Антропов Роман Лукич - Гений русского сыска И. Д. Путилин

ружище, он - не на свободе. Он - "кончен", то есть пойман; за ним - великолепный надзор. А затем... Я хочу довести дело до конца. Знаешь, это моя страсть и лучшая награда. Позволь мне насладиться одним маленьким моментом. Ну, блестящая дебютантка, пожалуйте сюда, за этот выступ! Я - здесь, вы - там!

   Мы разместились. Первый раз в моей жизни я был на колокольне. Колокола висели большой темной массой. Вскоре выплыла луна и озарила их своим трепетным сиянием. Лунный свет заиграл на колоколах, и что-то таинственно-чудное было в этой картине, полной мистического настроения.

   По лестнице послышались шаги. Кто-то тяжело и хрипло дышал.

   Миг - и на верху колокольни появилась страшная, безобразная фигура горбуна.

   Озаренная лунным блеском, она казалась воспроизведением больной фантазии.

   Боязливо озираясь по сторонам, страшный человек быстро направился к большому колоколу.

   Тихо ворча, он нагнулся и стал шарить там своей лапой...

   - Нету... нету... Вот как!... Неужели, ведьма проклятая, надула?...

   Огромный горб продолжал шевелиться под колоколом.

   - Тряпка... где тряпка? А под ней мои денежки! - усиливал свое ворчание человек-зверь.

   - Я помогу тебе, мой убийца!

   С этими словами из своего прикрытия выступила девушка-"труп" сотрудница Путилина.

   Горбун испустил жалобный крик. Его опять, как и там, в конуре, затрясло от ужаса.

   Но это продолжалось одну секунду. С бешеным воплем страшное чудовище одним гигантским прыжком бросилось на имитированную "Леночку" и сжало ее в своих ужасных объятиях.

   - Проклятая дочь Вельзевула! Я отделаюсь от тебя! Я сброшу тебя во второй раз!...

   Крик, полный страха и мольбы, прорезал тишину ночи.

   - Спасите! Спасите!

   - Доктор, скорее! - крикнул мне Путилин, бросаясь, как молния, к чудовищному горбуну.

   Наша агентша трепетала в его руках.

   Он, высоко подняв ее в воздух, бросился к перилам колокольни.

   Путилин схватил горбуна за шею, стараясь оттащить его.

   Вот в это-то время некоторые, случайно проезжавшие и проходившие в этот поздний час мимо церкви Спаса на Сенной, и видели эту страшную картину; озаренный луной безобразный горбун стоял на колокольне, высоко держа в своих руках белую фигуру девушки, которую собирался сбросить со страшной высоты.

   Я упал под ноги горбуну.

   Он грохнулся навзничь, не выпуская, однако, из своих цепких объятий бедную агентшу, которая была уже в состоянии глубокого обморока.

   - Сдавайся, мерзавец! - Путилин приставил блестящее дуло револьвера ко лбу урода. - Если сию секунду ты не выпустишь женщину, я раскрою твой безобразный череп.

   Около лица горбуна появилось и дуло моею револьвера.

   Цепкие, страшные объятия урода разжались и выпустили полузадушенное тело отважной агентши.

   Урод-горбун до суда и до допроса разбил себе голову в месте заключения в ту же ночь.

   При обыске его логовища в сундуке было найдено... триста сорок тысяч двести двадцать рублей и несколько копеек.

   - Скажи, Иван Дмитриевич, - спросил я позже моего друга, - как удалось тебе напасть на верный след этого чудовищного преступления...

   - По нескольким волосам... - усмехаясь, ответил Путилин.

   - Как так?! - поразился я.

   - А вот слушай. Ты помнишь, когда протиснулся горбун к трупу девушки, прося дать ему возможность взглянуть на "упокойницу"? Вид этого необычайного урода невольно привлек мое внимание. Я по привычке быстро и внимательно оглядел его с ног до головы и тут, случайно, мой взор упал на пуговицу его порванной куртки. На пуговице, намотавшись, висела целая прядка длинных волос. Волосы эти были точно такого же цвета, что и волосы покойной.

   Открывая холст с ее лица, я незаметным и ловким движением сорвал их с пуговицы. При вскрытии я сличил эти волосы. Они оказались тождественными. Если ты примешь во внимание, что я - узнав, где девушка разбилась от падения со страшной высоты - поглядел на колокольню, а затем узнал, что горбун - постоянный обитатель церковной паперти, то... то ты несколько оправдаешь мою смелую уголовно-сыскную гипотезу. Но это еще не все. Я узнал, что горбун богат, что он пьяница и развратник. Для меня вдруг все стало ясно. Я вывел мою собственную линию, которую называю "мертвой хваткой".

