Краснов Петр Николаевич - Мантык, охотник на львов

nbsp;    Былъ тих³й, ясный осенн³й день. Улица спокойная, по одну сторону дома, по другую, за желѣзной рѣшеткой глубок³й ровъ и въ немъ рельсы круговой дороги, за рвомъ деревья Булонскаго лѣса. Отъ грузовика ѣдко пахло бензиновой гарью, отъ строющагося дома, въ открытыя, пустыя окна тянуло сыростью и запахомъ известки, - отъ недалекаго лѣса наносило запахъ сосны и осенняго прѣлаго листа.

   Мантыкъ гибкими движен³ями спины и рукъ подхватывалъ грузъ на себя, шелъ, чуть сгибаясь въ колѣняхъ, легко, поддавая лопатками, снималъ плиты и мягко ставилъ на землю.

   - Эк³й вы силачъ! - услышалъ онъ голосъ по Русски. - Въ ваши годы и Поддубный былъ не сильиѣе. Вамъ сколько? Пятнадцать, поди?

   Мантыкъ въ изумлен³и остановился. Обтеръ о фартукъ запачканныя алебастромъ руки и оглядѣлся. Рядомъ со строющимся домомъ, въ домѣ съ маленькимъ палисадникомъ за желѣзной рѣшеткой, было раскрыто настежь въ нижнемъ этажѣ окно. Въ окнѣ на подоконникѣ лежала громадная, пушистая пестрая кошка, щурила зеленые глаза, a подлѣ кошки стоялъ человѣкъ, съ ясными добрыми глазами и рыжевато-русой мягкой бородкой. Мантыкъ посмотрѣлъ на него. Было что то ьъ этомъ человѣкѣ, влекущее къ нему, располагающее на разговоръ и откровенность.

   - Вы почему же угадали, что я Русск³й, - спросилъ Мантыкъ.

   - Да ужъ такъ. По всей вашей повадкѣ. Вы это дѣлали совсѣмъ какъ крючникъ золжск³й или хорош³й петербургски ломовикъ. Мнѣ напомнило наши дачи и переѣзды на нихъ изъ города. Французъ такъ не дѣлаетъ.

   - Да?

   Мантыкъ разставилъ ноги и раскрылъ ротъ. Онъ не зналъ, что надо дальше дѣлать. Повернуться спиною, благо грузъ снятъ и работа кончена и сѣсть къ рулю, не хотѣлось. Очень ужъ пр³ятенъ былъ въ обращен³и, въ голосѣ, во всемъ обликѣ этотъ человѣкъ... У него было такое славное, умное, Русское лицо, что Мантыкъ, одинок³й въ Парижѣ, почувствовалъ, что онъ такъ уйти не можетъ, что повернуть спину этому человѣку никакъ нельзя.

   - Это что-же? Ваша кошка? - не зная, что сказать, спросилъ Мантыкъ.

   - Моя, - отвѣтилъ стоявш³й у окна.

   - Видать, вы любите звѣрюшекъ.

   - Очень... И звѣрей, и птицъ, а особенно лошадей.

   - Вы кто же такой будете? - спросилъ Мантыкъ и на лицѣ его расплылась улыбка.

   Незнакомецъ назвался.

   - Неужели-же... писатель?.. Ахъ ты... Да вѣдь это что же!.. "Пуделиный языкъ" то вашъ?.. И "Юнкера"... и все такое... А я то такъ просто... О кошкѣ спросилъ...

   Въ сильномъ смущен³и Мантыкъ снялъ свою мятую рабочую фуражку и сказалъ, низко кланяясь:

   - Тогда ужъ позвольте и мнѣ вамъ представиться. Уральск³й казакъ Абрамъ Петровичъ Мантыкъ.

   - Очень пр³ятно, - сказалъ писатель. - Люблю уральскихъ казаковъ. У меня были между ними пр³ятели. Я даже лошадь уральскую имѣлъ. Хорошая была лошадь. Иноходецъ... Если имѣете время, зайдите ко мнѣ. Выпьемъ по стакану вина. Поболтаемъ.

   Приглашен³е было такъ мило сдѣлано, что Мантыкъ отказаться никакъ не могъ. Онъ еще разъ, очень тщательно обтеръ руки и пошелъ въ домъ.

   Вотъ такъ то, совершенно случайно онъ и познакомился съ писателемъ... Съ самимъ Александромъ Ивановичемъ.

   Все это онъ теперь шепоткомъ, шепоткомъ разсказалъ изумленному Колѣ.

   Съ лѣстницы, въ тихую комнату донеслись усталые шаги. Медленно поднималась Наталья Георг³евна.

   - Ну, - зашепталъ Мантыкъ, - мнѣ пора. Маменька то, поди, устала. Спать хотятъ... Такъ, пойдемъ, Коля, къ писателю. Онъ намъ все разберетъ и на мѣсто поставить. Онъ добрый. Ужасно какой ласковый...

   - Хорошо... Въ это воскресенье, послѣ обѣдни.

   - Ладно, я заѣду, предупрежу... Гости, молъ, будутъ. Мантыкъ взялъ на руку свой плащъ и тихо выскользнулъ изъ комнаты. На послѣдней площадкѣ уже стояла блѣдная, сильно усталая Наталья Георг³евна. Мантыкъ поклонился ей, поцѣловалъ ей руку, какъ училъ его дѣдушка, и помчался внизъ.

   Въ головѣ у него шумѣло. Вспоминались среднеаз³атск³е тигры, грезились африканск³е львы.

   "Въ этой бумагѣ-то", - думалъ онъ, - въ пергаментѣ-то, Богъ его знаетъ, что прописано... Можетъ быть, такое, что всѣмъ намъ свои манатки укладать надо, да всѣмъ скопомъ туда ѣхать. Можетъ, дядя Петя то этотъ, тамъ какимъ королемъ учинился. А намъ, только добраться туда, а уже тамъ я всласть поохочусь на львовъ... Да, поди, и на слоновъ можно... На носороговъ, гиппопотамовъ, жираффовъ!

