Тур Евгения - Семейство Шалонских

о время столь дорогихъ сердцу моему нашихъ прогулокъ, я успѣлъ заслужить ваше уважен³е и довѣренность.

   Слово "прогулка" сразило меня. Я вспыхнула и опять хотѣла уйти; но онъ угадалъ мое намѣрен³е и продолжалъ, преграждая мнѣ дорогу:

   - Одно слово, только одно слово, и я уѣду сейчасъ, с³ю минуту, и никогда не покажусь на глаза ваши. Но я не могу, не хочу, продолжалъ онъ съ жаромъ и рѣшимостью, уѣхать, не сказавъ вамъ того, что такъ давно, съ нашего перваго почти свидан³я, наполняетъ мое сердце. Я любилъ вашего брата, какъ своего собственнаго брата, я почитаю вашу матушку и все ваше прекраснѣйшее семейство. Васъ я уважаю и люблю съ первой встрѣчи, съ перваго разговора, тамъ, на скамейкѣ, въ саду, когда ваша прекрасная душа и чувствительное сердце открылись мнѣ;

   Слезы мои хлынула, я закрыла лицо платкомъ, задушая свои рыдан³я. Онъ продолжалъ:

   - Вашъ братъ часто говорилъ о васъ съ нѣжнѣйшею дружбою, но его слова далеко не дали мнѣ о васъ того понят³я, которое я теперь имѣю. Не повергайте меня въ отчаян³е, я уважаю и люблю васъ. Осчастливьте меня своимъ соглас³емъ.

   - Но что вамъ угодно? проговорила я недоумѣвая.- Его слова "уважаю васъ" возвратили мнѣ бодрость. "Тетушка ошиблась, сказала я себѣ мысленно, - слава Богу!"

   - Неужели вы не хотите понять меня? Я уважаю и нѣжнѣйше люблю васъ. Позвольте мнѣ просить руки вашей.

   Я обмерла, но обрадовалась. Сердце мое билось, какъ пойманная птичка. Я хотѣла говорить - и не могла.

   - Вся жизнь моя будетъ посвящена вамъ и до гроба я поставлю моимъ священнѣйшимъ долгомъ лелѣять васъ и сдѣлать жизнь вашу счастливой и пр³ятной.

   - Какъ угодно матушкѣ, вымолвила я.

   - Но вы, вы сами согласны?

   - Да, сказала я шопотомъ.

   Онъ взялъ мою руку и прижалъ ее къ груди. Сердце его билось такъ же сильно, какъ и мое. Я чувствовала его ускоренное б³ен³е подъ рукой моей.

   - Сердце мое принадлежитъ вамъ и всегда вамъ одной принадлежать будетъ.

   Я взглянула на него, освободила свою руку и, убѣжавъ къ себѣ, бросилась на постель. Я плакала, плакала... но это были слезы радости и счаст³я. Я любила его всею душею, всѣмъ сердцемъ.

   Матушка вошла въ мою комнату.

   - Люба, сказала она, нѣжно цѣлуя меня,- Ѳедоръ Ѳедоровичь Семигорской сдѣлалъ мнѣ предложен³е. Онъ проситъ руки твоей. Это будетъ для меня счаст³е. Согласна ли ты? Я вижу, что ты согласна, прибавила она, взглянувъ на меня.- Я люблю его, какъ сына, увѣрена, что онъ будетъ тебѣ хорошимъ мужемъ.

   Я бросилась въ ея объят³я и, прерывая мой разсказъ слезами и поцѣлуями, не утаила отъ нея ни нашихъ прогулокъ, ни выговора тетушки, ни моего смущен³я, ни моей радости, ни моей любви къ нему. Она слушала меня молча, съ умилен³емъ, и гладила меня по головѣ.

   - Зачѣмъ же ты не сказала мнѣ прежде, что ты любишь его?

   - Я сама не знала, матушка, клянусь вамъ, не звала. Мнѣ было пр³ятно гулять съ нимъ, разговаривать... Я ничего не таила отъ васъ.

   - Вѣрю, вѣрю! Ну, полно, не плачь. Я этого желала въ послѣднее время. Господь, благослови васъ!..

   Въ тотъ же день вечеромъ я сняла свое траурное платье и одѣлась въ бѣлое. Обычай строго запрещалъ невѣстѣ носить трауръ. Бабушка была въ восторгѣ. Всѣ осыпали меня ласками. Праздникъ насталъ для семьи нашей. Нынче ужъ не умѣютъ такъ праздновать и такъ радоваться, такъ умиляться въ важныхъ случаяхъ семейной жизни. Чинности нынче много не кстати, а задушевности меньше.

