Абу Эдмон - Нос некоего нотариуса

   *) Забавный разсказъ Э. Абу напомнитъ читателямъ шутку Гоголя Носъ. Мы, впрочемъ, этимъ вовсе не хотимъ сказать, будто Абу подражалъ нашему писателю: онъ вполнѣ самостоятеленъ. Главное достоинство разсказа Абу въ его непритворной веселости,- что нынче большая рѣдкость, особенно во французской литературѣ. Д. А.

  

   Метръ Альфредъ Л'Амберъ, до роковаго удара, принудившаго его перемѣнить носъ, былъ рѣшительно самымъ блестящимъ нотар³усомъ во Франц³и. Въ то время ему было тридцать два года; онъ обладалъ благороднымъ станомъ, большими, красиво очерченными глазами; у него было олимп³йское чело, а борода и волосы самаго пр³ятнаго свѣтло русаго цвѣта. Носъ (первый по порядку) сгибался въ видѣ орлинаго клюва. Вѣрьте, не вѣрьте, но къ нему удивительно шелъ бѣлый галстухъ. Зависѣло ли это оттого, что онъ носилъ его съ самаго нѣжнаго возраста, или оттого, что онъ покупалъ ихъ у хорошей мастерицы? Думаю, что отъ обѣихъ причинъ сразу.

   Иное дѣло обвертѣть въ видѣ веревки носовой платокъ вокругъ шеи; иное дѣло завязать съ искусствомъ красивый узелъ изъ батиста, такъ чтобъ оба конца были равны, не слишкомъ накрахмалены и симметрично торчали направо и налѣво. Бѣлый галстухъ, удачно выбранный и хорошо повязанный, составляетъ украшен³е, не лишенное прелести; это подтвердять всѣ дамы. Но мало его надѣть, надо еще сумѣть его носить, а это дѣло опытности. Отчего мастеровые кажутся такими неловкими, точно взятыми напрокатъ, въ день своей свадьбы? Оттого что напяливаютъ на себя бѣлый галстухъ безъ предварительнаго изучен³я.

   Можно сразу привыкнуть носить самые необычные головные уборы; напримѣръ, корону. Солдатъ Бонапартъ подобралъ вѣнецъ, который уронилъ французск³й король на площади Лудовика XV. Онъ, ни у кого тому не учась, самъ надѣлъ ее себѣ на голову, и Европа нашла, что этотъ уборъ ему въ лицу. Вскорѣ онъ ввелъ корону въ моду въ своей семьѣ и въ кругу своихъ близкихъ друзей. Всѣ его окружавш³е носили корону, или желали ее носить. Но этотъ необыкновенный человѣкъ носилъ галстухъ только посредственно. Виконтъ де-С., авторъ нѣсколькихъ поэмъ въ прозѣ, изучалъ дипломат³ю, или искусство носить съ пользой для себя галстухъ. Въ 1815 г. онъ присутствовалъ на смотру нашей послѣдней арм³и, за нѣсколько дней до Ватерлооскаго сражен³я. Знаете ли, что поразило его на этомъ героическомъ празднествѣ, гдѣ проявился обезнадеженный энтуз³азмъ великаго народа? То, что галстухъ Бонапарта былъ ему не въ лицу.

   Немног³е на этомъ мирномъ поприщѣ могли помѣряться съ метромъ Альфредомъ Л'Амберомъ. Я пишу Л'Амберъ, а не Ламберъ, на основан³и положен³я государственнаго совѣта. Метръ Л'Амберъ, преемнивъ своего отца, занимался нотар³альнымъ дѣломъ по праву рожден³я. Уже два вѣка слишкомъ, какъ эта славная фамил³я передавала изъ рода въ родъ, въ мужскомъ поколѣн³и, контору въ улицѣ Вернель съ самой высокой практикой въ Сенъ-Жерменскомъ предмѣстьи.

   Дѣло никогда не переходило въ чуж³я руки, а потому не подвергалось оцѣнкѣ; но судя по доходамъ послѣдняго пятилѣт³я, оно стоило не менѣе трехсотъ тысячъ экю. То есть, среднимъ числомъ, оно приносило въ годъ девяносто тысячъ ливровъ. Въ течен³е слишкомъ двухъ вѣковъ всѣ старш³е въ родѣ носили бѣлые галстухи, столь же естественно какъ вороны - черныя перья, пьяницы - красные носы и поэты - потертый фракъ. Законный наслѣдникъ именитой фамил³и и значительнаго состоян³я, молодой Альфредъ всосалъ съ молокомъ добрые принципы. Онъ достодолжно презиралъ всѣ политическ³я новшества, заведенныя во Франц³и послѣ переворота 1789 года. По его мнѣн³ю, французск³й народъ раздѣлялся на три класса: духовенство, дворянство, III третье сослов³е. Мнѣн³е почтенное, котораго держатся до сегодня сенаторы, впрочемъ немног³е. Себя онъ причислялъ въ первымъ лицамъ третьяго сослов³я, имѣя тайное притязан³е на судейское дворянство. Онъ чувствовалъ глубокое презрѣн³е съ большинству французской нац³и, къ этому сброду крестьянъ и ремесленниковъ, именуемому народомъ или подлой толпой. Онъ на сколько возможно избѣгалъ сношен³я съ ней, изъ уважен³я въ своей достолюбезной особѣ, которую любилъ и о которой заботился самымъ страстнымъ образомъ. Стройный, здоровый и крѣпк³й, какъ рѣчная щука, онъ былъ убѣжденъ, что всѣ эти люди простая мелкая рыбешка, нарочно созданная Провидѣн³емъ, чтобъ питать щукъ.

   Впрочемъ, прекрасный человѣкъ, какъ почти всѣ эгоисты, уважаемый въ судѣ, въ клубѣ, въ палатѣ нотар³усовъ, въ конференц³и Сенъ-Венсанъ де-Поль и въ фехтовальномъ залѣ: онъ отлично и выпадалъ, и отбивался; онъ умѣлъ выпить, былъ великодушнымъ любовникомъ, когда его брало за-сердце; вѣрнымъ другомъ съ людьми своего зван³я, самымъ любезнымъ кредиторомъ, когда получалъ проценты на капиталъ; у него были изысканные вкусы, онъ былъ заботливъ о туалетѣ, чистоплотенъ, какъ новый червонецъ; по воскресеньямъ онъ всегда бывалъ у обѣдни у святого Ѳомы Аквинскаго, по понедѣльнивамъ, средамъ и пятницамъ - въ оперномъ фойэ и былъ бы самымъ совершеннымъ джентльменомъ своего врежени, какъ въ физическомъ, такъ и нравственномъ отношен³и, еслибъ не несносная близорукость, благодаря которой онъ былъ принужденъ носить очки. Нужно ли добавлять, что очки у него были золотыя и самыя тоненьк³я, самыя легк³я, самыя изящныя, как³я только были сдѣланы у знаменитаго Матье Луна, на набережной Золотыхъ дѣлъ мастеровъ?

