Стивенсон Роберт Льюис - Новые арабские ночи

острыми кольями. Жил он уединенно, хотя принимал иногда посетителей весьма странного вида. С ними у него были, должно быть какие-нибудь дела. Но в доме, кроме его самого, жила только mademoiselle и старуха-служанка.

   - Mademoiselle - это его дочь? - спросил Фрэнсис.

   - Дочь,- отвечал швейцар,- родная дочь. Удивительно, как она трудится. При всем их богатстве, она сама ходит на рынок, и каждый день ее можно встретить с корзинкой в руке.

   - А какие же у старика коллекции? - спросил Фрэнсис.

   - Говорят, будто они несметной стоимости. Но больше я ничего не могу сказать, потому что не знаю. Однако до приезда господина де Ванделера никто здесь во всем квартале не привозил с собой столько вещей.

   - Из чего же состоят эти его коллекции? - продолжал допытываться Фрэнсис.- Что же у него там - картины или шелковые материи, или статуи, или драгоценные камни, или что?

   - Право же сударь, я не знаю,- пожал плечами швейцар.- Может быть там у него одна морковь - разве я видел? Вы сами, я думаю, заметили: дом охраняется, точно крепость.

   Разочарованный Фрэнсис пошел к себе в комнату. Швейцар окликнул его снизу лестницы.

   - Я вспомнил вот что, сударь,- сказал он.- Господин де Ванделер побывал во всех частях света, и я слышал один раз от старухи, что он привез с собой уйму бриллиантов. Если это правда, то за этими ставнями много интересного.

   В воскресенье Фрэнсис спозаранку отправился в театр и сел на свое место. Оно оказалось вторым или третьим номером с левой стороны, как раз напротив одной из нижних лож. Место для него было выбрано точно нарочно такое, чтобы за ним самим можно было наблюдать из ложи, а от его наблюдений можно бы было спрятаться в глубину ее. Фрэнсис чувствовал, что эта ложа тесно связана с драмой, в которой он играет бессознательную роль. Он дал себе слово не спускать с этой ложи глаз во время представления, и когда начался первый акт, не столько смотрел на сцену, сколько косился на ложу, но она все время была пуста.

   Почти в конце второго акта дверь ложи отворилась, в нее вошли мужчина и дама и сели в самом дальнем и темном углу. Фрэнсис едва мог справиться со своим волнением. Вошедшие были - мистер Ванделер и его дочь. Кровь быстрее побежала по его жилам, закружилась голова, зашумело в ушах. Он боялся взглянуть, чтобы не вызвать подозрений, программа, которую он держал перед собой и перечитал несколько раз от начала до конца, представилась его глазам не белой, а красной, а когда он глядел на сцену, то слова и жесты актеров и актрис казались ему неуместными и нелепыми.

   Несколько раз он однако решился украдкой взглянуть на интересовавшую его ложу и один раз ему даже показалось, что он встретился глазами с молодой девушкой. По его телу пробежала дрожь, в глазах замелькали все цвета радуги. Чего бы он не дал за то, чтобы услышать, о чем говорили между собой Ванделеры! Как ему хотелось навести на их ложу бинокль и хорошенько посмотреть на их позы и выражение лиц! Но у него на это не доставало мужества. Он знал, что в ложе Ванделеров решается его судьба, но не только не мог вмешаться, а должен был, в бессильной тревоге, пассивно ожидать результата, сидя там, где его посадили.

   Но вот действие кончилось. Занавес упал, и публика стала выходить, пользуясь антрактом. Нисколько не будет странно, если выйдет из залы и он вместе с другими, и ничего не будет удивительного в том, что он пройдет мимо самой ложи, потому что другой дороги нет. Призвав на помощь все свое мужество и низко опустив глаза, Фрэнсис направился к ложе. Он шел очень медленно, потому что впереди двигался еле-еле какой-то пожилой джентльмен, страдавший одышкой. Что ему сделать, когда он будет проходить мимо ложи? Назвать Ванделеров по фамилии? Вынуть из своей петлицы цветок и бросить в ложу? Или просто устремить долгий и томный взгляд на молодую девушку, которая ему или сестра, или невеста? Размышляя обо всем этом, он между прочим, вдруг вспомнил свою прежнюю спокойную жизнь и службу в банке - и ему сделалось невольно жалко своего тихого прошлого.

   К этому времени он дошел, наконец, до самой ложи, так и не придумав, что ему сделать. Он повернул голову, поднял глаза - и не мог удержаться, чтобы не вскрикнуть от разочарования. Ложа была пуста. Пока он медленно проходил к ней, мистер Ванделер и его дочь потихоньку скрылись.

   Кто-то сзади учтиво напомнил ему, что он сам стоит на месте и другим не дает пройти, загораживая проход. Тогда он машинально пошел вперед и без сопротивления позволил толпе увлечь себя прочь из театра. На улице, где давка сейчас же прекратилась, он остановился и очень скоро опомнился на прохладном ночном воздухе. Он с удивлением почувствовал, что у него жестоко болит голова, и что он не помнит ни одного слова из только что виденных им двух актов. Возбуждение прошло и сменилось непреодолимым желанием поскорее лечь спать. Он подозвал фиакр и поехал домой в состоянии крайнего изнурения и с чувством глубокого отвращения к жизни.