   На другой день мы всѣ отправились къ обѣднѣ. Даже матушка сняла трауръ и надѣла декосовое платье. Бабушка и тетушки нарядились въ парадныя платья. Въ церкви женихъ мой сталъ рядомъ со мною. послѣ обѣдни, безъ гостей, безъ чужихъ, меня благословили образами и обручили. Я, не смотря на отсутств³е гостей, одѣлась, по желан³ю матушки, въ бѣлое кисейное платье, съ розами въ моихъ черныхъ волосахъ. Никогда я не помышляла о красотѣ и была очень удивлена, что не только женихъ мой, но и все семейство говорило, что я одѣта къ лицу и хороша собою. Матушка желала видѣть меня нарядною, какъ прилично невѣстѣ, и говорила, что нарядъ придаетъ торжественность важнымъ эпохамъ въ жизни. Женихъ подарилъ мнѣ кольцо съ брилл³антомъ на тоненькомъ ободочкѣ, которое называли тогда супиромъ.

   "J'ai bien soupiré après ce bonheur", сказалъ онъ мнѣ, надѣвая кольцо на мой палецъ, и нѣсколько разъ поцѣловалъ мою руку, прибавивъ: "je suis le plus heureux des hommes".

  

  

   Всю осень я наслаждалась полнѣйшимъ счаст³емъ, которое раздѣляло все мое семейство. Ѳедоръ Ѳедоровичъ имѣлъ родство, почтенное и хорошее состоян³е. Я по обычаю написала письма ко всѣмъ роднымъ его и получила самые любезные и лестные отвѣты, въ особенности отъ матушки-свекрови, которая души не слыхала въ единственномъ сынѣ.

   Матушку пугала мысль, что я должна была жить всегда съ свекровью и свекромъ, но я не опасалась будущаго, мнѣ казалось большимъ счаст³емъ стать дочерью родныхъ моего жениха, и я рѣшилась пр³обрѣсть любовь ихъ. Моя будущая свекровь осыпала меня подарками и переслала мнѣ мало-по-малу свои семейные брилл³анты. Сперва я подучила прекрасный брилл³антовый гребень, потомъ пряжку для пояса, тоже брилл³антовую, значительной цѣны. Съ какимъ удовольств³емъ приносилъ мнѣ женихъ всѣ эти подарки и расточалъ мнѣ вниман³е и нѣжность, которыми я дорожила болѣе всего. Наконецъ, поздней осенью, пр³ѣхали его родные. Съ какимъ страхомъ не понравиться встрѣтила я его мать, но вышло иначе. Съ перваго взгляда я ей приглянулась, а позднѣе она полюбила меня. Мои родные старались на перерывъ принять и угостить на славу родныхъ жениха. Нашъ большой Щегловск³й домъ былъ полнехонекъ и, казалось, раздвинулся, чтобы вмѣстить его родныхъ, тетокъ, кузинъ и дядей. Братъ Николаша тоже пр³ѣхалъ изъ Петербурга; онъ ужъ вышелъ изъ школы юнкеромъ и долженъ былъ быть скоро произведенъ въ офицеры. Онъ былъ милъ, веселъ и любезенъ со всѣми. Его встрѣча съ моимъ женихомъ была трогательна. Еще не зная другъ друга, они встрѣтились по-дружески, и каждый изъ нихъ, ради меня, горѣлъ желан³емъ стать другому братомъ. Къ счаст³ю, впослѣдств³и, жизнь не развела ихъ, напротивъ, тѣснѣе соединила. Они всю жизнь любили другъ друга и почитались братьями и искренними друзьями.

   Дѣвичникъ справили по уставу старины; мое приданое было разложено въ залѣ; призванный священникъ благословилъ его и окропилъ святою водою, затѣмъ всѣ дѣвицы и мои сестры принялись помогать горничнымъ укладывать его въ красные сафьянные, кованные жестью, сундуки. Его закупорили тотчасъ, но такъ какъ я осталась гостить въ Щегловѣ, то перенесли во флигель, который былъ назначенъ для молодыхъ, и который бабушка отдѣлала чрезвычайно богато по тогдашнему времени. Что было хохота, говора и веселости на дѣвичникѣ! Николаша прельстилъ всѣхъ своею добродушною веселостью и любезностью съ дѣвицами. На другой день онъ обувалъ меня, по обычаю, къ вѣнцу и, прощаясь со мною, положилъ червонецъ въ башмакъ мой. Нѣжно цѣлуя меня, онъ сказалъ:

   "Ходить тебѣ на золотѣ всю жизнь!" И ходила я всю жизнь, если не на золотѣ по богатству, то въ богатствѣ несмѣтномъ, любви и нѣжности ко мнѣ мужа.

