Житков Борис Степанович - Что я видел

их видел.

  Потом Гриша сказал, что он теперь пойдёт.

  А бабушка сказала:

  - Спасибо, Гриша.

  А он сказал:

  - Пожалуйста!

  И за шапку немножко подержался.

  

  

  

  КАК Я С ВИТЕЙ ДРАЛСЯ

  А на корме тоже есть лесенка наверх. И тоже можно туда пойти. И там тоже есть палуба.

  Мы с бабушкой туда пошли, а там был мальчик. Больше меня. Он сказал, что он Витя и что ему шесть лет уже. И будет потом ещё больше. Я сказал, что мне тоже будет больше. А он сказал, что ему всё равно будет больше.

  Потом я сказал, что у меня мишка есть. Только в чемодане. А Витя сказал, что у него ружьё есть. И тоже в чемодане. А я сказал, что ещё мячик, и показал, какой большой, и что он в чемодане.

  А Витя сказал, что враки и в чемодан такой мячик не залезет. А я сказал:

  - Вот и залезет!

  А он сказал:

  - А ну, покажи.

  А я сказал: пусть он ружьё. Что хочу ружьё. А он опять сказал, что мячик - враки. Я взял и в него плюнул. Только не попал. А он попал. Витина мама вдруг подбежала, и бабушка тоже.

  Витина мама сказала:

  - Петухи какие!

  А бабушка закричала:

  - Ты это, брат, что же? Гадость какая!

  И ногой топнула. Только не со всей силы. Взяла меня за руку и очень скоро увела - я по лестнице чуть не упал. И она сказала, чтоб я никогда не смел плеваться.

  И мы пошли к себе в каюту, и бабушка курточку мокрым вытирала.

  А потом лампочки зажгли в каюте. И мы с бабушкой пошли смотреть, как огни горят на берегу, в домиках. И как на плотах костры жгут.

  Потом вдруг зазвонил звонок, тоненький-тоненький. И дядя в белом прошёл по палубе очень быстро. И у него в руке звоночек, и он всё звонил.

  Бабушка сказала, что это он зовёт ужинать и что надо идти руки мыть. Я очень хотел руки мыть, потому что из шкафчика делается умывальник.

  Потом мы ужинали в столовой, и я ел яичницу, а бабушка - сосиски. И в столовой все ели.

  И ходила кошка. И бабушка ей целых полсосиски дала.

  Потом мы пошли к себе. И я сам нашёл, где стоит "семь". Потому что оно на кочергу похоже. А в каюте бабушка мне на диванчике постелила и загородила чемоданами, чтобы я не упал.

  У меня стало как домик, и бабушка свет погасила и сказала, чтоб я спал.

  

  

  

  КАК ВИТЯ МЯЧИК ВЫБРОСИЛ

  А на другой день я ходил смотреть, как лодка висит на корме. А потом взял мишку из чемодана и пошёл с ним играть. Мы с бабушкой опять ходили на корму наверх. Там опять был Витя, и бабушка разговаривала с Витиной мамой. А у Вити никакого ружья не было. Я хотел, чтобы мячик принести. И стал бабушку просить, чтоб дала из чемодана. Он в самом-самом низу, подо всем.

  Бабушка ушла за мячиком, потому что Витина мама тоже хотела такой мячик посмотреть. Она таких мячиков никогда не видала, которые могут лепёшкой делаться. Бабушка принесла и надула мячик, а я хлопал в ладоши и кричал:

  - Ага! Ага! Ага! Вот и не враки! Вот и правда!

  А Витя рукой трогал. И хотел взять, а я не давал. Бабушка сказала, что здесь нельзя играть мячиком, потому что мячик ускочит. Я стал просить, чтоб поиграть. Бабушка говорит:

  - Ну, хорошо. Немножечко поиграйте. Только я воздух выпущу, чтоб не очень прыгал.

  Бабушка так выпустила, что он совсем не прыгал. И мы немножко с Витей играли.

  Потом бабушка сказала Витиной маме, что она ей покажет, как хорошо надо вязать, и пошла принести вязанье. Бабушка всех учит, как надо вязать. А Витина мама сидела и тоже вязала.

  Витька стал мне мячик не давать и нарочно стал его пихать ногой. А Витина мама не глядела. Она всё вязала. А Витька так ногой его ударил, что мячик полетел за загородку. А я закричал со всей силы:

  - Ой, упал! Упал!

  И Витька закричал тоже со всей силы:

  - В воду упал! В воду упал!

  Витина мама очень испугалась, вскочила и как закричит:

  - Ой! Спасите! Спасите!

  Потому что она думала, что это Витя упал. А это вовсе не Витя, а мячик. А Витя только кричал. И внизу все люди стали кричать и бросать спасательные круги.

  И один дядя всё кричал:

  - Вот голова! Вон голова!

