Орловец П. - Шерлок Холмс в Сибири

яну, ходившему взад и вперед по платформе, подошел начальник депо и, отведя его в сторону, стал что-то серьезно и осторожно говорить ему.

   Тут же к ним подошел и третий человек, по виду похожий на десятника, и вмешался в разговор.

   Пока они говорили, подошел товарный поезд.

   Начальник депо медленно отошел от группы и подошел к вышедшему на платформу начальнику станции.

   Вместе с ним они пошли вдоль поезда и, не доходя до конца, остановились около пятого сзади вагона.

   Я заметил, как начальник станции едва заметно кивнул головой на этот вагон.

   В тот же момент Бахтадьян и его компаньон, следившие издали за начальниками станции и депо, вскочили на одну из вагонных площадок.

   - Идемте и мы, Ватсон, на место, - произнес Холмс. - Они ведут себя очень осторожно! Я не сомневаюсь в том, что начальник станции указал Бахтадьяну на пятый вагон с конца. Обойдем поезд с другой стороны и сядем на одну из пустых площадок так, чтобы никто нас не видал.

   Мы обошли поезд и стали прохаживаться мимо него.

   Но вот, наконец, раздался третий звонок.

   Поезд тронулся, и мы, выбрав пустую площадку, вскочили на нее на ходу.

   Как только поезд стал останавливаться около следующей станции, мы соскочили на землю и притаились под вагонами стоявшего на соседнем пути поезда.

   Не успели мы спрятаться, как увидели фигуру Бахтадьяна и его спутника.

   Они прошли быстро мимо нас, направляясь к вагонам. Не доходя пятого сзади вагона, они остановились и так же, как и мы, спрятались под поезд.

   Но лишь только пробил третий звонок и поезд тронулся с места, оба они быстро вскочили на площадку пятого вагона. В свою очередь и мы заняли свое прежнее место на площадке.

   Таким образом, нас отделяло от них четыре вагона.

   Лишь только поезд отошел на версту от станции и справа от пути снова пошел крутой откос скал, как тьма сгустилась до того, что невозможно было рассмотреть даже телеграфные столбы.

   Туннель следовал за туннелем.

   Когда поезд влетал в галерею, подымался такой шум, что сколько ни напрягали мы слух, чтобы что-нибудь услышать, мы ничего не могли сделать.

   Но вот поезд пошел на подъем.

   Ход замедлился, и в следующий туннель поезд вошел почти черепашьим шагом.

   Но и тут, несмотря на такой ход, шум поезда был настолько силен, что расслышать какие-либо посторонние звуки не представлялось никакой возможности.

   Как только мы выехали из туннеля, Холмс обратился ко мне:

   - Послушайте, дорогой Ватсон! На первой же остановке вы слезете и постарайтесь возможно скорее добраться домой. До трех часов ночи вы свободно успеете это сделать. Когда придет с товаром Бахтадьян, примите товар, но скажите, что я уехал на сутки или двое по очень выгодному делу. Скажите, что откупоривать и оценить товар без меня не решаетесь и, если он вам не доверяет, пусть пока заберет тюки.

   - Ну а вы, Холмс? - спросил я.

   - Я вернусь через сутки, может быть, и раньше, а может быть, и немного позже, смотря по обстоятельствам, - ответил он. - Во всяком случае наблюдайте за всем, что происходит вокруг вас.

   Он дал мне кое-какие инструкции и, когда поезд подошел к станции - слез.

   Я слез также, но Холмса не видал.

   Он исчез неизвестно куда.

   Обратный поезд, на мое счастье, уже стоял на станции, и так как была ночь, я беспрепятственно занял место на одной из площадок товарного вагона.

   В четверть третьего я был уже дома.

   Около половины четвертого в дверь постучали.

   Это оказался Бахтадьян, привезший вместе с двумя какими-то людьми четыре ящика товара.

   Он очень удивился, узнав, что Холмса, которого он знал под фамилией Ведрина, нет дома.

   По-видимому, он хотел скорее сбыть товар, получить деньги и считать себя в стороне.

   Но делать было нечего.

   Везти товар обратно он не захотел и, сказав, что придет через два дня, ушел.

   Весь следующий день я провел один, сидя в лавке и отпуская по мелочам товар разным покупателям, которых было не особенно много.

   Часов около девяти вечера явился Холмс.

   Сбросив с себя платье рабочего и стерев грим, он с жадностью накинулся на еду.

   - Как жаль, что я не захватил в карман хоть несколько бутербродов. Целый день мне пришлось работать на голодный желудок! - проворчал он.