   Онъ ихъ надѣвалъ только у себя въ конторѣ, или у кл³ента, когда приходилось читать бумаги. Понятно, что по понедѣльникамъ, средамъ и пятницамъ, входя въ танцовальное фойэ, онъ обнажалъ свои красивые глаза. Тогда выпуклыя стекла не затемняли блеска его взгляда. Я не скрываю, что онъ ничего не видѣлъ, и порою раскланивался съ маршезой {Маршезой (marcheuse) въ балетѣ зовутъ артистку, которая не танцуетъ, а занимаетъ роли, гдѣ приходится только ходить.}, принимая ее за звѣзду; но взглядъ у него быль рѣшительный, какъ у Александра при входѣ въ Вавилонъ. По этому кордебалетныя танцовщицы, охотно придумывающ³я прозвища, назвали его Побѣдителемъ. Добраго толстяка турку, секретаря посольства, онѣ прозвали Спокойнымъ, члена государственнаго совѣта Меланхоликомъ, а главнаго секретаря министерства ***, живого и задорного, М. Turlu. Вотъ почему маленькую Элизу Шампань, или Шампань 2-ю, когда она изъ корифеевъ возвысилась до зван³я сюжета, стали звать Тюрлюретой.

   Провинц³альные читатели (если только этому разсказу суждено выйти за предѣлы парижскихъ укрѣплен³й) задумаются на минуту, другую надъ предыдущимъ абзацемъ. Я отсюда слышу тысячу и одинъ вопросъ, съ которыми они мысленно обращаются къ автору. Что такое танцовальное фойе? И кордебалетъ? И оперныя звѣзды? И корифейки? И сюжеты? И маршезы? И главные секретари, которые попадаютъ въ этотъ м³ръ, подъ опасностью получить какое-нибудь прозвище? Наконецъ, какимъ случаемъ человѣкъ степенный, человѣкъ порядочный, человѣкъ съ принципами, какъ метръ Альфредъ Л'Амберъ, три раза въ недѣлю заходитъ въ танцовальное фойе?

   Ахъ, милые друзья, да именно потому, что онъ человѣкъ степенный, человѣкъ порядочный, человѣкъ съ принципами. Танцовальное фойе въ то время была обширная квадратная зала, обставленная старыми скамейками, обитыми краснымъ бархатомъ, и населенная самыми значительными въ Парижѣ людьми. Тамъ встрѣчались не только финансисты, члены государственнаго совѣта, главные секретари, но и князья, и герцоги, депутаты, префекты и сенаторы, самые преданные защитники свѣтской власти папы; тамъ не хватало однихъ прелатовъ. Тамъ можно было видѣть женатыхъ министровъ, самыхъ несомнѣнно женатыхъ изъ нашихъ министровъ. Сказавъ, что ихъ можно было тамъ видѣть, я вовсе ее утверждаю, будто самъ видѣлъ ихъ тамъ; вы понимаете, что бѣдняку журналисту туда не такъ-то легко войти, какъ на мельницу. Ключи отъ этого салона Гесперидъ были въ рукахъ одного изъ министровъ; никто туда не проникалъ безъ дозволен³я его превосходительства. И какое тутъ проявлялось соперничество, какая ревность, как³я интриги! Много кабинетовъ пало подъ самыми различными предлогами, а въ сущности потому, что всѣмъ государственнымъ людямъ хотѣлось поцарствовать въ танцовальномъ фойе. Не думайте, впрочемъ, что этихъ особъ манили туда запретныя удовольств³я. Они просто сгорали желан³емъ покровительствовать искусству въ высшей степени аристократическому и политическому.

   Быть можетъ, съ годами все это измѣнилось, потому что приключен³я метра Л'Амбера случились не на прошлой недѣлѣ. Но по причинамъ самаго высокаго благоприлич³я, я не смѣю съ точностью обозначить, въ которомъ именно году этотъ членъ судебнаго вѣдомства перемѣнилъ свой орлиный носъ на прямой. Вотъ почему я, по примѣру баснописцевъ, и сказалъ глухо въ то время. Удовольствуйтесь тѣмъ, что дѣйств³е происходило, въ лѣтописяхъ м³ра, между сожжен³емъ греками Трои и сожжен³емъ лѣтняго пекинскаго дворца англ³йскими войсками, между этими двумя достопамятными событ³ями европейской цивилизац³и.

   Одинъ изъ современниковъ и кл³ентовъ метра Л'Амбера, маркизъ д'Омбрамвиль, какъ-то сказалъ въ англ³йскомъ кафе:

   - Насъ отличаетъ отъ людской толпы фанатизмъ къ танцамъ. Чернь сходитъ съ ума отъ музыки. Она хлопаетъ въ операхъ Россини, Доницетти и Обера; повидимому, милл³онъ нотъ, приготовленныхъ на манеръ салата, заключаетъ въ себѣ нѣчто весьма пр³ятное для ушей этихъ людей. Они доходятъ до того, что сами поютъ грубыми, разбитыми голосами, и полиц³я дозволяетъ имъ собираться въ мѣкоторыхъ амфитеатрахъ и коверкать ар³и. Да благо имъ будетъ! Что до меня, то я оперъ не слушаю, я ихъ смотрю: я прихожу въ дивертиссементу, а по окончан³и убѣгаю. Моя почтенная прабабка разсказывала мнѣ, что всѣ знатныя дамы въ ея время ѣздили въ оперу единственно ради балета. Онѣ всячески покровительствовали танцорамъ. Теперь нашъ чередъ; теперь мы покровительствуемъ танцовщицамъ, и стыдъ тому, кто объ этомъ дурного мнѣн³я!

   Маленькая герцогиня де-Б³этри, молодая, хорошенькая и брошенная мужемъ, имѣла слабость упрекать его за то, что онъ увлекается оперными обычаями.

   - И не стыдно вамъ,- говорила она ему,- бросать меня одну въ ложѣ со всѣми вашими друзьями, а самому бѣгать неизвѣстно куда.

   - Когда желаешь быть посланникомъ, необходимо заняться политикой,- отвѣчалъ онъ.

   - Положимъ что такъ; но думаю, что въ Парижѣ для этого нашлись бы школы получше.

   - Отнюдь нѣтъ. Повѣрьте, милое дитя мое, что балетъ и политика - близнецы. Желать нравиться, плѣнять публику, не спускать глазъ съ вапельмейстера, строить лицо, мѣнять каждую секунду цвѣтъ и платья, прыгать слѣва направо и справа налѣво, быстро поворачиваться, умѣть при этомъ удержаться на ногахъ, улыбаться со слезами на глазахъ,- да развѣ это не краткая программа и балета, и политики?