  А это не голова, а мячик. Витина мама стала кричать:

  - Это мячик! Это мячик!

  А пароход всё равно остановился. И Гриша побежал туда, где палка. И ещё один дядя-матрос. И ещё один главный, в белом костюме.

  И они отвязали лодку и спустили вниз, в реку. И потом стали грести и приехали к мячику. А к мячику ещё две какие-то лодки ехали. Чужие. Только наши всё равно раньше приехали и мячик достали. А дядя в белом встал в лодке и мячиком махал. И я боялся, что он его разорвёт, - так махал. А потом они ездили и доставали из реки спасательные круги.

  Бабушка ко мне прибежала, и я думал, что она плачет. А это она так испугалась. Она думала, что я упал. А это мячик. Потому что Витька его так ногой бил. Бабушка сказала Витиной маме, что надо пойти и сказать капитану. А Витина мама забоялась и совсем ушла. И Витьку взяла.

  А бабушка увела меня в каюту и сказала:

  - Сиди.

  

  

  

  КАПИТАН КО МНЕ ПРИШЕЛ

  Бабушка пошла к капитану. А я боялся, что капитан мячик не отдаст. А это вовсе не я, а Витька. Потом наш пароход пошёл. Я всё сидел и в окно не глядел. И мне жалко было бабушку, что она пошла к капитану. Он её совсем заругает. А потом вдруг бабушка пришла, и у ней мячик. Очень мокрый.

  Капитан тоже пришёл. Я испугался и стал скорей плакать, а капитан говорит:

  - Это ты Алёшка? Ты что же это такое наделал, что пароход остановили?

  Я сказал, что это не я, а Витька, и что Витька с его мамой потом убежали и теперь небось где-нибудь сидят. А ко мне вот капитан пришёл. И вот меня ругает. А я ничего не сделал. Капитан говорит:

  - А в звоночек кто звонил?

  А я ничего не стал говорить.

  Капитан сказал:

  - В звоночек-то ведь звонил? Вот в этот звоночек?

  И он стал пальцем показывать. Показывал, показывал, да вдруг и позвонил.

  А я сказал:

  - Вот теперь вы будете говорить, что надо.

  Капитан сказал:

  - Вот и скажу, чтоб этого мальчика ко мне наверх унесли, где колесо крутят.

  И пришла эта тётя, в белом переднике. А капитан сказал:

  - Принесите этому мальчику чашку шоколада из буфета. Это не он мячик бросил. У него у самого чуть мячик не пропал.

  И сказал:

  - До свиданья.

  А бабушка сказала:

  - Извините.

  Потом бабушка рассказала, что капитан очень испугался, потому что думал, что человек упал. И что все очень кричали. А потом он увидел, что это мячик, а вовсе не человек. Он в бинокль посмотрел. В бинокль всё видно, даже если очень далеко.

  Капитан лодку послал, чтобы круги все собрали и привезли на пароход.

  А то их прямо сто штук выкинули. А может быть, и не сто.

  Потом тётя мне шоколад принесла и прянички. Бабушка сказала, что они бисквиты. Они совсем как пустые и очень вкусные.

  А мячик высох, и бабушка его сложила в чемодан. И сказала, что до самого Киева не будет давать. А в Киеве я буду им играть.

  

  

  

  

  ЯКОРЬ

  Я капитана теперь не стал бояться. Потому что он знает, что мячик не я закинул в воду, а Витька. А в звоночек так он тоже небось позвонил.

  И я пошёл с бабушкой наверх, где видно, как матросы колесо крутят. И видно, как капитан стоит. Или ещё какой другой главный, который матросам говорит, что им делать. Я никого не боялся. Потому что всё равно никого главнее капитана нет.

  Бабушка сказала, что мы теперь на самом переде парохода и самый перёд называется нос.

  Там вперёд торчала палка. Очень тонкая. А на палке висел, бабушка сказала, якорь. Он очень большой и железный. И он сделан из больших крючков. Сначала идёт палка железная, а книзу из неё выходят крючки. И от якоря к пароходу идёт цепь.

  Я спросил бабушку:

  - Почему якорь?

  Бабушка говорит:

  - Не почему якорь, а для чего якорь.

  И что он для того, чтобы пароход мог стоять, где хочет. Захочет - у берега, а как захочет - прямо на середине реки. Возьмёт и станет, ему всё равно, что нет пристани. Матросы возьмут да пустят якорь в реку. А он на самое дно потонет. И за дно своими крючками как вцепится! Так и будет держаться. Прямо как когтями. А пароход к якорю цепочкой привязан. Сколько захочет, столько и будет стоять.

  Потом приходил матрос Гриша, мой знакомый, и говорил, как они мячик доставали. Он думал, что я нарочно кинул. А я ему сказал, что это Витька ногой. Гриша сказал, что Витьке надо уши надрать. Я просил Гришу, чтоб посмотреть якорь.

