Стивенсон Роберт Льюис - Новые арабские ночи

Норсмаур.- И отлично, слава Богу!

   Мы бросились к "дядиной комнате". Хедльстон поспешно надевал сапоги. Руки его дрожали, но на лице было твердое выражение решимости, какого еще я у него не наблюдал. Рядом стояла Клара, собираясь накинуть плащ себе на плечи. Она смотрела на отца в упор; взгляд ее, казалось, выражал то надежду, то мучительное сомнение.

   - Ну, ребятушки, пора сделать вылазку! - вскрикнул Норсмаур.- Печку натопили как следует, сейчас сами зажаримся! Что касается меня, я предпочитаю схватиться врукопашную - будь что будет!

   - Ничего больше и не остается! - добавил я.

   - Ничего! - воскликнули вместе Клара и ее отец, но с совершенно различными интонациями.

   Мы все поспешили вниз. Жар там был уже невыносим; в ушах раздавались гул и треск надвигавшегося огня; еле мы успели пройти мимо одного из окон, как оно рухнуло, и в комнату ворвался сноп пламени, осветившего всю внутренность павильона колеблющимся, зловещим огнем. В то же мгновение вверху рухнуло что-то грузное: очевидно, загорелся весь дом, точно коробка спичек, и с минуты на минуту грозил обвалиться над нашими головами.

   Я и Норсмаур хотели броситься с револьверами вперед, но Хедльстон, который перед тем отказался взять огнестрельное оружие, нас остановил и властным жестом выдвинулся вперед.

   - Пусть Клара отворяет дверь! - сказал он громким, приказывающим голосом.- Это ее предохранит от первого залпа, если они приготовились стрелять. Вы оба также в первый момент не выходите. Я - козел отпущения; меня осудили мои грехи!

   Бледная как полотно, но владея всеми своими чувствами, Клара быстро начала разбирать баррикаду. Став за плечом Хедльстона с револьвером в руке и затаив дыхание, я мог слышать, как он быстрым, прерывавшимся от волнения шепотом произносил молитву за молитвой; должен признаться,- каким бы ужасным ни показалось мое суждение,- что тогда он мне показался еще более противным: даже в такую решительную минуту он думал о своем спасении. Тут Клара отворила дверь, придвинув ее на себя. Перед нами открылись дюны, ярко освещенные смешанным сиянием лунного света и отблеском пожара.

   Хедльстон с удивительной для него силой одновременно оттолкнул назад ладонями своих рук меня и Норсмаура. Раньше, чем мы успели очнуться от совершенно неожиданного толчка в грудь, Хедльстон выбежал за порог с напряженно вытянутыми вверх над головой руками, точно человек, собравшийся нырнуть.

   - Я здесь! - кричал он.- Я - Хедльстон! Убивайте меня, остальных пощадите!

   Внезапное его появление, вероятно, ошеломило наших врагов, скрытых среди холмов. По крайней мере, очнувшись и взяв Клару за руки,- каждый со своей стороны,- мы успели выйти за дверь, а Хедльстон - отбежать довольно далеко, а они не подавали еще признаков жизни. Но едва мы спустились с крыльца, спеша к Хедльстону на помощь, как с разных холмов вспыхнуло десять-двенадцать огоньков, и одновременно раздались выстрелы. Хедльстон зашатался, простер руки вперед и навзничь упал в траву.

   - Traditore! Traditore! - закричали невидимые мстители.

   В эту же минуту как раз с воспламенившегося со всех сторон дома с ужасным треском и шумом скатилась часть крыши, и к небу взвился огромный столб огня.

   Его должны были увидеть с моря миль за тридцать и далеко от берега до пика Грейстиль - самой высокой восточной оконечности Каульдерских гор.

  

   Я не в состоянии описать то, что последовало за трагической минутой смерти Хедльстона. Все в моих воспоминаниях тут смешалось, как мучительные и беспорядочные перипетии кошмара. Клара, помнится, глухо вскрикнула и упала бы, если бы я и Норсмаур не поддержали ее бесчувственное тело. На нас никто не напал - я не мог бы этого забыть; никого даже мы не видели. Мы бежали, охваченные, вероятно, паническим страхом, с Кларой на руках; помню, я держал ее то один, то вместе с Норсмауром, то силой отбивал от Норсмаура дорогую для меня ношу. Как мы добрались до леса и разыскали мою пещеру, это совершенно исчезло из моей памяти. Первым ясным моментом мне рисуется следующий: Клара в обмороке лежит около самой палатки, а мы с Норсмауром боремся, упав оба не землю, и он с немой яростью бьет меня по голове рукояткой своего револьвера. Он два раза ударил меня по черепу,- очевидно, до крови,- и от этой, вероятно, небольшой потери крови прояснилось мое сознание. Я схватил его руку с револьвером.

