Орловец П. - Шерлок Холмс в Сибири

как пароход наш подошел уже совсем близко к берегу. Прошло еще часа два, и мы стали пришвартовываться к пристани.

   - Вы где ночуете? - спросил нас Венгеров. - До поезда остается еще часов шесть, и я предложил бы вам посидеть и поспать у моего урядника, у которого я постоянно останавливаюсь, когда приезжаю в эти края. Можно, конечно, сделать это и на станции Мысовой, но там вряд ли будет свободное место. А кстати, я не был здесь уже дней семь и возможно, что мы узнаем про какой-нибудь интересный случай.

   Он помолчал и добавил:

   - Да и вообще отчего бы вам не познакомиться с нашим диким краем? Предприняли бы для развлечения несколько недалеких экскурсий, посмотрели бы на тайгу... А?

   Холмс взглянул на меня и улыбнулся.

   - А что вы думаете, дорогой Ватсон? Ведь предложение заманчивое и вряд ли нам удастся найти другой подобный случай!

   - Ну, что же! - ответил я. - Вы ведь знаете, что я никогда не отказываюсь от экскурсий, в особенности с вами!

   - Значит, по рукам?

   - По рукам!

   Это решение донельзя обрадовало Венгерова. Лишь только с парохода спустили трап, он побежал на пристань.

   Станция Мысовая представляла из себя нечто вроде поселка.

   В это время работы по Кругобайкальской дороге были в самом разгаре, и на Мысовой сосредоточивались некоторые мастерские, склады и жило много рабочих и инженеров.

   Пройдя в сопровождении носильщиков в конец поселка, мы вошли в небольшой домик, где помещался урядник.

   Он был дома и встретил нас на пороге, вытянувшись перед Венгеровым, словно струна.

   - Здорово, Карпов! - поздоровался уездный начальник.

   - Здравья желаю, вашскобродь! - гаркнул тот.

   - Все благополучно?

   - Так точно, все благополучно, вашскобродь! Только вот Варнавка бежал!

   - Тьфу! - неистово плюнул Венгеров. - Что же ты, дурак, орешь, что все обстоит благополучно?!

   Урядник сконфузился.

   - Так что я хотел доложить... - начал было он, но Венгеров перебил его, обернувшись к Холмсу:

   - Вот-с! Не успел выйти на берег, а сюрприз уже готов!

   Он сокрушенно покачал головой и добавил:

   - Да еще какой!

   - Большая птица? - спросил Холмс.

   - Разбойник из разбойников! Это бич всего населения, гроза всей тайги! Он раз девять бегал уже с каторги и каждый раз обозначал свой путь самыми ужасными следами!

   - Это интересно! - проговорил Холмс с живостью. - Расскажите мне про него подробнее.

   - Эх, если бы вы взялись за него, пока он не успел еще перерезать душ двадцать народу! - вздохнул Венгеров.

   Холмс улыбнулся.

   - А вот сумейте заинтересовать меня! Быть может, тогда я и задержусь здесь немного, - ответил Холмс. - Я люблю приключения, но люблю их тогда, когда они интересны и есть из-за кого поработать.

   - Ну, в таком случае вы останетесь наверняка! Я за это ручаюсь! - весело воскликнул Венгеров. - Карпов, поставь-ка самоварчик.

   - Слушаю, вашскобродь! - отозвался урядник.

   - Так вы хотите узнать, что за субъект этот Варнавка? Извольте - я расскажу! - заговорил Венгеров. - Сейчас ему лет сорок восемь, а попал он на каторгу двадцати пяти лет. Настоящее его имя и звание: крестьянин тульского уезда Василий Иванович Беркун. Этот субъект с детства отличался своими ужасными инстинктами и на каторгу попал за то, что ни с того ни с сего зарезал своего старого дядю, единственно для того, чтобы посмотреть, как умирают люди под ножом.

   - Это было его признание?

   - Вообразите - да! Он так и заявил на суде: любопытно, дескать, было посмотреть: как так режут человека.

   - Но ведь это больной человек!

   - Вероятно, урод! На каторге он пробыл около двух лет и бежал, убив часового, и скрылся с его ружьем. После его побега немедленно начались убийства самого нелепого свойства. Подозревали, что это дело рук Варнавки, но поймать его никак не могли, и он благополучно добрался до своего уезда. Там он вырезал две семьи с целью грабежа и убил девушку, изнасиловав ее в лесу, куда она пошла за грибами. Благодаря последнему убийству на лес сделана была облава и Варнавка был схвачен. Суд присудил его к бессрочной каторге, и нам прислали его обратно.