  Гриша сказал бабушке:

  - Можно, мы с гражданином пойдём якорь смотреть?

  Бабушка сказала, что можно и что она тоже хочет якорь смотреть.

  Мы на самый-самый нос пошли. И видали, какие у якоря крючки. Они толстые, как у меня рука. Нет, ещё даже толще - как нога. А на другом конце у якоря кольцо. И потом цепь идёт. В пароход. Я спросил Гришу, когда якорь будут бросать: скоро или кет.

  Гриша сказал, что сегодня не будут, а завтра, наверное, будут. Только ночью. Я тогда спать буду.

  

  

  

  КАКАЯ КУХНЯ НА ПАРОХОДЕ

  Бабушка сказала, что это ничего, что я спать буду. Зато мы сейчас пойдём кухню смотреть. Гриша бабушке сказал, что надо кухню смотреть. И сказал, что у них три кухни. И там всё время жарят.

  Мы с бабушкой пошли по лестнице вниз, там тоже была палуба. Только загородка кругом не из решётки, а как забор. И там было много людей. У них были узлы и всякие мешки, и они на них сидели и курили папиросы. И все говорили очень громко. Бабушка сказала, что им недалеко ехать и они скоро будут выходить, а потом другие будут приходить. И тоже ехать. Там была одна каюта. У неё двери не было, а просто загорожено досочкой. А там чай дают. И баранки. И яблоки. И ещё рыбу. Я стал бабушку просить, чтобы она мне купила такую рыбу. А бабушка сказала, что эта рыба очень солёная и я её есть не буду. Бабушка только купила мне два яблока.

  Потом была ещё дверь, и там был дядя, очень толстый. Весь в белом, и на голове у него - белая шапка, как пузырь. В этой каюте плита, только не как у нас дома, а вся железная. На ней кастрюли стоят, большие, как вёдра. И ещё сковородки. Бабушка сказала, что это кухня и дядя-повар. Он варит обед, и ему очень жарко. Оттого он такой красный.

  Дядя-повар увидал меня, что я гляжу, подошёл к самой двери и говорит:

  - Ты что на обед хочешь? Пирожное, наверное, на обед хочешь?

  А я сказал:

  - Не хочу пирожного.

  А повар сказал, что я молодец. И чтобы я ел на обед рыбу с картошкой. И что он очень вкусную сделает, лучше даже пирожного.

  Бабушка сказала, что мы непременно попросим рыбу.

  Повар вдруг испугался и побежал к плите. Он закричал:

  - Ой! Ой! Котлеты горят!

  Я стал смотреть, как горят. Бабушка мне сказала, что это значит - очень зажарились, а никакого огня не будет. Я думал, что как пожар. Потом мы с бабушкой над этим всё смеялись: котлеты горят!

  

  

  

  

  ПРИСТАНЬ

  Вдруг пароход загудел. Все люди встали и начали мешки подымать. Колёса перестали шлёпать, и пароход стукнулся так, что я чуть не упал, и бабушка тоже. А одна тётя совсем упала и корзинку уронила, и сама засмеялась. Это потому, что пароход в пристань стукнулся.

  Мы к пристани пришли. И все стали выходить.

  Матрос Гриша кричал:

  - Успеете! Успеете!

  А они всё равно толкались.

  Один маленький мальчик заплакал: его затолкали. Гриша как схватит его и сразу наверх поднял. Потом его маме отдал. Бабушка говорила, зачем мама его на руки не взяла. А эта мама ей сказала, что у ней две корзинки и она не может взять мальчика.

  Гриша сказал:

  - Давайте корзинки. А мальчика берите на руки.

  Гриша понёс корзинки, а тётя - мальчика. Мальчик не стал больше плакать. Потом Гриша увидал меня и говорит:

  - А ты, Алёшка, дальше едешь?

  Бабушка сказала, что нам ещё далеко-далеко.

  И мы потом долго ехали на пароходе, и был через реку мост. Он шёл сверху. А мы проехали внизу, как будто в ворота. Потому что мост был очень высоко. По этому мосту поезд шёл.

  Я видел, как паровоз пар пускал и свистел. Только пароход громче свистит.

  

  

  

   КАК МИШКУ КУПАЛИ

  Я хотел бросить мишку в воду и чтобы его потом спасли, как мячик, а бабушка сказала, что его спасать не будут. А что он сначала поплавает, а потом намокнет и утонет. А я всё-таки просил.

  Бабушка достала много верёвочек и их связала, и сделалась очень длинная верёвка. Потом мы мишку привязали очень-очень крепко. И стали через загородку спускать его в воду.

  Все люди смотрели, что мы делаем. А бабушка говорила, что мы мишку купаем. Мишка совсем не тонул. А только по воде кувыркался и прыгал. Пароход его очень скоро тянул. Потом мы его вытащили. Он был мокрый, только не очень. И все смеялись, что мишка купался. И говорили, что теперь меня надо привязать на верёвку и тоже пустить в воду. А я не боялся, потому что они шутят.