   По его сосредоточенному и озабоченному виду я сразу догадался, что он путешествовал недаром.

   Мельком взглянув на ящики с привезенным товаром, он сказал:

   - Бахтадьян был здесь! Он явился к вам с двумя рабочими, около половины третьего ночи. На правом плече его было белое пятно. - Я припомнил, что действительно заметил на правом плече Бахтадьяна белое пятно.

   - Вы его видели? - спросил я.

   - Да, но только много раньше.

   - Вы, вероятно, сделали сегодня великое открытие?

   - Могу похвастаться! - весело произнес Холмс.

   Он закурил сигару, вытянул ноги и заговорил:

   - Вы, конечно, помните, Ватсон, тот момент, когда мы расстались? Лишь только поезд остановился, я бросился к пятому с конца вагону, но... ни Бахтадьяна, ни его товарища уже не было на площадке. Я обегал всю станцию, заглядывал во все закоулки, но... напрасно. Для меня не оставалось никакого сомнения, что они выскочили на ходу. Но где? Конечно, в том месте, где поезд шел тише, то есть на подъеме. До этой станции был лишь один большой подъем, на который поезд шел очень медленно...

   - Это было перед большим туннелем, - перебил я. - Кажется, даже весь туннель шел на подъем.

   - Совершенно верно, дорогой Ватсон. Ваша наблюдательность делает вам честь! - сказал Холмс. - Итак, надо было предположить, что оба они выскочили или перед туннелем или в самом туннеле. Невольно вставал вопрос: зачем? Но рядом с этим вопросом вставал другой: для чего пересаживались они с переднего вагона на площадку пятого с конца вагона, именно того самого, на который обратили внимание начальники станции и депо? Как ни хотелось мне броситься со всех ног к туннелю, я предпочел проехать еще до первого разъезда дальше. Делать осмотр вагона на станции было неудобно и опасно. Как только поезд двинулся дальше, я вскочил на ту самую площадку, на которой ехали Бахтадьян и его товарищ. Поезд выехал со станции, и как только мы миновали последнюю стрелку, я при помощи электрического фонаря принялся за осмотр стенки вагона. Первое, что я заметил, это было то, что щели между крашеными досками обшивки не были залиты краской. Словно вагон красили не после обшивки, а обшивали его уже заранее окрашенными досками. В одной из этих досок я нашел углубление, словно в это место вбили толстый гвоздь, но, не пробив им доски насквозь, снова вынули. Вынув из кармана стальную шпильку, я вставил ее в эту дыру и попробовал посредством ее откачнуть в сторону или приподнять доску. В стороны она не подалась, но зато приподнялась на вершок вверх, после чего свободно отошла внутрь, освободившись, очевидно, от упора. Дальше она вынулась совсем и из верхнего паза. Вслед за ней я вынул еще четыре доски, и таким образом в стене образовались огромные ворота...

   - Это интересно! - воскликнул я.

   - Да, - кивнул головой Холмс. - Войдя в вагон и осветив его, я нашел его наполовину пустым. В нем оставалось лишь несколько тюков, которых воры, очевидно, не успели выкинуть до конца подъема. Выйдя снова на площадку и тщательно установив доски на место, я воспользовался тем, что снова попался подъем, и соскочил с поезда. Почти все время назад я бежал бегом. Наконец, я прибежал на станцию и шагом пошел дальше. До намеченного мною туннеля от станции было верст двенадцать. До этого туннеля было еще два, и я свободно прошел сквозь них, хотя у входов и встречал сторожей. Но лишь только я подошел, наконец, к тому туннелю, до которого добирался, как сторож преградил мне дорогу. - Куда лезешь? - крикнул он. - Аль не знаешь, что в туннели запрещено ходить?! - И сколько я ни ругался, так он меня и не пустил. Пришлось пойти на хитрость. Я сделал вид, что ухожу окружным путем, и спрятался в кустарнике на скале. Отсюда я хорошо видел сторожа. Лишь только я заметил, что он удалился в свою сторожку, я стремглав бросился вниз и юркнул в туннель. Этот туннель длинен. По-моему, он не короче версты.

