что я теперь у них свой человек. Я, так сказать, уже посвящен в дело, работал на нем и, конечно, имею право присутствовать на общем собрании всех участников этого обширного всероссийского предприятия.

   - Виделись ли вы по крайней мере с Клюкиным?

   - Конечно. Признаться сказать, он даже и не заметил произведенного у него хищения. В его складе навалена такая масса книжного товара, что разобраться в нем стоит немалого труда, и открыть преступление можно только при тщательной проверке магазина и склада, что бывает не чаще как один раз в год.

   - В котором часу сегодня собрание?

   - В 9 часов вечера.

   Подъехав к гостинице и поднявшись в свой номер, я лег отдохнуть.

   Как ни была коротка дорога, она все-таки утомила меня, и я с удовольствием проспал часа два на мягкой неподвижной постели.

   Когда я проснулся, Шерлока Холмса уже не было в комнате, и я от нечего делать принялся за чтение газет, над которыми просидел остаток дня и часть вечера.

   Часов около 10 Холмс вернулся назад.

   Он был немного раздосадован и чем-то недоволен.

   - Я вижу, вас постигла маленькая неудача? - спросил я.

   - Да, сегодняшний день был не особенно удачен, - ответил он.

   - Вы, вероятно, не попали на конспиративное собрание.

   - Попасть-то я попал, да только Гаврюшка оказался более осторожным, чем я предполагал, - заговорил Шерлок Холмс. - Он сразу заметил мое присутствие, и хотя несколько и успокоился, когда Буров заявил ему, что я уже принимал участие в их работе, однако, несмотря на это, он удалил меня с собрания, сказав, что я еще недостаточно знаком ему.

   Несколько минут Холмс ходил задумчиво по комнате, очевидно, что-то обдумывая.

   - Надо будет сегодня сходить к Клюкину. Я хочу решиться на внезапный обыск. Если он согласится, я сегодня же схожу в сыскное отделение и попрошу сделать обыски, в магазинах Гаврюшки и Семенова. Не хотите ли, Ватсон, пройтись вместе со мной?

   - С удовольствием, - ответил я.

   Не теряя времени, мы оделись и, выйдя на улицу, приказали извозчику везти себя в Ваганьковский переулок, в котором находился собственный дом г. Клюкина.

   Он был дома и, увидя нас, тотчас же провел нас в свой рабочий кабинет, притворив за собою дверь.

   В коротких словах Холмс передал ему результаты своих наблюдений и спросил его, не пожелает ли он обратиться в сыскное отделение с просьбой сделать внезапный обыск в магазинах Гаврюшки Воропаева и Семенова.

   - Итак, я жду только вашего разрешения на производство обыска, - произнес Холмс.

   Несколько минут Максим Васильевич что-то обдумывал.

   - Ну, что же, - произнес он наконец. - Если вы находите это нужным, значит, так и надо поступить.

   - И я могу заявить это от вашего имени начальнику сыскной полиции?

   - Конечно.

   На этом деловой разговор кончился, и, переменив тему, мы заговорили о совершенно посторонних предметах.

   Просидев у него до половины двенадцатого, мы простились и возвратились к себе домой.

   Эту ночь Холмс не ночевал дома и на мой вопрос, где он думает провести ночь? - ответил:

   - В моей казенной квартире. Может быть, от Бурова мне удастся узнать что-нибудь новенькое и интересное.

   Я увиделся с ним лишь в два часа следующего дня.

   - Ну-с, дорогой Ватсон, - произнес он, появляясь в номере, - на этот раз мы, конечно, не ошиблись.

   - Что случилось? - спросил я, прекрасно понимая, что такой человек, как Холмс, не потеряет даром целой ночи и половины дня.

   - Я прекрасно провел время, сидя сегодня утром в трактире вместе с Буровым, - ответил Холмс.

   - А вам удалось что-нибудь узнать?