   Мантыкъ мчался пѣшкомъ, - на метро денегъ не было, - и пылала его голова. Мечты летѣли быстрѣе его, уносили въ пески, въ камыши, въ дремуч³е, дѣвственные лѣса, полные пестрыхъ птицъ и самыхъ необыкновенныхъ звѣрей.

   Александръ Ивановичъ принялъ Колю и Мантыка радушно и дружески весело. Онъ, лежа на широкомъ диванѣ и лаская большого мохнатаго пестраго кота, внимательно выслушалъ истор³ю дяди Пети и его таинственнаго пергамента, взялъ, перерисовалъ крестъ съ квадратами на листъ бумаги и задумался.

   Доброе, Русское, красивое лицо въ слегка сѣдѣющей бородѣ нагнулось надъ рисункомъ.

   - Да, - сказалъ онъ, кончикомъ карандаша поправляя прядь волосъ, - разгадать крестословицу было-бы, пожалуй, легче. Но и здѣсь вѣроятно какой нибудь смыслъ есть. Смыслъ акростиха. То есть первыя буквы намъ что нибудь дадутъ.

   Онъ задумался.

   - Сегодня?

   - Я написалъ: - "среда", - сказалъ Коля.

   - Ну почему "сегодня" - среда, милый Коля?.. Поставимъ лучше: - нынче...

   Мантыкъ жестомъ показалъ Колѣ: - "вотъ башка-то!"

   - Имя воина? Конечно, - Аника.

   - Я думалъ: - Иванъ, - тихо сказалъ Коля.

   - Возможно... возможно... Иванъ... Но оставимъ лучше Анику. Рѣка въ Сибири?.. Пропустимъ... Мечты? - грезы... Ложь? - обманъ... Путь сообщен³я? - скажемъ, - каналъ... Лохмотья? - рвань...

   Слова низались по клѣткамъ.

   - Итакъ, что же у насъ вышло? Первый столбецъ? "На ... г... отъ креста... Значить - рѣка Сибири начинается на букву "ю"... Не придумаю такой рѣки. Но оставимъ такъ... Одну букву - "ю". На югъ отъ креста... Второй столбецъ... ынрбм... ну - чепуха, или какъ говорить чеховск³й герой "реникса". Онъ слово чепуха прочиталъ какъ бы по латыни... Дальше... не такъ уже плохо... "Ниже Минабелы"... Значить, есть какая то тамъ въ Абиссин³и - Минабела... Возможно... Возможно... Будемъ слѣдовать дальше.

   Колѣ казалось, что въ глубокомъ кабиыетѣ писателя была страшная тишина. Въ этой тишинѣ рождалась тайна. За окномъ, отдѣленная маленькимъ палисадникомъ съ желѣзной рѣшеткой шумѣла и гремѣла автомобилями улица.

   За заборомъ проносились поѣзда городской дороги, - два зеленыхъ вагона, длинныхъ и свѣтлыхъ. Дудѣли гудки, цокали подковы тяжелыхъ лошадей. - Коля ничего не слышалъ.

   Въ его мозгу отбивала кровь чеканящими молоточками тайну дяди Пети. Можетъ быть, страшную, можетъ быть, счастливую, но тайну, которую онъ долженъ разгадать. Онъ не слышалъ и не чувствовалъ времени. Онъ едва различалъ широкое лицо Мантыка, восторженно слѣдившее за писателемъ. Углы комнаты казались ему темными. Свѣтла была только голова писателя, склонившаяся надъ бумагой. Коля слѣдилъ за его карандашемъ, слѣдилъ, какъ бормочетъ слова Александръ Ивановичъ.

   - Оконечность ноги лошади? Копыто, но говорятъ и копытъ.. Хрястъ... Отцѣ... аршикъ... театръ...

   Слово шло за словомъ. Иногда быстро, сразу, иногда послѣ долгаго раздумья, послѣ примѣрки... Иногда мѣнялось на другое.

   - Итакъ... первый и второй столбцы правой стороны... Ну, конечно: - реникса... Трет³й?.. Ara... Пять... шаговъ зака... Четвертый... гмъ... четвертый... реникса... чепуха... дальше... т... Очевидно относится къ третьему: - пять шаговъ закатъ... тѣнь... рой аршинъ,.. Да, что то тамъ закопалъ вашъ дядя Петя. Прочтемъ все сразу:

   - На югъ отъ креста, ниже Минабелы, пять шаговъ. Закатъ. Тѣнь. Рой аршинъ.

   - Что же вы думаете, Александръ Ивановичъ, - глухимъ голосомъ спросилъ Коля писателя.

   Писатель какъ будто не слышалъ вопроса. Онъ сидѣлъ и смотрѣлъ куда то вдаль, въ окно. Онъ старался проникнуть въ тайну раскрытыхъ на пергаментѣ орденскаго патента словъ.

   - Посмотримъ, сказалъ Александръ Ивановичъ.

  

  

   - Что я думаю, - сказалъ, отрываясь отъ листка бумаги Александръ Ивановичъ и глядя сѣрыми добрыми глазами въ голубые ясные глаза Коли. - Значитъ, гдѣ то есть какая то Минабела. Посмотримъ.

   Александръ Ивановичъ медленно всталъ, прошелъ въ другую комнату и скоро вернулся съ большою и тяжелою книгою.

   - Посмотримъ въ словарѣ всѣхъ населенныхъ мѣстъ земного шара.

   Онъ листалъ широк³я, тяжелыя страницы.

   - Есть Мина... еще есть другая Мина... есть Минабъ... Минахесса... Минабелы нѣтъ, - возможно, что это урочище.

   - Александръ Ивановичъ, - робко спросилъ Коля. - Что такое урочище?

   - Урочище - это ненаселенное мѣсто, но мѣсто чѣмъ нибудь примѣчательное. Скажемъ: балка съ родникомъ, колодцы въ пустынѣ, плоскогорье, перевалъ, вотъ его и обозначили именемъ... Или это такая маленькая деревушка, что ее и нѣтъ въ этомъ словарѣ. Абиссинская деревушка... Надо ее отыскать.

   Александръ Ивановичъ внимательно посмотрѣлъ на бѣдный, тщательно зачиненный костюмъ Коли и сказалъ.

