Диккенс Чарльз - Рождественская песнь в прозе

е говорилъ объ этомъ до того времени, когда они, покинувъ одну дѣтскую вечеринку, очутились на открытомъ мѣстѣ. Здѣсь Скруджъ замѣтилъ, что у духа волосы посѣдѣли.

   - Развѣ такъ коротка жизнъ духовъ? - спросилъ онъ.

   - Моя жизнь на земномъ шарѣ очень коротка,- отвѣтилъ духъ.- Сегодня ночью ей конецъ.

   - Сегодня ночью! - воскликнулъ Скруджъ.

   - Да, сегодня въ полночь! Чу! время близко.

   Въ эту минуту на башнѣ пробило три четверти двѣнадцатаго.

   - Прости меня, если я не имѣю права объ этомъ спрашивать,- сказалъ Скруджъ, пристально смотря на платье духа,- но я вижу, что что-то странное, не принадлежащее тебѣ, выглядываетъ изъ-подъ твоей полы. Что это - нога или лапа съ когтями?

   - По тому, сколько на ней мяса, ее, пожалуй, вѣрнѣе назвать лапою съ когтями,- былъ грустный отвѣтъ духа.- Смотри сюда.

   Изъ-подъ широкихъ складокъ его оделеды вышло двое дѣтей, жалкихъ, отвратительныхъ, ужасныхъ, несчастныхъ. Они опустились на колѣна у его ногъ и ухватились за край его одежды.

   - Смотри, смотри сюда, человѣкъ, смотри! - воскликнулъ духъ.

   Это были мальчикъ и дѣвочка. Желтые, худые, оборванные, съ дикимъ, какъ у волка, взглядомъ, но въ то же время покорные.

   Тамъ, гдѣ благодатная юность должна была бы округлить черты и придать имъ самыя свѣж³я свои краски, жесткая, морщинистая, какъ у старика, рука, казалось, ощипала, скрутила и изорвала ихъ въ лоскутья. Гдѣ бы царить ангеламъ - оттуда угрожающе, дико выглядывали дьяволы. Ни на какой степени измѣнен³я, упадка, или извращен³я человѣчества, среди всѣхъ тайнъ непостилшмаго творен³я, нѣтъ и наполовину столь страшныхъ чудовищъ.

   Скруджъ въ ужасѣ отшатнулся назадъ. Считая ихъ, должно быть, за дѣтей духа, онъ было хотѣлъ сказать, что это прелестныя дѣти, но слова замерли у него на языкѣ, отказываясь быть участниками такой колоссальной лжи.

   - Духъ, твои они? - только и могъ онъ произнести.

   - Это человѣческ³я дѣти,- сказалъ духъ, глядя на нихъ.- Они хватаются за меня съ жалобой на своихъ отцовъ. Этотъ мальчикъ Невѣжество. Эта дѣвочка Нужда. Берегись ихъ обоихъ, но больше всего остерегайся этого мальчика, ибо на лбу его я читаю приговоръ Судьбы, если только написанное не будетъ изглажено. Не признавайте его! - воскликнулъ духъ, простирая руку по направлен³ю къ городу. - Злословьте тѣхъ, кто говоритъ вамъ объ этомъ! Допускайте его ради вашихъ парт³йныхъ цѣлей и усугубляйте зло! И ждите конца!

   - Развѣ у нихъ нѣтъ опоры, нѣтъ пр³юта? - спросилъ Скруджъ.

   - А развѣ нѣтъ тюремъ? - сказалъ духъ, обращаясь къ нему съ послѣднимъ своимъ словомъ.- Развѣ нѣтъ рабочихъ домовъ?

   Колоколъ пробилъ полночь.

   Скруджъ сталъ искать глазами духа, но его не было видно. Какъ только замеръ послѣдн³й звукъ колокола, онъ вспомнилъ предсказан³е Марлея и, поднявъ глаза, увидалъ окутанный съ головы до ногъ таинственный призракъ, который, какъ туманъ по землѣ, медленно къ нему приближался.

  

  

   Призракъ подвигался тихо, торжественно, молча. Когда онъ приблизился, Скруджъ упалъ на колѣна, потому что въ самой атмосферѣ, чрезъ которую подвигался этотъ духъ, онъ, казалось, распространялъ таинственный мракъ.

   Онъ былъ закутанъ въ широкую черную одежду, скрывавшую его голову, лицо и станъ, оставляя на виду одну только протянутую впередъ руку. Не будь этого, трудно было бы отличить его фигуру отъ ночи и выдѣлить ее изъ окружавшаго ее мрака.

   Очутившись рядомъ съ нимъ, Скруджъ чувствовалъ только, что онъ высокъ и строенъ и что его таинственное присутств³е наполняло его неизъяснимымъ ужасомъ. Дальше онъ ничего не зналъ, такъ какъ призракъ не говорилъ и не двигался.

   - Передо мною духъ будущихъ Рождественскихъ праздниковъ? - произнесъ Скруджъ.

   Духъ не отвѣчалъ, но указалъ рукою на землю.

   - Ты хочешь показать мнѣ тѣни вещей еще не бывшихъ, но имѣющихъ совершиться въ будущемъ? - продолжалъ Скруджъ.- Не такъ ли?

   Верхняя часть одежды собралась на мгновен³е въ складки, какъ будто духъ наклонилъ голову вмѣсто отвѣта.

   Хотя и попривыкнувъ за это время къ обществу духовъ, Скруджъ такъ сильно боялся этого молчаливаго образа, что ноги дрожали подъ нимъ, и ему казалось, что онъ едва можетъ стоять. Духъ оставался пока неподвижнымъ, какъ бы наблюдая за Скруджемъ и давая ему время придти въ себя.

   Но Скруджу отъ этого было еще хуже. Необъяснимый ужасъ охватилъ его при мысли, что за таинственнымъ покровомъ скрывались глаза, пристально устремленные на него, тогда какъ онъ, какъ ни напрягалъ своего зрѣн³я, могъ видѣть только протянутую впередъ руку и большую черную массу.