   На следующее утро он стал подстерегать, когда мисс Ванделер пойдет на рынок, и ровно в восемь часов увидел ее, идущую по переулку. Одета она была просто, почти бедно, но в том, как она несла голову, во всех движениях ее гибкого тела было что-то благородно-аристократическое. Даже ее корзина, которую она держала как-то особенно ловко и красиво, казалась не простой хозяйственной вещью, а украшением. Фрэнсису казалось, что она всюду на своем пути должна вносить солнечный свет и разгонять мрак. Он вбежал в подъезд и, когда она проходила мимо, окликнул ее сзади по имени:

   - Мисс Ванделер!

   Она обернулась и, как только увидала его и узнала, сейчас же смертельно побледнела.

   - Простите меня,- сказал он ей.- Видит Бог, я не хотел вас пугать, да во мне и нет ничего страшного. Поверьте, я действую скорее по необходимости, чем по доброй воле. У нас с вами столько общего, а между тем я, к сожалению, нахожусь в потемках. Мне бы многое следовало сделать, но у меня связаны руки. Я даже не знаю, что я должен чувствовать, не знаю, кто мои друзья и кто мои враги.

   Она с трудом проговорила - голос долго ее не слушался:

   - Я не знаю, кто вы такой.

   - Знаете, мисс Ванделер,- возразил он.- Простите мою настойчивость, но я убежден, что вы лучше меня знаете все. А вот именно мне прежде всего и хотелось бы узнать, кто я. Скажите мне все, что вы об этом знаете,- умолял он.- Скажите мне, кто я и кто вы и почему моя и ваша судьба оказались в какой-то связи. Окажите мне маленькую помощь в жизни, мисс Ванделер, скажите одно или два словечка мне для руководства, скажите мне хоть только фамилию моего отца - и я вам останусь благодарен на всю жизнь.

   - Не буду пытаться вас обмануть,- отвечала она,- я знаю кто вы, но только я не имею права говорить.

   - Скажите мне, по крайней мере, что вы не сердитесь на меня за мою смелость, и я запасусь терпением и буду ждать,- сказал он.- Если мне не следует это знать - что ж, обойдусь и без этого. Это жестоко, но я могу это перенести. Только не увеличивайте моего горя, не заставляйте меня думать, что я своим поступком сделал из вас себе врага.

   - Вы поступили вполне естественно,- сказала она,- и мне на вас не за что сердиться. Прощайте.

   - Как "прощайте"? Неужели совсем?

   - Этого я не знаю сама,- отвечала она.- Во всяком случае на сегодня прощайте.

   С этими словами она удалилась.

   Фрэнсис вернулся к себе в комнату с совершенно перепутанными мыслями. Работа над Евклидом продвигалась у него очень туго, он гораздо больше времени проводил у окна, чем у своего самодельного письменного стола. Но около дома с зелеными ставнями до самого полудня не случилось ничего интересного, если не считать возвращения мисс Ванделер с рынка и встречи ее с отцом, который сидел на веранде и курил трихинопольскую сигару. Время было завтракать. Молодой человек сбегал в ближайший ресторан, наскоро утолил голод и торопливо вернулся к дому на улице Лепик. Мимо сада верховой лакей проводил оседланного коня. Швейцар дома, где жил Фрэнсис, стоял в подъезде, курил трубку и любовался ливреей и лошадьми.

   - Взгляните,- сказал он молодому человеку,- какие прелестные лошади! Какой элегантный костюм на лакее! Это верховой выезд брата господина де Ванделера, который приехал к нему с визитом. Этот брат - большой человек, генерал у вас на родине. Вы, вероятно, знаете его понаслышке.

   - Откровенно вам скажу, я никогда и не слыхал до сих пор о генерале Ванделере,- отвечал Фрэнсис.- У вас в Англии генералов очень много, а я служил всегда по гражданской части.

   - У него недавно украли огромный индийский бриллиант,- продолжал швейцар.- Уж об этом-то вы в газетах наверное читали.

   Отделавшись кое-как от словоохотливого швейцара, Фрэнсис прибежал к себе наверх и сейчас же бросился к окну. Как раз под тем местом, где приходился просвет в листве каштана, сидели два джентльмена и беседовали, покуривая сигары.

   Генерал, краснолицый мужчина с военной выправкой, имел со своим братом заметное фамильное сходство, черты лица были похожи, было что-то общее во властных, непринужденных манерах, но генерал был старше, меньше, как-то зауряднее с виду, сходство его с братом было довольно карикатурное, и рядом с диктатором он казался бледным и ничтожным.

   Говорили они так тихо, сидя у стола, что Фрэнсис мог расслышать всего только одно или два слова, но по этим словам он все-таки догадался, что речь идет о нем и о его карьере. Несколько раз до него донеслась фамилия "Скримджиэр", и один раз он расслышал слово "Фрэнсис".

   Под конец генерал, по-видимому, в сердцах, что-то раскричался и закончил свою крикливую фразу словами:

   - Фрэнсис Ванделер! Я вам говорю - Фрэнсис Ванделер!

   На последнем слове он сделал ударение.

   Диктатор всем корпусом сделал движение - полупрезрительное, полуутвердительное, но самого его ответа молодой человек не расслышал.

   Он, что ли, был этот Фрэнсис Ванделер, о котором шла речь? О том ли спорили братья, под какой фамилией ему венчаться? Или все дело это было - пуф, мечта, самообольщение?