   - Допустимъ, что тамъ вашъ дядя Петя закопалъ какой то кладъ. Надо знать, какъ найти этотъ кладъ? Какъ великъ этотъ кладъ? А, если тамъ закопана какая нибудь сотня абиссинскихъ талеровъ. Овчинка выдѣлки не стоить.

   - Не сталъ бы дядя Петя безпокоить, если бы это были пустяки, - хмуро сказалъ Коля.

   - Да, можетъ быть... А, если это его дневники?.. Письма? Для него, для его родныхъ, это громадная цѣнность. На рынкѣ - пустяки... Вѣдь дѣло то въ томъ, милый Коля, что для того, чтобы отыскать этотъ кладъ надо поѣхать въ Абиссин³ю... Надо снаряжать цѣлую экспедиц³ю... Нужны: - капиталы... Десятки тысячъ франковъ... Кто ихъ дастъ на такое невѣрное дѣло, какъ искан³е зарытаго гдѣ то въ Абиссин³и, да еще неизвѣстно какого клада?

   Коля долго молчалъ. Онъ взялъ со стола свою мягкую шляпу и смущенно мялъ ее въ рукахъ. Глаза были опущены, брови, то хмурились, сжимая на лбу морщину, то выпрямлялись. Съ лица не сходилъ румянецъ.

   - Прощайте, Александръ Ивановичъ, - тихо сказалъ онъ. - Благодарствую... Простите, что обезпокоилъ васъ... отнялъ ваше время... Но вы мнѣ очень помогли... Очень... Буду развивать это дѣло дальше.

   Коля шаркнулъ ногой, поклонился и ушелъ, провожаемый по корридору Александромъ Ивановичемъ. Мантыкъ остался.

   Когда Александръ Ивановичъ вернулся въ кабинетъ, Мантыкъ стоялъ посреди комнаты, разставивъ ноги, и тупо смотрѣлъ въ полъ.

   - Онъ - такой, - сказалъ онъ, поднимая глаза на писателя.

   - Какой?

   Мантыкъ ткнулъ себя пальцемъ въ лобъ и сказалъ:

   - Башковатый... Онъ и по англ³йски, и по французски, все равно, какъ по Русски говорить. Онъ это устроитъ.

   Онъ всегда говорить: намъ надо: - смѣлость... бодрость... еще что то? Забылъ... Онъ добьется, найдетъ капиталистовъ... Компан³ю устроитъ... Я знаю... Онъ и третьяго дня, когда про дядю разсказывалъ, пергаментъ доставалъ, тоже такъ и сыплетъ... Бабъ-эль-Мандебск³й проливъ, Таджурск³й заливъ, Джибути, Зейла, Обокъ... точно былъ тамъ... Онъ живо обмозгуетъ. Я вижу его... Стоитъ теперь уже въ метрѣ... - Мантыкъ нарочно сказалъ въ метрѣ, а не въ метро, - стоитъ во второмъ классѣ, въ толпѣ - воскресенье сегодня. и мчится куда нибудь... Онъ уже знаетъ куда... Будетъ навѣрно тигровъ въ Абиссин³и бить.

   - Тигры въ Африкѣ не водятся, - сказалъ тихо писатель.

   - Не водятся?.. Все одно... Еще лучше: - львовъ, леопардовъ, пантеръ, слоновъ, гиппопотамовъ, жирафовъ... Онъ будетъ знаменитость... А я, внукъ Мантыка, истребителя тигровъ, все буду на кам³онѣ мусоръ по Парижу возить. И все изъ за моей глупости и необразованности.

   - Но, слушайте, Мантыкъ... Поѣдетъ Коля или нѣтъ

   - это вопросъ... Потомъ... Вы знаете, гдѣ Абиссин³я?

   - Кабы зналъ, не горевалъ-бы. Зналъ бы что и дѣлать. Я, Александръ Ивановичъ, Парижъ до тонкости даже знаю... Каждую мелкую уличку найду... А какъ ѣхать въ Абиссин³ю? Съ какого такого вокзала - не знаю. Съ гаръ де л'Естъ, или гаръ дю Норъ, можетъ быть, съ гаръ Монпарнассъ, или гаръ д'Орлеанъ {Желѣзнодорожные вокзалы Парижа: Восточный, Сѣверный, Монпарнасск³й, Орлеанск³й.}?.. Тутъ ихъ чортъма вокзаловъ то этихъ самыхъ.

   - Дѣло не въ этомъ, - раскрывая атласъ съ картами, сказалъ Александръ Ивановичъ. - Ъхать въ Абиссин³ю надо съ гаръ де Л³онъ, по Парижъ-Л³онъ-Средиземноморской дорогѣ, такъ называемый Пари-Л³онъ-Медитерранэ

   - "Пелемъ" - до Марсели. Это сутки ѣзды. Въ третьемъ классѣ и то, по меньшей мѣрѣ, двѣсти франковъ!

   - Ладно... До Марсели... А дальше?

   - Изъ Марсели по всему свѣту, по всѣмъ морямъ-океанамъ идутъ пароходы. Вотъ громадное общество "Мессажери маритимъ". У него пароходы ходятъ въ Япон³ю: - въ ²окагаму; въ Шанхай, Сайгонъ, Сингапуръ... Въ Инд³ю: въ Пондишери и Бомбей... въ Коломбо, на островъ Цейлонъ... а вотъ есть лин³я на Мадагаскаръ, принадлежащ³й Франц³и. Пароходъ этой лин³и заходитъ во французск³й портъ Джибути. Слушайте, Мантыкъ: отъ Марсели до Портъ-Саида - пять дней пути Средиземнымъ моремъ. Отъ Портъ - Саида - Суэцкимъ каналомъ - день. Краснымъ моремъ до Адена - еще дней пять, да отъ Адена до Джибути дня два... Тринадцать дней пути! Это нѣсколько тысячъ франковъ будетъ стоить билетъ!

   - Ну, какъ нибудь, доѣдемъ!

   - Тамъ дальше идетъ желѣзная дорога до столицы Абиссин³и - Аддисъ Абебы... Да Колинъ дядя Петя, подика, шелъ не по ней, а караваномъ. Тогда этой желѣзной дороги и въ поминѣ не было. Надо, значить, имѣть оруж³е.