   - И он снова бежал?

   - Конечно! Разве его мыслимо удержать? Он бежал через семь месяцев, но на этот раз был пойман скоро. Он питал злобу против одного лесника, живущего недалеко от Иркутска, и, желая прикончить с ним, сам налетел на его пулю и был доставлен к нам тяжело раненным.

   - В какое место?

   - В левое предплечье навылет. С тех пор он бегал еще семь раз и так наловчился удирать, что совершал несколько побегов буквально через несколько дней после того, как его доставляли на каторгу. Лесника он поклялся уничтожить во что бы то ни стало...

   - Но почему его до сих пор не повесили? - удивился Холмс.

   - Потому что пока его собираются вешать, а его уж и след простыл.

   - Значит, плохо смотрят!

   - Помилуйте, как уж лучше? И закован, и в самой надежной камере! Раз сбежал в то время, как его вели к допросу, другой раз в ночь перед тем, как его хотели повесить, ну, одним словом, как ни стереги - не устеречь!

   - И вы говорите, что каждый его побег сопровождается рядом преступлений? - спросил Холмс.

   - Да, преимущественно убийствами. За последнее время он стал бравировать ими.

   - Каким образом?

   - Он ставит на жертве свой знак.

   - А именно?

   - Он делает большой шрам над правой бровью жертвы.

   - Так-с, - произнес задумчиво Холмс.

   Но в этот момент разговор наш был прерван Карповым, поставившим самовар на стол и пригласившим нас откушать чаю и жареной дикой кабанины.

   - Итак, - ласково заговорил Венгеров, наливая чай в стаканы, - можно надеяться, что погостите у нас, а может быть, даже совершите маленькую экскурсию...

   - По следам Варнавки? - спросил Холмс с улыбкой.

   Венгеров кивнул головой. Холмс задумался.

   - Сам по себе этот субъект мало интересен, - проговорил он наконец. - Тайга интересует меня больше, а сам Варнавка интересует меня лишь как идеальный знаток этой тайги.

   И обернувшись ко мне, Холмс спросил:

   - Ну, а вы какого мнения, дорогой Ватсон?

   - Обыкновенного и постоянного, - ответил я. - Куда вы, туда и я. Песнь ведь старая!

   Шерлок Холмс с чувством пожал мне руку.

   - Вот если бы каждый человек мог иметь такого друга! - сказал он задумчиво.

   Дикая кабанина пришлась мне и Холмсу по вкусу. Мы плотно закусили, напились чаю и стали обсуждать наше будущее путешествие.

   - А фотография Варнавки у вас есть? - спросил Холмс.

   - Как же-с! - живо ответил Венгеров. - Эта проклятая рожа постоянно находится со мною!

   С этими словами он достал большой бумажник и вынул из него визитную фотографическую карточку.

   - Вот, полюбуйтесь! - сказал он, подавая ее Холмсу.

   Мы взглянули на нее.

   С фотографии на нас смотрело угрюмое, скуластое лицо, с нависшими бровями и низким обезьяньим лбом, сверху которого беспорядочно торчали космы черных волос.

   - Ростом два аршина девять с половиной вершков, крепкого, немного худощавого сложения! - пояснил Венгеров. - Глаза темно-карие, пальцы на руках короткие.

   - Типичный убийца, - проговорил Холмс. - Я узнал бы его среди целого города.

   - Да, физиономия аховая! - согласился уездный начальник.

   Он подозвал урядника и стал задавать ему вопросы.

   - Когда бежал Варнавка?

   - Три дня тому назад, вашскобродь!

   - Откуда?

   - Из Варгузинской тюрьмы... Из каторжной! Сказывают, его должны были через два дни повесить.

   - Подкопом?

   - Кандалы и решетку перепилил.

   - А часовой?

   - Часового убил кандальной цепью.

   - Не видали, куда он ударился?

   - Не видали.

   - Поздно хватились?

   - Так точно. Только сказывают, что он на юг ударился.

   - Почему?

   - В тайге труп мужика нашли.

   - С отметиной?

   - Так точно. Мужик поехал за хворостом...

   - А лошадь?