   После второй паузы в этом неслышном разговоре, между двумя братьями под каштаном, по-видимому, опять возник спор, потому что генерал снова возвысил голос и загремел на весь сад:

   - Моя жена! Я с ней разделался окончательно. Не упоминай мне о ней! Меня тошнит от одного ее имени!

   Он громко выбранился и ударил по столу кулаком.

   Диктатор стал дружески успокаивать его, и через некоторое время пошел провожать его к воротам. Братья довольно дружелюбно пожали друг другу руки, но когда ворота закрылись за гостем, Джон Ванделер расхохотался неприятным злым смехом, который показался Фрэнсису Скримджиэру даже сатанинским.

   Так прошел этот день. Фрэнсис больше ничего нового не узнал, но он вспомнил, что завтра вторник, и решил, что ему наверное удастся открыть еще что-нибудь. Все могло быть и хорошо, и дурно. Во всяком случае, он рассчитывал собрать любопытные сведения и даже, может быть, при удаче, проникнуть в самую сердцевину тайны, окружавшей его отца и его семью.

   К обеденному часу в саду около дома с зелеными ставнями сделаны были некоторые приготовления. Тот стол, который отчасти был виден Фрэнсису сквозь листья каштана, очевидно служил вместо буфета или стола для закусок, на него ставили перемены блюд, салаты, разные приправы, а за другим столом, которого не было видно совсем, уселись обедающие. Фрэнсис сквозь листья каштана видел, как ему показалось, блеск белой скатерти и серебряной посуды.

   Минута в минуту явился мистер Ролльс. Он держал себя настороже, говорил тихо и очень мало. Наоборот, диктатор, казалось, был особенно в ударе и часто смеялся, его смех раздавался в саду очень молодо и приятно для слуха. По интонациям его голоса можно было догадаться, что он рассказывает что-нибудь очень смешное и веселое, потому что он подражал акценту всевозможных народов. Не успели оба, то есть он и молодой пастор, допить свой вермут, как уже между ними исчезло всякое чувство недоверия, и они повели дружескую беседу, точно два старых школьных товарища.

   Наконец появилась и мисс Ванделер, неся миску с супом. Мистер Ролльс подбежал взять у нее миску, но она со смехом отказалась от его услуги. Все трое принялись между собой весело разговаривать и шутить.

   Слов Фрэнсис не слыхал, слышал только все время гул голосов и стук ножей и вилок, ему даже сделалось завидно, глядя на этот веселый семейный обед и на дорогую сервировку. Переменилось несколько блюд, потом появился тонкий десерт и бутылка старого вина, которую собственноручно раскупорил диктатор. Когда стало темнеть, на стол поставили лампу, а на буфетный стол две свечки. Вечер был тихий, теплый, без малейшего ветерка. Свет, кроме того, шел от двери и окон веранды, так что сад был отлично освещен, и листья деревьев блестели в темноте.

   Мисс Ванделер ушла в дом и вскоре вернулась с кофейным прибором на подносе и поставила его на буфетный стол. Отец ее сейчас же поднялся с места и Фрэнсис расслышал, как он сказал:

   - Кофе - это по моей части.

   Мистер Ванделер подошел к буфетному столу и встал так, что свечи его освещали.

   Разговаривая через плечо, мистер Ванделер налил две чашки черного напитка и в тот же миг, с ловкостью фокусника, быстро вылил в чашку поменьше содержимое из какого-то крошечного пузырька. Сделано все это было до того проворно, что Фрэнсис, смотревший прямо на него, едва успел заметить проделку, как уж она была кончена. Вслед затем мистер Ванделер, продолжая смеяться, вернулся к обеденному столу, держа в каждой руке по чашке.

   - Не успеете вы это выпить, как уже к вам явится ваш пресловутый еврей,- сказал он.

   Невозможно описать смущение и горе Фрэнсиса Скримджиэра. Он видел, что у него на глазах совершается грязное, темное дело, а он не может ему помешать и не знает даже как. Может быть, все это только шутка, и его вмешательство было бы совсем неуместно? А если это и серьезно, то преступник, может быть, его отец, и тогда разве не будет он потом всю жизнь сокрушаться, что погубил своего отца? В первый раз за все время он обратил внимание на свое собственное положение в качестве шпиона. Быть пассивным зрителем такого дела и чувствовать в груди бурю самых противоположных чувств причиняло ему острую муку. Он схватился за раму окна, сердце его билось учащенно и тяжело, пот проступил по всему его телу.

   Прошло несколько минут.

   Казалось, что беседа затихает, становится все более и более вялой, но особенно страшного до сих пор ничего не произошло.

   Вдруг послышался звон разбитой посуды и глухой, мягкий стук, как будто кто упал головой на стол. Вслед затем на весь сад раздался пронзительный крик.

   - Что вы сделали? - вскрикнула мисс Ванделер.- Он умер.

   Диктатор отвечал таким сильным, свистящим шепотом, что Фрэнсис, стоя у окна, расслышал каждое слово.

   - Молчи! Он жив и здоров, как и я. Бери его за ноги, а я понесу его за плечи.

   Фрэнсис услышал, как мисс Ванделер расплакалась и разрыдалась.

   - Мисс Ванделер, вы слышали, что я сказал? - продолжал диктатор тем же свистящим шепотом.- Или вы желаете со мной спорить? Предоставляю вам выбирать.

   Последовала новая пауза, потом опять стал говорить диктатор.

   - Бери его за ноги, его нужно отнести в дом. Будь я немного помоложе, я бы один все сделал. Но годы и перенесенные труды и опасности сделали надо мной свое дело, руки мои ослабели, и мне теперь нужна твоя помощь.