   - Не особенно много. Вчерашнее заседание было очень бурное. Гаврюшка страшно скуп, и его чуть не избили за это. Впрочем, он все-таки получил по физиономии от Фомки Никишкина, у которого он, насколько мне кажется, находится в руках.

   - О чем же говорилось на заседании? - полюбопытствовал я.

   - О том, о чем я и предполагал. Во-первых, он объяснял своим поставщикам, какой товар в настоящее время идет бойчее, и просил обратить их благосклонное внимание именно на этот товар. Ну, затем кое с кем расплачивался, просил приманить к делу еще нескольких служащих тех книгоиздательств, которые пока еще не попали в его руки. Кончилось дело торгом. Гаврюшка хотел было сбавить цену, но чуть было не был избит и сдался. С горя, как водится, напился и попал вместе с Буровым и другим парнем к какой-то девице, вытащившей у него из кармана сто рублей.

   Вспомнив, вероятно, что-то очень забавное, Холмс от души расхохотался.

   - Чего вы? - удивился я.

   - Нет, этот случай характеризует Гаврюшку самым ярким образом, - весело заговорил Холмс. - Представьте себе, Ватсон, что у человека, дрожащего над каждой копейкой, украли вдруг сто рублей. Пропажу он заметил, только дома, куда приехал вместе с Буровым. Это была одна из великолепных сцен. В припадке отчаяния он не обратил даже внимания на то, что здесь же находилась его законная жена.

   - Я ей покажу! - орал он на всю квартиру. - В полицию! Она украла у меня сто рублей! Караул!

   Жена, до сих пор не понимавшая, в чем дело, спросила:

   - Да кто украл-то?

   - Как кто? Да та самая девка, у которой я был!

   - Это было препотешно, дорогой Ватсон! Он метался как угорелый, совершенно забывая, что рассказывает своей жене о своих похождениях.

   И, став вдруг серьезным, Холмс добавил:

   - А сегодня я, совместно с чинами сыскного отделения, произвел у него и у Семенова обыски.

   - И что-нибудь нашли?

   - Конечно. Ценность найденного равняется девяти тысячам рублей. Клюкин опознал своего товара на шесть тысяч рублей, но все дело заключается в том, что Воропаев как бы остается в стороне. Магазин записан на имя Никанорова, которого в настоящее время нет в Москве, и нам необходимо иметь что-либо более веское, чтобы наложить руку на Гаврюшку.

   Он на минуту смолк и снова заговорил:

   - Если бы вы видели, Ватсон, с какою ненавистью взглянул он на Максима Васильевича, когда тот вошел в магазин вместе с чинами сыскного отделения. Я уверен, что взгляд этот не предвещает ничего доброго и он, так или иначе, постарается отомстить ему.

   - По всей вероятности! - согласился я.

   - Поэтому нам не следует упускать его из виду ни на одну минуту.

   - То есть?

   - Мы тотчас же должны засесть на наш наблюдательный пункт.

   - Я готов, - произнес я.

   - В таком случае заменим снова наши костюмы. С этими словами Холмс открыл свой чемодан, вынул из него два сильно потертых костюма и подал один из них мне, проговорив:

   - Парики и грим находятся в саквояже.

   Через несколько минут мы преобразились настолько, что ни один из наших лучших знакомых не смог бы узнать нас.

   В черных, слегка взъерошенных париках и в поношенном сильно платье мы походили на каких-то полухулиганов. Оставалось самое трудное: выйти из гостиницы, не возбудив против себя подозрения прислуги.

   Это было не так-то легко, так как вид наш был слишком непрезентабельный и появление полуоборванцев в такой роскошной гостинице, как Большая Московская, не могло пройти незамеченным.

   Однако Холмс нашелся и тут.

   Среди его платья нашлось два довольно приличных пальто и две мягких английских шапки.

   Надев на себя это одеяние, мы стали довольно приличны. Затем, захватив в карманы рваные, засаленные картузы, мы вышли из номера.

   Но и этот вид показался подозрительным старшему швейцару.