  

  

  

  КАК МЫ К КАПИТАНУ ХОДИЛИ

  Ночью бабушка меня разбудила и одела. Сказала, что сейчас пароход придёт к пристани и мы выйдем и поедем по железной дороге, и опять сядем на другой пароход. На том пароходе мы приедем в Киев. А сейчас надо идти прощаться с капитаном и с Гришей. Мы пошли к капитану в каюту. Бабушка постучала и сказала:

  - Товарищ капитан!

  А он оттуда ответил:

  - Кто там? Войдите.

  И открыл дверь.

  У капитана целая комната. На стене - карточки, и на одной карточке был пароход. А на другой, кругленькой, были мальчик и девочка. Капитан сказал, что это его дети. И что мальчик с ним ездил, только прошлый раз. Я мог бы с ним играть. Потому что ему пять лет. Потом капитан подарил мне карточку с нашим пароходом и спросил меня, как пароход называется.

  Я сказал:

  - Знаю, "Партизан".

  Капитан говорит:

  - Ну, значит, молодчина.

  А бабушка сказала:

  - Прощайте, мы сейчас выходим.

  А я рассказал, что мы купали мишку, и сказал, что я тоже буду капитаном. И мы с бабушкой пошли искать Гришу. Мы с ним стали прощаться. А он говорил, что не надо. Что он нам непременно вещи вынесет.

  И меня посадит на автомобиль, чтоб ехать на железную дорогу.

  Мне очень не хотелось уходить. Я хотел плакать. Бабушка сказала, чтоб я не плакал и даже чтоб не начинал. Гриша будет смеяться и скажет: рёва. А если рёва, то всё равно капитаном не буду. А чтоб лучше я спел чего-нибудь. Я ничего не стал петь.

  А тут пароход зашатало.

  Значит, мы приехали и толкнулись в пристань. Бабушка ушла.

  А потом пришёл Гриша, завязал поясом чемоданы да прямо через плечо повесил. Гриша меня за руку взял. Он очень сильно взял.

  А я не сказал, что больно.

  Я спросил:

  - А бабушка на автомобиле?

  Гриша сказал:

  - На извозчике.

  И как пошёл, прямо со всей силы. И прямо на пристань и потом прямо по мостику, и там бабушка. Она на извозчике сидела. Бабушка меня посадила рядом. А потом Гриша вещи наши поставил и потом еще сказал:

  - Ну, прощайте!

  И стал с бабушкой прощаться.

  А бабушка закричала:

  - Ой, милый, руку поломал!

  А Гриша не поломал. Он очень крепко взял, оттого что он очень сильный.

  Гриша сказал:

  - Ах, извините, бабушка.

  А потом Гриша взял меня и поцеловал и опять меня посадил и говорит:

  - Ну, прощай, Алёшка! Смотри, будь капитаном.

  И шапкой нам Гриша махал.

  А мы на извозчике поехали на вокзал.

  

  

  

  

  ДНЕПР

  Потом мы ехали по железной дороге и опять на другом пароходе, по реке. Бабушка сказала, что это очень большая река. Называется Днепр. И что около самой реки будет большой город. Это и будет Киев. Там очень хорошо. И там живёт бабушка. В Киеве, бабушка сказала, есть такие комнаты, и там можно всякую игрушку взять и поиграть. А когда не захочется, отдать назад, и тебе другую игрушку дадут. И так можно много-много раз. Сколько хочешь. И ещё в Киеве есть такой дом, куда все дети приходят, и там очень интересно.

  И мы с бабушкой туда пойдём, и, может быть, мне там дадут ружьё. И я буду ходить и петь.

  Большие мальчики там делают самолётики, которые сами летают. И что я потом буду делать тоже самолётики.

  Мне очень захотелось, чтобы скорее был Киев.

  И я всё глядел вперёд и кричал:

  - Бабушка, вон Киев!

  А бабушка всё говорила, что это не Киев, а деревня. И что там в садах растут вишни. И яблоки. И ещё груши и сливы. И мы потом будем из слив варить варенье.

  Вдруг один дядя закричал:

  - Смотрите, смотрите: невод!

  И все стали смотреть на берег. Мы с бабушкой тоже стали смотреть.

  Все кричали:

  - Невод! Невод!

  А там на реке была большая лодка, красная, и я думал, что эта лодка - невод, и сказал:

  - Какой красный невод!

  И все стали смеяться.

  Бабушка мне сказала, что невод - это не лодка, а сетка. Она большая. Её кидают в реку, а потом тянут к берегу и сгребают рыбу. Я хотел посмотреть, как сгребают, но мы уже проехали. Я только видел, что там, на берегу, много людей.