   Герцогиня улыбнулась, простила мужа и завела любовника..

   Важные господа, какъ герцогъ де-Б³этри, государственные люди, какъ баронъ Ф., милл³онеры, какъ маленьк³й Шт., и простые нотар³усы, какъ герой нашего разсказа, толкутся всѣ вмѣстѣ въ танцовальномъ фойе и за кулисами. Они всѣ равны передъ невѣдѣн³емъ и наивностью восьмидесяти невинныхъ дѣвъ, составляющихъ кордебалетъ. Ихъ называютъ абонентами, имъ даромъ улыбаются, съ ними болтаютъ въ уголкахъ, отъ нихъ принимаютъ конфекты и даже брильянты, какъ знаки простой вѣжливости, ни къ чему не обязывающей тѣхъ, кто принимаетъ. Въ свѣтѣ напрасно думаютъ, будто опера рынокъ легкихъ удовольств³й и школа распущенности. Тамъ больше добродѣтельныхъ чѣмъ въ любомъ парижскомъ театрѣ, а почему? потому что тамъ добродѣтелъ цѣнится дороже чѣмъ гдѣ бы то ни было.

   Развѣ не интересно изучать вблизи этихъ молодыхъ дѣвушекъ, которыя почти всѣ весьма низменнаго происхожден³я, и въ короткое время взлетѣли довольно высоко благодаря таланту или красотѣ? Большинство изъ нихъ дѣвочки отъ четырнадцати до шестнадцати лѣтъ; онѣ взросли на сухомъ хлѣбѣ и зеленыхъ яблокахъ гдѣ-нибудь на чердакѣ у швеи, или въ коморкѣ швейцара; онѣ приходятъ въ театръ въ холстинковыхъ платьяхъ и стоптанныхъ башмакахъ, и спѣшатъ переодѣться украдкой. Черезъ четверть часа, онѣ сходятъ въ фоне с³яющ³я, блестящ³я, въ шелку, газѣ и цвѣтахъ, все на казенный счетъ,- великолѣпнѣе фей, ангеловъ и гур³й нашихъ мечтан³й. Министры и князья цѣлуютъ у нихъ ручки и пачкаютъ свои фраки о бѣлила ихъ обнаженныхъ рукъ. Имъ поютъ на ухо старые и новые мадригалы, которые онѣ порою понимаютъ. У нѣкоторыхъ есть природный умъ и онѣ очень мило болтаютъ; такихъ просто разрываютъ на части. Звонокъ сзываетъ фей на сцену; толпа абонентовъ преслѣдуетъ ихъ, ихъ задерживаютъ, съ ними торгуются передъ выходомъ на сцену. Доблестный абонентъ не страшится, что на него упадетъ декорац³я, что его обольетъ ламповымъ масломъ; онъ не боится самыхъ разнообразныхъ м³азмовъ, только бы услышать, какъ слегка охрипш³й голосовъ прошепчетъ эти милыя слова:

   - Господи! Какъ у меня ноги-то ломитъ.

   Занавѣсъ поднимается, и восемьдесять царицъ на-часъ весело рѣзвятся передъ биноклями воспламененной публики. И всякая изъ нихъ знаетъ или догадывается, что у нея въ театрѣ два, три, десять поклонниковъ, извѣстныхъ и неизвѣстныхъ. Что за праздникъ для нихъ, пока не опустится занавѣсъ! Онѣ красивы и нарядны, на нихъ любуются, ими восхищаются, и имъ нечего бояться ни критики, ни свиствовъ.

   Бьетъ полночь; все измѣняется, какъ въ волшебныхъ сказкахъ. Замарашка съ матерью или сестрой взбирается на дешевыя вершины Батиньоля или Монмартра. Бѣдняжка! она чутъ-чуть прихрамываетъ, и пачкаетъ грязью сѣрые чулки. Добрая и мудрая мать семейства, которой вся надежда въ милой дочкѣ, по дорогѣ, въ сотый разъ, повторяетъ ей уроки мудрости:

   - Иди въ жизни прямой дорогой, о дочь моя! и не спотыкайся; но если такое несчастье ужь суждено тебѣ судьбой, то упади на кровать изъ розоваго дерева.

   Такимъ совѣтамъ опытности слѣдуютъ не всегда. Порой заговариваетъ сердечко: танцовщицы выходятъ замужъ за танцоровъ. Случалось, что молодыя дѣвушки, хорошеньк³я какъ Венера Анад³омена, скопляли на сто тысячъ франковъ драгоцѣнныхъ вещей, и шли къ алтарю съ чиновникомъ, получающимъ двѣ тысячи франковъ въ годъ. Друг³я-же предоставляютъ случаю заботу о своей будущности, и приводятъ свою семью въ отчаян³е. Одна ждетъ 10-го апрѣля, чтобъ распорядиться своимъ сердцемъ, потому что обѣщала самой себѣ быть умницей пока ей не минетъ семнадцать лѣтъ. Другая найдетъ покровителя по вкусу, но не смѣетъ ему сказать объ этомъ: она опасается мести какого-нибудь референдар³я, который обѣщалъ убить ее и наложить на себя руки, въ случаѣ если она полюбитъ другого. Онъ, конечно, шутилъ, но въ этомъ м³ркѣ слова принимаются въ серьезъ. Какъ онѣ всѣ наивны и несвѣдущи! Подслушали, какъ двѣ дѣвицы шестнадцати лѣтъ спорили о благородствѣ своего происхожден³я и знатности своихъ семействъ.

   - Что она только говоритъ! - сказала дѣвица повыше.- У ея мамаши серьги серебряныя, а у моего отца - золотыя.

   Метръ Альфредъ Л'Амберъ, послѣ долгаго перепархиванья отъ брюнетки къ блондинкѣ, наконецъ влюбился въ хорошенькую брюнетку съ голубыми глазами. M-lle Викторина Томпэнъ вела себя благоразумно, какъ всѣ въ балетѣ, до тѣхъ поръ, когда начинаютъ вести себя иначе. Притомъ она была хорошо воспитана, и не могла принять окончательнаго рѣшен³я, не спросясь родителей. Уже болѣе полугода за ней сильно ухаживали красивый нотар³усъ и Айвазъ-Бей, толстый турка, двадцати пяти лѣтъ, котораго прозвали Спокойнымъ. И тотъ, и другой вели серьезныя рѣчи, гдѣ говорилось о ея будущности. Почтенная г-жа Томпэнъ совѣтовала дочери держаться середины, пока одинъ изъ двухъ соперниковъ не рѣшится поговоритъ съ нею о дѣлѣ. Турка былъ добрый, честный малый, степенный и робк³й. Но онъ заговорилъ первый, и его выслушали.

