Главная » Книги

Достоевский Федор Михайлович - Слабое сердце, Страница 2

Достоевский Федор Михайлович - Слабое сердце


1 2 3

.
   - Ну, ступай, пожалуй! - говорил Аркадий, смотря на него во все глаза в томительном ожидании.
   - Послушай, Вася, ускори перо; я зла тебе не советую, ей-богу же так! Сколько раз говорил сам Юлиан Мастакович, что у тебя в пере ему всего более нравится четкость! Ведь это Скороплёхин только любит, чтоб было четко и красиво, как пропись, чтоб потом как-нибудь зажилить бумажку да детям домой нести переписывать: не может купить, болван, прописей! А Юлиан Мастакович только и говорит, только и требует: четко, четко и четко!.. чего же тебе! право! Вася, я уж не знаю, как и говорить с тобой... Я боюсь даже... Ты меня убиваешь тоской своей.
   - Ничего, ничего! - говорил Вася и в изнеможении упал на стул. Аркадий встревожился.
   - Не хочешь ли воды? Вася! Вася!
   - Полно, полно, - сказал Вася, сжимая его руку. - Я ничего; мне только стало как-то грустно, Аркадий. Я даже и сам не могу сказать отчего. Послушай, говори лучше о другом; не напоминай мне...
   - Успокойся, ради бога, успокойся, Вася. Ты докончишь, ей-богу, докончишь! А хоть бы и не докончил, так что ж за беда? Точно преступленье какое!
   - Аркадий, - сказал Вася, так значительно смотря на своего друга, что тот решительно испугался, ибо никогда Вася не тревожился так ужасно. - Если б я был один, как прежде... Нет! я не то говорю. Мне всё хочется тебе сказать, поверить, как другу... Впрочем, зачем же беспокоить тебя?.. Видишь, Аркадий, одним дано многое, другие делают маленькое, как я. Ну, если б от тебя потребовали благодарности, признательности - и ты бы не мог этого сделать?..
   - Вася! я решительно не понимаю тебя!
   - Я никогда не был неблагодарен, - продолжал Вася тихо, как будто рассуждая сам с собою. - Но если я не в состоянии высказать всего, что чувствую, то оно как будто бы... Оно, Аркадий, выйдет, как будто я и в самом деле неблагодарен, а это меня убивает.
   - Да что ж, да что! Неужели же в том вся благодарность, что ты перепишешь к сроку? Подумай, Вася, что ты говоришь! разве в этом выражается благодарность?
   Вася вдруг замолчал и посмотрел во все глаза на Аркадия, как будто его неожиданный аргумент разрушил все сомнения. Он даже улыбнулся, но тотчас же принял опять прежнее задумчивое выражение. Аркадий, приняв эту улыбку за окончание всех страхов, а тревогу, опять явившуюся, за решимость на что-нибудь лучшее, крайне обрадовался.
   - Ну, брат Аркаша, проснешься, - сказал Вася, - взгляни на меня; неравно я засну, беда будет; а теперь я сажусь за работу... Аркаша?
   - Что?
   - Нет, я так только, я ничего... я хотел... Вася уселся и замолчал, Аркадий улегся. Ни тот, ни другой не сказали двух слов о коломенских. Может быть, оба чувствовали, что провинились немножко, покутили некстати. Вскоре Аркадий Иванович заснул, всё тоскуя об Васе. К удивлению своему, он проснулся ровно в восьмом часу утра. Вася спал на стуле, держа в руке перо, бледный и утомленный; свечка сгорела. В кухне возилась Мавра за самоваром.
   - Вася, Вася! - закричал Аркадий в испуге... - Когда ты лег?
   Вася открыл глаза и вскочил со стула...
   - Ах! - сказал он. - Я так и заснул!.. Он тотчас же бросился к бумагам - ничего: всё было в порядке; ни чернилами, ни салом от свечки не капнуло.
   - Я думаю, я заснул часов в шесть, - сказал Вася. - Как ночью холодно! Выпьем-ка чаю, и я опять...
   - Подкрепился ли ты?
   - Да-да, ничего, теперь ничего!..
   - С Новым годом, брат Вася.
   - Здравствуй, брат, здравствуй; тебя также, милый. Они обнялись. У Васи дрожал подбородок и повлажнели глаза. Аркадий Иванович молчал: ему стало горько;
   оба пили чай наскоро...
   - Аркадий! Я решил, я сам пойду к Юлиану Мастаковичу...
   - Да ведь он не заметит...
   - Да меня-то, брат, почти мучит совесть.
   - Да ведь ты для него же сидишь, для него же убиваешься... полно! А я, знаешь что, брат, я зайду туда...
   - Куда? - спросил Вася.
   - К Артемьевым, поздравлю с моей и с твоей стороны.
   - Голубчик мой, миленький! Ну! я здесь останусь; да, я вижу, что ты хорошо придумал; ведь я же тут работаю, не в праздности время провожу! Постой на минутку, я тотчас письмо напишу.
   - Пиши, брат, пиши, успеешь; я еще умоюсь, побреюсь, фрак почищу. Ну, брат Вася, мы будем довольны и счастливы! Обними меня, Вася!
   - Ах, кабы, брат!..
   - Здесь живет господин чиновник Шумков? - раздался детский голосок на лестнице...
   - Здесь, батюшка, здесь, - проговорила Мавра, впуская гостя.
   - Что там? что, что? - закричал Вася, вспрыгнув со стула и бросаясь в переднюю. - Петенька, ты?..
   - Здравствуйте, с Новым годом вас честь имею поздравить, Василий Петрович, - сказал хорошенький черноволосый мальчик лет десяти, в кудряшках, - сестрица вам кланяется, и маменька тоже, а сестрица велела вас поцеловать от себя...
   Вася вскинул на воздух посланника и влепил в его губки, которые ужасно походили на Лизанькины, медовый, длинный, восторженный поцелуй.
   - Целуй, Аркадий! - говорил он, передав ему Петю, и Петя, не касаясь земли, тотчас же перешел в мощные и жадные в полном смысле слова объятия Аркадия Ивановича.
   - Голубчик ты мой, хочешь чайку?
   - Покорно благодарю-с. Уж мы пили! Сегодня поднялись рано. Наши к обедне ушли. Сестрица два часа меня завивала, напомадила, умыла, панталончики мне зашила, потому что я их разодрал вчера с Сашкой на улице: мы в снежки стали играть...
   - Ну-ну-ну-ну!
   - Ну, всё меня наряжала к вам идти; потом напомадила, а потом зацеловала совсем, говорит: "Сходи к Васе, поздравь да спроси, довольны ли они, покойно ли почивали и еще... и еще что-то спросить-да! и еще, кончено ль дело, об котором вы вчера... там как-то... да вот, у меня записано, - сказал мальчик, читая по бумажке, которую вынул из кармана, - да! беспокоились.
   - Будет кончено! будет! так ей и скажи, что будет, непременно кончу, честное слово!
   - Да еще... ах! я и забыл; сестрица записочку и подарок прислала, а я и забыл!..
   - Боже мой!.. Ах ты, голубчик мой! где... где? вот - а?! Смотри, брат, что мне пишет. Го-лу-бушка, миленькая!
   Знаешь, я вчера видел у ней бумажник для меня; он не кончен, так вот, говорит, посылаю вам локон волос моих, а то от вас не уйдет. Смотри, брат, смотри!
   И потрясенный от восторга Вася показывал локон густейших, чернейших в свете волос Аркадию Ивановичу; потом горячо поцеловал их и спрятал в боковой карман, поближе к сердцу.
   - Вася! Я тебе медальон закажу для этих волос! - решительно сказал наконец Аркадий Иванович.
   - А у нас жаркое телятина будет, а потом завтра мозги; маменька хочет бисквиты готовить... а пшенной каши не будет, - сказал мальчик, подумав, как заключить свои россказни.
   - Фу, какой хорошенький мальчик! - закричал Аркадий Иванович. - Вася, ты счастливейший смертный!
   Мальчик кончил чай, получил записочку, тысячу поцелуев и вышел счастливый и резвый по-прежнему.
   - Ну, брат, - заговорил обрадованный Аркадий Иванович, - видишь, как хорошо, видишь! Всё уладилось к лучшему, не горюй, не робей! вперед! Кончай, Вася, кончай! В два часа я домой; заеду к ним, потом к Юлиану Мастаковичу...
   - Ну, прощай, брат, прощай... Ах, кабы!.. Ну, хорошо, ступай, хорошо, - сказал Вася, - я, брат, решительно не пойду к Юлиану Мастаковичу.
   - Прощай!
   - Стой, брат, стой; скажи им... ну, всё, что найдешь; ее поцелуй... да расскажи, братец, всё потом расскажи...
   - Ну уж, ну уж - известно, знаем что! Это счастье перевернуло тебя! Это неожиданность; ты сам не свой со вчерашнего дня. Ты еще не отдохнул от вчерашних своих впечатлений. Ну, конечно! оправься, голубчик Вася! Прощай, прощай!
   Наконец друзья расстались. Всё утро Аркадий Иванович был рассеян и думал только об Васе. Он знал слабый, раздражительный характер его. "Да, это счастье перевернуло его, я не ошибся! - говорил он сам про себя- Боже мой! Он и на меня нагнал тоску. И из чего этот человек способен поднять трагедию! Экая горячка какая! Ах, его нужно спасти! нужно спасти!" - проговорил Аркадий, сам не замечая того, что в своем сердце уже возвел до беды, по-видимому, маленькие домашние неприятности, в сущности ничтожные. Только в одиннадцать часов попал он в швейцарскую Юлиана Мастаковича, чтоб примкнуть свое скромное имя к длинному столбцу почтительных лиц, расписавшихся в швейцарской на листе закапанной и кругом исчерченной бумаги. Но каково было его удивление, когда перед ним мелькнула собственная подпись Васи Шумкова! Это его поразило. "Что с ним делается?" - подумал он. Аркадий Иванович, взыгравший еще недавно надеждой, вышел расстроенный. Действительно, приготовлялась беда; но где? но какая?
   В Коломну он приехал с мрачными мыслями, был рассеян сначала, но, поговорив с Лизанькой, вышел со слезами на глазах, потому что решительно испугался за Васю. Домой он пустился бегом и на Неве носом к носу столкнулся с Шумковым. Тот тоже бежал.
   - Куда ты? - закричал Аркадий Иванович.
   Вася остановился, как пойманный в преступлении.
   - Я, брат, так; я прогуляться хотел.
   - Не утерпел, в Коломну шел? Ах, Вася, Вася! Ну, зачем ты ходил к Юлиану Мастаковичу?
   Вася не отвечал; но потом махнул рукой и сказал:
   - Аркадий! я не знаю, что со мной делается! я...
   - Полно, Вася, полно! ведь я знаю, что это такое. Успокойся! ты взволнован и потрясен со вчерашнего дня! Подумай: ну, как не снесть этого! Все-то тебя любят, все-то около тебя ходят, работа твоя подвигается, ты ее кончишь, непременно кончишь, я знаю: ты вообразил что-нибудь, у тебя страхи какие-то...
   - Нет, ничего, ничего...
   - Помнишь, Вася, помнишь, ведь это было с тобою;
   помнишь, когда ты чин получил, ты от счастья и от благодарности удвоил ревность и неделю только портил работу. С тобой и теперь то же самое...
   - Да, да, Аркадий; но теперь другое, теперь совсем не то...
   - Да как не то, помилуй! И дело-то, может быть, вовсе не спешное, а ты себя убиваешь...
   - Ничего, ничего, я только так. Ну, пойдем!
   - Что ж ты домой, а не к ним?
   - Нет, брат, с каким я лицом явлюсь?.. Я раздумал. Я только один без тебя не высидел; а вот ты теперь со мной, так я и сяду писать. Пойдем!
   Они пошли и некоторое время молчали. Вася спешил.
   - Что ж ты меня не расспрашиваешь об них? - сказал Аркадий Иванович.
   - Ах, да! Ну, Аркашенька, что ж?
   - Вася, ты на себя непохож!
   - Ну, ничего, ничего. Расскажи же мне всё, Аркаша! - сказал Вася умоляющим голосом, как будто избегая дальнейших объяснений. Аркадий Иванович вздохнул. Он решительно терялся, смотря на Васю.
   Рассказ о коломенских оживил его. Он даже разговорился. Они пообедали. Старушка наложила бисквитами полный карман Аркадия Ивановича, и приятели, кушая их, развеселились. После обеда Вася обещал заснуть, чтоб просидеть всю ночь. Он действительно лег. Утром кто-то, перед кем нельзя было отказаться, позвал Аркадия Ивановича на чай. Друзья расстались. Аркадий положил прийти как можно раньше, если можно, даже в восемь часов. Три часа разлуки прошли для него как три года. Наконец он вырвался к Васе. Войдя в комнату, он увидел, что всё темно. Васи не было дома. Он спросил Мавру. Мавра сказала, что всё писал и не спал ничего, потом ходил по комнате, а потом, час тому назад, убежал, сказав, что через полчаса будет; "а когда, мол, Аркадий Иванович придут, так скажи, мол, старуха, - заключила Мавра, - что гулять я пошел, и три, не то, мол, четыре раза наказывал".
   "У Артемьевых он!" - подумал Аркадий Иванович и покачал головой.
   Через минуту он вскочил, оживленный надеждой. Он просто кончил, подумал он; вот и всё; не утерпел да и убежал туда. Впрочем, нет! Он меня бы дождался... Взгляну-ка я, что там у него!
   Он зажег свечку и бросился к письменному столу Васи: работа шла, и, казалось, до конца было не так далеко. Аркадий Иванович хотел было исследовать дальше, но вдруг вошел Вася...
   - А, ты здесь? - закричал он, вздрогнув от испуга. Аркадий Иванович молчал. Он боялся спросить Васю. Тот потупил глаза и тоже молча начал разбирать бумаги. Наконец глаза их встретились. Взгляд Васи был такой просящий, умоляющий, убитый, что Аркадий вздрогнул, когда встретил его. Сердце его задрожало и переполнилось...
   - Вася, брат мой, что с тобой? что ты? - закричал он, бросаясь к нему и сжимая его в объятиях. - Объяснись со мной; я не понимаю тебя и тоски твоей; что с тобой, мученик ты мой? что? Скажи мне всё без утайки. Не может быть, чтоб это одно...
   Вася крепко прижался к нему и не мог ничего говорить. Дух его захватило.
   - Полно, Вася, полно! Ну, не кончить тебе, что ж такое? Я не понимаю тебя; открой мне мучения свои. Видишь ли, я для тебя... Ах, боже мой, боже мой! - говорил он, шагая по комнате и хватаясь за всё, что ни попадалось ему под руки, как будто немедленно ища лекарства для Васи. - Я сам завтра, вместо тебя, пойду к Юлиану Мастаковичу, буду просить, умолять его, чтоб дал еще день отсрочки. Я объясню ему всё, всё, если только это так тебя мучает...
   - Боже тебя сохрани! - вскричал Вася и побелел как стена. Он едва устоял на месте.
   - Вася, Вася!..
   Вася очнулся. Губы его дрожали; он хотел что-то выговорить и только молча судорожно пожимал руку Аркадия... Рука его была холодна. Аркадий стоял перед ним полный тоскливого и мучительного ожидания. Вася опять поднял на него глаза.
   - Вася! бог с тобой, Вася! Ты истерзал мое сердце, друг мой, милый ты мой.
   Слезы градом хлынули из глаз Васи; он бросился на грудь Аркадия.
   - Я обманул тебя, Аркадий! - говорил он. - Я обманул тебя; прости меня, прости! Я обманул твою дружбу...
   - Что, что, Вася? что ж такое? - спросил Аркадий решительно в ужасе.
   - Вот!..
   И Вася с отчаянным жестом выбросил на стол из ящика шесть толстейших тетрадей, подобных той, которую он переписывал.
   - Что это?
   - Вот что мне нужно приготовить к послезавтрашнему дню. Я и четвертой доли не сделал! Не спрашивай, не спрашивай... как это сделалось! - продолжал Вася, сам тотчас заговорив о том, что так его мучило. - Аркадий, друг мой! Я не знаю сам, что было со мной! Я как будто из какого-то сна выхожу. Я целые три недели потерял даром. Я всё... я... ходил к ней... У меня сердце болело, я мучился... неизвестностью... я и не мог писать. Я и не думал об этом. Только теперь, когда счастье настает для меня, я очнулся.
   - Вася! - начал Аркадий Иванович решительно. - Вася! я спасу тебя. Я понимаю всё это. Это дело не шутка. Я спасу тебя! Слушай, слушай меня: я завтра же иду к Юлиану Мастаковичу... Не качай головой, нет, слушай! Я расскажу ему всё, как было; позволь уж мне сделать так... Я объясню ему... я на всё пойду! Я расскажу ему, как ты убит, как ты мучишься.
   - Знаешь ли, что ты уж теперь убиваешь меня? - проговорил Вася, весь похолодев от испуга.
   Аркадий Иванович побледнел было, но одумался и тотчас же рассмеялся.
   - Только-то? только это? - сказал он. - Помилуй, Вася, помилуй! не стыдно ли? Ну, послушай! Я вижу, что огорчаю тебя. Видишь, я понимаю тебя: я знаю, что в тебе происходит. Ведь уж мы пять лет вместе живем, слава богу! Ты добрый, нежный такой, но слабый, непростительно слабый. Ведь уж и Лизавета Михайловна это заметила. Ты, кроме того, и мечтатель, а ведь это тоже нехорошо: свихнуться, брат, можно! Послушай, ведь я знаю, чего тебе хочется! Тебе хочется, например, чтоб Юлиан Мастакович был вне себя и еще, пожалуй, задал бы бал от радости, что ты женишься... Ну, постой, постой! Ты морщишься. Видишь, уж от одного моего слова ты обиделся за Юлиана Мастаковича! Я оставлю его. Я ведь и сам его уважаю не меньше твоего! Но уже ты меня не оспоришь и не откажешь мне думать, что ты бы желал, чтоб не было даже и несчастных на земле, когда ты женишься... Да, брат, ты уж согласись, что тебе бы хотелось, чтоб у меня, например, твоего лучшего друга, стало вдруг тысяч сто капитала; чтоб все враги, какие ни есть на свете, вдруг бы, ни с того ни с сего, помирились, чтоб все они обнялись среди улицы от радости и потом сюда к тебе на квартиру, пожалуй, в гости пришли. Друг мой! милый мой! я не смеюсь, это так; ты уж давно мне всё почти такое же в разных видах представлял. Потому что ты счастлив, ты хочешь, чтоб все, решительно все сделались разом счастливыми. Тебе больно, тяжело одному быть счастливым! Потому ты хочешь сейчас всеми силами быть достойным этого счастья и, пожалуй, для очистки совести сделать подвиг какой-нибудь! Ну, я и понимаю, как ты готов себя мучить за то, что там, где бы нужно было показать свое радение, уменье... ну, пожалуй, благодарность, как ты говоришь, ты вдруг манкировал! Тебе ужасно горько при мысли, что Юлиан Мастакович поморщится и даже рассердится, когда увидит, что ты не оправдал надежд, которые он возложил на тебя. Тебе больно думать, что ты услышишь упреки от того, кого считаешь своим благодетелем, - и в какую минуту! Когда у тебя радостью переполнено сердце и когда ты не знаешь, на кого излить свою благодарность... Ведь так, не правда ли? Ведь так?
   Аркадий Иванович, у которого дрожал голос оканчивая, замолчал и перевел дух.
   Вася смотрел с любовью на своего друга. Улыбка скользила по губам его.
   Даже как будто ожидание надежды оживило лицо его.
   - Ну, так слушай же, - начал снова Аркадий, еще более вдохновленный надеждою, - так и не нужно, чтоб Юлиан Мастакович изменил к тебе свою благосклонность. Так ли, голубчик мой? в этом вопрос? А коль в этом, так я же, - сказал Аркадий, вскочив с места, - я же пожертвую собой для тебя. Я завтра еду к Юлиану Мастаковичу... И не противоречь мне! Ты, Вася, свой проступок до преступленья возводишь. А он, Юлиан Мастакович, великодушен и милосерд, да к тому же не таков, как ты! Он, брат Вася, нас с тобой выслушает и из беды вывезет. Ну! спокоен ли ты?
   Вася со слезами на глазах сжал руку Аркадия.
   - Полно, Аркадий, полно, - сказал он, - дело решенное. Ну, я не кончил, ну, и хорошо; не кончил, так не кончил. И тебе ходить не нужно; я сам всё расскажу, сам пойду. Я теперь успокоился, я совершенно спокоен; только ты не ходи... Да послушай.
   - Вася, дорогой ты мой! - вскричал в радости Аркадий Иванович. - Я по твоим словам говорил; я рад, что ты одумался и оправился. Но что бы с тобой ни было, что бы ни случилось, я при тебе, это помни! Я вижу, тебя терзает то, чтоб я не говорил ничего Юлиану Мастаковичу, - и не скажу, ничего не скажу, ты сам скажешь. Видишь ли: ты завтра пойдешь... или нет, ты не пойдешь, ты здесь будешь писать, понимаешь? а я там узнаю, какое это дело, очень ли спешное или нет, нужно ли его к сроку или нет, и если просрочишь, так что может выйти из этого? Потом я к тебе прибегу... Видишь, видишь! уж есть надежда; ну, представь, что дело не спешное - ведь выиграть можно. Юлиан Мастакович может не напомнить, и тогда всё спасено.
   Вася сомнительно покачал головою. Но благодарный взор его не сходил с лица друга.
   - Ну, полно, полно! Я так слаб, так устал, - говорил он задыхаясь, - мне и самому об этом думать не хочется. Ну, поговорим о другом! Я, видишь ли, и писать, пожалуй, не буду теперь, а только так, две странички только окончу, чтоб дойти хоть до какой-нибудь точки. Послушай... я давно хотел спросить тебя: как это ты так хорошо меня знаешь?
   Слезы капали из глаз Васи на руки Аркадия.
   - Если б ты знал, Вася, до какой степени я люблю тебя, так ты бы не спросил этого, - да!
   - Да, да, Аркадий, я не знаю этого, потому... потому что я не знаю, за что ты меня так полюбил! Да, Аркадий, знаешь ли, что даже твоя любовь меня убивала? Знаешь ли, что сколько раз я, особенно ложась спать и думая об тебе (потому что и всегда думаю об тебе, когда засыпаю), я обливался слезами, и сердце мое дрожало оттого, оттого... Ну, оттого, что ты так любил меня, а я ничем не мог облегчить своего сердца, ничем тебя возблагодарить не мог...
   - Видишь, Вася, видишь, какой ты!.. Смотри, как ты расстроен теперь, - говорил Аркадий, у которого душа изныла в эту минуту и который вспомнил про вчерашнюю сцену на улице.
   - Полно; ты хочешь, чтоб я успокоился, а я никогда еще не был так спокоен и счастлив! Знаешь ли... Послушай, мне бы хотелось тебе всё рассказать, да я всё боюсь тебя огорчить... Ты всё огорчаешься и кричишь на меня; а я пугаюсь... смотри, как я дрожу теперь, я не знаю отчего. Видишь ли, вот что мне сказать хочется. Мне кажется, не знал себя прежде, - да! да и других тоже вчера только узнал. Я, брат, не чувствовал, не ценил вполне. Сердце... во мне было черство... Слушай, как это случилось, что никому-то, никому я не сделал добра на свете, потому что сделать не мог, - даже и видом-то я неприятен... А всякий-то мне делал добро! Вот ты первый: разве я не вижу. Я только молчал, только молчал!
   - Вася, полно!
   - Что ж, Аркаша! Что ж!.. Я ведь ничего... - прервал Вася, едва выговаривая слова от слез. - Я тебе говорил вчера про Юлиана Мастаковича. И ведь сам ты знаешь, он строгий, суровый такой, даже ты несколько раз на замечанье к нему попадал, а со мной он вчера шутить вздумал, ласкать и доброе сердце свое, которое перед всеми благоразумно скрывает, открыл мне...
   - Ну, что ж, Вася? Это только показывает, что ты достоин своего счастия.
   - Ах, Аркаша! Как мне хотелось кончить это всё дело!.. Нет, я сгублю свое счастье! У меня есть предчувствие! да нет, не через это, - перебил Вася, затем что Аркадий покосился на стопудовое спешное дело, лежавшее на столе, - это ничего, это бумага писаная... вздор! Это дело решенное... я... Аркаша, был сегодня там, у них... я ведь не входил. Мне тяжело было, горько! Я только простоял у дверей. Она играла на фортепьяно, я слушал. Видишь, Аркадий, - сказал он, понижая голос, - я не посмел войти...
   - Послушай, Вася, что с тобой? ты так на меня смотришь?
   - Что? ничего? мне немного дурно; ноги дрожат; это оттого, что я ночью сидел. Да! у меня в глазах зеленеет. У меня здесь, здесь...
   Он показал на сердце. С ним сделался обморок.
   Когда он пришел в себя, Аркадий хотел принять насильственные меры. Он хотел уложить его насильно в постель. Вася не согласился ни за что. Он плакал, ломал себе руки, хотел писать, хотел непременно докончить свои две страницы. Чтоб не разгорячить его, Аркадий допустил его до бумаг.
   - Видишь, -сказал Вася, усаживаясь на место, - видишь, и у меня идея пришла, есть надежда.
   Он улыбнулся Аркадию, и бледное лицо его действительно как будто оживилось лучом надежды.
   - Вот что: я понесу ему послезавтра не всё. Про остальное солгу, скажу, что сгорело, что подмокло, что потерял... что, наконец, ну, не кончил, я лгать не могу. Я сам объясню - знаешь что? я объясню ему всё; я скажу: так и так, не мог... я расскажу ему про любовь мою; он же сам недавно женился, он поймет меня! Я сделаю это всё, разумеется, почтительно, тихо; он увидит слезы мои, он тронется ими...
   - Да, разумеется, поди, поди к нему, объяснись... да тут и слез не нужно! из чего? Право, Вася, ты и меня совсем запугал.
   - Да, я пойду, пойду. А теперь дай мне писать, дай мне писать, Аркаша. Я никого не трону, дай мне писать!
   Аркадий бросился на постель. Он не доверял Васе, решительно не доверял. Вася был способен на всё. Но просить прощения, в чем, как? Дело было не в том. Дело было в том, что Вася не исполнил обязанностей, что Вася чувствует себя виноватым сам пред собою, чувствует себя неблагодарным к судьбе, что Вася подавлен, потрясен счастием и считает себя его недостойным, что, наконец, он отыскал себе только предлог повихнуть на эту сторону, а что со вчерашнего дня еще не опомнился от своей неожиданности. "Вот что такое! - подумал Аркадий Иванович. - Нужно спасти его. Нужно помирить его с самим собою. Он сам себя отпевает". Он думал, думал да и решил немедленно идти к Юлиану Мастаковичу, завтра же идти, и рассказать ему всё.
   Вася сидел и писал. Измученный Аркадий Иванович прилег, чтоб пораздумать о деле опять, и проснулся перед рассветом.
   - Ай, черт! опять! - закричал он, посмотрев на Васю; тот сидел и писал.
   Аркадий бросился к нему, обхватил его и насильно уложил в постель. Вася улыбался: глаза его смыкались от слабости. Он едва мог говорить.
   - Я и сам хотел лечь, - сказал он. - Знаешь, Аркадий, у меня есть идея; я кончу. Я ускорил перо! Дальше сидеть я был неспособен; разбуди меня в восемь часов.
   Он не договорил и заснул как убитый.
   - Мавра! - шепотом сказал Аркадий Иванович Мавре, вносившей чай, - он просил разбудить его через час. Ни под каким видом! пусть спит хоть десять часов, понимаешь?
   - Понимаю, барин-батюшка.
   - Обедать не готовь, с дровами не возись, не шуми, беда тебе! Коли спросит меня, скажи, что я в должность ушел, понимаешь?
   - Понимаю-ста, батюшка-барин; пусть почивает вволю, что мне! Я рада барскому сну; и барское добро берегу. А намедни, что чашку разбила и попрекать изволили, так это не я, это кошка Машка разбила, а я не догляди за ней; брысь, говорю, проклятая!
   - Тсс, молчи, молчи!
   Аркадий Иванович выпроводил Мавру в кухню, потребовал ключ и запер ее там на замок. Потом пошел на службу. Дорогою он раздумывал, как бы ему предстать к Юлиану Мастаковичу, и ловко ли, и не дерзко ли будет? В должность пришел он с робостью и робко осведомился, тут ли его превосходительство; ответили, что нет да и не будет. Аркадий Иванович мигом хотел идти к нему на квартиру, но весьма кстати сообразил, что если Юлиан Мастакович не приехал, так, стало быть, занят и дома. Он остался. Часы казались ему нескончаемыми. Под рукою он выведывал о деле, порученном Шумкову. Но никто не знал ничего. Знали только, что Юлиан Мастакович изволил занимать его особыми поручениями, - какими, не знал никто. Наконец пробило три часа, и Аркадий Иванович бросился домой. В прихожей остановил его один писарь и сказал, что Василий Петрович Шумков приходил, этак будет в первом часу, и спрашивал, прибавил писарь: тут ли вы и не был ли тут Юлиан Мастакович. Услышав это, Аркадий Иванович нанял извозчика и доехал домой вне себя от испуга.
   Шумков был дома. Он ходил по комнате чрезвычайно взволнованный. Взглянув на Аркадия Ивановича, он как будто тотчас оправился, одумался и поспешил скрыть свое волнение. Он молча сел за бумаги. Казалось, он избегал вопросов своего друга, тяготился ими, сам задумал кое-что про себя и уже решился не открывать своего решения, затем что и на дружбу более нельзя положиться. Это поразило Аркадия, и сердце его изныло от тяжкой, пронзительной боли. Он сел на кровать и развернул какую-то книжонку, единственную, бывшую в его обладании, а сам не спускал глаз с бедного Васи. Но Вася упорно молчал, писал и не подымал головы. Так прошло несколько часов, и мучения Аркадия возросли до последней степени. Наконец, часу в одиннадцатом, Вася поднял голову и тупым, неподвижным взглядом посмотрел на Аркадия. Аркадий ждал. Прошло две-три минуты; Вася молчал. "Вася! - крикнул Аркадий. Вася не дал ответа. - Вася! - повторил он, вскочив с кровати. - Вася, что с тобой? что ты?" - закричал он, подбегая к нему. Вася поднял голову и опять посмотрел на него тем же тупым, неподвижным взглядом. "На него столбняк нашел!" - подумал Аркадий, весь дрожа от испуга. Он схватил графин с водой, приподнял Васю, налил ему воды на голову, намочил виски, тер руки в своих руках, - и Вася очнулся. "Вася, Вася! - кричал Аркадий, заливаясь слезами, не удерживаясь более. - Вася, не губи себя, вспомни! вспомни!.." Он не договорил и горячо сжимал его в своих объятиях. Какое-то тягостное ощущение прошло по всему лицу Васи; он тер себе лоб и схватился за голову, словно боясь, что она разлетится.
   - Не знаю, что это со мною! - проговорил он наконец, - я, кажется, надорвался. Ну, хорошо, хорошо! Полно, Аркадий, не печалься; полно! - повторял он, смотря на него грустным, изнеможенным взглядом, -чего беспокоиться? полно!
   - Ты же, ты же меня утешаешь, - закричал Аркадий, у которого разрывалось сердце. - Вася, - сказал он наконец, - приляг, засни немножко, что? Не мучь себя понапрасну! Лучше потом опять сядешь работать!
   - Да, да! - повторял Вася. - Изволь! я лягу; хорошо; да! видишь ли, я хотел кончить, а теперь раздумал, да...
   И Аркадий утащил его на постель.
   - Слушай, Вася, - сказал он твердо, - нужно окончательно решить это дело! Скажи мне, что ты задумал?
   - Ах! - сказал Вася, махнув ослабевшей рукой и повернув на другую сторону голову.
   - Полно, Вася, полно! решись! Я не хочу быть убийцей твоим: я не могу больше молчать. Ты не заснешь, коль не решишься, я знаю.
   - Как хочешь, как хочешь, - загадочно повторил Вася.
   "Сдается!" - подумал Аркадий Иванович.
   - Последуй мне, Вася, - сказал он, - вспомни, что я говорил, и я спасу тебя завтра; завтра я решу твою участь! Что я говорю, участь! Ты так напугал меня, Вася, что я сам толкую твоими словами. Какая участь! Просто вздор, пустяки! Тебе не хочется потерять расположение, любовь, если хочешь, Юлиана Мастаковича, да! и не потеряешь, увидишь... Я...
   Аркадий Иванович еще долго бы говорил, но Вася прервал его. Он приподнялся на постели, молча обвил обеими руками шею Аркадия Ивановича и поцеловал его.
   - Довольно! - сказал он слабым голосом, - довольно! полно об этом!
   И он снова повернул к стене свою голову.
   "Боже мой! - думал Аркадий, - боже мой! что с ним? Он совсем потерялся; на что он решился такое? Он погубит себя".
   Аркадий смотрел на него в отчаянии.
   "Если б он заболел, - думал Аркадий, - может быть, лучше бы было. С болезнью прошла бы забота, а там можно бы отличным образом уладить всё дело. Но что я вру! Ах, создатель мой!.."
   Между тем Вася как будто задремал. Аркадий Иванович обрадовался. "Добрый знак!" - думал он. Он решился сидеть над ним всю ночь. Но сам Вася был неспокоен. Он поминутно вздрагивал, метался на постели и на мгновение открывал глаза. Наконец утомление взяло верх; казалось, он заснул как убитый. Было около двух часов утра; Аркадий Иванович задремал на стуле, облокотясь локтем на стол.
   Сон его был тревожен и странен. Ему всё казалось, что он не спит и что Вася по-прежнему лежит на постели. Но странное дело! Ему казалось, что Вася притворяется, что он даже обманывает его и вот-вот встает потихоньку, наблюдая его вполглаза, и крадется за письменный стол. Жгучая боль захватывала сердце Аркадия; ему было и досадно, и грустно, и тяжело видеть Васю, который не доверяет ему, таится от него и кроется. Он хотел обхватить его, закричать, унесть на кровать... Тогда Вася вскрикивал у него на руках, и он уносил на постель один бездыханный труп. Холодный пот проступал на лбу Аркадия, сердце его страшно билось. Он открыл глаза и проснулся. Вася сидел перед ним за столом и писал.
   Не доверяя чувствам своим, Аркадий взглянул на постель: там не было Васи. Аркадий вскочил в испуге, еще под влиянием своих сновидений. Вася не шелохнулся. Он всё писал. Вдруг Аркадий с ужасом заметил, что Вася водит по бумаге сухим пером, перевертывает совсем белые страницы и спешит, спешит наполнить бумагу, как будто он делает отличнейшим и успешнейшим образом дело! "Нет, это не столбняк! - подумал Аркадий Иванович и затрясся всем телом. - Вася, Вася! откликнись же мне!" - закричал он, схватив его за плечо. Но Вася молчал и по-прежнему продолжал строчить сухим пером по бумаге.
   - Наконец я ускорил перо, - проговорил он, не подымая головы на Аркадия.
   Аркадий схватил его за руку и вырвал перо.
   Стон вырвался из груди Васи. Он опустил руку и поднял глаза на Аркадия, потом с томительно-тоскливым чувством провел рукою по лбу, как будто желая снять с себя какой-то тяжелый, свинцовый груз, налегший на всё существо его, и тихо, как будто в раздумье, опустил на грудь голову.
   - Вася, Вася! - вскричал Аркадий Иванович в отчаянии. - Вася!
   Через минуту Вася посмотрел на него. Слезы стояли в его больших голубых глазах, и бледное кроткое лицо его выразило бесконечную муку... Он что-то шептал.
   - Что, что? - закричал Аркадий, наклоняясь к нему.
   - За что же, за что меня? - шептал Вася. - За что? Что я сделал?
   - Вася! что ты? чего ты боишься, Вася? чего? - закричал Аркадий, ломая руки в отчаянии.
   - За что ж меня в солдаты-то отдавать? - сказал Вася, посмотрев прямо в глаза своего друга. - За что? что я сделал?
   Волосы стали дыбом на голове Аркадия; он не хотел верить. Он стоял над ним как убитый.
   Через минуту он опомнился. "Это так, это минутное!" - говорил он про себя, весь бледный, с дрожащими, посинелыми губами, и бросился одеваться. Он хотел бежать прямо за доктором. Вдруг Вася кликнул его; Аркадий бросился на него и обнял его, как мать, у которой отнимают родное дитя...
   - Аркадий, Аркадий, не говори никому! слышишь; моя беда! Пусть я один и несу...
   - Что ты? что ты? опомнись, Вася, опомнись! Вася вздохнул, и тихие слезы заструились по щекам его.
   - За что же ее убивать? чем же она, чем же она виновата!.. - проворчал он мучительным, раздирающим душу голосом. - Мой грех, мой грех!..
   Он замолчал на минуту.
   - Прощай, моя люба! Прощай, моя люба! - шептал он, качая бедной своей головою. Аркадий вздрогнул, очнулся и хотел броситься за доктором. - Идем! пора! - закричал Вася, увлекшись последним движением Аркадия. - Идем, брат, идем; я готов! Ты меня проводи! - Он замолчал и взглянул на Аркадия убитым, недоверчивым взглядом.
   - Вася, не ходи за мной, ради бога! подожди меня здесь. Я сейчас, сейчас ворочусь к тебе, - говорил Аркадий Иванович, сам теряя голову и схватив фуражку, чтобы бежать за доктором. Вася уселся тотчас; он был тих и послушен, только в глазах его сияла какая-то отчаянная решимость. Аркадий воротился, схватил со стола разогнутый перочинный ножичек, последний раз взглянул на беднягу и выбежал из квартиры.
   Был восьмой час. Свет уже давно разогнал сумерки в комнате.
   Он не нашел никого. Он бегал уже целый час. Все доктора, адресы которых узнавал он у дворников, наведываясь, не живет ли хоть какой-нибудь доктор в доме, уже уехали, кто по службе, кто по своим делам. Был один, который принимал пациентов. Он долго и подробно расспрашивал слугу, доложившего, что пришел Нефедевич: от кого, кто и как, по какой надобности и как даже будет приметами ранний посетитель? - и заключил тем, что нельзя, дела много и ехать не может, а что такого рода больных нужно в больницу везти.
   Тогда убитый, потрясенный Аркадий, никак не ожидавший подобной развязки, бросил всё, всех докторов на свете, и пустился домой, в последней степени испуга за Васю. Он вбежал в квартиру. Мавра, как ни в чем не бывала, мела пол, ломала лучинки и готовилась печь топить. Он в комнату - Васи и след простыл: он ушел со двора.
   "Куда? где? куда побежит несчастный?" - подумал Аркадий, леденея от ужаса. Он начал допрашивать Мавру. Та ничего не знала, не ведала, да и не слыхала, как вышел, прости его господи! Нефедевич бросился к коломенским.
   Ему, бог знает отчего, пришло на мысль, что он там.
   Был уже десятый час, как он приехал туда. Там его не ждали, ничего не знали, не ведали. Он стоял перед ними испуганный, расстроенный и спрашивал, где Вася? У старухи подломились ноги; она рухнулась на диван. Лизанька, вся дрожа от испуга, начала расспрашивать о случившемся. Что было говорить? Аркадий Иванович отделался наскоро, выдумал какую-то басню, которой, разумеется, не поверили, и убежал, оставив всех потрясенными, измученными. Он бросился в свое ведомство, чтоб по крайней мере не опоздать и дать знать туда, чтоб поскорее приняли меры. Дорогою ему вздумалось, что Вася у Юлиана Мастаковича. Это было вернее всего: Аркадий прежде всего, прежде коломенских, подумал об этом. Проезжая мимо дома его превосходительства, он хотел остановиться, но тотчас же велел продолжать путь далее. Он решился попытаться узнать: нет ли чего в ведомстве, и потом, как уж там не найдет, явиться к его превосходительству по крайней мере в качестве рапортующего об Васе. Кому-нибудь нужно же было рапортовать!
   Еще в приемной окружили его товарищи помоложе, все большею частию ему равные чином, и в один голос стали расспрашивать, что сделалось с Васей? Все они в то же время говорили, что Вася с ума сошел и помешался на том, что его в солдаты хотят отдать за неисправное исполнение дела. Аркадий Иванович отвечал на все стороны или, лучше сказать, не отвечая положительно никому, стремился во внутренние покои. На дороге узнал он, что Вася в кабинете Юлиана Мастаковича, что туда все пошли и что Эспер Иванович тоже туда пошел. Он было приостановился. Кто-то из старших спросил его, куда он и что ему надо? Не отличив лица, он проговорил что-то об Васе и пошел прямо в кабинет. Оттуда уже слышался голос Юлиана Мастаковича. "Куда вы?" - спросил его кто-то у самых дверей. Аркадий Иванович почти потерялся; он уже хотел было воротиться, но из-за приотворенной двери увидел своего бедного Васю. Он отворил и протеснился кое-как в комнату. Там царствовала суматоха и недоумение, затем что Юлиан Мастакович был, по-видимому, в сильном огорчении. Около него стояли все, кто поважнее, толковали и не решили ровно ничего. Поодаль стоял Вася. Всё замерло в груди Аркадия, когда он взглянул на него. Вася стоял бледный, с поднятой головой, вытянувшись в нитку и опустив руки по швам. Он глядел прямо в глаза Юлиану Мастаковичу. Тотчас заметили Нефедевича, и кто-то, знавший, что они сожители, доложил о том его превосходительству. Аркадия подвели. Он хотел что-то ответить на предложенные вопросы, взглянул на Юлиана Мастаковича и, видя, что на лице его изобразилась истинная жалость, затрясся и зарыдал как ребенок. Он даже сделал более: бросился, схватил руку начальника и поднес к глазам своим, омывая ее слезами, так что даже сам Юлиан Мастакович принужден был отнять ее наскоро, махнуть ею по воздуху и сказать: "Ну, полно, брат, полно; вижу, что у тебя доброе сердце". Аркадий рыдал и бросал на всех умоляющие взгляды. Ему казалось, что все братья его бедному Васе, что все они тоже терзаются и плачут об нем. "Как же это, как же это с ним сделалось? - говорил Юлиан Мастакович. - Отчего же он с ума сошел?"
   - От бла-благо-дарности! - мог только выговорить Аркадий Иванович.
   Все выслушали ответ его в недоумении, и всем показалось странным и невероятным: как же это так может из благодарности сойти с ума человек? Аркадий объяснился как умел.
   - Боже, как жаль! - проговорил наконец Юлиан Мастакович. - И дело-то, порученное ему, было неважное и вовсе не спешное. Так-таки, не из-за чего, погиб человек! Что ж, отвести его!.. - Тут Юлиан Мастакович обратился снова к Аркадию Ивановичу и снова начал его расспрашивать. - Он просит, - сказал он, указав на Васю, - чтоб не говорили об этом какой-то девушке; что она, невеста, что ли, его?
   Аркадий стал объяснять. Между тем Вася как будто думал о чем-то, как будто с величайшим напряжением припоминал одну важную, нужную вещь, которая вот именно теперь бы и пригодилась. Порой он страдальчески поводил глазами, как будто надеялся, что кто-нибудь напомнит ему про то, что забыл он. Он устремился глазами на Аркадия. Наконец, вдруг, как будто надежда блеснула в глазах его, он двинулся с места с левой ноги, ступил три шага как только мог ловче и даже пристукнул правым сапогом, как делают солдаты, подойдя к подозвавшему их офицеру. Все ожидали, что будет.
   - Я с телесным недостатком, ваше превосходительство, слабосилен и мал, не гожусь на службу, - сказал он отрывисто.
   Тут все, кто ни были в комнате, все почувствовали, как будто кто-нибудь сжал им сердце, и даже как ни тверд был характером Юлиан Мастакович, но слеза потекла из глаз его. "Уведите его", - сказал он, махнув рукою.
   - Лоб! - сказал Вася вполголоса, повернулся налево кругом и вышел из комнаты. За ним бросились все, кого интересовала его участь. Аркадий теснился за прочими. Васю усадили в приемной в ожидании предписания и кареты, чтоб отвезти его в больницу. Он сидел молча и был, казалось, в чрезвычайной заботе. Кого узнавал, тому кивал головою, как будто прощаясь с ним. Он поминутно оглядывался на дверь и готовился, когда скажут: "пора". Кругом его столпился тесный кружок; все покачивали головами, все сетовали. Многих поразила его история, которая уже вдруг сделалась известною; одни рассуждали. другие жалели и хвалили Васю, говорили, что был такой скромный, тихий молодой человек, что обещал так много; рассказывали, как он старался учиться, был любознателен, стремился образовать себя. "Собственными силами вышел из низкого состояния!" - заметил кто-то. С умилением говорили о привязанности к нему его превосходительства. Некоторые пустились объяснять, почему именно

Другие авторы
  • Дараган Михаил Иванович
  • Щелков Иван Петрович
  • Красовский Александр Иванович
  • Морозов Михаил Михайлович
  • Акимова С. В.
  • Альбов Михаил Нилович
  • Лившиц Бенедикт Константинович
  • Чюмина Ольга Николаевна
  • Столица Любовь Никитична
  • Бурлюк Николай Давидович
  • Другие произведения
  • Дмитриев Михаил Александрович - Стихотворения
  • Бунин Иван Алексеевич - М. В. Михайлова. "Чистый понедельник": горькая дума о России
  • Шмелев Иван Сергеевич - Неупиваемая чаша
  • Житков Борис Степанович - Повести и рассказы
  • Соболь Андрей Михайлович - Обломки
  • Осоргин Михаил Андреевич - Времена
  • Дараган Михаил Иванович - Гроза (драма г-на Островского)
  • Кутузов Михаил Илларионович - Рапорт М. И. Кутузова Александру I об оставлении Москвы французскими войсками и сражении при Малоярославце
  • Бунин Иван Алексеевич - Князь во князьях
  • Чехов Антон Павлович - Бердников Г. П. Чехов
  • Категория: Книги | Добавил: Armush (21.11.2012)
    Просмотров: 710 | Рейтинг: 0.0/0
    Всего комментариев: 0
    Имя *:
    Email *:
    Код *:
    Форма входа