Вяземский Павел Петрович - Письма и записки Оммер де Гелль

ify">  

   Сен-Ле, занимаясь науками. В 1828 году изданы им опровержения на историю Наполеона, писанную Вальтер Скоттом. Кажется, что Людовик простил тени брата минувшие оскорбления: он защищает императора. Гортензия проводит время то в Риме, то в замке Аренсберге, при Боденском озере. Сама она и ее дети постоянно были предметом любви Наполеона. Полагают даже, что он, до рождения герцога Рейхштадт-ского, намеревался объявить их своими преемниками. Другие, напротив, уверяют, что эта любовь проистекала из иного источника. Мы весьма далеки от мысли быть панегиристами Наполеонова целомудрия. Госпожа Фуре, прекрасная Валевская, сопутствовавшая императору на Эльбу, знаменитая певица Гацциани и многие другие вполне оправдывают его изречение, что от великого до смешного один только шаг. Впрочем, как бы то ни было, рассказ о его связи с Гортензиею - пустая сплетня. Он любил ее за ум, за искреннюю привязанность к себе; она уважала в нем великого полководца, благодетеля ее семейства. После удаления императора на Эльбу Гортензия оставалась еще в Париже. Ее дом был сборным местом всех недовольных возвращением Бурбонов. Она пожертвовала своим имуществом, чтобы содействовать побегу Наполеона с Эльбы. После сражения при Ватерлоо она поспешно покинула Францию, предугадывая, что начнутся преследования. С того времени она жила попеременно в Швейцарии, Италии и Германии, пока, наконец, поселилась в замке Аренсберге.

   Ее сыновья находились то при ней, то при отце. Старший женился на своей двоюродной сестре Шарлотте, дочери бывшего испанского короля Иосифа. Меньшой учился до 1831 года в Тунской военной школе, в кантоне Бернском. Оба они приняли участие в смутах, возникших в Италии в 1831 году. Но вскоре старший умер в лагере при Форли от кори, а не отравленный, как писали в газетах. Гортензия ездила после того во Францию с меньшим сыном. Король был очень к ней благосклонен и обещал удовлетворить ее требования касательно уплаты денег. Это обещание подтвердил и Казимир Перье. Однако она должна была скоро удалиться, несмотря на болезнь сына. Прожив несколько месяцев в Англии, она возвратилась в свой замок, а ее сын отправился в Швейцарию, чтобы дополнить там число праздношатающихся де-

   116

  

   магогов. Гортензия описала свое путешествие и издала его в 1833 году.

   Иосиф был двумя годами старше Наполеона: он родился в 1768 году. В юности он слыл красавцем и походил на принцессу Боргезе. Будучи доброго, простого сердца, он не умел воспротивиться обольстительным видам, которыми манил его в свои сети властолюбивый брат. В 1797 году Наполеон дал ему поручения к Директории относительно мира с сардинским королем. Директория, льстя могущественному полководцу, назначила Иосифа посланником в Турине. Потом он вел переговоры с папою по поводу укрощения вандейцев, участвовал в Люневильском конгрессе и подписал Морфонтенский трактат с Соединенными Штатами. Несмотря на то, что Наполеон в глаза называл его слабою головою, он не переставал гордиться своею дипломатическою опытностью. Корыстолюбие побуждало его спекулировать на бирже. Сделавшись королем, Иосиф ничем не ознаменовал своего правления ни в Неаполе, ни в Испании. Жена его, Юлия Клари, дочь бордоского купца,- ангел доброты. Кроткий характер заменял в ней недостатки воспитания и доставил ей уважение императора и Летиции. После удаления Наполеона на остров Св. Елены Иосиф уехал в Америку, а Юлия поселилась вместе с дочерьми во Флоренции. Одна из них, Зинаида,- вдова Наполеона-Людовика, сына Людовика Бонапарта; другая - Шарлотта - вышла замуж за старшего сына Луцианова. По падении Карла X граф Сюрвиллье (так называется ныне Иосиф) возвратился во Францию, чтобы хлопотать в пользу своего племянника, герцога Рейхштадтского. Но Людовик-Филипп избавил его от лишнего труда: Иосиф отправился восвояси. Между всеми братьями Наполеона в нем резче высказывается недостаток образования и незнание правил общежития.

   Иероним, меньшой брат императора, был избалован Летициею. Наполеон определил его сначала во флот. Здесь он делал только долги. Напрасно брат увещевал его, угрожал своей немилостью. Иероним против воли матери и Наполеона женился на Елизавете Паттерсон. Однако ж через год он покинул ее, уступая настойчивости брата. После Тильзитского мира, в 1807 году, учреждено Вестфальское королевство. Иероним был сделан королем. Он вовсе не за-

   117

  

   ботился об управлении и предавался своим страстям. Никогда не жили в Касселе так весело, как при Иерониме. В 1812 году Наполеон взял его с собою в Россию и поручил ему корпус, но скоро должен был его отослать назад за неспособностью. Между тем неудачи французов пробудили спящую Германию; повсеместно обнаруживался дух неудовольствия. Иероним участвовал в сражении при Ватерлоо. В 1816 году покойный вюртембергский король дал ему графство Монфортское. Прежняя распутная жизнь изнурила его силы; он был часто подвержен болезням. Иероним имел весьма доброе сердце. Это свойство хвалил в нем сам Иоганн Миллер.