   - Духъ будущаго! - воскликнулъ онъ, - я боюсь тебя больше, чѣмъ любого изъ видѣнныхъ мною духовъ. Но зная, что цѣль твоя сдѣлать мнѣ добро, и такъ какъ я надѣюсь жить, чтобы стать другимъ, лучшимъ человѣкомъ, нежели я былъ, то я готовъ оставаться въ твоемъ обществѣ и дѣлаю это съ чувствомъ благодарности. Ты не будешь говорить со мною?

   Отвѣта не послѣдовало, только рука указывала впередъ.

   - Веди! - сказалъ Скруджъ.- Веди! Ночь быстро исчезаетъ, а это драгоцѣнное для меня время. Я знаю. Веди, духъ!

   Призракъ сталъ двигаться такъ же, какъ приближался. Скруджъ слѣдовалъ за нимъ въ тѣни его одежды, которая, какъ онъ думалъ, несла его.

   Казалось, не они входили въ городъ, а городъ какъ бы самъ выросталъ вокругъ нихъ. Но вотъ они въ самомъ центрѣ его, на биржѣ, среди купцовъ; нѣкоторые изъ нихъ торопливо переходили съ мѣста на мѣсто, друг³е разговаривали группами, посматривая на свои часы и глубокомысленно играя своими большими золотыми цѣпочками. Однимъ словомъ, передъ глазами нашихъ путниковъ повторялась картина, къ которой такъ привыкъ Скруджъ, часто посѣщавш³й биржу.

   Духъ остановился подлѣ одной кучки дѣловыхъ людей. Увидавъ, что рука указывала на нихъ, Скруджъ подошелъ послушать ихъ разговоръ.

   - Нѣтъ,- сказалъ одинъ изъ нихъ, высок³й, толстый господинъ съ огромнымъ подбородкомъ,- подробностей я не знаю, а только слышалъ, что онъ умеръ.

   - Когда онъ умеръ? - полюбопытствовалъ другой.

   - Вчера въ ночь, кажется.

   - Какъ? что это съ нимъ сдѣлалось? - спросилъ трет³й, доставая крупную щепоть табаку изъ своей громадной табакерки.- Я такъ думалъ, что ему и вѣка не будетъ.

   - А Богъ его знаетъ,- сказалъ первый зѣвая.

   - Что онъ сдѣлалъ съ своими деньгами? - спросилъ краснолицый господинъ съ такимъ огромнымъ наростомъ на концѣ носа, что онъ болтался у него, какъ у индюка.

   - Не слыхалъ,- отвѣтилъ человѣкъ съ широкимъ подбородкомъ, снова зѣвая. - Можетъ быть, компан³ону своему оставилъ. Mнѣ онъ не отказалъ ихъ - вотъ все, что я знаю.

   Эта шутка встрѣчена была общимъ смѣхомъ.

   - То-то дешевыя будутъ похороны,- сказалъ тотъ же собесѣдникъ: - хоть убей меня - не знаю никого, кто бы пошелъ на нихъ. Вотъ развѣ намъ собраться, такъ, по доброй волѣ?

   - Пожалуй, я пойду, если будетъ завтракъ,- замѣтилъ джентльменъ съ наростомъ на носу.- К,то хочетъ меня видѣть, долженъ кормить меня.

   Опять смѣхъ.

   - Такъ я, пожалуй, безкорыстнѣе всѣхъ васъ, - сказалъ первый собесѣдникъ,- потому что никогда не ношу черныхъ перчатокъ и никогда не завтракаю. Но я готовъ отправиться, если еще кто-нибудь пойдетъ. Вѣдь если подумать, то врядъ ли придется отрицать, что я былъ ближайшимъ его другомъ: при всякой встрѣчѣ мы, бывало, съ нимъ останавливались и разговаривали. Прощайте, господа!

   Говоривш³е и слушавш³е разошлись и скоро смѣшались съ толпою. Скруджъ зналъ этихъ людей и посмотрѣлъ на духа, какъ бы ожидая отъ него объяснен³я.

   Призракъ перенесся на улицу. Здѣсь палецъ его указалъ на двухъ встрѣтившихся людей. Скруджъ сталъ опять прислушиваться, думая, что найдеть здѣсь объяснен³е.

   Онъ зналъ очень хорошо и этихъ людей. Это были дѣловые люди, очень богатые и важные. Онъ всегда старался быть у нихъ на хорошемъ счету, конечно съ дѣловой и именно съ дѣловой точки зрѣн³я.

   - Какъ вы поживаете? - сказалъ одинъ.

   - А вы какъ? - спрашивалъ другой.

   - Хорошо! - сказалъ первый.- Старый скряга-то умеръ,- слышали вы?

   - Говорятъ,- отвѣтилъ другой.- А вѣдь холодно, не правда ли?

   - Какъ и должно быть о Рождествѣ. Вы, нужно полагать, на конькахъ не катаетесь?

   - Э, нѣтъ. И безъ того есть о чемъ подумать. До свидан³я.

   Вотъ и все. Встрѣтились, поговорили и разстались.

   Скруджъ сначала удивлялся, что духъ придаетъ значен³е такимъ, повидимому, пустымъ разговорамъ; но чувствуя, что въ нихъ кроется какая-нибудь тайная цѣль, онъ сталъ размышлять: чтобъ именно это могло быть? Врядъ ли можно было предположить, что они имѣютъ какое-нибудь отношен³е къ смерти Марлея, его стараго компан³она, потому что то было прошедшее, а это былъ духъ будущаго. Одинаково онъ не могъ отнести ихъ къ кому-либо изъ людей, непосредственно близкихъ ему. Не сомнѣваясь, однако, что къ кому бы они ни относились, въ нихъ заключается какая-нибудь скрытая мораль въ цѣляхъ его собственнаго исправлен³я, онъ рѣшился принимать къ сердцу всякое слышанное имъ слово и все, что увидитъ, въ особенности внимательно наблюдать свою собственную тѣнь, когда она будетъ являться. Онъ ожидалъ, что поведен³е его будущаго и дастъ ему ключъ къ разрѣшен³ю этихъ загадокъ.