   - Лошадь пропала. Должно, Варнавка угнал, потому - телега осталась.

   - Мужика раздел?

   - Так точно! Догола.

   - Какое на нем платье было?

   - Обыкновенное. Сапоги, шаровары старые плисовые и рубаха синяя с горошком.

   - А шапка?

   - Шапка оленья с наушниками. Должно, зимнюю носил.

   - Так-с! А лошадь?

   - Темно-гнедая, вершков двух.

   - С меткой?

   - На левом окороке тавро вроде буквы Г.

   - Что еще известно?

   - Больше ничего, вашскобродь!

   - Ну, ладно.

   Венгеров посмотрел на Холмса и спросил:

   - Может, вы зададите ему несколько вопросов?

   - Да, я желал бы знать, видел ли Карпов убитого?

   - Так точно, видел! - ответил урядник.

   - Какое орудие было с ним, когда он ехал в лес?

   - Охотничий нож и топор.

   - И обе вещи пропали?

   - Топор остался.

   - Прекрасно. Чем нанесена рана?

   - Должно быть, той же кандальной цепью, потому череп весь раздроблен.

   - Не осталось ли каких-либо следов борьбы?

   - Не могу знать! Следы спутаны!

   - Где находится труп?

   - В селе Мариновке, при становой избе.

   - Это все, что мне нужно было узнать, - произнес Холмс, записывая полученные сведения в свою записную книжку.

   - Отдохнуть или удариться сегодня же в путь? - рассуждал между тем вслух Венгеров.

   - Но, конечно же, сегодня! - усмехнулся Холмс. - Если бы в моем распоряжении были перевозочные средства, я выехал бы через час!

   Это замечание, видимо, пристыдило участкового начальника, привыкшего, по-сибирски, делать все вразвалку.

   Он быстро вскочил на ноги, приосанился и крикнул:

   - Ваша правда! Какого черта сидеть на месте! Эй, Карпов! Живо на почту, чтоб была сию же минуту тройка перекладных! Да забеги по дороге в лавки, купи там все необходимое в дорогу.

   - Что прикажете купить? - спросил Карпов, на голове которого в один момент очутилась фуражка.

   - Ах, господи! Неужели впервые едешь со мною? Возьми консервов, круп, масла, соли, сухарей, хлеба, спичек, коньяку, рому, черта, дьявола! Пошел вон!

   Урядник как ошпаренный выскочил из избы.

   Лишь только Карпов скрылся за дверью, мы приступили к сборам.

   Чемоданы наши были открыты, нужные вещи отобраны и переложены в маленькие саки, которые были совершенно необременительны в дороге.

   В случае надобности мы могли бы уместить весь наш багаж на собственных спинах.

   Затем было осмотрено оружие.

   У нас с Холмсом был порядочный запас такого добра, и мы отложили себе по одной легкой магазинке, по паре десятизарядных револьверов и по охотничьему кинжалу.

   Венгеров вооружился почти так же, как и мы.

   Зарядив револьверы и набив патронташи ружейными и револьверными патронами, мы спрятали остальной запас в саки.

   Вскоре на улице раздался звон колокольчика, и почтовая тройка остановилась у крыльца.

   Карпов вошел в горницу, неся корзины с провизией и вином.

   Все это было упаковано самым тщательным образом в несгораемый сундучок, обтянутый кожей морской собаки, и, разместив вещи в просторном возке, мы все четверо заняли свои места.

   Карпов запер свой домик на замок, запер ставни и, передав ключи вышедшей во двор хозяйке, заявил, что все готово.

   Тройка дрогнула и быстро помчалась, подгоняемая кучером-бурятом.

   - Жарь вдоль линии на север! - скомандовал Венгеров.

   Кибитка была просторная, сена в ней было навалено вдоволь, и ехать было удобно.

   А дивные пейзажи, то и дело меняющиеся картины и чудный день делали путешествие совершенно незаметным.

   Меняя лошадей на каждой станции, мы к вечеру доехали до поворота железнодорожной линии на восток и, покинув ее, устремились к северу по направлению к Туркинской и Баргузину.

   Не доезжая верст сорока до селения Туркинского, мы заночевали на одной из станций и с рассветом тронулись дальше.

   В Туркинское мы прибыли к десяти часам утра.

   Тут решено было сделать привал, да заодно расспросить о Варнавке.