   - Норсмаур! - проговорил, помню, я.- Вы потом меня убьете. Сперва спасем Клару!

   В эту минуту Норсмаур имел надо мной верх. Однако как только он услышал мои последний слова, тотчас вскочил на ноги и бросился к палатке. Схватив бесчувственную Клару, он прижимал ее к сердцу и осыпал поцелуями и ласками.

   - Стыдно! - кричал я.- Норсмаур, стыдитесь!

   И, несмотря на сильное головокружение, я подбежал и начал его бить кулаками по плечам и голове.

   Он оставил свою добычу и, взглянув на меня в упор, проговорил:

   - Вы были подо мной. Я мог вас убить. Я вас отпустил, а вы на меня снова напали, ударили! Подлец!

   - Сами вы подлец! Хотела бы она ваших поцелуев, если бы могла их чувствовать? Она возмутилась бы! И теперь она так долго в обмороке, что может сейчас умереть, и вы губите дорогое время, да еще злоупотребляете ее беспомощностью. Отойдите! - крикнул я.- Я должен ее спасти!

   Он на мгновение побелел от гнева и чуть на меня не ринулся, но вдруг отошел в сторону.

   - Делайте, что хотите! - проговорил он тихо.

   Я бросился на колени перед Кларой и поспешно, как только умел, начал расстегивать ее платье и лиф, но не успел еще окончить, как почувствовал, что Норсмаур, схватил меня за плечо.

   - Прочь от нее руки! - крикнул он с остервенением.- Думаете, что у меня больше нет крови в жилах?

   - Норсмаур! - прокричал я в ответ.- Вы сами ей не помогаете и мне мешаете, что же мне остается - вас убить?

   - Вот это лучше! - продолжал он тем же криком.- Пусть она тоже умрет с нами. Прочь от нее! Выходите на бой!

   - Вы заметьте,- сказал я, поднимаясь на ноги,- что я даже не поцеловал ее!

   - Не посмели! - продолжал Норсмаур.

   Не знаю, что со мной сделалось. С одной стороны, я не побоялся угрозы Норсмаура; с другой - не решился расцеловать мою дорогую Клару со всей глубиной моего чувства. Я медленно опустился на колени перед ней и, не обращая на Норсмаура никакого внимания, освободил ее лицо от рассыпавшихся в беспорядке волос и тихо, с глубокой почтительностью, приложил на мгновение свои губы к ее холодному лбу. Это была нежная ласка, которую мог бы оказать только отец своей дочери, а не мужчина, которому угрожала немедленная смерть,- женщине, почти мертвой.

   - Теперь, мистер Норсмаур,- сказал я, вставая,- я к вашим услугам!

   Тут, к великому моему изумлению, я заметил, что он стоит, отвернувшись от меня.

   - Вы слышали? - спросил я его.

   - Слышал,- ответил он негромко.- Если хотите биться, я готов. Если не хотите, идите, помогайте Кларе. Мне все равно.

   Я не заставил его повторять два раза. Опустившись на землю перед Кларой, я снова старался оживить ее. Она все еще оставалась неподвижной, бледной, без чувств. Я начинал думать, что нежная ее душа уже отлетела, сердцем моим овладело чувство ужаса, полного отчаяния. Тихим голосом с самыми нежными интонациями я звал Клару по имени; я согревал и сжимал ее руки в своих, часто и слегка бил их; положил ее голову совсем низко, чтобы облегчить кровообращение, но все было напрасно: ресницы ее по-прежнему оставались неподвижными.

   - Норсмаур,- окликнул я.- Вот моя шляпа. Ради Бога, зачерпните в нее воды из ключа и давайте сюда скорей!

   Через несколько секунд он был уже около меня с водой.

   - Я налил ее в свою шляпу,- сказал он,- вы не ревнуете?

   - Норсмаур...- начал было я, продолжая поливать водой голову и грудь Клары, но он дико меня оборвал.

   - Молчите! Ничего не говорите!

   Разумеется, разговаривать у меня не было никакой охоты, и я, поглощенный мыслями о дорогой моей голубке, молча продолжал ее оживлять водой. Хотя Норсмаур принес полную шляпу воды, но она скоро вся вышла. Не оборачиваясь, я снова протянул шляпу и сказал только одно слово:

   - Еще!

   Норсмаур тотчас же принес снова воды и потом еще несколько раз, пока наконец Клара не раскрыла глаза.

   - Ну,- сказал Норсмаур,- теперь, надеюсь, вы можете и без меня обойтись? Желаю вам доброй ночи, мистер Кассилис!

   С этими словами он быстро удалился, а я поспешил развести огонь, чтобы Клара скорее согрелась. Я не боялся итальянцев - они, как я видел, не взяли ни одной вещицы из моего скромного имущества в палатке.