   Онъ тутъ же началъ искать глазами свой собственный образъ; но на его обычномъ мѣстѣ стоялъ другой, и хотя по времени это былъ всегдашн³й часъ пребыван³я его на биржѣ, онъ не видѣлъ сходства съ собою ни въ одномъ изъ множества людей, спѣшившихъ воити въ двери биржевого зала. Впрочемъ, онъ не особенно дивился этому, такъ какъ мысленно уже измѣнилъ свою жизнь, а потому думалъ и надѣялся, что видитъ уже осуществившимися свои недавн³я рѣшен³я.

   Неподвижнымъ и мрачнымъ стоялъ подлѣ него призракъ съ своею вытянутою рукою. Очнувшись отъ занимавшихъ его мысли вопросовъ, Скруджъ, по измѣнившемуся положен³ю руки призрака, представилъ себѣ, что невидимый взоръ упорно остановился на немъ. Это заставило его содрогнуться, и сильный холодъ пробѣжалъ по его тѣлу.

   Они покинули эту оживленную сцену и направились въ другую часть города, гдѣ Скруджу не приходилось бывать раньше, хотя ему извѣстно было, гдѣ она находится и какой дурной славой пользуется. Грязныя и узк³я улицы; жалк³е дома и лавчонки; полуголое, пьяное и дикое населен³е. Безчисленные переулки и закоулки, подобно множеству сточныхъ ямъ, извергали на улицы отвратительное зловон³е, грязь и людей; отъ всего квартала несло порокомъ, скверной и нищетой.

   Въ одномъ изъ отдаленнѣйшихъ уголковъ этого логовища позора скрывалась подъ покатою кровлей низенькая лавчонка, гдѣ продавалось желѣзо, старые лохмотья, бутылки, кости и всяк³е сальные, грязные отброски. Внутри ея, на полу, лежали кучи ржавыхъ ключей, гвоздей, цѣпей, крючковъ, петель, вѣсовъ, гирь и тому подобнаго желѣзнаго лома. Тайны, на разгадку которыхъ немного нашлось бы охотниковъ, зарождались и погребались здѣсь въ грудахъ непригляднаго тряпья, кучахъ протухлаго сала и старыхъ костей.

   Посреди этихъ товаровъ, около печки, сложенной изъ старыхъ кирпичей, сидѣлъ сѣдовласый семидесятидѣтн³й плутъ-хозяинъ, который, загородивъ себя отъ наружнаго холода растянутой на веревкѣ занавѣской изъ засаленнаго тряпья, сосалъ свою трубку, наслаждаясь тихимъ уединен³емъ.

   Скруджъ и призракъ очутились въ присутств³и этого человѣка въ ту самую минуту, когда въ лавку проскользнула женщина съ тяжелымъ узломъ въ рукахъ. Вслѣдъ за нею вошла другая женщина съ подобной же ношей, а за ней мужчина въ полинявшей черной одеждѣ, который не менѣе былъ испуганъ при видѣ женщинъ, чѣмъ онѣ сами, когда узнали другъ друга. Послѣ нѣсколькихъ минутъ безмолвнаго изумлен³я, которое раздѣлялъ и самъ хозяинъ лавочки, они всѣ трое разразились смѣхомъ,

   - Приди сперва поденщица одна! - сказала женщина, вошедшая сначала. - Потомъ бы прачка одна, а третьимъ бы гробовщикъ, тоже одинъ. А то вотъ какой случай, дѣдушка Осипъ! Вѣдь нужно же было намъ здѣсь всѣмъ вмѣстѣ столкнуться!

   - Да гдѣ же вамъ и сойтись, какъ не здѣсь,- отвѣчалъ старикъ, отнимая ото рта трубку.- Пойдемте въ пр³емную, ты тамъ уже давно свой человѣкъ; да и тѣ обѣ тоже не чуж³я. Дайте только запереть наружную дверь. Ишь ты какъ скрипитъ. Пожалуй что ржавѣе этихъ петель ничего здѣсь не найдется, и коетей старше моихъ тутъ не сыщешь. Ха, ха! Мы всѣ подходящ³й народъ для нашего дѣла. Ступайте, ступайте въ пр³емную.

   Пр³емной называлось пространство за занавѣской изъ лохмотьевъ. Старикъ сгребъ уголья въ печкѣ старымъ прутомъ отъ шторы и, поправивъ свой смрадный ночникъ (была уже ночь) чубукомъ своей трубки, засунулъ ее снова въ ротъ.

   Тѣмъ временемъ женщина, явившаяся первою, бросила свой узелъ на полъ и съ важностью усѣласъ на стулъ, облокотившись на колѣна и нахально-недовѣрчиво посматривая на остальныхъ двоихъ.

   - Ну, что же? зачѣмъ дѣло стало, мистриссъ Дильберсъ? - сказала она.- Всяк³й имѣетъ право о себѣ заботиться. Онъ самъ всегда такъ поступалъ!

   - И то правда! - сказала прачка. - На этотъ счетъ ему пары не было.

   - Такъ что жъ вы глаза-то вытаращили, точно испугались другъ друга? Ну, кто умнѣй? Вѣдь не обобрать одинъ другого мы пришли сюда.

   - Нѣтъ, зачѣмъ же! - сказали Дильберсъ и мужчина въ одинъ голосъ.- Совсѣмъ не для того, полагать надо!

   - И отлично! - воскликнула женщина,- Больше ничего и не требуется. Кому тутъ убытокъ, что мы прихватили подобную бездѣлицу. Вѣдь не мертвецу же это нужно.

   - Конечно, нѣтъ! - сказала Дильберсъ со смѣхомъ.