   - Но ведь это - преступление,- сказала молодая девушка.

   - Я твой отец,- сказал мистер Ванделер. По-видимому, это напоминание оказало действие.

   Послышалась на песке шумная возня, уронили стул, потом Фрэнсис увидал, что отец и дочь идут по дорожке к дому и несут на веранду за ноги и за руки бездыханное тело мистера Ролльса. Молодой кверджимен был неподвижен и бледен, и его голова при каждом шаге несущих качалась из стороны в сторону.

   Живой он был или мертвый? Несмотря на заявление диктатора, Фрэнсис склонен был скорее думать последнее. Совершено было тяжкое преступление. Дому с зелеными ставнями грозила беда. К своему удивлению, Фрэнсис нашел, что в нем чувство ужаса перед преступлением поглотилось другим чувством - печалью и страхом за молодую девушку и за старика, который, как он думал, подвергался большой опасности. Прилив великодушия наполнил его сердце, он решил выступить на защиту своего отца против всего света, вопреки судьбе, вопреки правосудию. Растворив окно, он закрыл глаза и с распростертыми руками выбросился прямо на листву каштана.

   Ветка за веткой выскальзывали у него из рук или ломались под его тяжестью. Наконец ему удалось ухватить руками большой крепкий сук и повиснуть на нем на одну секунду, но он сейчас же с него сорвался и тяжело упал на стол. Из дома послышался тревожный крик - значит, его увидели. Он вскочил на ноги и через три прыжка стоял уже перед дверьми веранды.

   В небольшой комнате, устланной рогожным ковром и заставленной кругом стеклянными шкафами, наполненными редкими вещами, стоял мистер Ванделер, наклонившись над телом мистера Ролльса. Когда Фрэнсис входил, он выпрямился и что-то быстро сделал рукой. Молодой человек не разглядел хорошенько, что именно, но ему показалось, будто диктатор что-то такое вынул из-за пазухи у пастора, мельком взглянул и сейчас же передал дочери. Все это произошло в один миг, пока Фрэнсис стоял на пороге. В следующий миг он был на коленях перед мистером Ванделером.

   - Отец! - воскликнул он.- Позвольте мне вам помочь. Я знаю, чего вам хочется, и не задаю никаких вопросов. Я вам отдам всю свою жизнь, только отнеситесь ко мне как к сыну. Вы найдете во мне полную сыновнюю преданность.

   Первым ответом диктатора был самый невозможный взрыв ругательств.

   - Сын и отец? - крикнул он.- Отец и сын? Это мы-то с вами? Что за нелепая история? Как вы попали ко мне в сад? Что вам здесь нужно? И кто вы такой?

   Удивленный и сконфуженный, Фрэнсис поднялся на ноги и молча стоял перед ним.

   У мистера Ванделера явилась догадка. Он громко расхохотался,

   - Ах, я понял! - воскликнул он.- Это Скримджиэр. Очень хорошо, мистер Скримджиэр. Я сейчас вам скажу несколько теплых слов. Вы проникли в мое частное жилище не то силой, не то обманом, но во всяком случае без моего разрешения, и для своих излияний выбрали чрезвычайно неудобный момент, когда за моим столом сделалось дурно гостю. Вовсе вы мне не сын. Вы незаконный сын моего брата от одной рыбачки, если вы желаете знать. До вас мне никакого нет дела. Я к вам отношусь с полным равнодушием, которое близко граничит с отвращением, а теперь вы и поведением своим доказали, что оно вполне соответствует вашей внешности. Советую вам подумать обо всем этом на досуге, а теперь позвольте вас попросить - избавить нас от вашего присутствия. Если бы я не был так занят,- прибавил он с ужасным ругательством,- я бы вам задал перед вашим уходом хорошую трепку.

   Фрэнсис слушал все это, испытывая глубокое унижение. Если бы было можно, он бы убежал, но ему никак нельзя было самому выбраться из дома, в который он так неблагоразумно забрался. Ему оставалось только глупейшим образом стоять на месте.

   Молчание прервала мисс Ванделер.

   - Отец, вы раздражены, оттого так и говорите,- сказала она.- Мистер Скримджиэр мог ошибиться, но намерения у него добрые и честные.

   - Благодарю вас за ваши слова,- возразил диктатор.- Вы ими кстати напомнили мне о моих собственных взглядах на честность и порядочность мистера Скримджиэра. Мой брат,- продолжал он, обращаясь к молодому человеку,- был настолько глуп, что подарил вам ежегодную ренту. Еще того глупее его затея - устроить брак между вами и моей дочерью. Вы показываете ей себя целых два вечера подряд, с радостью могу сообщить, что моя дочь относится к этому проекту с полным отвращением. Позвольте мне прибавить, кроме того, что я имею большое влияние на своего брата, и не я буду, если на этой же неделе не уговорю его отнять у вас ренту, которую он вам подарил, и посадить вас опять в банк за вашу конторку.

   Тон старика и его голос были еще оскорбительнее самих слов. Фрэнсис почувствовал себя жестоко, невыносимо оскорбленным и обесчещенным, у него закружилась голова, он закрыл себе лицо обеими руками и выпустил из груди тяжкий, мучительный вздох. Тут опять за него заступилась мисс Ванделер.