   На станции закусили, выпили чаю и отправились в селение. Тихо и мирно шагали мы по длинной и грязной улице, как вдруг наше внимание было привлечено огромной толпой народа, столпившейся около высокой избы.

   Толпа жужжала и волновалась.

   Среди ней то появлялись, то снова исчезали чины полиции, чем-то, видимо, сильно озабоченные.

   И когда мы приблизились к этой толпе, мы сразу услышали имя Варнавка, переходившее из уст в уста.

   - Эге! - воскликнул Шерлок Холмс. - На ловца и зверь бежит! Посмотрим-ка, что этот молодец здесь натворил.

   Венгеров двинулся вперед.

   При виде уездного начальника и урядника толпа расступилась, и мы беспрепятственно проникли в дом.

   Картина, представившаяся нашим глазам, была поистине ужасна!

   Вся внутренность избы была словно переворочена вверх ногами.

   На полу валялись столы, скамьи, разбитая посуда и разная домашняя утварь.

   Кровать была совершенно разворочена, а около нее на полу, среди лужи крови, валялись два трупа: женщины и мужчины.

   Следственные власти стояли тут же, тихо совещаясь между собой.

   Но об чем можно было тут совещаться, когда преступление было и без того ясно.

   Об этом без слов говорили кровавые шрамы, сделанные ножом над левыми бровями жертв.

   Подойдя к трупам, Холмс осмотрел их самым тщательным образом.

   - Совершенно верно, - произнес он тихо, указывая мне на трупы. - Они лежали на кровати, когда разбойник вошел в избу, сорвав дверь с петель. На это указывает сама дверь. Первой проснулась женщина. Она вскочила с кровати, но тут же получила смертельный удар ножом в грудь и упала на пол. Вы видите, у ней всего одна рана и вытянуты руки. Ее муж воспользовался этим моментом, чтобы обороняться. Он схватил вот эту порезанную подушку и с нею, как со щитом, кинулся на врага. Разбойник несколько раз ударил ножом по подушке, и между ними завязалась борьба. Конечно, разбойнику было легко победить, так как он был вооружен. Он сначала нанес своей жертве рану в бок, но видя, что раненый продолжал крепко держать его за рубашку, нанес ему второй удар в грудь и третий - в горло. Жертва упала. При борьбе у Варнавки была изодрана рубаха. Он был одет именно в ту рубаху, которая была им снята с убитого в лесу мужика. Вы видите, в зажатой руке покойника торчит лоскуток синего с красным ситца.

   По мере того, как рассказывал Холмс, картина убийства вырисовывалась предо мною как живая.

   Мысль Холмса шла так логично, правильно и живо, что можно было закрыть глаза и увидеть все, что происходило на этом месте.

   Покончив с осмотром трупов, Холмс принялся за осмотр комнаты.

   - Это преступление произведено с очевидной целью грабежа, - заговорил он, подзывая меня и Венгерова, который уже успел перекинуться несколькими словами с следственными властями.

   - Комод и сундук взломаны, вещи перерыты и частью выброшены. Разбойник, убежав с каторги, нуждался в деньгах, может быть, и в другом костюме.

   Холмс вышел на улицу и, пробыв там около четверти часа, возвратился.

   - Ну-с, дорогой Ватсон, теперь мы пойдем по живым следам, - произнес он, потирая руки.

   - Вы что-нибудь уже открыли? - спросил с любопытством Венгеров.

   - А вы мне прежде скажите, какие данные добыло следствие? - спросил в свою очередь Холмс.

   - Следствие установило лишь преступление с целью грабежа, произведенного, судя по знакам на жертвах, Варнавкой, - ответил Венгеров.

   - И больше ничего?

   - Ничего.

   - Это слишком мало для мало-мальски порядочного следствия, - с иронией сказал Холмс. - Я в этом отношении пошел немного дальше. Преступник приехал верхом на лошади, которую привязал ко второму столбу забора со стороны улицы. Лошадь прикусывает. Совершив преступление, он снова сел на лошадь и направился к северу. Могу сказать еще, что подкова на правой передней ноге лошади еле держится.

   - Но откуда вы узнали это? - удивленно воскликнул Венгеров.

