Жаколио Луи - Морские разбойники

sp;    - Какие-нибудь следы должны были остаться, - упорно твердил он.

   Вернувшись в сотый раз в библиотеку, он принялся обшаривать все углы. Посредине комнаты стоял стол, накрытый длинной скатертью. Ползая на четвереньках по полу, Билль нечаянно задел и сдернул со стола скатерть, и тогда на пол медленно слетел клочок бумаги, по-видимому, вырванный из записной книжки.

   Билль поднял его и невольно вздрогнул: на бумажке было что-то написано, но так неразборчиво, что он ничего не понял. Одни буквы были непомерно велики, другие, наоборот, слишком малы. Несколько человек собрались вокруг него, но все их усилия разобрать что-либо были безуспешны.

   Привлеченный шумом, Грундвиг подошел к ним и сказал:

   - Дайте мне сюда бумажку, Билль! Я посмотрю. Едва взглянув на таинственные каракули, Грундвиг пришел в такое волнение, что не сразу мог заговорить.

   - Что такое? Что такое? - посыпались на него со всех сторон вопросы.

   - Слушайте! Слушайте! - произнес он дрожащим голосом. - Эта записка написана по-норвежски: стало быть, писал ее кто-то из наших и писал наспех, украдкой.

   - Да в чем дело? Читайте, читайте скорее! - послышались нетерпеливые голоса.

   Грундвиг прочитал:

   "Мы живы. Нас перевезут на "Безымянный остров" навсегда. Надежда на вас".

   - В конце стоит одна буква "Э", - прибавил Грундвиг. - Вероятно, писавший начал какое-то слово и не успел его закончить.

   - Буква "Э", - повторил Билль. - Так ведь это означает Эдмунд! Это подпись брата герцога.

   - Господи, Боже мой! - вскричал Гуттор, не веря своим ушам. - Если они живы, мы спасем их!

   - Да, да! Мы их спасем! - дружно закричали розольфсцы.

   Но луч надежды, на миг показавшийся Грундвигу, опять потух.

   - Каким же образом мы найдем этот остров? Ведь он известен только морским разбойникам.

   - "Безымянный остров"!.. - произнес в раздумье капитан Билль. - Черт возьми! Где я слышал это название? От кого?

   Уверенность, что герцог и его брат живы, мало-помалу привела Грундвига и его друзей в более спокойное состояние.

   Тем временем в окна уже забрезжило туманное, холодное лондонское утро. Разбившись на группы, чтобы не возбудить подозрения полиции, норрландцы покинули Эксмут-Гауз.

   Гуттор, Грундвиг и Билль шли втроем по берегу Темзы. Вдруг они увидели отряд солдат, конвоировавший в Тауэр какого-то человека. За арестованным валила густая толпа народа.

   - Смерть убийце! В воду его! - раздавались крики. Солдаты с трудом сдерживали толпу, готовую растерзать несчастного.

   - В чем состоит его преступление? - спросил Билль у одного прохожего.

   - Как! Вы разве не знаете? - удивился тот. - Сегодня ночью отряд солдат выдержал жаркую битву с сотней морских разбойников в таверне "Висельник". Победа осталась за храбрыми солдатами его величества - да сохранит его Господь! Они убили шестьдесят человек бандитов, потеряв тридцать своих. Теперь они ведут в Тауэр самого отчаянного бандита, известного под кличкой "Красноглазый". Прежде чем его удалось схватить, он один убил двадцать солдат. Огромной железной полосой он крошил направо и налево... Дело его ясно.

   Друзья пошли тише, желая посмотреть, кого это арестовали под видом "Красноглазого". К сожалению, очи были уверены, что это не Надод.

   Каково же было их удивление, когда в арестованном грабителе они узнали чудака Ольдгама! Клерк Пеггама шел в кандалах, бледный, как мертвец, и, отчаянно жестикулируя, уверял всех в своей невиновности.

   При виде этой комичной фигуры Билль невольно улыбнулся.

   - Когда его будут судить, - сказал он, - мы непременно должны выступить свидетелями в его пользу. Хотя он и служил у негодяя Пеггама, но не способен обидеть мухи.

   - Разумеется, Билль, - ответил Грундвиг, - мы должны постараться спасти его от виселицы. Наша честь требует этого, тем более, что без нас он даже защититься, как следует, не сумеет. Ведь английские присяжные ужасно глупы.

   Вдруг Билль остановился и хлопнул себя по лбу, как человек, решивший задачу, которая долго ему не давалась.

   - Что это с тобой? - спросил Грундвиг. - Уж не нашел ли ты способ попасть на "Безымянный остров"?

   - Нет, но зато я вспомнил, кто мне говорил о нем.

   - Кто же это?

   - Это клерк Ольдгам, которого сейчас повели в Тауэр.

   - О!.. - воскликнул Гуттор. - В таком случае, этого человека нужно спасти во что бы то ни стало.