   - Откуда? - грубо окрикнул он нас.

   - Из номера пятьдесят третьего! - не задумываясь ответил Холмс. - От английского подданного Холмса.

   Этот определенный ответ, видимо, успокоил швейцара.

   По всей вероятности, он, знавший о настоящей профессии Холмса, принял нас за нужных ему людей, и мы свободно вышли на улицу.

   В одном из глухих переулков мы незаметно переменили наши шляпы на рваные картузы и слегка замазали грязью пальто.

   И только приняв такой вид, мы направились к трактиру, служившему нам наблюдательным пунктом.

   Было не более пяти часов дня, когда мы наконец заняли свои места.

   Сидя у окна, мы впивались взорами в окно книжного магазина.

   Несколько раз Гаврюшка подходил к окну, и я заметил по его лицу, что он чем-то сильно озабочен.

   Сидя за чаем, мы поддерживали для вида беззаботный разговор и кое-как дотянули до семи часов.

   Едва только стрелка моих часов остановилась на семи, как дверь трактира отворилась и в зал вошел Фомка.

   Вид у него был озабоченный и пасмурный.

   Подойдя к половому, он заказал чай и сел за столик в самом дальнем углу, повернувшись к нам спиной.

   Через несколько минут мы заметили, что Гаврюшка в сопровождении двух служащих вышел из магазина и стал его запирать. Проделав эту операцию, он подозрительно огляделся по сторонам и, сказав что-то служащим, юркнул в трактир.

   Он сразу заметил сидящего в углу Фомку и прямо подошел к нему.

   Затем, убедившись, что на них никто не смотрит, он наклонился к Фомке, что-то прошептал ему на ухо и, быстро выйдя из трактира, скрылся среди сновавшей взад и вперед публики.

   Подождав несколько минут, Фомка расплатился и в свою очередь вышел из трактира.

   В ту же минуту мы последовали за ним.

   Дойдя до Страстного монастыря, Фомка вскочил на конку, идущую к Устинскому мосту.

   Взяв извозчика, мы приказали ему ехать потише, не теряя конки из виду.

   Доехав до Яузы, Фомка соскочил и вошел в один из скверных трактиров, расположенных на берегу этой вонючей речонки.

   - Нам следует подождать его здесь! - произнес Холмс. - Наше появление может возбудить его подозрение.

   Между тем тьма надвигалась все больше и больше, и нам пришлось порядочно-таки приблизиться к трактиру, чтобы не упустить из виду Фомки, когда он станет выходить.

   Где-то на колокольне пробило девять часов.

   Немного спустя на пороге трактира появилась знакомая нам фигура Гаврюшки.

   Осторожно оглянувшись по сторонам, он вошел в трактир и через минуту снова появился на улице в сопровождении Фомки.

   Повернув направо, они направились вдоль берега реки, и мы, пользуясь полным отсутствием фонарей в этом месте, неслышно двинулись за ними.

   Так прошли мы несколько сот шагов и наконец очутились в совершенно глухой и пустынной местности.

   С трудом различали мы фигуры Гаврюшки и Фомки, шедших молча впереди.

   Но вот, наконец, они остановились и тихо стали спускаться с берега к самой реке.

   - Ползите! - шепнул Холмс.

   Распластавшись на земле, мы, словно змеи, неслышно сползли вниз и подползли к ним шагов на двадцать пять.

   Ночная тьма способствовала нам. Гаврюшка о чем-то говорил Фомке, и до нас долетали лишь отрывки тихо произносимых фраз.

   - Завтра... не упущу проклятого... вот-вот... "Петергоф"... ты подделай руку под Ефимова...

   Иногда он яростно рычал, и видно было, что он не на шутку беснуется.

   Фомка отвечал коротко и односложно, совершенно хладнокровным тоном.

   - Значит, завтра в три часа в "Петергофе"... - донеслось до нас.

   Затем они снова заговорили очень тихо, и мы услышали лишь конец их разговора:

   - Все разбежались... ну, да это и хорошо! Пущай ищут свидетелей!