   - О, это совсем не трудно узнать! - ответил Холмс. - На втором столбе забора ясно видны следы лошади, имеющей обыкновение грызть дерева. Что следы эти совершенно свежи, показывает то, что крошки дерева еще и до сих пор видны на грязи. Тут же видны и следы копыт. В следе правой передней ноги подкова сбита на сторону, и на грязи отпечатывается край копыта, свернутого с подковы. Следы идут с севера и уходят туда же.

   - Но почему вы предполагаете, что на лошади приехал именно разбойник?

   - Очень просто. Я спрашивал народ, не приезжал ли кто-нибудь к убитым или не выезжали ли они сами, и получил отрицательный ответ. Между тем лошадь должна была долго стоять у забора, так как дерева сгрызено много, и если бы лошадь стояла привязанной так долго днем, то она непременно обратила бы на себя чье-нибудь внимание.

   - Что же вы намерены делать? - спросил Венгеров, волнуясь.

   - Мне необходимо знать, есть ли отсюда какие-нибудь дороги на север?

   - Кроме той, по которой мы едем, - нету.

   - В таком случае сядемте сию же минуту в экипаж и марш в погоню!

   Мы быстро возвратились на станцию, приказали заложить лошадей и, сев в экипаж, помчались по направлению к Баргузину.

   Лишь только мы выехали за северную околицу, как Холмс приказал ехать шагом.

   Сам же он, соскочив с возка, пошел сбоку дороги, пристально всматриваясь во множество конских и человеческих следов, видневшихся на успевшей подсохнуть глиняной почве.

   - Здесь! Вот, вот! - кричал он время от времени, указывая нам на почти затоптанные редкие следы со сбитой на сторону подковой.

   Затем он сел в тарантас, и мы помчались что есть духу.

   Дорога шла без разветвлений, от нее не отходила ни одна тропка, и мы мчались быстро, умеряя шаг лошадей приблизительно через каждые пять верст.

   Холмс делал свои наблюдения, и мы продолжали путь.

   Но вот, наконец, мы доехали до первой станции.

   Там мы приказали перепрячь лошадей. Но это оказалось не так просто. Сибиряк-смотритель вышел к нам и категорически объявил, что тройки дать не может.

   - Это еще почему? - крикнул Венгеров.

   - Только пара свободная есть. Две тройки в отъезде, одна пять минут тому назад возвратилась, а из четвертой тройки какой-то мерзавец украл сегодня одну лошадь.

   Шерлок Холмс насторожился.

   - Вы говорите, что у вас украли лошадь? Когда?

   - Да сегодня, часов около шести утра. Эта лошадь пришла в четыре домой. Ну, часов до пяти кучер возился с лошадьми, а потом уснул. В это время и украли. Должно быть, на юг или на север угнал!

   - На юг он не мог угнать, потому что мы встретили бы его, - ответил Холмс. - Попросту Варнавка...

   - Что-о?! - воскликнул испуганный смотритель.

   - Да, это, без сомнения, он украл. В эту ночь он вырезал в Туркинском семью и теперь удирает обратно на север, заметая таким образом свои следы. Ради бога давайте лошадей.

   - Но... тогда возьмите из только что возвратившихся! - забормотал растерянно смотритель. - Я выберу самую сильную.

   - Скорее, скорее! - поторопил Венгеров. - Он взял эту лошадь, потому что боялся, что его лошадь пристанет! Эх, черт возьми, как мы отстали!

   Смотритель крикнул кучера и распорядился, каких лошадей запрягать.

   Между тем Холмс не переставал расспрашивать смотрителя.

   - Как идет отсюда дальше дорога? Далеко ли до станции?

   - По ту сторону реки. Это верст двадцать пять будет.

   - Нет ли обходных дорог?

   - Ни одной. Река Баргузинка широка и быстра, но через нее ведет лишь один мост на нашей дороге.

   - Заметен ли будет на следующей станции проезжий?

   - Там мимо той станции никак не проехать незаметно. В особенности Варнавке! Да он туда и не поедет!

   - Почему?

   - Потому что там караул стоит. А этого подлеца каждый в глаза знает!

   Смотритель решительно покачал головой.

   - Нет, он туда не поедет! - повторил он еще раз. - Он на юге, на... а впрочем, нет! Шут его знает, куда он девался! А может быть, засел между нашей и следующей станциями.

   - А какова между этими станциями местность?

   - На запад топь идет чуть не от самой дороги.

   - И проходу совсем нет?

   - Совсем.

   - А на восток?