   - Если старый скряга хотѣлъ, чробы эти вещи остались цѣлы послѣ его смерти, продолжала женщина,- такъ что жъ онъ жилъ не какъ люди? Живи онъ по-людски, было бы кому и присмотрѣть за нимъ, когда смерть-то его настигла; не лежалъ бы такъ, какъ теперь - одинъ-одинешенекъ.

   - Вѣрнѣе этого и сказать нельзя,- подтвердила Дильберсъ.- Подѣломъ ему.

   - Не мѣшало бы этому узлу быть потяжеле,- отвѣтила женщина;- да и былъ бы онъ тяжеле, будьте покойны, только вотъ руки-то не дошли до другого. Развяжи-ка его, узелъ-то, дѣдушка Осипъ, да скажи, что онъ стоитъ. Говори на чистоту. Я не боюсь быть первой, и не боюсь, что они увидятъ. Мы вѣдь отлично знали, что помогали другъ другу, прежде чѣмъ здѣсь встрѣтились. Осипъ, развязывай узелъ.

   Но учтивость ея друзей не допустила этого, и мужчина въ полиняломъ черномъ платьѣ, вскочивъ на брешь первымъ, выложилъ свою добычу. Не велика она была. Одна-двѣ печати, коробка для карандашей, пара пуговицъ отъ рукавовъ, дешевая брошь,- вотъ и все. Старикъ сталъ ихъ разсматривать и цѣнить, при чемъ сумму, которую готовъ былъ дать за каждую изъ вещей, писалъ мѣломъ на стѣнѣ; наконецъ, переписавъ всѣ вещи, подвелъ итогъ.

   - Вотъ твой счетъ,- сказалъ старикъ,- и что хочешь со мной дѣлай, а я шести пенсовъ къ нему не прибавлю. Чья теперь очередь?

   Очередь была за Дильберсъ. Тѣмъ же порядкомъ была записана оцѣнка принесенныхъ ею вещей: простынь и полотенецъ, нѣсколькихъ штукъ носильнаго бѣлья, двухъ старинныхъ чайныхъ ложекъ, пары сахарныхъ щипчиковъ и нѣсколькихъ сапоговъ.

   - Я всегда слишкомъ много плачу дамамъ. Такова ужъ моя слабость, этимъ и разоряю себя,- сказалъ старикъ.- Вотъ что вамъ приходится. Если бы вы хоть пенсъ попросили прибавить, мнѣ пришлось бы раскаяться въ своей щедрости и прямо скостить полкроны.

   - Ну, дѣдушка, теперь мой узелъ развязывай,- сказала первая женщина.

   Старикъ сталъ на колѣна, чтобы удобнѣе было развязывать. Наконецъ, съ трудомъ распутавъ узелъ, онъ вытащилъ широк³й и тяжелый свертокъ какой-то темной матер³й.

   - Это что такое по-вашему? - спросилъ онъ. - Занавѣсъ отъ постели!

   - А-то что жъ! Занавѣсъ и есть,- отвѣтила женщина, смѣясь и подаваясь впередъ со своего стула.

   - Такъ-таки вы его и стащили, цѣликомъ, съ кольцами и совсѣмъ, когда онъ лежалъ подъ нимъ! - удивился Осипъ.

   - Да, такъ и стащила. А что же?

   - Вы рождены для того, чтобы составить себѣ состоян³е,- замѣтилъ старикъ:- и вы этого достигнете.

   - Понятное дѣло, я не положу охулки на руку, когда что попадетъ подъ нея, особенно ради такого человѣка, какимъ онъ былъ,- равнодушно отвѣчала женщина.- Можете быть спокойны на этотъ счетъ. Смотрите, масло-то на одѣяло прольете.

   - Это его одѣяло? - спросилъ старикъ.

   - А чье же еще по-вашему? Думаю, что онъ и безъ него теперь не простудится.

   - Надѣюсь, онъ не отъ заразы какой нибудь померъ? А? - спросилъ старикъ, оставивъ свое занят³е и посмотрѣвъ на нее.

   - Этого не бойтесь,- отвѣчала женщина.- Я не настолько дорожу его обществомъ, чтобы оставаться около него для такого дѣла, если бы онъ отъ заразы померъ. Хотя до боли глазъ смотрите сквозь ту сорочку, ни одной дырочки, ни одного протертаго мѣстечка не найдете въ ней. Это его лучшая сорочка была, да она и вправду отличная. Они бы истратили ее даромъ, если бы не я.

   - Какъ такъ истратили бы ее? - спросилъ старикъ.

   - Схоронили бы его въ ней,- отвѣчала женщина, смѣясь. - Какой-то дуракъ такъ было и сдѣлалъ; только я опять сняла ее. Если для этой цѣли коленкоръ не годится, такъ я не знаю, на что онъ послѣ того годенъ. Самая подходящая матер³я для покойника. Въ ней онъ не смотритъ страшнѣе, чѣмъ въ той.

   Скруджъ съ ужасомъ прислушивался къ этому разговору. Видя ихъ сидящими надъ своей добычей, при слабомъ свѣтѣ ночника, онъ смотрѣлъ на нихъ съ неменьшимъ отвращен³емъ, какъ если бы это были безобразные демоны, торговавш³еся изъ-за самаго трупа его.

   - Ха, ха! - раздался смѣхъ женщины, когда старикъ, вытащивъ изъ кармана фланелевый мѣшокъ съ деньгами, сталъ каждому отсчитывать его выручку.- Вотъ вамъ и конецъ всему! Пока живъ былъ, отпугивалъ отъ себя всякаго; зато какъ померъ, мы отъ него и попользовались! Ха, ха, ха!

   - Духъ! - сказалъ Скруджъ, трясясь всѣмъ тѣломъ,- я вижу, вижу. Случай съ этимъ несчастнымъ человѣкомъ могъ бы повториться со мною самимъ. Моя настоящая жизнь ведетъ къ тому. Милосердый Боже, что это такое!

