Крашевский Иосиф Игнатий - Маслав

уезжать. К чему мне спешить?

   Спыткова слушала этот разговор, не отходя от несчастного Вшебора; она даже подсела на лавку и ласковым голосом заговорила с ним:

   - Я отрекусь от неблагодарной дочери! - говорила она. - Не пущу ее к себе на глаза! Но что же делать? Что сделано, того уж нельзя поправить! Кто знает, где они теперь, и, наверное, ксендз благословил их... Да вы успокойтесь, давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Ведь вы же не можете оставить меня здесь одну, - осталась я совсем сиротой, и кто же позаботится обо мне в моем вдовстве, если не вы?

   Услышав, какой оборот принимал разговор вдовы с братом, Мшщуй поспешно набросил на себя плащ и пошел осмотреть своего захромавшего коня, предоставив их друг другу.

   Так они просидели на лавке часа два - никто им не мешал. Порешили на том, что Вшебор непременно уедет из городища, но только... за ворота. А там подождет Спыткову и вместе с ней поедет в Понец.

   Она так мило упрашивала его, так умела и всплакнуть, и глазами блеснуть, что Вшебор, наконец, сдался.

   По-видимому, дорога в Понец была вполне безопасна. Собек уж два раза ходил туда на разведку и уверял, что никогда еще не было там так спокойно, как теперь. Много людей разбежалось, и убытки были огромные, но не так, как в Борках, да и повсюду в стране, все уже возвращалось к старым порядкам.

   Вдова непременно хотела вступить во владение имением мужа и распоряжаться там, как хозяйка, а в помощь и в защиту себе она везла Вшебора, чтобы братья Спытка не исключили ее из общего наследия.

   Она внушила ему, что он должен взять на себя заботу о ней, потому что покойник именно ему хотел вверить опеку над своей семьей и даже завещал ей это.

   Каким образом ей удалось уговорить потрясенного всем происшедшим Вшебора, чтобы он сопутствовал ей, это осталось ее тайной, - но в результате Долива согласился.

   Он тотчас же, ни с кем не прощаясь, выехал из городища, велел разбить себе палатку на лугу и до следующего утра поджидал в ней Спыткову.

   Весь этот день Спыткова провела в приготовлениях к дороге и в прощальных разговорах с Белинами и остальными своими товарищами по заключению в замке. Она болтала, не переставая, шептала что-то на ухо то одной, то другой, всех обнимала, плакала и смеялась, вздыхала, молилась, торопилась укладываться, о Касе же не было и речи.

   Рано утром в сопровождении небольшого отряда, данного ей для охраны, Спыткова двинулась в путь к Понцу вместе со своим опекуном, который всю дорогу молчал, как отравленный, и был зол и бледен.

   Через несколько дней после этого Мшщуй, оставшийся в городище из-за своего коня, торжественно обручился с Зданой, и на этот день Кася с мужем приехали из Боркова. Так как свадьбу нельзя было справлять так, как полагалось по обычаю, то решено было отпраздновать оба эти события вместе тогда, когда Мшщуй приедет за Зданой. Прежде всего надо было устроить гнездышко, чтобы ввести в него золотую пташку. Так окончилась двумя свадьбами осада Ольшовского городища, надолго сохранившаяся в местных преданиях.

   Прошло еще несколько месяцев... Король Казимир совершал победоносное шествие по стране, в которой он восстанавливал порядок и спокойствие, укреплял христианскую веру, радостно приветствуемый всем населением. Шутливое сватовство Спытковой в присутствии русских послов начинало приходить к осуществлению после победы, одержанной с помощью Руси.

   Из Киева было получено обещание выдать за молодого короля дочку Владимира Доброгневу, которая должна была пополнить истощенную казну богатым приданым.

   Чехи по приказанию папы и под угрозами Генриха понемногу оставляли все завоеванные ими земли. Возвращалось духовенство, и заново освещались костелы.

   Бог снова взглянул милостивым оком на выдержавшую столько тяжелых испытаний сразу.

   Приближалась осень, и окрестные леса зазолотились желтыми листьями, когда Белины стали рассылать приглашения родным и соседям на торжественное празднование свадьбы сына и дочери.

   Мшщуй, который жил отдельно от брата и имел собственное хозяйство, а с братом после того дня, когда он счел его чуть не изменником за его расположение к Белинам, виделся редко, почувствовал своим долгом, едучи на свадьбу, явиться к старшему брату, как к главе семьи, и попросить у него благословения.

   Отправляясь к нему, он заранее был уверен, что встретит неласковый прием. Но он готов был на все, лишь бы совесть его была спокойна сознанием выполненного долга перед старшим братом.

   У Вшебора, который всегда горячо брался за всякое дело, уж многое было налажено за это короткое время. Жилой дом был уже совсем отстроен, а в хозяйственных пристройках было много коней и псов, слуг и всякого вооружения.

   Он как раз возвращался с охоты, когда брат подъезжал к дому.

   - Пришел к вам с поклоном, рушником и караваем, - сказал Мшщуй. - Не смею просить вас на свадьбу в городище, потому что знаю, что вы гневаетесь на Белинов, на меня и на Касю, но не откажите, как старший брат, благословить меня.

   Говоря это, Мшщуй встал на колени перед старшим братом, как перед отцом, и склонил голову.

   Вшебор обнял его за плечи и молча поцеловал.

