Уайзмен Николас Патрик - Фабиола

езни... Но Сира не поправлялась. Рана ее закрылась, но силы не возвращались. Жар сменялся ознобом. Она страшно кашляла. Однажды Дионисий объявил Фабиоле, что считает Сиру неизлечимой. Новый удар! Новое горе! Но Фабиола научилась уже покоряться со смирением, и кротко приняла весть о предстоящей новой потере. Сира просила ее чаще оставаться с нею, рассказывала ей священную историю и земную жизнь Спасителя. Фабиола слушала, затаив дыхание и с замирающим сердцем.

   Утомленная разговором, Сира заснула, а Фабиола сидела у ее изголовья, и сердце ее было преисполнено любви. Она начинала понимать христианское учение. Перед нею лежала умирающая Сира, которая дважды пострадала ради нее, пожертвовавшая собой ради той, которая когда-то ранила ее. Два раза кровь Сиры лилась за Фабиолу! Сколько любви, какая великая душа - душа этой рабыни! Рабыни!... Но разве эта невольница не была лучше, в тысячу раз выше, добрее ее, благородной гордой римской патрицианки!

   Так думала Фабиола.

   Когда Сира проснулась, она увидела госпожу распростертою у своих ног и горько рыдавшую. Сира поняла, что Фабиола победила свою гордость и смирилась. Сира благодарила Бога за обращение Фабиолы. Это обращение стало полным только тогда, когда Фабиола поняла, что невольница и патрицианка равны перед создавшим их Богом, что слезы покаяния вымаливают прощение, что гордость противна Богу, что любовь - источник счастья и путь к спасению.

  

   На другой день, когда Дионисий вошел в комнату Сиры, она сказала ему, указывая на Фабиолу:

   - Отец мой, вот новообращенная, которая желает вступить в лоно нашей Церкви.

   Фабиола, не произнося ни слова, стала на колени и смиренно склонила голову; священник положил ей руку на голову и сказал:

   - Господь привел тебя в дом Свой, да будет благословенно имя Его!

   Тогда Фабиола встала и, обратясь к Сире, сказала:

   - Теперь я могу назвать тебя сестрою!..

   Сира, плача от радости, обняла Фабиолу, и обе они плакали радостными слезами.

   Евфросиния и Грая тоже обратились в христианскую веру. Дионисий учил их и подготавливал к принятию св. крещения.

  

  

   Сира рассказала Фабиоле историю своей жизни. За несколько лет до начала нашей повести жил в Антиохии богатый, знатный человек, вступивший в брак с женщиной, вскоре ставшей христианкой. У них родились сын и дочь: сын-Оранций, дочь - Мариам. Мать воспитывала их в христианской вере. Оба ходили с нею в церковь и, таким образом, много знали о жизни христиан и об их учении. Дочь крестилась, но сын не хотел об этом и слышать. Он любил удовольствия, праздную жизнь, игру, пиры и разделял все вкусы своего отца-язычника. Ему был двадцать один год, когда мать его умерла. Она предвидела, что муж ее неминуемо разорится, ибо он жил не по доходам, и, умирая, оставила все свое имение дочери. Она приказала ей беречь его для бедных и больных христиан.

   Вскоре после ее смерти отец Мариам действительно разорился и умер. Жадные ростовщики захватили оставшееся после него имущество и продали на уплату долгов. Тогда Эврот, брат отца Мариам, возвратившись из далекого путешествия, уплатил долги племянника из своего небольшого капитала и постепенно приобрел над ним неограниченную власть. Он внушал Оранцию, что сестра - причина его несчастия, что она богатая, но безумно тратит свои деньги на пособия низким и порочным людям. Мариам предлагала брату и дяде жить с ней, но не хотела отдать им всего состояния. Они же требовали, чтобы она отдала им все, но она, помня приказание матери, твердо отказала. Не для себя желала Мариам сохранить богатство, но для бедных, завещанных матерью ее попечениям. Тогда дядя и брат объявили, что если она не исполнит их требования, то они не пощадят ни ее, ни ее единоверцев. Оба они знали поименно многих христиан Антиохии, многих священников и епископов. Они клялись, что предадут их в руки властей. Мариам была убеждена, что это не просто угроза, и отдала им все, что имела, и таким образом, выкупила своим состоянием жизнь тех, которых считала братьями во Христе... но с тех пор жизнь под одной крышей с братом и дядей стала ей невыносима. Она пожелала уехать в Иерусалим. Брат и дядя были очень обрадованы ее намерением, заплатили за место на корабле и даже дали ей на дорогу небольшую сумму. Из дома матери Мариам не взяла ничего, кроме дорогого, шитого жемчугом покрывала. Оно служило еще ее матери для покрова св. Даров, ибо епископы, принимая во внимание беспрестанно грозившую христианам опасность вторжения язычников в храмы, разрешали христианам хранить св. Дары дома.