   Онъ отскочилъ въ ужасѣ, такъ какъ сцена измѣнилась, и онъ теперь почти касался кровати - кровати голой, безъ занавѣсокъ, на которой подъ худой, изорванной простыней лежало что-то прикрытое, которое, хотя и было нѣмо, говорило о себѣ ужаснымъ языкомъ.

   Въ комнатѣ было очень темно, такъ темно, что разглядѣть ее хорошенько нельзя было, хотя Скруджъ, повинуясъ тайному побужден³ю, осмотрѣлся кругомъ, чтобы узнать, что это была за комната. Блѣдный свѣтъ, пробивавш³йся снаружи, падалъ прямо на кровать; а на ней, ограбленное, покинутое, безпризорное, неоплаканное, лежало тѣло человѣка.

   Скруджъ взглянулъ въ сторону призрака. Его рука неподвижно указывала на голову трупа. Покрышка была накинута такъ небрежно, что стоило бы Скруджу слегка дотронуться до нея пальцемъ, и лицо бы раскрылось. Онъ подумалъ объ этомъ, чувствовалъ, какъ легко бы ему было это сдѣлать, и ему сильно хотѣлось этого, но у него одинаково не хватало силъ сдвинуть покрывало, какъ и освободить себя отъ присутств³я призрака.

   О, холодная, холодная, суровая, страшная смерть! воздвигай здѣсь алтарь свой, одѣвай его ужасами, как³е есть въ твоей власти, ибо это твое царство! Но ты не можешь, для своихъ страшныхъ цѣлей, тронуть ни одного волоса, не смѣешь исказитъ ни одной черты на лицѣ любимаго, почитаемаго и уважаемаго человѣка. Пусть тяжела рука, пусть падаетъ она, когда ея не держатъ; пусть не бьется сердце и не слышенъ пульсъ; зато эта рука была открыта, благородна и вѣрна; сердце было честно, горячо и нѣжно. Поражай, тѣнь, поражай! И смотри, какъ изъ нанесенной тобою раны изливаются добрыя дѣла, чтобы насѣять въ м³рѣ жизнь безсмертную!

   Не голосомъ были произнесены эти слова на ухо Скруджа, тѣмъ не менѣе онъ слышалъ ихъ. когда смотрѣлъ на постель. Онъ думалъ, что если бы можно было поднять теперь этого человѣка, то как³я были бы его первыя мысли! Скупость, кулачество, жадность къ наживѣ? Къ доброму концу привели они его, въ самомъ дѣлѣ!

   Одинокимъ лежалъ покойникъ въ уныломъ, пустомъ домѣ; около него ни мужчины, ни женщины, ни ребенка, которые бы могли сказать, что вотъ онъ въ томъ или въ другомъ былъ добръ ко мнѣ, и, памятуя хоть одно доброе слово, я заплачу ему добромъ же. Какая-то одичалая кошка царапалась у двери, да слышалось, какъ подъ каминомъ возились мыши. Чего имъ нужно было въ этой комнатѣ смерти, и отчего обнаруживали онѣ такое безпокойство, о томъ Скруджъ не смѣлъ и помыслить.

   - Духъ! - сказалъ онъ,- это страшное мѣсто. Покидая его, я не забуду его урока, повѣрь мнѣ. Уйдемъ отсюда!

   Но призракъ продолжалъ неподвижною рукою указывать ему на голову.

   - Понимаю тебя,- произнесъ Скруджъ: - и я бы сдѣлалъ это, если бы могъ. Но у меня нѣтъ силы, духъ. У меня нѣтъ силы.

   Призракъ какъ будто снова поглядѣлъ на него.

   - Если есть въ городѣ хотя кто-нибудь, кто принимаетъ къ сердцу смерть этого человѣка. - продолжалъ Скруджъ въ страшной тоскѣ,- то покажи мнѣ его, умоляю тебя, духъ!

   Призракъ на мгновен³е распустилъ свое темное одѣян³е на подоб³е крыла; затѣмъ, сложивъ его, открылъ взорамъ Скруджа освѣщенную дневнымъ свѣтомъ комнату, въ которой находилась мать съ своими дѣтьми.

   Она кого-то ждала и ждала съ большимъ нетерпѣн³емъ, потому что быстро ходила взадъ и впередъ по комнатѣ, выглядывала изъ окна, смотрѣла на часы, старалась, хотя и напрасно, приниматься за свое шитье и едва могла переносить голоса рѣзвившихся дѣтей.

   Наконецъ, послышался давно ожидаемый стукъ въ дверь. Она бросилась къ ней, и встрѣтила своего мужа; лицо его, хотя еще и молодое, носило печать заботъ и унын³я. Теперь на немъ замѣтно было какое-то странное выражен³е довольства, котораго онъ стыдился и которое, видимо, старался побороть въ себѣ.

   Онъ сѣлъ за приготовленный для него обѣдъ, и когда она, послѣ долгаго молчан³я, робко спросила его, что новаго, онъ, казалось, затруднялся отвѣтомъ.

   - Хорош³я или дурныя вѣсти? - спросила она, чтобы какъ-нибудь помочь ему.

   - Дурныя,- былъ отвѣтъ.

   - Мы разорены окончательно?

   - Нѣтъ. Еще есть надежда, Каролина.

   - Если онъ смягчится,- сказала она съ изумлен³емъ,- то конечно есть! Можно надѣяться на все, если случится подобное чудо.

   - Ему уже нельзя смягчиться. Онъ умеръ.

   Она была кроткимъ и терпѣливымъ существомъ, если вѣрить ея лицу; но въ душѣ она рада была такому извѣст³ю, что и высказала, всплеснувъ при этомъ руками. Въ слѣдующую же минуту она просила у Бога прощен³я и очень жалѣла о своей радости, хотя первое ощущен³е ея шло отъ сердца.

   - То, что та полупьяная женщина, о которой я вчера вечеромъ говорилъ тебѣ, передавала мнѣ, когда я пытался повидаться съ нимъ, чтобы выпросить недѣльную отсрочку, и что я считалъ простымъ предлогомъ не принять меня - оказывается вполнѣ вѣрнымъ. Онъ не только былъ очень боленъ, но умиралъ тогда.