   - Что же ясно? Как ты проводишь нить между горбуном и Леночкой?

   - Чрезвычайно просто. Показания ее матери пролили свет на характер Леночки. Она безумно хотела разбогатеть. Ей рисовались наряды, бриллианты, свои выезды. Я узнал, что она работала на лавку близ церкви Спаса. Что удивительного, что она, прослышав про богатство и женолюбие юрбуна, решила его "пощипать"?

   Сначала, пользуясь своей редкой красотой, она вскружила голову безобразного чудовища. Это было время флирта. Она, овладев всецело умом и сердцем горбуна, безбоязненно рискнула прийти в его логовище. Там, высмотрев, похитила сорок девять тысяч семьсот рублей. Горбун узнал, и... любовь к золоту победила любовь к женской красоте. Он решил жестоко отомстить, и, действительно, сделал это.

  

  

   Путилин ходил из угла в угол по своему кабинету, что с ним бывало всегда, когда его одолевала какая-нибудь неотвязная мысль. Вдруг он круто остановился передо мной. - А ведь я его все-таки должен поймать, доктор!

   - Ты о ком говоришь? - спросил я моего гениального друга.

   - Да о ком же, как не о Домбровском! - с досадой вырвалось у Путилина. - Целый год, как известно, он играет со мной, как кошка с мышкой. Много на своем веку видел я отъявленных и умных плутов высокой марки, но признаюсь тебе, что подобного обер-плута еще не встречал. Гений, ей Богу, настоящий гений! Знаешь, я искренно им восхищаюсь.

   - Что же тебе, Иван Дмитриевич, особенно должна быть приятна борьба с этим господином, так как вы - противники равной силы.

   - Ты ведь только вообрази, - продолжал Путилин, - сколько до сих пор нераскрытых преступлений этого короля воров и убийц лежит на моей совести! В течение одиннадцати месяцев - три кражи на огромную сумму, два убийства, несколько крупных мошеннических дел-подлогов. И все это совершено одним господином Домбровским! Он - прямо неуловим! Знаешь ли ты, сколько раз он меня оставлял в дураках? Я до сих пор не могу без досады вспомнить, как он провел меня в деле похищения бриллиантов у ювелира Г. Как-то обращается ко мне этот известный ювелир с заявлением, что из его магазина началось частое хищение драгоценных вещей: перстней, булавок, запонок с большими солитерами {Солитер - крупный бриллиант, вправленный в ювелирное изделие обособленно от других камней.} огромной ценности.

   - Кого же вы подозреваете, господин Г? - спросил я ювелира.

   - Не знаю, прямо не знаю, на кого и подумать. Приказчики мои - люди испытанной честности и, кроме того, ввиду пропаж, я учредил за всеми самый бдительный надзор. Я не выходил и не выхожу из магазина, сам продаю драгоценности, и... тем не менее, не далее, как вчера, у меня на глазах, под носом, исчез рубин редчайшей красоты. Ради Бога, помогите, господин Путилин!

   Ювелир чуть не плакал. Я решил взяться за расследование этого загадочного исчезновения бриллиантов.

   - Вот что, любезный господин Г., не хотите ли вы взять меня на несколько дней приказчиком? - спросил я его.

   Он страшно, бедняга, изумился.

   - Как?! - сразу не сообразил он.

   - Очень просто: мне необходимо быть в магазине, чтобы следить за покупателями. Как приказчику - это чрезвычайно будет удобно.

   На другой день великолепно загримированный я стоял рядом с ювелиром за зеркальными витринами, в которых всеми цветами радуги переливались драгоценные камни.

   Я не спускал глаз ни с одного покупателя, следя за всеми их движениями. Вечером я услышал подавленный крик отчаяния злополучного ювелира.

   - Опять, опять! Новая пропажа!

   - Да быть не может? Что же исчезло?

   - Булавка с черной жемчужиной!

   Я стал вспоминать, кто был в этот день в магазине. О, это была пестрая вереница лиц! И генералы, и моряки-офицеры, и штатские денди, и великосветские барыни, и ливрейные лакеи, являвшиеся с поручениями от своих знатных господ.

   Стало быть, среди этих лиц и сегодня был страшный, поразительно ловкий мошенник. Но в каком виде явился он? Признаюсь, это была нелегкая задача...