   - Мистер Скримджиэр,- сказала она ясно и отчетливо,- вы не должны смущаться от грубых слов моего отца. Никакого отвращения я к вам не чувствую. Наоборот, я даже просила доставить мне случай познакомиться с вами поближе. Уверяю вас, то, что случилось в нынешний вечер, внушает мне к вам только сочувствие и уважение.

   В это время мистер Ролльс конвульсивно пошевелил рукой, и Фрэнсис убедился, что викария только опоили наркотическим снадобьем, от которого он начинает приходить в себя. Мистер Ванделер наклонился над ним и с минуту рассматривал его лицо.

   - Ну, вот что! - воскликнул он, приподнимая его голову.- Пора кончать эту музыку. А так как вам очень нравится поведение этого незаконнорожденного, мисс Ванделер, то потрудитесь взять свечку и выпроводить его отсюда.

   Молодая девушка сейчас же послушалась.

   - Благодарю вас,- сказал Фрэнсис, когда они вдвоем вышли в сад.- Благодарю вас от всей души. Это был самый тяжелый вечер в моей жизни, но, благодаря вам, я сохраню о нем приятное воспоминание.

   - Я сказала, что чувствовала,- отвечала она,- и что считала справедливым по отношению к вам. Мне было чересчур тяжело видеть, что к вам так нехорошо отнеслись.

   Они дошли до ворот. Мисс Ванделер поставила свечку на землю, а сама принялась отодвигать запоры.

   - Еще одно слово,- сказал Фрэнсис,- скажите мне в последний раз, увидимся ли мы когда-нибудь, или никогда больше не увидимся?

   - Увы! - сказала она в ответ.- Вы ведь слышали, что говорит отец. Могу ли я не слушаться?

   - Скажите мне по крайней мере, что вы сами с этим не согласны, что вы не прочь были бы увидеться со мной опять.

   - Отец сказал неправду,- отвечала она,- я считаю вас хорошим, честным человеком.

   - Так дайте мне что-нибудь на память,- сказал он.

   Она с минуту молчала, положив руку на ключ, который уже вложила в замок. Все засовы были отодвинуты, оставалось только повернуть ключ в замке.

   - Если я это сделаю,- сказала она,- обещаете ли вы мне исполнить в точности все, что я вам скажу?

   - Как вы можете спрашивать? - отвечал Фрэнсис.- Да я по одному вашему слову сделаю с радостью все, что угодно.

   Она повернула ключ и отворила дверь.

   - Так и быть,- сказала она.- Вы сами не знаете, чего просите, но так уж и быть. Что бы вы ни услыхали,- продолжала она,- что бы такое ни произошло, не возвращайтесь ни в коем случае в этот дом. Насколько хватит у вас сил, поспешите возвратиться в освещенные и населенные кварталы города. Но и там будьте осторожны. Вы подвергаетесь большой опасности, хотя и не знаете этого. Обещайте мне также, что вы не взглянете на то, что я вам отдам сейчас, до тех пор, пока вы не дойдете до совершенно безопасного места.

   - Обещаю,- сказал Фрэнсис.

   Она вложила в руку молодого человека что-то обернутое в носовой платок, потом с силой, которую в ней трудно было предположить, вытолкнула его из ворот на улицу.

   - Бегите! - крикнула она ему.

   Он услыхал за собой стук закрывшихся ворот и задвигаемых засовов.

   - Я обещал, надо исполнить! - сказал он.

   И он побежал со всех ног по переулку, который вел на улицу Равиньян.

   Он отошел не более полусотни шагов от дома с зелеными ставнями, как среди ночной тишины раздался адски ужасный крик. Он невольно остановился. Другой прохожий последовал его примеру. Из окон соседних домов стала выглядывать публика. Пожар наделал бы, кажется, не больше переполоха в этом пустынном квартале. А между тем кричал как будто один человек. Но он ревел в злобе и бешенстве, точно львица, у которой украли детенышей, и Фрэнсис с изумлением и тревогой услыхал свое имя, выкрикиваемое среди английской брани, разносившейся по воздуху.

   Первым его движением было вернуться к дому, но вслед затем он вспомнил наставление мисс Ванделер и побежал еще быстрее. Вдруг мимо него, словно ядро, выпущенное из пушки, пронесся без шляпы, с распущенными седыми волосами, крича во все горло, сам диктатор и помчался дальше по улице.

   - Чего ему нужно от меня? - думал про себя Фрэнсис.- И чем он так возмущен? Не могу себе представить. Но во всяком случае это для меня сейчас совсем неподходящая компания, и я лучше последую наставлению мисс Ванделер.

   Он повернулся, чтобы спуститься вниз по улице Лепик, предполагая, что старик побежит по другой стороне и в другом направлении, но план оказался плохо задуманным. По существу дела, ему бы следовало забежать в ближайший ресторан и там выждать, чтобы улегся первый пыл преследования. Но помимо полного неумения вести "малую войну", Фрэнсис вдобавок считал себя совершенно неповинным в чем-либо дурном и убегал только потому, что не желал иметь опять неприятное свидание. Ему и в голову не приходило, что мисс Ванделер сказала ему не все и кое о чем умолчала. Он совершенно не понимал, из-за чего старик продолжает беситься, и должен был признать, слушая его ругательства, что бранится он положительно мастерски.

   Тут он вспомнил, что с него свалилась шляпа, когда он падал на каштан. Он зашел в первый попавшийся магазин, купил себе дешевенькую широкополую шляпу и привел немного в порядок свой туалет. Подарок, завернутый в платок, он запрятал поглубже в карман брюк.