  

   Когда явившиеся в таверну "Висельник" солдаты не нашли там никого, кроме груды мертвых тел и забившегося под стол дрожащего от страха Ольдгама, начальнику отряда пришла в голову блестящая мысль. В своем докладе начальству он представил все происшествие в таверне как битву между солдатами и морскими разбойниками, из которой солдаты вышли победителями, при этом захватив Ольдгама - страшного атамана бандитов.

   Этот доклад произвел целую сенсацию в обществе.

   Население британской столицы, раздраженное участившимися за последнее время грабежами и убийствами, не без основания приписывало их "Морским разбойникам" и возмущалось властями, которым не удалось еще поймать ни одного преступника из этой шайки.

   Немудрено поэтому, что все - и полиция, и публика - чрезвычайно обрадовались поимке одного бандита, да еще из главных.

   Англичане пришли в восторг. Всюду восхвалялось мужество солдат и офицера, который ими командовал. В их пользу была устроена подписка, давшая солидную сумму.

   Следствие, проведенное коронером на следующий день, подтвердило все обстоятельства дела, и мистер Ольдгам был передан уголовному суду лондонского Сити. Участь несчастного клерка Пеггама была предрешена заранее, и ничто, даже красноречие самого Демосфена, не в состоянии было бы спасти его.

   Через двадцать четыре часа после заключения в тюрьму ему было объявлено, что на следующее утро состоится суд. Правительство хотело действовать быстро и решительно и показать устрашающий пример "Морским разбойникам".

   - Ваше дело ясно, - любезно предупредил Ольдгама один из тюремных чиновников. - Вы хорошо сделаете, если напишете своим родным, потому что послезавтра все будет кончено.

   Но мистер Ольдгам не оценил этой любезности, так как твердо верил в свою непричастность к каким бы то ни было преступлениям.

   Вечером заключенного посетил его тесть Фортескью. Он вошел важно, скрестив на груди руки, и с самым торжественным видом произнес:

   - Я тебе предсказывал, Захария, что ты опозоришь обе наши семьи! На твоем лице я всегда видел неизгладимую печать роковой судьбы.

   - Клянусь вам, что я являюсь жертвой судебной ошибки,

   - возразил несчастный клерк.

   - Не лги! - строго остановил его почтенный Фортескью.

   - Я все знаю.

   - Если вы знаете все...

   - Я читал геройский рапорт храбрых солдат его величества, которые сражались против разбойников, во главе которых стоял ты.

   - Но это ужасно!.. Уверяю вас, что ничего подобного не было! Я все время сидел под столом, покуда происходила битва между разбойниками и какими-то неизвестными людьми, которых я не мог видеть, так как они находились в самой глубине залы. Что же касается королевских солдат, то они ни с кем не сражались и никого не убили, потому что пришли тогда, когда все уже было закончено.

   - Бедная Бетси!.. Несчастная Бетси!.. Какого отца я выбрал для твоих детей! - произнес Фортескью трагическим голосом, воздевая руки к небу. Потом прибавил плаксивым тоном. - Захария, мы не можем так расстаться!

   - Ну, теперь за нежности... Сцена примирения... Знаю я все это, раз двадцать испытал... Впрочем, я на вас нисколько не сержусь.

   - Завтра я опять приду утешать тебя и ободрять, - объявил на прощание мистер Фортескью и величественно удалился из камеры.

  

   Как только ушел мистер Фортескью, в камеру вошел тюремщик Ольдгама и сообщил узнику, что его спрашивают десять адвокатов, предлагающих свои услуги для защиты его дела на суде.

   - Я буду защищаться сам, - ответил клерк Пеггама, знавший цену английским адвокатам.

   - Это не разрешается, - возразил тюремщик. - Не хотите ли вы поручить мне переговоры? Это не будет вам стоить ни одного пенса.

   - Ну, если так, другое дело. В таком случае, действуйте, как знаете.

   Десять минут спустя тюремщик привел в камеру какого-то рыжего джентльмена на жердеобразных ногах и с головой хищной птицы, отрекомендовав его мистером Джошуа Ватерпуфом.

   Ольдгам и адвокат просидели вместе часа два. О чем они беседовали - осталось тайной, но после ухода адвоката мистер Одьдгам сделался гораздо спокойнее. Он был бы еще спокойнее за свою судьбу, если бы знал содержание записки, полученной в это утро мистером Джошуа.

   В записке говорилось:

   "Достопочтенный мистер Джошуа Ватерпуф получит пять тысяч фунтов стерлингов, если ему удастся оправдать тауэрского арестанта или устроить его побег.

   "Морские разбойники".

   Мистер Джошуа был человек продувной, и покровители Ольдгама не могли сделать лучшего выбора. Это был постоянный адвокат всех столичных мошенников и злодеев, знавший отлично всех служащих в тюрьмах и имевший самые точные сведения о том, кого и за сколько можно подкупить.

   Когда знаменитый адвокат вышел из тюрьмы, к нему подошел какой-то нищий и знаком пригласил следовать за собой. Бросив кругом быстрый взгляд и убедившись, что за ними никто не следит, мистер Джошуа свернул в глухой переулок и остановился.