   Шерлок Холмс на минуту прервал свой рассказ, Выпил глотка два красного вина и продолжал:

   - Я осторожно подвигался вперед, прислушиваясь к малейшему шуму и осматривая самым подробным образом стены туннеля, которые я освещал электрическим фонарем. Я прошел уже сажен сто тридцать, как вдруг увидел вагонетку, разобранную и прислоненную к стене. В этом месте в стене туннеля была небольшая арка. Я стал с напряженным вниманием осматривать каждый камень стены. И вдруг я заметил, что четыре камня совершенно не соединены с окружающими их камнями цементом, тогда как между собою они были сцементированы. Это были не камни, а каменные плиты и все четыре, вместе взятые, составляли площадь почти в квадратную сажень. Нет сомнения, что это ворота, но... сколько ни бился я, так и не узнал: как отворяется этот потайной ход. Сегодня, дорогой Ватсон, мы вызовем Бахтадьяна, рассчитаемся с ним за доставленный товар и... направимся вместе туда.

   - Вы подозреваете там склад ворованных вещей? - спросил я.

   - Да, на этой дороге. Каждая дорога имеет, конечно, свои хранилища, - ответил Холмс.

   Назначив час отъезда, Холмс и я легли отдохнуть.

   Проспав часа два, Холмс встал, надел свой обычный костюм и исчез, а через полчаса вернулся назад в сопровождении Бахтадьяна.

   Втроем мы стали разбирать сданный мне товар.

   В ящиках оказались сапоги с интендантскими клеймами и белье для нижних чинов.

   Все это было оценено Холмсом замечательно точно по фабричным ценам, и требуемая часть была уплачена Бахтадьяну.

   Обещав доставить в эту же ночь, но не ранее четырех часов, новый товар, он удалился, а мы, быстро переодевшись в свои прежние рабочие костюмы и изменив по-старому нашу внешность, полетели на вокзал.

   Темные плащи были единственным нашим багажом.

   Но там было пусто.

   Первый поезд отходит через два с четвертью часа и, чтобы не терять даром времени, мы возвратились в поселок.

   Прежде всего мы направились к квартире Бахтадьяна.

   Но в ней было темно, и поэтому мы принялись бесцельно бродить по двум единственным улицам поселка.

   Было совершенно темно.

   Поселок спал и казался вымершим.

   Выйдя на окраину, мы приблизились к складу Красного Креста и хотели было повернуть назад, как вдруг звуки голосов привлекли наше внимание.

   - Бахтадьян! - шепнул мне Холмс. - Ради бога осторожнее! Следуйте за мною!

   Он пригнулся к земле и почти ползком стал пробираться к покрытой брезентами груде товара, принадлежащего Красному Кресту.

   Вскоре мы увидели силуэты трех мужчин, из которых в одном сразу я признал Бахтадьяна.

   Тихо подкравшись к груде, мы забрались под брезент и стали слушать.

   - Ведь много не отпустите? - спрашивал тихо Бахтадьян.

   - Что касается нас, то есть интендантского ведомства, то у нас вы можете получить очень много, - ответил другой голос. - Весь товар, который возьмете, мы покажем отправленным вперед и сожженным во время отступления. Об этом мы уже сговорились с большинством интендантов в армии. Только надо забирать поскорее, пока не начали действовать комиссии по проверке оставшегося имущества.

   - Откуда же можно получить?

   - Можно часть здесь, а главную массу - в Харбине.

   - Что есть?

   - Главным образом консервы, холсты, кожи, готовые сапоги, овес, ячмень, мука...

   - А где можно сговориться о ценах?

   - Заходите ко мне в поселок. Я сегодня приехал и остановился у интенданта.

   - Хорошо. Ну... а как вы доставите груз из Харбина?

   - О, об этом вы не беспокойтесь! С железной дорогой живем в ладу и делимся!

   - Хорошо, завтра утром я зайду к вам! - сказал Бахтадьян.

   И, обращаясь, очевидно, к третьему лицу, он произнес:

   - А с вами как?

   - Да то же самое, что и с ними, - ответил третий голос. - У нас в Красном Кресте много чего можно купить: сахар, белье, вино, ткани, табак, консервы...

   - Где можно получить?

   - Тоже здесь, затем в Гунжулине, Харбине...

   - А у вас не хватятся?

   - О, нет! Мы ведь имеем дело с теми, которые не говорят!

   И он назвал целый ряд фамилий, которые Холмс быстро записал при помощи потайного фонаря.

   - А как вы нашли меня?

   - Вот они, Иван Николаевич, рекомендовал мне.

   - Да, это я сказал господину Трудину! - подтвердил второй голос.

   - Гм... - промычал Бахтадьян. - Заходите завтра утром к Ивану Николаевичу, мы сговоримся о ценах и тогда начнем перевозить.

   - Хорошо.

   Нам было слышно, как все трое удалились, продолжая разговор.

   Покинув свою засаду, мы возвратились в поселок, но на вокзал Холмс не пошел.