   - Пусть Бог благословит! - коротко сказал он. - Пойдем со мной в дом. Ты меня совсем забыл, а я, ты знаешь, не люблю кланяться тем, которые меня забывают.

   - И я тоже, - отвечал Мшщуй. - Мы, брат, одной с тобой крови.

   Оба рассмеялись веселые... Вошли в горницу. Вшебор приказал подать меду, хоть молодого, потому что старый выпила чернь, но крепкого. Чокнулись братья.

   Но разговор долго не клеился.

   - Ну, а что бы ты сказал, - буркнул Вшебор, - если бы и я тоже женился?

   - Милый мой брат, я пожелал бы тебе счастья, как самому себе.

   - Ну, так и пожелай, - рассмеялся старший брат. - А знаешь ли, на ком я женюсь? Да на Спытковой! От своей судьбы не уйдешь. Околдовала меня ведьма! Красота и молодость скоро проходят! Вдова, правда, не так уж молода, но еще хорошо держится и сумела взять меня за сердце. Если кто почувствует, что его любят, то уж и сам полюбит из благодарности! А баба страшно в меня влюбилась!

   Подумав, Вшебор прибавил:

   - А что бы ты сказал, если бы все три свадьбы отпраздновать сразу?

   - Чего же лучше! - воскликнул Мшщуй. - И началась бы в мире и спокойствии новая жизнь!

   Братья поцеловались.

   - Завтра же поедем к моей бабе! - сказал Вшебор. - Если я ей скажу, что мне так хочется, она сделает все, как я пожелаю. Она пошла бы за мной в огонь и в воду. Ну, значит, завтра на рассвете едем в Понец, заберем бабу, а возы я тотчас же следом за нами вышлю в городище!

   Как решил Вшебор, так и сделали; двинулись в путь к той несчастной долине, в которой все пережили такие страшные дни.

   Три свадьбы были отпразднованы в воскресенье. Погода благоприятствовала торжеству, съехалось много рыцарства, и дом старого Белины выглядел теперь совсем иначе, чем раньше.

   В большой горнице внизу, в которой в тревожные дни собирались все главные участники обороны, теперь были поставлены столы для гостей. Шум веселья и громкие возгласы разносились по обоим дворам замка.

   Был уже поздний вечер, и празднество становилось все более шумным и оживленным, когда вдруг все - и гости, сидевшие за столом, и молодежь в соседней комнате - вздрогнули от неожиданности и испуга.

   У ворот замка раздался громкий и какой-то необыкновенный, никем не слыханный звук трех труб... Рога и трубы соседей были всем уже известны, их можно было легко распознать, но тут было что-то совсем новое и страшное.

   В горнице все повскакали с мест, поспешно хватаясь за мечи; невольно вспомнилось недавнее страшное время. Все бросились к воротам. Белина уже стоял на возвышении над ними, но, едва взобравшись, он проворно спустился вниз, приказывая раскрыть ворота настежь.

   - Король, король! - раздавались крики в замке.

   Это был, действительно, сам король. Он стоял лагерем неподалеку от городища. Ему сказали, что в замке справляют целых три свадьбы сразу, и государь пожелал повеселиться в кругу своих верных слуг и дружины.

   Вся горница сразу наполнилась народом, потому что всем хотелось поглядеть поближе на своего дорогого короля. Заняв приготовленное ему место, король снял свою соболью шапку и осмотрелся вокруг.

   - Хозяин! - сказал он. - Не думайте, что я приехал у вам только как гость, нет, я явился сюда, как судья. Здесь есть виновные, которые должны предстать перед мною на суд.

   Король сделал знак старому Трепке, и тот начал свою речь такими словами:

   - Да, милостивый государь не может простить того, что его воля и его приказ не были выполнены. Подойдите ближе, подлежащие королевскому суду, вы, Марта, вдова Спытка, вы, дочь Спытка Катарина и ты, Томко Белина! По воле государя, дочь Спытка должна была достаться Вшебору Доливе, вы дали ему слово и не сдержали его!

   Хоть Трепка говорил все это далеко не грозным тоном, все переглянулись между собой и не знали, что сказать и как поступить. Тогда Томко, взяв за руку жену, сиявшую в тот день великим счастьем и радостью, подошел к королю и опустился перед ним на колени.

   - Если и есть тут виновные, то только я один. Пусть же и наказание падет на меня одного!

   Подошел и Вшебор и поклонился королю.

   - У ног королевских прошу за него; он спас мне жизнь! А вот доказательство того, что я не пострадал из-за него: сегодня я повел к алтарю ту, с которой стою перед тобой...

   Король улыбался.

   - Хорошо было бы, если бы все были грешны только таким непослушанием! - сказал он, весело смеясь. - Но все же без наказания нельзя этого оставить! - прибавил он, делая знак одному из своих приближенных.

   Тот выступил вперед и подал королю золотые цепи.

   - Чтобы вы всегда помнили о своей вине, - сказал он, носите вот эти цепи и как только взглянете на них, думайте обо мне.

   Все стали на колени перед Казимиром, а он возложил цепи по очереди женщинам и мужчинам. Радостные клики зазвучали в замке, а король, взяв кубок из рук хозяина, выпил за здоровье новобрачных.

   И день этот сохранился в преданиях, и память о нем передавалась из поколения в поколение, как и воспоминание о страшных днях тревоги и ужаса, за которые он был щедрой расплатой.