   На другой день я получил по почте письмо. Помню его содержание наизусть. Вот оно:

  

   "Любезный господин Путилин! Что это вам пришла за странная фантазия обратиться в приказчика этого плута Г.? Это - не к лицу гениальному сыщику. Ваш Домбровский".

   Когда я показал это письмо ювелиру, он схватился за голову.

   - Домбровский?!... О, я погиб, если вы не спасете меня от него. Это не человек, а дьявол! Он разворует у меня постепенно весь магазин!...

   Прошел день без кражи. Я был убежден, что гениальный мошенник, узнав меня, не рискнет больше являться в магазин и что его письмо - не более, как дерзкая бравада.

   На следующий день, часов около пяти, к магазину подкатила роскошная коляска с ливрейным лакеем на козлах.

   Из коляски вышел, слегка прихрамывая и опираясь на толстую трость с золотым набалдашником, полуседой джентльмен - барин чистейшей воды. Лицо его дышало истым благородством и доброжелательностью.

   Лишь только он вошел в магазин, как ювелир с почтительной поспешностью направился к нему навстречу.

   - Счастлив видеть ваше сиятельство... - залепетал он.

   - Здравствуйте, здравствуйте, любезный господин Г., - приветливо-снисходительно бросил важный посетитель. - Есть что-нибудь новенькое, интересное?

   - Все, что угодно, ваше сиятельство.

   - А, кстати: я хочу избавиться от этого перстня. Надоел он мне что-то. Сколько вы мне за него дадите?

   Ювелир взял перстень. Это был огромный солитер дивной воды. Г. долго его разглядывал.

   - Три тысячи рублей могу вам предложить за него... - после долгого раздумья проговорил он.

   - Что? - расхохотался старый барин. - За простое стекло - три тысячи рублей?

   - То есть как за стекло? - удивился ювелир. - Не за стекло, а за бриллиант.

   - Да бросьте: это лондонская работа. Это - поддельный бриллиант. Мне подарил его мой дядюшка князь В. как образец заграничного искусства подделывать камни.

   Злополучный ювелир покраснел, как рак. Его, его, величайшего знатока-специалиста пробуют дурачить!

   - Позвольте, я его еще хорошенько рассмотрю.

   Он стал проделывать над бриллиантом всевозможные пробы, смысл и значение которых для меня, как для профана, были совершенно темны, непонятны.

   - Ну что, убедились? - мягко рассмеялся князь.

   - Убедился... что это - бриллиант самый настоящий и очень редкой воды.

   Выражение искреннего изумления отразилось на лице князя.

   - И вы не шутите?

   - Нимало. Неужели вы полагаете, что я не сумею отличить поддельного камня от настоящего?

   - И вы... вы согласны дать мне за него три тысячи рублей?

   - И в придачу даже вот эту ценную по работе безделушку, - проговорил Г., подавая князю булавку с головкой-камеей тонкой работы.

   - А, какая прелесть!... - восхищенно вырвалось у князя. - Ну-с, monsieur Г., я согласен продать вам этот перстень, но только с одним условием.

   - С каким, ваше сиятельство?

   - Во избежание всяческих недоразумений, вы потрудитесь дать мне расписку, что купили у меня, князя В., перстень с поддельным бриллиантом за три тысячи рублей.

   - О, с удовольствием! - рассмеялся ювелир. - Вы извините меня, ваше сиятельство, но вы большой руки шутник!

   Расписка была написана и вручена князю. Он протянул Г. драгоценный перстень.

   - Сейчас я тороплюсь по делу. Через час я заеду к вам. Вы подберите мне что-нибудь интересное.

   - Слушаюсь, ваше сиятельство!

   Вскоре коляска отъехала от магазина ювелира.

   Прошло минут пять. Я заинтересовался фигурой какого-то господина, очень внимательно разглядывающего витрину окна.

   Вдруг яростный вопль огласил магазин.

   Я обернулся. Злосчастный ювелир стоял передо мной белее полотна.

   - Господин Путилин... господин Путилин... - бессвязно лепетал он.

   - Что такое? Что с вами! Что случилось? - спросил я недоумевая.

   - Фальшивый... фальшивый! - с отчаянием вырвалось у Г.

   - Как фальшивый? Но вы же уверяли, что это - настоящий бриллиант?...

   Ювелир хватался руками за голову.

   - Ничего не понимаю... ничего не понимаю... Я видел драгоценный солитер, который, вдруг, сразу превратился в простое стекло.

   Зато я все понял. Этот князь В. был никто иной, как Домбровский. У гениального мошенника было два кольца, капля в каплю похожие одно на другое. В последнюю минуту он всучил ювелиру не настоящий бриллиант, а поддельный.

