Главная » Книги

Соколова Александра Ивановна - Царский каприз, Страница 10

Соколова Александра Ивановна - Царский каприз


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10

ому лейб-медиком Мандтом, и народ, чутко прислушиваясь к этим тревожным слухам, уже гудел, грозно выжидая появления Мандта и его сотоварища, лейб-медика Кареля, тоже лечившего государя перед его неожиданной и быстро наступившей кончиной. Обоим угрожала серьезная опасность.
   До скромного уголка, в котором доживала свой век старая княгиня Несвицкая, эти грозные и тревожные слухи не доходили. Софья Карловна набожно молилась за усопшего императора.
   Официально, через герольдов было объявлено о перевезении тела государя в Петропавловскую крепость и о часах, назначенных в крепостном соборе для поклонения праху усопшего императора.
   Прошло несколько дней.
   Софья Карловна болезненно оживилась и сказала своим хозяевам, что она тоже посетит крепостной собор, чтобы проститься с прахом государя.
   Верная Марфуша тотчас же вызвалась сопровождать ее, вопреки воле отца и матери, которые боялись отпустить ее в тесноту вместе с полуслепой старушкой.
   - Затолкают вас, матушка ваше сиятельство, - заботливо отговаривала хозяйка, поддерживаемая мужем. - Ведь теснота там, гляди, такая будет, что и здоровым-то не пробраться!.. Куда уже вам с Марфуткой? Старый да малый... Вас и вовсе задавят...
   - Уж вы, маменька, чего только не скажете! - недовольным голосом возразила огорченная Марфуша. - Небось там и полиция, и начальство! За порядком-то там есть кому наблюдать!
   - Не беспокойтесь! - поддержала свою обычную спутницу старая княгиня. - Меня пропустят!..
   Она так властно произнесла эти слова, что хозяева тотчас сдались на них, в раздумье только как бы нерешительно проговорив:
   - Ну, коли так, конечно! Что ж, с Богом! Идите себе!
   Софья Карловна разумно переждала, чтобы в первые дни схлынула толпа, и только накануне дня, назначенного для погребения государя, сказала Марфуше, чтобы она к вечеру собиралась.
   Деньги на извозчика княгиня сэкономила на своем скудном столе, и поздно вечером, в те часы, которые были отведены для простого народа, "старый и малый", как называли княгиню и Марфушу в скромной квартирке наборщика, одевшись в черное, отправились в Петропавловскую крепость.
   Крепостные ворота были широко отворены, и в них, соблюдая строгий порядок, впускали всех желавших поклониться праху государя и проститься с ним.
   Княгиня со своей спутницей стала в хвосте и, постепенно подвигаясь вместе с этим извивавшимся хвостом, наконец достигли паперти собора и через настежь открытые двери вступили в храм.
   Вся церковь была залита огнями. У гроба в парадных мундирах дежурили высшие чины двора, в головах и у ног державного покойника стояли кавалергарды в полных парадных мундирах с опущенными вниз палашами. По церкви, покрывая тихий, сдерживаемый гул толпы, уныло звучал голос протоиерея, читавшего евангелие. Взад и вперед по храму, осторожно ступая, почти неслышными шагами скользили чины придворной и городской полиции, равняя линии народа и наблюдая за порядком. У ступеней высокого катафалка, держа последний почетный караул, стояли старики-лейб-гренадеры, а вдоль складок царской мантии, с гроба опускавшейся до самого амвона, были расставлены в строгом порядке младшие чины двора.
   У Марфуши глаза разбежались от всего этого величия и всей этой роскоши.
   Княгиня же Софья Карловна ничего не видела и с трудом могла различить только красные ступени возвышения и блеск тяжелого парчового гроба.
   Увидав в толпе полуслепую старушку, которую под руку вела молоденькая девушка, и опасаясь, чтобы, поднимаясь на ступени катафалка, старушка не споткнулась и не произвела какого-нибудь беспорядка, один из чинов дворцовой полиции подошел и, обращаясь к Марфиньке, учтиво, но довольно настоятельно заметил:
   - Вы бы старушку-то в сторонке оставили!.. Неудобно ее будет... Тесно тут... народа много!.. Да и ведь она все равно ничего не увидит!..
   - Нет, я имею право пройти и пройду! - отстраняя растерявшуюся Марфиньку, проговорила Софья Карловна таким властным голосом, что полицейский агент моментально отступил, чтобы дать ей дорогу. - Кто вы? - тем же тоном спросила княгиня. - Вас я явственно не вижу!..
   Вконец озадаченный полицейский почтительно объяснил, какое место он занимает в штате дворцовой полиции.