   - Съ кому же перейдетъ теперь нашъ долгъ?

   - Не знаю. Но къ тому времени деньги у насъ будутъ готовы; да если бы даже и не такъ, то было бы уже положительнымъ несчастьемъ, если бы преемникъ его оказался такимъ же безжалостнымъ кредиторомъ. Эту ночь мы можемъ спать спокойно, Каролина!

   Да. Какъ ни старались они ослабить свое чувство, тѣмъ не менѣе это было чувство облегчен³я. Лица дѣтей, потихоньку столпившихся кругомъ, чтобы прислушаться къ столь мало понятному для нихъ разговору, просвѣтлѣли, и вообще весь домъ сталъ счастливѣе вслѣдств³е смерти этого человѣка. Единственное, вызванное этимъ событ³емъ, ощущен³е, которое духъ могъ показать ему, было ощущен³емъ удовольств³я.

   - Покажи мнѣ какое-нибудь проявлен³е чувства сожалѣн³я по поводу чьей-либо смерти,- сказалъ Скруджъ:- иначе та мрачная комната, которую мы только что покинули, будетъ у меня всегда передъ глазами.

   Призракъ провелъ его по нѣсколькимъ столь знакомымъ ему улицамъ; по пути Скруджъ смотрѣлъ направо и налѣво, ища себя, но его нигдѣ не было видно. Они вошли въ домъ Боба Крэтчита, въ тотъ самый, гдѣ онъ былъ уже раньше, и застали мать и дѣтей сидящими вокругъ огня.

   Въ комнатѣ было тихо. Шумливые младш³е Крэтчиты неподвижно, какъ вкопанные, сидѣли въ углу, смотря на Петра, державшаго передъ собою книгу. Мать съ дочерьми заняты были шитьемъ и тоже молчали.

   - "И Онъ взялъ младенца, и поставилъ его среди ихъ".

   Гдѣ слышалъ Скруджъ эти слова? Не во снѣ же онъ ихъ слышалъ. Вѣроятно, мальчикъ прочелъ ихъ, когда они съ духомъ переступали порогъ. Но что же онъ не продолжаетъ?

   Мать положила на столъ свою работу и поднесла руку къ лицу.

   - Мнѣ свѣтъ рѣжетъ глаза,- сказала она.

   - Свѣтъ? Ахъ, бѣдный Тимоша!

   - Ну, теперь опять ничего,- сказала мать. - Отъ свѣчки устаютъ у меня глаза, а мнѣ ни за что на свѣтѣ не хотѣлось бы показывать вашему отцу, когда онъ вернется домой, что они у меня плохи. Пора бы ему придти, кажется.

   - Да, уже прошло его время,- отвѣчалъ Петръ, закрывая книгу. - Но мнѣ кажется, матушка, что послѣдн³е нѣсколько дней онъ тише ходитъ, чѣмъ обыкновенно.

   Всѣ снова замолкли. Наконецъ, мать нарушила молчан³е, произнеся твердымъ, веселымъ голосомъ, при чемъ онъ только разъ дрогнулъ:

   - Знаю я, какъ онъ ходилъ, какъ шибко ходилъ, неся, бывало, на плечахъ Тимошу.

   - И я знаю! - воскликнулъ Петръ.- Часто видалъ.

   - И я тоже! - повторили всѣ.

   - Но его очень легко было носить,- продолжала она, углубившись въ свою работу:- и отецъ такъ любилъ его, что и за трудъ не считалъ. А вотъ и онъ, вашъ отецъ!

   Она поспѣшно встала ему навстрѣчу, и Бобъ вошелъ, окутанный своимъ шарфомъ (бѣднягѣ онъ куда какъ былъ нуженъ). Чай для него стоялъ уже готовымъ на полкѣ камина, и всяк³й старался, какъ могъ, услужить ему. Затѣмъ двое младшихъ Крэтчитовъ забрались къ нему на колѣна и каждый изъ нихъ, прильнувъ щечкой къ его лицу, какъ будто говорилъ: ничего, папа, не горюй!

   Бобъ былъ очень веселъ съ ними и ласково бесѣдовалъ со всей семьей. Посмотрѣвъ лежавшую на столѣ работу и похваливъ прилежан³е и спорость жены и дочерей, онъ высказалъ увѣренность, что онѣ управятся задолго до воскресенья.

   - До воскресенья! Такъ ты ходилъ туда сегодня, Робертъ? сказала жена.

   - Да, моя милая,- отвѣчалъ Бобъ.- Хочется, чтобы и вы могли сходить туда. Вамъ бы пр³ятно было увидать, какъ зелено это мѣстечко. Впрочемъ, вы часто будете видать его. Я обѣщалъ ему приходить туда по воскресеньямъ. О, мой малютка! Мой маленьк³й малютка! - воскликнулъ Бобъ.

   Такъ онъ, наконецъ, не выдержалъ. Не по силамъ ему это было. А если бъ было по силамъ, онъ и ребенокъ его были бы, можетъ быть, гораздо дальше другъ отъ друга, чѣмъ теперь.

   Онъ оставилъ семью и поднялся по лѣстницѣ въ верхнюю комнату, которая была ярко освѣщена и украшена попраздничному. Въ ней рядомъ съ гробомъ малютки стоялъ стулъ и вообще видно было, что кто-нибудь незадолго приходилъ сюда. Бѣдный Бобъ сѣлъ на стулъ и задумался; просилѣвъ такъ нѣсколько времени, онъ, тювидимому, успокоился, поцѣловалъ маленькое личико какъ бы въ знакъ примирен³я съ совершившимся событ³емъ и сошелъ внизъ вполнѣ спокойный.

   Они усѣлись вокругъ огня и стали разговаривать; дѣвицы и мать продолжали работу. Бобъ разсказалъ имъ о рѣдкой добротѣ племянника Скруджа, котораго онъ видѣлъ только разъ.