   Путилин опять прошелся по кабинету.

   - А знаешь ли ты, что третьего дня опять случилась грандиозная кража? У графини Одинцовой похищено бриллиантов и других драгоценностей на сумму около 400000 рублей! Недурно?

   - Гм... действительно, недурно, - ответил я. - И ты подозреваешь...

   - Ну, разумеется, его. Кто же, кроме Домбровского, может с таким совершенством и блеском ухитриться произвести такое необычайное хищение! Кража драгоценностей произошла во время бала. Нет ни малейшего сомнения, что гениальный вор находился в числе гостей, ловким образом проник в будуар графини и гам похитил эту уйму драгоценностей.

   - И никаких верных следов, друже?

   - Пока - никаких. Общественное мнение страшно возбуждено. "В высших инстанциях" несколько косятся на меня. "Мне было поставлено на вид, что ожидали и ожидают от меня большего, что нельзя так долго оставлять на свободе, неразысканным, такого опасного злодея. Откровенно говоря, все это меня страшно волнует.

  

   - Попробовали бы они сами разыскать подобного дьявола... - недовольно проворчал я, искренно любивший моего друга.

   - Но, клянусь, что я еще не ослаб и что я во что бы то ни стало поймаю этого господина! - слегка стукнул ладонью по столу Путилин.

   Раздался стук в дверь.

   - Войдите! - крикнул Путилин.

   Вошел дежурный агент и с почтительным поклоном подал ему элегантный конверт.

   - Просили передать немедленно в собственные руки вашему превосходительству.

   - Кто принес, Жеребцов? - быстро спросил Путилин.

   - Ливрейный выездной лакей.

   - Хорошо, ступайте.

   Путилин быстро разорвал конверт и стал читать. Я не сводил с него глаз и вдруг заметил, как краска гнева бросилась ему в лицо.

   - Ого! Это, кажется, уж чересчур! - резко вырвалось у него.

   - В чем дело, друже?

   - А вот прочти.

   С этими словами Путилин подал мне элегантный конверт с двойной золотой монограммой. Вот что стояло в письме:

  

  

   "Мой гениальный друг!

   Вы дали клятву поймать меня. Желая прийти Вам на помощь, сим извещаю Вас, что сегодня, ровно в три часа дня, я выезжаю с почтовым поездом в Москву по Николаевской железной дороге. С собою я везу все драгоценности, похищенные мною у графини Одинцовой. Буду весьма польщен, если Вы проводите меня.

   Уважающий Вас Домбровский".

  

   Письмо выпало у меня из рук. Я был поражен, как никогда в моей жизни.

   - Что это: шутка, мистификация?

   - Отнюдь нет. Это правда.

   - Как?!

   - Я отлично знаю почерк гениального мошенника. Это один из его блестящих и смелых трюков. Домбровский любит устраивать неожиданные выпады.

   - А ты не предполагаешь, что это сделано с целью отвода В то время, когда мы будем его караулить на Николаевском вокзале, он преблагополучно удерет в ином месте. Путилин усмехнулся.

   - Представь себе, что нет. Он, действительно, если только мне не удастся узнать его, непременно уедет с этим поездом и непременно по Николаевской дороге. О, ты не знаешь Домбровского! Неужели ты думаешь, что если бы это был обыкновенный мошенник, я не изловил бы его в течение года? В том-то и дело, что он равен мне по силе, находчивости, дерзкой отваге. Он устраивает такие хода, какие не устраивал ни один шахматный игрок мира.

   Путилин взглянул на часы.

   Стрелка показывала половину второго.

   - Я принимаю вызов. Браво, Домбровский, честное слово, это красивая игра! - возбужденно проговорил мой друг. - Итак, до отхода поезда остается полтора часа... Гм... немного...

  

  

   На Николаевском вокзале в то время не царило при отходе поездов того сумасшедшего движения, какое вы наблюдаете теперь. Пассажиров было куда меньше, поезда ходили значительно реже.

   Было без сорока минут три часа, когда я спешно подъехал к Николаевскому вокзалу.

   Почти сейчас же приехал и Путилин.

   Железнодорожное, вокзальное начальство, предупрежденное очевидно, о его приезде, встретило Путилина.

   - Вы распорядились, чтобы несколько задержали впуск пассажиров в поезд? - спросил он начальника станции.

   - Как же, как же. Все двери заперты. Могу поручиться, что ни один человек незаметным образом не проникнет в вагоны.