   Вскорѣ всѣ узнали объ этомъ маленькомъ событ³и за исключен³емъ метра Л'Амбера, который ѣздилъ въ Пуату хоронить дядю. Когда онъ воротился въ Оперу, у дѣвицы Викторины Томпэнъ были уже брильянтовый браслетъ и брильянтовыя сережки, а брильянтовое сердечко висѣло у нея на шеѣ точно люстра. Нотар³усъ былъ близорукъ; кажется, я съ самаго начала упомянулъ объ этомъ. Онъ ничего не видѣлъ изъ того, что долженъ бы видѣть; даже того, что его встрѣтили лукавыми улыбками. Онъ вертѣлся, болталъ и блестѣлъ, какъ всегда, съ нетерпѣн³емъ ожидая конца балета и разъѣзда. Его разсчеты были окончены: благодаря превосходному дядюшкѣ въ Пуату, умершему какъ разъ во время, будущность m-lle Викторины была обезпечена.

   Такъ называемый Оперный пассажъ въ Парижѣ представляетъ сѣть узкихъ и широкихъ, свѣтлыхъ и темныхъ, находящихся на различныхъ уровняхъ галерей, которыя расположены между бульваромъ, улицей Лепелетье, улицей Дрюо и улицей Россини. Длинный проходъ, почти весь открытый, тянется отъ улицы Дрюо до улицы Лепелетье, перпендикулярно къ галереямъ Барометра и Часовъ. Въ самой низкой его части, въ двухъ шагахъ отъ улицы Дрюо, на него выходитъ потайная дверь изъ театра, ночной входъ для артистовъ. Три раза въ недѣлю, потокъ въ триста, четыреста особъ съ шумомъ проносится передъ очами достойнаго папа Монжа, швейцара этого рая. Машинисты, фигуранты, маршезы, хористы, танцовщики и танцовщицы, теноры и сопрано, авторы, композиторы, чиновники, абоненты несутся толпой. Одни спускаются къ улицѣ Дрюо, друг³е всходятъ по лѣстницѣ, которая при помощи открытой галереи выводитъ на улицу Лепелетье.

   На серединѣ открытаго прохода, въ концѣ галереи Барометра, стоялъ Альфредъ Л'Амберъ и курилъ сигару. Въ десяти шагахъ отъ него, невысок³й кругленьк³й человѣчекъ въ ярко-красной фескѣ вдыхалъ ровными клубами дымъ отъ папироски изъ турецкаго табаку, толщиною побольше мизнеца. Вокругъ нихъ бродило или стояло до двадцати другихъ праздношатающихся; каждый думалъ о себѣ, нисколько не заботясь о сосѣдѣ. Проходили, напѣвая, пѣвцы, пробѣгали прихрамывая сильфы мужскаго рода, волоча башмаки, и отъ времени до времени мимо рѣдкихъ рожковъ газа скользила женская тѣнь, закутанная въ черномъ, сѣромъ, или коричневомъ, неузнаваемая ни для чьихъ глазъ, кромѣ взоровъ любви.

   Встрѣчаются, подходятъ другъ къ другу и убѣгаютъ, не простясь ни съ кѣмъ. Чу! что за странный шумъ, что за необычная тревога? Прошли двѣ легк³я тѣни, подбѣжало двое мужчинъ, сошлись два огонька отъ сигаръ; послышались громк³е голоса и точно суматоха быстрой ссоры. Прохож³е бросились туда, но тамъ ужь никого не было. И метръ Альфредъ Л'Амберъ одиноко идетъ къ своей каретѣ, которая ждетъ его на бульварѣ. Онъ пожимаетъ плечами и машинально смотритъ на прилагаемую визитную варточну, на которой видна крупная капля крови:

   Послушаемъ что ворчитъ сквозь зубы красивый нотар³усъ изъ улицы Вернель.

   - Глупая истор³я! Чортъ же зналъ, что этотъ скотъ турокъ имѣетъ на нее права!.. ну да, это онъ... И почему я не надѣлъ очковъ?.. Кажется, я хватилъ его кулакомъ по носу?.. Да, карточка запачкана, и мои перчатки также. И вотъ, вслѣдств³е неловкости, я навязалъ себѣ на шею турка; а я вѣдь на него не сержусь... Въ концѣ концовъ, я къ ней равнодушенъ... Пусть она будетъ его! Нельзя же двумъ порядочнымъ людямъ рѣзаться изъ-за дѣвицы Викторини Томпэнъ... Но этотъ проклятый кулакъ испортилъ все дѣло...

   Вотъ что онъ ворчалъ сквозь зубы, сквозь тридцать два свои зуба, бѣлѣе и острѣе, чѣмъ у волченка. Онъ отпустилъ кучера домой, и пошелъ потихоньку пѣшкомъ въ Желѣзнодорожный клубъ. Тамъ онъ встрѣтилъ двухъ друзей и разсказалъ имъ про свое приключен³е. Старый маркизъ де-Виллъ-Моренъ, бывш³й капитанъ королевской гвард³и, и молодой маклеръ Анри Стеймбуръ единогласно рѣшили, что ударъ кулакомъ испортилъ все дѣло.

  

   Нѣкоторый турецк³й мудрецъ сказалъ:

   "Нѣтъ пр³ятныхъ кулаковъ; но самые непр³ятные тѣ, что бьютъ по носу".

   Тотъ же мыслитель основательно добавляетъ въ слѣдующей главѣ:

   "Поколотить врага передъ любимой имъ женщиной, значитъ дважды отколотитъ его. Ты оскорбляешь и тѣло, и душу".

   Вотъ почему терпѣливый Айвазъ-Бей ревѣлъ отъ гнѣва, провожая m-lle Томпенъ и ея мать на квартиру, которую онъ меблировалъ для нихъ. Онъ простился съ ними у дверей, вскочилъ въ карету и приказалъ везти себя къ своему товарищу и другу Ахмету. Кровь все еще шла у него изъ носу.

   Ахметъ спалъ подъ стражей вѣрнаго негра; но хотя въ книгѣ и стоитъ: "не буди друга твоего, когда онъ спитъ", тамъ же написано: "все же разбуди его, если есть опасность для него, или для тебя". И добраго Ахмета разбудили. То былъ длинный турка, тридцати пяти лѣтъ, худой и слабый, съ длинными кривыми ногами. Впрочемъ, прекрасный человѣкъ и умный малый. Въ этихъ людяхъ, чтобъ тамъ ни говорили, есть нѣчто хорошее. Увидѣвъ окровавленное лицо своего друга, онъ раньше всего приказалъ принести тазъ холодной воды, ибо писано: "не разсуждай, пока не омоешь крови своей: или мысли у тебя будутъ мутныя и нечистыя".