   - Авось достану

   - Идти караваномъ. Среди дикихъ, негровъ пустыни Сомали и Данакилей.

   - Вы знаете, Александръ Ивановичъ, съ англичаниномъ или французомъ не разговорюсь, a встрѣчу араба, негра... Откуда что берется? Говорю, - онъ меня, я его понимаемъ.

   - Какъ вы говорите?

   - Я по Русски ему, только съ мимикой, глазами показываю, онъ тамъ по арабски что-ли, и ладно выходить... Нѣтъ... только бы добраться... а тамъ... небось не пропаду.

   - Пустяки, Мантыкъ, вы говорите. Авось, небось, д,а как ън и б у д ь - совсѣмъ неважную тройку запрягать вы хотите. Никуда вы на ней не уѣдете. Не погибла ли и наша Росс³я отъ того, что много надѣялась на авось, да все дѣлала небось, да какъ нибудь.

   Мантыкъ почесалъ въ затылкѣ.

   - Нѣтъ, - мрачно и твердо сказалъ онъ, - Росс³я, Александръ Ивановичъ, никакъ не погибла... Будемъ и мы съ вами въ Росс³и. Не можетъ погибнуть Росс³я!

   Мантыкъ всталъ.

   - Что же, Александръ Ивановичъ? Коля поѣдетъ искать свой кладъ въ Абиссин³ю... Бить львовъ и слоновъ... А Мантыкъ на кам³онѣ по Парижу будетъ сумятиться? Такъ, что-ли?

   - Видно такъ...

   - Значитъ, Александръ Ивановичъ, не знаете еще вы Мантыка!

   Мантыкъ хмурыми, серьезными, упрямыми глазами посмотрѣлъ прямо на писателя.

   "Экъ его, какой рѣшительный, славный мальчикъ", - подумалъ Александръ Ивановичъ и сталъ звать Мантыка въ столовую завтракать. Тамъ уже гремѣли посудой. Но Мантыкъ твердо отказался. Не до ѣды ему было. Свое у него было на умѣ. Все надо было обдумать, все, что сказалъ ему Александръ Ивановичъ, запомнить и заучить.

   - Нѣтъ, ужъ простите меня, Александръ Ивановичъ, благодарствую очень, а только сейчасъ не могу. Право не могу... Душа какъ то не на мѣстѣ. Пойду - погуляю.

   Мантыкъ крѣпко пожалъ руку писателя и не оглядываясь вышелъ. Голова его была необычно опущена и, когда посмотрѣлъ на него въ окно Александръ Ивановичъ, - удивился: Мантыкъ не мчался по улицамъ Парижа, какъ всегда, но медленно шелъ, заложивъ руки за спину. Будто не пятнадцать лѣтъ ему было, a всѣ шестьдесятъ.

  

  

   Коля былъ умный, сообразительный, не по лѣтамъ развитой мальчикъ. Онъ съ намека понялъ все, и все сообразилъ. Ему казалось: - тайна раскрыта. Дѣло очень простое. Дядя Петя долго жилъ въ Абиссин³и, Чѣмъ онъ тамъ занимался? - Не все ли равно. Онъ тамъ разбогатѣлъ и свое богатство зарылъ гдѣ то около Минабелы, давъ точное указан³е, какъ найти кладъ.

   Было одно темное мѣсто въ завѣщан³и дяди Пети. Почему онъ не прямо написалъ, какъ искать кладъ, а прибѣгъ къ крестословицѣ? Вѣроятно, тутъ были свои причины и Коля догадывался, как³я. Такую крестословицу могъ разгадать только Русск³й, значитъ, если бы она попала въ руки иностранца, написанная Русскими словами, она была бы ему непонятна. Это было основательно... Но мало того: въ крестословицѣ было два слова: Юнжа и Ербень... Это были слова, которыя часто слышалъ отъ матери Коля. У ея отца былъ въ Сибири хуторъ Ербень, на маленькой рѣчкѣ Юнжѣ. Вставивъ эти слова - дядя Петя всей крестословицѣ придалъ семейный характеръ и ее вполнѣ ясно могъ бы разгадать только членъ семьи Покровскихъ, который эти слова зналъ .

   Хотя разгадалъ же эти слова Александръ Ивановичъ?

   Коля сразу понялъ все то, что ему сказалъ писатель.

   Да, безъ капитала этого не сдѣлаешь. Надо найти капиталиста, и Коля его найдетъ. Онъ и шелъ къ такому человѣку, который ему могъ помочь въ этомъ дѣлѣ.

   Этимъ человѣкомъ былъ его хозяину "патронъ", господинъ Дарсонвиль.

   Контора Дарсонвиля занималась "экспортомъ и импортомъ". Отсюда - связи со всѣмъ м³ромъ. Коля носилъ на почту письма хозяина, адресованныя и въ Калэ, и въ Булонь, и въ Гавръ, и въ Шербургъ, въ Тулонъ и Марсель - во всѣ порты Франц³и. Тамъ были агенты-помощники патрона. Оттуда тянулись нити въ Англ³ю - въ Дувръ и Соут-гемптонъ, въ Ливерпуль и Глазго, въ, Америку - въ Нью-²оркъ и Буэносъ-Айресъ, въ Африку, въ Алжиръ и Тунисъ, могли быть ниточки и въ Абиссин³ю. Коля слышалъ, какъ диктовали письма о тоннахъ кофе, a вѣдь кофе идетъ изъ Абиссин³и, Бразил³и, съ острова Цейлона, изъ Инд³и.

   Коля шелъ смѣло. Онъ зналъ, что его выслушаютъ, что ему повѣрятъ и отнесутся къ нему съ полнымъ сочувств³емъ, благодаря дочери хозяина, шестнадцатилѣтней Люси. Съ нею Коля былъ уже два года, какъ знакомъ. Сказать по правдѣ - Коля былъ влюбленъ въ нее, первою, дѣтскою любовью. Онъ въ зтомъ ни за что не признался-бы. Надулъ бы пухлыя губы, покраснѣлъ бы до корней волосъ и сказалъ-бы: - "бабск³я нѣжности!".