   Пошептавшись еще о чем-то, они поднялись на берег.

   - Итак, дорогой Ватсон, до завтра. В три часа дня мы, вероятно, увидим в ресторане "Петергоф" что-нибудь любопытное.

   Противники наши скрылись, и мы не преследовали их дальше.

   Возвратившись в город, мы прямо направились к Клюкину.

   - Вероятно, принесли что-нибудь новенькое? - спросил он, встречая нас.

   - Я не хочу предупреждать события, - ответил Холмс, улыбаясь, - и пришел только для того, чтобы попросить вас кое о чем.

   - Я вас слушаю.

   - Завтра вы, вероятно, получите, в том или другом виде, какое-нибудь известие, относящееся к ресторану "Петергоф". Кто бы вам ни говорил или ни писал про него, будьте настороже и ничего не предпринимайте и никуда не уходите, не предупредив меня тотчас же.

   - Это все? - спросил Максим Васильевич, улыбаясь.

   - Пока да. Относительно же Гаврюшки и Семенова, я рекомендую вам сейчас же распорядиться, чтобы все грузы, посланные ими куда бы то ни было, были задержаны в дороге.

   - Я это уже сделал, - ответил Максим Васильевич.

   - Вот это прекрасно. Это будет только лишним доказательством против них. Впрочем, вряд ли после завтрашнего дня потребуется большего.

   Поговорив еще несколько минут, мы простились с Максимом Васильевичем и удалились домой.

   Швейцар, видевший нас уже раньше в таком виде, пропустил нас беспрепятственно.

   Войдя в номер, Холмс стал быстро переодеваться в приличный костюм, посоветовав мне сделать то же самое.

   Ничего не понимая, я исполнил все, что он ни говорил мне, и вскоре мы были совершенно готовы.

   Снова вышли мы из гостиницы, и, подозвав извозчика, Холмс приказал везти нас в ресторан "Петергоф".

   Зал был полон, так как было уже немного за полночь, и мы едва отыскали свободный столик.

   Заказав легкий ужин, мы принялись за еду, но по глазам Холмса я видел прекрасно, что еда служила ему лишь предлогом.

   Прошло около получаса, как вдруг я увидел в двери, ведущей в коридор с кабинетами, промелькнувшую фигуру Гаврюшки.

   В тот же момент Холмс кинулся за ним.

   Возвратясь через минуту, он спокойно сел за стол, тихо проговорив:

   - Ну, теперь не уйдут от нас.

   Ресторан уже закрывался, и мы, не дождавшись ничего, вместе с остальными ужинавшими вышли на подъезд.

   Одновременно с нами вышли и Гаврюшка с Фомкой.

   Мы видели, как они сели на извозчика и быстро умчались.

   Позвонив снова в ресторан и подождав, пока швейцар отворит дверь, Холмс что-то шепнул ему, и нас впустили обратно.

   Сунув в руку швейцара 10-рублевую бумажку, мы в сопровождении его прошли коридор и вошли в один из кабинетов.

   Включив электричество, Холмс стал пристально разглядывать пол и стены комнаты.

   В этом занятии он провел около получаса.

   Затем, поблагодарив швейцара, он взял меня под руку, и мы, выйдя из ресторана, возвратились домой, где прекрасным образом заснули.

   В час дня к нам в номер постучали.

   Это оказался посыльный, принесший нам письмо.

   Развернув его, Холмс прочел: "Получил приглашение от Ефимова явиться к 3 час. дня в ресторан "Петергоф". Сообщаю это вам согласно вашей просьбе. Клюкин".

   Быстро накинув пальто, мы выбежали на улицу и, вскочив в первую попавшуюся пролетку, поехали на Моховую.

   - В чем тут дело, я никак не могу понять, - встретил нас, улыбаясь, Максим Васильевич.

   - Вы это узнаете очень скоро, - ответил Шерлок Холмс, - предупреждаю только вас, что, входя в кабинет, будьте очень осторожны... не сразу ступайте внутрь его.