   Айвазъ скорѣй отмылся, чѣмъ успокоился. Онъ съ гнѣвомъ разсказалъ о своемъ приключен³и. Негръ, присутствовавш³й на совѣщан³и въ качествѣ третьяго лица, предложилъ, что онъ сейчасъ же возьметъ кинжалъ, пойдетъ и убьетъ г. Л'Амбера. Ахметъ-Бей поблагодарилъ его за доброе намѣрен³е и вытолкнулъ пинкомъ изъ комнаты.

   - Что же намъ теперь дѣлать? сказалъ онъ доброму Айвазу.

   - Очень просто,- отвѣчалъ тотъ,- я завтра же утромъ отрублю ему носъ. Законъ возмезд³я начертанъ въ Коранѣ: "Око за оно, зубъ за зубъ, носъ за носъ!"

   Ахметъ возразилъ, что Коранъ безъ сомнѣн³я прекрасная книга, но немного устарѣла. Принципы чести измѣнились со временъ Магомета. Притомъ, слѣдуя буквѣ закона, Айвазу слѣдовало-бы хватитъ г. Л'Амбера кулакомъ.

   - По какому праву ты ему отрѣжешь носъ, если онъ не отрѣзалъ твоего?

   Но до увѣщан³й ли молодому человѣку, которому раскроили носъ въ присутств³и любовницы? Айвазъ жаждалъ крови, и Ахметъ принужденъ былъ обѣщать ему, что кровь прольется.

   - Ладно,- сказалъ онъ. - Мы въ чужой странѣ представители нашей; мы не можемъ снести оскорблен³я, не доказавъ своей храбрости. Но какъ же ты станешь драться на дуэли съ г. Л'Амберомъ по обычаю этой страны? Ты не умѣешь драться на шпагахъ.

   - А зачѣмъ мнѣ шпага? Я хочу отрубить ему носъ, и шпага тутъ вовсе не годится!..

   - Еслибъ ты хотя порядочно стрѣлялъ изъ пистолета!

   - Да ты съума сошелъ! Что я стану дѣлать съ пистолетомъ, когда мнѣ нужно отрубить носъ нахалу? Я... Да, рѣшено! ступай къ нему, и устрой все на завтра: мы будемъ драться на сабляхъ.

   - Но, несчастный! что ты станешь дѣлать съ саблей? Я ни сколько не сомнѣваюсь въ твоей храбрости, но не оскорбляя тебя могу сказать, что ты вовсе не мастеръ биться на сабляхъ.

   - Что за важное дѣло! вставай, или и объяви ему, чтобы онъ завтра предоставилъ свой носъ въ мое распоряжен³е.

   Мудрый Ахметъ понялъ, что тутъ логика не поможетъ, и что всѣ его разсужден³я не приведутъ ни къ чему. Что пользы проповѣдовать глухому, который держится за свое мнѣн³е также, какъ папа за свѣтскую власть? Поэтому онъ одѣлся, взялъ съ собою перваго драгомана, Османъ-Бея, который только что воротился изъ Императорскаго клуба, и приказалъ вести себя въ собственный домъ метра Л'Амбера. Часъ былъ вполнѣ неудобный; но Айвазъ не хотѣлъ терять ни мгновен³я.

   Не желалъ того и богъ войны; по крайней мѣрѣ, все заставляетъ меня такъ предполагать. Въ то мгновен³е, когда первый секретарь хотѣлъ позвонить у метра Л'Амбера, онъ лично встрѣтилъ врага, возвращавшагося пѣшкомъ съ двумя своими секундантами.

   Метръ Л'Амберъ увидѣлъ красныя фески, понялъ, поклонился и заговорилъ съ нѣкоторой надменностью, не лишенной, впрочемъ, любезности.

   - Господа,- сказалъ онъ посѣтителямъ,- я одинъ живу въ этомъ домѣ, а потому имѣю основан³е думать, что вы пожаловали во мнѣ. Я Л'Амберъ; позвольте же мнѣ пригласить васъ къ себѣ.

   Онъ позвонилъ, толкнулъ дверь, перешелъ дворъ съ четырьмя ночными гостями и провелъ ихъ въ свой кабинетъ. Тамъ оба турка просклоняли свои фамил³и, нотар³усъ представилъ ихъ своимъ друзьямъ, и оставилъ секундантовъ однихъ.

   Въ нашей странѣ дуэль не можетъ состояться иначе какъ по волѣ, или по меньшей мѣрѣ съ соглас³я шести лицъ. А между тѣмъ по крайней мѣрѣ пятеро ее вовсе не желали. Метръ Л'Амберъ былъ храбръ; но онъ зналъ, что подобнаго рода скандалъ изъ-за маленькой балетной танцовщицы, сильно повредитъ его конторѣ. Маркизъ де-Вилльморенъ, старый дуэлистъ, одинъ изъ самыхъ компетентныхъ знатоковъ въ дѣлахъ чести, сказалъ, что дуэль - благородная игра, въ которой все, съ начала до конца парт³и, должно быть правильно. Но ударъ кулакомъ по носу изъ-за дѣвицы Викторины Томпэнъ былъ самымъ смѣшнымъ, какой только можно вообразить, поводомъ къ дуэли. Притомъ, онъ честью завѣрялъ, что г. Альфредъ Л'Амберъ не видалъ Айвазъ-Бея, что онъ не желалъ ударить ни его, ни кого. Г. Л'Амберу показалось, что идутъ двѣ его знакомыя дамы, и онъ быстро подошелъ къ нимъ, чтобъ раскланяться.

   Берясь рукою за шляпу, онъ сильно задѣлъ, но безъ всякаго намѣрен³я, господина, который подбѣжалъ съ другой стороны. То была чистая случайность, или на самый худой конецъ неловкость; но нельзя же отвѣчать за случайность или хотя бы за неловкость. Зван³е и воспитан³е г. Л'Амбера никому не даютъ права предполагать, будто онъ способенъ хватить кулакомъ Айвазъ-Бея. Его всѣмъ извѣстная близорукость и полумракъ пассажа были всему виной. Наконецъ, г. Л'Амберъ, посовѣтовавшись со своими секундантами, готовъ извиниться передъ Айвазъ-Беемъ въ томъ, что случайно задѣлъ его.