   Нищий не замедлил подойти и сказал:

   - Не правда ли, какая прекрасная погода, мистер Джошуа? Даже не по сезону.

   - Действительно, - отвечал адвокат, - в Лондоне очень редко выдаются такие чудные дни.

   - Не внушает ли вам это некоторого желания прокатиться по Темзе, мистер Джошуа? У меня наготове лодка с шестью гребцами... Превосходная лодка... Она сможет доставить вас, куда только вам заблагорассудится... Например, в Саутварк...

   - В Саутварк?.. Да, там очень хорошо... Что же, я готов, благо, представляется удобный случай.

   - Соглашайтесь, мистер Джошуа, вы не раскаетесь. Лодка стоит вот здесь, около моста.

   Нищий пошел впереди, Джошуа Ватерпуф последовал за ним. Они скоро дошли до того места, где стояла небольшая изящная шлюпка. Нищий предложил адвокату войти в нее. Усаживаясь, мистер Джошуа повернулся к нищему спиной на несколько секунд, а когда обернулся, был очень удивлен: вместо грязного нищего в лодке сидел молодой, элегантный флотский офицер с капитанскими нашивками. Борода и парик были небрежно брошены на скамью.

   - Кажется, я имею честь говорить с адвокатом мистером Джошуа Ватерпуфом? - спросил офицер.

   - Совершенно верно, сэр.

   - Пожалуйста, извините меня за это переодевание и вообще за странный способ знакомиться, но, так как я не знал вас в лицо, я боялся вместо вас обратиться к кому-нибудь из служащих тюрьмы. Подобная ошибка могла иметь для меня весьма прискорбные последствия.

   - Я понимаю. Одним неосторожным словом можно было все погубить, тогда как прогулка по Темзе...

   - Осталась бы прогулкой по Темзе - и только, даже если бы вы оказались не мистером Джошуа Ватерпуфом, - с улыбкой договорил офицер.

   - Предположим, что я не мистер Джошуа Ватерпуф, - сказал, игриво улыбаясь, адвокат. - Что бы вы тогда сделали?

   - Я бы выбросил вас в воду, проезжая под мостом, - ответил офицер, улыбаясь не менее игриво.

   - Ах, черт возьми! - воскликнул адвокат. - Только вы, пожалуйста, не думайте, что ошиблись: ошибки никакой нет.

   - Но ведь я вам еще не сообщил ничего такого, чем бы вы могли злоупотребить, - возразил офицер. - Следовательно, вы ничем не рискуете... За весла, ребята! - прибавил он, обращаясь к гребцам.

   "С этими людьми шутки плохи, - подумал Джошуа. - Вот никак не предполагал, что среди "Морских разбойников" есть офицеры флота".

   Подгоняемая шестью парами весел, лодка быстро скользила по Темзе.

   Офицер сел на скамейку рядом с адвокатом.

   - Я вижу, мистер Джошуа, что запугать вас не так легко, - начал он.

   - Гм... Как вам сказать! В некоторых случаях, напротив, я бываю очень осторожен.

   - В каких же это, например?

   - Да вот хотя бы в данном случае. Ведь я не знаю даже, куда меня везут.

   - Понимаю, к чему вы клоните, мистер Джошуа, но, к сожалению, я не могу удовлетворить ваше любопытство.

   - Ах, Бог мой, да я вовсе и не желаю ничего знать. Вы просили меня привести вам пример, вот я и привел его. В конце концов, человек я терпеливый и умею ждать, когда нужно. Часом раньше, часом позже, не все ли равно.

   - И опять я вынужден вас разочаровать, мистер Джошуа, - возразил офицер. - Вы ни через час, ни через полчаса, никогда не узнаете, куда вас везет эта лодка.

   - Но ведь это низость! - возмутился адвокат, вскакивая на ноги и ожесточенно размахивая руками. - Это похищение!.. Это западня!.. Извольте меня сейчас же высадить на берег, иначе я начну против вас дело о незаконном похищении.

   - Помолчите, мистер Джошуа, - сказал офицер. И, вынув из-за пояса пистолет, он, как бы невзначай, направил его дуло на адвоката.

   Почтенный адвокат, по-видимому, питал неизмеримое уважение к огнестрельному оружию, так как сейчас же успокоился и, усевшись на свое место, замолчал.

   - Так-то лучше, сэр, - одобрительно заметил молодой человек, в котором читатель, наверное, узнал уже капитана

   Билля. - Вы становитесь благоразумны. Да, по правде сказать, оно и стоит того. Ради пяти тысяч фунтов стерлингов можно потерпеть немножко. А теперь я вынужден буду завязать вам глаза, так как мы подъезжаем...

   - Завязывайте, сэр, - жалобно простонал адвокат, побледнев, как мертвец. - Завязывайте, я всему покоряюсь.

   - Подумайте, сэр, - ласково проговорил Билль, - если " вам обещают пять тысяч фунтов стерлингов, значит в ваших услугах нуждаются; поэтому вы можете быть совершенно спокойны за себя.