   Назовем замечательнейшего из братьев Наполеона - Луциана, князя Канино. Своим умом и способностями он больше прочих походил на Наполеона. Будучи молодым человеком, он принимал деятельное участие в революции. В 1795 году он женился на прекрасной Христине Бойе, дочери прованского трактирщика. Наполеону это не понравилось. Позднее Луциан был кригскомиссаром армии и нажил большое состояние. В тяжелый день 18 брюмера (10 ноября 1799 г.) он занимал место президента Пятисотного Совета. Все совершившееся в этот день приготовлено им в загородном доме Рекамье. Силою своего мужественного характера и благоразумием он окончил великое дело без пролития крови. Наполеон стал к нему с той поры холоден: ему больно было сознаться, что он обязан брату. Жозефина, не любимая Луцианом, поддерживала эту холодность. Сверх того, императору не нравился его непокорный дух. Однако ж Луциан получил звание министра внутренних дел. Недолго он находился на этом посту: по проискам Фуше его удалили в Мадрид в качестве посланника. Здесь он увеличил свое имущество.

   Король Карл щедро платил за его угодливость и при отъезде подарил ему свой портрет, украшенный алмазами. Луциан продал их за четыре миллиона франков. Возвратясь в Париж, он увидел, что нерасположение к нему брата возросло еще более. Второй брак его, с Розою Жуберту, был опять заключен против желания Наполеона. В 1805 году Луциан удалился в Италию. Через два года он имел свидание с императором в Мантуе и решительно отверг все предложения его, как ни льстили они его самолюбию. В 1808 году

   118

  

   Наполеон снова предлагал ему Неаполитанское королевство, его жене - герцогство Парму, а дочери Шарлотте - руку Астурийского принца. Луциан хорошо знал характер своего брата и потому никогда не желал получить от него что-нибудь. Он даже удалился в Англию. Но в 1815 году, когда положение императора было в высшем степени затруднительно, он явился к нему на помощь, настаивал на продолжении войны, в надежде на неистощимые средства Франции. Фуше и Лафайет делали тщетными его усилия. Луциан навсегда покинул Францию и жил некоторое время под присмотром Австрии. Ныне он живет вблизи Рима, занимается древностями и имеет с 1834 года прекрасный Этрусский музей. Луциан известен как писатель своею историею английского парламента и поэмою "Карл Великий". К первому сочинению Наполеон присовокупил собственноручные примечания. Старшая дочь Луциана в замужестве за принцем Габриелли. Сын Карл почитается отличнейшим геологом; женат на Шарлотте, дочери Иосифа. Другая дочь Луциана за лордом Стюартом; третья - за графом Боссе, но живет в разводе.

   Таковы судьбы Наполеонова рода. Всем обязанные своему великому родственнику, члены этого рода не имеют ныне никакого веса. Исторические имена их перемешаны с самыми незначительными. "Два сына князя Канинского (Луциана Бонапарте) жили в поместье своего отца Канино, по которому ему был дан и титул, и своим поведением неоднократно подавали причины к жалобам. Все увещания оставались тщетными. За несколько дней перед сим застрелили они в лесу одного лесничего и хвалились тем всенародно. Правительство уведомило о том семейство принца и предписало схватить преступников силою. Жандармский офицер известной римской фамилии, которому было поручено взять принца под стражу в сопровождении вахмистра, застал его в кофейном доме городка Канино и объявил, что должен арестовать его. Вместо ответа принц обнажил кинжал или охотничий нож и пронзил им грудь офицера, который упал мертвым на землю; вслед за тем он кинулся на вахмистра и нанес ему тяжелую рану, от которой он умер на другой день. По собранной там команде выстрелил он из ружья, но его схватили и отвезли в Рим, где он ныне находится в тюрьме. Его брат, как слышно, успел

   119

  

   бежать в тосканские пределы и таким образом укрылся от преследований правосудия. Весь Рим ожесточен сими злодеяниями; все с нетерпением ожидают производства процесса. При всей кротости правительства Римской области к преступлениям, совершенным в пылу страсти, в нынешнем случае не будет обращено внимание на происхождение преступников, и весьма вероятно, что с ними поступлено будет по всей строгости законов".