   - На восток? Отсюда сначала идет по тайге топь, потом есть сухой кусочек, а потом идет снова топь до самой реки.

   - А сухой кусок куда выходит?

   - Да он небольшой. Всего версты три квадратных будет и тоже со всех сторон окружен топью. Мы туда бруснику собирать ходим, так уж места-то знаем, как свой двор.

   - Прекрасно! - воскликнул радостно Холмс. - Значит, он сидит где-нибудь у дороги! На север ему не пройти, а если бы вы вздумали нам помочь, да постеречь его здесь...

   - Зачем? - воскликнул Венгеров. - Мы оставим здесь Карпова! Он-то не пропустит его живым!

   - Чудесно! - согласился Холмс. - Значит, Карпов, на вас надежда!

   - Уж постараюсь! - бодро отозвался урядник.

   - Лошади готовы, - перебил нас вошедший кучер.

   Мы еще раз быстро осмотрели оружие, вышли со станции, сели в кибитку и покатили.

   Но проехав верст пять, Холмс приказал остановить лошадей и, соскочив с кибитки, пошел пешком, осматривая каждый след.

   Вдруг он улыбнулся и дал нам знак остановиться.

   - Нам счастье! - крикнул он, подымая с земли подкову. - Вот Варнавка на этом месте потерял ее!

   - Но может быть, эта подкова принадлежит чужой лошади? - недоверчиво проговорил Венгеров.

   - Этого не может быть. Если вы возвратитесь немного назад, то увидите несколько следов со сбитой на сторону подковой. Кроме того, тут идет рядом еще конский след, но за ними не видно колесного! Без сомнения, Варнавка пересаживался по пути с лошади на лошадь, сохраняя этим их силы! Встаньте, господа, и помогите мне в отыскании следов.

   Мы соскочили с экипажа и пошли пешком, осматривая каждую пядь земли.

   Так прошли мы версты две, пока дорога не сделала крутой поворот вправо.

   Лишь только мы вышли на поворот, как увидали лошадь, стоявшую у самой дороги без седла и уныло понурившую голову.

   Это был довольно высокий гнедой мерин, загнанный до того, что шерсть его была совершенно мокрая.

   Однако, судя по дыханию, лошадь успела уже немного отдохнуть, хотя еще и не притрагивалась к траве.

   Подскочив к ней, мы стали осматривать ее со всех сторон.

   На левом заднем окороке ясно виднелось тавро в виде буквы Г, а одна нога была без подковы.

   Сомнений быть не могло!

   Это была та самая лошадь, которую забрал Варнавка после убийства крестьянина в тайге.

   Вероятно, он заметил, что силы покидают бедное животное, и бросил его здесь на произвол судьбы, ускакав дальше на подручной лошади.

   Обсудив все обстоятельства, мы решили больше не влезать в кибитку.

   Варнавка вместе с другою лошадью должен был быть где-нибудь недалеко отсюда, справа или слева дороги.

   Чтобы не попасть впросак, мы решили разделиться.

   Я с Холмсом двинулись по тайге, с левой стороны дороги, а Венгеров с правой, держась тоже параллельно дороге.

   Держа ружья наготове, мы тихо подвигались вперед, осматривая каждый кустик, каждый пучок травы, совершенно готовые к засаде.

   Мы подвигались так тихо, что я даже не слыхал шагов Холмса, шедшего шагах в десяти левее меня.

   Это было очень утомительное путешествие.

   Глухая, тысячелетняя тайга, которую просекала лишь дорога, словно нарочно затрудняла каждый наш шаг. Колючий кустарник драл нам платье, ноги постоянно натыкались на огромные пни или погружались в страшную топь.

   Местами топь становилась настолько непроходимой, что нам приходилось прижиматься к самой дороге. Несколько раз пробовали мы отойти от дороги немного дальше к востоку, но по мере углубления в тайгу топь становилась совсем неприступной, и самое большое мы удалялись от дороги на 25-30 сажен.

   То же самое, вероятно, было и справа дороги, потому что фигура Венгерова довольно часто мелькала у самой дороги.

   Кибитка следовала за нами по дороге.

   Так прошли мы верст восемь.

   Тут тайга стала суше, но заросль была настолько густа, что мы еле-еле пробивались сквозь нее.

   Мрачная тайга упорно молчала, и лишь величественные шапки исполинских деревьев мрачно качались над нашими головами.