   - Мне придется сегодня кое-что разведать, - сказал он. - Поэтому сегодня вы проведете ночь без меня.

   Он пожал мне руку и исчез.

   Часов в двенадцать следующего дня Холмс явился домой возбужденный и радостный.

   Ни слова не говоря, он схватил лист бумаги и, набросав на нем телеграмму, побежал на телеграф.

   - Ну-с, дорогой Ватсон, - сказал он, возвратившись через полчаса, - теперь все они в моих руках. Через три дня начнется подвоз краденого со всех концов.

   - Вы что-нибудь видели? - спросил я.

   - Более чем нужно было! - ответил Холмс весело. - Когда мы расстались, я направился к дому интенданта. У ворот стоял его вестовой, и разговорившись с ним, я узнал, что к нему приехал гость: интендантский чиновник из Харбина, Иван Николаевич Бравов, которому отведена угловая комната с окнами во двор. Когда вестовой ушел спать, я без всякого труда взобрался на крышу и через слуховое окно пробрался на чердак. Тут я поместился как раз над комнатой Бравова и легко провертел буравом дыру в его потолке. Целую ночь я сидел не шевелясь. Часов в восемь, я видел это сквозь просверленную дыру, к нему явился Бахтадьян, затем Трудин и, наконец, помощник начальника одной из станций, некий Верховеров. Они начали торговаться, не стесняясь и называя массу фамилий, участвующих в деле, которых я всех переписал. Тут были и генералы, и инженеры, и доверенные Красного Креста. Благодаря их откровенной беседе я действительно убедился, что без косвенной помощи этих лиц ни Бахтадьян, ни Трудин, ни Бравов ничего не могли бы сделать или должны были бы ограничиться пустяками. У некоторых из названных ими лиц положение и протекция настолько велики, что способны заглушить преследование и процесс, если бы таковые начались. Но это, Ватсон, не наше дело. Через три дня начнется подвоз к главному тайному складу грузов с ближайших пунктов, а одновременно с этим - с дальних на ближайшие, которые таким образом будут служить передаточными пунктами. По-видимому, вся эта банда настолько уверена в могуществе главных лиц, что действует почти открыто, Ну, да посмотрим. Послезавтра сюда должен прибыть Звягин с переодетыми жандармами.

   Два дня мы молча приготовлялись, продолжая следить за Бахтадьяном.

   В конце второго дня приехал Звягин с восемью переодетыми жандармами.

   Сам он тоже был в статском.

   На поезде они доехали лишь до предыдущей станции и оттуда пришли пешком.

   К нам на квартиру они явились поздно вечером и расположились в сарае на дворе, чтобы не возбуждать подозрений.

   Самым подробным образом Холмс рассказал ему все, что случилось за это время.

   Почти всю ночь они писали, причем я заметил, что на лице Звягина отражалась боязнь и нерешительность.

   Рано утром мы были уже на ногах.

   Часов в девять к нам зашел Бахтадьян.

   Он объявил нам, что через день-два доставит нам огромную партию товаров, и, попросив приготовить место и деньги, удалился.

   Весь остаток дня я с Холмсом провел на станции.

   Наши костюмы чернорабочих не возбуждали подозрений, и мы без труда выследили, как нагружали на отводном пути четыре вагона, за нагрузкой которых следили издали Бахтадьян и начальник депо.

   Груз в эти вагоны подвозился из поселка на китайских арбах.

   В это время с востока пришел товарный поезд. Обер-кондуктор подошел к Бахтадьяну и, что-то сказав ему, ткнул последовательно пальцем в три последние вагона.

   Взглянув на эти вагоны, Холмс произнес с усмешкой:

   - Пломб-то на них нету! А товар наверно есть. И словно в подтверждение его слов дверь одного из вагонов отворилась, и из него выскочили Бравов и Трудин.

   С помощью китайцев они стали разгружать эти три вагона, перетаскивая тюки непосредственно в пустые вагоны на отводном пути, составлявшие один состав с теми, которые уже были нагружены Бахтадьяном.

   - Пойдемте домой! - шепнул мне Холмс.

   Звягин уже ждал нас.

   Он был сумрачен и задумчив.

   - Поспешите, господин штаб-ротмистр, отправить на подводе трех жандармов к тому туннелю, про который я вам говорил! - быстро проговорил Холмс. - Пусть станут у восточного выхода и, когда подымется тревога, задерживают всех. Звягин отдал распоряжение.