   В берлинских газетах напечатано известие о странном и нелепом происшествии, случившемся в Страсбурге 30 октября. С самого раннего утра небольшие отряды солдат 4-го артиллерийского полка расхаживали по городу с восклицаниями: "Да здравствует император!" Один из этих отрядов, состоявший из тридцати человек, в полном вооружении ворвался в префектуру и вошел в спальню префекта в ту минуту, как он намеревался встать с постели. Отрядом начальствовал молодой человек в мундире главного штаба. Он объявил префекту, что арестует его от имени императора Наполеона II (сына Людовика Бонапарта, бывшего короля голландского, и Гортензии Богарне). Префекту дали десять минут сроку и увели через весь город в одну из артиллерийских казарм. Через полчаса четыре офицера другого артиллерийского полка выпустили его на свободу, и он возвратился домой невредим. Принц Людовик, полковник Водре и комендант Паркен, бывший в генеральском мундире, взяты были под арест. Артиллеристов вытолкали со двора, и они были своими же офицерами отведены в казармы. Префекта освободили, и менее нежели в час вся эта история была кончена. По приказанию генерала Вуароля весь гарнизон стал под ружье. Один отряд артиллеристов 4-го полка занял было типографию Зильбермана, но был прогнан. При всех этих движениях различных войск народонаселение было в совершенном спокойствии и не понимало, что делается. Арестованы следующие особы: 1) принц Наполеон-Людовик Бонапарте, 28 лет, 2) эскадронный командир парижской городской стражи Паркен, 44 лет, 3) граф Рафаэль Грекур, 23 лет, игравший роль ординарца, 4) Керсель, 25 лет, другой ординарец, 5) полковник 4-го артиллерийского полка Клод Водре, 51 года, 6) Лети, поручик понтонного полка, 7) Буассон, унтер-офицер 4-го артиллерийского полка. Они сидят в го-

   120

  

   родской тюрьме. Следствие уже начато. Еще арестованы одна дама, леди Гордон, и типографщик Зильберман.

   Карл-Людовик-Наполеон, граф де Сен-Ле, взятый под стражу в Страсбурге, родился 20-го апреля 1808 г. и, после смерти брата, был старшим в линии своего отца под именем Наполеона-Людовика-Карла. С 1814 г. жил он у своей матери; в 1830 г. учился в Тунском военном училище, в Бернском кантоне; в 1831 г. ездил из Италии в Париж и в Англию; в 1832 г. получил право гражданства в Тургауском кантоне, где его мать, Гортензия-Евгения, бывшая королева голландская, купила имение Аренсберг, при Боденском озере, именуясь герцогинею де Сен-Ле (муж ее живет в вилле при Флоренции и называется графом де Сен-Ле). В июле месяце 1834 г. он был произведен в Берне в капитаны артиллерии; в 1833 г. издал небольшое сочинение о Швейцарии. Прошедшим летом он провел несколько времени в Бадене при Раштаде, где он находился в числе тех, которые иллюминировали древний замок в день рождения Наполеона (15 августа). Вообще он уже несколько времени был в сношениях с бежавшими в Швейцарию разнородными демагогами.

  

  

   Булгурлу, близ Скутари. Вторник, 20 декабря 1836 года

  

   Я переезжала изредка из Скутари в Перу. Четырехвесельный каик доставлял меня живо в Топхане среди вьюги и мороза, который нам наносил северовосточный ветер из России. Слякоть была ужасная. Я взбиралась, как могла, из Топхане на главную улицу в Пере. Близ Галаты сераль, я заходила к старому греку, с круглой бараньей шапкой на голове, смотревшей как горшок из-под молока дном вверх, в больших очках; своими остроумными замечаниями он вызывал у меня улыбку. Страшно было скучно. От нечего делать мне приходилось часа два проводить у него, греясь около мангала. Странный был выбор книг у этого старика: трактаты о дипломатии, Кох, Шель, Омптеда; я все у него перекупила. Много книг о России и записок о Екатерине II, императоре Павле, которые я все у него забрала. Он мне объяснил, что большую часть этих книг покупала у него с 1833 года эскадра, сто-

   ^{________________________}

   ¹No71 пропущен, зато No72 указан дважды ( Д.Т.)

   121

  

   явшая тогда в Босфоре, что теперь торговля идет тихо. Но склад у него большой в ожидании прихода русских; к нему и теперь одни русские ходят. Мне попалась раз одна книга, возбудившая мое любопытство. Это была смесь рассказов о бедствиях, постигших нашу армию в 1812 году, пересыпанная разными любовными, мистическими похождениями; несмотря на это, она отзывалась чистосердечием. Похождения различных героев доказывали существование мистических обществ и даже, может быть, политического заговора. Книга эта носит название: "Путешествие одного пленного французского офицера в России" ¹. Выписанные мною места - на стр. 63, 64. Найди эту книгу, она, может, тебе и пригодится. Если ты не найдешь книгу, то я тебе свою перешлю. Я тебя уверяю, доставь ее графу Бенкендорфу. Она еще, может быть, доставит сведения заговора 1826 года. Мне книга бесполезна, я никаких связей в России не имею.

   Сообщаю тебе анекдот, напоминающий наш разговор с Тургеневым за завтраком у тебя в Париже, сколько помнится, в 1835 году: "Вот образец того, как правосудие творится в этой стране. Следующий случай происходил в маленькой тартарии. Вдова одного дворянина жила со слугой; несмотря на оказанную ему честь, служитель не отказывался разделять эту честь с очень красивой служанкой. Он ей сделал ребенка. Госпожа, заметив совершаемую неверность, приказала отодрать несчастную служанку кнутом. Приказание это было совершено с такою жестокостию, что несчастная служанка, которая была беременна, испустила дух во время исполнения этого наказания. Возбужденные жестокостью рабы этой барыни обратились в суд; уездный суд приговорил просителей к наказанию кнутом по закону. Спустя некоторое время люди свободного состояния сочли необходимым жаловаться на барыню в суд. Барыня была арестована, и ей самой пришлось предстать перед судьями. Губернатор приказал, чтобы те слуги, которые, зная о преступлении, не донесли, были бы подвержены наказанию кнутом. Губернатор был сменен, коль скоро об этом приговоре узнали в Петербурге. Его преемник, получив приказание исследовать вновь

   ^{______________________}

   ¹В подлиннике перевода сноска: "Voyage d'un officier franсais prisonnier en Russie". Paris, ed. 1817.