   Согревшись около костра, успокоенная моими словами и тихими ласками, Клара стала мало-помалу приходить в себя, овладела своими мыслями и даже почувствовала, что физическая ее слабость проходит.

   Уже рассветало. Вдруг из чащи кустов, за пещерой, послышалось резкое восклицание, вроде призыва. Я вскочил с земли и услышал голос Норсмаура, на этот раз совершенно спокойный:

   - Идите сюда, Кассилис, и только вы! У меня есть, что вам показать.

   Я посоветовался глазами с Кларой и, получив ее немое разрешение, вышел из палатки.

   На некотором расстоянии стоял Норсмаур, прислонясь спиной к стволу дерева. Увидев меня, он молча повернулся и пошел по направлению к морю. Я догнал его только у опушки леса. Он остановился и сказал:

   - Смотрите!

   Я сделал еще шага два вперед, чтобы выбраться из последней листвы. Ясный и холодный свет утра озарял знакомую мне местность. От павильона осталась лишь черная развалина: крыша провалилась внутрь стен, один угол дома свалился наружу; там и сям поверхность дюны точно зарубцевалась небольшими, разбросанными черными пятнами обгорелой травы. В неподвижном утреннем воздухе все еще взвивались струи густого дыма, и во многих местах между остатками голых стен тлели еще кучи, точно горячие угли в открытой жаровне. Я взглянул на море. Совсем близко от берега стояла яхта; от нее на всех веслах спешила к берегу шлюпка.

   - "Красный Граф"! - вскрикнул я.- Опоздал лишь на двенадцать часов!

   - При вас револьвер, Франк? - спросил холодно Норсмаур.- Он в кармане?

   Я машинально направил руку в карман и почувствовал, что страшно побледнел. Револьвер пропал. Очевидно, его украли.

   - Вы видите, что вы в моих руках! - продолжал он тем же тоном.- Я обезоружил вас ночью, когда вы ухаживали за Кларой. Теперь, утром - вот: получите его! Без благодарностей! - крикнул он, простирая руку вперед.- Я их не люблю. Пожалуйста, избавьте!

   И он пошел к морю встречать шлюпку, а я следовал за ним, шагах в двух позади. Когда мы проходили мимо павильона, я остановился, стараясь глазами отыскать место, где упал и, быть может, лежал еще Хедльстон, но нигде не видно было трупа, не осталось даже признаков пролитой крови.

   - Граденская топь! - напомнил Норсмаур.

   Он продолжал идти впереди, пока не дошел до начала бухты.

   - Пожалуйста, дальше не ходите! - сказал он.- Быть может, вы хотели бы ее поместить на первое время в моей Граденской усадьбе?

   - Благодарю вас,- ответил я.- Я попробую ее устроить у знакомого священника в Граден-Уэстере.

   Шлюпка подошла к берегу; из нее выпрыгнул матрос.

   - Минутку подождите, ребята! - крикнул Норсмаур и затем, обернувшись ко мне, тихо сказал: - знаете, обо всем этом лучше ей не говорить.

   - Напротив! - воскликнул я.- Я все передам ей до мельчайших подробностей: она должна знать все, что я сам знаю.

   - Вы меня не понимаете,- возразил Норсмаур с чувством достоинства,- я думал, что это просто лишнее: она должна была этого от меня ожидать. Прощайте!

   Он кивнул мне головой. Я протянул ему руку.

   - Простите! - сказал он.- Это, конечно, мелочь, но я не в состоянии больше выносить наши неестественные, фальшивые отношения. Уж не думаете ли, что я могу прикинуться? Что когда-нибудь, убеленный сединами, как усталый скиталец, я присяду у вашего домашнего очага, и прочее? Нет, этого никогда не будет! Твердо надеюсь, что никогда более не увижу ни вас, ни ее!

   - Норсмаур!.. Да благословит вас Бог! - воскликнул я горячо, от всей души.

   - О да, конечно.

   Это были последние его слова. Он быстро спустился к бухте и подошел к шлюпке. Поджидавший матрос протянул ему руку, чтобы помочь сойти в лодку, но Норсмаур ее отстранил и сам спрыгнул на скамейки. Тотчас он сел к рулю, взял румпель в руку и твердо скомандовал отчалить.

   Я машинально следил за быстрым ходом шлюпки, за размеренным, точно тиканье часов, скрипом весел в уключинах.

   Шлюпка была еще на полпути от "Красного Графа", как из моря выглянуло восходившее солнце.

   Еще одно слово, и рассказ мой будет кончен. Несколько лет спустя Норсмаур был убит, сражаясь добровольцем за освобождение Тироля в рядах Гарибальди.