Тетмайер Казимеж - Ha горных уступах

Что есть духу, останавливай мельницу. Бѣги скорѣй къ запрудѣ, отведи воду въ русло, а то васъ занесетъ иломъ и пескомъ. Завтра ночью снѣгъ порошить будетъ, да это ничего! Онъ пропадетъ, еще тепло будетъ.

   На слѣдующ³й день была хорошая погода. Градунъ залѣзъ на весь день подъ колесо, въ воду, и то и дѣло поглядывалъ къ Оравѣ. Весь день онъ былъ какой-то грустный даже ѣсть не хотѣлъ.

   Къ вечеру стали тучи собираться отъ Оравы; увидѣлъ онъ ихъ, обрадовался, вышелъ изъ-подъ колеса, пришелъ на мельницу веселый и поѣлъ... Ночью снѣгу немного выпало. И всю ночь онъ не спалъ, а все ходилъ по избѣ и хохоталъ самъ съ собой, хоть диву давайся! Утромъ все затянуло мглой, густой, какъ тѣсто; Градунъ, чуть свѣтать стало, пошелъ въ поле; вытащилъ соломы изъ щели, завернулъ въ нее ноги и пошелъ по снѣгу прямо къ Балёвой горѣ. Утромъ долго его не было. Собанекъ все любопытствовалъ, куда онъ пошелъ... Обулся и пошелъ за нимъ по его слѣдамъ къ Валёвой горѣ.

   А тотъ, только взошелъ на гору, сталъ по снѣгу ходить вокругъ да около. Сначала дѣлалъ маленьк³е круги, потомъ все больше и больше; въ концѣ концовъ исчезъ куда-то, слѣдъ на снѣгу кончился, осталась только солома. Мгла была, какъ тѣсто; она и подняла его вверхъ.

   - Ну, пусть тебя хоть разъ черти возьмутъ! - подумалъ Собекъ и пошелъ домой,

   Скоро распогодилось, снѣгъ исчезъ совсѣмъ, стало тепло.

   Прошло этакъ недѣли двѣ, какъ вдругъ, въ самый полдень, гдѣ-то надъ Шафлярами стало страшно гремѣть и сверкать... Вѣтеръ подулъ отъ Поронина и вскорѣ страшная черная туча закрыла небо съ краю; мчится, гудитъ надъ Закопанымъ, гремитъ, блеститъ молн³ями, не приведи Богъ!

   Собекъ видитъ, что это та самая туча, о которой тотъ ему говорилъ; остановилъ мельницу, побѣжалъ, что было духу, къ запрудѣ, отвелъ воду въ сторону, потомъ побѣжалъ къ Кундѣ. - Кто знаетъ,- думаетъ,- что будетъ?- И говоритъ ей обо всемъ. Кунда хвать, что было духу, освященный мѣдный звонокъ, травы, положила горящихъ углей въ миску, вышла въ поле, и давай кадить; потомъ три раза прозвонила въ звонокъ.

   Туча вдругъ остановилась... И гремѣть и сверкать перестала, только шумъ въ ней, гулъ - не приведи Богъ! Словно Гевонтъ въ ней въ бочкѣ катается.

   Вѣтеръ растетъ, сорвался во второй разъ, холодный и страшный. А Кунда ничего, только креститъ тучу звонкомъ, а другой рукой крестъ на крестъ машетъ миской въ воздухѣ и дуетъ на угли, чтобъ лучше горѣли... Травы трещатъ, горятъ, а дымъ отъ нихъ вѣтеръ несетъ прямо къ тучѣ. У Кунды руки ужъ затекать начинаютъ, а туча ни съ мѣста, стоитъ. Иногда только вѣтеръ подуетъ отъ нея и такой сильный, что люди чуть на земь не валятся!.. Кунда все стоитъ на своемъ мѣстѣ, звонитъ и кадитъ. Иногда вѣтеръ подниметъ у нея юбку вмѣстѣ съ исподницей до самой головы!.. Но Кундѣ не до стыда было; видитъ, что шутки плохи!

   Простояли они такъ почти до вечера. Тогда Градунъ заговорилъ изъ тучи:

   - Пусти меня! Не шути!

   - Не пущу! ни на вершокъ!

   - Пусти меня хоть какъ сквозь сито!..

   - Не пущу!

   - Хоть какъ сквозь сито!..

   - Нѣтъ!

   - Сжалься, Кунда, дай пройти, пущу чуть-чуть только, какъ сквозь сито!

   - И на толщину ножа не пущу!.. Ни на столько вотъ! Назадъ иди, откуда пришелъ.

   - Не могу! - говоритъ Градунъ,- коли ты меня дольше держать будешь, лопну!

   - Иди въ горы, лопни тамъ, коль тебя такъ приперло. Только людямъ вреда не дѣлай!..- И перестала звонить.

   Тогда туча двинулась, пошла къ горамъ и такъ ихъ засыпала градомъ, что не приведи Богъ!

   Тогда-то и оборвалась Скупневая гора и увязла у Явожинеи. Тогда въ горахъ образовались пруды и озера, а по склонамъ горъ всюду пообрывалась земля, образовались длинныя ямы и перекопы. А кучи града лежали мѣстами до весны.

   Шутки были плохи!.. Люди ходили воду брать пониже, въ долинахъ; она туда лилась цѣлыми потоками по горнымъ ущельямъ.