   Путилин, сделав мне знак, пошел к выходу на перрон вокзала. Поезд, уже готовый, только еще без паров, был подан. Он состоял из пяти вагонов третьего класса, двух вагонов второго и одного - первого класса, не считая двух товарных вагонов.

   - Надо осмотреть на всякий случай весь поезд... - задумчиво произнес Путилин.

   Мы обошли все вагоны. Не было ни одного уголка, который не был бы осмотрен нами.

   Увы, поезд был пуст, совершенно пуст!

   Мы прошли всем дебаркадером. Всюду стояли жандармы, оберегая выходы и входы.

   У каждого вагона находились опытные агенты, мимо которых должны были пройти пассажиры.

   - У дверей третьего класса в момент выпуска публики будет стоять X. О, он молодчина! Он не пропустит ни одного подозрительного лица... - возбужденно проговорил Путилин.

   Мы вернулись в зал первого класса.

   Тут было не особенно много пассажиров. Мой друг зорко всматривался в лица мужчин и женщин, одетых по-дорожному, с традиционными сумками через плечо.

   Особенное внимание привлекал высокий рыжий господин с огромными бакенбардами, с чемоданом в руках.

   Это был тип англичанина-туриста.

   - Пора выпускать публику садиться в вагоны! - незаметно шепнул начальник станции.

   - Выпускайте! - также тихо ответил Путилин.

   Путилин встал у выходных дверей, не спуская пристальною взора с выходящих пассажиров. Прошел один, другой, третья...

   - Скажите, пожалуйста, который час? - по-английски обратился Путилин к высокому рыжему джентльмену.

   Тот удивленно вскинул на него глазами.

   - Виноват, я не понимаю, что вы говорите! - холодно бросил он.

   Пассажиров больше не оставалось.

   Дверь была моментально заперта на замок и отдан был приказ выпускать "с осмотрительностью".

   Публика почти вся уже расселась по вагонам.

   - Его нет! - на ходу бросил Путилину X, дождавшийся выпуска последнего пассажира из зала третьего класса.

   - Садитесь при последнем звонке в вагон первого класса, там - рыжий господин с черным большим чемоданом. Не спускайте с него глаз. Следуйте по пятам. Мы будем обмениваться депешами, - тихо проговорил Путилин.

   Поезд был наполнен.

   Под предлогом, что кем-то из пассажиров обронен ридикюль с ценными вещами, агенты, кондукторы и жандармы вновь самым тщательным образом обшарили весь поезд. Путилин, якобы муж потерявшей ридикюль дамы, сопровождал их.

   Результат был тот же: Домбровского в поезде не было, если только рыжий... До отхода поезда оставалось около девяти минут.

   Когда Путилин, с довольной усмешкой обследовав все вагоны, выходил из последнего, своды дебаркадера огласились звуками стройного похоронного пения. Четыре здоровенных факельщика несли большой гроб лилового бархата.

   Он в их руках мерно и тихо колыхался.

   За гробом шла женщина в трауре, горько, безутешно рыдавшая. Ее истеричный плач, полный тоски, ужаса глухо раздавался под сводами вокзала.

   Следом шли певчие, в кафтанах с позументами.

   - Куда, в какой вагон вносить? - спросили начальника станции двое черных факельщиков, несших гроб.

   - Да вот прямо - в траурный, не видите разве? - недовольно буркнул начальник станции. - Точно в первый раз.

   Гроб внесли в вагон. Вновь раздалось заунывное пение.

   Путилин, человек в высокой степени религиозный, стоял у печального вагона без шляпы на голове.

   Чувствительный и добрый, как все талантливые, благородные люди, он с искренним соболезнованием обратился к даме в трауре.

   - Простите, сударыня... Вы так убиваетесь... Кого вы потеряли?

   И Путилин указал на гроб, вносимый в траурный вагон. Прелестные, заплаканные глаза молодой женщины посмотрели сквозь черный креп на Путилина.

   - Мужа... Я потеряла мужа, моего дорогого мужа.

   Она заломила в отчаянии руки и, поддерживаемая каким-то почтенным седым господином, вошла в вагон 1-го класса.

   - Третий звонок, - отдал приказ начальник станции.

   - "Со святыми упоко-о-ой"... - грянули певчие под звуки станционного дребезжащего колокола.

   Поезд стал медленно отходить.

  

  

   Я еще никогда не видел моего друга в таком странном состоянии духа, как тогда, когда мы возвращались в карете с вокзала. Моментами - он казался темнее тучи; моментами - лицо его освещалось довольной улыбкой.