   С этими словами он достал из кармана платок и завязал им глаза Джошуа, который и не подумал оказать ни малейшего сопротивления.

   - Я не злоупотреблю вашим терпением, сэр, - продолжал Билль. - Через пять минут повязка будет с вас снята.

   И он громким голосом отдал команду гребцам:

   - Легче, легче! Не ударьтесь бортом! Причаливайте!

   Адвокат почувствовал, как лодка получила легкий толчок и остановилась. Где же они находились?

   Джошуа рассчитал по времени, что дальше Саутварка они не уехали, но этим ограничивались его догадки.

   Новый приказ, отданный капитаном, ясно подсказал ему, что лодка причалила к какому-то кораблю.

   - Эриксон, - крикнул капитан, - бросьте нам веревку.

   - Есть, капитан!

   - Привяжите покрепче это кресло.

   - Есть, капитан!

   "Очевидно, они не хотят, чтобы я видел и корабль, - подумал Джошуа, - и поднимают меня на борт со всеми почестями, на которые имеет право слепой".

   Почтенный адвокат не ошибся.

   Его усадили в приготовленное кресло и подняли на палубу. Там встретил его поднявшийся по трапу Билль и, взяв за руку, повел куда-то. Через несколько минут Джошуа почувствовал у себя под ногами мягкий ковер. Дверь затворилась за ним, и повязка, как бы по волшебству, слетела с его глаз.

  

   Джошуа увидел, что находится в большом салоне, в котором, казалось, были собраны все богатства пяти частей света: кашмирские ковры, китайские и японские вазы, саксонский и севрский фарфор, венецианские зеркала в рамах из слоновой кости, разноцветный богемский хрусталь, гобелены, лионский бархат, русская кожа, редкие картины... Все это делало комнату похожей на какой-то музей редкостей.

   Кроме адвоката и капитана Билля, в салоне сидели за большим столом, заваленным книгами и морскими картами, два наших старых знакомца - Грундвиг и Гуттор.

   Со времени исчезновения герцога Норрландского и его брата они признали начальником экспедиции Билля. Несмотря на его крайнюю молодость, - Биллю было всего двадцать два года, - верные слуги Биорнов понимали, что его знания, ум и предприимчивость имеют перевес над их опытностью. И им не пришлось раскаяться в своем решении. Впрочем, Билль со своей стороны дал слово не предпринимать ничего важного без согласия своих старших друзей.

   - Джентльмены, - сказал Билль, - имею честь представить вам достопочтенного Джошуа Ватерпуфа, одного из знаменитейших лондонских адвокатов, с которым вы пожелали познакомиться.

   Гуттор и Грундвиг молча поклонились.

   - Мистер Джошуа, - продолжал капитан, - позвольте представить вам двух моих лучших друзей, имена которых разрешите пока сохранить в тайне.

   Адвокат кивнул в знак согласия головой и церемонно поклонился.

   - Теперь разрешите объяснить вам, сэр, цель вашего вынужденного визита к нам, - сказал Билль, предлагая адвокату стул.

   - Нет, почему же вынужденного? - с улыбкой запротестовал адвокат. - Ведь я получил сегодня утром ваше письмо и после этого был готов следовать за вами хоть на край света и перенести любые неприятности, которые вы бы пожелали причинить мне из предосторожности.

   Друзья переглянулись с нескрываемым удивлением. К счастью, внимание Джошуа было отвлечено созерцанием чудес, наполнявших комнату, и он не заметил замешательства норрландцев.

   О каком это письме говорил адвокат? Не зная содержания письма, невозможно было продолжать разговор, иначе легко было попасть впросак и выдать себя. Эта мысль пришла в голову сразу всем троим розольфсцам.

   Бросив своим друзьям красноречивый взгляд, Билль ответил адвокату:

   - Вы правы, но так как я вас знаю только понаслышке, то прежде чем вступить с вами в деловой разговор я хотел бы удостовериться в том, что вы подлинно являетесь тем, за кого себя выдаете. Ведь я совершенно случайно натолкнулся на вас и поверил вам просто на слово.

   - Ваши сомнения легко рассеять, - возразил адвокат. - Вот письмо, которое я получил от вас.

   И, вытащив из кармана письмо, он бросил его на стол. С трудом подавив волнение, Билль взял записку и, быстро пробежав ее глазами, передал своим товарищам.

   - Прочтите, - сказал он. - Я и забыл сообщить вам содержание этого письма, посланного мною господину адвокату.

   - Ну, а теперь перейдем к делу, - продолжал он, когда Грундвиг и Гуттор ознакомились с запиской. - Нет сомнения, что перед нами действительно собственной персоной адвокат Джошуа Ватерпуф... Сэр, можете ли вы завтра на суде оправдать несчастного Ольдгама? Доклад солдат - чистейшая выдумка от первого до последнего слова. Мы сами находились в то время в трактире "Висельник" и можем засвидетельствовать, что во время боя мистер Ольдгам сидел под столом ни жив ни мертв.