   - Несмотря на то, онъ, встрѣтивъ меня сегодня на улицѣ и замѣтивъ, что я немножко - ну, такъ немножко не въ духѣ, спросилъ у меня, что случилось, что меня такъ разстроило. Когда я ему объяснилъ въ чемъ дѣло,- продолжалъ Бобъ,- вѣдь это самый любезный человѣкъ, какого я только знаю - онъ тутъ же сказалъ: "Мнѣ искренно жаль васъ и вашу добрую супругу!" Но только какъ уже онъ узналъ про э_т_о, право, не знаю.

   - Про что узналъ, мой милый?

   - Да про то, что ты хорошая жена,- отвѣчалъ Бобъ.

   - Кто же этого не знаетъ! - замѣтилъ Петръ.

   - Отлично сказано, сынокъ мой! - похвалилъ Бобъ.- Надѣюсь, что такъ. "Искренно жаль, говоритъ, вашу добрую супругу. Если могу хотя чѣмъ-нибудь вамъ быть полезнымъ, сказалъ онъ, давая мнѣ свою карточку, вотъ гдѣ я живу. Пожалуйста приходите ко мнѣ". И знаете,- продолжалъ Бобъ,- не потому, чтобы онъ могъ оказать намъ какую-нибудь помощь, а главное его добрая, радушная манера рѣшительно очаровала меня. Право, казалось, будто онъ зналъ нашего Тимошу и чувствовалъ вмѣстѣ съ нами.

   - Добрая, должно быть, душа у него! - сказала мистриссъ Крэтчитъ.

   - Ты бы въ этомъ еще болѣе убѣдилась, моя милая,- возразилъ Бобъ,- если бы увидала его и поговорила съ нимъ. Я бы нисколько не удивился,- замѣть, что я говорю - если бы онъ доставилъ Петѣ лучшее мѣсто.

   - Слышишь, Петя? - сказала мистриссъ Крэтчитъ.

   - А потомъ,- сказала одна изъ сестеръ,- Петя вступитъ въ кому-нибудь въ компанно и откроетъ свое дѣло.

   - Подите вы! - отозвался Петръ, пр³ятно улыбаясь.

   - Еще бы,- сказалъ Бобъ,- когда-нибудь и это будетъ, хотя для того еще не мало времени впереди, мои милые. Но какъ бы и когда бы намъ ни пришлось разлучаться другъ съ другомъ, я увѣренъ, что никто изъ насъ не позабудетъ бѣднаго Тимошу - не такъ ли? - или эту первую среди насъ разлуку.

   - Никогда, папа! - отвѣтили всѣ.

   - И я знаю,- сказалъ Бобъ,- я знаю, мои милые, что если мы будемъ помнить, какъ онъ былъ терпѣливъ и кротокъ, хотя онъ былъ и маленьк³й, маленьк³й ребенокъ - намъ трудно будетъ ссориться другъ съ другомъ и тѣмъ доказывать, что мы забыли о бѣдномъ Тимошѣ.

   - Нѣтъ, папа, никогда! - снова отвѣтили всѣ.

   - Я очень счастливъ,- сказалъ маленьк³й Бобъ,- очень счастливъ.

   Мистриссъ Крэтчитъ поцѣловала его, то же сдѣлали дочери и двое меньшихъ дѣтей, а Петръ крѣпко пожалъ отцу руку. - Душа крошки Тима, отъ Бога было твое дѣтское существо.

   - Призракъ! - сказалъ Скруджъ,- что-то говоритъ мнѣ, что минута нашей разлуки близка. Скажи мнѣ, кто это, кого мы видѣли мертвымъ?

   Духъ грядущаго Рождества повелъ его, какъ и прежде, мѣстами, гдѣ сходятся дѣловые люди, но не показывалъ ему его самого. Призракъ, нигдѣ не останавливаясь, шелъ все дальше, какъ бы стремясь къ желанной Скруджемъ цѣли, пока послѣдн³й, наконецъ, не обратился къ нему съ мольбою остановиться на минуту.

   - Этотъ дворъ,- сказалъ Скруджъ, - черезъ который мы теперь несемся, и есть мѣсто, гдѣ я занимаюсь уже давно. Я вижу домъ. Дай мнѣ посмотрѣть, что будетъ со мною со временемъ.

   Духъ остановился, но рука его указывала въ другомъ направлен³и.

   - Вотъ гдѣ домъ! - воскликнулъ Скруджъ.- Почему ты не туда указываешь?

   Но указательный палецъ призрака не мѣнялъ направлен³я.

   Скруджъ поспѣшилъ къ окну своей квартиры и заглянулъ туда. Это была все еще контора, но не его. Мебель была не та, и фигура, сидѣвшая въ креслѣ, тоже не его. Такъ какъ призракъ не мѣнялъ своего положен³я, то Скруджъ снова присоединился къ нему и, не понимая куда и зачѣмъ они шли, сопровождалъ его, пока они не пришли къ какимъ-то желѣзнымъ воротамъ. Прежде чѣмъ войти въ нихъ, онъ остановился, чтобы осмотрѣться вокругъ.

   Кладбище. Такъ вотъ гдѣ погребенъ тотъ человѣкъ, имя котораго онъ долженъ былъ сейчасъ узнать. Достойное это было мѣсто: окруженное со всѣхъ сторонъ домами, поросшее сорными травами, гдѣ не жизнь, а смерть питала и растила ихъ, гдѣ земля разжирѣла отъ слишкомъ обильной пищи. Достойное мѣсто!

   Призракъ остановился среди могилъ и указалъ на одну изъ нихъ. Съ трепетомъ направился къ ней Скруджъ. Духъ былъ все такимъ же, но ужасъ подсказывалъ Скруджу, что какое-то новое значен³е было въ его торжественной позѣ.

   - Прежде чѣмъ я подойду къ камню, на который ты мнѣ указываешь,- сказалъ онъ,- отвѣть мнѣ на одинъ вопросъ: тѣни ли это вещей, которыя будутъ, или только того, что можетъ быть?