   122

  

   дело, решил его в пользу барыни, находя, что так как она наказывала сама, на точном основании законов, и, не имея должной сноровки в этом деле, действительно убила эту девку, но что смерть последовала от неумелости и потому не может быть признана за умышленное убийство". Вот, мой друг, как правосудие исполняется в этой стране. Если я вам расскажу о взяточничестве судей, то вы подумаете, что я вам рассказываю басню. Неимоверно скучно!

  

  

   Булгурлу, близ Скутари. 3 ноября 1837 года

  

   Я уехала в пятимесячный отпуск, дарованный мне так милостиво султаном. Мне необходимо было побывать в разных местностях для моих розысков. Все это, конечно, вздор. Я страстно люблю Анатоля и давно любила его, что ни говори. Он всю душу мою переворачивает. Я рада следовать за ним как собака или как слуга и целовать следы ног его. Я с ним встретилась на Абенвильских заводах, находящихся во владении отца моей приятельницы, Полины Мюель. Меня поразил угрюмый вид долин, черный цвет, покрывающий жителей и жилища. Это филантропическое размышление принадлежит Демидову. Я далеко не разделяю этого взгляда: когда ведется работа, сердечничать не следует. Сострадание хуже всякой ошибки. Здесь работа без отдыха. Как могла развиться такая красавица среди адской деятельности? Четыреста человек помещаются в одной казарме. Здесь я познакомилась с г. Дубле, дедом моей Полины. Не в том ли заключался секрет ослепительной красоты Полины, что у нее избыток красоты; она росла в своей чарующей красе посреди работников и работниц. Оттуда мы поехали в Баден и Вену; мы ехали на почтовых, чтобы не встречаться на пароходе с нашими со-отечественниками.

   В Вознесенске, куда я прибыла в одной из дорожных бричек, ехавших вслед за Демидовым, накануне общего смотра кавалерии, 6 сентября 1837 года, я была в костюме русского мальчика - черное бархатное пальто без рукавов, широкие бархатные шаровары, опущенные в сапоги, и пунцовая шелковая рубашка. В этом костюме я обращала на себя всеобщее

   123

  

   внимание. Все знали, кто я, и все бинокли были обращены на меня, когда я гарцевала на карабахском жеребце рыжей, золотистой масти, которого мне купил Анатоль из царского конвоя, с кованой серебряной сбруей персидской работы. Жеребец знаменитого завода княгини Мадатовой. Мы купили кобылу той же шерсти. Я их отправила в Париж; надеюсь, что будет приплод. Я сопровождала молоденькую, очень хорошенькую девушку. Ее берут фрейлиной ко двору. Она настоящая казачка. Ты знаешь, что я обожаю казаков. Она очень мила и забавна, но она далеко не девушка и даже сдается, что брюхата. Но это между нами. С ней всегда граф Самойлов и князь Трубецкой, которого зовут Сережей. Тебе бы хотелось знать, от кого она брюхата? Она смеется и говорит - почем знать? Что за нравы!

   Нам отвели один из вновь построенных домов, снабженный всевозможным комфортом. Это действительно царское гостеприимство. Этот дом, хотя за No 359, не уступал домам самых приближенных царя. Дома, приготовленные для князя Паскевича и для графа Орлова, ничем не отличались от нашего по внешности и убранству внутренних покоев. Я было хотела переехать к генеральше О., но, получив приглашение ко двору, была так обласкана императором и императрицею, что переменила намерение. Все, как нарочно, удивлялись моему сходству с Анатолем. Прием, мне сделанный, успокоил меня совершенно. Анатоль вел себя все время нашего пребывания весьма сдержанно. Меня все совесть мучила, несмотря на уверения Анатоля. У меня с Анатолем много общего, родственного. Зачем нас было сближать?

   Оттуда я вместе с Анатолем поехала на Линц, Нюренберг, Франкфурт, в Бельгию и, отдохнув от трудов, собираюсь в Константинополь. После свадьбы Деложа с девицей Мюель минуты были считаны. Мне очень жаль, что я вас не видела. Я хранила в тайне мой приезд и боялась огласки. Мой паспорт дан был до Вены. Анатоль только в Эпинале мне передал мой капитал. Тебе известно, что я ни во что не считаю деньги. Мой отпуск оканчивался, и я должна была снова спешить в Вену, где меня ожидали шестеро молодых балерин. Взяв с собою моих питомиц, я, в сопровождении тех же друзей, вступила на пароход "Франц I" и вернулась к 1 ноября, как гласил мой отпуск. На

   124

  

   пароходе (я дважды меняла его) мы переехали железные ворота на большом катере и перешли на другой пароход, с которым мы проследовали безостановочно до Галаца, а в Галаце пересели на султанскую яхту. Она чудо как отделана и ходит с неимоверной быстротой.