   - Ну-с! - продолжал Холмс. - Остальные жандармы пусть возьмут тоже подводы и скачут тоже к туннелю, но пусть спрячутся недалеко от западного входа так, чтобы видеть поезда. Как только на одном из поездов они увидят три электрических вспышки, пусть осторожно спешат в туннель. Мы же должны поспешить на вокзал.

   Осмотрев револьверы и захватив новые карманные электрические фонари, мы отправились на станцию.

   Нагруженный поезд еще стоял на отводном пути.

   Солнце село, и густая тьма в несколько минут окутала землю.

   Вдруг резкий свисток донесся с дежурного паровоза, и огни паровоза двинулись к отводному пути.

   Все трое мы бросились туда.

   Холмс на несколько минут оставил нас и, когда вернулся, шепнул:

   - Их восемь человек! Четыре поместились на переднем вагоне и четверо на четвертом. Все остальные площадки свободны.

   В это время паровоз подошел к поезду, его соединили, и поезд тихо двинулся вперед.

   Все трое мы вскочили на один из задних вагонов и поехали. Снова миновали одну станцию, причем Холмс заметил, что начальник станции пропустил поезд, хотя поезд и шел вне всяких расписаний.

   Поезд даже не был осмотрен и двинулся дальше. Все это прямо бросалось в глаза.

   Проехали несколько туннелей и, наконец, дорога пошла на подъем.

   Не доезжая туннеля, Холмс дал три электрические вспышки.

   Перед туннелем поезд пошел так медленно, что за ним можно было идти шагом и, как только последний вагон въехал в туннель, совсем остановился.

   Накинув на себя темные плащи, мы по знаку Холмса соскочили с площадки и осторожно двинулись по туннелю.

   По ту сторону вагонов появился свет и послышались голоса.

   Вагонные двери стали открываться.

   Кто-то командовал, и тюки один за другим с глухим шумом валились из вагонов на землю, где подхватывались людьми.

   Забравшись в одну из ниш, мы сидели на корточках, смотря под колеса на работу, кипевшую по ту сторону вагонов.

   Прошло полчаса...

   Вдруг мы услышали шорох с западной стороны.

   Выхватив револьвер, Холмс бросился в ту сторону и исчез в темноте.

   С напряженными нервами мы ждали появления неизвестных людей с запада.

   Но вот вдруг перед нами, словно из-под земли, появился Холмс, а за ним целая толпа людей.

   Это были жандармы, спешившие на призывной сигнал.

   По знаку Холмса они, так же как и мы, притаились в нише, и мы снова начали ждать.

   Вдруг отчетливый голос нарушил тишину:

   - Отводи поезд назад! Все разгружено! Тесно работать! - Вагоны брякнули и поползли назад.

   Чтобы не быть замеченными с паровоза, мы прижались рядом к стене, соединив наши плащи в одну стену.

   Но машинист, вероятно, смотрел в другую сторону и не заметил нас даже тогда, когда огни паровоза обдали нас ярким светом.

   Прошла минута, и паровоз исчез.

   Мы сорвали с себя плащи.

   Перед нами была чудная картина.

   В мрачной подземельной галерее туннеля, освещенные багровым пламенем факелов, словно подземные духи, работали восемь человек.

   Мы видели, как Бахтадьян подошел к стене, приложил к ней шпильку, и часть стены вдруг подалась назад, образовав нечто вроде ворот.

   Яркий свет брызнул в открывшемся подземелье, и все восемь фигур принялись быстро перекатывать туда тюки.

   - Вперед! - скомандовал Холмс.

   Со всех ног мы кинулись к воротам, выхватив револьверы. Шум наших шагов вспугнул разбойников.

   Бахтадьян бросился к воротам, но в это время грянул выстрел Холмса, и главарь распластался на земле.

   - Ни с места, кому жизнь мила! - гаркнул Холмс во все горло.

   Но в ответ на этот крик со стороны разбойников грянуло несколько выстрелов.

   Они оправились, сомкнулись и, отчаянно отстреливаясь, стали отступать к востоку.

   Завязалась отчаянная перестрелка в подземном царстве, при почти абсолютной тьме, кого-то, очевидно, ранили, и он стонал.

   Вопли перемешивались с проклятиями и громом выстрелов.

   - Жандармы Петров, Сидорчук, на помощь! - гаркнул Звягин.

   Сзади разбойников грянуло два выстрела.

   - Не стрелять! - крикнул Звягин.

   Однако выстрелы сзади произвели среди разбойников панику.

   В их среде раздались крики о пощаде.

   Один за другим они бросали оружие, вопя о помиловании.

   Мы зажгли электрические фонари и тихо подступили к ним, держа перед собою револьверы.