   - Я-то знаю, - ответил адвокат, - я с ним беседовал сегодня целых два часа и вынес убеждение, что он - совершенно безобидный и честный человек. Во всякое другое время этот процесс окончился бы среди взрывов всеобщего смеха. Но сейчас, когда умы всех возбуждены и выдумке солдат верят или, вернее, хотят верить, - картина меняется. Слишком много лиц уже замешаны в этом деле, и оправдательный приговор поставил бы всех их в смешное положение. Поэтому я полагаю, что для мистера Ольдгама нет ни малейшей надежды. Он осужден заранее и бесповоротно. Из суда он выйдет прямо на эшафот. Три друга вздрогнули.

   - Понимает ли он свое положение?

   - До сегодняшнего утра он ничего не сознавал, но я ему разъяснил, и он стал плакать, как ребенок. Впрочем, мне удалось его успокоить, убедив его, что за него заступятся могущественные друзья.

   - Теперь, сударь, я вам предложу второй вопрос. Можете ли вы устроить его побег и передать его из рук в руки одному из наших, который будет ждать его в лодке там, где вы укажете?

   - И да, и нет. Я буду говорить откровенно... С самого утра я не переставал обдумывать способ спасти вашего товарища и пришел к выводу, что спасти его можно, если в мое распоряжение будет предоставлена достаточная сумма денег. В противном случае ничего нельзя сделать.

   - Мы вам предложили пять тысяч фунтов стерлингов, считая эту цифру вполне приличным гонораром за защиту на суде, но денежный вопрос затруднить нас не может. Мы хотим во что бы то ни стало спасти Ольдгама и за деньгами не постоим.

   - В таком случае его побег почти обеспечен, - кивнул

   Джошуа.

   - Какую же сумму вы считаете необходимой для этой цели?

   - Позвольте вам заметить, что это дело произведет громадный шум на всю Англию. Полиция перевернет небо и землю, чтобы открыть виновников побега, да открыть их будет и не трудно: первым делом схватятся за смотрителя Торнбулля, который отопрет для узника дверь тюрьмы, и за адвоката Джошуа, который подкупит смотрителя. Оба они могут быть уверены, что их по головке не погладят, потому что, согласно специальному распоряжению, если какой-нибудь морской разбойник убежит из тюрьмы, вместо него будут повешены те, кто содействовал его побегу. Вы, конечно, понимаете, что мне и Торнбуллю придется бежать за границу, а для того чтобы жить там прилично, нужны деньги.

   - Потрудитесь же назначить сумму.

   - Для смотрителя, я полагаю, достаточно будет ста тысяч франков, потому что, согласитесь, ведь он рискует не только местом, но и жизнью.

   - Хорошо, мы согласны. А сколько потребуется вам?

   - Я один из самых известных лондонских адвокатов. Определите сами, сколько я могу стоить.

   - Нет уж, определяйте, пожалуйста, вы, сэр. У нас для этого нет никаких данных.

   - Я зарабатываю около полутораста тысяч франков в год. Кроме того, в этом деле я тоже рискую жизнью. Следовательно, миллион франков не будет слишком дорогою ценою...

   - Мы согласны, - сказал опять Билль, переглянувшись с товарищами.

   Могли ли они скупиться, когда от спасения Ольдгама зависела судьба их господ? Если бы Джошуа запросил не один миллион, а два, то они все равно согласились бы. Адвокат не знал, какая причина побуждает их быть щедрыми, и удивился той легкости, с какою они согласились на его требования.

   - Это еще не все, - продолжал, подумав с минуту, Джошуа, - вы должны будете дать нам убежище на своем корабле и перевезти нас во Францию.

   - С удовольствием исполним ваше желание.

   - Прежде чем уйти отсюда и приступить к делу, позвольте мне спросить вас еще об одной вещи.

   - Сколько угодно.

   - Не можете ли вы дать мне в помощники самого сильного матроса с вашего корабля? Он будет очень полезен для выполнения того плана, который я наметил.

   - Извольте, с удовольствием, - отвечал Гуттор и кинул на товарищей взгляд, означавший: "матросом буду я".

   С минуту Билль сидел, глубоко задумавшись. Потом, обращаясь к адвокату, он сказал:

   - Мистер Джошуа, если бы вам представился случай честно заработать еще четыре или пять миллионов и прибавить их к тому, который мы уже обязались вам выплатить, согласились ли бы вы воспользоваться этим случаем?

   - Я был бы безумцем, если бы поступил иначе. Разумеется, представься мне подобный случай, я бы сейчас же схватил его за волосы.

   Гуттор и Грундвиг поглядели на капитана с таким выражением, как будто хотели спросить его, не сошел ли он с ума.

   Но Билль не обратил на них никакого внимания.

   - Прекрасно, мистер Джошуа. Я хочу предложить вам именно такое дело, но прежде чем сообщить вам все подробности, я должен задать вам несколько вопросов, на которые попрошу вас отвечать с полною откровенностью.

   - Даю вам слово быть откровенным.