   Это разсужден³е, довольно справедливое само по себѣ, получало особый вѣсъ благодаря личности оратора. Г. де-Вилльноренъ былъ однимъ изъ тѣхъ дворянъ, которыхъ кажется смерть забываетъ ради того, дабы напомнить нынѣшнему выродившемуся поколѣн³ю о временахъ историческихъ. По метрическому свидѣтельству ему было всего семьдесятъ девять лѣтъ; но по душевнымъ и тѣлеснымъ привычкамъ, онъ принадлежалъ къ XVI вѣку. Онъ думалъ, говорилъ и дѣйствовалъ, какъ человѣкъ, служивш³й въ войскахъ Лиги и надѣлавш³й не мало хлопотъ Беарицу. Убѣжденный роялистъ, строг³й католикъ, онъ вносилъ въ свои ненависти и привязанности страсть, доводившую все до крайности. Его храбрость, его вѣрноподданство, его прямота и даже нѣкоторая доля рыцарскаго безум³я приводили въ изумлен³е нынѣшнюю несостоятельную молодежь. Онъ ничему не смѣялся, дурно понималъ шутку и обижался на остроту, какъ на недостатокъ почтен³я. То былъ самый нетерпимый, самый нелюбезный и самый почтенный старикъ. Послѣ ³юльскихъ дней онъ сопровождалъ Карла X въ Шотланд³ю; но черезъ двѣ недѣли уѣхалъ изъ Голи-Руда, оскорбленный тѣмъ, что французск³й дворъ смотритъ не серьезно на случившееся несчаст³е. Онъ тогда подалъ въ отставку и обрѣзалъ навсегда усы, которые хранилъ въ ларцѣ съ надписью: Усы, которые я носилъ, служа въ королевской гвард³и. Его подчиненные, офицеры и солдаты, питали къ нему великое уважен³е и страшно его боялись. Разсказывали другъ другу на-ушко, что этотъ неколебимый человѣкъ упряталъ въ тюрьму единственнаго сына, молодого двадцати-двухъ лѣтняго воина, за нарушен³е субординац³и. Сынъ, достойный отпрыскъ отца, упорно отказался уступить, заболѣлъ въ тюрьмѣ и умеръ. Новый Брутъ оплакалъ своего сына, воздвигъ ему приличный памятникъ и постоянно навѣщалъ его могилу два раза въ недѣлю, и исполнялъ этотъ долгъ не взирая на погоду и свои года; но онъ не согнулся подъ бременемъ упрековъ совѣсти. Онъ держался прямо и неуклонно; ни года, ни печаль не погнули его широкихъ плечъ.

   То былъ коренастый, сильный, небольшаго роста человѣкъ, не оставлявш³й юношескихъ упражнен³й; для поддержан³я здоровья онъ больше разсчитывалъ на игру въ мячъ, чѣмъ на доктора. Въ семьдесятъ лѣтъ онъ женился во второй разъ на бѣдной и благородной дѣвицѣ. Отъ нея у него было двое дѣтей, и онъ надѣялся, что скоро дождется внучатъ. Любовь къ жизни, столь сильная у стариковъ такихъ лѣтъ, не очень-то заботила его, хотя онъ и былъ счастливъ на землѣ. Въ послѣдн³й разъ онъ дрался на дуэли въ семьдесятъ два года съ красивымъ полковникомъ пяти футовъ и шести дюймовъ ростомъ; по однимъ источникамъ, изъ-за политическихъ недоразумѣн³й, по другимъ - по причинѣ супружеской ревности. Въ виду того, что человѣкъ такого зван³я и характера взялъ сторону г. Л'Амбера, въ виду того, что онъ объявилъ, что дуэль между нотар³усомъ и Айвазъ-Беемъ была бы безполезна, буржуазна и компрометтировала бы обѣ стороны, казалось, миръ былъ подписанъ заранѣе.

   Таково было мнѣн³е г. Анри Стеймбура, который не былъ ни достаточно молодъ, ни довольно любопытенъ, чтобъ желать во что бы то ни стало быть свидѣтелемъ на дуэли; и оба турка, люди благоразумные, тотчасъ же приняли предложенное удовлетворен³е. Впрочемъ, они попросили позволен³я предварительно переговорить съ Айвазомъ, и противникъ ждалъ ихъ, не ложась спать, пока они сбѣгали въ посольство. Было четыре часа утра; но маркизъ спалъ уже только ради очищен³я совѣсти, и сказалъ, что не ляжетъ въ постель, пока дѣло не рѣшится.

   Свирѣпый Айвазъ, съ первыхъ же словъ друзей на счетъ примирен³я, разсердился по-турецки.

   - Да что я съума что ли сошелъ? - вскричалъ онъ, потрясая жасминнымъ чубукомъ, съ которымъ раздѣлялъ одиночество.- Ужь не хотятъ ли меня увѣрить, будто я хватилъ кулакомъ г. Л'Амбера? Онъ ударилъ меня, и это доказывается тѣмъ, что онъ же предлагаетъ извиниться передо мной. Но что значитъ слово, когда пролита кровь? Могу-ль я забыть, что Викторина и ея мать были свидѣтельницами моего позора?... О, друзья мои, если я сегодня-же не отрублю носа моему оскорбителю, то мнѣ останется только умереть!

   Волей неволей пришлось возобновить переговоры на этомъ нѣсколько смѣшномъ основан³и. Ахметъ и драгоманъ были на столько разсудительны, что побранили своего друга, но у нихъ было слишкомъ рыцарское сердце, чтобъ броситъ его, не окончивъ дѣла. Если бы посланникъ Гамза-Паша былъ въ Парижѣ, то онъ конечно прекратилъ-бы это дѣло своимъ вмѣшательствомъ. На бѣду онъ совмѣщалъ должности посла во Франц³и и Англ³и, и находился въ Лондонѣ. Секунданты добраго Айваза до семи часовъ утра мотались, какъ утокъ, между улицами Гренелль и Вернель, а дѣло не подвигалось.

   Въ семь часовъ, г, Л'Амберъ потерялъ терпѣн³е и сказалъ своимъ севундантамъ:

   - Мнѣ этотъ турка надоѣлъ. Ему мало, что онъ выхватилъ у меня изъ-подъ носа маленькую Томпэнъ; онъ находитъ забавнымъ не давать мнѣ спать. Что-жь, идетъ! Онъ, пожалуй, подумаетъ, что я боюсь помѣриться съ нимъ. Но только, пожалуста, поскорѣе; чтобъ нынче же утромъ все было кончено. Я прикажу заложить лошадей черезъ десять минутъ, и мы поѣдемъ за двѣ мили отъ Парижа; я живо проучу турка и ворочусь въ контору раньше, чѣмъ мелкая пресса пронюхаетъ о нашей истор³и.