   - Кто на дежурстве при гробе? - продолжала княгиня свои властные и гордые расспросы.
   Полицейский назвал ей несколько имен и закончил перечень словами:
   - По правую сторону, в головах, стоят: камергер Вонлярлярский и генерал-адъютант Бетанкур.
   При имени последнего княгиня слегка вздрогнула.
   - Когда сменится дежурство? - спросила она.
   - Через пять минут! - по-прежнему, почти раболепно отрапортовал полицейский.
   - Отведите мою спутницу в сторону! - повелительно сказала Софья Карловна, - и дайте ей покойное место!.. Я стану вместе с нею, а когда сменится дежурство, то подойдите к дежурному генерал-адъютанту, и скажите ему, что княгиня Несвицкая желает проститься с государем и просит пропустить ее к гробу!.. Прибавьте к сведению его высокопревосходительства, что княгиня почти совершенно слепа и что без особого содействия окружающих ей будет трудно подняться и подойти к гробу!
   Оторопевшая Марфинька растерянно смотрела на все, что совершалось перед ней, и слегка трусила. Она не узнавала своей "старой барыни" и в то же время проникалась никогда до тех пор не испытанным уважением к ней.
   Софья Карловна вся как будто преобразилась. В ней не осталось и тени прежней робости и смирения. Ее туалет, более нежели скромный, носил печать чего-то особенного, неотразимо барского.
   Полицейский поместил их в амбразуре между двумя колоннами и сам остановился неподалеку, смутно сознавая, что он охраняет какую-то непонятную ему власть и силу. На него сильно воздействовал тон этой старой женщины, столь скромно одетой и в то же время столь властно говорившей.
   Княгиня, опустившись на любезно поданный ей стул, совершенно в стороне от дефилировавшей в строгом порядке толпы, напрягала все силы своего полуугасшего зрения, чтобы разглядеть впереди высокий катафалк с возвышавшимся на нем большим и массивным гробом. Но явственно разглядеть она ничего не могла. Она скорее угадывала, нежели видела, и грозный профиль потемневшего лица государя, и строгие линии высокого лба с зачесанными сбоку седеющими волосами, и над этим царственным лбом яркие блики высокой короны, окруженной постепенно спускавшимися со ступенек бесчисленными бархатными подушками с орденами.
   Перед потухшим взором Софьи Карловны смутно вставал увенчанный короной балдахин со спускавшимися с четырех углов огромными горностаевыми мантиями и высокие, обтянутые черным крепом подсвечники со множеством зажженных восковых свечей.
   Лиц, окружавших гроб, она разглядеть не могла и терпеливо ждала, чтобы кратковременное, каждые двадцать минут сменявшееся дежурство окончилось, ни на минуту не сомневаясь, что Бетанкур тотчас же откликнется на ее почти повелительный призыв и поймет, что она, более нежели кто-нибудь, имеет право близко подойти к гробу почившего государя.
   Софья Карловна не ошиблась. Послушный ее воле полицейский тотчас же после смены дежурства подошел к генерал-адъютанту Бетанкуру и, почтительно изогнувшись, тихо доложил ему что-то.
   Бетанкур вздрогнул, растерянно подался вперед и, оправив ордена и аксельбанты на груди, направился к главному церемониймейстеру, издали наблюдавшему за порядком приближения к гробу публики, поочередно впускаемой в храм для поклонения праху государя.
   Тот внимательно выслушал его и вместе с ним направился вслед за указавшим им путь полицейским в тот угол храма, где, опустив на грудь седую голову, сидела худая и бледная старушка со сложенными на коленях исхудавшими руками, с черным капором на совершенно седых волосах.
   Княгиня скорее угадала, нежели увидала их приближение, и полным достоинства жестом высоко подняла свою как будто разом преобразившуюся и помолодевшую голову.
   - Вы - княгиня Несвицкая? - почтительно нагибаясь к ней, спросил церемониймейстер, в то время как Бетанкур молча смотрел на нее пристальным, полным удивления, почти ужаса взглядом.
   Он никогда не узнал бы в этой бедной, слепой старушке той царственной красавицы, у ног которой он некогда склонялся с таким благоговейным обожанием и перед которой в порыве могучей страсти склонилась даже державная голова гордого властелина, в ту минуту лежавшего в гробу, окруженного всем блеском покинутого им суетного мира и покорно ожидавшего великого Божьего суда!..
   - Да, я - княгиня Софья Карловна Несвицкая, рожденная Лешерн! - явственно и совершенно спокойно ответила "бедная старушка".
   - Потрудитесь следовать за мной! - произнес церемониймейстер. - Я сам проведу вас к гробу государя. Вам угодно, чтобы ваша спутница следовала за вами?