   Когда корабль вышел в открытое море, он поплыл не к берегам Малой Азии, а в противоположную сторону. Капитан отказался отвечать на ее вопросы. Разразилась жестокая буря. Корабль погиб у одного из островов, погибли и пассажиры, и экипаж. Каким-то чудом, с покрывалом на груди, спаслась только Мариам; она была схвачена местными жителями и уведена вглубь острова. Вскоре Мариам была продана богатому семейству, увезшему ее в Малую Азию; оттуда за большие деньги ее перепродали римлянину, искавшему, по поручению Фабия, умную, честную невольницу для Фабиолы. Таким образом Мариам, под именем Сиры, попала в Рим. Случайно найдя драгоценное покрывало в сенях дома Фабия, Фульвий был поражен находкой и тотчас спрятал его

   После отъезда сестры из Антиохии Фульвий пустился в различные предприятия и вскоре разорился; не пошло ему на пользу и отнятое у сестры состояние. Тогда, по совету дяди, он принял поручение цезаря, управлявшего Востоком, и отправился в Рим в качестве шпиона. Дальнейшие обстоятельства его жизни нам известны.

  

  

   Мариам не поправлялась; она все больше и больше слабела. Фабиола ухаживала за нею, как за родной сестрой, но заботливый уход, помощь врача - все было напрасно. Дни ее были

   сочтены. Фабиола, надеясь ее спасти, увезла ее в Номентану, на виллу Агнии. Наступила весна. Кушетку, на которой лежала Мариам, подвигали к окошку или выносили в сад; Мариам, окруженной друзьями, цветами, в живительном воздухе весны, казалось, грустно было прощаться с жизнью именно в ту минуту, когда жизнь, наконец, улыбнулась ей.

   Однажды в чудесный весенний день Эмеренция, которая жила у Фабиолы и стала ее любимицей, играла на лугу с огромным псом. Молосс не забыл Агнии: при ее имени он поднимал морду, насторожив уши, и махал хвостом. Фабиола сидела у ног лежавшей Мариам, бледной и худой, хотя на щеках ее горел яркий румянец, верный признак неизлечимой болезни. Мариам после долгого молчания обратила свой усталый взор на Фабиолу и спросила у нее:

   - Что ты намерена делать, милая сестра, когда я тебя оставлю? - Мариам в первый раз заговорила о своей близкой смерти. Фабиола заплакала.

   - О, нет! Нет! - сказала она. - Мы будем молиться, и Бог сохранит тебя для нас. Я надеюсь, что ты поправишься. Теплый весенний воздух оживит тебя. Поедем в Кампанью, на мою виллу, там еще теплее.

   - Напрасно, все напрасно! Бог судил иначе. Благослови имя Его вместе со мною!

   Фабиола, казалось, боролась с собою. Но, наконец, она преодолела себя, перекрестилась и сказала:

   - Да будет воля Божия! Потом, помолчав, прибавила:

   - Скажи мне свою волю! Что должна я сделать, когда... когда... Фабиола не договорила, слезы душили ее.

   - Когда я умру, - докончила Мариам спокойно, - похорони меня рядом с Агнией, молись за меня и за нее и проси Бога, чтоб Он услышал мою последнюю, предсмертную молитву... о раскаянии и спасении моего несчастного брата!... Отдельно я тебе никого не поручаю. Теперь ты всех знаешь и не оставишь в нужде наших братьев.

  

   В тот же день Мариам исповедалась, причастилась и через несколько дней тихо скончалась.

  

   Свои богатства Фабиола употребила на приюты, больницы, христианские школы и странноприимные дома. Она посвятила себя уходу за больными и делам милосердия. Недолго пришлось ей устраивать богадельни и больницы тайком. Максимиан умер. Максенций взошел на престол, но царствовал недолго. Константин, провозглашенный императором в Галлии, принял христианскую веру, победил Максенция, вошел в Рим и провозгласил христианство господствующей религией империи. Из гонимых христиане превратились в торжествующих победителей. Они отворили врата своих храмов, украсили могилы своих мучеников дивными базиликами. Бывшие их гонители и судьи старались оправдать свою жестокость. Они обвиняли во всем цезарей; но им не удалось обмануть лживыми словами ни современников, ни потомков. Долго рассказывали в Риме о гонениях, которые претерпели христиане, о подлости, об алчности доносчиков, о жестоких казнях. На тех из них, которые доживали свой век, молодежь показывала с ужасом и звала их палачами, кровопийцами.

   Корвин достиг преклонной старости и, всеми презираемый, влачил жалкое существование. Совесть мучила его, люди гнушались им.

   Фабиола, много лет спустя после описанных событий, узнала из достоверных источников, что молитва Мариам была услышана. Брат ее Фульвий, или, вернее, Оранций, раскаялся, принял крещение и ушел в пустыни Африки. Там он спасался по примеру многих подвижников, искупая покаянием тяжкие свои преступления.