   Он не проронил ни слова.

   Только тогда, когда карета свернула в какой-то переулок неподалеку от управления сыскной полиции, он обратился ко мне:

   - Сегодняшний вечер и сегодняшняя ночь должны кое-что выяснить. Если ты хочешь присутствовать при всех перипетиях моей решительной борьбы с этим дьяволом, то приезжай часов в семь ко мне в управление. Я ожидаю важные донесения.

   Сделав несколько визитов по больным, наскоро переодевшись и закусив, я ровно в семь часов входил в служебный кабинет моего друга.

   - Ну, что?

   - Пока ничего... - сумрачно ответил Путилин.

   Мы стали беседовать о некоторых случаях из криминальной хроники Парижа.

   - Депеша! - вытянулся курьер перед Путилиным. Путилин нервно вскрыл ее.

   - Проклятие! - вырвалось у него.

   "Мы напали на ложный след. Черный чемодан не принадлежи! Домбровскому. Жду ваших распоряжений", - стояло в телеграмме.

   Путилин черкнул на листе бумаги:

   "Следуйте дальше, вплоть до Москвы".

   Беседа о некоторых чудесах антропологии прервалась.

   Путилин сидел в глубокой задумчивости. Вдруг он вскочил с места и как исступленный забегал по кабинету.

   - Дурак! болван! старый осел! прозевал! прозевал! - вырвалось у него.

   Он, казалось, готов был вырвать все свои волосы. Он - мой дорогой, уравновешенный друг - был прямо страшен. Я невольно вскочил и бросился к нему.

   - Ради Бога, что с тобой?! Что случилось?

   - Случилось то, что мы с тобой, действительно, проводили Домбровского. Я даже с ним, представь, раскланялся.

   - Так почему же ты его не арестовал?

   Путилин не слушал меня. Быстрее молнии он написал несколько слов на бумаге.

   - Депешу, скорее отправлять! Постойте, вот вторая! Да стойте, черт вас возьми, вот третья!

   Я ровно ничего не понимал, у меня, каюсь, даже мелькнула мысль: не сошел ли с ума мой гениальный друг.

   - Скорее ко мне Юзефовича.

   Через несколько секунд в кабинет вошел маленький, юркий человечек. Путилин что-то шепнул ему на ухо.

   - Через сколько времени?

   - Да так, часа через два, три. Мы остались вдвоем.

   Путилин подошел ко мне и, опустив руку на плечо, проговорил:

   - Я посрамлен. Гениальный мошенник сыграл со мной поразительную штуку. Он одел мне на голову дурацкий колпак. Но помни, что за это я дам ему настоящий реванш. А теперь я тебе вот что скажу: содержание тех телеграмм, которые я сейчас получу, для меня известны.

   Прошло несколько минут

   Я, заинтересованный донельзя, весь обратился во внимание.

   - Депеша! - опять вытянулся перед Путилиным курьер.

   - Им подай! - приказал Путилин. - Ну, докториус, вскрывай и читай!

  

  

   "Начальнику сыскной полиции, его превосходительству господину Путилину. Сим доношу вам, что следовавшая за покойником дама в трауре бесследно исчезла из вагона 1-го класса, в котором ехала. Осталось только несколько забытых ею вещей. Куда делась - неизвестно.

   Начальник станции Z. и агент X".

  

   Телеграмма была отправлена со станции "Боровенки". Время получения - 10 час. 38 мин. вечера.

   - Что это значит? - обратился я, удивленный, к Путилину. Путилин был бледен от бешенства до удивительности.

   - Это значит только то, что ты вскроешь очень скоро новую депешу.

   Действительно, через полчаса, а может и больше, нам подали новую депешу.

  

  

   "Случилось необычайное происшествие. Обеспокоенный внезапным исчезновением дамы в трауре, я по приезде поезда на следующую станцию вошел в вагон с покойником. Дверь вагона была настежь открыта. Крышка гроба валялась на полу. Гроб оказался пустым. Покойник украден. Что делать?

   Агент X."

  

   Я захлопал глазами.

   Признаюсь откровенно, у меня даже волосы встали дыбом на голове.

   - Как покойник украден? - пролепетал я. - Кому же надо красть покойника?...

   - Бывает... - усмехнулся Путилин, быстро набрасывая слова на бумагу.

   - Депеша! - опять выросла перед нами фигура курьера.

   - Что ж, читай уж до конца мою сегодняшнюю страшную корреспонденцию! - просил мой друг.