   - Что за мистификация! - удивленно воскликнул Максим Васильевич.

   - За эту мистификацию вам скоро придется поблагодарить меня, - серьезно ответил Холмс. - Надеюсь, и ваша супруга мне будет очень благодарна.

   - Ничего не понимаю.

   - Пока и не надо.

   Взглянув на часы, Холмс заметил, что пора отправляться в ресторан, прибавив при этом, что Клюкин должен ехать на отдельном извозчике и ни единым жестом не подавать вида, что мы следуем за ним.

   Так мы и сделали.

   Минут через 20 извозчик Клюкина остановился у подъезда ресторана, и почти следом за ним мы вошли в подъезд как совершенно незнакомые друг другу люди.

   - В какой кабинет просили Клюкина? - спросил Максим Васильевич.

   - Пожалуйте-с, я проведу, - ответил швейцар.

   Вслед за швейцаром Максим Васильевич направился в кабинет, а мы, словно совершенно посторонние посетители, пошли следом за ним.

   - Вот здесь, пожалуйте, - проговорил швейцар, указывая на одну из дверей и удаляясь.

   Отворив дверь, Клюкин перешагнул порог и в недоумении остановился.

   В тот же момент два человека, которые оказались Гаврюшкой и Фомкой, схватили его за руки, стараясь быстро захлопнуть дверь.

   Но не тут-то было.

   Словно разъяренный зверь, Шерлок Холмс бросился в комнату.

   Оторопевшие от неожиданности Гаврюшка и Фомка выпустили из рук Максима Васильевича и замерли в неподвижных позах.

   Подскочив к Гаврюшке, Холмс нанес ему страшный удар по голове и, схватив за плечи, бросил к дивану.

   Каково же было мое удивление, когда я увидел, что брошенный на землю Гаврюшка вдруг исчез, провалившись в отверстие, неожиданно образовавшееся в полу.

   Не дав опомниться Фомке, Холмс бросился на него.

   Нашими общими усилиями негодяй был быстро скручен по рукам и ногам, и только тогда Холмс крикнул:

   - Зовите полицию!

   Через четверть часа весь ресторан наводнен был городовыми, околоточными и агентами сыскного отделения, которых, как оказалось, Холмс предупредил заранее.

   Подведя их к открывшемуся люку, Холмс произнес:

   - Разбойник попался сам в ту западню, которую готовил здесь вчера ночью для Максима Васильевича. По сведениям, полученным мною от швейцара, он совместно с Фомкой целый день занимал кабинет, запершись в нем на ключ. Конечно, пропилить доски пола не представляло большого труда. По окончании работы они закрепили отверстие клиньями и тщательно замазали щели припасенным воском, приказав никому не отдавать на другой день этого кабинета. Одних чаевых за это Гаврюшка роздал более десяти рублей. В этом подземелье, образовавшемся между полом и землей, они без труда придушили бы вас. Я только удивляюсь той степени ненависти, до которой дошел этот молодец, решившийся из мести на такое ужасное преступление. На мое счастье, я выследил его, и мне удалось заметить его работу, иначе бы вам, Максим Васильевич, пришлось бы очень круто. Поздравляю вас с избавлением от рук двух бандитов, надеюсь, мы с вами увидимся сегодня вечером, а пока вы мне разрешите уйти для того, чтобы сделать еще кое-какие распоряжения, касающиеся розыска вашего товара в провинции, обратясь к чинам полиции, он добавил:

   - А этих молодчиков советую вам, господа, держать покрепче. За одним из них уже есть шесть судебных дел, и если он до этого времени счастливо избегал наказания, то теперь, конечно, не уйдет от него.

   И пожав руку все еще стоявшему неподвижно от удивления Максиму Васильевичу, он вместе со мной покинул ресторан.

  

   ЭКСМО, 2002

   Scan, OCR, SpellCheck А.Бахарев