   - Двое жандармов пусть вспрыгнут на паровоз и помешают поезду уйти, а один - становись около подземного склада! - скомандовал Шерлок Холмс.

   И, обратившись к разбойникам, он холодно произнес:

   - Ну, а что касается вас, то с вашей стороны будет самым благоразумным, если вы безропотно дадите себя связать. Нас много больше, нежели выдумаете, и восточный выход занят. Поторопитесь, господин Бравов, и вы, господин Трудин.

   Служащий Красного Креста и интендантский чиновник стояли молча, низко опустив головы.

   - Жандармы, взять их! - скомандовал Звягин. При слове "жандармы", вся банда вздрогнула, как один человек. По-видимому, они до сих пор думали, что имеют дела с простой разбойничьей шайкой.

   Лишь только раздалось слово "жандармы!" и переодетые солдаты двинулись вперед, как несколько человек из банды с отчаянной решимостью подняли револьверы.

   - Ага! Так вот как! - крикнул Холмс, вскидывая револьвер.

   В ту же минуту семь жандармов дали дружный залп, и четверо громил упали на землю, обливаясь кровью и оглашая туннель отчаянными воплями.

   В числе упавших был и Бравов.

   Это была последняя попытка самообороны. Ослабевшие численностью и морально, остальные воры стояли не шевелясь, дрожа всем телом.

   - Взять их! - крикнул Звягин, бросаясь вперед. В один момент все громилы были связаны.

   - Господи спаси! - раздался вдруг отчаянный крик Холмса.

   Мы быстро оглянулись на него и увидели, что он, словно буря, несется по направлению к входу в подземный склад.

   Вот он добежал до какого-то предмета, лежавшего на земле, раздался глухой удар, и через минуту мы увидели Холмса, с искаженным лицом волочившего бесчувственного Бахтадьяна.

   - Что случилось?! - тревожно спросил я.

   - А то, что опоздай я на пять секунд, этот негодяй взорвал бы и себя и всех нас на воздух! - ответил Холмс. - Он был ранен, и мы не обращали на него внимания. Видя, что им не уйти, он собрал силы и подполз к тому месту, куда выходил фитиль от мины, заложенной в стене. Я схватил его как раз в тот момент, когда он зажег спичку, которой хотел запалить бикфордов шнур... Ну, да хороший удар помешал ему отправить всю нашу компанию на тот свет!

   Раненые мучительно стонали.

   Вынув из кармана бинты и походную аптечку с необходимыми в нашей жизни перевязочными средствами, я стал перевязывать раненых.

   Затем, приставив к пойманной шайке караул, мы втроем отправились в подземелье, захватив с собой двух жандармов.

   Вход был сделан замечательно.

   Он состоял из четырех больших каменных плит, вделанных таким образом в толстую, железную раму, что в притворенном виде эти ворота ничем нельзя было отличить от стены туннеля. Войдя в подземелье, мы очутились в огромном гроте, высеченном в скале.

   Грот освещался десятком светлых ламп, свет которых падал на целые горы тюков самых разнообразных товаров.

   В углу стояла конторка с толстой книгой, в которой тщательно были записаны приход и расход товаров, с пометками: от кого он получен и кому продан.

   - Вот все, что нам нужно! - произнес Холмс, забирая книгу. И, обратясь к Звягину, он сказал:

   - Я сделал свое дело. Вот вам список лиц, замешанных в это дело. Их сто девяносто два человека из крупных, а мелких, вероятно, в десять раз больше...

   Взяв в руки список, Звягин с нахмуренными бровями стал просматривать его.

   - Тут люди с очень солидным положением, - произнес он растерянно. - Как с ними бороться...

   Он прикусил язык и замолчал. Холмс насмешливо посмотрел на него.

   - Корень зла надо искать вверху, в прогнившей среде бюрократии, за которых отвечают стрелочники, - произнес он. - Если вы серьезно хотите искоренить зло, то вас спасет лишь правильный, парламентарный государственный строй.

   - Это уже не моя забота, - холодно проговорил Звягин.

   - Но ведь тот факт, что в подобном деле участвуют такие лица, показывает на необходимость народного контроля, а не бюрократического, из среды которой вышли эти господа... - снова заметил Холмс.

   - Я попросил бы не говорить этих вещей при нижних чинах! - резко перебил Звягин и добавил:

   - Наше дело сделано. Караул расставлен, и мы можем идти.

   Мы вышли и, сев на поезд, ожидавший около туннеля, велели везти себя назад.

   С тех пор прошло несколько лет.