   Как я счастлива, что вам поверила! Поезжайте скорее к Тюфякину. Он вас с нетерпением ожидает. Нежно и страстно я вам шлю привет. Передайте его Анатолю. Вы видите, как я к нему привязана с тех пор, как убедилась, что между нами нет никакого родства. Султан влюблен в меня, и я с ним вижусь два раза и даже три в день.

  

  

   Булгурлу. Воскресенье, 12 ноября 1837 года

  

   Я познакомилась с Решидом-Эффенди в Париже. Он снабдил меня письмом к Пертеф-паше. Он раньше уже послал мой акварельный портрет, написанный Морэн и напечатанный тогда в "Дамском журнале" в феврале 1836 года; он мне дал также письма к лорду и леди Понсонби, принявшими меня очень радушно. Он нашел, что я несравненно лучше моего портрета. Я почти не выходила из его Яли в Арнаут-Кей. Недозволительная нескромность потревожила наше относительное счастие. Я вела переписку с Евгением Гино и думала ему сообщить известия, годные для водевилей; я в то же время переписывалась с Делессером. Ежемесячная моя корреспонденция была чисто политического и весьма конфиденциального характера. К несчастию, непростительная оплошность в самой префектуре дала средство Гранье де Кассаньяку воспользоваться моими сообщениями, чтоб состряпать статью, которая так поразила самого султана, что он лишил Пертеф-пашу своего места. Статья в "Ревю де Пари" собрала все мои сообщения в букет, который разразился в Константинополе, как гром. Удаленного Пертефа скоро лишили жизни. Адрианопольский Емин-паша пригласил к обеду Пертефа, дал ему прочесть султанский фирман. Пертеф выпил яд совершенно спокойно; но яд действовал медленно, четыре служителя Порты ему затянули шнур.

   Я встречала каждую пятницу султана, когда в тридцатидвухвессльном каике, когда верхом. Он на меня

   125

  

   смотрел очень пристально: таков султанский поклон. Я, представленная ему в Яли на горе Булгурлу, не удостоивалась другого привета. Я жила в одной из атенанс султанского дворца близ Скутари. Его посещения моей школы становились все чаще и чаще. Он нас пригласил во дворец. Рассказывать ли вам неистовства, коих мне, г-же Франкини и г-же Грациани часто приходилось поневоле быть свидетелями? Нет, я лучше умолчу. Время было ужасное. Напуганная историей с Пертеф-пашой, я почти не удалялась из моей школы. Султан на нас смотрит как на принадлежащих ему мабеинджи. Маркиз д'Ейрак советовал мне потерпеть немного и ожидать конца моего контракта. Я очень любила Пертеф-пашу. Он вас в самом деле очень напоминал. Та же восторженная любовь к изящной словесности, та же наклонность ухаживать за хорошенькими женщинами. Он себе этим много повредил. Я его предупреждала, что мы в Турции.

  

  

   Пятница, 17 ноября 1837 года

  

   Я очень сблизилась с мужем и написала ему исповедь мою.

  

   Булгурлу. Среда, 18 октября 1837 года

  

   "Я вышла замуж за вас в 1833 году; мне не было еще четырнадцати лет. Г. Керминьян, мой опекун, состоял главным инспектором путей сообщения в Лионе. Он меня выдал замуж за человека, еще не кончившего курса в Горном училище. Я едва видела его в течение трех лет и состояла в ведении моего опекуна и под его управлением. А в это время вы рыскали по горам и долам между Лионом и Марселем. Я эти три года провела одинокой в Париже и Компьене, состоя на службе у княза Тюфякина в качестве главной управительницы его школы пения. А с половины 1835 года я состою главной надзирательницей школы его величества. В ноябре 1835 года я поспешила приехать в Константинополь, узнав о претерпенном вами несчастии. Сознаюсь, что я была преступной перед вами по неопытности, но я никогда не переставала быть добродетельной и нежно

   126

  

   вас любящей супругой. Я всегда отмечала те счастливые минуты, которые я проводила с вами на чужой квартире. Мы всегда видались в Пере, чтобы избежать сплетен. Вы сами признали это необходимым".

  

   Суббота, 18 ноября 1837 года

  

  

   Понедельник, 27 ноября 1837

  

   Я устроила свидание с мужем, желая избежать огласки.

  

  

   Четверг, 14 декабря 1837 года

  

   Все не верится, что можно быть так счастливой с своим законным мужем. За мной смотрят, правда, ревнивые евнухи.

  

  

   Понедельник, 25 декабря 1837 года

  

   С 24 декабря по 3 января я вкушала долгое блаженство.

  

   Среда, 3 января 1838 года

  

   Мой муж с 3 января стал жаловаться на жестокую брюшную боль и харкал кровью.

  

  

   Среда, 21 марта 1838 года

  

   Болезнь мужа продолжалась до 18 марта. Он дня три как поправился и снова начал страдать своею брюшною болезнью и много харкает кровью. Он жалуется на нестерпимые сквозные ветры и чувствует, как под ним вышивают работницы, так его тело сделалось чувствительным. Он слышит каждый взмах рукой, производимый женщинами, живущими в нижнем этаже, и иголки их так и вонзаются в его измученное тело. Что

   ^{__________________________}

   ¹В подлиннике проставлена дата; текст отсутствует.