   Свадьбу мою сыграли пышно, не забывъ ни одного обычая, ни одного повѣрья. Она произошла вечеромъ, какъ всѣ дворянск³я свадьбы того времени, при роскошномъ освѣщен³и дома, церкви и всей усадьбы, при большомъ стечен³и народа со всѣхъ окружныхъ селъ и съѣздѣ сосѣдей. На широкомъ дворѣ угощали крестьянъ съ ранняго утра, въ подклѣтѣ и въ заднихъ комнатахъ Анна Ѳедоровна, разряженная въ пухъ, важно угощала дворовыхъ, а Ѳедосья-калмычка, съ прыгавшими отъ радости маленькими глазами, обила всѣ пятки, какъ сама говорила, угощая бѣдныхъ мелкопомѣстныхъ сосѣдей, пр³ѣхавшихъ на свадьбу. Словомъ, всѣ безъ исключен³я и набѣгались, и навеселились въ день моей свадьбы, и нарадовались великою радостью. Когда я вошла въ бабушкину домовую церковь, въ пышномъ нарядѣ, ведомая посаженымъ отцомъ, дядей генераломъ Дмитр³емъ Ѳедоровичемъ Кременевымъ въ полной формѣ и во всѣхъ орденахъ, то увидѣла правую сторону церкви, наполневную родными жениха, стоявшими позади его. При первыхъ звукахъ концерта: "Ce грядетъ голубица", онъ отдѣлился отъ своей семьи, пошелъ мнѣ на встрѣчу, на самомъ порогѣ церкви взялъ мою руку изъ руки посаженаго отца и повелъ къ аналою, отдѣливъ, такимъ образомъ, меня отъ семьи моей. Матушка говорила мнѣ послѣ, что это была жестокая для нея минута, что ей показалось, что дочь уведена отъ нея безвозвратно, а для меня это была торжественная, поэтическая минута. Въ этомъ обыкновен³и встрѣчать невѣсту у порога и уводить ее къ аналою заключался смыслъ и указан³е - мы оба оторвались отъ нашихъ семей и должны были, какъ мужъ и жена, составить новый центръ, новую семью. Но Богъ судилъ иначе. Мы жили счастливо, неописанно счастливо другъ для друга и другъ въ другѣ, но Богъ благословилъ насъ дѣтьми, чтобы вскорѣ отнять ихъ. Счаст³е мое было такъ велико, что я перенесла безропотно это испытан³е. Мой дорогой мужъ наполнилъ мое сердце, и любовь его залѣчила материнскую рану.

   Послѣ свадьбы мы погостили въ Щегловѣ около двухъ недѣль и жили во флигелѣ; часто матушка приходила вечеркомъ посидѣть съ нами и, къ великой моей радости, я видѣла что она переноситъ часть любви своей къ Сережѣ на моего мужа. Однажды она сказала мнѣ:

   - Ты не вышла замужъ, а ты привела мнѣ въ домъ милаго сына.

   Съ своей стороны мужъ мой старался всячески пр³обрѣсть любовь моего семейства, въ чемъ и успѣлъ совершенно.

   Потомъ отправились мы къ роднымъ мужа моего и поселились съ его родителями въ Ярославской губерн³и въ селѣ Привольѣ. Матушка-свекровь полюбила меня и баловала всячески. Жизнь моя подлинно текла "млекомъ и медомъ". Послѣ смерти его родителей мы часто ѣзжали въ Москву и всяк³й годъ навѣщали матушку, до дня ея кончины.

   Такъ, въ рѣдкомъ соглас³и, прожила я съ мужемъ 32 года. Я была уже старухою, а онъ любилъ меня, пожалуй, больше, чѣмъ въ первые годы, и лелѣялъ меня все также. Когда мужъ мой 60 лѣтъ отъ роду почувствовалъ приближающуюся смерть, то, подозвавъ меня, взялъ мою руку, положилъ ее на грудь свою и сказалъ чуть слышно:

   - Сердце мое принадлежитъ и всегда принадлежало тебѣ одной.

   Это были послѣдн³я слова его. Онъ отошелъ, держа руку мою на сердцѣ своемъ, и сказалъ мнѣ, умирая, тѣ же самыя слова, как³я говорилъ, признаваясь мнѣ въ любви своей и прося моей руки. Такимъ образомъ, мы начали нашу жизнь вмѣстѣ и окончили ее при однихъ и тѣхъ же словахъ, сказанныхъ имъ мнѣ и выражавшихъ искреннее, простое, но глубокое чувство.