   Следя за судебной хроникой, мы знали, что по этому делу, сильно измененному, были привлечены к ответственности очень многие, но пострадали лишь низшие служащие и несколько второстепенных служащих разных ведомств.

   Первая и вторая Государственные Думы были распущены прежде, чем добрались до сибирских и манчжурских порядков, а третья Дума так завалилась законопроектами и так была занята благими пожеланиями, что ей было решительно не до Сибири.

  

  

   Мы возвращались из Сибири в Европейскую Россию.

   Водой мы не поехали.

   Шерлок Холмс достаточно хорошо знал Японию и Индию, чтобы предпринять морской путь, и предпочитал еще раз прокатиться по Сибири, для более подробного изучения этого края. Лето было в самом разгаре.

   От Владивостока мы доехали по железной дороге до Хабаровска, затем на пароходе добрались до Благовещенска и там пересели на другой пароход, шедший на Сретенск.

   Пассажиров было много, погода стояла поистине роскошная, и ехать было весело.

   В первый же день все пассажиры перезнакомились между собою, и за обедом и завтраком разговор делался общим.

   В этой стране золота, рыбы и пушного зверя разговор велся преимущественно об охоте, поисках золота и лове рыбы и всегда незаметно сворачивал на темы о различных разбоях и грабежах в этой области.

   Каждый раз, когда мы садились за стол, кто-нибудь из едущих припоминал какой-нибудь ужасный случай, и вслед за ним рассказы лились без конца.

   Близость каторги и единственного пути, по которому проходят беглые, сделало то, что сибиряки почти не боялись беглых каторжников и относились к ним чисто по-сибирски.

   - Не тронь его, накорми, и он тебя не тронет! - сказал как-то один пассажир, крепкий, статный сибиряк, про которого мы знали, что его фамилия Киселев и что он занимается рыбным делом.

   - Ну, не всегда! - ответил кто-то.

   - Конечно! - согласился Киселев. - Но... от крупного каторжника можно скорее ждать благодарности, чем от мелкой шпанки. (Так называют мелких воришек.) Я сам убедился в этом!

   - Это интересно! - сказал кто-то.

   - И будет хорошо, если вы расскажете нам что-нибудь интересное! - подхватил другой.

   - Что ж... я не отказываюсь! Случай действительно интересный, - произнес Киселев.

   Он надавил сонетку и приказал вошедшему лакею подать себе черного кофе и четвертинку хорошего коньяку.

   Когда заказанное было принесено, он налил себе кофе, выпил рюмку коньяку и начал свой рассказ.

   - Было это три года тому назад. У меня есть заимка под Николаевском на Амуре и находится она верстах в двух от города. На этой заимке есть дом, отдельная кухня, конюшни, погреба и вообще все хозяйственные постройки.

   Одним словом, это маленькая усадьба.

   Мои рыбные промыслы находятся недалеко от этой заимки, и я в сезон лова всегда живу на ней.

   Так было и тогда.

   Как сейчас помню, я обносил заимку новым забором.

   Старый забор был разрушен, и вместо него стояли новые столбы, только что врытые в землю.

   Два цепных пса сидели на цепях около дома.

   День, про который я рассказываю, был воскресный, и рабочих не было никого, за исключением моего конюха Филиппа, бывшего каторжанина, отбывшего уже срок каторги за убийство из ревности своей жены.

   Это был очень хороший человек, преданный мне и не раз доказавший мне свою преданность.

   Другой мой рабочий, Иван, поехал в город за какими-то покупками, и мы с Филиппом оставались одни.

   Мы ходили по двору и пересчитывали доски, соображая, хватит ли их на забор или нет.

   Вдруг наши собаки стали отчаянно лаять и метаться на своих цепях.

   В ту же минуту из высокого кустарника, окружавшего заимку и соединявшего его с тайгой, выскочил огромнейший мужик и почти бегом пустился прямо на меня.

   Вид его не внушал никакого доверия.

   Он был одет в арестантские коты (обувь) и серую арестантскую куртку.

   Шапки у него не было, и волосы развевались беспорядочными космами по ветру.

   Лицо у него было жесткое, неприятное, и видно было, что это человек отчаянный, который не умеет щадить.

   В первую минуту я хотел было бежать в дом за револьвером, но потом сообразил, что поздно.

   Не успел я собраться с мыслями, как верзила был уже около меня.

   - Барин, спаси меня! - проговорил он, задыхаюсь от быстрого бега.

   Я удивленно взглянул на него.

   - Я - Муха! - проговорил он сурово.

   Я вздрогнул.