   Только он вышел из магазина, как почувствовал на своей шее чью-то руку, увидал перед собой чье-то свирепое лицо и услыхал невероятную брань. Диктатор, не найдя следов беглеца, повернулся, побежал другой дорогой и вот изловил его. Фрэнсис был дюжий парень, но он не мог равняться силой и ловкостью со своим противником. После недолгой борьбы он вынужден был сдаться.

   - Что вам от меня нужно? - сказал он.

   - Мы об этом дома поговорим,- злобно ответил диктатор.

   Он потащил молодого человека вверх по холму, по направлению к дому с зелеными ставнями.

   Но Фрэнсис, хотя и прекратил борьбу, все-таки не примирился со своей участью и ждал только случая, чтобы вернуть себе вновь свободу. Вдруг он рванулся изо всех сил и, оставив в руках мистера Ванделера воротник своего сюртука, с чрезвычайной быстротой пустился бежать по направлению к бульварам.

   Шансы переменились. Диктатор был сильнее, зато Фрэнсис, цветущий юноша, был быстрее на ноги и скоро совершенно скрылся от него в толпе. Немного передохнув, он снова побежал вперед и вышел на Place de l'Opéra, освещенную, как днем, электрическими фонарями.

   - Здесь уж я в полной безопасности, с этим сама мисс Ванделер была бы согласна,- подумал он.

   Он повернул направо вдоль бульваров и вошел в американский ресторан, где спросил себе пива. Для одних посетителей было слишком поздно, для других слишком рано, поэтому публики в ресторане было немного. Всего двое или трое мужчин сидело за отдельными столиками в зале, и занятый своими мыслями Фрэнсис даже не заметил их.

   Он достал из кармана сверток. Завернутая вещь оказалась сафьяновым футляром с золотым тиснением. Фрэнсис нажал пружинку. Футляр открылся, и прямо в испуганные глаза юноши сверкнул бриллиант чудовищной величины и необыкновенно яркого блеска. Неожиданность была так велика, появление бриллианта до такой степени необъяснимо, а ценность его так огромна, что Фрэнсис как был, так и остался сидеть с открытым футляром в руке, смотря на него тупо и бессознательно, точно человек, пораженный внезапным помешательством.

   На его плечо легла легко, но твердо чья-то рука, и спокойный голос, в котором звучали властные ноты, проговорил ему на ухо:

   - Закройте футляр и приведите в порядок свое лицо.

   Он поднял глаза и увидел еще нестарого мужчину со спокойной великосветской осанкой, одетого с роскошной простотой. Этот мужчина встал из-за соседнего столика и пересел к Фрэнсису, захватив свой стакан.

   - Закройте футляр,- повторил незнакомец,- и спрячьте его обратно в свой карман, где он как мне думается, до этого дня еще никогда не был. Сбросьте с себя этот изумленный вид и держите себя так, как будто мы с вами старые знакомые и встретились здесь случайно. Так. Ну, чокнитесь со мной стаканом. Вот это гораздо лучше. Кажется, сэр, вы любитель?

   Последние слова незнакомец произнес с улыбкой особенного значения, откинулся на спинку стула и глубоко затянулся табаком.

   - Скажите, ради Бога, кто вы такой, и что значат эти намеки? - сказал Фрэнсис.- Мне почему-то кажется, что вы можете мне дать добрый совет. Дело в том, что сегодня вечером я попал в самые запутанные приключения, и все те люди, с которыми мне пришлось иметь дело, держали себя до такой степени странно, что я спрашивал себя, уж не попал ли я на другую планету? Ваше лицо внушает мне доверие, вы мне кажетесь добрым, умным и искренним человеком, скажите мне, ради Бога, почему вы обратились ко мне таким странным, необычным путем?

   - Все в свое время,- отвечал незнакомец.- Но моя очередь первая спрашивать, и потому вы должны мне сначала сказать, какими судьбами к вам попал "бриллиант раджи"?

   - Бриллиант раджи? - повторил как эхо, Фрэнсис.

   - Не надо говорить так громко... Да, разумеется, у вас в кармане "бриллиант раджи". Я много раз видел его и брал в руки в коллекции сэра Томаса Ванделера.

   - Сэра Томаса Ванделера! Генерала! Моего отца! - воскликнул Фрэнсис.

   - Вашего отца? - повторил незнакомец.- Я не знал, что у генерала есть дети.

   - Сэр, я внебрачный,- сказал Фрэнсис и покраснел.

   Незнакомец поклонился с серьезным видом. Поклон был почтительный, кланяющийся хотел показать, что он понимает все и признает собеседника своим равным. Фрэнсис, сам не зная отчего и почему, успокоился и утешился. Общество незнакомца приносило ему заметную пользу и удовольствие. Он проникался к незнакомцу все больше и больше уважением и кончил тем, что снял и положил свою широкополую шляпу, как бы чувствуя себя в присутствии начальства.

   - Я замечаю,- сказал незнакомец,- что ваши приключения были не особенно мирного характера. У вас оторван воротник, исцарапано лицо и ранен висок. Быть может, вы извините мое любопытство, если я вас спрошу, как это вам удалось заполучить в свой карман краденую вещь такой громадной цены?

   - Я должен внести поправку в ваши слова,- возразил Фрэнсис.- У меня нет никакой краденой вещи. Если вы намекаете на бриллиант, то мне его дала час тому назад мисс Ванделер на улице Лепик.