   - Да, я привыкла, чтобы она вела меня. Я одна идти не могу: я плохо вижу.
   Церемониймейстер почтительно склонил голову.
   - Возьмите под руку княгиню и следуйте за мной! - обратился он к Марфиньке.
   Та двинулась вперед ни жива ни мертва. Она шла, как во сне, и если бы не рука слепой "старой барыни", которую она вела с обычной осторожностью, она способна была бы бросить все и убежать из собора.
   Бетанкур шел сзади, заботливо отстраняя надвигавшуюся толпу, и таким образом княгине Софье Карловне приходилось подвигаться к гробу императора Николая Павловича с тем же почетом, которым она пользовалась когда-то.
   Ровным и спокойным шагом, поддерживаемая под руку церемониймейстером, у самого гроба сменившим оторопевшую и вконец растерявшуюся Марфиньку, княгиня поднялась на высокие ступени катафалка, благоговейно перекрестилась и бледными губами прижалась к потемневшей руке государя. Затем, подняв голову, она смелым движением откинула рукав своей бедной суконной шубки и широким крестом трижды осенила голову императора.
   Все присутствующие пристально взглянули на нее, но ни поддерживавший ее церемониймейстер, ни непосредственно следовавший за нею Бетанкур не удивились и не поразились смелостью этого посмертного благословения бедной полуслепой старушки у гроба могущественного и гордого императора! Оба они знали, какие земные счеты связывали их, оба они поняли, что значило это благословение.
   Церемониймейстер был родной дядя графа Тандрена, и от племянника был подробно знаком с эпизодом, некогда разыгравшимся между княгиней Несвицкой и императором
   Николаем Павловичем. У Бетанкура этот эпизод тоже глубоко сохранился в памяти.
   Спустившись со ступенек и поблагодарив своего обязательного спутника, княгиня остановилась и, оглядывая все вокруг своим туманным, померкшим взглядом, тихо проговорила:
   - Теперь вы, генерал Бетанкур, проведите меня до моего прежнего места, - сказала Софья Карловна, после того как при помощи того же обязательного церемониймейстера спустилась со ступенек катафалка. - Я и с вами хочу проститься!
   Отстранив на этот раз сама руку Марфиньки, княгиня ощупью оперлась на руку блестящего генерал-адъютанта и прошла с ним сквозь почтительно расступавшуюся перед ними толпу.
   Дойдя до ожидавшего ее стула, Софья Карловна не опустилась на него, а оперлась о него рукой и, повертывая голову в сторону Бетанкура, тихо, но внятно проговорила:
   - Я простилась с государем и в своем посмертном благословении все простила ему!.. Мир его праху и да будет ему легка земля!.. Но вы... вы... Вы на мою горячую, преданную любовь ответили изменой, бросили меня, прельстившись блестящим положением и карьерой, испугавшись гнева монарха за мою любовь к вам. Государь не видал меня такою, какою я стала, больною, нищею, полуслепой!.. Вы видите меня такой, и в этом - ваше наказание!.. Как вы ни черствы, как ни холодны, как ни глубоко ушли в тину вашего мнимого "большого света", но настоящая минута не изгладится из вашей памяти, и в ваш смертный час я предстану перед вами такой, какой вы видите меня теперь, с потухшими глазами и поникшей, седою головой!..
   - Но, княгиня... я готов!.. - начал Бетанкур.
   Софья Карловна властным жестом остановила ею.