   - Хорошо. Скажите, пожалуйста, ведь вы, если не ошибаюсь, - защищаете главным образом тех лиц, которые благодаря превратностям судьбы попадают на скамью подсудимых...

   - Не бойтесь оскорбить меня. Скажем попросту: я - присяжный адвокат всех воров, мошенников, разбойников и убийц, обреченных на виселицу. Видите, я нисколько не стесняюсь!

   - Очень вам благодарен. Итак, я продолжаю. Случалось ли вам защищать кого-нибудь из членов братства "Морских разбойников"?

   - Никогда, никого!.. Ведь вы действуете... то есть, эти джентльмены действуют так дружно, что правосудие никак не может справиться с ними. Если и случалось властям иной раз словить кого-нибудь из разбойников, то суд неизменно оправдывал подсудимых за недостатком улик... Несколько мелких дел, впрочем, было, и вел их почти всегда я.

   - Но откуда же вы знаете, что вашими клиентами были члены братства?

   - Потому, что гонорар за ведение этих дел каждый раз выплачивался мне через одного и того же человека, которого я имею основание считать одним из главарей братства.

   - Как зовут этого человека?

   - Не могу вам сказать.

   - Почему?

   - Это моя адвокатская тайна.

   - Сколько вы за нее желаете?

   - Я ее ни в коем случае не продам, а вам в особенности, потому что вы сами принадлежите к братству. Ведь может случиться, что вы действуете из мести или вам поручено произвести дознание о действиях этого человека.

   - Вы ошибаетесь, - возразил Билль и прибавил наобум. - Пеггам никогда ничего во вред братству не делал, и советы, которые вы ему давали, приносили нам только пользу.

   - Ну, вот видите!.. Я знал, что вам все известно. Вы хотели меня просто испытать, не способен ли я, выйдя от вас, донести обо всем властям.

   Билль несколько минут молчал.

   Он узнал, что ему хотелось.

   Джошуа был знаком с Пеггамом, который, конечно, не замедлит к нему прийти, чтобы посоветоваться насчет Ольдгама. Это вносило страшную путаницу во все его планы. Как теперь быть?

  

   И вдруг в уме Билля промелькнул необыкновенно простой и дерзкий план. Он задумал похитить Пеггама из квартиры адвоката.

   Билль не сомневался, что бандит явится к адвокату один, так как он не любит действовать при свидетелях, и в сумерки, чтобы не попасть на глаза шпионам розольфсцев... А тогда все остальное с помощью гиганта Гуттора не представит особых затруднений.

   Его размышления прервал адвокат.

   - Вы мне не отвечаете, - сказал он. - Сознайтесь, что вам хотелось только испытать мою адвокатскую честность. О, теперь вы можете быть уверены, что адвокат Джошуа Ватерпуф не выдаст доверенной ему тайны ни за какие миллионы. В этом честь нашей профессии, которая в противном случае не приносила бы нам никакого дохода, так как наши клиенты нередко вверяют нам не только все свое состояние, но и свое доброе имя. Секреты злодеев мы обязаны хранить так же свято, как и тайны честных людей.

   - Ну, да, - ответил Билль. - Я действительно хотел вас немного испытать, потому что вы для нас были... Впрочем, не будем об этом говорить. Я вижу, что вы человек безусловно честный, и в доказательство моего доверия к вам я сейчас выдам вам чек на миллион сто тысяч франков. Деньги вам выплатит по первому требованию банкирская контора братьев Беринг. Это, как вам, конечно, известно, лучший банкирский дом в Сити.

   Адвокат наклонил голову и улыбнулся. Перспектива получить гонорар вперед была ему, очевидно, как нельзя более по душе.

   - Ну, а в случае успеха, - продолжал с лукавой улыбкой Билль, в то время как мистер Джошуа старательно прятал в бумажник драгоценный чек, - ваш гонорар будет удвоен.

   Потом, видя полнейшее недоумение и растерянность на лицах Гуттора и Грундвига, Билль встал и попросил их следовать за собой.

   - Извините, мистер Джошуа, если мы оставим вас одного минут на пять, - сказал он адвокату. - Мы должны обсудить одну незначительную подробность. Обещайте нам, что вы не будете открывать окон в каюте и стараться узнать, где вы находитесь.

   - Даю вам слово.

   Друзья вышли. В нескольких словах молодой человек сообщил Гуттору и Грундвигу свой смелый план, исполнение которого намеревался поручить Гуттору. Два человека, говорил он, могут вызвать подозрение у адвоката, и, кроме того, они будут друг друга стеснять.

   Нужен один человек, сильный и ловкий.

   Предложение Билля было принято с восторгом. Решено было, что Гуттор отправится к адвокату и дождется там прихода нотариуса, а потом схватит его и доставит на борт "Олафа". Как это сделать - нельзя было предугадать заранее; оставалось положиться на опытность и благоразумие розольфского богатыря.

   - Вот почему я и пообещал Джошуа удвоить его гонорар, - сказал в заключение Билль. - Ведь он как-никак будет невольно содействовать нашему плану.