   "Благодарю вас за то, что вы меня проводили. От вас, мой друг, я ожидал большей находчивости. Я сдержал свое слово: вы проводили меня. Искренно вас любящий Домбровский".

   - Понял ты теперь или нет? - бешено заревел Путилин, комкая в руках депешу.

   От всей этой абракадабры у меня стоял туман в голове.

   - Ровно ничего не понижаю... - искренно вырвалось у меня. Секретный шкаф открылся.

   Перед нами стоял Юзефович. - Ну?!

   - Он здесь. Я привел его.

   - Молодец! Впусти.

   Дверь отворилась и в кабинет робко, боязливо вошел невысокий человек в барашковом пальто-бекеше.

  

  

   - Вы содержатель гробового заведения Панкратьев? - быстро спросил Путилин.

   - Я, ваше превосходительство! - почтительно ответил он.

   - Расскажите, как было дело!

   - Было это четыре дня тому назад, - начал гробовщик. - Час уже был поздний, мастерская была закрыта. Мы спешно кончали гроб. Вдруг через черный вход входит господин, отлично одетый.

   - Вы хозяин? - обратился он ко мне.

   - Я-с. Чем могу служить?

   - Я приехал заказать вам гроб.

   - Хорошо-с. А к какому сроку вам требуется его изготовить?

   - Да как успеете... - ответил поздний посетитель. - Я хорошо заплачу.

   - А вам для кого гроб требуется, господин? - обрадованный посулом щедрой платы, спросил я.

   - Для меня! - резко ответил он.

   Я вздрогнул, а потом скоро сообразил: ну, конечно, шутит господин.

   - Шутить изволите, хе-хе-хе, ваше сиятельство!

   А он так и вонзился в меня своими глазами.

   - Я, любезный, нисколько не шучу с вами! вам нужна мерка? Так потрудитесь снять ее с меня. Не забудьте припустить длину гроба, потому что, когда я умру, то, конечно, немного вытянусь.

   Я-с, признаюсь, ваше превосходительство, нехорошо себя почувствовал, даже побелел весь, как потом мне рассказывала жена и подмастерье. Оторопь, жуть взяли меня. Первый раз в жизни моей приходилось мне для гроба снимать мерку с живого человека.

   Однако, делать нечего, взял я трясущимися руками мерку и стал измерять важного господина.

   Когда покончил я с этим, он и говорит:

   - Сейчас я вам объясню, какой я желаю гроб, а пока... нет ли у вас какого-нибудь готового гроба, чтобы я мог кое-что сообразить?...

   Я указал ему на гроб, который мы уже обтягивали глазетом {Глазет - парча с цветной шелковой основой и вытканными на ней золотыми и серебряными узорами.}.

   Посетитель подошел и полез в него.

   - Дайте подушку! - строго скомандовал он.

   - Агаша! Давай подушку свою! - приказал я жене.

   Та, со страхом, тихонько крестясь, подала мне подушку. Через секунду посетитель лежал, вытянувшись в гробу.

   - Дайте крышку! - приказал он. - Прикройте меня ею!...

   Поверите ли, как стал я закрывать гроб крышкой, аж зубы у меня защелкали. Что, думаю, за диво такое? Уж не перехватил ли я, грешным делом, лишнего сегодня с приятелем-гробовщиком в погребке, уж не снится ли мне страшный сон? Даже за нос свой, ваше превосходительство, себя ущипнул.

   - Отлично! - громко вскричал важный господин, вылезая из гроба.

   - Про... Прочная работа... - заикнулся я.

   - Ну-с, любезный хозяин, теперь я вам объясню, какой гроб вы должны мне сделать. Прежде всего - вы должны сделать гроб мне с двойным дном.

   - Как с двойным дном?! - попятился я.

   - Очень просто, именно с двойным дном. Разве вы не знаете, что такое двойное дно? На первом дне буду лежать я, а подо мной должно находиться пустое пространство, сиречь - второе дно. Ширина его не должна быть большая... Так, примерно, вершка {Вершок - стиран русская мера длины, равная 4,4 см.} в три, четыре. Поняли?

   - П... понял... - пролепетал я.

   - Затем в крышке гроба, в уровень с моим лицом, вы вырежете три дырочки-отверстия: две - для глаз, одну - для рта. Сверху вы прикроете их кусочками-кружочками из бархата. Вы примерьте-ка лучше, любезный!

   Господин вновь влез в гроб. Я, накрыв его крышкой, мелом очертил на ней, где должны быть дырочки для глаз, для рта.