   Уж слишком хорошо было известно это страшное имя в Сибири.

   Этот каторжник, прозванный Мухой за свою идеальную способность исчезать из всех острогов, куда бы его ни сажали, был грозой всех приисков.

   Он охотился на золотоискателей и бил их, словно мух.

   Поймать его - было сенсацией, но еще труднее было удержать его на каторге или в пересыльном остроге.

   Каждый раз он исчезал как дым, оставляя за собой кровавый след в виде убитых часовых.

   Каторга его боготворила и слушала.

   Он имел на всех громил почти сверхъестественное влияние. И этот человек теперь стоял передо мною, прося спасти его.

   - Откуда ты? - спросил я.

   - Из острога. Теперь меня уже хватились. Спрячь... - проговорил он сурово.

   Филипп, молча наблюдавший эту сцену, подошел ко мне.

   - Спрячь его, барин, - сказал он. - Муха в долгу не останется.

   Совершенно машинально я вынул из кармана ключи, отпер ледник и указал на него Мухе.

   В один прыжок он подскочил к двери и стал спускаться вниз.

   - Смотри не выдай! - сказал он строго. - Каторга за меня отомстит. Товарищи знают, что я к тебе побежал.

   Я кивнул головой и запер за ним дверь на висячий замок.

   Проделав это, я растерянно взглянул на Филиппа.

   - Хорошо сделали, барин, - произнес Филипп. - Он, хоть его и поймают, все равно убежит, а тогда, если вы его выдадите, вам не миновать беды! Прирежет беспременно и спалит! Он таковский.

   Собаки снова залаяли.

   Я взглянул в сторону города.

   По кустарнику двигалась спешным шагом длинная цепь солдат с офицером во главе, направляясь на нашу заимку.

   - Не видали ли вы здоровенного арестанта? Он только что побежал в вашу сторону! - крикнул офицер мне на ходу.

   - Нет. А что? - спросил я удивленно.

   Солдаты и офицер подошли к нам.

   - Никого не видали? - еще раз спросил офицер.

   - Нет! Проходили здесь два мужика с час тому назад...

   - Ах - нет! Этот мог пробежать здесь минуты три-четыре тому назад! Он в арестантском костюме, высокий, широкоплечий...

   - Нет, такого не видал, - решительным тоном сказал я.

   - Может быть, он спрятался где-либо у вас, воспользовавшись тем, что вы на него не смотрите? - спросил офицер.

   Он был знаком со мною и, конечно, не сомневался в том, что я говорю правду.

   Да и кому пришло бы в голову, что купец скрывает у себя нарочно величайшего злодея?

   - Возможно, - ответил я. - Обыщите дом. Там, где висят замки, он не мог спрятаться, в остальных же местах он мог спрятаться за милую душу.

   - А ну-ка, ребята, пошарьте! - скомандовал офицер.

   Команда рассыпалась по всей заимке.

   Солдаты обыскали дом, кухню, чердаки и все постройки, за исключением ледника и сарая, на дверях которых висели замки.

   - Нету, ваше благородие! - отрапортовал спустя некоторое время унтер-офицер.

   - В таком случае - скорее вперед! - крикнул офицер. - В цепь! Рассыпайся, да гляди хорошенько в кусты! Он не уйдет далеко!

   Солдаты рассыпались и бегом пустились вперед, ныряя в кустах.

   Скоро они исчезли в тайге.

   Прошло часа три.

   Собаки снова залаяли.

   Это возвращались назад после бесплодных поисков солдаты.

   От усталости они еле передвигали ноги.

   Когда офицер проходил мимо меня, он сказал:

   - Да, этот мерзавец недаром получил прозвище Мухи!

   - Так это был знаменитый Муха? - спросил я с деланым испугом.

   - Он! - ответил офицер, безнадежно махнув рукой.

   Они прошли мимо, все еще зорко всматриваясь в кусты, и скоро исчезли из виду.

   Я отворил ледник и выпустил Муху.

   Он вылез оттуда радостный, с блестящими глазами и протянул мне свою лапу, похожую на кузнечный молот.

   - Спасибо! Я все слышал! - произнес он весело. - Ну, так вот тебе за это последний сказ Мухи: от этого времени тебя никто не тронет, потому если тронет, - так не быть ему живому! Так и закажу нашим! Живи спокойно, разве только одной "шпанки" опасайся.

   И он так потряс мне руку, что чуть не выломал кости.

   - Сослужи, барин, последнюю службу, - произнес он после короткого молчания. - Дай мне краюшку хлеба и двугривенничек.

   Я вынес ему каравай и рубль.