   Два года тому назадъ, когда тринадцатилѣтн³й Коля стоялъ у дверей конторы Дарсонвиля, готовый по приказу хозяина бѣжать, - тогда велосипеда ему еще не полагалось, - на почту, въ банкъ, или къ какому нибудь кл³енту хозяина, когда онъ только еще знакомился съ Парижемъ, въ контору вошла дѣвочка въ темныхъ кудряхъ и голубой блеклой шляпкѣ колпачкомъ. Она пришла переводить какое-то письмо на англ³йск³й языкъ. Она сѣла за столъ въ двухъ шагахъ отъ Коли и вдругъ задумалась и, какъ это часто дѣлаютъ дѣти, вслухъ искала нужныя ей англ³йск³я слова. И вдругъ услышала у двери кто то ей ихъ подсказалъ: - Royalty... agreement... {Плата... услов³е.}.

   Дѣвочка подняла больш³е зеленовато-голубые, цвѣта морской волны прекрасные глаза и серьезно посмотрѣла на сказавшаго.

   Противъ нее, заложивъ руки за спину, стоялъ хозяйск³й "пикколо". Сѣрые глаза напряженно прищурены и смѣло смотрятъ въ ея прекрасные глаза.

   - Вы что же, - строго спросила дѣвочка, - знаете англ³йск³й языкъ?

   - Oui, mademoiselle, - послѣдовалъ быстрый отвѣтъ. Дѣвочка еще строже спросила.

   - Вы хорошо знаете, - упирая на слово: "хорошо" - англ³йск³й языкъ?

   И опять быстрое, увѣренное:

   - Oui, mademoiselle.

   Дѣвочка закусила нижнюю губу.

   - Вы... англичанинъ? - сказала она.

   - Я - Русск³й... мадемуазелль!..

   Послѣдовало очень долгое молчан³е. Наконецъ, дѣвочка сказала:

   - Мы будемъ вмѣстѣ заниматься по воскресеньямъ... Вы будете мнѣ давать уроки. Мнѣ не дается произношен³е.

   "Пикколо" принялъ совершенно независимый видъ и сказалъ:

   - Это, какъ прикажетъ патронъ, мадемуазель!

   - Патронъ прикажетъ, - самоувѣренно сказала дѣвочка.

   И, дѣйствительно, - патронъ переговорилъ съ Колей и "приказалъ".

   Дѣвочка была дочь хозяина - Люси. Отецъ, мать, старш³й братъ Шарль души не чаяли въ Люси. Ея слово - законъ, ея желан³е - приказъ, ея капризъ - всѣ должны исполнять.

   Сначала Коля и Люси читали вмѣстѣ по англ³йски. Учили склонен³я и спряжен³я. Двѣ юныя головы склонялись надъ грамматикой. Маленьк³я пухлыя губы выпучивались, стараясь уловить тайну англ³йскаго произношен³я, съ первыхъ лѣтъ жизни усвоенную Колей, еще "дома", въ Росс³и. Потомъ пошли разсказы о Росс³и. Коля не зналъ Росс³и. Гдѣ же ему знать ее, когда онъ покинулъ ее едва семи лѣтъ!? Она рисовалась ему по разсказамъ мамочки и Селиверста Селиверстовича. Она была для него громадная: - всѣ полюсы входили въ нее, всѣ климаты въ нее вмѣщались, и въ ней было все: - отъ клюквы въ Архангельской губерн³и, до чая въ Чаквѣ, отъ маленькихъ ершей въ Невѣ, до громадныхъ осетровъ на Волгѣ, отъ Сѣверныхъ оленей и собакъ-лаекъ - до верблюдовъ и тигровъ, въ ней были самоцвѣтные камни на Уралѣ и золото на Ленѣ. Она была дивно прекрасная и непремѣнно православная и царская. Въней былъ звонъ колоколовъ и удивительное пѣн³е. Она была домомъ Пресвятыя Богородицы и сама Бож³я Матерь ходила по ней, утѣшая въ скорбяхъ, помогая въ несчаст³и. Она была удивительная и совсѣмъ таки непонятная Люси. Она теперь была страшно несчастная, но будетъ - "ужасно какая счастливая"...

   Люси слушала Колю и очень мало его понимала. Царь и свобода - не умѣщались вмѣстѣ въ ея головкѣ.

   - О, мадемуазелль, - говорилъ ей Коля, - при царѣ было очень свободно. Вы не можете себѣ представить, какъ всѣ были свободны.

   Разсказы Коли о Росс³и, его восторженность при этомъ плѣняли Люси.

   - У этого мальчика совсѣмъ другая душа, чѣмъ у нашихъ, - говорила она матери. - Я никогда не думала, что Русск³е так³е. Какъ вѣритъ онъ въ Бога! Какъ любитъ Родину! Но почему, почему же Родина его отвергла, и онъ долженъ жить въ изгнан³и и заниматься тяжелымъ трудомъ?

   Съ уроковъ англ³йскаго перешли на уроки танцевъ. Братъ Шарль не любилъ танцовать. И Колю попросили проходить съ Люси всѣ новые танцы: Хэбби-²эбби, ЛеЮкенелэ, Нью-Блю, Американск³й блэкъ-боттомъ, Кинкажу, Дирши-дигъ, Шипсъ андъ Шопсъ, Чарли-фоксъ - вся эта американская дребедень, отъ которой вѣяло негрскими прыжками и танцами индѣйцевъ и которую только целомудренная прелесть гибкихъ Люси и Коли могли сдѣлать красивыми, они изучали подъ руководствомъ особой учительницы.

   Такъ маленьк³й "пикколо" экспортной и импортной конторы сталъ другомъ дома и готовился стать секретаремъ самого господина Дарсонвиля.

   Съ кѣмъ же было Колѣ и искать капиталистовъ для экспедиц³и въ Абиссин³ю, какъ не со своимъ патрономъ?