   - Пусть только Пеггам явится к адвокату, - сказал Гуттор. - Уж ему от меня не уйти.

   Не прошло и пяти минут, как все трое вернулись в гостиную.

   - Любезный мистер Джошуа, - обратился Билль к адвокату. - Мы долго искали для вас подходящего матроса, но не нашли. Ведь вам нужен человек не только сильный, но и толковый, а наши матросы хороши на море, на суше же неповоротливы и робки, если не выпьют водки; выпив же водки, они начинают бить стекла. Поэтому наш друг Гуттор решил оказать нам услугу и пойти с вами.

   - Великолепно! - поддержал его адвокат. - Я только не решался высказать свою мысль вслух, но уже давно решил про себя, что только ему следовало бы поручить похищение Ольдгама из тюрьмы.

   - Стало быть, вы довольны нашим выбором?

   - Вполне доволен.

   - Когда же вы думаете отправиться?

   - Да хоть сейчас, если вы ничего не имеете против. Лодка, которая нас отвезет, должна остаться около моста Сити и ждать там нашего возвращения. Может быть, мы вернемся поздно ночью...

   - Это ничего не значит. Распоряжение уже сделано. Наконец, с вами будет Гуттор, следовательно, со стороны матросов нечего опасаться неповиновения. Кстати, вот что еще: быть может, к вам придет Пеггам. Пожалуйста, не говорите ему ничего о нас; пусть он думает, что вы спасаете пленника исключительно по его просьбе. Если он пожелает прибавить вам еще сотенку тысяч - принимайте, не возражая... Наше братство разделено на две группы: на сухопутную, начальником которой является Пеггам, и на морскую. Между обеими группами существует некоторое соперничество, и нам не хочется раздражать Пеггама. Мы им очень дорожим и не желали бы, чтобы он знал о нашем вмешательстве.

   - Понимаю, - сказал адвокат. - И сделаю так, как вы того хотите.

   Со стороны Билля это был очень ловкий прием. Теперь можно было рассчитывать, что Пеггам ничего не узнает, какой бы оборот ни приняло дело.

   До сих пор обстоятельства складывались благоприятно для розольфсцев и все шло, как по маслу. Друзья были почти уверены в успехе. Наконец-то после стольких дней глубокой скорби и тревоги они почувствовали, как надежда зарождается в них.

   Доехав до Лондонского моста, Гуттор и Джошуа приказали старшему матросу дожидаться их с лодкой, а сами поспешно направились в Сити.

  

   Все прохожие оглядывались на богатырский рост норрландца. Случайно он встретился с проезжавшим мимо верхом на лошади гвардейцем и оказался выше того на целую голову. Собралась толпа и начала криками выражать свой восторг и удивление. Адвокату это не понравилось.

   - Идите скорее, - сказал он своему спутнику. - Нам не следует обращать на себя так много внимания.

   К счастью, адвокат жил очень недалеко от Тауэра, где ему приходилось бывать по делам почти каждый день, поэтому они скоро избавились от назойливого любопытства сопровождавших их праздных гуляк.

   Джошуа провел Гуттора в небольшую комнату рядом с кабинетом, в которую посторонняя публика не допускалась.

   - Вот здесь вы будете ждать, - сказал он, - пока я буду готовить побег вашего протеже. Вооружитесь терпением, потому что раньше ночи нам ничего нельзя будет предпринять: слишком уж ваша фигура бросается в глаза. Если услышите звонок - не тревожьтесь. Посетителей впускает мой секретарь, и он знает, куда их провести. Пока до свидания!

   Джошуа на минуту зашел к себе в кабинет, и Гуттор услыхал голос секретаря, докладывавшего что-то своему патрону. Вдруг Гуттор вздрогнул и насторожился.

   - Скажите всем, кто будет меня спрашивать, что я сегодня очень занят и никого не принимаю, - говорил с нетерпением Джошуа.

   - Как? Даже Пеггама? - переспросил секретарь. - Но ведь он сегодня должен зайти по известному вам делу.

   - Пеггама можете пригласить в кабинет и посидеть с ним, - ответил Джошуа более мягким голосом. - Попросите его дождаться меня... Кстати, любезный Перси, на нынешний день я вас попрошу обуздать свое любопытство и не заглядывать в соседнюю комнату: там у меня один гость, он очень устал с дороги и отдыхает. Не беспокойте его ни под каким предлогом.

   - Слушаю, сэр, - отвечал клерк. - Ваше желание будет исполнено.

   Затем Гуттор услышал шум удаляющихся шагов и стук входной двери. Джошуа ушел.

   Гуттор остался один.

   Радость его, когда он узнал, что к адвокату придет Пеггам, была велика. Он был уверен, что захватит бандита. Правда, в квартире оставался клерк, но что значит один человек для Гуттора? Как только появится Пеггам, он свяжет его, заткнет ему рот, завернет в ковер и отнесет в лодку. Если же адвокат вернется раньше назначенного времени и вместе с клерком попытается оказать сопротивление Гуттору, то богатырь сумеет справиться с ними обоими. Словом, Гуттор не признавал никаких препятствий, раз дело шло о том, чтобы спасти его молодых господ.