   127

  

   сказала бы мать моя! Адмирал Руссен очень меня уговаривает возобновить мой контракт: расположение султана может вернуться. Я очень хорошо знала, что нет. Дела моего мужа шли вяло, с подшибленным крылом. Султан лишил меня своей милости. Нам только и оставалось, что укладывать свои чемоданы. Я согласна была возобновить свой контракт на три года. Мне предлагали на один год и при весьма невыгодных условиях. Я решилась ехать весною в Одессу. Граф Воронцов нас приглашал и обещал нам золотые горы. Я остаюсь на службе его величества с сохранением содержания и еду в Одессу для комплектования моей труппы.

  

  

   Булгурлу, близ Скутари. Воскресенье, 29 апреля 1838 года

  

   Право, забавную полемику я устроила с Демидовым, поместив в одной парижской корреспонденции рассказ о насилии русской полиции при учреждении вольных домов для нижних чинов в лагере под Вознесенском. Что эти учреждения сами по себе очень полезны, искони и везде устраиваются как во Франции, так и в Германии,- это весьма понятно и против этого мы не станем говорить. Но насилие чудовищно. Гг. Мулине, братья Компер, из которых один арендует имение у генерала Потье, а другой управляет имением генеральши Марковой, согнали из своих деревень, по соглашению с графом Воронцовым, крепостных девок - на эти или на какие-либо другие работы, они совершенно правы, если это им дозволяется законом; но беда тогда, когда это делается с ведома и при участии высшей полиции. Полиция, приступая к исполнению, принимает жестокие, даже крутые меры, как она и поступила с этими несчастными девками; во всяком случае, эго уже не порядок, а дело вопиющее. Я не могла часто ни есть, ни пить целый день, глядя на этих несчастных. Вы знаете мои принципы, они довольно широки. Хлеб свой добывать должно, но это из рук вон.

   Демидов отвечает на мое обвинение в двух письмах, помещенных в "Журналь де Деба" в январе и марте, и оправдывает полицейские порядки единственным и весьма глупым доводом. Он уперся на том, что для развлечения публики были только две тирольки в их живописных костюмах. Хорош гусь! А цыганки, а фран-

   128

  

   цузские актрисы? Правда, они очень дорого стоят, а все же промышляют собою. Обо всем этом Демидов мне запретил говорить. Впрочем, прочтите в "Журналь де Деба" или брошюру Демидова, изданную им в этом году "Путевые заметки о южной России и Крыме" ¹. Если у вас нет ее, то достаньте, а не то я вам пришлю. Для проверки сличите стр. 73-75 и 80-83; всех страниц, кроме заглавного листа, 102. Он недаром всю эту полемику поднял: у русских чутье тонкое. Увидим, дадут ли ему какой-то очень важный чин. Он ужасно врет, он меня уверял, что полк графа Ржевусского имеет черные латы, наподобие французских, потому что он как шеф полка хотел их сохранить в память Наполеона. Вы мне скажете с свойственною вам грубостью, что я устроила школу с явным намерением разврата. Добровольное соглашение - вот мой ответ. Я им даю отличное воспитание, а они им пользуются, как умеют. Я за них не отвечаю. Таким образом дело делается в свободной Америке еще чаще, чем у нас. Лучшие артисты законтрактовывают себя на десять лет. И я желала бы видеть, кто осмелится их пальцем тронуть, когда они нарушают контракт. Правда, они остаются всегда свободными, несмотря на то, что запродали себя, а эти вечные рабы. Мне очень интересно знать, что вы, с вашей возвышенной нравственностью и с вашим светлым умом, скажете на это. Не говорите, что мелочные, грязные соображения недостойны вашего внимания, а отвечайте откровенно, мне нужно знать ваш взгляд. Не поражает ли вас, что наши соотечественники пользуются не совсем деликатно своими сомнительными правами и несомненною безнравственностью? И знаете ли, что они берут всего один франк, изредка два франка с кавалера? Они жертвовать более не могут на алтарь Венеры. Эти триста несчастных девушек составляли только половину контингента. Тех было также до трехсот. Они все были охотницы. Их никто не принуждал. А прибыль они берут неимоверную. Гг. Мулен и братья Компер с их женами и детьми при мне проверяли счета. Они, страшно сказать, набирали, вместе взятые, до пяти тысяч франков в день, а иногда более. Так 7 и 8 сентября, 26 и 27 августа счета во всех трех домах доходили в общей сложности до двадцати тысяч франков,

   ^{____________________________}

   ¹В подлиннике сноска: "Esquisse d'un voyage dans la Russie meridionale et la Crimee en 1837".

   129

  

   а за все семь дней они не превышали тридцати пяти тысяч франков. Вот, г. министр, итог моих добросовестных наблюдений. Нося простонародный мужской костюм и скрываясь от взоров всех, я не могла входить во все закулисные великосветские тайны. Все внимание мое обращено было на движение войск, их обмундирование и гигиенические условия их жизни в строю. Подробный отчет сообщен г. военному министру. По тому же предмету, что и в моем письме к вам, я представила г. Делессеру очень подробный отчет. Питаю надежду по старой дружбе, что вы прочтете, г. министр, мое дружеское письмо и мой сердечный привет великому магистру университета Франции.