   Жутко было идти по этой глуши, в которую, казалось, никогда не забирались люди.

   А между тем почва под ногами становилась с каждым шагом все крепче и крепче.

   По временам Холмс делал попытки продраться глубже в тайгу, и теперь это ему удавалось.

   Сначала он углубился сажень на пятьдесят, затем немного больше.

   Мы поняли, что пришли на то место, о котором нам говорил смотритель станции.

   Выйдя на дорогу, Холмс подозвал Венгерова.

   - Ну, как у вас? - спросил он его.

   - Безнадежная топь! - ответил Венгеров.

   - Пройдемте с вами по вашей стороне немного вперед, а Ватсон подождет нас. Если ничего подозрительного не будет, то мы возвратимся и исследуем это сухое местечко.

   Пока они разговаривали, я стоял шагах в пятнадцати от них и слышал каждое их слово.

   И вдруг все мы застыли в неподвижных позах, притаив дыхание.

   Отдаленное конское ржание донеслось до нас из глубины тайги слева.

   И в ту же минуту одна из лошадей нашей тройки громко и радостно заржала в ответ, повернув голову влево.

   За ней заржала и вторая.

   Ямщик-бурят насторожился и вдруг крикнул нам:

   - Барины, а барины! Дозвольте посмотреть! Должно быть, это наша пропавшая лошадь своих почуяла и кричит там!

   Глаза Холмса радостно сверкнули.

   - Животное помогает нам! - воскликнул он. - Он там, но...

   Он посмотрел на заросль и задумчиво сказал:

   - Только через такую заросль с лошадью невозможно продраться! Вперед, господа! Где-нибудь должна быть лазейка.

   Работая ножами и царапая себе в кровь руки и тело, мы устремились вперед.

   Платье клочьями летело с нас, ноги ныли, руки обливались кровью.

   Но вот наконец кустарник стал редеть.

   Холмс пошел тише, вглядываясь в землю и осматривая кусты.

   Наконец, он остановился.

   - Здесь! - произнес он, указывая на неясный след среди зелени, какой обыкновенно бывает, когда медведь или какое-нибудь крупное животное пробивается сквозь чащу.

   Действительно, в этом месте кусты были помяты, и на них можно было видеть много свежесломанных веточек, из-под коры которых влажно сочился сок.

   Свернув влево, мы стали подвигаться быстрее.

   Вскоре заросль стала настолько редкой, что мы могли идти почти походным шагом.

   Едва мы отошли от дороги с полверсты, как до нашего слуха донеслось уже совсем близкое, громкое ржание. Это было как раз вовремя, так как земля под ногами, покрытая мхом, стала опять топкой, и следы на ней делались совершенно незаметными.

   Повернув вполоборота направо, мы двинулись по направлению лошадиного ржания.

   Теперь мы уже подвигались еле-еле, пригинаясь к земле и стараясь не высовываться над мелким кустарником.

   Прошло минут двадцать.

   И наконец мы увидели лошадь.

   Покрытая потом, она стояла около огромного дерева, привязанная поводом к сучку, с ногами, ушедшими вершка на три в болотистую почву.

   Но около нее никого не было.

   Осторожно осмотрели мы местность кругом нее, обшарили все кусты, но ничто не выдавало близкого присутствия человека.

   Что было делать?

   Венгеров и я приуныли.

   Один Холмс не терял хладнокровия и присутствия духа.

   - Он должен быть здесь! Ему некуда уйти! - проговорил он тихо, после минутного раздумья. - Дальше он не мог, очевидно, ехать верхом, потому что лошадь все равно завязла бы. Пешком он может проникнуть дальше!

   С этими словами он энергично встряхнул головой и стал углубляться в тайгу.

   Мы следовали за ним.

   Действительно, топь становилась глубже, и, только цепляясь за ветки кустов и за стволы молодых сосен, мы могли пробираться вперед.

   Но скоро и этому наступил конец.

   Топь сделалась непролазной, и, чтобы не погибнуть окончательно, нам пришлось вернуться немного назад.

   Делая отметины ножом, мы повернули направо, пытаясь время от времени углубляться в тайгу от принятой нами новой линии движения.

   Раз двадцать повторяли мы безуспешный опыт, но тайга не пускала нас в свои недра.

   Как вдруг радостное восклицание Холмса привлекло наше внимание.

   - Смотрите, смотрите! - шептал он, указывая на небольшую площадь, где заросль была особенно густа.