   - На что вы готовы? На помощь мне? - гордо поднимая голову, спросила она. - Да разве вы думаете, разве можете хоть одну минуту остановиться на мысли, что я приму от вас какую-нибудь помощь? Плохо же вы помните меня!.. Отдать я могла все, щедро, беззаветно, глупо отдать, но я никогда не взяла ничего чужого, и вы, генерал Бетанкур, последний, у кого бы я согласилась взять что-нибудь! Но довольно укоров, довольно горьких воспоминаний о том, что было и что никогда не может вернуться!.. Не для того, чтобы укорять, пришла я сюда. Я пришла со словом мира и прощения, и сама судьба устроила так, что этому слову моего прощения открылось еще более широкое и могучее применение!.. Собираясь сюда, я не думала встретить вас здесь. Богу угодно было устроить эту встречу для того, чтобы я ушла отсюда, примиренная со всем и со всеми и совершенно готовая стать на строгий суд, за которым уже нет ни прощения, ни покаяния! Ему угодно было погасить в моей настрадавшейся душе последнюю искру гнева и мести и показать мне у подножия этого царского гроба, как ничтожно все земное!.. Я пришла проститься и примириться с усопшим императором и, покорная Промыслу, прощаюсь и примиряюсь с вами! Нам больше никогда не придется встретиться в жизни, судьба никогда не столкнет нас вместе. Жить мне осталось недолго... очень уж я устала... Не больно мне, не тяжело, не трудно; я просто устала, и мне хочется отдохнуть! Этот отдых близок. Я жду его с покорностью и любовью!.. Вечный, непробудный сон - это такое счастье, такое благо! К нему надо подойти с чистой душой, к нему надо приготовиться. И в преддверии этого отрадного вечного сна я хочу очистить свою душу от всякого тяжелого чувства, от всякого тяжкого впечатления. От жизни я давно отошла, у меня с ней уже давно нет ничего общего, и моим единственным тяжелым чувством было воспоминание о вас, генерал Бетанкур, воспоминание о моей загубленной, преданной и проданной жизни! Бог судил утешить в моей душе это последнее суетное страдание, осадок пережитого горя, и я покорно преклонюсь перед Его святой волей! Я прощаю вам, генерал Бетанкур, и свою разбитую жизнь, и свое поруганное сердце, и те потоки горьких слез от которых я ослепла! Я снимаю с вашей души всю тяжесть ответа за прошлое и благословляю вас на всю оставшуюся вам жизнь!.. Пусть не знаете вы ни нужды, ни унижения, ни горя; пусть вам улыбнется жизнь светлой улыбкой семейного счастья, и пусть в неизбежную для всех минуту кончины вас не коснется ни один запоздалый укор совести! Прощайте! Проводите меня до выходной двери! Меня с моей неопытной спутницей затолкают в толпе.
   Бетанкур, слушавший Софью Карловну, весь бледный и взволнованный, почтительно подал ей руку и, низко склонив голову, молча и почтительно прикоснулся к ее бледной высохшей руке. Она не видела его лица, но почувствовала, как на руку ей капнула горячая слеза.
   Он молча довел княгиню до дверей собора среди почтительно расступившейся перед ним толпы, а на пороге храма в последний раз почтительно поклонился Софье Карловне и бережно передал ее следовавшей за ними молодой девушке.
   На паперти старушка остановилась и, почувствовав струю свежего воздуха, вздохнула полной грудью. Ей было тяжело среди этой многочисленной толпы, среди всего этого невидимого, но глубоко ощущаемого ею блеска.
   В это время в храме началась общая панихида. Марфинька остановилась вместе с нею и, нагнувшись к ней, тихо и осторожно спросила:
   - Что же это такое, ваше сиятельство? Значит, все эти большие господа и любят, и помнят вас?
   - Никто не любит, дитя мое! - грустно улыбнулась княгиня, - а помнят многие!..
   - Вы, стало быть, и сами прежде такие же важные, как и они, были?
   - Была когда-то, но это все давно прошло! - вздохнула княгиня. - Бесследно, невозвратимо прошло!
   - И ничего от этого не осталось? - с недоумением, почти испугом переспросила наивная девочка.
   Из храма в это время донеслось стройное, душу надрывающее пение.
   "Вечная память", - рыдал хор среди благоговейного, мертвого молчания тысячной толпы.
   Софья Карловна набожно перекрестилась и с грустной, покорной улыбкой ответила:
   - Вот только это и осталось, дитя мое... то, о чем святая церковь у гроба покойников постоянно молится... "Вечная память".
  

Другие авторы
  • Шаляпин Федор Иванович
  • Лукомский Александр Сергеевич
  • Стерн Лоренс
  • Дудышкин Степан Семенович
  • Мошин Алексей Николаевич
  • Закржевский А. К.
  • Ленкевич Федор Иванович
  • Фурман Петр Романович
  • Александров Н. Н.
  • Фонвизин Денис Иванович
  • Другие произведения
  • Белинский Виссарион Григорьевич - Дворянские выборы, характеристическая картина в четырех главах. Соч. А....Ч....
  • Вяземский Петр Андреевич - Несколько вынужденных слов
  • Вересаев Викентий Викентьевич - Ванька
  • Тынянов Юрий Николаевич - Французские отношения Кюхельбекера
  • Амфитеатров Александр Валентинович - Казнь
  • Лажечников Иван Иванович - Гримаса моего доктора
  • Мережковский Дмитрий Сергеевич - Воскресшие боги, или Леонардо да Винчи
  • Губер Петр Константинович - Донжуанский список Пушкина
  • Житков Борис Степанович - Что бывало
  • Романов Пантелеймон Сергеевич - Русская душа
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (21.11.2012)
    Просмотров: 341 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа