Аверченко Аркадий Тимофеевич - Избранные рассказы

рый глаза лечитъ,- подтвердила мадамъ Штильманъ.

   - Который живетъ десять часовъ по желѣзной дорогѣ,- любезно сообщила мадамъ Перельмутеръ.

   - Десять часовъ туда - десять часовъ обратно,- разъяснила старая Гительзонъ.

   - Мадамъ Фрейбергъ! - сказала зловѣще спокойно мадамъ Перельмутеръ.- Глазъ этой малютки обойдется вамъ до пятнадцати рублей.

   Мадамъ Фрейбергъ стиснула зубы, напустила на лицо каменное выражен³е и спокойно сказала:

   - Хорошо. Для моего ребенка я это сдѣлаю.

   Она взяла сына за руку и добавила:

   - Пойдемъ домой, чтобы черти сегодня же отнесли тебя въ нечистое мѣсто!

  

  

   Мадамъ Фрейбергъ послѣдн³е дни очень спѣшила.

   Денегъ было всего около восьми рублей, глазъ Арончика краснѣлъ, какъ рубинъ, а спросъ на шпильки и ленты упалъ до смѣшного.

   Поэтому Абрамка продавалъ теперь двойную порц³ю пирожковъ, мадамъ Фрейбергъ спала только въ то время, когда умывала, проклинала и цѣловала дѣтей, а всѣ ночи - шила, вязала, и такую роскошь, какъ плакать - позволяла себѣ не больше десяти минутъ на день.

   Когда у нея накопилось двѣнадцать рублей, то пришли утромъ сосѣдки: мадамъ Перельмутеръ, мадамъ Штильманъ и старая Гительзонъ и сказали:

   - Что значитъ! Возьмите еще пять рублей у насъ, мадамъ Фрейбергъ. Они же вамъ сейчасъ - да, нужны.

   Такъ какъ нѣсколько минуть было свободныхъ, то мадамъ Фрейбергъ заплакала, беря деньги, и сейчасъ же, перейдя на дѣловой тонъ, рѣшила ѣхать съ Арончикомъ сегодня вечеромъ...

  

  

   Съ базара Сура прибѣжала за сорокъ минутъ до поѣзда. Такъ какъ сорокѣ минутъ нужно было ѣхать до станц³и, то Сура схватила Арончика, закутала его въ большой платокъ, перелетѣла къ столу, схватила узелокъ съ провиз³ей, перелетѣла къ Раичкѣ, дала ей тумака, крикнула Давиду: "смотри не бей дѣтей - ты старш³й!", пощупала въ карманѣ деньги, уронила узелокъ съ провиз³ей, подняла его и - скрылась съ послѣдними словами:

   - Умойте, накормите маленькихъ!

   Когда мадамъ Фрейбергъ сѣла въ вагонъ, она вздохнула свободно и сказала себѣ:

   - Мадамъ Фрейбергъ, теперь ты можешь до утра поспать! Хе-хе... Я думаю, ты таки заслужила это, мадамъ Фрейбергъ.

   Утромъ Сура сидѣла въ пр³емной окулиста, держа на рукахъ спящаго Арончика, закутаннаго въ теплый платокъ, и нервно ждала очереди. - Пожалуйте!

   Сура поднялась, вошла въ пр³емную и низко поклонилась доктору:

   - Здравствуйте, господинъ врачъ! Какъ поживаете? Принесла вамъ свою малютку. Съ глазомъ что-то такое дѣлается, что ума не постижимо. Чистое мучен³е.

   Докторъ подошелъ, помогъ Сурѣ развернуть платокъ и, открывъ мальчику глаза, посмотрѣлъ на нихъ.

   - Гмъ...- пробормоталъ онъ.- Странно... Ничего снаружи не замѣтно.

   И здѣсь раздался странный, хриплый, надтреснутый крикъ матери:

   - Господинъ врачъ! Я не того ребенка захватила!

  

  

   Если бы Богъ съ высоты небесъ посмотрѣлъ на мокрую отъ осенняго дождя землю, Онъ увидѣлъ бы ползущаго по необозримому пространству червяка.

   Этотъ червякъ - поѣздъ, въ которомъ ѣдетъ обратно съ маленькимъ Семкой мадамъ Фрейбергъ.

   Она ѣдетъ и думаетъ:

   - Мое сердце теперь крѣпко стучитъ. Такъ крѣпко, что если бы оно разорвалось, то отъ грома его оглохли бы люди и жить на свѣтѣ сдѣлалось бы окончательно скучно... Охо-хо. Богъ все видитъ!

  

  

   Спавшаго пристава 2-го стана Бухвостова разбудили и сообщили, что мужики привезли на его усмотрѣн³е двухъ пойманныхъ ими людей: Савел³я Шестихатку и неизвѣстнаго, скрывшаго свое имя и зван³е.

   Въ препроводительной бумагѣ изъ волости сообщалось, что присланные люди нарушили "уголовныя узаконен³я на предметъ наказан³й за гражданск³я несоотвѣтств³я"...

   Ниже писарь простымъ человѣческимъ языкомъ сообщалъ, что оба пойманные вели себя ниже всякой критики: Шестихатка ворвался къ арендатору еврею Зальману, перебилъ и переломалъ всѣ его вещи, ранилъ ручкой отъ сковороды жену арендатора, а арендаторову сыну оторвалъ ухо; доставленный въ волость, избилъ волостного старшину, выбилъ десятскому два зуба, а ему, писарю, пытался повредить, передн³я конечности

   Оторванное ухо и два выбитыхъ зуба препровождались здѣсь же при бумагѣ, завернутые въ заскорузлую, пропитавшуюся кровью, тряпку.

   Второй - неизвѣстный человѣкъ - былъ уличенъ въ томъ, что, пойманный на огородахъ, не могъ назвать своего имени, а при обыскѣ у него нашли пачку прокламац³й, бомбу и рыжую фальшивую бороду.

   Приставъ Бухвостовъ прочелъ препроводительную бумагу, засвисталъ и, почесавъ небритую щеку, проворчалъ:

   - Прохвостъ - народъ.

   И по его лицу нельзя было узнать, о комъ онъ это думалъ: о мужикахъ, нарушившихъ его сонъ, Шестихаткѣ, оторвавшемъ ухо арендаторову сыну, или о неизвѣстномъ, занимавшемся темнымъ, таинственнымъ и ужаснымъ дѣломъ.

   Приставъ открылъ дверь изъ канцеляр³и въ переднюю и крикнулъ десятскому:

   - Пускай по очереди.

   Въ комнату вошелъ высок³й черный мужикъ въ коротенькомъ армячкѣ, съ узенькими калмыцкими глазками и волосами, вѣеромъ топорщившимися на его шишковатой костистой головѣ.

   Онъ остановился у стола и угрюмо потупилъ взоръ на носокъ лѣваго разорваннаго сапога.

   Приставъ Бухвостовъ быстро подошелъ къ нему, энергичнымъ движен³емъ руки взбросилъ кверху его опущенную голову и, прищурясь, сказалъ:

   - Хорошъ!.. Эхъ ты, Шестихатка! Тебѣ не Шестихаткой быть, а...

   Приставъ хотѣлъ сказать что-то очень забавное, что заключало бы въ себѣ юмористическое переиначиванье фамил³и Шестихатки и, вмѣстѣ съ тѣмъ, звучало бы насмѣшкой надъ его поведен³емъ, но,- вмѣсто этого, приставъ неожиданно докончилъ:

   - ...А сволочью!

   Потомъ приставъ Бухвостовъ перешелъ на серьезный, дѣловой тонъ.

   - На тебя вотъ доносятъ, что ты устроилъ арендатору погромъ, оторвалъ его сыну ухо, избилъ старшину и выбилъ десятскому зубы. Правда это?

   Черный мужикъ посмотрѣлъ исподлобья на пристава и прогудѣлъ:

   - Правда.

   - Извольте видѣть,- всплеснулъ руками приставъ.- Онъ же еще и признается. Что тебѣ сдѣлалъ арендаторъ?

   Мужикъ еще разъ внимательно поглядѣлъ на пристава и сказалъ:

   - Я жидовъ завсегда бью.

   - За что же ты ихъ бьешь?

   - Они Христа мучили, а также не уважаютъ начальство. Я за неуважен³е больше.

   - Гмъ...- замялся приставъ.- Но драться ты все-таки не имѣешь права!

   - Да какъ же,- развелъ руками мужикъ.- Я имъ говорю: дайте срокъ, господинъ губернаторъ всѣхъ васъ перевѣшаетъ, а онъ мнѣ,- арендаторъ, - говорить: что мнѣ твой губернаторъ - я его за три рубля куплю.

   - Неужели такъ и сказалъ?

   - Форменно! Обожди, говорю, будетъ извѣстно господину приставу объ твоихъ словахъ. А онъ, паскуда, смѣется: ежели, говорить, губернаторъ у васъ три цѣлковыхъ стоитъ, такъ пристава за полтинникъ пр³обрѣсти можно. А-а, говорю... такъ?

   Приставъ неожиданно захохоталъ.

   - Такъ ты... значитъ... сыну... ухо?

   - Начисто! Форменно. Потому я такъ разсуждаю: ежели ты оскорбилъ мое начальство, господина пристава - имѣю я право твоему щенку ухи пооборвать? Имѣю. Форменно.

   - Ха-ха! Ахъ ты... чудакъ! Этакая непосредственная душа. Но ты, однако, вотъ пишутъ - цѣлый кавардакъ тамъ устроилъ. Зачѣмъ арендаторшу сковородкой вздулъ?

   - Она, ваше благород³е, насчетъ супруги вашей неправильно выразилась. Насчетъ добродѣтелей.

   - А-а...- криво улыбнулся приставъ.- Хорошо-съ. Мы объ этомъ разспросимъ арендаторшу. Вотъ нехорошо только, братецъ, что ты старшину оскорбилъ и зубы вынулъ десятскому. Зачѣмъ?

   - Они тоже. Я говорю:- не смѣйте меня брать, я за господина пристава старался, а они мнѣ: а что твой приставъ за такая цаца? Такъ и сказали - цаца! Потемнѣло у меня. Объ начальствѣ такъ?! Ну, развернулся...

   - Ха-ха! Ха-ха! Ты, я вижу,- не глупый парень... съ правилами! А дѣло твое придется прекратить - прекурьезное оно ужъ очень... Ступай, Шестихатка. Постой! водку, небось, пьешь, Шестихатка?

   Приставъ Бухвостовъ порылся въ карманѣ и вынулъ полтинникъ.

   - На... выпьешь тамъ гдѣ-нибудь.

   - Форменно. Я бы, ваше благород³е, насчетъ сапожковъ взыскать съ вашей милости. Нѣтъ ли какихъ? Пообдержался я съ сапогами.

   - Ладно ужъ! Веселый ты парень... Я тебѣ свои дамъ, ношенные - два мѣсяца всего носилъ. Такъ сковородкой ты ее?

   - А мнѣ что? Трахнулъ, да и все. Съ ними такъ и нужно.

   Приставъ вышелъ изъ канцеляр³и въ спальню и черезъ минуту вынесъ сапоги.

   - Вотъ,- сказалъ онъ.- Бери. Ступай, братъ! Иди себѣ.

   - Ваше благород³е! Можетъ пальтишко какое...

   - Ну, ну... иди ужъ! Довольно тебѣ! Не проѣдайся. Эй, Парфенъ! выпусти его - пусть идетъ себѣ... Да тащи сюда другого. Прощай, Шестихатка. Такъ - цаца, говорятъ? Ха-ха! Ха-ха!

   - Прощайте, ваше благород³е! Оно дальше еще смѣшнѣе будетъ. Желаю оставаться!

   Десятск³й ввелъ другого человѣка, привезеннаго мужиками, и, толкнувъ его для порядка въ спину, вышелъ.

   - А-а, соколъ ясный! Леталъ, леталъ, да и завязилъ коготь... Давно вашего брата не приходилось видѣть... Какъ Эрфуртская программа поживаетъ?

   Передъ приставомъ стоялъ небольшой коренастый человѣкъ, съ бычачьей шеей, въ жокейской изодранной шапчонкѣ и, опустивъ тяжелыя сѣрыя вѣки, молча слушалъ...

   - Конечно, объ вашемъ соц³альномъ положен³и нечего и спрашивать: лиддитъ, меленитъ, нитроглицеринъ и тому подобный бикфордовъ шнуръ...

   Потомъ, перемѣнивъ тонъ, приставъ посмотрѣлъ въ лицо неизвѣстному и сухо спросилъ:

   - Сообщники есть?

   - Не было,- тихо отвѣтилъ неизвѣстный,

   - Ну, конечно. Я такъ и думалъ! Что-жъ, господинъ ниспровергатель... Звѣрь вы, очевидно, красный: въ городъ намъ съ вами ѣхать придется. Ась?

   - Да я изъ городу и есть.

   - Вотъ какъ? Какой же это вѣтеръ занесъ васъ на синюхинск³е огороды?

   - Зачѣмъ мнѣ на синюхинск³е огороды? Я на Боркино ѣхалъ, ваше благород³е!

   - Ну, да! Такъ что старшина и писарь и мужики оклеветали васъ? Бѣдненьк³й!

   - Чортъ попуталъ, ежели такъ сказать!

   - Не-уже-ли? Что вы говорите! Первый разъ слышу объ участ³и этого господина въ вашихъ организац³яхъ... Небось, и на уб³йство шли не сами по себѣ, а наущаемые симъ конспираторомъ.

   - Да уб³йства никакого и не было! Такъ хотѣлъ... попугать.

   - Конечно! Бросишь ее подъ ноги - легк³й испугъ и нервное сотрясен³е... Ха-ха! Ваша платформа, конечно, предусматриваетъ любовь и великодуш³е къ ближнему? А? Что же вы молчите?

   Неизвѣстный переступилъ съ ноги на ногу и сказалъ:

   - Пьянъ былъ!

   - Что-о-о?

   - Пьянъ былъ. А они... За сѣно... тридцать копеекъ. Развѣ это возможно?

   - Какое сѣно?Что вы?

   - Ихнее. Я имъ говорю: - Христа на васъ нѣтъ, а они:- тамъ, говорятъ, есть или нѣтъ, а мы безъ расчета - Васьки не отпустимъ.

   - Ничего не постигаю! Какой Васька?

   - Чугрѣевск³й. Я на чугрѣевскомѣ ѣхалъ. И такъ мнѣ обидно стало! Ахъ, вы, говорю, так³е-сяк³е... Пыли вашей не останется...

   - Стой, стой, милый! Я ничего не разберу. Кому ты это сказалъ?

   - Арендателю.

   - Да бомба-то здѣсь причемъ?

   - Бомба ни причемъ.

   - Такъ чего же ты, чортъ тебя возьми, арендатора путаешь?! Бомбу ты гдѣ взялъ?

   - Не бралъ я ее, ваше благород³е. Зачѣмъ намъ... намъ чужого не нужно.

   Приставъ побагровѣлъ.

   - Да ты кто такой?!

   - Опять же чугрѣевск³й. Они: - тридцать копеекъ, говоритъ, дозвольте. Ка-акъ? Гдѣ такой законъ, чтобъ за гнилое сѣно?.. Ну, и пошло.

   - Что пошло?

   - Съ пьянаго человѣка что взять, ваше благород³е? Извѣстно - ничего.

   - Ты братъ что-то хвостомъ виляешь... Безтолковымъ прикидываешься! Мужичкомъ-дурачкомъ!!

   - Дурачокъ и есть. Нешто вумный будетъ жидятамъ ухи рвать? Съ пьяну. Зудъ у меня ручной. А какъ очухаешься, видишь - да-а-а... Завинтилъ!

   Приставъ Бухвостовъ прыгнулъ къ неизвѣстному и вцѣпился ему въ горло.

   - Ты... ты... Какъ тебя... зовутъ?

   - Меня-то? А Савел³емъ. У Чугрѣева въ амбарныхъ. Савел³й Шестихатка по хвамел³и.

   Приставъ Бухвостовъ оттолкнулъ отъ себя Савел³я и съ ревомъ вылетѣлъ въ переднюю

   - Ушелъ? Упустили мерзавца?!

   Оставшись одинъ, Савел³й поднялъ недоумѣнно брови и сказалъ, обращаясь къ портрету въ золотой рамѣ:

   - Вотъ поди-жъ... Не выпьешь - ничего, а выпьешь - сичасъ въ восторгъ приходишь: тому ухо съ корнемъ выдралъ, этому зубы... Ежели съ такимъ характеромъ, то уховъ, братъ Шестихатка, для тебя жидята не напасутъ. Жирно!

  

  

   Тотъ человѣкъ, о которомъ я хочу написать - не былъ типомъ въ строгомъ смыслѣ этого слова. Въ немъ не было такихъ чертъ, которыя вы бы могли встрѣтить и разглядѣть на другой же день въ вашемъ знакомомъ или даже въ себѣ самомъ и потомъ съ восхищен³емъ сказать присутствующимъ:

   - Ахъ, знаете, я вчера читалъ объ одномъ человѣкѣ - это типичный Петръ Ивановичъ! Да, признаться, есть въ немъ немного и Егора Васильевича... Хе-хе!

   Въ этомъ смыслъ мой герой не быль типомъ. Онъ былъ совершенно оригиналенъ, болѣзненно новъ, а, можетъ быть,- чрезвычайно, ужасающе старъ.

   Мнѣ онъ представлялся удивительнымъ осколкомъ какого-нибудь распространеннаго нѣсколько тысячъ лѣтъ тому назадъ типа, нынѣ вымершаго, исчезнувшаго окончательно, за исключен³емъ этого самаго Гржимбы, о которомъ рѣчь идетъ сейчасъ

   Вездѣ, гдѣ появлялся Гржимба, онъ производилъ впечатлѣн³е страннаго допотопнаго чудовища, чудомъ сохранившаго жизнь и дыхан³е подъ многовѣковымъ слоемъ земли, и теперь выползшаго на свѣтъ Бож³й дивить и пугать суевѣрный православный народъ.

   И еще - я находилъ его похожимъ на слона-одиночку. Африканск³е охотники разсказываютъ, что иногда отъ слоновьяго стада отбивается отдѣльный слонъ. Онъ быстро дичаетъ, мрачнѣетъ, становится страшно злымъ, безразсудно свирѣпымъ и жестокимъ. Бродитъ всегда одинок³й, а если встрѣчается со слоновьимъ стадомъ, то вступаетъ въ драку, и его, обыкновенно, убиваютъ.

   Гржимба былъ похожъ на такого слона. Моя нянька сказала о Гржимбѣ другое. Когда она немного ознакомилась съ нимъ, то всплеснула морщинистыми руками, заплакала и воскликнула:

   - Что же это такое! Бѣдненьк³й... Ходитъ, какъ неприкаянный.

   Нянька, да я - мы были единственными людьми, которые почему-то жалѣли дикаго, загадочнаго "неприкаяннаго" Гржимбу.

   А, вообще - его всѣ считали страшнымъ человѣкомъ

  

  

   Когда мнѣ было 10 лѣтъ - мать моя держала гостиницу и меблированныя комнаты въ небольшомъ провинц³альномъ городкѣ на берегу широкой рѣки. Однажды мы сидѣли за утреннимъ чаемъ и занимались разсказываньемъ другъ другу сновидѣн³й, пригрезившихся намъ въ эту ночь.

   Мать, какъ женщина прямая, честная, разсказывала то, что видѣла въ дѣйствительности: ей грезилась "почему то лодка", и въ этой лодкѣ сидѣли наши сосѣди Хомутовы "почему то" все въ маленькихъ - маленькихъ платочкахъ... и "почему то" они говорили: "идите къ намъ"!

   Я слушалъ мать лѣниво, разсѣянно, придумывая въ это время себѣ сонъ поэффектнѣе, позабористѣе, чтобы совершенно затмить простодушныя маменькины лодочки и платочки.

   - А мнѣ снилось,- густымъ голосомъ прогудѣлъ я, раскачивая головой, отчего моя физ³оном³я, отражаясь въ самоварѣ, кривлялась и ненатурально удлинялась,- мнѣ снилось, будто бы ко мнѣ забрались двѣнадцать индѣйцевъ и схватили меня, чтобы оскальпировать. Но я - не дурак - схватилъ глобусъ, да глобусомъ ихъ. Ого! Убѣжали да еще томагавки забыли.

   Я помолчалъ немного и равнодушно добавилъ:

   - Потомъ слона видѣлъ. Онъ что-то оралъ и хоботомъ пожралъ всѣхъ нашихъ жильцовъ.

   Мать только что собралась изумиться красочности и разнообраз³ю моихъ грезъ, какъ на парадныхъ дверяхъ прозвенѣлъ рѣзк³й звонокъ.

   - Пойди, открой,- сказала мать. - Я швейцара услала.

   Я вскочилъ, помчался, издавая громк³е, пронзительные, но совершенно безцѣльные крики, подбѣжалъ къ стекляннымъ дверямъ и... остановился въ изумлен³и: за ними было совершенно темно, будто бы неожиданно вернулась ночь.

   Машинально я повернулъ ключъ и дверь распахнулась. Послышалось урчанье, проклят³е, и на лин³и горизонта моихъ глазъ я увидѣлъ два нечеловѣческихъ, чудовищно-толстыхъ колѣна. Мнѣ пришлось сильно задрать голову, чтобы увидѣть громадный, необъятныхъ размѣровъ животъ, вздымавш³йся, опадавш³й и опять раздувавш³йся, будто бы въ немъ ходили как³я-то внутренн³я волны.

   Мнѣ нужно было отбѣжать на десятокъ шаговъ, чтобы увидѣть этого человѣка во весь ростъ. В то время онъ показался мнѣ высотой въ пять-шесть аршинъ, но послѣ я узналъ, что онъ былъ трехаршиннаго роста. Гора-животъ переходила въ гору-грудь которая заканчивалась громадной шеей. А на шеѣ сидѣла небольшая голова съ круглыми, красными щеками, обкусанными усами и маленькими злыми глазками, которые свирѣпо прыгали во всѣ стороны. Голову покрывалъ поношенный цилиндръ, и - что меня поразило больше всего - цилиндръ держался на головѣ съ помощью черной ленты, проходившей подъ подбородкомъ. Точь-въ-точь, какъ пожилыя дамы завязываютъ лентами старомодныя шляпки.

   - Мальчишка,- хриплымъ, усталымъ голосомъ небрежно уронилъ удивительный незнакомецъ.- Есть вино?

   - Не знаю... - растерялся я. - Спрошу у мамы.

   Я побѣжалъ къ матери, а когда мы съ ней вернулись, то нашли его уже въ гостиной, сидящимъ на диванѣ, со скрещенными на животѣ руками, ходившими ходуномъ вмѣстѣ съ животомъ, и разставленными далеко другъ отъ друга огромными ножищами въ пыльныхъ растрескавшихся сапогахъ.

   - Что вамъ угодно?- спросила мать, и по ея тону было видно, что она перепугана на смерть.

   - Стаканъ вина.

   - У насъ вино внизу... Гдѣ общая столовая. Впрочемъ... (незнакомецъ въ это время сердито заурчалъ)... пойди внизъ, принеси имъ стаканъ вина.

   Я принесъ бутылку бѣлаго вина и стаканъ.

   Стараяcь не подходить къ посѣтителю близко, я издали протянулъ руки на сколько могъ, именно такимъ образомъ, какъ въ звѣринцѣ кормятъ страшныхъ слоновъ.

   Гигантъ взялъ бутылку и стаканъ. Стаканъ внимательно осмотрѣлъ, сунулъ въ карманъ рыжаго сюртука, а изъ бутылки вынулъ зубами пробку, выплюнулъ ее и сейчасъ же перелилъ содержимое бутылки въ свою страшную пасть.

   Я въ это время смотрѣлъ на его животъ: замѣтно было, что онъ оттопырился еще больше.

   Посѣтитель презрительно осмотрѣлъ пустую бутылку, сунулъ ее въ карманъ (потомъ оказалось, что онъ это дѣлалъ со всякимъ предметомъ, приковывавшимъ его вниман³е) и отрывисто спросилъ:

   - Жить можно?

   - Вы хотите сказать, есть-ли комнаты?- робко спросила мать.- Да, есть.

   - Гдѣ?

   - Пожалуйте, я покажу.

   Мы пошли странной процесс³ей: впереди катился крохотный, какъ горошина, я, за мной маленькая мать, а сзади колоссальная, стукавшаяся обо всѣ притолоки своимъ цилиндромъ, туша незнакомца.

   - Вотъ комната,- сказала мать; поворачивая ключъ въ дверяхъ.

   Незнакомецъ прорычалъ что-то, выдернулъ ключъ, быстро вскочилъ въ комнату, и мы немедленно услышали звукъ повернутаго изнутри ключа.

   - Вотъ тебѣ и разъ,- только и нашлась сказать моя бѣдная мать.

  

  

   Когда пришелъ швейцаръ и проснулись нѣкоторые квартиранты, мы разсказали имъ, о нашемъ новомъ страшномъ жильцѣ. Всѣ были потрясены тѣми подробностями, на которыя я не поскупился, и тѣми слезами, на которыя не поскупилась мать.

   Потомъ пошли на цыпочкахъ слушать, что дѣлается въ комнатѣ чудовища.

   Оттуда доносилось заглушенное ворчан³е, проклят³я и стукъ падавшихъ стульевъ, будто бы жилецъ былъ чѣмъ-то недоволенъ.

   Неожиданно ключъ въ замкѣ повернулся, дверь пр³открылась и мы всѣ въ ужасѣ отпрянули. Въ самомъ верху образовавшейся щели на головокружительной, какъ мнѣ казалось, высотѣ, появилась голова, сверкавшая злыми глазенками, и хриплый голосъ проревѣлъ:

   - Эй!! Горячей воды и полотенецъ! Что вы, анафемск³е выродки, собрались смотрѣть на меня? Людей не видѣли, что-ли?

   Голова скрылась и дверь захлопнулась. Слуга, понесъ ему воду и полотенца, и потомъ, когда мы собрались въ столовой, разсказалъ страшныя вещи: жилецъ сидѣлъ въ углу въ полной темнотѣ и проклиналъ всѣхъ, на чемъ свѣтъ стоитъ, жалуясь на свою уродливость, толщину и тяжелую жизнь.

   При появлен³и слуги онъ схватилъ его за руку, оттащилъ отъ порога, а дверь снова заперъ на ключъ. Велъ онъ со слугой длинный разговоръ главнымъ образомъ объ ѣдѣ, разспрашивалъ, много ли даютъ кушан³й и можно ли здѣсь получить "настоящ³я порц³и"? Во время разговора безпрестанно мочилъ горячей водой полотенце и выжималъ его на лицо и шею, перемежая это занят³е отборной руганью. Потомъ свернулъ полотенце въ жгутъ и сталъ бить имъ по столу, въ тактъ длиннѣйшему разговору о жареной баранинѣ и картофелѣ съ хлѣбомъ.

   - Я очень боялся,- озираясь, говорилъ намъ слуга,- чтобы онъ не хватилъ меня по головѣ. мокрымъ полотенцемъ. Тутъ бы изъ меня и духъ вонъ!..

   Обѣдъ принесъ матери новыя огорчен³я. Неизвѣстный потребовалъ себѣ въ комнату двойную порц³ю, а когда ему налили громадную чашку щей и дали восемь котлетъ, онъ потребовалъ еще столько же, жалуясь, что это "не настоящая порц³я".

   Дали ему еще.

   А черезъ часъ онъ прокрался въ столовую, гдѣ какъ разъ никого въ то время не было,- и утащилъ къ себѣ телячью ногу и два бѣлыхъ хлѣба.

   Обглоданную ногу я нашелъ въ тотъ же вечеръ лежащей въ коридорѣ, около дверей этого человѣка.

   Съ большимъ трудомъ удалось взять у него для прописки паспортъ: онъ не хотѣлъ пускать слугу въ комнату, отчаянно ругался и рычалъ, какъ медвѣдь.

   По паспорту онъ оказался дворяниномъ Иваномъ Гржимба и послѣ паспорта показался намъ еще таинственнѣе и ужаснѣе.

   Ночью я долго не могъ уснуть, раздумывая о невѣдомомъ, неизвѣстно откуда пришедшемъ Гржимбѣ и о его страшной судьбѣ. Ужасало меня то, что въ немъ не замѣчалось ничего человѣческаго, ничего уютно-обыкновеннаго, что было въ каждомъ изъ насъ... Онъ не смѣялся, не плакалъ, не разговаривалъ ни о чемъ, кромѣ ѣды, и, мнѣ казалось, что много лѣтъ онъ уже такъ бродить съ мѣста на мѣсто оторвавш³йся слонъ отъ семьи другихъ слоновъ, не понимаемый никѣмъ и самъ ничего не понимающ³й. Сейчасъ, среди ночи онѣ представлялся мнѣ сидящимъ въ углу своей запертой комнаты и жалующимся самому себѣ на свою страшную судьбу.

   - Зачѣмъ онъ обтираетъ шею мокрымъ горячимъ полотенцемъ?- пришло мнѣ въ голову.- Для чего это?

   Я зналъ, что бѣлыхъ медвѣдей въ звѣринцахъ, чтобы они не издохли, обливаютъ холодной водой, и, не задумываясь, объяснилъ себѣ такимъ же образомъ и поведен³е Гржимбы.

   - А вдругъ,- подумалъ я,- горячая вода остынетъ и Гржимба умретъ?

   Мнѣ было жаль его. Нянька тоже жалѣла его.

   "Неприкаянный"... Это вѣрно, что неприкаянный. Что-то онъ теперь дѣлаетъ?

   А Гржимба какъ разъ въ это время стоялъ у дверей дѣтской и грозилъ мнѣ кулакомъ.

   Я былъ увѣренъ, что это сонъ, но оказалось, что поведен³е Гржимбы было явью. Послѣ мы выяснили, что Гржимба ночью бродилъ по комнатамъ и отыскивалъ съѣстное. Жильцы слышали его тяжелое хриплое дыхан³е въ коридорѣ, а утромъ мать не досчиталась въ маленькой буфетной двухъ коробокъ сардинъ и банки варенья.

   Коробки изъ подъ сардинъ мы нашли въ коридорѣ у его дверей. Очевидно, ключей отъ коробокъ у него не было, и онъ просто голыми пальцами разломилъ толстыя жестяныя коробки.

  

  

   Прошло три дня. Мать все время ходила мокрая отъ слезъ, потому что часть жильцовъ выѣхала, боясь за себя, а Гржимба не только не платилъ денегъ, но прямо разорялъ коммерческое предпр³ят³е матери.

   Днемъ онъ съѣдалъ почти все, что было заготовлено въ кухнѣ, а ночью, когда все спали, бродилъ вездѣ одинок³й, чуждый, непонятный, бормоча что то подъ носъ, и отыскивалъ съѣстное. Къ утру въ домѣ не было ни крошки.

   На четвертый день мать, по категорическому требован³ю оставшихся жильцовъ, заявила, полиц³и о происшедшемъ, и въ тотъ же вечеръ я быль свидѣтелемъ страшной сцены: явилась полиц³я - бравая, безстрашная русская полиц³я - и застала она дикаго, слоноподобнаго жильца врасплохъ. Онѣ былъ одинокъ и безоруженъ, а полицейскихъ съ дворниками собралось десять человѣкъ, не считая околоточнаго.

   Къ Гржимбѣ постучали.

   - Къ чорту!- заревѣлъ онъ.

   - Отворите,- сказалъ околоточный.

   - Кто тамъ? Ко всѣмъ чертямъ. Прошибу голову! Откушу пальцы! Проткну кулакомъ животы!

   - Это я,- сказалъ околоточный.- Коридорный. Принесъ вамъ кой-чего поужинать...

   За дверью послышалось урчанье, брань, и ключъ повернулся въ дверяхъ. Два дюжихъ городовыхъ налегли на дверь, одинъ просунулъ въ щель носокъ сапога, и вся ватага съ шумомъ вкатилась въ комнату,

   Въ комнатѣ царила, абсолютная темнота, а изъ одного угла за столомъ слышался страшный ревъ и проклят³я, отъ которыхъ дрожали стекла.

   Черный гигантъ отломилъ кусокъ желѣзной кровати и свирѣпо размахивалъ имъ, рыча, сверкая въ темнотѣ маленькими глазками.

   - Бери его, ребята,- скомандовалъ околоточный. Городовой полѣзъ подъ столъ, схватилъ громадныя, какъ бревна, ноги и дернулъ... Гржимба пошатнулся, а въ это время сзади, съ боковъ обхватили его нѣсколько дюжихъ рукъ и повалили на сломанную кровать. Онъ вырвался и еще долго сопротивлялся съ глупымъ мужествомъ человѣка, не разсуждающаго, что организованной силѣ, все равно, придется покориться.

   Когда его связали и вывели, комната имѣла такой видъ, будто бы въ ней взорвалась бомба. Мы, столпившись въ углу, съ ужасомъ смотрѣли на этого страннаго, никому непонятнаго, человѣка, а онъ рычалъ, отплевывался и, вздергивая головой, поправлялъ сползавш³й цилиндръ, поломанный и грязный, державш³йся на той же широкой черной лентѣ.

   - Что-же съ нимъ дѣлать?- спросилъ старш³й городовой околоточнаго.

   - Въ Харьковъ!- рявкнулъ Гржимба.

   - Что - въ Харьковъ?

   - Въ Харьковъ! Отправьте! Туда хочу!

   И его увели,- эту тяжелую и пыхтящую гору, окруженную малорослыми побѣдившими его городовыми.

   Въ ту ночь мы съ нянькой много плакали.

   Я представлялъ себѣ громаднаго вѣчно голоднаго Гржимбу безъ папы, безъ мамы, безъ ласки - бѣднаго нахальнаго Гржимбу, который насильно внѣдряется въ разные дома, а его ловятъ, вытаскиваютъ оттуда, причемъ онъ безуспѣшно пытается сопротивляться, и потомъ его высылаютъ въ другой городъ, какъ тяжелаго, никому ненужнаго слона... И такъ бродитъ изъ города въ городъ одинок³й Гржимба - таинственный осколокъ чего то, непонятнаго намъ,- того, что, можетъ быть, было нѣсколько тысячъ лѣтъ тому назадъ.

   Оикуда Гржимба? Гдѣ онъ одичалъ? Нянька тоже плакала.

  

  

   Есть люди, къ которымъ съ перваго взгляда начинаешь питать непобѣдимую симпат³ю и самое широкое довѣр³е. Въ нихъ все - голосъ, манеры, ясный взглядъ - располагаетъ къ откровенности, дружеской общительности и, познакомившись съ такимъ человѣкомъ, черезъ часъ уже начинаешь испытывать чувство, будто знакомъ съ нимъ десять лѣтъ.

   Однажды я столкнулся съ такимъ именно человѣкомъ, и у меня на долго останется о немъ воспоминан³е.

   Дѣло происходило въ купэ второго класса вечерняго поѣзда. Я ѣхалъ въ городъ Пичугинъ, гдѣ мнѣ предстояло на другой день прочесть лекц³ю о воздухоплаван³и, по вызову какого-то "Пичугинскаго ав³ац³оннаго общества завоеван³я воздуха".

   Въ купэ, кромѣ меня, находился еще одинъ юный господинъ, и не успѣлъ я сѣсть, какъ мы оба почувствовали другъ къ другу самое искреннее расположен³е.

   Онъ привѣтливо улыбнулся мнѣ, кивнулъ головой и добродушно сказалъ:

   - Кажется, насъ здѣсь только двое! Это самое удобное, не правда ли?

   - Да,- весело сказалъ я.- Терпѣть не могу тѣсноты. А гдѣ же ваши вещи?

   Онъ разсмѣялся и юмористически развелъ руками

   - Все мое при мнѣ. Далеко ѣдете?

   - Въ Пичугинъ. Вызвали меня как³е-то чудаки прочесть лекц³ю о воздухоплаван³и. Моя фамил³я Воробьевъ.

   - Я очень радъ,- привѣтливо сказалъ мой спутникъ.- Я тоже ѣду въ Пичугинъ по дѣлу и съ удовольств³емъ побываю на вашей лекц³и. Гдѣ она будетъ?

   - Понят³я не имѣю. Я ѣду туда въ первый разъ по приглашен³ю какого-то "Пичугинскаго ав³ац³оннаго общества".

   Онъ улыбнулся.

   - Воображаю Пичугинскую ав³ац³ю!..

   - Да, ужъ, дѣйствительно. Хотя обѣщаютъ за лекц³ю двѣсти рублей.

   - Ого! Эта сумма,- сострилъ мой спутникъ,- можетъ все ихъ общество поднять на воздухъ.

   Мы расхохотались. Я взглянулъ на часы, зѣвнулъ и сказалъ:

   - Пора бы и на боковую. Чего это кондукторъ не идетъ?

   - А зачѣмъ онъ?

   - Да билеты-то долженъ же онъ отобрать. Смерть не люблю, когда меня, соннаго будятъ!

   - Да вы и ложитесь,- сказалъ мой сосѣдъ, вынимая изъ кармана газеты.- А я почитаю. Хотите, я кондуктору билетъ за васъ покажу, чтобы не безпокоить васъ...

   - Мнѣ право совѣстно,- тронутый его заботливостью возразилъ я.

   - Пустяки! Все равно я не буду спать.

   Я расположился на верхней койкѣ, вручилъ своему сосѣду билетъ, снялъ чемоданъ и, раскрывъ его, вынулъ подушку.

   Молодой человѣкъ съ простодушнымъ любопытствомъ взглянулъ на чемоданъ и, восхищенный, воскликнулъ:

   - Какая любопытная вещь!

   - Да... чемоданчикъ хорош³й... Я его въ Дрезденѣ покупалъ. Вотъ это отдѣлен³е для бѣлья, это несессеръ, здѣсь верхнее платье, здѣсь дорожный погребецъ, а это отдѣлен³е для денегъ и паспорта.

   Онъ улыбнулся.

   - Что-же это - самое главное отдѣлен³е - и пусто?

   - Я безъ паспорта. Вѣдь въ вашемъ Пичугинѣ на этотъ счетъ не строго?

   - Ну, знаете... при нашемъ режимѣ ... всего можно ожидать. Я не разстаюсь съ паспортомъ. Вотъ оно, мое имущество!

   Онъ вынулъ изъ кармана паспортъ и, со смѣхомъ, подбросилъ его кверху.

   Въ немъ было что-то наивно дѣтское, привлекательное своею жизнерадостностью и непосредственностью.

   - Смотрите, - потеряете, - пошутилъ я. - Вы сущ³й ребенокъ. Нужно бы отобрать его, да спрятать.

   Лицо его сразу стало озабоченнымъ.

   - Потерять-то я его не потеряю, а украсть ночью могутъ. Что я тогда буду дѣлать?..

   - Давайте, я спрячу его въ свой чемоданъ. Въ отдѣлен³е для денегъ, а? Хотите? Деньги-то у васъ есть?

   - Денегъ-то у меня и нѣтъ,- разсмѣялся онъ.- А паспортъ спрячьте.

   Онъ снова съ дѣтскимъ любопытствомъ осмотрѣлъ внутренность чемодана и заявилъ, что когда будетъ богатымъ - поѣдетъ въ Дрезденъ и купитъ такой чемоданъ.

   - Славный вы парень! Веселый,- сказалъ я, укладываясь.

   Онъ застѣнчиво улыбнулся.

   - Это потому, что вы мнѣ понравились. Съ другими я диковатъ. А вамъ вонъ даже паспортъ довѣрилъ.

   - Да и я вамъ билетъ довѣрилъ,- расхохотался я.- Отцу бы родному не довѣрилъ! Охо-хо!

   Я зѣвнулъ, повернулся на другой бокъ, пожелалъ моему спутнику спокойной ночи и моментально заснулъ.

  

  

   Очень скоро я почувствовалъ, что меня кто-то тихо, но упорно будитъ, дергая за ногу и приговаривая:

   - Послушайте, послушайте!..

   Я еле раскрылъ сонные глаза, поднялъ голову и увидѣлъ кондуктора.

   - Что вамъ?- сердито сказалъ я.

   - Билетъ пожалуйте!

   - Да вѣдь...

   Я всталъ, спустилъ ноги и увидѣлъ своего спутника, мирно сидѣвшаго напротивъ и углубленнаго въ чтен³е газеты.

   - Послушайте!- сказалъ я.- Вы ему показывали мой билетъ..

   Онъ поднялъ свое милое, дѣтски удивленное лицо и взглянулъ на меня съ недоумѣн³емъ.

   - Какой билетъ?

   - Да который я вамъ далъ!

   - Вы мнѣ дали? Когда?

   - Ну какъ! Давеча вы сами вызвались показать кондуктору мой билетъ, чтобы меня не безпокоить.

   Удивлен³ю его не было границъ.

   - Я? Взялъ? Ничего не понимаю! У меня былъ свой билетъ - я