   Маркизъ попытался представить еще возражен³е, другое; но и онъ наконецъ призналъ, что для г. Л'Амбера другого выхода нѣтъ. Настойчивость Айвазъ-Бея была самаго неприличнаго тона и стоило, чтобы его хорошенько проучить. Никто не сомнѣвался, что воинственному нотар³усу, извѣстному съ столь выгодной стороны во всѣхъ фехтовальныхъ залахъ, суждено дать урокъ французской вѣжливости этому османли.

   - Милый мой,- сказалъ старикъ Вильморенъ, похлопывая своего кл³ента по плечу,- наше положен³е превосходно, потому что право на нашей сторонѣ. А въ остальномъ надо положиться на милость Бож³ю! Опасаться нечего: у васъ сердце смѣлое и рука твердая. Только помните, что не слѣдуетъ драться не на шутку; дуэль существуетъ для того, чтобъ учить глупцовъ, а не для того, чтобъ ихъ уничтожать. Только неумѣлые люди убиваютъ противниковъ подъ предлогомъ научить ихъ какъ слѣдуетъ жить.

   Выборъ оруж³я по праву принадлежалъ доброму Айвазу; нотар³усъ и его секунданты однако поморщились, узнавъ, что онъ выбралъ саблю.

   - Это солдатское оруж³е, или оруж³е буржуа, которые не хотятъ драться,- сказалъ маркизъ.- Но если вы настаиваете, то пусть дерутся на сабляхъ.

   Секунданты Айвазъ-Бея объявили, что они весьма настаиваютъ. Послали за двумя полуэсподронами въ казарму на набережной Орсэ, и рѣшили встрѣтиться въ десять часовъ въ небольшой деревенькѣ Партенэ, на старой дорогѣ въ Со. Было половина девятаго.

   Всѣ парижане знаютъ эту красивую группу двухсотъ домовъ, гдѣ жители богаче, чище и образованнѣе, чѣмъ большинство нашихъ крестьянъ. Они обработываютъ землю не какъ земледѣльцы, а какъ садовники, и поля ихъ общины весною похожи на маленьк³й рай земной. Поле малины въ цвѣту стелится серебристой скатертью между полями крыжовника и клубники. Цѣлыя десятины издаютъ острый запахъ черной смородины, столь пр³ятный для обонян³я швейцаровъ. Парижъ платитъ чистымъ золотомъ за произведен³я Партенэ, и честные крестьяне, которыхъ вы видите, когда они ходятъ тихими шагани съ лейками въ рукахъ,- маленьк³е капиталисты.

   Они ѣдятъ два раза въ день салатъ, презираютъ супъ изъ курицы и предпочитаютъ цыпленка на вертелѣ. Они нанимаютъ отъ себя учителя и доктора; не прибѣгая къ займу, построили мер³ю и церковь и на выборахъ въ законодательный корпусъ подаютъ голоса за моего остроумнаго друга, доктора Бернона. Дѣвушки тамъ хорошеньк³я, если мнѣ не измѣняетъ память. Ученый археологъ Кюбодэ, архивар³усъ Соской подпрефектуры, утверждаетъ, будто Партенэ греческая колон³я и производитъ ея имя отъ слова Parthénos, дѣвственница, или дѣвица (у вѣжливыхъ народовъ это одно и тоже).

   Но это разсужден³е отвлекаетъ насъ отъ добраго Айваза.

   Онъ первый явился на назначенное мѣсто, все еще сердитый. Какъ гордо измѣрялъ онъ шагами деревенскую площадь въ ожидан³и противника! У него подъ плащемъ было спрятано два страшныхъ ятагана, пара великолѣпныхъ дамаскихъ клинковъ. Что я говорю, какихъ дамаскихъ! То были японск³е клинки, которые разрѣзаютъ желѣзныя полосы какъ спаржу, разумѣется если попадутся въ хорош³я руки. Ахметъ-Бей и вѣрный драгоманъ сопровождали своего друга и давали ему самые мудрые совѣты: нападать благоразумно, возможно менѣе открывать себя, отбивать, припрыгивая; словомъ, все что можно сказать новичку, который берется за дѣло, которому вовсе не учился.

   - Спасибо за совѣты,- отвѣчалъ упрямецъ,- этихъ тонкостей вовсе не требуется, чтобъ отрубить носъ у нотар³уса!

   Предметъ его мести вскорѣ показался между двумя стеклами очковъ, въ дверцахъ собственной кареты. Но r. Л'Амберъ не вышелъ; онъ только поклонился. Вышелъ маркизъ и сказалъ Ахметъ-Бею:

   - Въ двадцати минутахъ ѣзды отсюда, есть превосходное мѣстечко; будьте любезны, сядьте въ карету съ вашими друзьями и слѣдуйте за мною.

   Воинствующ³я стороны направились по проселочной дорогѣ и остановились въ километрѣ отъ деревни.

   - Господа,- сказалъ маркизъ,- мы можемъ дойти пѣшкомъ до того лѣска, который вы видите. Экипажи будутъ насъ ждать здѣсь. Мы забыли захватить съ собою хирурга; но лакей, котораго я оставилъ въ Партенэ, приведетъ деревенскаго доктора.

   Извощикъ турки былъ одинъ изъ тѣхъ парижскихъ мародеровъ, которые ѣздятъ послѣ полуночи съ контрабанднымъ билетомъ. Айвазъ взялъ его у подъѣзда дѣвицы Томпэнъ, и не отпускалъ до сихъ поръ. Старый проходимецъ хитро улыбнулся, увидѣвъ, что господа остановились въ чистомъ полѣ и что у нихъ подъ плащами сабли.

   - Желаю, сударь, успѣха! - сказалъ онъ храброму Айвазу.- О, вамъ бояться нечего; у меня рука легкая. Еще въ прошломъ году я возилъ одного, который свалилъ своего противника. Онъ мнѣ далъ двадцать пять франковъ на водку; вотъ ужь нисколько не вру.

   - Получишь пятьдесятъ, если Богъ попуститъ и я отомщу, какъ хочу,- сказалъ Айвазъ.

   Г. Л'Амберъ былъ искусный боецъ, но слишкомъ извѣстный въ фехтовальныхъ залахъ, а потому ему не приходилось драться въ самомъ дѣлѣ. Что касается дуэли, то онъ былъ такимъ же новичкомъ, какъ Айвазъ; поэтому, хотя онъ во время упражнен³й и одерживалъ побѣды надъ многими фехтмейстерами кавалер³йскихъ полковъ и ихъ помощниками, все же онъ испытывалъ тайную дрожь, которая хотя и происходила не отъ страха, но производила тоже дѣйств³е. Въ каретѣ онъ говорилъ блестящимъ образомъ; онъ обнаружилъ передъ своими секундантами искреннюю, но все же нѣсколько лихорадочную веселость. По дорогѣ, подъ предлогомъ куренья, онъ спалилъ четыре сигары. Когда всѣ вышли изъ кареты, онъ пошелъ твердымъ шагомъ, быть можетъ черезъ-чуръ твердымъ. Въ глубинѣ души онъ чувствовалъ нѣкоторое опасен³е, впрочемъ, вполнѣ мужественное и вполнѣ французское: онъ не полагался на свою нервную систему и боялся, что покажется не довольно храбрымъ.