   Мантыкъ былъ правъ. Въ то время, какъ онъ разговаривалъ съ Александромъ Ивановичемъ, Коля мчался въ метро, направляясь къ плясъ де ля Баст³й. Онъ втиснулся въ переполненный вагонъ второго класса и сдавленный на лѣстницѣ людьми со всѣхъ сторонъ, торопился на "семи-директъ" въ три часа. Конечно, опоздалъ. Коля не задумался вскочить въ отходивш³й "омнибусъ" {Семи - директъ - полу - прямой, останавливается лишь на главныхъ, преимущественно дальнихъ станц³яхъ. Омнибусъ - для всѣхъ - останавливается вездѣ.} и поѣхалъ потихоньку, съ томительными остановками. Такъ дотянулся онъ до Буасси. До ГроБуа, гдѣ была дача Дарсонвилей, оставалось еще цѣлыхъ три километра.

   "Ахъ, жаль" - думалъ Коля, - "велосипеда не захватилъ". И почти бѣжалъ по Парижскому шоссе. Платаны и липы роняли послѣдн³е листья и желтобурымъ ковромъ была покрыта дорожка вдоль шоссе, Подъ каштанами лежали треснувш³я колюч³я шишки и блестящ³й малиново-желтый орѣхъ ихъ скользилъ подъ ногами.

   Коля зналъ, что въ эти осенн³я воскресенья, когда еще ярко свѣтило солнце и было тепло, онъ навѣрно застанетъ всю семью Дарсонвилей на дачѣ.

   Едва свернулъ на узенькую шоссированную дорожку, едва увидалъ увядающ³я гирлянды доцвѣтающихъ розъ-помпонъ, свѣшивающ³яся съ желѣзной арки воротъ, какъ услыхалъ шелестъ листьевъ и голоса въ саду дачи Дарсонвилей "Ля Фейе"...

   Вся семья была на работѣ по уборкѣ маленькаго сада.

   "Патронъ" въ жилетѣ и голубой рубашкѣ, за нимъ Шарль въ старомъ теннисномъ костюмѣ граблями сгребали больш³я кучи листьевъ. Люси, сидя на корточкахъ, спичками поджигала готовую кучу. Ѣдк³й, терпк³й дымъ стлался по землѣ. Мама Дарсонвиль на балконѣ дачи готовила кофе, и запахъ кофе смѣшивался съ запахомъ дыма.

   Надъ ними въ оголявшихся вѣтвяхъ весело и дружно чирикали птицы. Онѣ точно подбодряли людей на работу.

   Желтогрудыя синички въ черныхъ кокетливыхъ шапочкахъ прыгали по вѣткамъ, нагибали головки, однимъ глазкомъ заглядывая на дорожки, не увидятъ-ли тамъ чего нибудь вкуснаго. Черный дроздъ на желтыхъ лапахъ, желтымъ клювомъ обчищалъ стебелекъ. Палево-розовыя, съ коричнево-сѣрою спинкою красношейки цѣлой стайкой о чемъ то весело спорили.

   Изъ-за желѣзной проволоки по осеннему хрипло крича лъ пѣтухъ...

   И гдѣ то за лѣсомъ почти непрерывно шумѣли автомобили, шуршали шинами по камнямъ, и, перебивая ихъ плавный шумъ, стрѣляла и фыркала бѣшено несущаяся мотоциклетка.

   Этотъ гулъ большой Парижской дороги въ ярк³й солнечный праздникъ не прерывалъ, a оттѣнялъ мирную тишину дачнаго садика подъ большими платанами и липами, подъ лапчатой зеленью опадающаго грецкаго орѣха.

   - А-а! Мосье Николя!.. За работу! - весело.крикнулъ Дарсонвиль.

   - А-а! Мосье Николя! - звонко, въ тонъ отцу закричала Люси и побѣжала доставать грабли.

   Не здороваясь за руку (по французски), - Люси привѣтствовала Колю дружеской улыбкой.

   - Сучья, - говорила она, - отдѣльно... Пригодится зимою камины топить. Листья - въ кучи на лужайку... И за дѣло.

   Желтое пламя весело гудѣло въ разжигаемой кучѣ листьевъ, когда къ ней подвезъ новую тачку Коля. Люси, торжествуя, стояла подлѣ огня.

   - Какъ горитъ-то! - воскликнула она. Зелено-голубые глаза устремились на Колю. Они внимательно и быстро посмотрѣли въ его озабоченные глаза и точно прочли въ нихъ что то важное.

   - У васъ что-то есть на душѣ, - сказала Люси. - Вы чѣмъ-то озабочены. Пойдемте, разскажите мнѣ.

   Они пошли по дорожкѣ, шедшей мимо курятника, вглубь сада.

   Коля, торопясь и волнуясь, разсказывалъ Люси всю истор³ю дяди Пети, его патента на орденъ и таинственной надписи на патентѣ, которую онъ только что разгадалъ при помощи писателя Александра Ивановича.

   - Я увѣренъ, мадемуазель, что тамъ... кладъ... Тамъ богатство... Вы понимаете?.. И мама., и Галина, и Селиверстъ Селиверстовичъ - всѣ они, наконецъ, отдохнутъ... А можетъ быть, тамъ такъ много, что можно будетъ и... Росс³и помочь.

   Точно синее море колыхнулось въ глазахъ Люси. Стали они на солнцѣ прозрачными и глубокими. Въ нихъ играла морская волна.

   - Папа! - звонко, на весь садъ крикнула она, - идите скорѣе сюда! Важное дѣло есть.

  

  

   Теперь все разсказано и все ясно. Уже вечеръ. Въ маленькой дачной гостиной Дарсонвилей весело трещатъ въ каминѣ сучья и пахнетъ ихъ смолистымъ дымкомъ. На столѣ, накрытомъ скатертью, разложены: - орденск³й патентъ дяди Пети, вычерченная Колею крестословица, большой французск³й атласъ и тутъ же стоятъ чашки съ кофе. На диванѣ, у стѣны, въ полумракѣ, обнявшись, сидятъ Люси съ матерью. Ихъ почти не видно. Ярко освѣщенъ патронъ, Мосье Жоржъ. У него въ зубахъ попыхиваетъ сигара. Подлѣ него - Коля. Онъ то нагибается къ картѣ, то выпрямляется, выпячиваясь, и отвѣчаетъ на вопросы мосье Жоржа. Шарль неслышно шагаетъ, мягко ступая въ теннисныхъ башмакахъ по паркету.