   Призракъ продолжалъ указывать на могилу, у которой стоялъ.

   - Образъ жизни людей предзнаменуетъ тотъ или другой конецъ, къ которому онъ долженъ привести ихъ,- произнесъ Скруджъ.- Но если въ немъ произойдетъ перемѣна, то и конецъ будетъ иной. Скажи, не такой ли смыслъ имѣетъ и то, что ты мнѣ показываешь?

   Духъ былъ неподвиженъ, какъ всегда.

   Скруджъ, продолжая трястись отъ страха, подползъ къ могилѣ и, слѣдя за пальцемъ духа, прочелъ на камнѣ свое собственное имя:

  

  

   - Такъ это и тотъ человѣкъ, что лежалъ тамъ на постели? - вскрикнулъ онъ, не подымаясь съ колѣнъ.

   Палецъ указалъ съ могилы на него и обратно.

   - Нѣтъ, духъ! О, нѣтъ, нѣтъ!

   Палецъ не опускался.

   - Духъ! - воскликнулъ онъ, крѣпко хватаясьза его одежду,- выслушай меня! Я не тотъ, что былъ. Я не буду тѣмъ, чѣмъ бы я долженъ былъ стать, не получивъ этого урока. Зачѣмъ мнѣ это показывать, если для меня нѣтъ никакой надежды?

   Въ первый разъ, казалось, дрогнула рука призрака.

   - Добрый духъ! - продолжалъ Скруджъ, все еще оставаясь передъ нимъ на колѣнахъ. - Само твое сердце меня жалѣетъ и проситъ за меня. Дай мнѣ увѣренность, что я еще могу измѣнить эти, показанныя мнѣ тобою, тѣни, перемѣнивъ свою жизнь!

   Добрая рука снова дрогнула.

   - Я буду чтить Рождество отъ всего сердца и постараюсь круглый годъ блюсти его. Буду жить въ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ. Духи всѣхъ трехъ будутъ бороться во мнѣ за первенство. Я не забуду данныхъ мнѣ ими уроковъ. О, скажи мнѣ, что я могу стереть надпись на этомъ камнѣ!

   Въ своей отчаянной душевной борьбѣ онъ схватилъ руку призрака. Тотъ старался высвободить ее, но державшая ее рука не уступала. Однако, духъ оказался сильнѣе и оттолкнулъ его.

   Поднявъ кверху руки въ послѣдней мольбѣ, онъ замѣтилъ въ призракѣ перемѣну. Онъ сталъ сжиматься, опадать и - превратился въ столбикъ кровати.

  

  

   Да! И кровать его собственная и комната его собственная. А всего лучше и дороже, что время для исправлен³я было у него впереди.

   - Буду жить въ прошедшемъ, настоящемъ и будущемъ,- повторялъ Скруджъ, слѣзая съ кровати.- Духи всѣхъ трехъ будутъ бороться во мнѣ за первенство. О, Яковъ Марлей! Небу, Рождеству и тебѣ я обязанъ этимъ! Говорю это, стоя на колѣнахъ, старый Яковъ,- на колѣнахъ!

   Онъ былъ такъ взяволнованъ, такъ охваченъ своими порывами къ добру, что голосъ его едва повиновался ему. Онъ сильно рыдалъ во время борьбы съ духомъ, и лицо его было мокро отъ слезъ.

   - Онѣ не сдернуты! - воскликнулъ Скруджъ, сжимая въ рукахъ одну изъ занавѣсокъ своей кровати,- онѣ не сняты, онѣ здѣсь, и кольца и все здѣсь! Я здѣсь, тѣни вещей, которыя могли бы быть, могутъ быть разсѣяны. Такъ и будетъ. Я знаю, онѣ разсѣятся!

   Все это время руки его работали надъ платьемъ: онъ спѣшилъ одѣться, а онѣ его не слушались; что ни схватитъ - шиворотъ на выворотъ, за что ни возьмется - все перевертывается на изнанку или вверхъ ногами; то найдетъ вещь, то опять ее потеряетъ.

   - Что жъ я буду дѣлать! - воскликнулъ онъ, смѣясь и плача въ одно и то же время и представляя изъ себя настоящаго Лаокоона, только обвитаго чулками вмѣсто змѣй. - Я легокъ, какъ перышко, счастливъ, какъ ангелъ, веселъ, какъ школьникъ, и голова точно съ похмелья. Поздравляю всякаго съ радостнымъ праздникомъ! Всему свѣту желаю счастья на Новый годъ. Гей! Ура! Ура!

   Онъ выскочилъ въ сосѣднюю комнату и остановился, едва переводя духъ.

   - Вотъ она кастрюля, гдѣ была кашица! - закричалъ онъ, снова придя въ движен³е и суетясь около камина. - Вотъ дверь, въ которую вошелъ духъ Якова Марлея. Вотъ уголъ, гдѣ сидѣлъ духъ настоящаго Рождества! А вотъ окно, изъ котораго я видѣлъ странствующ³я души! Все такъ, все вѣрно, все это было. Ха, ха, ха!

   Отличный былъ это смѣхъ, настоящ³й, знаменитый смѣхъ для человѣка, который столько лѣтъ прожилъ безъ всякаго смѣха. Этотъ хохотъ предвѣщалъ длинный, длинный рядъ блестящихъ повторен³й!

   - Не знаю, какое сегодня число, какой день мѣсяца! Не знаю, долго ли я былъ съ призраками. Ничего, ничего не знаю. Совсѣмъ какъ ребенокъ. Да что за важность, лучше буду ребенкомъ. Гей! Ура, ура!

   Его восторги были прерваны звономъ колоколовъ, звучавшихъ какъ никогда прежде. Динь, динь, донъ. Динь-диринъ-динь, донъ, донъ донъ! О, чудесно, чудесно!

   Подбѣжавъ къ окну, онъ отворилъ его и выглянулъ. Тумана какъ не бывало; ярк³й, веселый, морозный день. Блестящее солнце, прозрачное н