   Но когда прошел первый момент возбуждения, он взглянул на все это дело гораздо трезвее и понял, что столь поспешно выработанный им план действий в сущности никуда не годится. Квартира Джошуа была расположена на Оксфорд-Стрит, одной из самых людных улиц лондонского Сити. Достаточно было адвокату или его клерку крикнуть из окна, чтобы сейчас же к ним на помощь сбежалась толпа, которая, во всяком случае, оказалась бы сильнее Гуттора, несмотря на всю его богатырскую силу. Таким образом, норрландцу пришлось отказаться от своего первоначального смелого замысла.

   Успех был обеспечен ему только в случае отсутствия адвоката и его клерка.

   Что же теперь делать?

   Не попробовать ли подкупить адвоката?

   Об этом нечего было думать после того, как Джошуа утром изложил свой взгляд на сущность адвокатской практики. Очевидно, Джошуа считал Пеггама одним из своих клиентов и ни за какие миллионы не согласился бы предать его в руки врагов.

   С другой стороны, быть может, все это было сказано с целью увеличить себе цену? Может быть, адвокат не устоит, если ему добавить еще один миллион? А если он откажется? Тогда все дело будет испорчено.

   Несчастный Гуттор испытывал настоящее мучение. Он уже рассчитывал, что вот-вот освободит обоих Биорнов, - и вдруг все его планы разлетелись прахом! На беду, ему и посоветоваться было не с кем.

   Неужели ему придется слышать на стеной голос Пеггама и не быть в состоянии ничего, решительно ничего предпринять? Нет, это было бы свыше его сил. Он не выдержал бы тогда и наделал бы массу глупостей.

   Время шло, а Гуттор ничего не мог придумать.

   Машинально встал он со стула, на котором сидел, и подошел к двери кабинета. Ему внезапно захотелось взглянуть, что за человек секретарь мистера Ватерпуфа. После минутного колебания он отворил дверь, за которою оказалась толстая портьера; осторожно раздвинув ее, Гуттор увидал клерка. Тот сидел за столом и писал... Это был мужчина лет сорока, с первого взгляда - тип канцелярского чиновника, вроде Ольдгама. Но при более внимательном взгляде лицо клерка поражало выражением крайней жестокости. Что-то холодное, хищное и злобное светилось в его кошачьих глазах с зеленым отливом, а рот с огромными, выдающимися челюстями кривился в отвратительной улыбке... Но странно: в спокойном состоянии лицо клерка ничего не выражало, кроме беспечности и простоты, так что Джошуа, знавший Перси только под этой маской, часто говаривал про него:

   - О, что касается Перси, то ему, бедненькому, пороха не выдумать.

   Но почтеннейший адвокат глубоко ошибался.

  

   Перси был вовсе не такой простак, каким его считал адвокат. Джошуа даже и не догадывался, что его клерк был правою рукою Пеггама, который нарочно устроил ему это место, чтобы иметь своего человека при адвокате. Пеггам очень любил Перси и не имел от него никаких тайн. Вообще, давно замечено, что самые закоренелые злодеи чувствуют настоятельную потребность делиться с кем-нибудь своими злодеяниями, быть может, для того, чтобы хотя некоторую долю нравственной ответственности переложить на другого.

   Перси исполнял в Лондоне должность начальника тайной полиции "Морских разбойников". В его обязанность входило следить за действиями полиции и немедленно доносить Пеггаму обо всех мерах, которые принимались против преступного братства. После всякого нового преступления высшая администрация рассылала строгие циркуляры; начинались обыски и выслеживания, и, в конце концов, кто-нибудь из морских разбойников непременно бы попался, если бы не Перси. Имея в качестве клерка Джошуа доступ во все канцелярии, он всегда вовремя узнавал обо всех секретных распоряжениях и давал о них знать кому следует. Таким образом, Перси оказывался главным виновником той безнаказанности, которою пользовалась злодейская шайка.

   Кроме того, если кто-нибудь из морских разбойников попадался из-за незначительного проступка, например драки или пьянства, и его сажали в тюрьму, то дело его поручалось вести тому же самому Перси. И он старался, чтобы преступник был как можно скорее освобожден из тюрьмы, пока еще не почувствовал прилива откровенности и не проболтался в чем-нибудь товарищам по заключению или тюремному начальству.

   Отношения между Пеггамом и Перси были какие-то странные. Пеггам любил Перси настолько, насколько был вообще способен кого-нибудь любить, и смотрел на него, как на сына. Перси, наоборот, не питал к нотариусу ни малейшей привязанности и смотрел на него исключительно как на человека, с помощью которого он может добиться собственного благополучия. Правда, Перси десять лет служил братству верой и правдой, не жалея ни времени, ни сил, но в то же время он постоянно думал о той минуте, когда ему выплатят хороший куш в награду за его услуги и он сможет распроститься с этой шайкой. П