   Мосье Жоржъ сопитъ носомъ, выпячиваетъ нижнюю губу, то отставитъ руку съ сигарой ото рта, то сильно затянется. Онъ оцѣниваетъ докладъ своего бывшаго "пикколо", онъ что то соображаетъ, вспоминаетъ. Онъ пока не произнесъ ни одного слова. Только: - "гмъ"... "да"... "можетъ быть"... "да, такъ"...

   Его большой черепъ точно ящикъ, и въ немъ большая книга его экспортной и импортной конторы. И Колѣ кажется, что мосье Жоржъ, листаетъ эту книгу и что-то въ ней ищетъ.

   Наконецъ, мосье Жоржъ поднялъ голову и долгимъ взглядомъ посмотрѣлъ на Колю. Онъ затянулся сигарой и окутался голубоватымъ дымомъ.

   - Да не томите же, папа! - нетерпѣливо воскликнула Люси.

   - Въ Абиссин³и теперь не мало Русскихъ, - медленно, съ промежутками, цѣдитъ слова мосье Жоржъ. - Тамъ есть очень достойные люди... Съ чинами... и положен³емъ... Я знаю... Мы переписывались... На нѣмецкой хлопковой плантац³и на рѣкѣ Авашѣ - казач³й генералъ Свѣшниковъ...

   Мосье Жоржъ затягивается снова и долго молчитъ.

   - У станц³иМоджо - полковникъБартеневъ на кофе., ротмистръ Ферморъ въ самой Аддисъ-Абебѣ... Почему бы не поручить имъ? - Мосье Жоржъ въ упоръ смотритъ на Колю.

   Коля молчитъ.

   Изъ темноты звенитъ голосокъ Люси.

   - Какъ вы не понимаете, папа, что такое дѣло надо дѣлать самому мосье Николя.

   - Вы и правда хотите сами? - спрашиваетъ мосье Жоржъ.

   У Коли спираетъ дыхан³е отъ волнен³я. Онъ чувствуетъ, что сейчасъ рѣшается его судьба. Онъ хочетъ сказать: -"да, самъ, вмѣстѣ со своимъ другомъ Мантыкомъ". - Онъ мучительно краснѣетъ и говоритъ:

   - Да... самъ... Непремѣнно самъ. Молчитъ про Мантыка.

   "Подлецъ!.. подлецъ!.. - стучитъ бъ головѣ молоточками. "Какъ же ты забылъ своего друга! Вѣдь ты же знаешь, что для него охота, что для него Африка!.. Ты пропадешь безъ него!" - Но языкъ не можетъ выговорить имени друга.

   Услужливая, подл;ая мысль подсказываетъ: - "одного то тебя еще кое какъ устроятъ, а двоихъ"? И молчитъ про Мантыка. И стучитъ, стучитъ, стучитъ въ вискахъ кровь, бьетъ молоточками, говоритъ Колѣ, что нельзя такъ дѣлать, а языкъ говоритъ, повторяетъ:

   - Да... мнѣ нужно самому... одном у... Только я о д и н ъ могу разобрать все то, что найдется тамъ въ указанномъ дядею Петею мѣстѣ, только мнѣ одному повѣрятъ.

   Коля смотритъ на мосье Жоржа. И опять ему кажется, что мосье Жоржъ ворочаетъ въ своей головѣ тяжелыя больш³я конторск³я книги. Смотритъ алфавиты, листаетъ длинные листы съ зелеными, голубыми и красными линейками. Ищетъ кого то, кого уже знаетъ, кого уже придумала

   Новый клубъ дыма; рука протянулась къ маленькой чашечкѣ съ кофе. Тамъ на днѣ еще остался кусочекъ ноздреватаго, коричневаго сахара. Мосье Жоржъ шумно цѣдитъ сквозь зубы остатки кофе.

   - Тереза, - говоритъ онъ, - тамъ не осталось еще кофе?

   Мадамъ Дарсонвиль встрепенулась.

   - Я заварю еще, - вскакивая съ дивана, говоритъ Люси.

   - Не надо!

   Мосье Жоржъ ставитъ чашку на столъ сзади атласа.

   "О не томи еще!" - думаетъ Коля. Его бьетъ внутренняя дрожь. "Нѣтъ... откажетъ. Ничего не выйдетъ".

   Онъ смотритъ на листокъ стараго пергамента. Какимъ незначительнымъ, какимъ ненужнымъ онъ ему кажется. "Развѣ можно вѣрить такому документу? Какой же это документа!? А кто поручится, что это составлялъ въ Абиссинии дядя Петя? Вѣдь все это они могли придумать и нацарапать здѣсь, въ Парижѣ. И никакой такой Минабеллы нигдѣ нѣтъ. Все это вздоръ. Развѣ повѣритъ такому вздору дѣловой человѣкъ. Истратитъ деньги?"

   Колѣ кажется, что прошло много времени. Цѣлые часы, пока думаетъ мосье Жоржъ. Жуткая мысль холодной змѣйкой ползетъ къ его сердцу и начинаетъ сосать тамъ тоскою: - "а какъ же мамочка? Галиика?.. Ихъ то надо все таки обезпечить, дать имъ на что жить? Сколько времени продлится путешеств³е? Мѣсяцы, можетъ быть, годъ. Кто же будетъ платить этотъ годъ въ панс³онъ за Галину, кто будетъ помогать мамочкѣ. Нѣтъ, ничего не выйдетъ. Все это глупый сонъ. Этотъ пергаментъ - это такой же фантастическ³й котъ, какой приснился Галинкѣ. Конечно, откажутъ. Еще и посмѣются надъ нимъ и, что хуже всего, подумаютъ, что онъ, Коля, хотѣлъ ихъ обмануть.

   Все болѣе жестоко и нудно сосетъ подъ сердцемъ. Холодные токи побѣжали къ ногамъ. Похолодѣли, трясутся незамѣтной, мелкой дрожью колѣни. Темнѣетъ въ глазахъ.