   - Ничего не вижу! - ответил я.

   - И не видите клочка синего ситца на ветке? - нетерпеливо воскликнул Холмс.

   Я взглянул по указанному направлению и вскоре действительно разглядел маленький лоскуток, застрявший на сучке куста.

   Не обращая внимания на то, что ноги его уходили почти по колена в воду, Холмс двигался к тому месту.

   Кое-как добрались мы до заросли.

   Она шла узкой полосой в глубь тайги.

   По ней идти стало легче, так как можно было пригибать ногами ветки и благодаря этому почти не вязнуть в болоте.

   Когда мы подошли к концу заросли, Холмс остановился и стал внимательно разглядывать старые пни, там и сям лежавшие на земле.

   - Вот! - указал он, наконец, победоносно на один из них. - Смотрите, он ступал по нем!

   Действительно, на длинном, сгнившем пне ясно виднелись человеческие следы.

   Гуськом вступили мы на полусгнивший, длинный ствол исполинского дерева.

   Ствол качался под нашими ногами на топкой поверхности тундры.

   Но вот и эта дорога кончилась.

   Холмс храбро ступил на землю, но вдруг погрузился по пояс в болото.

   Мы бросились на помощь и еле-еле успели спасти его от неминуемой смерти.

   Вылезши из болота, Холмс встряхнулся и с улыбкой произнес:

   - Наконец-то, я на самом себе познал, что такое ваша тайга! Да! По-видимому, с нею шутки плохи! Но, однако... Это очень странно! Ведь не утонул же он в самом деле!

   - Все может быть! - ответил Венгеров. - Немало этих отчаянных бродяг гибнет в тайге.

   - Нет, я с этим не согласен! - воскликнул Холмс. - Его маршрут носит определенный, заранее обдуманный характер!

   По тому же стволу он возвратился к заросли и вскоре вернулся назад с длинным шестом.

   Общими усилиями мы стали зондировать прилегающую к стволу почву.

   Но и это не привело ни к чему.

   Куда ни тыкали мы шест, он глубоко уходил в трясину; гораздо глубже, нежели рост человека.

   С досадой отбросив от себя шест, Холмс оглянулся кругом, словно ища разгадки этой непонятной истории.

   И вдруг торжествующая улыбка озарила его лицо.

   - Итак, друзья мои, вы не замечаете ничего? - спросил он.

   - Ничего! - ответили мы в один голос.

   - В таком случае взгляните на ствол этого исполинского кедра! - произнес Холмс, указывая на ствол огромного кедра, подымавшегося из трясины как раз около того лежачего ствола, на котором мы стояли.

   Я взглянул на кедровый ствол и тут только заметил несколько огромных гвоздей, вбитых в него один над другим наподобие лестницы.

   Как ни велика была шапка этого дерева, но благодаря неполной, еще майской зелени можно было убедиться, что в его листве никого нет.

   - Давайте-ка подыматься! - проговорил Холмс, приближаясь к этой своеобразной лестнице.

   Один за другим мы стали карабкаться вверх и вскоре достигли сучьев.

   Тут мы присели отдохнуть, ожидая дальнейших приказаний, тогда как сам Холмс, перелезая с сучка на сучок и крутясь по всему дереву, искал с него, выхода.

   - За мной! - донесся до нас его голос.

   Мы полезли к нему.

   Он шел по толстому суку, держась за другой повыше.

   Тут только заметил я, что этот огромный сук соединяется с суком другого, не менее огромного, дерева.

   Расстояние между их стволами было, по крайней мере, аршин двадцать.

   Очутившись на соседнем дереве, мы спустились на его нижние сучья и тут заметили, что в ствол этого дерева вбиты такие же гвозди.

   Таким образом, эти два дерева образовывали нечто вроде природного моста через непроходимую топь!

   Быстро спустившись по стволу, мы, к величайшему изумлению, встали почти на сухую почву.

   О! Теперь мы не теряли ни одной минуты.

   Пробежав около пятидесяти сажен, мы увидали едва заметную тропу, проложенную среди кустарника.

   Идти стало совсем легко.

   До нас доносился неясный гул.

   - Что бы это могло быть? - спросил Холмс на ходу.

   - Это Байкал! - ответил Венгеров.

   И мы, словно подгоняемые ветром, снова почти бегом устремились вперед.