  

  

   Одесса. Пятница, 24 июня/6 июля 1838 года

  

   Я с сердечным трепетом вышла из карантина, села в приготовленную мне коляску, запряженную шестеркой, с кучером и форейтором. Мне их подарил Род<оконаки>, ожидавший меня при дверцах, еще недавно гостивший у меня в Пере. Две девушки и два лакея, которых мне также подарил Род<оконаки>, ожидали меня у Отгона. Это лучшая гостиница, на Ришельевской улице под No 1. Со мной вошли гг. Р. Н. и хозяин Оттон. Я тут же дала моим девушкам несколько оплеух и ударила их зонтиком. Немедленно ко мне явился кн. Г. Г. Голицын, адъютант графа Воронцова, который мне помог вбить в их голову, что значит истинная дисциплина. Я так скоро привыкла к нравам этой страны, что не прошло трех дней, как мои девушки уже обе перебывали у квартального надзирателя, который шутить не любит, как я в том убедилась. Я сблизилась очень с графиней Воронцовой. Граф Кологривов, адъютант Лафайета, в течение трех достославных дней жил в Одессе, под надзором полиции, и выстроил себе огромный замок, вроде укрепления, и кутил в нем напропалую. Я посетила его вместе с графиней Воронцовой и графиней Шуазель-Гуфье. Надзор полиции ограничивался визитами графини, которые она ему иногда делала. Я сопровождала графиню к нему по субботам вечером. Мы находили у него довольно значительное общество и всегда отборное. Графиня имела привычку, взяв графа Кологривова под руку, уходить с ним вместе в отдален-

   130

  

   ные комнаты, и там она часто упражнялась в стрельбе в цель из пистолета, в тенистом саду. Жизнь была вполне элегантная, жизнь велась, как она ведется в Англии в загородных замках.

  

   Вознесенск. Воскресенье. 26 июня/8 июля 1838 года

  

   Князь Г. Голицын, адъютант графа Воронцова, был очень замечательной наружности, крайне предприимчив и в полном смысле слова совершенный авантюрист. Денег имел он очень мало и даже вовсе не имел их, кроме своего скудного жалования. Несмотря на это, он мне предложил в дар хутор и при нем: сорок пять десятин земли, маленькая роща, три лошади, восемь волов, четыре коровы и шесть человек, переселенных им из Калужской губернии. Прежде чем приобрести подарок, необходимо его посмотреть. Я прокатилась взад и вперед по знакомой мне дороге в Вознесенск и, вернувшись в этот город, обдумала и сказала ему, что погожу. Из Вознесенска мы поехали вчетвером: два гусарских офицера из поляков и один поляк живописец, называвшийся, кажется, Ольщевский или что-то в этом роде. Ольщевский мне указал двух косцов изумительной красоты. Он принялся их рисовать. Какие чудные люди эти калужские косцы! Посадить их сзади за коляской и прокатиться по Булонскому лесу - какой бы я произвела эффект, какой шик! Всякий бы останавливался, чтоб посмотреть на меня. А я, равнодушная, бесстрастная, лежу в коляске и потягиваю ножки по богатому ковру. Я их одену - как казаки императрицы. А пожалуй, они в коротких штанах произведут больший эффект. Их надобно будет приучить к службе. Я их буду держать близ себя... и через год мне уже их довольно. Они такие молодцы, что годятся в гвардию. Я их тогда продам за три и четыре тысячи обоих, а дети их останутся при мне, так закон требует. Дети, рожденные до поступления на службу, остаются за помещиком, но жены их делаются свободными вместе с мужьями, с чем я их поздравляю. Мужья определяются на двадцатипятилетний срок. Я посмотрю зимой, может быть, их за себя возьмет графиня Воронцова, а может быть, и г-жа Попандопуло, она гораздо щедрее. Насладимся настоящим, в России некогда предаваться своим мечтам. Графиня Шуазель, сестра

   131

  

   адъютанта, уладила мне дела и подписала купчие крепости и выдала мне формальные доверенности. Дела в южной России идут несравненно лучше, благодаря либеральной системе графа Воронцова. Совершенно не делали никаких помех, чтобы утвердить акты об уступке и переуступке. Я теперь имею доказательства, что все при протекции очень легко делается. Я купила сорок пять десятин земли и шесть крестьян, которые мне обошлись в тясячу (опечатка? - Д.Т.) карбованцев или рублей серебром, как говорят в России. Я потребовала, чтоб мне выслали немедленно шесть семейств, оставшихся близ Калуги. Ты, надеюсь, удивляешься моим юридическим познаниям и сведениям в сельском хозяйстве?

  

  

   Четверг, 12 июля 1838 года

  

   Голицын целый день у меня сидит, занимается воспитанием двух моих косцов. Он их учит ходить, снимать башмачки и их надевать, подавать мантильи и т. д. Просто умора. Он клеит разные коробки и уверяет меня, что они мне очень пригодятся. Он целый день сидит в девичьей. Но я его к себе не пускаю; он целый день проводит у моих горничных. Вчера вечером мадам Томассен приходила примерять мне бальное платье. Она его заставила держать свечу и третировала его так бесцеремонно, что мне совестно стало. Она здесь всех лучше работает, но имеет тон торговки рыбой. Она очень забавна.