   - Мисс Ванделер на улице Лепик! - повторил собеседник.- Вы заинтересовали меня больше, чем сами думаете. Продолжайте, пожалуйста.

   - Боже мой! - воскликнул Фрэнсис.

   Память его сделала внезапный скачок. Ему живо представился мистер Ванделер, вынимающий из кармана одурманенного гостя какую-то вещь. Теперь он был твердо убежден, что это и был сафьяновый футляр.

   - Вы что-нибудь вспомнили или сообразили? - спросил незнакомец.

   - Слушайте,- сказал Фрэнсис.- Я не знаю, кто вы такой, но мне кажется, что вам можно довериться и даже получить от вас помощь. Я ничего не понимаю из происшедшего. Вы должны мне дать совет и оказать поддержку, и так как вы сами просите, то я вам расскажу все.

   И он вкратце рассказывал все, что с ним было, начиная с того дня, как его пригласили из банка в адвокатскую контору.

   - Ваш рассказ просто необыкновенен,- сказал незнакомец, когда молодой человек закончил рассказывать,- и ваше положение очень затруднительно и опасно. Многие на моем месте стали бы советовать вам отыскать вашего отца и отдать ему бриллиант, но у меня другие соображения. Человек! - позвал он.

   Подбежал оффициант.

   - Позовите мне на минутку распорядителя,- сказал он. - Мне нужно сказать ему два слова.

   Официант сходил за распорядителем, который подошел и поклонился с заискивающей почтительностью.

   - Чем могу служить? - спросил он.

   - Будьте добры,- отвечал незнакомец, указывая на Фрэнсиса, - скажите этому господину, кто я такой.

   - Вы имеете честь, сударь,- сказал распорядитель, обращаясь к молодому человеку,- сидеть за одним столом с его высочеством принцем Флоризелем Богемским.

   Фрэнсис поспешно встал и сделал принцу глубокий поклон. Принц попросил его сесть на свое место.

   - Благодарю вас,- обратился Флоризель к распорядителю.- Мне очень жаль, что я вас побеспокоил из-за таких пустяков. Можете идти!

   И он отпустил распорядителя движением руки.

   - А теперь,- сказал принц Фрэнсису,- дайте мне сюда бриллиант.

   Ни слова не говоря, юноша передал ему футляр.

   - Вы хорошо сделали,- сказал Флоризель,- ваше чувство указало вам верный выход, и вы потом всю жизнь будете благодарить Бога за злоключения нынешней ночи. Человек может попадать во всевозможные переплеты, мистер Скримджиэр, но если у него честное сердце и светлый ум, то он из всякого затруднения найдет почетный выход. Успокойтесь вполне. Ваше дело в моих руках, а я достаточно силен для того, чтобы с Божьей помощью привести его к благополучному концу. Пройдемтесь со мной, пожалуйста, до моего экипажа.

   Принц встал и оставил официанту золотую монету, повел молодого человека из ресторана на бульвар, где принца дожидалось скромное купе с двумя слугами не в ливреях.

   - Эта карета в вашем распоряжении,- сказал он.- Соберите свой багаж, как можно скорее, и мои слуги отвезут вас на дачу в окрестностях Парижа, где вы будете жить в полной безопасности и с некоторым комфортом до того времени, пока устроится ваше дело. Вы найдете там приятный сад, библиотеку хороших книг, повара, винный погреб и запас порядочных сигар, которые я рекомендую вашему вниманию. Жером,-прибавил он, обращаясь к одному из слуг,- вы слышали, что я сказал? Поручаю мистера Скримджиэра вашим заботам. Вы, я это знаю, сумеете хорошо позаботиться о моем друге.

   Фрэнсис стал горячо, но довольно бессвязно благодарить.

   - Вы успеете меня поблагодарить тогда, когда будете узаконены своим отцом и женитесь на мисс Ванделер,- сказал принц.

   С этими словами принц повернулся и пошел по направлению к Монмартру. Он крикнул первого проезжавшего извозчика, дал адрес и через четверть часа звонил уже у ворот мистера Ванделера, отпустив извозчика, немного не доезжая до дома.

   Диктатор с величайшими предосторожностями отпер ворота сам.

   - Кто это? - спросил он.

   - Извините за поздний визит, мистер Ванделер,- отвечал принц.

   - Вы, ваше высочество, всегда у нас желанный гость,- сказал мистер Ванделер, отступая и давая дорогу.

   Принц вошел в открытую половину ворот и, не дожидаясь хозяина, направился прямо в дом и отворил дверь в гостиную. Там сидели двое: мисс Ванделер, у которой были заплаканные глаза и которая временами всхлипывала, и молодой человек, в котором принц сейчас же узнал клерджимена, месяц тому назад в курильной комнате клуба спрашивавшего у него совета, что ему читать.

   - Добрый вечер, мисс Ванделер,- сказал Флоризель.- У вас очень утомленный вид. Мистер Ролльс, если не ошибаюсь? Я надеюсь, что чтение романов Габорио принесло вам пользу, мистер Ролльс?

   Но молодому человеку было не до разговоров, он находился в большом огорчении. Поэтому он только чопорно поклонился, продолжая кусать себе губы.

   - Какой добрый ветер занес вас к нам, ваше высочество? - сказал вошедший следом за гостем мистер Ванделер.- Чему я должен приписать такую неожиданную честь?