  Бабушка сказала, что это ничего, что мы проехали. В Киеве есть невод ещё лучше, и мы с бабушкой пойдём смотреть, и я увижу, какие рыбы всякие бывают в реке. И есть рыба щука. Она может так укусить, что даже может палец откусить. И она маленьких уток, совсем маленьких, которые ещё утята, тоже хватает. И съедает. И всяких рыб тоже глотает. Только раков не может глотать. И что мы пойдём смотреть на невод и что мне покажут щуку.

  Мы с бабушкой обедали, и я ел куриную ножку.

  Один дядя посмотрел в окно и сказал очень громко:

  - Ого-го-г-о-го! Уже Киев видно!

  А я не хотел есть, а хотел, чтоб посмотреть Киев. Бабушка сказала, что ещё далеко. А я всё равно не стал есть.

  Бабушка вытерла мне руки, и я побежал на палубу смотреть.

  Я хотел смотреть, а смотреть не мог. Все хотели смотреть - стали и загородили.

  А один матрос увидал, что я хочу смотреть, и сказал:

  - А ну, давай пойдём.

  И мы как пошли, и прямо на лестницу к капитану. Только не к капитану, а где вёдра стояли.

  Там вёдра деревянные стояли. Матрос сказал - они чтоб помогать пожар заливать.

  Он сказал мне:

  - Держись за вёдра.

  А у них ручки из верёвки. Они толстые. Они прямо как железные. Я за эту верёвку стал держаться. А матрос говорит:

  - Гляди, вон Киев!

  А там всё деревья и немного домов. А потом стало много домов видно. И пароходов всяких много. И лодок очень много. Наш пароход как загудел в гудок, так ведро стало прыгать.

  А потом я услышал, что бабушка кричит:

  - Алёша! Алёша! Куда ты делся?

  А я не делся, я наверху. Я сначала не кричал, а потом крикнул:

  - А я тут!

  Бабушка всё смотрела, где я. А я наверху.

  Я ещё закричал:

  - А я тут! А я тут!

  И все стали смотреть на меня и смеяться. Бабушка тоже посмотрела.

  Бабушка закричала:

  - Ну, держись крепче!

  Это потому, что загородки не было.

  А у меня зато вёдра были. Они в ряд стояли. Там длинная-длинная скамеечка. И в ней дырки большие. А в эти дырки вёдра поставлены. Они ни за что не упадут.

  Бабушка ко мне пришла и стала рукой ведро толкать. Думала, оно упадёт. А оно не упало.

  Бабушка сказала, что она боялась, что я упаду.

  А я сказал:

  - Ха-ха-ха! Это дядя-матрос меня сюда привёл, чтоб я Киев посмотрел.

  Я очень хотел увидать бабушкин дом, где мы будем жить.

  А бабушка сказала, что его всё равно не видно и чтоб идти мишку прятать и вещи все, и мы пошли в каюту.

  А потом пришёл этот матрос и сказал, чтоб мы его ждали. Потому что он придёт и наши вещи вынесет. А что сейчас пристань будет и ему надо идти помогать пароход привязывать.

  Потом пароход толкнуло.

  Бабушка сказала:

  - Ну, приехали.

  И все стали топать, все стали выходить, а мы не стали.

  Бабушка сказала:

  - Не вертись, успеем. Придёт матрос и возьмёт вещи.

  А никто не приходил. И матрос не приходил.

  Бабушка пошла посмотреть: может быть, он не может прийти, и велела, чтоб я сидел в каюте. Вдруг матрос пришёл.

  Он очень скоро схватил наши вещи и всё говорил:

  - Пошли, Алёшка, пошли. Я извозчика нашёл.

  Мы опять на извозчике поехали.

  Мы тихо поехали, потому что вверх. А потом опять скоро, и там улицы и трамваи, только не как в Москве. В Москве они побольше.

  И вдруг бабушка закричала:

  - Стойте!

  И потом сказала:

  - Ну, дома.

  

  

  

   ДОМ У БАБУШКИ

  

  

  

  В БАБУШКИНОЙ КВАРТИРЕ

  Я стал смотреть, какой дом. А он очень большой. И вдруг пришёл дядя и стал наши чемоданы забирать. А это дядя-дворник. И он говорит:

  - Ну як, Марья Васильевна? Ну як там?

  А я не знал, что это "як", а потом узнал. Мы с бабушкой пошли в дверь. А там лестница. Я бабушке говорил, чтоб скорей идти, где она живёт.

  Бабушка сказала, что мы сначала пойдём за кошкой. Бабушка свою кошку отдала одной тёте. Чтоб она её кормила. А то бабушка уехала, и кошка одна осталась. Мы пошли по лестнице. Немножко прошли, и бабушка говорит:

  - А хочешь, мы наверх поднимемся без всякой лестницы?

  А я закричал:

  - Я знаю, это лифт! И там дядя-лифтёр с пуговками.