   Повидимому, душевныя способности усугубляются въ критическ³е моменты жизни. Г. Л'Амбера безъ сомнѣн³я весьма занимала маленькая драма, въ которой ему приходилось играть роль, а между тѣмъ самые незначительные предметы внѣшняго м³ра, так³е, на которые онъ не взглянулъ бы даже въ обыкновенное время, теперь съ непреодолимой силой привлекали къ себѣ и задерживали его вниман³е. На его взглядъ, природа была освѣщена новымъ свѣтомъ, болѣе чистымъ, болѣе рѣзкимъ, болѣе сильнымъ, чѣмъ банальный солнечный свѣтъ. Его озабоченность такъ сказать подчеркивала все, что попадалось ему на глаза. При поворотѣ тропинки, онъ замѣтилъ кошку, которая маленькими шажками пробиралась между двумя рядами крыжовника. То была кошка, какихъ много въ деревняхъ; длинная худая кошка, бѣлая съ рыжыми пятнами, одно изъ тѣхъ полудикихъ животныхъ, которыхъ хозяева великодушно кормятъ словленными ими же самими мышами. Эта кошка, безъ сомнѣн³я, была того мнѣн³я, что въ домѣ дичи мало, а потому искала, чѣмъ бы пополнить свое питан³е въ полѣ. Глаза метра Л'Амбepa, послѣ блуждан³я по произволу, точно были прикованы и очарованы мордой этой кошки. Онъ внимательно наблюдалъ упругость ея мускулъ, сильное очертан³е ея челюстей и даже подумалъ, что сдѣлалъ естествоисторическое открыт³е, замѣтивъ, что кошка тигръ въ маломъ видѣ.

   - Какого чорта вы тамъ такъ разсматриваете? - спросилъ маркизъ, хлопая его по плечу.

   Онъ тотчасъ пришелъ въ себя, и отвѣчалъ самымъ нестѣсненнымъ тономъ:

   - Меня развлекло это грязное животное. Вы и не повѣрите, маркизъ, какъ эти мерзавки портятъ намъ охоту. Онѣ съѣдятъ больше выводковъ, чѣмъ мы убьемъ куропатокъ; будь у меня ружье!..

   И прибавляя жестъ съ словамъ, онъ сдѣлалъ видъ будто прицѣлился въ кошку. Кошка замѣтила это, сдѣлала скачекъ назадъ и исчезла.

   Черезъ двѣсти шаговъ она опять объявилась. Она умывала себѣ мордочку, сидя около рѣпы и точно поджидала парижанъ.

   - Да что ты слѣдишь за нами, что-ли? - спросилъ нотар³усъ, повторяя свою угрозу.

   Благоразумнѣйшее животное снова убѣжало, но опять появилось при входѣ на полянку, гдѣ должны были драться. Г. Л'Амберъ, суевѣрный какъ игрокъ, садящ³йся за крупную игру, хотѣлъ прогнать этого зловѣщаго фетиша. Онъ бросилъ въ нее камнемъ, но не попалъ. Кошка взобралась на дерево и тамъ притаилась.

   Уже секунданты выбрали мѣсто для дуэли и бросили жреб³й гдѣ кому стоять. Лучшее мѣсто досталось г. Л'Амберу. Судьбѣ было также угодно, чтобы въ дѣло пошло его оруж³е, а не японск³е ятаганы, которые быть можетъ затруднили бы его.

   Айвазъ ни о чемъ не безпокоился. Для него любая сабля была хороша. Онъ поглядывалъ на носъ противника, какъ рыбакъ глядитъ на форель, попавшуюся на удочку. Онъ снялъ почти все лишнее платье, бросилъ на траву красную феску и зеленый сюртукъ, и по-локоть засучилъ рукава. Надо полагать, что самые сонные турки просыпаются при звонѣ оруж³я. Этотъ толстякъ, въ лицѣ котораго не было никакихъ отличительныхъ чертъ, точно преобразился. Лицо у него посвѣтлѣло, глаза горѣли огнемъ. Онъ взялъ саблю изъ рукъ маркиза, отступилъ на два шага и произнесъ по турецки поэтическую импровизац³ю, которую намъ передалъ и перевелъ его другъ Османъ-Бей.

   - Я вооружился на бой; горе оскорбившему меня гяуру! За кровь плата - кровь. Ты меня ударилъ рукой; я, Айвазъ, сынъ Румди, я хвачу тебя саблей. Надъ твоимъ обезображеннымъ лицомъ будутъ смѣяться женщины; Шлоссеръ и Мерсье, Тибертъ и Савиль съ презрѣн³емъ отвернутся отъ тебя. Для тебя исчезнетъ благоухан³е измирскихъ розъ. Да дастъ мнѣ Магометъ силу, храбрости же я ни у кого не прошу. Ура! я вооруженъ на бой.

   Сказалъ, и бросился на врага. Сдѣлалъ ли онъ выпадъ en tierce, или en quatre, не знаю; не знали того ни онъ самъ, ни секунданты, ни г. Л'Амберъ. Но кровь брызнула ключемъ на концѣ сабли, очки упали на землю, нотар³усь почувствовалъ, что у него голова стала легче на вѣсъ носа. Правда, кое-что осталось, но такъ мало,- что я упоминаю объ этомъ только ради порядка.

   Г. Л'Амберъ упалъ навзничь, и почти тотчасъ же вскочилъ и наклонивъ голову побѣжалъ, какъ слѣпой или бѣшеный. Въ то же мгновен³е какое-то темное тѣло упало съ дуба. Черезъ минуту явился небольшой тоненьк³й человѣчекъ со шляпой въ рукѣ, сопровождаемый рослымъ лакеемъ въ ливреѣ. То былъ г. Трике, блюститель здрав³я въ Партенэйской общинѣ.

   Добро пожаловать, достойный г. Трике! Блестящ³й парижск³й нотар³усъ сильно нуждается въ вашихъ услугахъ. Прикройте свой обнаженный черепъ старой шляпой, отрите капли пота, которыя свѣтятся, какъ роса на цвѣтущихъ п³онахъ, на вашихъ красныхъ щекахъ, и отверните какъ можно скорѣе блестящ³е рукава вашего почтеннаго чернаго фрака.

   Но человѣчекъ былъ черезъ-чуръ взволно