   - Затем, и это весьма важно, вы должны поставить в углах крышки такие винтики, чтобы покойник, в случае, если бы он захотел, мог совершенно свободно отомкнуть завинченную крышку. Поняли? Гроб обейте лиловым бархатом. Ну-с, сколько вы возьмете с меня за такой гроб?

   Я замкнулся. Сколько с него заломить при такой оказии? Барин чудной, богатый, видно.

   - Не знаю, право, ваше сиятельство... - пробормотал я.

   - Пятьсот рублей довольно будет? - улыбнулся он, вынимая из толстого бумажника пять радужных.

   Я, обрадованный, спросил, куда они прикажут доставить гроб.

   - Я сам за ним заеду, любезный. Если все хорошо сделаете, я прибавлю вам еще пару таких же билетов. До свидания.

   Когда он ушел, мы долго с женой и подмастерьем обсуждали это необычайное, можно сказать, посещение и этот диковинный заказ. Жена моя - женщина нрава решительного - выхватила у меня деньги и прикрикнула на меня: Ну, о чем ты сусолишь? Тебе-то что? Мало ли какие затеи приходят в голову сытым господам? Пшел стругать гроб! Ну, а дальше что, Панкратьев? - спросил Путилин. Через сутки, к вечеру, приехал этот господин, гробом остался доволен, дал, как обещался, две радужных и увез гроб с собою. Ступайте! Вы свободны! - отрывисто бросил Путилин.

   - Покорнейше благодарим, ваше превосходительство! - кланяясь чуть не до земли, радостно проговорил гробовщик, пятясь к дверям.

   Когда мы остались одни, Путилин искренно и восторженно проговорил:

   - Помилуйте Бог, какой молодец! Тот день, когда я его поймаю, будет днем моего наивысшего торжества!...

  

  

   Прошло несколько дней.

   Необыкновенное приключение с таинственным гробом, из которого во время хода поезда исчез покойник, стало известным петербургской, вернее, всей русской публике и породило самые разноречивые и нелепые толки.

   - Вы слышали страшную историю с гробом! Покойник убежал!

   - Ну, уж это вы извините, покойники не бегают.

   - Но позвольте, это же факт, что гроб оказался пустым?

   - Из этого следует, что покойника выкрали.

   - Но с какой целью?

   - Весьма возможно, что покойник имел на себе драгоценности... Мошенники пронюхали об этом, проникли в вагон, и...

   - Обокрали его? Прекрасно. Но зачем же им, мошенникам, мог понадобиться сам покойник? Ведь это - лишняя и страшная обуза.

   Такие и в подобном роде разговоры можно было услышать везде. Стоустая молва, по обыкновению, все преувеличивая, перевирая и сдабривая своей досужей фантазией, создала целую чудовищную легенду о появлении какой-то страшной, таинственной шайки "мистических" злодеев, выкрадывающих для ритуальных целей покойников из гробов.

   Дело дошло до того, что во время похорон родственники, прежде чем гроб их близкого опускали в могилу, требовали, чтобы перед опусканием крышка его была вновь открыта, дабы убедиться, что гроб не пуст!

   Путилин был в подавленном состоянии духа.

   Раскрыть истинный смысл чудесного происшествия с гробом он, в интересах дела, не мог.

   - Хорошенькую кутерьму поднял этот негодяй! - ворчал он. - Воображаю, как хохочет он теперь!...

   Доставленный немедленно в сыскную полицию - под строжайшим инкогнито! - виновник всей кутерьмы, гроб с двойным дном, был тщательно исследован.

   В то время, как мой друг обшаривал пространство, находящееся между первым дном и вторым - потайным, я услышал его подавленно-радостный крик: - Ага! Хоть что-нибудь, хоть что-нибудь найдено...

   - В чем дело? - спросил я, удивленный.

   - Смотри!

   Путилин держал в руке огромный изумруд. Этот драгоценный камень необычайной величины и красоты, принадлежал к породе редчайших кабошонов-изумрудов {Кабошон - камень с особой формой шлифовки (с сильно выпуклой одной стороной линзы или полусферы).}.

   Внутри его, по странной игре природы, совершенно ясно виднелся крест.

   Не успели мы как следует осмотреть его, как вошел курьер и подал Путилину депешу:

  

   "Спешу предупредить вас, мой гениальный друг, что я вчера преблагополучно прибыл в Петербург. Весь - в вашем распоряжении и к вашим услугам.

   Домбровский".

  

   - Это уж чересчур! - вырвалось у меня.

   - Начинается вторая стадия