  Бабушка сказала:

  - А вот и нет лифтёра. Сами поедем.

  Мы подошли к дверке. И около дверки были кнопочки, как для звонка. Бабушка надавила одну кнопочку, и за дверью загудело. А потом что-то щёлкнуло. Бабушка открыла дверь. А там уж лифт стоит. Только совсем маленький. Как будто шкафик. Мы туда вошли. Бабушка закрыла все двери и нажала кнопочку, как будто она не бабушка, а лифтёр. Я думал, ничего не выйдет. А мы поехали. Я обрадовался и стал хлопать в ладоши и кричать:

  - Ай, бабушка! Ай, бабушка!

  А бабушка нарочно завезла меня на самый верх, а потом немножко вниз. Лифт остановился, мы открыли дверь и вышли на лестницу и снова двери закрыли. Потом бабушка нажала кнопку около двери, и лифт сам пошёл вниз. В лифте никого не было. Мы с бабушкой позвонили в квартиру, и отворила девочка.

  Она закричала:

  - Ах, вы приехали! А это, наверное, Алёша.

  И сказала, что она сейчас принесёт бабушкину кошку Пуму. Пума очень обрадовалась и стала мордочкой тыкать бабушку в ноги и мурлыкать. Я думал, что она запачканная. А это она не запачканная, это шерсть у неё разными кусками, всякими - чёрными и жёлтыми. Очень смешная. Потом девочка бабушке ключ дала, и мы пошли в другую дверь.

  Бабушка говорит:

  - Вот тут я живу. Вот посмотри.

  А ничего не было видно. Потому что всё было газетами закрыто. Бабушка сказала, чтоб я ушёл - сейчас будет пыль. А я всё равно не ушёл. И мы с бабушкой стали газеты снимать. А я снял газеты и увидел, что это плита. И бабушка сняла газеты. А там за газетами - полка. Это на стене полка, даже две полки. Только они газетами были завешены. А на полках - разные кастрюлечки, и все блестят. И чайнички и кувшинчики. И ещё сковородки и потом мельница, которая для кофе.

  

  

  

  КАК Я ПЛИТКИ БОЯЛСЯ

  Кошка вскочила на плиту и стала всё нюхать. А там, на плите, была чёрная коробочка, круглая, большая. Только сверху она очень смешная. У ней сверху не крышка, а каменный кружок. А в кружке канавка. Канавка идёт кругом по всей крышке. А сбоку из этой коробочки торчат две медные палочки. А сама коробочка железная. Кошка стала коробочку нюхать.

  А я закричал:

  - Почему?

  Бабушка сказала:

  - Опять почему?

  А я сказал:

  - Коробочка. Почему коробочка?

  А потом сказал:

  - Бабушка, какая это коробочка?

  Бабушка говорит:

  - Ага! Вот сейчас увидишь, что будет.

  Принесла белый шнурок. У него две белые трубочки на одном конце, а на другом - два гвоздика. Бабушка трубочки надела на коробочку, прямо на палочки, которые из неё торчат. Потом схватила шнурок за другой конец, где у него медные гвоздики, и засунула в стенку. А в стенке были две дырочки.

  Я не знал, что будет, и ушёл от плиты и сел на лавку.

  Бабушка говорит:

  - Ты не бойся, чего ты убежал!

  А я скорей стал ногами на лавку и сказал, что я не боюсь, а это чтобы лучше было видно. А там коробочка вся сверху засветилась, и в канавках, на крышке, стало красно, как уголья. Я стоял и смотрел, а подходить не хотел. Бабушка засмеялась и говорит:

  - Это электрическая плитка. На ней можно чай варить, яичницу жарить, молоко кипятить. Иди, - говорит, - посмотри, какой жар.

  Бабушка стала над плиткой рукой водить.

  Я пошёл смотреть, какой жар. А это в канавках проволочки. И они все стали красные от жару. Бабушка сказала, что это электричество идёт и греет. И я тоже руку держал над плиткой. И от неё тепло, как от огня. Кошка легла около плитки и не боялась.

  

  

  

  

   ГАЗ

  Вдруг в дверь позвонили, и пришла девочка, которая бабушке кошку давала.

  Бабушка сказала:

  - Ты что, Клавдя?

  А Клавдя говорит:

  - Я пришла вам помогать.

  Бабушка говорит:

  - Поставь воду на газ.

  Я хотел сказать "почему" и не сказал. И смотрел. А Клавдя подошла к плите, повернула краник и потом в плиту спичкой, прямо сверху. И вдруг в плите как пыхнуло: "Пых!" И даже немножко выстрелило. И там, в плите, загорелся синий огонь. Очень синий. Клавдя поставила сверху большую кастрюлю. Прямо как ведро. Это чтоб воду кипятить.

  Я пошёл к плите - смотреть, почему газ.