  

   Понедельник, 23 июля 1838 года

  

   Голицын свое дело, однако, знает. Я стану отмечать дни, в которые он навещает меня, когда нет других посетителей.

  

  

   Пятница, 27 июля 1838 года

   Был г. Маразли. По уходе его постучался Голицын. Он сплошь да рядом посещает меня каждодневно до 6 августа.

   132

  

  

   Воскресенье, 5 августа

  

   Был Родоконаки и накануне г. Негри. Голицын оба раза приходил.

  

  

   Понедельник, 6 августа

  

   Мы уезжаем ровно на один месяц в Алупку. Князь Голицын приглашен и везет все коробки, которые он для меня клеил и говорил, что мне пригодятся. Он их везет графине Воронцовой. Мы берем своих калужских косцов; Голицын их мерил, у них немного более двух аршин и двенадцати вершков, у одного четвертая часть дюйма, а у младшего треть дюйма. Они очень хорошо мне служат, понятливы и чрезвычайно преданы. Я просила Голицына не входить ко мне без доклада.

  

  

   Пятница, 15 сентября 1838 года

  

   Я поселилась на даче Ланжерона и беру морские купанья. Меня навещают многие поляки и их жены, и мы очень забавляемся. Я остаюсь вплоть до двадцатого сентября. За мной очень ухаживал екатеринославский предводитель дворянства, человек серьезный. Он уезжает около первого октября и весьма желает ознакомиться поближе с моею деревнею. Мы назначили свидание в моей деревне в первых числах марта, а до того времени я его помучу немного. Кокетничаю с Голицыным и бароном Маркю.

  

  

   Пятница, 28 октября 1838 года

  

   Я очень сошлась с одним из здешних помещиков, г. Маркю. Ему около семидесяти лет, он очень любит музыку. Мы часто беседуем о музыке, как-то разговорились о необходимости устроить школу для пения. Впоследствии мы пришли к мысли, что лучше школу для драматического пения с вышиванием в свободное время. Ведь мы воспитываем девушек не для одного искусства, необходимо их занимать более положительными вещами. Я на таких основаниях устроила школу Тюфякина, и теперь такая же школа устроена в Константи-

   133

  

   нополе, но с некоторыми отступлениями от первоначальной мысли.

   Мы на другой же день отправились к девице Дерон на Театральной улице No 10 и с ней скоро договорились об условиях этой школы. В соседстве, в том же доме, живет другая корсетница, Цветкина; мы ее уговорили переехать на другую квартиру, заплатив втридорога за тревогу. Дело уладилось весьма скоро. Дерон не первой молодости, но очень статная девушка и весьма привлекательного обхождения. Я с ней познакомилась на вечерах у графа Кологривова. Дерон у него не то любовница, не то сваха. Не понимаю еще очень хорошо их отношений. Но знаю ее за очень солидную женщину, которая даром пальцем не пошевельнет. Мои воспитанницы были очень неумелые, и им за неумение очень доставалось, и в особенности от девицы Дерон. Впрочем, я только изредка вмешивалась в дело. Тогда им пощады никакой не было. Мое музыкальное чувство не терпело фальшивых нот. Я старательно воздерживалась от побоев, особенно когда были посторонние. Я держала строгую дисциплину и между господами этих девок. Дамы, посещавшие эту школу, были все очень приятного обхождения, очень ровного характера и заезжали сюда для развлечения, но, входя в эту школу, принимали вид суровый, ожесточенный. Но я расправ не допускала. M-lle Дерон приглашала очень вежливо виновную войти в карцер, где госпожа ее расправлялась, как ее душе угодно было. Ни я, ни m-lle Дерон тут очевидно не принимали никакого участия. Ты рано постигла сердце человеческое. Объясни мне, за что они сердятся.

  

  

   Одесса. 12 октября 1838 года

  

   1. 17 пароходов королевского французского флота, между Тулоном и Алжиром, отходят раз в неделю. Они принимают также разные поручения в Левант. 2. 10 пароходов королевского французского управления почтами в Левант отходят в каждые десять дней раз. 3. 2 французские парохода общества Базена из Марселя в итальянские гавани отходят каждые пять дней. 4. 3 французские парохода общества Жерара, из Тулона в Бастию (на Корсике) отходят два раза в неделю. 5. 3 французские парохода из Марселя в Сетт и Агде отходят два раза в неделю. 6. Три французские парохода из Марсе-

   134

  

   ля в испанские гавани отходят каждые десять дней. 7. Один французский пароход из Корсики в Ливорно. 8. Пять пароходов королевского английского флота, частью из Гибралтара, через Мальту, в Корфу, отходят в месяц два раза; частью через Мальту в Александрию и Бейрут, отходят раз в месяц. 9. 6 пароходов австрийского общества Ллойда, частью из Триеста в Константинополь, частью из Константинополя в Александрию, отходят в две недели раз. 10. 2 парохода Дунайского общества из Константинополя в Салоники и Смирну отходят в неделю раз. 11.2 гречес