   Никто этого не замѣчаетъ. Люси разожгла спиртовку и готовитъ свѣж³й кофе.

   Еще клубъ дыма. Сипитъ въ зубехъ разгорѣвшаяся сигара. Сѣрый пепелъ ноздреватой шапкой стоитъ за огневой красной полосой. Запахъ сигары душитъ Колю. Комната плыветъ передъ нимъ. Какъ сквозь сонъ онъ слышитъ, что говорятъ въ комнатѣ.

   - Мистеръ Брамбль, - твердо и упрямо говоритъ мосье Жоржъ и осторожно кладетъ сигару на край стола.

   - О, папа! - Чашка съ кофе звенитъ въ рукахъ Люси.

   - Мистеръ Брамбль! - упрямо повторяетъ мосье Жоржъ. - Почему ты противъ, Люси?

   - О, папа! Онъ такой... нехорош³й человѣкъ.

   - Почему?

   - Онъ атеистъ... Онъ не вѣритъ въ Бога.

   - Кто, маленькая, теперь изъ дѣловыхъ людей думаетъ объ этомъ.

   - Ввѣрить тайну... Ввѣрить судьбу мосье Николя мистеру Брамблю?!. Но это, папа, никакъ невозможно.

   - Кто говоритъ - ввѣрить тайну... Этого не надо... Совсѣмъ не надо... Но мистеръ Брамбль - единственный человѣкъ, котораго я знаю и котораго легко подбить сдѣлать путешеств³е въ Абиссин³ю, организовать караванъ, задумать какую нибудь охоту на львовъ... Это человѣкъ, который охотно возьметъ мосье Николя съ собой, какъ секретаря и переводчика... А тамъ... тамъ уже будетъ дѣло самого мосье Николя повернуть экспедиц³ю такъ, чтобы отыскать Минабелу, а, отыскавъ мѣсто клада, откопавъ кладъ, онъ можетъ покинуть экспедиц³ю и дѣйствовать самостоятельно при помощи тамошнихъ Русскихъ. Важно туда доѣхать. Это все можно оговорить въ услов³и. Если вы согласны, мосье Николя, - я завтра же начну переговоры съ однимъ человѣкомъ, по моему вполнѣ подходящимъ.

   - Я согласенъ, - говоритъ Коля. - Но...

   - Ну, что такое?

   Коля низко опускаетъ голову. Лицо его горитъ. Онъ теребить руками углы своего пиджака.

   - Я, конечно, поѣду. Тутъ думать не приходится... Я поѣду... Но, вы знаете, у меня - мать и сестра... Я имъ помогаю. Мнѣ надо что то получить, чтобы дать имъ возможность жить.

   - Бѣдное дитя! - вздыхаетъ Тереза.

   - Это можно, - солидно говоритъ мосье Жоржъ... Я это понимаю. Вы тоже должны понимать... Вы два года работаете въ конторѣ и знаете, что дѣла такъ не дѣлаются. Мы заключимъ услов³е. Составимъ компан³ю - Дарсонвиль, Ладогинъ и Ко... Я обязуюсь платить вашей матери ровно половину того, что вы получаете теперь у меня все то время, что вы будете въ отсутств³и, а вы обяжетесь отдать мнѣ половину того клада, или имущества, права на владѣн³е которымъ будутъ найдены. Идетъ - тутъ пятьдесятъ процентовъ и тамъ пятьдесятъ процентовъ.

   - О, папа! - съ упрекомъ въ голосѣ восклицаетъ Люси. Ея глаза темнѣютъ, какъ море передъ бурей.

   - Ты, моя ципка, ничего не понимаешь... Вы согласны?

   - А если, - заикаясь и глядя въ пслъ, бормочетъ Коля, - если я не найду клада?.. Или тамъ не окажется ничего цѣннаго?

   - Мой убытокъ, - спокойно говоритъ мосье Жоржъ.

   - Папа, а вообрази, что тамъ милл³оны? - съ пылающими щеками кричитъ Люси.

   - Я хорошо заработаю.

   - Я согласенъ, - твердо говоритъ Коля. - Давайте писать услов³е.

  

  

   Коля молчалъ. Такъ было рѣшено, пока все не будетъ кончено и оформлено. Осенн³е дни бѣжали своей унылой чередой. То хлесталъ дождь, мочилъ камни и асфальты Парижа, то вдругъ изъ подъ темныхъ тучъ, въ желтомъ маревѣ надъ Сеной показывалось солнце, вокругъ него клубились сѣрые туманы и печальной и мокрой казалась узорчатая Эйфелева башня. Коля продолжалъ работать въ конторѣ. Онъ то мчался на велосипедѣ, зацѣпившись рукой за задокъ тяжелаго грузовика, между темной череды черныхъ, блестящихъ отъ дождя такси по тѣсной улицѣ Риволи, то, вырвавшись на просторъ на площади Соглас³я, нажималъ на педали и скрывался въ сыромъ сумрак Елисейскихъ полей, надъ которыми призракомъ стояла Тр³умфальная Арка съ могилой Неизвѣстнаго Солдата, то сидѣлъ въ конторѣ и отбивалъ на машинкѣ англ³йск³я письма.

   Его познакомили съ мистеромъ Брамблемъ, и онъ понравился англичанину. Англичанинъ былъ не молодъ и не старъ. Въ большихъ, круглыхъ очкахъ, въ темной, черепаховой оправѣ, бритый, полный, маленьк³й, коротконог³й, - онъ мало походилъ на смѣлаго искателя приключен³й и охотника въ пустынѣ и тропическихъ дебряхъ. Разжигаемый мосье Жоржемъ, онъ очень скоро воспламенился охотничьей страстью и какъ то сразу рѣшилъ ѣхать въ Абиссин³ю, охотиться.

   - Я только напишу своему другу, американцу, мистеру Стайнлей, чтобы и онъ пр³ѣхалъ. Онъ давно собирался. Итакъ, мой юный "бой" - онъ назвалъ такъ сразу Колю, - вы будете обслуживать насъ двухъ. Вы будете и слуга, и помощникъ, и секретарь, и все... Я плачу за дорогу - по третьему классу, коне