  Клавдя стала говорить:

  - Ага, вот и не знаешь, какой газ! А он по трубочке идёт. Захочу вот - хоп!

  А я говорю:

  - Какой хоп?

  А Клавдя краник закрыла, огонь чуть хлопнул и погас.

  А потом Клавдя говорит:

  - А сейчас я захочу, и - хоп!

  И опять краник повернула и зажгла спичкой. И снова пыхнуло, и загорелся синий огонь.

  Клавдя опять сказала "ага". Она всё - "ага".

  - Ага, у вас такого нету. Ага, у вас дрова жгут. Ага, у нас электрическая печка.

  Я сказал:

  - И не ага, не ага! И у меня мячик есть. Как лепёшка.

  А Клавдя сказала:

  - Ты его раздавил, потому и лепёшка. Ага!

  А я стал говорить:

  - Не ага, не ага...

  Бабушка сказала мне:

  - Перестань сейчас же!

  А потом сказала Клавде:

  - Смотри, Клавдя, уже кипит. Сними кастрюлю и потуши газ и плитку электрическую.

  Клавдя сняла кастрюлю и опять краник закрыла, а я хотел, что пусть знают, что я не боюсь: я подбежал к плитке электрической и стал дуть, чтоб потушить. Она не тухла и всё равно была красная.

  Клавдя, противная, стала хлопать в ладоши и на ножке прыгать и кричать:

  - Ага! Ага! Ага!

  И потом пальцем стала показывать. И ещё кричать и петь:

  - Вот смотрите! Вот смотрите! Как он дует! Не задует! Ай-ай-ай! Ага! Ага!

  Я ещё дунул со всей силы и заплакал. И к бабушке скорей побежал. И стал плакать ещё больше, зачем плитка не тухнет и Клавка дразнит. Бабушка мне сказала, чтоб я стал на табуретку и чтоб я рукой взял за шнурок, где он в стенку воткнут. И чтоб дёрнул. И тогда плитка потухнет.

  Я немножко боялся, а всё-таки полез. Клавка хотела раньше меня дёрнуть шнурок. А я скорей сам дёрнул. Шнурок так и вылетел из стенки. Там у него на конце чёрная коробочка. Из неё два гвоздика торчат. Они так из стенки и выскочили, как я за шнурок дёрнул. Я посмотрел на плитку. Она ещё немножко красная была, а потом потухла.

  Я Клавке сказал, даже закричал нарочно:

  - Ага!

  А бабушка говорит:

  - Теперь вставь обратно, как было.

  Я стал эти медные гвоздики вставлять и не мог попасть в дырочки. Я потому не мог, что Клава всё хотела вырвать. А бабушка ей не дала. Бабушка сама взяла мою руку и моей рукой вставила эти гвоздики в самые дырочки. И плитка опять загорелась. А потом я сам вынул обратно, и плитка потухла.

  Я тоже говорил Клаве:

  - Ага! Ага!

  И зажигал и тушил. Бабушка сказала, что это штепсель, где дырочки. А где гвоздики медненькие, это вилка.

  Я сказал:

  - Ха-ха-ха! Вилка! И вовсе не вилка! И совсем не вилка! А просто рожки.

  И стал говорить:

  - Рожки! Рожки! Рожки!

  Клава кричала:

  - А вот вилка! Вилка! Вилка!

  Бабушка сказала:

  - Фу, гадость какая! Слезай сейчас же с табуретки.

  А потом сказала Клаве:

  - А ты не егози. Большая, а такая глупая.

  Клавдя достала с полки кастрюльку. Она была очень чистенькая, прямо как серебряная. У ней внизу торчали две медненькие палочки. Клавдя сказала, что она нальёт в кастрюльку воды и поставит кастрюльку на стол, а не на плиту, и вода сама закипит.

  Я спросил бабушку:

  - Правда?

  Бабушка сказала, что правда.

  А только вода не сама закипит, а потому что под кастрюлькой внизу плитка электрическая навсегда приделана. И если шнурок электрический провести, как вот к плитке, так вода закипит. Потому что плитка там разогреется, а вовсе не сама.

  А всё равно я хотел, чтобы вода закипела и чтоб не на плите, а на столе. Потому что я думал, что она, может быть, и не закипит. Я сказал Клавде: пусть нальёт воды и пусть на столе закипит. А Клавдя стала кричать:

  - Не верит! Он не верит!

  Она скорей схватила кастрюльку и налила воды. И шнурок провела от кастрюльки к дырочкам, которые на стенке. Я залез на табуретку, чтоб смотреть, как на столе вода закипит в кастрюльке. Она сначала не кипела. И я всё пальцем пробовал её тихонько. Вода потом стала теплей. А потом совсем стала тёплая, и я не хотел палец туда макать. Потом пошли пузырьки, и Клавдя стала кричать "ага" и стала мне нос показывать, только чтоб бабушка не видала. Бабушка опять сказала:

  - Не егози! И выдерни шнурок.