   - Я приехал по делу,- отвечал принц.- У меня есть дело к вам, а когда мы его кончим, я попрошу мистера Ролльса пройтись со мной погулять. Мистер Ролльс,- прибавил он строго,- позвольте вам напомнить, что я еще не садился.

   Клерджимен вскочил со стула и извинился. Принц сел в кресло у стола, вручил свою шляпу мистеру Ванделеру, а палку мистеру Ролльсу и, заставив их таким образом стоять и служить ему, сказал следующее:

   - Я сказал, что приехал сюда по делу. Если бы я приехал для удовольствия, то мне бы очень не понравился прием, который мне здесь оказали, и само общество, в котором я нахожусь. Вы, сэр,- сказал он Ролльсу,- нарушили правила приличия по отношению к лицу высокого сана, а вы Ванделер, хотя и встретили меня с улыбкой, но, вы сами знаете, у вас руки запачканы грязным поступком. Я не желаю, чтобы меня перебивали,- вставил он повелительно.- Я явился сюда говорить, а не слушать. Предлагаю вам выслушать меня почтительно и то, что я скажу, исполнить в точности. Ваша дочь в ближайший удобный день должна быть обвенчана в посольской церкви с моим другом мистером Скримджиэром, приемным сыном вашего брата. Вы будете любезны дать за нее не менее десяти тысяч фунтов приданого. А для вас я придумал очень важное поручение в Сиаме, и вы получите письменную инструкцию. Прошу, сэр, ответить мне в двух словах, принимаете ли вы эти условия или нет?

   - Простите, ваше высочество,- сказал мистер Ванделер,- но позвольте мне почтительнейше задать вам два вопроса.

   - Позволяю,- сказал принц.

   - Вы сейчас изволили сказать, что мистер Скримджиэр ваш друг,- продолжал диктатор.- Поверьте, ваше высочество, если бы я знал, что он имеет честь быть вашим другом, я бы отнесся к нему совершенно иначе.

   - Вы поставили вопрос очень ловко,- отвечал принц,- но только это вам нисколько не поможет. Я вам предъявил свои требования. Если бы даже я этого джентльмена до сегодняшнего вечера ни разу не видел, то это ничего не меняет.

   - Ваше высочество, вы угадали мою мысль с обычной вашей тонкостью,- отвечал Ванделер.- Теперь еще одно: я, к несчастью, направил полицию по следам мистера Скримджиэра, обвиняя его в краже. Должен ли я это обвинение взять обратно или могу его поддерживать?

   - Это уже как вам будет угодно самим,- сказал Флоризель.- Здесь вопрос вашей личной совести и местных законов. Дайте мне мою шляпу, а вы, мистер Ролльс, отдайте мне мою палку и ступайте за мной. Доброго вечера, мисс Ванделер. Я принимаю,- сказал он мистеру Ванделеру,- ваше молчание за безусловное согласие.

   - Делать нечего, я покоряюсь,- отвечал старик,- но только предупреждаю вас откровенно, ваше высочество, что дело не обойдется без борьбы.

   - Вы старик,- сказал он,- а преклонные годы неблагоприятны для зла. Не делайте мне вызова, а то я могу оказаться жестокосерднее, чем вы воображаете. В первый раз случилось так, что я, исполненный неприязни, становлюсь вам поперек дороги. Позаботьтесь о том, чтобы этот первый раз был и последним.

   С этими словами, заставляя викария идти за собой, Флоризель вышел из дома и направился через сад к воротам. Диктатор шел за ним со свечкой и светил, а у ворот отдал ему свечку и сам стал отпирать все свои хитрые запоры и засовы.

   В воротах принц обратился к нему в последний раз.

   - Вашей дочери здесь нет,- сказал он,- позвольте вам сказать, что я отлично понял ваши угрозы. Но вам стоит только поднять руку и вы навлечете на себя внезапную и непоправимую гибель.

   Диктатор не дал никакого ответа, но когда принц повернулся к нему спиной и пошел, взбешенный старик сделал вслед ему угрожающий жест и сейчас же, тихонько завернув за угол, пустился со всех ног бежать до первой извозчичьей биржи.

  

   (Здесь,- говорит мой араб,- нить рассказа окончательно отходит от "Дома с зелеными ставнями". Еще одно приключение,- прибавляет он,- и с "Бриллиантом раджи" будет покончено. Это последнее звено в цепи событий известно среди жителей Багдада под названием "Принц Флоризель и сыщик")...

  

   Принц Флоризель дошел с мистером Ролльсом до небольшой гостиницы, в которой тот проживал. Они дорогой много разговаривали, и клерджимен не раз принимался плакать, растроганный ласково-суровыми упреками Флоризеля.

   - Я загубил свою жизнь,- сказал он в заключение.- Помогите мне. Скажите, что мне делать? Увы! У меня нет нужных качеств для священника и необходимой ловкости для жулика.

   - Вот теперь вы смирились,- сказал он,- и я больше вам ничего не буду говорить. Кающийся не с принцем должен беседовать, а с Богом. Но если вы хотите от меня совета, то поезжайте в Австралию колонистом, займитесь ручным трудом на открытом воздухе и позабудьте, что вы были священником и видели своими глазами проклятый камень.

   - И верно, что проклятый,- согласился мистер Ролльс.- Где он теперь? Какую еще новую смуту готовит он людям?

   - От него зла больше не произойдет,- сказал принц.- Он у меня в кармане. Вот вам доказательство того, что я уже верю вашему ра