  Клавдя не стала егозить. Мы пошли с ней снимать газеты, которые у бабушки в комнате.

  Мы как сняли все газеты со стенок, так там у бабушки на стенках всё картинки, картинки. Только не картинки, а они ниточками вышиты. Гуси идут, а мальчик их веточкой подгоняет. И гуси все белой ниточкой вышиты, а трава зелёной ниточкой. У мальчика рубашка тоже из ниточек и глаза тоже.

  А потом один дядя на лошади сделан.

  Клавдя сказала, что это Ворошилов. Бабушка сказала, что он самый главный военный.

  Потом был коврик. Весь из ленточек. Он на стенке висел. И ещё коврик. Только поменьше. Он на столике лежал, и на нём всякие цветы были нашиты из разных тряпочек: красные, жёлтые и маленькие синенькие.

  Клавдя говорит:

  - Это не коврик, а скатерть. Это я сделала.

  А я сказал, что вовсе не она, а это бабушка всё сделала, и потому комната такая красивая. Как будто в саду. Даже ещё красивей.

  Мы с Клавдей стали кричать, потому что я говорил, что "бабушка", а она говорила, что "не бабушка", а "девочки", и что она больше всех шила, и что она самая главная, и она скатерть сделала и все цветы.

  

  

  

   КАК МЫ РУКИ МЫЛИ

  А газеты мы всё равно убирали, и Клавдя вытирала стол. Вдруг бабушка пришла и сразу постелила на стол скатерть. Только простую, белую. И поставила на стол очень большую яичницу. И сказала, чтобы мы с Клавдей шли мыть руки. А руки мыть очень было смешно, потому что из одного крана бежит горячая вода, а из другого холодная. Можно дырочку в раковине закрыть медной пробочкой и напустить в раковину воды. А это не раковина, а умывальник. Он фарфоровый и очень чистый. В нём можно сделать какую хочешь воду. Мы с Клавдей сделали тёплую. А потом пустили горячей и стали держать - кто скорей вынет руки. Рукам стало совсем горячо.

  А бабушка всё равно слышала, что мы делаем.

  Пришла и говорит:

  - Не выдумывайте глупостей! Ошпариться захотели!

  Я руки поскорей вытянул, потому что всё равно очень горячо. Они стали красные-красные. Я говорил "шпариться" и смеялся.

  Бабушка говорила:

  - Ну, ладно. Садитесь за стол.

  Мы стали есть яичницу. И я сказал, зачем Клавдя врёт, что она скатерть сделала и все цветы пришила, и сказал, что всё это бабушка сделала.

  

  

   КАКАЯ КУКЛА С НОСОВЫМ ПЛАТОЧКОМ

  Бабушка сказала, что она здесь ничего не сделала, а всё это делали девочки, и Клавдя тоже. А бабушка только показывала.

  Клавдя закричала: "Ага, ага!" - и высунула язык. А на языке яичница. Бабушка сказала, чтоб Клавдя язык назад засунула. А мне сказала, что мы пойдём, где девочки вышивают. Там бабушка их учит, как вышивать нитками всякими - и красными, и синими, и жёлтыми, - чтоб выходили картинки. И как из тряпочек вырезать цветочки и листики и делать скатерти и картинки. Ещё как всякие платья шить для кукол. И как перчатки вязать и шапочки. Вдруг Клавдя соскочила со стула и убежала. Бабушка кричала:

  - Куда ты?

  А она всё равно не послушалась. А потом прибежала и принесла куклу. А кукла в шубке и меховой воротничок. И его можно отгибать, и он становится наверх, как настоящий. Он из настоящего меха, только маленький. На рукавичках тоже настоящий мех.

  Я в карманчик палец засунул. А там ничего нет. Я сказал, что ничего нет. А Клавдя из другого карманчика вынула маленький носовой платочек. А потом сняла шубу, а там на шубе мех. И этот мех кроликовый. Только из него волосы вылезают. На платье у куклы было много волосиков. Клавдя стала очищать, потому что платье очень красивое. Красное и белые пуговки. И ещё воротничок белый.

  

  

  

  КАК Я КЛАВДЮ ДРАЗНИЛ

  Бабушка сказала, чтоб мы пили чай, а она посмотрит шубу. Бабушка стала смотреть и вдруг как достанет ножницы! Чик-чик - и отрезала воротник. А Клавдя не заплакала.

  Бабушка ей сказала:

  - Сиди на месте и пей чай.

  И потом бабушка ещё ножницами резала. И потом иголкой шила. И говорила:

  - Кто же так воротник пришивает!

  А это не бабушка пришивает плохо, а Клавдя.

  А потом Клавдя посмотрела, как бабушка сделала, и сказала:

  - Ага!

  А я стал Клавдю звать "Ага". И говорю бабушке:

  - Вон Ага на скатерть накапала.